Богиня ex machina. 15

Юрий Леж

Форма: Повесть
Жанр: Фантастика
Объём: 16559 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Продолжение повести.

15
По темному коридору скользящей, змеиной походкой первым привычно двигался Мишель – весь настороженность, внимание, готовность к любой неожиданности. Идущая за ним Ника видела – поверенный, перед тем, как войти в дом Пильманов, переложил свой небольшой плоский пистолет из внутреннего кармана пиджака, заткнув его за пояс брюк, прямо под правой рукой. В спину планетарному Инспектору удивленно и шумно дышал начальник городской полиции, комиссар Феликс Тарон, до глубины души изумленным лишь одним обстоятельством – на высоченных, хоть сейчас на подиум, каблуках Ника двигалась так же быстро и бесшумно, как и её поверенный в делах, и выглядело это со стороны просто сказочно. Замыкали шествие капитан-особист Рихард Хольм и Купер, по чьей инициативе все это дело и началось около полугода назад. На взгляд, вернее, на слух блондинки их обоих было слышно гораздо сильнее, чем одного сопящего и пыхтящего комиссара за ее спиной, и девушка успела подумать, что офицеры Департамента Безопасности все больше и больше из боевых офицеров грозной спецслужбы превращаются в обыкновенных чиновников, разве что работающих с разного рода секретными материалами.
В принципе, таиться и скрываться в доме Пильманов было не от кого, брат знаменитого на весь мир академика мирно почивал после бурного дня и изрядного количества на дармовщинку выпитого шампанского и коньяка на официальных приемах в честь прибытия крупповского лауреата, приходящая прислуга – солидная и неторопливая женщина в возрасте далеко за сорок, покинула дом еще до заката солнца, родственница-приживалка заснула в давным-давно отведенной ей комнате сразу же после заката солнца, проигнорировав даже телевизор, сам же академик с некой гостьей, старательно, но не очень удачно изображающей из себя девицу легкого поведения, находился, похоже, в своей рабочем кабинете, только там теплился еще слабенький, символический свет. Впрочем, даже если это и было маскировкой, поиски сладкой парочки вряд ли бы затянулись, второй этаж скромного дома Пильманов состоял всего из двух помещений – кабинета академика и спальни, ну, не считая, конечно, туалета и маленькой ванной комнаты.
Изображающий встречающего, сонного и недовольного всем миром ленивого великовозрастного студента бывший парашютист Филя – единственный, кого нельзя было опознать, как полицейского или постороннего для городка человека – подхватил таинственную незнакомку на пустынной по ночному времени и плохо освещенной дороге от университета, проходящей по городской окраине, без лишних разговоров, старательно не отвечая на каверзные вопросы пассажирки о Гейнце, Вилле и еще каких-то ему незнакомых личностях, высадил девушку у парадного подъезда, а сам, буркнув: «Чтобы не мельтешить тут…», убрал машину в узкий и совершенно темный проулочек. Там с ним накоротке – время уже поджимало – переговорили комиссар и Мишель, как-то незаметно, но решительно отодвинувшие от руководства акцией и столичного викинга, и Нику, и Купера, впрочем, планетарный Инспектор и её гость вовсе не возражали, недовольство высказал лишь обиженный особист, но – в пустоту, прислушиваться к нему никто не стал.
