Омут

Вионор Меретуков

Форма: Рассказ
Жанр: Ироническая проза
Объём: 7626 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

— Ах, как я не хочу вставать, – услышал я за спиной капризный голосок и от неожиданности вздрогнул. Сияя юной красотой и соблазнительной полнотой, на меня пристально смотрела яркая блондинка, по-хозяйски расположившаяся на кровати. При этом красавица зевала и призывно потягивалась.

Не проронив ни слова, я, шаркая шлепанцами, поплелся в ванную.

Слушая бодрые радиосводки о победоносном для какой-то партии ходе очередной избирательной кампании, я долго брил мятое лицо, с подозрительной брезгливостью разглядывая его в зеркале; я часто ловлю этот свой взгляд, осуждающий, недовольный и напряженный.

Я спрашиваю себя, кто эта девица, каким ветром занесло ее в мою спальню под толстое ватное одеяло? Зачем она так вызывающе и нахально зевает? Где я был вчера?.. И что же мне, несчастному страдальцу, вспоминается?

Да то же, что и всегда. Я, как в омут, по собственной воле или, вернее, из-за отсутствия оной, был затянут в традиционную богемную тусовку с пьянками, кабаками и девками...

О Господи, если Ты есть, избавь мою голову от боли, а если не можешь, то согласен и на саму голову...

Стоя под душем, я делал автоматические движения, которые проделывал многие тысячи раз: намыливался, поливал себя то горячей, то ледяной водой. И делал все это, как бесчувственное, безмозглое животное, не рассуждая, будто это и не я вовсе, а кто-то другой – совершенно неизвестный и чужой.

Мозг просверлила мысль: все, что происходит со мной в данный момент, – все это из дальнего-предальнего прошлого. И толстая красавица под толстым ватным одеялом. И идиотские радиосводки, и непогода за окном, и вообще все-все-все из прошлого, и будто в этом прошлом я по-настоящему и существую, а настоящее – оно где-то ходит-бродит, но без меня и все время мимо... О, как глубока была эта мысль!..

После душа я долго слонялся по квартире, не зная, чем себя занять, и меня посетила новая мысль – как плохо жить без слуги!

Когда я на кухне замер возле холодильника, ко мне наведалась и третья мысль – мысль-дилемма: выпить или не выпить? И хотя со всей определенностью было ясно, что выпить придется, все же слабое, робкое сомнение на миг посетило меня.

Тасуя мысли как карты, я с удивлением отметил, что в то серое утро каждая новая мысль не наслаивалась на предшествующую, а четко отграничивалась от нее. Этакая выкристаллизованная мысль в чистом виде. Мысль, выпавшая в осадок.

Последняя мысль, освоившись в моей похмельной голове, без задержки породила следующую – главную! – мысль: уж если решил выпить, то зачем канителиться, черт бы меня подрал!

Ах, как же все-таки плохо жить без слуги, подумал я с сожалением, возвращаясь ко второй мысли. Мне уже стало казаться, что у меня всегда был слуга, и я по недоразумению или недосмотру его лишился. Чувство утраты было таким острым, болезненным и реальным, что я, разволновавшись, налил себе полный стакан.

Если вы когда-нибудь поутру на русский манер приводили себя в порядок с помощью водки, вам будет понятно, что героизм опохмеляющегося сродни героизму самых высоких воинских степеней и в то же время подобен безрассудству старого, отходящего от амурных дел сластолюбца, решившего на закате своей бурной сексуальной карьеры в последний раз испытать судьбу в объятиях юной, полной огня и жизни, очаровательной нимфоманки.

Разумеется, опрометчивость старого сатира налицо, да и риск отдать Богу душу уж очень велик, но кто посмеет бросить камень в отчаянного смельчака?

Итак...

Преодолевая отвращение, я вцепился в стакан и резким движением опрокинул содержимое внутрь: испил, так сказать, чашу до дна.

Какой же мерзкий вкус и запах у этого подлого напитка! И как можно называть напитком яд?! На миг показалось, что я проглотил стакан холодной ртути с сивушным духом.

