Блики на Сунже (Грозненские рассказы)
Константин Семёнов
|
Форма: Повесть
Жанр: Проза (другие жанры) Объём: 37028 знаков с пробелами Раздел: "Грозненские рассказы" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
Блики на Сунже Сунжа – река на Сев. Кавказе, правый приток Терека, 278 км. Пл. басс. 12.2 тыс.км.2. Средний расход воды ок. 86 м3/сек. Большой энциклопедический словарь. Часть I. Плыла, качалась…камера Не так чтоб издалека, течет река Сунжа, несет свои мутные воды через город, в котором я родился и вырос. Через город, который никому из нас уже никогда не увидеть, а если увидеть – то не узнать. Не увидеть старинный дом, куда привезли меня из роддома – нет его в этом мире, и роддома тоже нет. Не пройтись по улицам детства, где играл в футбол, учился кататься на велосипеде, откуда до темноты не могли родители загнать домой. Нет давно скамейки, где было назначено первое свидание, нет и скверика, где стояла эта скамейка. Нет моей школы, а институт невозможно узнать. Этот город, город-призрак, покинутый мною страшным утром нового 1995 года, теперь только здесь – в наших воспоминаниях. Уйдём мы – исчезнет и он, как будто его и не было. Но, довольно о грустном. С того дня в Сунже утекло много воды, очень много. Приблизительно 113 миллиардов кубических метров. Сколько это? Как представить себе эту громаду? Этого с лихвой хватило бы, чтоб заполнить до краёв такие озёра, как Чудское, Севан или Швейцарское. Подозреваю, что хватит и для Кезеной-Ам, но данных не нашел. Время определено, теперь надо определить место. Итак - представьте себе, что вы переходите Ленинский мост (не важно, старый или новый) со стороны центра и сразу сворачиваете направо. Это – улица им. В. Терешковой. Пройдя небольшой сквер или его остатки (смотря какой год), вы подходите к Музыкальному Училищу. Затем переходите поперечную улицу (Анисимова) и идете дальше. На правой стороне остаются пяти- и четырехэтажные дома, на левой – только одноэтажные. Переходите еще одну улицу (Г. Ахриева), сворачиваете снова направо и спускаетесь к Сунже. Мы пришли. Я – тоже. Воспоминания хлынули внезапно, как летний дождь. Как будто резко распахнулась широкая дверь из маленькой с вечным ремонтом квартиры в сияющую радостную бездну. И вот уже нет ни опостылевшего Волгограда, ни привычно уже ноющих суставов, ни мыслей о хлебе насущном – я снова молод, здоров и беззаботен. Я там – в далеком, почти забытом детстве. Поехали! ----------------------------- Сидим мы, значит, на пляже, кайфуем. Пляж у нас клёвый – сплошной песок, три метра в ширину и метров десять в длину. Эта, как его… Капакабана! И деревьями все закрыто. А чисто как! Нет, правда! Ни камней, ни бутылок. Стёкла? Вы чё, шутите? Ни одного! Каждый день проверяем. Да и откуда здесь стёкла, обо что бутылку разбить? Об бошку? Отличный пляж, пацаны с другого берега завидуют – камнями кидают. Иногда докидывают, гады. Одно плохо – Сунжа. Не, сама речка нормальная, вода вот только грязная, бывает и мазутное пятно проплывет. Это фигня – будешь глядеть, не вляпаешься. А вот запах! Ничего с ним не сделать, родители сразу вычислят. В общем, я теперь не купаюсь, двух раз хватило. Неделю дома сидел. Сидим, балдеем, почти все в сборе. Славка и Скиля еще купаются – их предкам на это начхать. Счастливчики! Остальных развлекает Арти. Это моя собака, боксер, пятьдесят килограммов веса. Но дурной. Зато плавать любит. Мы кидаем палку в воду, а Арти приносит. Хоть на середину запульни – всё равно достанет. И вот тут пришел Ёрш. Пришел и сразу выдал. - Пацаны,- говорит, - по телику фильм видел. Там мужики плот сделали и по речке поплыли. Вот бы и нам так. Идея нам очень понравилась, да что там, – мы просто обалдели! Началось всеобщее обсуждение. Сначала говорили все одновременно, стараясь друг друга переорать, да ещё Арти лаял – полный бардак! Потом немного успокоились, и сразу выяснилось, что плот мы сделать не сможем. Не из чего, долго и вообще, фиг его знает, как его делать. Ещё развалится. Все замолчали, даже Арти наконец успокоился. Стало грустно – такая задумка разваливалась, не успев начаться. И тут Магу осенило. - Ребята, камеры! Точно! Мага гений, на кой нам плот, пусть на нём мужики в кино плавают. Мы поплывём на камерах, как партизаны в Китае, сам читал. Хотя на плоту, наверное, тоже здорово. Начали думать куда плыть. Мнения разошлись – лучше всего, конечно, было бы доплыть до Каспия. Но это так – мечты. Родители не дадут, да и со жратвой проблемы будут. Я предложил плыть в Брагуны. - Брагуны, Брагуны – там алкоголики и пердуны, - пропел Славка. – Что тебе там делать, лечиться? - Дурак! Там