Птица счастья, или сказ про Витьку Чудака (Алтайские сказки)

Сергей Ююкин

Форма: Рассказ
Жанр: Антиутопия
Объём: 12857 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Разные бывают чудаки. Но объединяет их одно – желание творить. Надо отдыхать, сидя, например, у телевизора. А они, забыв про отдых, что-то пишут, тешут, строгают…

Дед Ерёма, получив расчёт за обшивку дома, сразу не отправился на остановку. Он отошёл в сторону и напоследок стал любоваться работой. Смотрел, склоняя голову то в одну сторону, то в другую. Подходил к стене и гладил по доскам рукой. Потом опять отходил на расстояние. Казалось, что он не хочет расставаться со сделанной работой.
– Дедушка, дом смотрится очень красиво, – решил успокоить старика я.
– Любая работа должна быть сделана с душой. Иначе для чего браться за инструмент?
– Все, кто не посмотрит на наш дом, теперь будут удивляться – какой мастер это сделал.
– Все ли?
– А как иначе?
– Не всегда так бывает, внучек.
– Почему?
– Не видят люди, что среди них имеются настоящие мастера. Смотрят за границу, а что рядом не видят. А когда увидят – поздно бывает. А так, за чудака принимают. Как с Витькой. Делал парень для людей поделки из камня, только не видели в нём мастера, смеялись над ним. А когда заметили – поздно было.
– Рассказал бы ты мне, дедушка, про это, – стал я упрашивать старика.
Я боялся, что уйдёт старик, и не узнаю я про Витьку чудака.
– Присядем на дорожку, сказал старик и сел на завалинку. Его взгляд ушёл куда-то вдаль, а потом старик начал рассказывать.
Эта была последняя история, рассказанная им. Расскажу её и я вам.

