Жена русского офицера

Виктор Лановенко

Форма: Пьеса
Жанр: Проза (другие жанры)
Объём: 15019 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Очень короткая одноактовая пьеса, похожая на рассказ

Виктор Лановенко
ЖЕНА РУССКОГО ОФИЦЕРА
одноактная пьеса

Действующие лица:

ЖЕНЯ – ее возраст меняется от 20 до 45 лет в зависимости от событий, представленных на сцене.
ОФИЦИАНТ – молодой парень, он будет подыгрывать Жениной исповеди, превращаясь в сопутствующих персонажей, в мужчин и женщин. Для этого ему понадобятся несколько париков и офицерская фуражка.

Утро. В маленьком кафе пусто, лишь Официант, сидя за пианино, подбирает мелодию последнего шлягера. Сбивается, начинает сначала. Входит Женя.

ЖЕНЯ (ей 45 лет). Доброе утро.
ОФИЦИАНТ (не оборачиваясь) Хай.
ЖЕНЯ. Как ваш бизнес, молодой человек?
ОФИЦИАНТ. Все Чикаго.

Продолжает тыкать в клавиши корявыми пальцами. Женя садится за стол, некоторое время слушает, потом не выдерживает.

ЖЕНЯ. Фа-диез-мажор.
ОФИЦИАНТ. Чево?

Женя подходит к фоно и одной рукой проигрывает мелодию.

ОФИЦИАНТ. Шарите в музыке?
ЖЕНЯ. Немножко. (Обходит вокруг пианино, теперь ей 20 лет) 1985-й год, Париж, ресторан отеля Руаяль Монсо… Год выдался насыщенным. В московской консерватории, где я учусь на четвертом курсе у самой Ноны Масальской, не оставалось свободной минуты. Всю зиму и весну шла изнурительная подготовка к конкурсу. Масальская шлифовала мою программу. Приходилось заниматься по двенадцать часов. Наконец, все позади. Вчера я получила гран-при на конкурсе Мориса Равеля. А сегодня мы с Ноной обедаем в классном ресторане. Я принялась рассказывать ей сон. Приснилось, будто играю «Полет шмеля» и не могу вывести этот пассаж – тра-та-та-та. Тра-та-та! Сбиваюсь в одном и том же месте, хоть тресни.
ОФИЦИАНТ (в парике Масальской). Это нервы, детка. Давай успокоимся и посмотрим, что пишут французские газеты. Уль-ля-ля! Как тебе это? Советская пианистка Евгения Милюкова завоевала сердца парижан. Или вот. Французы стоя аплодировали юной красавице из СССР. Идем дальше. Новая европейская знаменитость получила Гран-при и 10 тысяч американских долларов, а также заключила контракт на серию концертов под управлением маэстро Мишеля Леграна.
ЖЕНЯ. Десять тысяч? Мне?
МАСАЛЬСКАЯ. Детка, не принимай близко к сердцу болтовню продажной капиталистической прессы. Денежки уйдут в закрома любимой родины. А ты с сегодняшнего дня начинай вести дневник.
ЖЕНЯ. Зачем?
МАСАЛЬСКАЯ. Через пять лет твою биографию будут изучать мои студенты – история советской музыки. Боюсь, эти засранцы, биографы, как обычно все перепутают. Вот тебе амбарная книга.
ЖЕНЯ. Потом мы стояли на набережной и смотрели, как течет Сена. Подошел старикан в шортах. Бесшумно похлопал в ладоши и вытащил из кармана программку заключительного концерта.
МАСАЛЬСКАЯ. Дай этому пердуну автограф.
ЖЕНЯ. Я аккуратно расписалась на полях. Мой первый автограф. Товарищи, которые будут писать мою биографию, обратите внимание на число. Сегодня мой день рождения. Девушке 20 лет.
ОФИЦИАНТ. А эту тему вы грузите? (Фальшиво поет) Полковнику никто не пишет.

Женя с блеском проигрывает мелодию песни.

ОФИЦИАНТ (пытаясь повторить). Блин, одна Молдова. Вам кофе принести?
ЖЕНЯ. Да, пожалуйста. Только без сахара.

Официант уходит.

ЖЕНЯ. Идиотское положение. Подруги уже сделали по два аборта. Взять хотя бы Бэлку. Живет в открытую с Гореликом, преподавателем музлитературы. Томка мечется между Сашкой Бычковым - баритоном с пятого курса и красавчиком Маратом. Все не может выбрать и дает каждому по очереди. Лялька, та вообще обрабатывает мужскую диаспору консерватории квадратно-гнездовым способом. А я? Я хожу в девушках и вешаю подругам лапшу на уши. Говорю, что в Севастополе меня ждет вот такой парень! Красавец, умница, неистовый любовник. Стоит, говорю, мне приехать, как он впивается, будто овод в коровью задницу. Отпускает в последнюю минуту, когда я вскакиваю на подножку уходящего поезда… Господи, неужели на планете Земля нет мужчины, который схватит меня в охапку и… (Машет рукой). Если обман раскроется, меня привяжут к позорному столбу, а на грудь повесят табличку «Целка».