Оказалось, что бдительная пассажирка едва не сорвала запланированную акцию, минут десять не желая садиться в машину к незнакомому человеку, но тут Филя с неожиданным блеском справился с, казалось бы, провальной ситуацией, откровенно грубя, обзываясь и грозя немедленно уехать, бросив девушку в одиночестве прямо на дороге. «Я тут еще им одолжение делаю, – возмущался бывший парашютист. – От собственного сна время отрываю, пока они в своих бункерах отсиживаются, да денежки наваривают, а ты кочевряжишься, как целка-невидимка. Чего пристаешь? Вилля, Пилля, Милля… да мне-то какая разница, хоть покойный Император, хоть его дети, мать их… Сказали – встреть, подвези, а потом – обратно. Ну, не хочешь ехать – валяй, жди здесь до утра клиентов, может, кто на твое счастье с восходом и появится… да только до восхода-то еще вся ночь впереди…» Такая торговля при взаимном недоверии могла продлиться гораздо дольше и закончиться ничем, если бы Филя, как бы в сердцах, не бросил раздражено: «Давай, садись, Саломея, а то ведь…» Это имечко, то ли пароль, то ли псевдоним, узнал Мишель во время экспресс-допроса Вилля еще в бункере, почти сразу после схватки и посещения подземной карстовой пещеры, забитой припасами, оружием, одеждой. «Саломея, Саломея, – задумчиво попробовала на язык имя Ника. – Кажется, что-то из древней мифологии, очень древней и совсем мало кому известной?..» «И у меня такое же впечатление, – подтвердил поверенный. – Что-то то ли финикийское, то ли фарисейское… во всяком случае, в школе такого не преподают, боюсь, что и в большинстве университетов – тоже…»
Загадочное имя сыграло свою роль, и девушка села в машину к бывшему парашютисту… «…крепенькая такая, но не бомба, конечно… нет, не признаю, если что, в смысле еще раз встречу… кажись, размалевана, как кукла, а может – почудилось… плащик на ней и капюшон такой… ну, глубокий, лица совсем не видать, а без лица – как опознаешь?» – рассказывал Филя, доставивший псевдопроститутку к нужному дому и получивший от нее вместе с парой монет серьезный наказ – ждать хоть час, хоть два, хоть до рассвета в расчете на более серьезное вознаграждение. «Почему-то не может выбраться из города самостоятельно или очень не хочет, чтобы её видел кто-то еще, кроме водителя и академика?» – задался вопросом комиссар. «Скорее, и то, и другое, – пожал плечами в ответ Мишель. – Но это не имеет особого значения…»
В проулок, куда после расставания с пассажиркой загнал автомобиль Филя, окна дома Пильманов не выходили, потому и смогли свободно, хоть и недолго пообщаться с бывшим парашютистом его временные начальники. В принципе, можно было разговаривать хоть до рассвета, судя по косвенным свидетельствам о предыдущих визитах, академик «снимал» девушку на ночь, но премудрый Мишель поторопил: «Если она передаст Пильману метаморфный материал сразу, то он успеет его так запрятать, что придется дом на дощечки разбирать, а нам это надо?» Потому, осторожно открыв приготовленной комиссаром Тароном отмычкой парадные двери маленького особнячка, внутрь устремилась удивительно разношерстная и крайне противоречивая в своих интересах компания.
…Мишель беззвучно, как он умеет, распахнул дверь кабинета и тут же привычно ушел куда-то влево, к стене, в живой, будто дышащий полумрак, а следующая за ним Ника, успев мимолетно приметить лишь смутные очертания человеческих фигур и большого письменного стола у дальней стены комнаты, перестала таиться и отчетливо выбила каблуками пару шагов прямо по центру, давая возможность своей импровизированной свите выстроиться позади: маленький, толстенький комиссар, высокий блондин-викинг, квадратный, лысый Купер.
– Прошу всех оставаться на своих местах! – надменным голосом королевы, только-только по каким-то своим делам сошедшей с трона, провозгласила блондинка, призвав на помощь собственные артистические таланты и чуть сильнее, чем было до сих пор, распахивая короткую курточку, чтобы висящий на шее медальон был ясно и отчетливо виден всем.
Стоящий за столом и, видимо, что-то обсуждавший со своей гостьей академик Пильман резко, как-то излишне испуганно отшатнулся к стене. Приглядевшись внимательнее, Ника поняла, что никакие фотографии не передают истинного лица крупповского лауреата – больше всего высокий, плотный и широкоплечий академик напоминал давно вышедшего в тираж борца-профессионала или престарелого гиревика, продолжающего по старой привычке тягать по утрам пудовые чугунные ядра. Единственное, что не вписывалось в этот яркий образ, были глаза – внимательные, разумные, глубоко посаженные, из-за чего цвет их терялся в полутемной комнате, но сейчас вместо ученой мудрости в глубине этих глаз плескалась настоящая паника.
А вот стоящая перед столом женщина, несмотря на все её ухищрения, профессиональную жрицу любви не напоминала ни капельки, слишком много было в её лице, фигуре, движениях самоуважения, привычки к высокой оценке своей персоны, гордости и даже тщеславного самомнения… стоп! в движениях… женщина попыталась что-то подхватить со стола, но скользнувший Серой Тенью по кабинету Мишель, объявившись за её спиной, плотно и крепко прижал женскую ладонь к столешнице.