поле есть – на нём битва была в древности. Хромой Тимур Тохтамыша разбил. Там оружия старинного – завались! - Врёшь ты всё! – не поверил Славка. А у самого уже глаза загорелись. - Ничего не вру! Сам в “Технике молодёжи читал”. Там ещё было написано, что Тохтамыш казну свою там зарыл, когда понял что ему кранты. И её до сих пор никто НЕ НАШЁЛ! Этим я всех и убил. Только Мага немного повыпендривался – Брагуны далеко. Но он вечно так. Он у нас самый недоверчивый. Зато остальные были готовы сразу. Поорали, поспорили и разработали план. Во-первых: узнать точно, где эти самые Брагуны. Во-вторых: всем раздобыть камеры. В-третьих: строгая тайна. Насчёт камеры я был спокоен – у нас дома была одна. И не от какого-нибудь там “Москвича”, а от самого настоящего тракторного прицепа. Вещь! Мы с ней на Каспий ездили. Оставалось узнать, далеко ли плыть. Брагуны на карте я нашёл сразу, а вот как расстояние измерить. Сунжа-то петляет. Пришлось обращаться к отцу. Рассказал ему, что надо измерить расстояние по карте для школы, а как сделать – не знаю. Вот так я и узнал, про замечательное устройство. Курвиметр, называется. На следующий день я купил его в Военторге, около трамвайного моста. Маленькое такое колесико, а к нему циферблат приделан. Ведёшь колёсиком по карте и смотришь, сколько накрутило. Легко и просто. Но этот самый курвиметр мою мечту и разбил. Оказалось, что чёрта с два мы за день туда и обратно смотаемся. Почему это если что интересное, то обязательно облом? Закон что ли такой? Подготовка затянулась аж на неделю. Уже у всех были камеры, даже Скиля достал, причём такую же, как у меня. И только у Славки ничего не получалось, хоть тресни. Но вот и он, довольный как таракан, притащил камеру. Маленькую такую. По-моему Славка её где-то стырил. Мало того, он тут же договорился со Скилей, что на завтра они камерами поменяются. Правильно. Славка здоровый, а Скилю любая камера выдержит, даже от велосипеда. Договорились завтра в девять часов устроить пробный заплыв. Докуда – решим по ходу дела. Вовремя как всегда не получилось, но к десяти всё было готово. Ради такого дела все надели шорты и кеды, а Скиля ещё и военную панаму напялил. Для понта. Всё, двинулись! Сразу выплыли на середину, благо на другой стороне никого не было – обстрела можно не бояться. Сначала было очень непривычно – камера крутится, всё мелькает. Течение у Сунжи хоть и не очень быстрое, но всё же не море. Потом приноровились. Вот это кайф, доложу я вам! Лежишь себе, балдеешь, сверху солнце припекает, вода задницу холодит. Камера слушается лучше лодки, направо, налево, на месте – стой! ПЛЫВЁМ! КАЙФ! КА-А-ЙФ!! КА-А-А-ЙФ!!! Сдержаться не было никакой возможности. Да и не хотелось сдерживаться. Орали все. Колотили по воде руками и ногами, крутились, сталкивались. Плывём! Граждане поглядите направо, гражданки гляньте налево! Видите – мы плывём. Плывём! Ладно, успокоились немного. Да нет, какое там - успокоились! Славка перевернул Скилю, камера выскользнула. Ёрш, усердно молотя руками, пытается плыть против течения. Детский сад! А между тем уже и Музучилище справа показалось. Это наша территория, мы там каждый камешек знаем. Со стороны Сунжи берег там булыжником выложен, бетоном залит. Высоко! Метров пять. По этим булыжникам лазать очень здорово – там уже выбоины от рук и ног везде. Ещё бы. Наверное до нас лет пятьдесят пацаны лазали, и ещё лет сто будут. А может и больше – здание крепкое старинное, что ему будет. Раньше в нём синагога была – церковь еврейская. Над входом ещё сейчас видна шестиконечная звезда и надпись “Храмъ Божий”. После революции, когда все в бога верить перестали, тут открыли музыкальное училище. Внутри всё попеределали – и не поймёшь, что церковь была. Недавно мы туда здоровенную дымовуху запульнули. Вот смеху то было! Это что ещё такое! Мага, зараза подплыл сзади и дёргает за ногу. А, это он на другой берег показывает. Там в набережной громадное круглое отверстие – слив канализации. Нет, это не та канализация, по которой всякие гадости плывут, это ливневая – для дождя. Её с моста отлично видно. В прошлом году мы туда экспедицию устроили. Взяли фонарики, верёвки, чтоб не заблудиться. Славка и я захватили ножи на всякий случай – вдруг там какая-нибудь гадость водится. Далеко залезли. Потом надоело. И воняет там всё-таки. А интересно отсюда всё смотрится. Совсем не так как с берега. Вот сейчас с обеих сторон скверы. Сунжа одета в гранит, вроде Невы в Ленинграде. Но так красиво не вышло. Река понанесла песка и ила – получились новые берега. На них чего только не растёт – кусты, деревья, трава высоченная. Вот с правой