Руслан

Борис Тропин

Форма: Повесть
Жанр: Просто о жизни
Объём: 38338 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

«Ветер, ветер, ты могуч,
Забери меня отсюда,
Опусти одну из туч,
Унеси меня и Люду!»

Уже само сочетание этих имён приводило его в восторг – Руслан и Людмила – и словно возносило над несправедливой реальностью, которая режет по живому, не делая скидки на возраст, в дивный мир сказок Пушкина, где хорошие и красивые обязательно побеждают плохих и страшных, а правда и справедливость всегда торжествуют.

1. Романтик из Зурбагана!

Он ушел много лет назад, не оставив цифрового следа, и, казалось, навсегда канул в безвестность.
А ведь в те далёкие времена его молодого автора, успевшего заявить о себе на литературном поприще, заметили и признали даже известные литераторы.

Но что значат сегодня те несколько публикаций и маленькая книжечка в мягкой обложке с давно пожелтевшими страницами!
Что значат те голоса полузабытых литературных мэтров эпохи «развитого социализма», и уж, тем более, кто вспомнит тех, когда-то молодых начинавших и подававших надежды!

Стихли их голоса в шуме новых событий. Стёрлись имена и мучительные попытки выйти к читателю, добиться признания, войти в привилегированный сонм «инженеров человеческих душ».

Иные кумиры на сценах и подиумах в суете всевозможных конкурсов с дипломами, премиями, бокалами и речами. Обширный цифровой след этой кутерьмы словно хвост кометы, видимый оттого, что попал под ядовито-благодатную радиацию финансирования, сильно дезориентирует и читателя, и дотошного исследователя литературного процесса, одновременно демонстрируя уровень давления на возможности издателя и писателя.

То, что было, и лучшее, и худшее, ушло навсегда.
И его уже нет.

Так я думал, с каждым годом всё более ощущая, как теряя друзей, врагов и просто знакомых, сам становишься меньше и незначительней, медленно угасая в пространстве общей памяти.

И вдруг…

Он будто вырвался из небытия, когда я наткнулся на его портрет и обнаружил большую статью о Руслане Галимове в интернет-издании «Современная литература».

Радостная весть всколыхнула массу воспоминаний, вывела на другие ресурсы и тексты о нём, познакомила с литераторами, благодаря которым сколько всего вдруг ожило, и прибавило смысла нынешней реальности.

А Руслан, перешагнув границу веков, снова в литературном пространстве.
Не каждому дано.

2. Раздолбали!

На заседании литературного объединения, которое проходило в помещении редакции местной газеты обсуждали мой рассказ «Мальчик Женя». И меня и рассказ этот громили и топтали от и до. Особенно свирепствовал руководитель Лёха Шитиков, вдохновивший присоединиться к этому разносу квартет подпевал из постоянных членов ЛИТО. Мне же тот рассказ был дорог тем, что в нём ничего выдуманного – реальный случай под стук колёс в поезде «Калининград-Москва», добросовестно описанный. А маленький герой, как я теперь догадываюсь, потомок или родственник одного из выдающихся ученых космической отрасли. Заметно отличался этот малыш от своих сверстников.

Много лет спустя этот рассказ был опубликован в газете «Моя семья», которая в те времена выходила почти миллионным тиражом.

А тогда…

Ну, раздолбали в пух и прах! Инородное тело в этом ЛИТО я как мог сопротивлялся, но силы были неравны. Оттоптались на славу, и даже с удовольствием.

По завершению этого литературного мордобоя подходит ко мне незнакомый парень с бородкой – раньше я его не видел – и, слегка запинаясь, говорит:

- Н-не обращай внимания! Не понимают… Да и вообще нечего тебе здесь делать. Я отведу тебя в настоящее ЛИТО. Там совсем другой уровень. А это..., - он пренебрежительно махнул рукой.
Я вообще-то случайно здесь, - объяснил. – Пошел в туалет, взял эту вашу газетку, смотрю – объявление – ЛИТО. Дай, думаю, загляну, поинтересуюсь. Не! – повёл головой и скорчил брезгливую гримасу. – Не о чем тут разговаривать с этими м-мудаками!

3. Наши университеты.

ЛИТО, куда привел меня Руслан, действительно, было совсем другим. Собиралось оно в благоустроенном подвале дома в Замоскворечье. Помещение принадлежало «Обществу любителей книги».
Руководителей было двое. Более разных – разных во всём! – людей трудно сыскать: Александр Проханов и Сергей Львов.

Что касается Львова, выпускника ИФЛИ представителя старой московской интеллигенции, как охарактеризовал его Руслан, то он, по-моему, намертво застыл на 20-м съезде КПСС и дальше ни тпру, ни но. А мы уже считали те политические и социальные страсти пройденным этапом – мы опережали его, так нам казалось. Но Львов и был интересен как представитель ушедшей литературной цивилизации, свидетель каких-то давних событий, наследник той ещё литературы за пределами нашего опыта.