Официант приносит кофе.

ОФИЦИАНТ. А дальше?
ЖЕНЯ. Мне предоставили отпуск, целых три недели. Было чертовски непривычно, будто я провалилась в медвежью яму, куда не долетают звуки рояля. На второй день в общагу приперлась Нона Масальская и тоном, не допускающим возражений, сказала…
ОФИЦИАНТ (в парике Масальской). Детка, надо срочно менять обстановку. Завтра же отправляйся домой, в Севастополь. Море, солнце, умеренные занятия музыкой – вот что надо сейчас. К первому августа ты должна предстать перед месье Леграном в великолепной форме. Загорелая, с живым блеском в глазах. Европейское турне – не шутка.
ЖЕНЯ (официанту). Хороший кофе.
ОФИЦИАНТ. Небось, скучали тут после вашего Парижа?
ЖЕНЯ. Вовсе нет. Я начала ходить с подругой Алинкой на танцы. Вскоре познакомилась с Марченко, выпускником училища подводников. Влюбилась в него, как кошка. Моя сучья натура, заскучавшая в девках, разошлась не на шутку. Казалось, будто я сорвалась со скалы в горную реку и сладко умираю в ее бешенном потоке. Я забросила музыку, забыла обо всем на свете… Да, я совсем потеряла голову. И, ты знаешь, мальчик, все шло к тому, что мы сыграем свадьбу, как только мой жених получит кортик и лейтенантские погоны. Мама уже заносила в тетрадку список гостей, а папа украдкой пересчитывал заначки.
ОФИЦИАНТ. Вы здесь круто зажигали.
ЖЕНЯ. Выпускной бал… К восьми часам вечера он набрал замечательную силу. Звезды на погонах перестали разделять офицеров на ранги, а души присутствующих соприкоснулись так близко, что казались одной большой душой, распахнутой на все четыре стороны. Я хотела танцевать, но Алинкин отец, адмирал, долго не отпускал Марченко. Они говорили и говорили. А я танцевала с лейтенантом Стрельниковым. Он уже пьяненький что-то шептал мне на ухо, но я не слушала. Я смотрела на Марченко и звала его глазами.
ОФИЦИАНТ. А он?
ЖЕНЯ. Марченко прямо на выпускном бале сделал предложение адмиральской дочери, моей подруге Алине. Ее папа обещал сделать из Марченко адмирала.
ОФИЦИАНТ. Вот козел, запал на бабло.
ЖЕНЯ. Они решили начать карьеру на Севере, в поселке Гаджиево. Я была в отчаянии. Растеряна, ошеломлена. Когда Марченко выкроил несколько минут, чтобы проститься, меня бил озноб… Представь – я сижу на подоконнике у открытого окна. В комнате пусто и темно. Парочка стульев у стены, фикус и раздолбанное пианино «Смоленск». Через открытую дверь доносятся звуки из танцевального зала. Его локоть касается моего плеча. От этого кружится голова, как от вина.
ОФИЦИАНТ (за Марченко). Женька, пригласи меня на белый танец.
ЖЕНЯ. А я не могу двинуться с места. Тогда он обнимает меня за плечи. Раскачивается вместе со мной в такт музыки. Ну, что он делает? Что делает?
ГОЛОС АЛИНЫ (где-то далеко, в конце коридора). Марченко, ты где-э?
ЖЕНЯ. Он отступает на шаг, продолжая смотреть на меня.
МАРЧЕНКО. Да здесь я. Здесь.
ЖЕНЯ. Слава Богу, я легко отделалась. Я просто описалась.
ОФИЦИАНТ. Ваш кент Марченко – албанское фуфло.
ЖЕНЯ. Первое, что я спросила, когда Стрельников предложил мне выйти за него замуж, где он будет служить.
ОФИЦИАНТ (за Стрельникова). В Гаджиево. Мне родной дядька держит место в строевой части.
ЖЕНЯ. Сейчас-то я знаю, нельзя принимать решение, когда твое сердце наполнено отчаянием. А тогда… Тогда я сказала «да»… Вот смотрю на Нону Масальскую, на сокурсника Гарика Лейнера и завидую. Они, как паровозы на рельсах. Бегут к цели, ни одного сантиметра в сторону. А я похожа на флюгер. Кручу носом из стороны в сторону, да еще ветер гуляет в одном месте. В консерваторию я больше не вернулась.
ОФИЦИАНТ. А там, в Гаджиево, вы закорешились с Марченко или морозились?
ЖЕНЯ. Я просто ждала.
ОФИЦИАНТ. Чо ждали-то?