– Вас что же – обязательно просить не делать глупостей? – с усталой брезгливостью уточнила Ника, подходя поближе и вглядываясь в разложенные на столе предметы. – Как дети, честное слово…
Ближе всего к прижатой руке ночной гостьи академика располагались тонкий и узкий декоративный нож, видимо, предназначенный для вскрытия конвертов, и помятая, изрисованная какими-то таинственными знаками бумажка в половинку писчего листа. За чем именно потянулась женщина – оставалось только догадываться.
– Кто вы! И по какому праву…
Голос у Пильмана был мощный, поставленный, привычный к выступлениям с кафедры, привлекающий внимание, но, увы, здесь и сейчас был вовсе не тот случай, чтобы демонстрировать свои ораторские таланты.
– Сядь, академик, это ты в столицах и заграницах – шишка, – удачно, экспромтом, срифмовав пару слов, снисходительно, как сам Пильман обратился бы к растерянно-восторженному первокурснику, попросила Ника. – Здесь и сейчас ты – тривиальный нарушитель закона, причем, не только имперского, еще и планетарного и межпланетного…
Понявший из сказанного только то, что его обвиняют в неких глобальных преступлениях, ошарашенный внезапным ночным визитом такого количества незнакомых людей, академик осторожно и как-то боязливо присел в рабочее старенькое кресло, знававшее, пожалуй, еще отца и деда знаменитого ученого.
– Саломея? Пусть будет Саломея, – обратилась блондинка к застывшей женщине у стола, пытаясь понять, что же такого неправильного, нечеловеческого, а может, излишне человеческого, есть в её лице.
Казалось бы, ничем особым не примечательная молоденькая мордашка, в меру симпатичная, с правильными, хоть и мелковатыми чертами лица, с бледно-голубыми глазами, с короткой стрижкой густых каштановых волос. Широковатые, спортивные плечи обтянуты просторным синим свитерком, под которым едва угадывается маленькая грудь, крепкие бедра в коротких, модных в столице по весне бриджах ядовито-купоросного цвета, спортивные туфли почти без каблука.
– Саломея, ты высылаешься с планеты за контрабандную доставку и применение высших технологий – биоморфных препаратов и стимуляторов, – продолжила Ника, налюбовавшись гаммой эмоций на лице задержанной с поличным гостьи академика. – Кстати, где очередная партия?
Пильман и Саломея быстро переглянулись, будто договариваясь взглядами молчать, не выдавая своей общей тайны.
– Послушай, лауреат, – раздраженно обратилась к Пильману Ника. – Не надо играть в партизан, ладно? Вот у меня за спиной стоит начальник вашей, городской полиции, ты его точно знаешь, на всех приемах и банкетах он по должности всегда присутствует, а рядом с ним – капитан Особого отдела из столицы. Они разберут твой дом по кирпичикам и найдут все, что надо, и даже никакие вопли про полицейский произвол тебе не помогут, знаешь почему? Очень уж ты неудачно подобрал себе помощничков в университете… да-да, ребята оказались ушлыми, и сильно замазанными и торговле наркотиками, и в связях с инсургентами. Все это задокументировано и запротоколировано, комар носа не подточит. Вот только мне лично очень не хочется сидеть здесь еще сутки-другие, чтобы уж наверняка убедиться, что в доме найдут то, что надо. А если мне чего-то делать не хочется, но, волей-неволей, приходится, то я начинаю сердиться…
Не дослушав речь блондинки о том, какова она бывает в рассерженном состоянии, с глубоким, больше демонстративным вздохом академик немного наклонился и достал из ящика стола большой пластиковый футляр серебристого, металлического цвета.
– Ну, вот, так бы сразу, – поощрила его Ника и обратилась к молчащей до сих пор Саломее: – Пластик этот, похоже, также их высших? Если – да, то это только усугубляет твое положение, могла бы и переупаковать препараты в какую-нибудь местную тару…
И только в этот момент припухшие, юные губки, чистая упругая кожа шеи и, кажется, едва не навернувшиеся на глаза нарушительницы слезы напомнили блондинке историю, впервые услышанную почти полгода назад и повторенную Купером перед выездом из столицы в Энск.
Кивнув Мишелю на упаковку с биоморфными препаратами, Ника шагнула поближе и, сменив королевскую надменность в голосе на усталую озабоченность старшей сестры, укоризненно сказала:
– Родители бесятся, с ума сходят, половину Галактики обшарили, группу «Поиск» задействовали, любые ценности предлагают за простую информацию, а дочка лорда здесь изображает из себя продажную женщину, шляется по престарелым академикам, встречается с какими-то местными преступниками из студентов… Великая Пустота, как стыдно… даже мне за тебя просто стыдно.