Застыв, как мраморное изваяние, я, боясь пошевельнуться, – не дай Бог, расплещется! – уставился в закопченный кухонный потолок. О, я знал точно – облегчение наступит. А потому ждал, ждал, ждал...

Долго ждал.

И вот оно – сладостное мгновение! Так, уже лучше – можно пошевелить пальцами ног. Можно, пока еще осторожно, но уже с некоторым, почти молодецким, вызовом повести плечами, предварительно осторожно расправив их.

Я чувствовал, как божественные искры, миллионами иголочек вонзившиеся в стенки желудка, гонят, гонят огненную живительную волну, стремительно набирающую победительную силу, ко всем членам моего многострадального тела.

Да, теперь без опаски можно было сказать – жизнь возвращалась ко мне!

Из ванной, где стоял радиоприемник, донеслись звуки музыки, торжественной, прекрасной, – я узнал божественного Равеля! – она зазвучала величественно и мощно, отражаясь от закопченных сводов кухни.

Внезапно, как по мановению волшебного жезла, за окном прекратился мокрый снегопад, и золотой свет залил комнату. Закономерной, здравой и оправданной показалась мысль выпить еще немного водки. Я и выпил. И даже закусил.

Жизнь, жизнь, жизнь возвращалась ко мне!

Жизнь, как проказливый и радостный солнечный зайчик, проникающий сквозь давно немытое окно в грустную обитель страдающего от одиночества анахорета; о, жизнь, славлю, славлю, миллион раз славлю тебя! О, жизнь, как исполнение самых смелых, самых дерзновенных мечтаний, как нескончаемый поток удач и наслаждений, как успех и счастье познания мира, как блаженство обладания женщиной!

Но не той, толстой, под ватным одеялом!

Хотя с чего это я взял, что она толстая?..

Впрочем, все это вздор, главным же и определяющим было то, что меня неудержимо потянуло работать.

Не теряя времени, я выпроводил недоумевавшую и слегка упиравшуюся незнакомку за дверь, отведя ей очень незначительное время на приведения своего туалета в порядок. Я подбадривал даму легкими шлепками по местам, расположенным чуть ниже спины.

— Как-нибудь позвоню... – весело и беззаботно лгал я, когда ослепительная блондинка, злобно шипя, спускалась по лестнице.

Я хлопнул дверью и, потирая руки, бросился в комнату. Там, против света, рядом с зеркалом, в подрамнике, закрытая легким, вишневого цвета шелком, находилось то, ради чего я жил, ради чего мне иногда хотелось «безумствовать, любить, целоваться и пить». Вроде так некогда сказал какой-то поэт.

Работа над этой картиной длилась долгие годы.

Это было сокровенное.

Тайное.

Эта картина никогда не покидала моего дома.

Иногда я месяцами не подходил к ней, зная, что могу прикасаться к холсту только безупречно чистыми руками.

И эти месяцы заполнялись примитивной – правда, требующей адского терпения и ангельского смирения, – поденщиной: грязной работой за презренный металл.

Я написал огромное количество полотен, где меня как художника не видно. Но на это был спрос, а мне хотелось вкусно есть и пить. И не завтра, а – сегодня. И я вкусно ел и пил, презирая себя за слабость. Тема, знакомая многим. И не только художникам...

Но иногда приходило время, когда я брал в руки кисть и ощущал в душе порыв, сравнимый с сумасшедшим порывом океанского ветра. На меня обрушивался бушующий ураган ничем не ограниченной свободы, и тогда я всем своим существом осознавал, что для меня не существует ничего невозможного.

В эти мгновения я мог всё! Сегодня для меня как раз настало такое время.

Но, увы, работу над незавершенным полотном, к которому я испытывал трепетное чувство, сравнимое с чувством благоговейной влюбленности, пришлось отложить, ибо в самый разгар моих творческих поползновений возвышенную тишину разорвал резкий телефонный звонок.

Проклиная все на свете, я взял трубку.

И услышал голос с акцентом. Звонил Лаврентий Павлович Берия…

(Фрагмент романа «Тринадцатая пуля»)

.

© Вионор Меретуков, 2010
Дата публикации: 02.05.2010 16:19:50
Просмотров: 2737

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.