ЖЕНЯ. Когда произойдет чудо, и я разлюблю Марченко. Или полюблю мужа. Но мои надежды потерпели фиаско. Еще вчера я была уверена – на Марченко мне наплевать. Перешагну, как через бревно, брошенное на дороге, и пойду дальше, не оглядываясь. А сегодня взяла шариковую ручку, чтобы написать родителям, но вместо письма на четырех листах белоснежной бумаги нарисовала сто профилей Марченко. Марченко! Ты меня слышишь, гад? Чтоб тебя диарея прихватила. Чтоб ты с параши не слазил две недели подряд. Даже в командирском отсеке.
ОФИЦИАНТ. А ваш муж?
ЖЕНЯ. Стрельников? Он хорошо продвигался по службе. Сидел в штабе. А Марченко погружался в Баренцево море на подводной лодке.
ОФИЦИАНТ. Ништяк. Лучше колотить понты в офисе, чем глючить на дне.
ЖЕНЯ. А я с головой ушла в гарнизонный быт. Работала кем придется. Была даже старшим матросом, заведовала библиотекой. Иногда я вспоминала молодость, открывала пианино и начинала разыгрываться. Куски из Рахманинова, Баха, Шопена. Муж, натерпевшись музыкальных упражнений и наслушавшись замечаний от соседей, как-то сказал…
ОФИЦИАНТ (за Стрельникова). Женя, может, хватит колбасить по мозгам? Если не можешь молчать, то лобай что-нибудь приличное.
ЖЕНЯ. И я ударила что было сил – там сидела Мурка в кожаной тужурке… А вскоре я стала штатным тапером. Меня приглашали на все вечеринки. Молодые офицеры становились передо мной на колени и протягивали бокал шампанского. А потом, когда грянул сухой закон, то и самогонки.
ОФИЦИАНТ. Классно прикалывались. Это по мне.
ЖЕНЯ. От тоски и безделья чего только ни придумаешь. Мы с подругами собирались на квартире у жены коменданта и наблюдали в подзорную трубу, как в квартире напротив медсестра Тоня совращает молоденьких офицеров. Однажды я заглянула в окуляр и едва не свалилась со стула. К Тоне вошел мой муж Стрельников.
ОФИЦИАНТ (за Стрельникова). Ты меня в упор не видишь. Пойми, это был шаг отчаяния. Последний шаг. Прости меня, Женя. Прости.
ЖЕНЯ. Простить – значит забыть. А что делать, если у меня цепкая память? Я стала жить с ним в одной квартире, как с квартирантом.
ОФИЦИАНТ. А этот перец, Марченко, он чего, сдулся?
ЖЕНЯ. Мы лежали с ним посреди ночи, уставшие от любви. Я положила руку на его живот, провела ладонью по влажной коже, и сказала: ты скользкий. Он неправильно понял, начал оправдываться.
ОФИЦИАНТ (за Марченко). Я не могу бросить Алинку. Она совершенно беспомощная. Спилась, похлещи мужика. Я возвращаюсь с морей, а в квартире духан, как на помойке. Противно заходить. Не убирает, не моется. Первым делом веду ее в ванную. Она еле переставляет ноги, спрашивает: топор взял или будешь руками душить? Она мой крест.
ЖЕНЯ. А я твоя звезда.
МАРЧЕНКО. Ты моя звезда.
ЖЕНЯ (Официанту). А чем ты, собственно, занимаешься, мальчик?
ОФИЦИАНТ. Опа-на, приехали. Тут рулю!
ЖЕНЯ. А по вечерам?
ОФИЦИАНТ. Ну, по вечерам с пацанами тусуюсь.
ЖЕНЯ. Учиться не пробовал?
ОФИЦИАНТ. Мне это фиолетово, всякая фигня с книжками.
ЖЕНЯ. Ага. Значит, куришь бамбук.
ОФИЦИАНТ. Катаю вату… А вы чо – так и жили между двух мужиков?
ЖЕНЯ. Однажды муж вернулся с дежурства, глаза пустые, как будто зрачков нет. Вместо кофе налил стакан конька и выпил залпом. Я спрашиваю: а что так?
ОФИЦИАНТ (за Стрельникова). Лодка Марченко не вышла на связь.
ЖЕНЯ. Я медленно поднялась, сняла со стены картину «Утро в сосновом бору» и с размаху надела картину себе на голову. Полотно лопнуло, как воздушный шарик.
ОФИЦИАНТ. Так это… Чо с Марченко стало?
ЖЕНЯ. Он не вышел на связь. Понимаешь, он не вышел на связь… Через полгода их пытались поднять. Не получилось. Глубина большая.
ОФИЦИАНТ. Не догоняю. Он чо – и щас там, на дне?
ЖЕНЯ. Не выпить ли нам шампанского? На пару.
ОФИЦИАНТ. Мне в напряг. Начну бухать – запалюсь.
ЖЕНЯ. Тогда неси мне одной.