– Я не продажная… все не так… я хотела, как лучше… здесь по-другому нельзя… на что же жить еще… и как можно не помочь, если… – прерывисто прошептала Саломея, с трудом сдерживая слезы.
– Вы хотите сказать, что это… – академик был ошарашен неожиданным для него открытием. – Что она не просто чужая… нездешняя… из космоса… но – еще ребенок?
Блондинка, крепко, но не грубо прихватив за плечо возмутительницу спокойствия, повернула её спиной к столу и приказала:
– Снимай штаны, – тут же смягчая свой двусмысленной приказ подобием разъяснения: – Снимай, чего уж теперь стесняться-то…
Явственно всхлипнув, девчонка чуть склонилась вперед и приспустила с крепкой крутой попки ядовито-синюю ткань. Нижнего белья возмутительница спокойствия в Энске, да и не только в нем, не носила, а то, что увидел под бриджами академик Пильман не вписывалось ни в какие теории, рамки и представления о жизни всемирно известного ученого – между девичьих ягодиц веселой небольшой спиралькой, в палец величиной всего лишь, забавно извивался настоящий, живой хвостик.
– Одевайся, – подтолкнула девчонку к сторону Купера Ника, добавив: – Ох, будь моя воля, выпорола бы тебя по этой самой заднице солдатским ремнем… есть у меня дома такой, с латунной бляхой, подарили на память, а сейчас очень даже пригодился бы. Но – увы… ты теперь переходишь к Куперу, он и вернет тебя домой без экзекуции. А жаль…
Рассказывать и без того пребывающему в шоке академику Пильману о том, что с совершеннолетием большинство женщин с родины Саломеи добровольно купируют этот забавный рудимент на своем теле, блондинка не стала. Зачем делиться излишней информацией? А вот с нарушительницей межпланетных законов и уложений Ника решила еще поговорить, чтобы надолго, если не навсегда, отбить охоту к такой противоправной деятельности.
– Выпороть тебя я, конечно, не могу, но… Написать твоим родителям подробное письмо о твоей жизни здесь имею полное право, да еще – приложить фотографии, – услышав эти слова блондинки, Купер незаметно для окружающих показал Саломее миниатюрный аппарат, скрывающийся в его ладони, впрочем, снимки он делал только в момент проникновения в кабинет, из чистой предосторожности оставляя документальное свидетельство их работы, но знать об этом нарушительнице законов было не обязательно.
Впрочем, несмотря на реальность угрозы, делать этого Ника тоже не собиралась. Зачем, спрашивается, лезть со своей официальной позицией планетарного Инспектора в чужие семейные отношения, тем более – между родителями и детьми? Но вот припугнуть, одернуть на будущее злосчастную беглянку – стоило.
– Мишель, нам пора, – скомандовала блондинка и тут же обратилась к остальным участникам акции: – Комиссар и ты, капитан, думаю, вы чуть задержись и объясните академику, как ему следует вести себя после всего случившегося?.. Вот и хорошо…
…на темной ночной улице, выйдя через парадную дверь особняка Пильманов, Ника слегка подтолкнула Купера к проулочку, в котором продолжал дожидаться распоряжений начальства бывший парашютист Филя в автомобиле.
– Езжай в гостиницу, там тебя ждет будущая стажерка вашей группы, – посоветовала блондинка. – Нехорошо будет, если ты заявишься к ней вместе с еще одной девушкой, Милка пока не готова это воспринимать правильно.
– А вы? – уточнил педантично Купер, полностью согласившийся с мотивировкой Ники.
– А мы прогуляемся по городу, – ответила блондинка. – Весенняя ночь, ароматы расцветающих яблонь и вишни, пустынные улицы, прекрасная компания… сплошная романтика, когда еще доведется вот так, просто, пройтись по Энску?
Ника не стала договаривать, но Купер понял и без слов, что планетарный Инспектор хочет еще о чем-то своем, женском и сокровенном, поговорить с несовершеннолетней, но успевшей стать и беглянкой из дома, и нарушительницей законов Саломеей. И Мишель им в этом отнюдь не будет помехой…

© Юрий Леж, 2012
Дата публикации: 14.12.2012 11:01:36
Просмотров: 2161

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.