стороны сейчас и не видно ни фига из-за этого. Может строители ошиблись, и берега надо было делать поуже? Хотя кто его знает? Вон в 58-м году наводнение было, так скверики полностью затопило, дома по реке плыли. Я маленький был и то помню. Ну, всё, некогда больше по сторонам смотреть. К мосту подплываем. Сейчас мы устроим представление! Все, наверное, видели с моста, что прямо в Сунже два рельса торчат, вокруг них вечно вода бурлит. Ёрш первыми за этот самый рельс руками и зацепился. За ним Мага, Славка, я, а Скиля за меня – ему места не хватило. Зацепились, и давай орать и махать руками. Это мы заранее договорились. На мосту уже давно нас видели, останавливались. А теперь целая толпа собралась. Тоже руками машут, смеются. Весело! - Пацаны, поплыли дальше, а то они мост обвалят! – это Скиля. Шутит. Но и, правда – пора. Отцепились и сходу под мост. Здорово, аж дух захватывает. Темно, мост гудит, эхо со всех сторон. Страшновато даже. Наверное, не только мне не по себе – Мага испустил клич индейцев, мы подхватили. Замолк мост – слушает. Выплыли и сразу к острову. Ну, остров этот точно все видели. Говорят, его монголы ещё насыпали, чтоб реку перейти – моста то тогда, конечно, не было. Интересно как тогда Сунжу называли? Затащили камеры на островок, повернулись к мосту, поприветствовали публику. Они что все на другую сторону перешли? - Слушайте, - говорю, - а ведь завтра про нас полгорода говорить будет. - Точно! – кричит Мага. – А ещё в газетах напишут. И мы ещё сильней начали махать руками, прыгать, кланяться. Скиля на голову встал. Приятно быть знаменитыми! Народу на мосту не уменьшалось, одни уходили, их место занимали другие. Скоро нам надоел это цирк. Прощальный взмах, и камеры в воду. Нас ждут великие дела! Здесь, сразу за мостом Сунжа самая красивая. С обеих сторон гранит встаёт прямо из воды. Нева! Ну, почти – всё-таки кое-где из гранита прут кусты и нахальные вонючки. А что вы хотели? Это Северный Кавказ. Лопату воткнёшь в землю – и она зацветёт. По берегам опять скверы. Слева – старый зелёный. Сквер имени Лермонтова. Отсюда из-за деревьев не видно, но там, дальше моя школа. А справа деревьев в сквере поменьше и дома видать отлично. Сейчас плывём мимо “Чайки”. Это гостиница такая. Большая, пять этажей, но здание обычное, не то, что “Кавказ”. А где это окно, по которому мы из воздушки стреляли? Это? Нет, вроде вон то. Это ещё что такое? Яркий солнечный день вдруг померк. Небо затянуто чёрным дымом. Вместо зелёных деревьев в сквере какие-то голые искорёженные брёвна. Страшная, гнетущая тишина. А на месте “Чайки” – дымящиеся развалины. Миг – и всё прошло. Снова солнце, зелень, весёлый плеск волн. Что за муть? Оглянулся – пацаны плывут себе, как ни в чём не бывало. Перегрелся, что ли? А, ерунда! Вот уже и Чайку миновали. Слева фонтан, самый большой в городе. Вода лупит вверх из гранитного грота, в брызгах пляшет радуга. Там всегда народу полно. Старики играют в шахматы. Бегают малыши, пытаются заткнуть мелкие струи. Вечером полно парочек. Да нет, не только вечером. Вон, пожалуйста, стоят двое у чугунной ограды. Прижались, улыбаются. Парень худой как спичка. Кого-то он мне напоминает. А девушка красивая. Молодые совсем, небось, ещё в школе учатся. Вот делать людям нечего. И главное нас не видят, хоть и смотрят сюда. Эй! Ненормальные, какие-то. Чёрт, на кого же он так похож? Боже, да это же… Фантастика! Нет, этого не может быть, я точно перегрелся! Во, всё правильно – исчезли! Перегрелся. Надо было на бошку что-нибудь надеть. Ладно, фигня это всё. Сейчас зачерпнём водички, темечко смочим. О, нормально. Пацаны рядом, никто ничего не заметил. Путешествие продолжается, дамы и господа! Это так в книжках говорят. Справа – дом с аптекой и комиссионным. Там интересные вещи бывают. С обеих сторон Сунжи – спуски к воде. У того, который справа ступеньки упираются прямо в воду. Зато слева река намыла целый плёс. И тут как тут и кусты, и деревья высокие. Весь гранит закрывают. Не хочет себя вести Сунжа как порядочная река. Впереди опять мост, теперь Трамвайный. На нём людей всегда поменьше, там и тротуары узенькие. Но нас уже заметили. Опять улыбаются, руками машут. Вторая серия. Мост проплываем справа от опоры, слева – вода подозрительно бурлит. Затем сразу берём влево, к “Космосу”. Это кинотеатр такой, его недавно построили. Широкоформатный! Экран там просто громадный, не то, что в “Новостях дня”. Киношки там смотреть здорово, почти как в Москве, в круговой панораме. Дальше спрятался тир, Ёрш как-то рекорд там установил. Он вообще здорово стреляет. За тиром полуразрушенное здание Андреевских