Яркий публицист Проханов словно олицетворял прорыв в какое-то неведомое будущее, о котором даже Володя Покровский, писавший фантастические рассказы не имел сколько-нибудь определённого и цельного представления, хотя какие-то детали угадывал.

Человек из прошлого и человек из будущего. Эти два полюса создавали весьма плодотворную почву для наших литературных поисков. А само ЛИТО в Замоскворечье остается в памяти самым ярким из длинной череды всех последующих, где я пытался постигать азы, и прочие буки-веди литературы.

Удивительный состав! Физики-ядерщики из института Курчатова, проходчик метростроя и стропальщик строительного комбината, представитель московской богемы, зарабатывавший на жизнь строительством коровников и свинарников, утонченные и диссоватые филологи и нестандартные историки марксистско-ленинской школы. В этом ЛИТО мы говорили на одном языке, обогащая друг друга своим жизненным и литературным опытом. Нам было интересно друг с другом.
В этом общении осыпались шаблоны, спадали ограничения и рушились школьные правила, открывались горизонты и в прошлое, и в будущее.

У меня голова пошла кругом, когда Александр Андреевич развил понравившийся многим рассказ «Куда девалась Закопося?», выводя его из бытовой сферы на просторы геополитики. А разве так можно, я недоумевал. Фантазия у него зашкаливала. Да и сегодня на том же высоком уровне.

Самой яркой фигурой нашего ЛИТО был конечно Валерий Лиоли, потомок неведомо как оказавшегося и осевшего в глубине России итальянца. Свои завидные литературные способности он проявил уже в школе, и на наших заседаниях его мнение было наиболее весомым, а его рассказ «Ангел серебряная глотка» запомнился на долгие годы своей неукротимой силой.

В разных редакциях, восхищались рассказами Валерия – гениально! – и разводили руками – ну вы же понимаете….

Ни тогда, ни потом публиковать гениальное было непринято.

- Напишите что-нибудь проходное! – советовали. – Что вам стоит!

А вот не мог он писать проходное! И не писал.

Он ушел в 37 лет признанным лишь теми, кто успел познакомиться с его рукописями. Ни один из его рассказов не был опубликован. Но их и было у него слишком мало.

У Руслана по сравнению со всеми нами скопился более солидный багаж, а его верлибры уже были опубликованы в «Новом мире». Он уже приобщился литературному цеху и целеустремлённо двигался в избранном направлении, меньше рассуждая, больше слушая и пытаясь точнее выстраивать свою повесть «Белые простыни».
Крупные формы требуют несколько иных навыков, и Руслан столкнулся с серьёзными трудностями.

4. Кочевник

Этнический татарин Руслан думал, говорил и писал на русском языке, упрямо преодолевая барьеры, которых не было на пути у других.

Недостаток образования, если не сказать, отсутствие такового, и затрудненность собственной речи по причине заикания словно подстёгивали внимательнее относиться к окружающей реальности – пронзительнее в неё всматриваться, тоньше слышать, чувствовать кожей.

Словно древний кочевник, острым взглядом подмечая то, что ему казалось интересным и важным, он искал себе место, где было бы лучше и душе, и телу.

Однажды рассуждая о том, что кочевой образ жизни расширяет сознание, что безусловно важно особенно для писателя, я затеял соревнование. А давай-ка, говорю посчитаем, кто сколько сменил мест жительства за всё время. Как отправную точку обозначил опыт своего брата, который был старше нас лет на 10 лет и всю жизнь обитал на одном месте, в одной квартире. Он оседлый. А вот я, начал хвастаться, уже 11 квартир и комнат сменил в разных районах и областях.

Руслан нахмурил лоб.
- Сейчас посчитаю.
И начал вспоминать, загибая пальцы. Считал долго.
- Точно не скажу, но где-то около сорока. – Повел головой. – Нет, даже больше.

Он был немного старше меня, но это соревнование кочевников безусловно выиграл. К тому же он был гораздо легче на подъём и отзывчивее многих на просьбы друзей и знакомых.

Улыбка снимает напряжение, и улыбаясь, человек отдыхает от хмурой реальности. Из множества эпизодов нашего общего прошлого я не помню ни одного, где бы Руслан смеялся, ни одной незамутненно радостной улыбки.
Может они и были, но я не помню таких.

Чаще озабоченность и поиск выхода из-под мрачной тучи проблем и неприятностей и затем поиск идей и слов для описания возможности того или иного выхода.

Погружение в литературу не избавляло от жизненных проблем, но жизнь и литература уже слились в единый процесс.