Официант уходит.

ЖЕНЯ. Ехала сюда в маршрутном такси. Мерседес бенц. Сиденья мягкие, стекла тонированные. Летит, как птица, а мотора не слышно. Душа отдыхает. Но вдруг слышу – голос Марченко. Женька, говорит он, пригласи меня на белый танец. Чувствую, как его рука ложится на мое плечо, вот сюда. Я оборачиваюсь – никого. Только впереди три пассажира. Я говорю, Марченко, не морочь голову, ты где? Один мужик, что впереди сидел, повернул башку и как-то странно на меня посмотрел.

Возвращается Официант с двумя бокалами.

ЖЕНЯ. (показывая на второй бокал) Тебе же нельзя.
ОФИЦИАНТ. Это вам. От меня… А что дальше-то было?
ЖЕНЯ. Прошло много лет. Жизнь развернулась на 180 градусов. Как-то я узнала, что муж Ноны Масальской умер, а ее саму выставили за порог консы. Она едва сводит концы с концами. Я быстро собралась, взяла все деньги, что были, и рванула в Москву. Нона Владимировна, вы меня узнаете?
ОФИЦИАНТ (в парике Масальской, надевая очки). Милюкова?... Неужели ты?
ЖЕНЯ. Собственной персоной.
МАСАЛЬСКАЯ. Господи, как же ты изменилась, детка. Ты случайно не болеешь?
ЖЕНЯ. Вообще-то, у нас на Севере год за полтора.
МАСАЛЬСКАЯ. Слава Богу, не год за четыре, как на войне… Ты помнишь Гарика Лейнера? Он теперь знаменитость. Живет в Лондоне. Гастролирует по всему миру. Открытку прислал в позапрошлом году. Я сейчас ее найду. Заходи.
ЖЕНЯ. Молодец Гарик, сказала я и сунула конверт с деньгами под кухонное полотенце.
МАСАЛЬСКАЯ. Ты была лучше его.
ЖЕНЯ (официанту). Я приезжаю в родной Севастополь, а здесь другая страна. Ничего меня с ней не связывает, кроме родительских могил. Прежние знакомые изменились, я их почти не узнаю. Одни корчат из себя богатеньких. Другие костыляют новую жизнь, клянут власть. От их нытья хочется удавиться. Родительская квартира отошла государству. Украинского гражданства нет. Я, как чайка. Парю над Черным морем и кричу: Я! Офицерская! Жена!
ОФИЦИАНТ. Полный отстой.
ЖЕНЯ. О! Вы только посмотрите, кто пришел!
ОФИЦИАНТ. Где? Никого не вижу.
ЖЕНЯ. Мальчик, открой пошире глаза. Это же Марченко. Мой Марченко. Ты живой и совсем не состарился, такой же, как прежде. А я немножко постарела. Но это ничего. Я займусь собой. Массаж, косметический салон… Ты, наверное, искал меня на Северном флоте, а я здесь, я вернулась домой.... Марченко, помнишь, ты говорил: порой, чтобы стать счастливым, достаточно глубоко вздохнуть. Ты подводник, тебе видней. Давай вместе глубоко вздохнем. На счет три. Раз… Два… Эй, любимый, присядь со мной, на этот стульчик. Что? Ты хочешь говорить стоя? А-а, я, кажется, догадываюсь. Ты зашел, чтобы предложить мне руку и сердце? Господи, наконец-то. Я так ждала, я столько об этом мечтала. Теперь мы будем вместе. На веки вечные. Давай поднимем бокалы.

Женя поднимает бокал с шампанским.

ЖЕНЯ. Мальчик, мальчик, ты шаришь Мендельсона? Свадебный марш.
ОФИЦИАНТ. Безпонтово. Для вас буду рвать пену.
ЖЕНЯ. Так чего мы стоим? Рви пену!

Официант садится за пианино, играет марш Мендельсона. Страшно фальшивит. Женя встает, подает руку невидимому Марченко, совершает с «невидимкой» круг почета. Уходит.

к о н е ц

© Виктор Лановенко, 2011
Дата публикации: 15.11.2011 21:56:45
Просмотров: 3615

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.