бань. Рядом – вытрезвитель. У Славки один раз отец туда попал. Славка говорит, что это менты перестарались. Справа – одна из двух в городе шестиэтажек. У нас нет высоких домов. Но это не потому, что Грозный такой уж маленький город. Просто рядом горы и поэтому часто бывают землетрясения. Одно и я помню. Неприятно. Лучше пусть не будет высоких домов. Вот и этот только называется гордо – шестиэтажка. На углу что смотрит на Сунжу действительно шесть этажей, остальная часть – обычная пятиэтажка. Если пройти через двор этого дома, выйдешь во двор общежития института. Старшие пацаны говорят, что там есть женская баня, и они ходят туда подглядывать. Мы всё собираемся проверить. А ещё дальше на другой стороне улицы Дзержинского клуб глухонемых. Иногда там крутят кино. Так представляете – становится тогда рядом с экраном человек и переводит слова на язык глухонемых. Мы со Славкой пытаемся его, ну язык этот, выучить. Ёрш и Мага не желают и дразнят нас глухопётами. Теперь мы, не сговариваясь, выплыли на самую середину реки и смотрим направо. Осталось позади здание МВД и вот оно, самое мрачное в городе место. КГБ. Старинное довольно красивое здание, а под ним – тюрьма. Окна выходят прямо на Сунжу, маленькие, тёмные. Примолкнув, пристально вглядываемся. Может, кто из камер выглянет? Нет никого, только темнота. Зато часовой на вышке нас уже увидел, следит. Неприятное место, мрачное. Поговаривают, что там и расстреливают. Неприятное, но притягивает. Да и куда ещё смотреть? Слева то и нет ничего. Пустырь. Зимой там зоопарк останавливается, осенью приезжает цирк. Сейчас начало лета – никого нет. Всё, кончился гранит, всё-таки это вам не Ленинград. Сунжа начинает громадную петлю. Сейчас она поворачивает направо, потом постепенно начнёт загибать налево. В результате придет почти к этому же месту. Если вот сейчас выйти на берег и пройти метров сто, то опять речку увидишь, но уже текущую в другую сторону. Отец рассказывал, что когда-то тут хотели прорыть канал. Чтоб получился вроде как остров с зоной отдыха. Даже работать начали. Потом передумали и всё забросили. Мы пешком не пойдём, мы эту петлю проплывём. И лоцман нам не нужен. Как только Сунжа начала поворот, левый берег стал расти и сейчас он высоченный и крутой. Наверху пожарка и какой-то завод. Молочный, что ли. Или пивной. Оттуда в Сунжу вода стекает. А дальше начинается Трек. Вот такого точно ни в одном городе больше нет. Ну что подумают нормальные люди, услышав слово трек? Подумают, что речь идёт о стадионе, где на велосипедах гоняют. А что они подумают, если им скажут, что в треке купаются. Подумают, что собеседник немного даун. И ничего подобного! Сейчас расскажу. Как я уже говорил, Сунжа делает большую петлю. Она (петля, а не Сунжа) застроена маленькими домами, которых почти не видно в тени деревьев. Самая же дальняя часть петли занята парком. Называется - парк имени Кирова. Но так его никто не называет, так только в газетах пишут. Все говорят просто - Трек. Дело в том, что в парке действительно есть трек. Когда-то там соревновались велосипедисты. Потом, когда построили новый большой стадион, трек перенесли туда. А название осталось, да ещё и на весь парк распространилось. А в старом треке сделали открытый бассейн. Ну, и кто же даун? Впрочем, отсюда Трека не видать. Очень уж крут берег. Даже парашютную вышку не разглядеть. Это моя мечта. Да, и не только моя. Вот исполнится шестнадцать лет, каждую неделю прыгать буду. Солнце скрыли лёгкие облачка. Подул ветерок, погнал по Сунже волны. Сверху их не видать, а здесь чувствуется. Если не смотреть на берег, вполне можно представить, что плывёшь по большой реке. По Амазонке, например. Там, говорят, тоже вода мутная. На правом берегу потянулись частные дома и домишки. Это началась “Московская” – очень известное в Грозном место. Другое название – Еврейская слободка. Кто тут живёт ясно из названия. Правильно, в основном евреи. Горские. Вообще-то мы враги. Ну, в смысле наш куян и их куян. Так уж исстари повелось. Но сейчас всё не так просто. Деремся, конечно, не без этого. Но и знакомых полно. У них там чего хочешь купить можно. Не то, что порох или поджигу – пистолет. Шутят, если кому бомба понадобится, надо только заказать заранее. Ну вот, нагадал! На берегу “хозяева” объявились. Пацаны, такие же, как и мы. И конечно никаких тебе приветственных криков. То есть криков, наоборот, достаточно. А вот приветствий – шиш! Всё понятно, они считают, что мы без спроса залезли на их территорию. Вот наглые, они и Сунжу своей считают. Пока мы орём в ответ, Славка делает гениальную вещь. Переворачивается на живот, поворачивается