Не какие-то отдалённые прототипы в авторском макияже становились персонажами его рассказов, а вполне живые и самостоятельные, хотя и подчас непутёвые люди, которые могли вдруг явиться из рассказа прямо в гости к автору, повспоминать былое и увлечь в новые истории, которые неизвестно чем могли кончиться.

5. Оживший персонаж

Заявляется как-то Руслан – я тогда обитал в общежитии – с высоким, чуть полноватым степенным парнем.
- Познакомься, - говорит. – Это Гена. Он алкоголик.
Парень протянул руку, с достоинством представился и подтвердил:
- Гена. Алкоголик.

В некоторой растерянности я тоже протянул руку, представился, вовсе не претендуя на исключительность:
- Боря, стропальщик, просто выпиваю. Иногда.

Естественным образом разговор зашел на алкотему, где я проявил себя совершенным профаном. Но и Руслан, похоже, в этом не очень разбирался.

На всякий случай, чтобы не заподозрили в неуважении людей пьющих, тем более если эти люди пришли со своей бутылкой, я возьми да ляпни совершенно некстати, что среди алкоголиков и пьяниц встречается не мало талантливых людей.
Руслан закивал, соглашаясь, и вспомнил таких из своего опыта.

Гена вздохнул.
- Я вижу, ребята, вы совсем не понимаете сути вопроса, - спокойно и со знанием дела отреагировал он и разъяснил. – Алкоголик и пьяница – это совершенно разные люди. Пьяница ведет обычный образ жизни, но время от времени нажирается как свинья, иногда уходит в запой. Алкоголик до такой низости не опускается, он пьет каждый день. Это его жизненная и душевная потребность. Но ему много не надо. Алкоголик – это аристократ по сравнению с прочими пьющими.

Спокойный, с ровной убедительной речью Гена и впрямь выглядел аристократом по сравнению с нами. Пришлось смириться – алкоголик – это благородно, а пьяница – так себе.

Перешли к литературной части.

С той же уверенностью и степенностью Гена раскритиковал мой рассказ и гораздо мягче, но не без строгости откомментировал несколько верлибров Руслана.

Уважая аристократический алко-статус нашего критика, возражать мы постеснялись.

Стало ясно, что Гена – алкоголик не простой, а очень литературный. И познакомились они с Русланом в знаменитом ЛИТО «Орфей» в Набережных Челнах, когда строили КамАЗ. Память об этом светилась на их лицах эпизодами былого вольного братства. Правда, Гене приятнее было вспоминать события не литературные, а амурные.

И вообще, как я понял, Гена склонялся к тому, что в жизни человека творчество должно знать своё место и не мешать полноценному проявлению всех сторон личности.

Сам он, как выяснилось, личность выдающаяся и прославился ещё в детстве, когда Союз журналистов организовал конкурс. Нужно было написать статью на какую-то тему. Гена принял участие в этом конкурсе и стал победителем. Его тогда ещё старшеклассника приняли в Союз журналистов и выдали членский билет. Двери периодических изданий приветливо раскрылись перед юным дарованием, а с этой красивой книжечкой он мог участвовать в мероприятиях уважаемой организации и приводить друзей в знаменитый на всю Москву ресторан ДомЖур. Жизнь его покатила по творческим рельсам. Но бес искуситель живо подсуетился и перевёл стрелку – рельсы, изобразив загогулину, повернули в непредсказуемом направлении.

Раннее признание и популярность все-таки опасны для юных душ.

- У Гены сегодня знаменательный день! – торжественно сказал Руслан и встал, поднимая очередную порцию спиртного в гранёном стакане.

Гена молча кивнул.

Скрепя сердце, он принял судьбоносное решение – сам, по своей воле решил отправиться в лечебно-трудовой профилакторий. Радости по этому поводу он не испытывал, но настроен был твёрдо и бесповоротно.

Статус алко-аристократа, хоть и был ему дорог, но ставил крест не только на дальнейшем развитии, но и на всей жизни, а Гена был о себе далеко не среднего мнения и намеревался ещё показать миру, чего он стоит. Надеялся, что ЛТП ему поможет.

Решение было твёрдым. Отступать Гена не собирался.

Конечно, это надо было отметить!

Отметив у меня, посетили пристанционный ресторан. Выйдя, заспорили, к кому из друзей, живших в разных районах столицы, отправиться в первую очередь, а к кому во вторую, чтобы и их привлечь к этому событию в жизни Гены.

По пути к платформе нас перехватила встревоженная жена Руслана, совершенно не настроенная придавать серьёзного значения этому дню и уж тем более считать его праздником.
Лида схватила Руслана за руку и стала тащить его домой.
- Отметили и хватит. Заканчивайте эти проводы. А Гене надо поскорее ехать в свой ЛТП, а то рабочий день там закончится и его не примут.