* * *
Разные бывают чудаки. Но объединяет их одно – желание творить. Надо отдыхать, сидя, например, у телевизора. А они, забыв про отдых, что-то пишут, тешут, строгают… И было бы для чего! Их же творения не съешь, на хлеб не намажешь и хату из них не построишь. Потому не зря у Витьки Харлова дом подбоченился.
Парня с раннего детства тянуло к скульптуре. Поначалу лепил фигуры. Придёт на кирпичный завод, наберёт из-под вальцов глины и изобразит какую-нибудь рожицу. А однажды умудрился вылепить деда Игната – мастера-наладчика. Стоит тот в прорезиненном фартуке и потёртой солдатской фуражке, сгорбился, шею вытянул, вроде как наблюдает за процессом производства. А изо рта трубка торчит. Получилось забавно. Вскоре глина подсохла и дала трещины. Фуражка свалилась, глаза развернулись в стороны, а потом и трубка отвалились. После этого стали деда называть двуликим Янусом. Игнат, обозлившись, долго не пускал мальчонку на завод.
Тогда Витька приноровился к дереву. И так наловчился строгать, что прямо на глазах из-под лезвия появлялись дивные фигурки. Нарежет всяких пташек и зверушек и раздаст детям. Те радуются, и Витька, глядя на них, расцветает в улыбке. А вскоре вытянулся он не по годам и стал создавать большие скульптуры. Вот вырезал старика Хоттабыча и поставил в детском садике. Затем Илью Муромца на коне. И пошло-поехало. Что ни день – новое произведение. Смотрят люди, удивляются. Но не мастерству, а переводу дерева. Ему бы материал пустить на поправку дома, в крайнем случае, на дрова распилить, а он его на “ветер” пускает. Был бы лес чужой, а то – свой! Не раз ему на это намекали. А Витька улыбается, будто не он чудак, а деревенские ничего не смыслят.
Взять хотя бы того же деда Игната! Он две войны прошёл. Руками своими хозяйство на ноги ставил. Трёх Витек с их понятиями на него одного не хватит. И он пытался парня направить на путь истинный. Так нет, этот Витька и деда Игната не послушал. И как бы назло всем умудрился водрузить на здание администрации двуглавого орла с распростертыми для полёта крыльями. Константин Петрович как увидел над входом громадину, так затрясся от злости.
– Кто позволил? – закричал он, потянулся и сорвал орла. То ли от дрожи в руках, то ли от тяжести не удержал птицу. Та гулко ударилась о бетонные ступени и раскололась на две части.
– Слабо дерево, – глядя на обломки, спокойно произнёс Виктор. – Вон и другие фигуры потрескались, – кивнул в сторону детского сада. – Надо бы из камня…
– Мне еще камня над головой не хватало! – чуть не подпрыгнул Константин Петрович, начальник местный, и, протаранив плечом дверь, скрылся в здании.
После этого случая Витька исчез. А вскоре появился с горящими глазами и выпалил:
– Всё!
– Что? – от испуга присел Сенька Пестов.
– Камень нашёл!
– Тьфу ты! Я-то думал: случилось что? А тут, эка невидаль, какой-то камень. Мало их за деревней валяется?
– Это необычный камень. Большой такой, – развел Витька руки вширь, – зелёный, змеевиком называется. Из таких вазы в Колывани делали.
– Никак за вазы взялся? – усмехнулся Сенька.
– Лягушку хочу сделать. Из камня будет прочно и детям на радость.
– У них что, родителей нет?
– Есть, – не заметил Витька издевки.
– Вот пусть они и радуют своих отпрысков.
– Да кто же из них сможет изваять скульптуру? А я попробую.
– Ну, пробуй, пробуй, – сказал Сенька и собрался уходить.
– Постой. Мне помощь твоя нужна.
– Я в подсобники не нанимался.
– Да нет! Мне надо камень погрузить и привезти. Ты же на экскаваторе работаешь. Мы к нему телегу прицепим.
– Не могу. Руководство запретит, – остановился Сенька, вроде как уже согласный привезти камень.
– Да я договорюсь! За технику заплачу и с тобой рассчитаюсь! – уцепился Витька.
“Эх, чудак! – посмотрел на него Сенька. – Да если руководство прикажет, никуда не денусь. Правда, работать на дядю не так интересно, как на себя”. Вздохнув, сказал:
– Ну, если заплатишь... Камень-то далеко?
– У горы Ревневой за Андреевским. Прямо на берегу Белой.
– Ого! День туда, день обратно. Да еще, поди, в выходной?
– Я вдвойне заплачу, – заверил Витька.
Семен согласился оказать услугу. Тем более руководство разрешило ехать в рабочий день. Но цену не сбавил. Витьку же за язык никто не тянул, а слово дороже денег.
Выехали утром. Забрезжил рассвет, и на землю белой пеленой опустился туман. На улице было зябко, зато в кабине трактора, несмотря на его ветхость, исправно работала печь, выдавая поток тёплого воздуха. Витька разомлел. Клонило в сон. И он бы уснул, если бы трактор на ухабах не подкидывало. Чтобы не удариться лбом о металл, приходилось с усилием разжимать веки и искать опору. Ковш позади скрипуче стонал, словно жаловался на свою тяжёлую долю. Только Сенька держался бодро. Уставился вперед и жмет на газ, не замечая Витькиных проблем, будто хочет показать, что не просто деньги достаются.
“Беларусь” с разгона взбегал на подъёмы, выплевывая чёрными кольцами дым, и с затаённым дыханием скатывался вниз. И вспомнил Витька детские годы, когда он качался на качелях. Вот так же, как и трактор, он затаивал дыхание, падая вниз. И что-то защемило в груди.
– С сердцем что? – обеспокоился Сенька.
– Да так… Детство вспомнил.
Трактор весело катил по дороге. Одинокий березняк, растущий по сопкам, сменился невысокими соснами, которые, по мере продвижения, увеличивались в размере. Вдали показался девственный лес с огромными деревьями, которые раскидистыми лапами пытались дотянуться до дороги и укрыть её от солнечного света. Вскоре проехали через бурливший когда-то жизнью Андреевский поселок, а теперь останки его домов напоминали скелет падшего животного.
– Далеко ещё? – поинтересовался Сенька.
– Километров пять. Вон гора возвышается.
Сенька направил трактор в указанную сторону. Выехали на берег небольшой, но бурной реки.
– Вон туда, у пихты.
Подъехав к дереву, Сенька заглушил двигатель, спрыгнул на землю.
– Ну, показывай где камень.