к врагам задом и спускает шорты заодно с трусами. Вот это да! Миг и в сторону наглецов повёрнуто пять тощих задниц. Нате вам! “Слободские” приходят в ярость. Ещё бы! В нашу сторону летят камни. Пока мимо, но рисковать не стоит. Прячемся за камерами, отплываем поближе к левой стороне. Видя, что добыча ускользает, враги меняют тактику. Двое бросаются в воду и плывут к нам. Ну, это они зря - погорячились. Остальные действуют умнее. Бросаются по берегу со всех ног. Ага, хотят перехватить нас у железного моста. Ну что ж, давай - посоревнуемся. Бегом конечно быстрее, но там же берег не ровный. Им всё время приходится петлять, оббегать разные препятствия. И всё равно мы еле-еле успели. Проскочили под мостом, когда разъярённая орава уже топала ногами по железу. Мост то этот железный, когда по нему идёшь, каждый шаг слышен. А транспорт по нему не ходит, мост пешеходный, узкий. Довольные, проплыли под мостом, испустив радостный вопль. Помахали напоследок преследователям. Те дальше моста не побежали – понимали, что без толку. Теперь можно и дух перевести, полюбоваться. Благо, есть на что. Слева тянется Трек. Берег низкий, песчаный, заросший громадными деревьями. Здесь всегда тень, даже полумрак. Очень тут красивый берег, наверное, самый красивый в городе. За деревьями проглядываются разные здания парка. Хороший у нас парк, тоже самый лучший. Потом Сунжа плавно поворачивает налево, и берег постепенно становится крутым и высоким. Напротив собачьей площадки он уже такой высоченный, что не очень-то и спустишься. Собачья площадка на другой, на правой стороне. Это место, где тренируют собак. Я тоже Арти туда вожу. Толку, правда, от этого никакого. Правая сторона это уже Бароновка. Тоже слободка бывшая, только почему-то армянская. Армян там конечно немало, но и всех других полно. Ну, армянская, так армянская – нам вообще-то до-лампочки. Впереди ещё один мост – Бароновский. Много у нас в Грозном мостов? Тут пешеходов вообще-то не очень много бывает, но кто-то уже остановился – смотрит. Э-э-й! Привет! Опять?! Нет больше солнца. Тяжёлое свинцовое небо вот-вот сорвётся и придавит, придавит меня навечно. Снова везде дым. Исчезла листва на деревьях. И деревья уже не деревья, а обугленные столбы без веток. Нет никаких привычных звуков – ни машин, ни пешеходов. Тишина. Только где-то далеко странный стук. Будто работает гигантская швейная машинка. Так в фильмах о войне стреляет пулемет. А это то ещё что? На мосту стоит грязный бородатый старик с палкой. Тяжело опираясь на ограду, смотрит куда-то мимо меня. Остекленевший взгляд, а на чёрном лице застывшая улыбка. И дикая, безысходная тоска. Страшно. Не хочу! Всё. Пропал мерзкий мираж. Как же хорошо когда светит солнце! Оглядываюсь по сторонам. Мага, Ёрш, Скиля орут себе, как ни в чем ни бывало. Опять мне одному? Поворачиваюсь в другую сторону и сталкиваюсь с перекошенным лицом Славки. Вцепившись руками в камеру, он смотрит на мост, а в глазах – ужас. Что-то пропало у меня желание подробно описывать наше дальнейшее путешествие. Проскочили под мостом, проплыли мимо лесопилки на правом берегу. Около ещё одного моста – большого и неуютного, мы со Славкой просто пристали к левому берегу и спустили камеры. Остальные поворчали, недовольные, но сделали то же самое. ------------------------------ - Кот, ты ничего странного не заметил? Там, около Бароновского моста. - Заметил, Славка. И там и около “Чайки”. - Не, я только на Бароновке. А что это было? Мираж, понятно.… Но что за картина такая? - Не знаю Славка. Похоже на войну. - Война? Да ну, откуда? Хотя.… А больше ничего не видел? - Ну, как тебе сказать? Видел. Как будто в парке я стою.… Только старше. - Старше? Прямо старик, да? И вокруг никого? - Да нет, всего лет на пять. И не один вовсе, а с дев…Ладно неважно. В общем довольный, как таракан. Не, фигня всё это, мираж. Уж такого-то точно никогда не будет. - Да? Ну, может быть. А я тоже себя вроде бы видел. На Бароновском мосту. - Ты чё Славка? Тот - бородатый? Да он же совсем старик! - Ты тоже видел? Да, совсем старик.… Слушай Кот, как ты думаешь, доживём мы до двухтысячного года? - Надо посчитать.…Гхм.… Пожалуй, что доживём. Только старые очень будем. Сорок семь лет. Сорок семь? Да, много.… Ну, ничего. Зато представляешь, как тогда здорово будет?! ------------------------------ Часть II. Блики на Сунже. Сегодня 31декабря. Завтра Новый 1995 год. Меркулов проковылял к окну в детской. Нога болела значительно меньше – еще день, два и можно будет идти. Надо же было так не вовремя подвернуть ногу. Неделю назад Меркулов отправил семью подальше отсюда, а сам задержался – надо было что-то делать с родителями. Отец, прошедший всю войну до Берлина, уезжать отказывался категорически. Не тронут наши, видите ли. Меркулов уговаривал и так и эдак – без толку. “Это моя земля, у меня на кладбище ещё дед похоронен. А бомбежки – это так, пугают. Наши своих не тронут”. Старый упрямый ишак. И мать туда же. Впрочем, мать всю жизнь отцу потакала. Несколько дней назад, Меркулов не помнил точно, мать позвонила. Было очень странно слышать в звенящей тишине квартиры телефонный звонок. Работает ещё. Отец сдался. Сам он, конечно, этого не признает ни за что. Договорились, что Меркулов зайдет за родителями в Микрорайон, как только перестанет болеть нога. Сколько же после этого прошло? Вроде дней пять. Телефон больше не работал. Потом отключили газ. Свет давали все реже. Воды не было уже давно. Меркулов глянул в окно сквозь крест на крест наклеенные полоски бумаги. За Сунжей как на ладони Президентский дворец, Совмин. Огромная площадь пуста, только две кучки вооруженных людей по пять-шесть человек. Дежурят. При звуках самолетов они куда-то мгновенно исчезают. Впрочем, уже пару дней почти не бомбят. По телевизору с гневной речью выступал президент – сделал вид, что только что узнал о бомбежках. Узнал, возмутился и запретил. Врет. Все они врут. Всегда. Почти не бомбят, зато обстреливать стали откуда-то издалека, что еще хуже. Самолет хоть издали слышно. Меркулов сел на стул, поставил на подоконник стакан и бутылку водки. Водки еще много – выдали вместо зарплаты. А вот денег почти нет – все отдал жене с детьми. Ничего, родители в ноябре ездили на Ставрополье за пенсией – выбраться хватит. Меркулов налил водки на треть стакана и выпил мелкими глотками. Сразу закурил трубку с дешевым табаком, сигарет он не видел уже давно. Через минуту тепло разлилось по желудку, притупив привычный уже голод. Еще чуть-чуть и ослабнет постоянная тревога за семью, за родителей, за себя. Тревога и чувство собственного бессилия грызли мозг не останавливаясь, как крысы. Не давали спать, сводили с ума. Ну вот, теперь полегче. Меркулов, глубоко затягиваясь, вновь оглядел площадь. От Совмина шли какие-то люди, штатские, без оружия и с сумками. Перешли мост, скрылись за Музучилищем. Взгляд уперся в знакомое с детства здание, и сразу вспомнилось. -Ура! Ура! Я шишечку нашел, её я погрызу и дальше поползу. Сколько ж ему тогда было? Двадцать? Двадцать два? Встречались уже редко – семья. Но тогда Кот достал пропуска всем. Или Ерша уже не было? Не было, точно. Как там ещё? -Отрезали Мересьеву ногу, - и хор. – Обе! Сразу дернуло в ноге. Нет, про это не надо. Вспомнился перочинный ножик – два лезвия, шило, штопор, открывалка – целое сокровище. Меркулов, тогда просто Славка, выиграл его на спор у Маги. Мага тогда только появился и не верил, что на Музучилище есть надпись “ХРАМЪ БОЖИЙ” и шестиконечная звезда Сейчас Магомед у родственников в селе, где-то адрес написал. Может, надо было с ним? Звал ведь. Нет, нельзя. Родителям самим не выбраться. А вот пляжа отсюда теперь не видно, деревья сильно разрослись. В детстве увидеть можно было, если знать, куда смотреть. Погасла трубка. Не вставая со стула, Меркулов выбил её на пол и снова наполнил табаком. Налил еще водки, выпил. Солнце понемногу клонилось к закату, окрашивая Сунжу в грязно-кровавый в цвет; отражалось от поверхности миллиардами бликов. А тогда было лето. Ярко светило солнце, сверкали на Сунже нефтяные пятна. Все были в сборе и никак не могли сдержать восторг от того необычного, что должно было сейчас произойти. Как быстро все прошло. Вся жизнь как те два часа. Школа, армия, ранняя неудачная женитьба, развод, однообразная, тупая работа. Друзей больше не было. Какие на работе друзья? Так, выпить вместе. До чего же всё-таки холодно. Меркулов сидел, одевшись, как на северном полюсе – газа не было дня три, и влажный грозненский холод забрался во все уголки квартиры. Заходящее солнце на миг прострелило грязный серый туман. Кровавым пурпуром вспыхнул Президентский дворец; где-то бабахнуло. Меркулов вздрогнул. Захотелось воды. Пришлось вставать, ковылять на кухню. Вода ещё есть, полтора ведра. Ведро дали соседи, и позавчера заходил Костя с сыном – принесли ведро воды и валидол. Меркулов долго смотрел в окно, как уходили они в окружении десятка собак. Так что вода есть – должно хватить, если не тратить на канализацию. Меркулов не тратил. Во всем доме осталось человек пятнадцать. Во время налетов и обстрелов все они бегали в бомбоубежище, некоторые сидели там почти постоянно. Меркулов бегать не мог – сидел дома, стараясь не двигать лишний раз ногой, и