По бодрому голосу было понятно, что тряска ему нипочём, привык. Зато Витька едва спину распрямил.
– Вон он, – показал рукой на мелководье.
Из воды виднелся большой округлый камень.
– Что, другого не нашлось? Обязательно в воде? А если трактор сядет?
– Не сядет. Я тут все проверил.
– Давай другой погрузим. Вон тот, например, – кивнул на глыбу, лежащую в стороне от реки.
– Тот из гранита. А этот в самый раз под цвет лягушки. К тому же и формы такой.
Сенька присмотрелся. Действительно, вон и лапы по сторонам, а вот и голова. Стоит немного потрудиться, привести формы в соответствие – и лягушка готова.
– А цеплять чем будем?
– Ты ковшом ковырни, а я трос подсуну.
Сенька сел за рычаги. Но сколько ни пытался поддеть камень и удержать его ковшом, тот соскальзывал с зубьев и падал на прежнее место, которое облюбовал тысячи лет назад. Витка пытался поддержать камень, но не мог. С него текла вода, но холода он не ощущал, вставал и принимался за прежнее дело. Руки от напряжения дрожали, ноги подкашивались.
– Давай отдохнём, – предложил Сенька.
– Не. Сначала дело, потом отдых, – ответил Витька.
– Возьми лом, – сказал Сенька. – Когда зацеплю, подсунь, чтобы продеть стропы.
Витька попытался что-то сделать, но его мотало вместе с ломом. “Эх ты, хвощ ходячий”, – глядя на худое Витькино тело, подумал Сенька и крикнул:
– Я камень поддену, а ты лом под него быстро толкни, а потом стропы продерни!
И вот заветный камень в телеге…
Домой, как казалось Витьке, не ехали, а летели. Вернулись глубокой ночью. Разгрузили камень рядом с деревянным сараем, который Витька превратил в мастерскую. Весть о том, что он собирается сделать лягушку, быстро разлетелась по селу, и к мастерской потянулись зеваки. Стояли и молча наблюдали, как камешек за камешком откалывается от глыбы. Всем хотелось скорее увидеть результат. Но ни в первый день, ни во второй, ни в третий его так и не увидели. Скоро из зрителей остались только дети. Витька их не подпускал, боясь поранить осколком. Разрешал подойти, когда садился на отдых. Ребятишки любовно гладили камень, некоторые пытались на него взобраться, но Витька строго следил за этим. Если просили подержать зубило в руках, позволял. Даже разрешал ударить пару раз молотком.
Вскоре лягушка была готова и водружена в парке на мраморном плитняке. Устанавливали ночью, чтобы никто не видел. Утром, как и положено, Витька сдернул белое покрывало под торжественный марш, звучащий из магнитофона. Люди ахнули. Зелёная лягушка сидела с короной на голове. Её блестящие глаза зорко следили за людьми. Казалось, крикни, она вмиг исчезнет в зарослях и навсегда.
– Теперь бы надо сделать бассейн для ребятишек, – видя, что всем понравилась его работа, сказал Витька.
– Конечно, надо, – вдруг загудела толпа.
И Витька испытал такой прилив сил и энергии, которых не испытывал, наверное, с самого рождения.
А через неделю явился корреспондент из районной газеты, хмурый и недовольный. Он только что проехался по полям и Константин Петрович уговорил его посмотреть творение местного скульптора.
Витька с нетерпением ждал выхода газеты, и когда её получил, сердце затрепетало. Вот и статья: “Местный Самоделкин, или как люди забавляются”. Витька не поверил глазам. В голове крутились последние строки: “Много у нас всяких “Самоделкиных”. Все пытаются претендовать на высокое искусство, но нет у них таланта. Занимались бы лучше другими добрыми делами”. Витька сжал кулаки. Разорвав газету, откинул обрывки в сторону. Порыв ветра подхватил обрывки, как ненужный хлам, и покатил их вдоль забора.
В тот же день село забурлило. И не столько сельчане встали на защиту Витьки, сколько подсмеивались над ним. А наутро кто-то отколол правую лапу лягушки. Витька приклеил её на место. На следующий день это повторилось. Мужики при встречах усмехались, приветствуя: “Здорово, Самоделкин”. К ним присоединились и ребятишки.
И вскоре он не стал появляться на улице. Сельчане заметили, что по ночам в его мастерской горит свет и оттуда слышится стук.
И вот ранним сентябрьским утром, когда деревья нарядились в золото и рубины, и над горизонтом заалело солнце, люди ахнули. На крыше Дома культуры, расправив крылья, приготовилась к полету сверкающая волшебная птица. Казалось, будто она светилась изнутри.
– Эко диво! – приставив руку ко лбу, изумился дед Игнат. – И надо же было такую красу сотворить. Видать, всю душу в неё вложил. Вот вам и Самоделкин. На славу постарался. Птицу счастья для всех сотворил. Ты, Семён, случаем не знаешь, что за камень такой он применил? Всеми цветами радуги переливается.
– Не, не знаю.
– Да как же так? Вы же вместе с ним на гору ездили.
– Может, он на Саввушинском озере выковырнул?
– Там мелкий хрусталь. Как стекло битое. А здесь большой кусок приспособил.
– А может, он из стекла отлил, а теперь сидит на чердаке и лампочкой подсвечивает?
– Ты бы, Семен, слазил да посмотрел.
– А чего это – я?
– Ты же с ним за камнями ездил. Может, забыл про этот. А взглянешь – вспомнишь.
И полез Сенька на крышу. Осторожно ступая по коньку, подошел к птице.
– Ну что там? – кричат снизу.
– Ничего не вижу. Никакой тут лампочки нет.
– Да ты под птицей глянь!
Сенька начал поднимать птицу, та накренилась и выскользнула из рук. Народ ахнул. А птица, ударившись об землю, рассыпалась на мелкие прозрачные осколки.
– Из хрусталя, – сделал заключение дед Игнат. – А где ж Витька?
– Дядя Витя умер! – подбежал мальчуган.
– Как?! – присела толпа.
– Ночью лёг, а утром не встал. Говорят, сердце отказало, – тяжело переводя дыхание, выпалил тот.
Дед молча снял видавшую виды фуражку. За ним последовали остальные мужики.
– Эх! Для нас старался… Сердце надрывал… А мы не уберегли, – сказал и, наклонившись, начал собирать осколки хрусталя в фуражку.

© Сергей Ююкин, 2017
Дата публикации: 02.01.2017 07:20:24
Просмотров: 1833

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.