ждал. Ничего, опухоль почти прошла, еще два – три дня и всё. Можно будет идти в Микрорайон за родителями. Потом, или через Старую Сунжу, или через Минутку, посмотрим. Лишь бы подальше отсюда. Меркулов съел один из пяти оставшихся пирожков, выскреб полбанки тушенки, запил водкой. Все, пора ложиться – еще один день прошел. ------------------------------------------------------- Лечь на диван Меркулов не успел. Зловещую тишину вспорол грохот – застучали автоматы, завизжали выстрелы гранатометов и, заглушая все, ударили танки. Комната осветилась всполохами взрывов, небо прорезали смертоносные пунктиры. Меркулов присел на диван, ожидая. Звуки боя раздавались все ближе, скоро зазвенели стекла, в воздухе потянуло гарью. На четвереньках Меркулов прополз в детскую и, ругая себя, выглянул в окно. Весь левый берег пылал огнем. Похоже, бой шел по всему проспекту Орджоникедзе, от вокзала до Президентского дворца. Меркулов несколько минут, как завороженный, смотрел на это фантастическое зрелище, забыв об опасности. Вспыхнул и расцвел огненным цветком старый престижный дом на углу Августовской. Прощай “Красная шапочка”. В районе вокзала сверкало, как при электросварке. Трассирующие очереди расчерчивали небо метеоритным дождем, отражаясь яркими бликами от Сунжи. Казалось, гигантская огненная змея ползет по проспекту, харкая смертью. Больно ударило по барабанным перепонкам, подпрыгнул пол, в большой комнате что-то упало. За окном стало светло, как днем. Тяжелым басом гремит фугас Ударил фонтан огня… Меркулов отпрянул от окна, на четвереньках дополз до дивана, посидел, уронив голову на подушку. Ад продолжался, вылетели стекла в детской. Тогда Меркулов, так же на четвереньках, притащил одеяло и подушку в коридор, подальше от окон. Туда же поставил ящик с водкой, хлебнул прямо из горлышка и свернулся на полу в позе зародыша. Так он и провел эти новогодние тридцать два часа – на полу, в коридоре двухкомнатной квартиры дома на улице В. Терешковой, в трехстах метрах от Президентского дворца. Временами Меркулов проваливался в спасительное алкогольное забвение, и тогда было хорошо. Ласково светило солнце, ноги проваливались во влажный песок, камеры были готовы и мутная гладь реки, сверкая нефтяными бликами, манила в неизвестность. Дальше досмотреть не удавалось. Очередной разрыв бесцеремонно вытряхивал Меркулова в реальность. И становилось страшно. Очень страшно. Дом, казалось, подпрыгивал на полметра, тряслись стены, сыпалась штукатурка. Давным-давно повылетали стекла, в комнатах грохотала мебель, заботливо сделанная своими руками. Огненные сполохи озаряли коридор всеми оттенками смерти, грохот рвал барабанные перепонки. Ошеломленный Меркулов, никогда ни у кого не просивший помощи, пробовал молиться. Подсознание услужливо подсказало никогда не произносимые слова. - Отче Наш, иеже си на небеси. Пулеметная очередь. - Да святиться имя твое, да будет воля твоя… Гранатометный визг. Разрыв. - …яко на небеси и на земли. Грохот танкового выстрела. - Хлеб наш насущный дашь нам днесь и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Взрыв, взрыв, огненная вспышка, очередь, бьются стекла, подпрыгивает пол. Да что же это такое? За Что? Что он такого сделал? Что? Нет, видимо, никто не поможет. Нет никому никакого дела до маленького человека! Каждый за себя! Тяжелым басом гремит фугас Ударил фонтан огня А Боб Кеннеди пустился в пляс Какое мне дело До всех до вас? А вам до меня! Опять маняще сверкала Сунжа, опять гремели танки, и не было этому конца. ------------------------------------------------------- Когда за окном забрезжил очередной рассвет, Меркулов впервые очнулся от тишины. С трудом сел, отряхнул штукатурку, отодвинул три пустые бутылки водки. Держась за стену, поднялся. Гудело в голове, шатало от голода, но это все ерунда. Было тихо. И не болела нога! Испуганный рассудок гнал прочь из дома. Быстрее! Быстрее! Быстрее, пока ТАМ не передумали! Меркулов нарочито медленно сел, вытащил из рюкзака свежий бинт, сменил тугую повязку. Прошел на кухню. Вскрыл последнюю банку тушенки. Половину съел, банку закрыл и засунул в рюкзак. Съел один из четырех пирожков, проглотил таблетку анальгина. Запил водкой. В голове прояснилось, перестали дрожать руки. Очень хотелось подойти к окну, взглянуть, но мешала перевернутая мебель. Меркулов надел рюкзак, взял палочку и двинулся к выходу. Перекошенная дверь не хотела открываться, и Меркулов испугался. После второго толчка дверь нехотя распахнулась, отчетливо пахнуло гарью. Возник смутно знакомый пугающий звук. Держась за перила, Меркулов спустился вниз. Дверь подъезда была закрыта, рядом сидела кошка со второго этажа. Увидев человека, она требовательно заорала. Меркулов открыл дверь, кошка стремглав бросилась наружу. Странный звук усилился. На улице шел снег. Черный снег кружился в воздухе, падал на землю, на лицо и не таял. Меркулов, не оглядываясь, прошел через двор и сразу остановился, не веря глазам. На месте дома с бомбоубежищем дымились развалины. Вся улица пылала огнем, летел черным снегом пепел. Странный звук оказался гулом пожаров – так гудели на заводе печи. Не выдержав, Меркулов оглянулся. На четвертом этаже, впервые за долгие годы, зияло пустотой родное окно. Первый подъезд горел, густой дым валил с чердака. Меркулов вытер глаза, повернулся и пошел, стараясь смотреть только под ноги. Грязный асфальт с остатками снега был усеян блестящими осколками и ветками деревьев. И все на глазах покрывали чёрные хлопья. На углу Анисимовской Меркулов остановился и глянул направо. За дымом было видно, как из подвала выходят люди. Вокруг толпились собаки. Неудержимо захотелось туда, к ним. Еще можно было успеть, каких-то тридцать метров. Нет, нельзя. Теперь каждый только за себя, даже друзья. У каждого своя дорога и дай вам Бог удачи! Трещит земля как пустой орех Как щепка трещит броня А Боба вновь разбирает смех Какое мне дело До вас до всех? А вам до меня! Меркулов покосился на Музучилище – целое – и захромал дальше. Первый раз сердце кольнуло у “Океана” - дальше шел с валидолом под языком. Здесь было тише. Разрушений меньше, только провалена крыша Культпросветучилища. Зато через полквартала Меркулов вновь остановился – впереди до самого Военторга сплошные развалины. Какие-то люди ковырялись в груде кирпичей, у дороги росла куча из одеял, кастрюль, чемоданов. Меркулов свернул к набережной, оставив за спиной гостиницу “Чайка”. Миновал практически целый дом с аптекой. На мосту пришлось остановиться – в глазах прыгали мушки, дышалось тяжело. Опираясь на решетку ограждения, Меркулов снял рюкзак. Сердце побаливало уже несколько лет – что-то там с левым желудочком и пучком Гиса. Заводской врач настойчиво советовал для начала бросить курить и исключить полностью алкоголь. Курил Меркулов по большим праздникам, а вот алкоголь.…Сначала нужно дойти. Достав из рюкзака бутылку, Меркулов сделал несколько глотков и стал ждать. Вдали, за мостами и слева и справа клубился дым. Внизу неутомимо, как всегда, текла Сунжа. Так же она текла и тогда, много-много лет назад, только светило солнце, не было дыма, и город был юн и весел. Так же она будет течь и когда его, Меркулова, здесь уже не будет. Будет течь и когда не будет города. Боль спряталась, мушки прыгали реже – больше ждать нельзя. Дальше Меркулов шел в каком-то странном состоянии, в голове все смешалось. Кинотеатр Космос, оплавленная сфера стекла вместо пивного павильона. Тир и развалины Андреевских бань с вытрезвителем. Бассейн Садко и зоопарк на заснеженном пустыре. На Бароновском мосту Меркулов опять остановился – идти дальше не было сил. Опять пришлось стоять, прислонившись к ограде. На мосту не было больше никого. Тишина стояла такая, что было слышно, как о чем-то тихонько рассказывает Сунжа. А тогда на мосту собрался народ, все улыбались, махали руками. И они смеялись в ответ. Горячая игла пронзила сердце, потемнело в глазах. Меркулов тяжело опустился на грязный асфальт, не успев снять рюкзак. Но пуля-дура вошла меж глаз Ему на закате дня Успел сказать он И в этот раз Какое мне дело до всех до вас, А вам до меня! ------------------------------------------------------- После празднования Нового года просыпалась огромная, великая, измордованная, равнодушная страна. Далеко на юге, прижатый к горам, притих ошеломленный город. В третьем Микрорайоне, в тесной однокомнатной квартире, уже ни на что не надеясь, всматривались в окно растерянные старики. В трех кварталах от Бароновского моста, по улице Бутырина, тяжело опираясь на палку, шел грузный, давно не бритый мужчина. Давно был сброшен ставший неподъемным рюкзак, под левой лопаткой пылал огонь, в глазах прыгали темно-красные мошки. Мужчина не видел ни разбитых зданий, ни остатков деревьев, ни затянутого дымом низкого неба. Перед его взором искрилась на солнце нефтяными бликами Сунжа и ласково светило солнце. И плыли на камерах вниз по реке, и кричали, и смеялись, не в силах сдержать восторг, пять грозненских пацанов. Простите солдатам последний грех, И в памяти не храня, Печальных не ставьте над нами вех. Какое мне дело До вас до всех? А вам до меня! © Константин Семёнов, 2008 Дата публикации: 09.08.2008 11:53:30 Просмотров: 3053 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|