Гена растерянно стоял поодаль, печально наблюдая как рушится его праздник.

Руслан не смог этого выдержать.
- Лида, - сказал он, - так нельзя. – Гена открывает новую страницу своей биографии. Это великий день в судьбе человека, и память о нём у Гены должна остаться на всю жизнь!

Я понял, что проводы могут сильно затянуться, а продолжать отмечать великий день в судьбе Гены алкоголика мне не было никакого резона. Я вообще отношусь к любым праздникам без энтузиазма. И мы разошлись.

Руслан, как я теперь понимаю, не мог бросить своего друга, который уже прописался в его рассказах, потому что герои наших рассказов становились нам порой ближе родственников. Тем более, Гена!

После КамАЗа он осел у бабушки в Брянской деревне, сдружился с большим черным котом по имени, конечно, Бегемот и подсадил его на колёса. У котов есть такая склонность, но зачем поощрять!

Вдвоём с Бегемотом они слонялись по большой деревне в блаженном облаке алко-нарко-нирваны, философствовали, смущая мужиков и нервируя женщин.

Женщины и стали его уговаривать отправиться на лечение.
- Гена, ты же хороший парень, умный, рассудительный, а посмотри, до чего дошел, живёшь как…, прости господи! И кот из-за тебя опустился, ушел из хорошей семьи. Блокуняете тут по деревне, мужиков наших смущаете, один алкоголик, другой наркоман.

Бегемот с подачи Гены пристрастился лизать какие-то таблетки и ему становилось хорошо. Самогон для Гены в деревне всегда находился. Но усиливающаяся критика женщин, бесцельность и однообразие существования всё более смущали обоих и Гена отправился в ЛТП, а кота деревня взяла на поруки и обещала перевоспитать.

6. Уладили

Низовой опыт, как я его определил, забавен и интересен, даёт немало заманчивых тем, предлагая их осваивать вглубь и вширь, вкривь и вкось. Но стоит с ним слиться – обиход низовой среды входят в тебя, начинает пронизывать и пропитывать. Путь человека дробится, потом становится пунктиром и, наконец, многоточием.

Конечно, с любого низа есть шанс подняться, но это уже как повезёт.

Будучи и сам на дне, наблюдая и постоянно касаясь нехитрых печалей и радостей его обитателей на работе и в общаге, я успел повидать уже немало сломанных судеб и строил защиту, уходя в круговую оборону и привлекая в союзники Пастернака, Платонова, Булгакова, Вознесенского, Евтушенко…

Литература спасала, но не всегда.

Поддатый Руслан мог быть агрессивным. И в такой недобрый час его остановила милиция. Слово за слово возник конфликт, началась драка. Его избили и запихнули в обезьянник. Дело оборачивалось крайне неблагоприятно.
Протрезвевший в обезьяннике Руслан обнаружил, что ему грозит суд и срок за нападение на стражей порядка, а то, что они его отмудохали, не считается, потому что они защищались.

Если бы не жена, мотать бы ему срок и не маленький. Но Лида, осознав степень опасности, бросилась за помощью к Проханову. Александр Андреевич отозвался незамедлительно. Вдвоём они заявились в отделение милиции. «Он дверь кабинета начальника ногой открыл!», рассказывала потом Лида. Как там проходил разговор, неизвестно, но Руслана из каталажки вытащили, дело замяли. Будто ничего и не было: Руслан на ментов не набрасывался, и они его не избивали.
Есть всё-таки некая-то справедливость и немалый плюс – обходиться без российского суда.

7. Прорвались

Приближалось грандиозное событие в жизни молодых и начинающих литераторов. И уже заранее вовсю шла подготовка. Руководители разных ЛИТО, журналов, издательств готовили списки самых талантливых на участие. Я тоже был включен. Но это ещё ничего не значило.

Списки эти отправлялись в ЦК ВЛКСМ, и там уже главные комсомольцы, их кураторы и советники решали окончательно, кого взять, а кого на фиг.
Руслана, конечно, взять, он уже публиковался, проверенный, а меня, конечно – на фиг. Но я не смирился, хотя готовых рассказов было ещё маловато.

Рассказал Руслану свой нахальный план.

- Давай попробуем, - согласился он.

Утром мы встретились у здания, уточнили детали и вошли в фойе.

Я поразился сколько там было комсомольцев с красными повязками, это еще не считая милиции, но желание прорваться было велико, и отступать не хотелось.

Не замедляя шаг, мы подошли к турникетам. Руслан достал свой билет-допуск, демонстративно его поднял, я придвинулся ближе к Руслану. И мы вроде бы как заспорили о чем-то важном и сильно литературном.

Бросив взгляд на билет Руслана, ближний комсомолец уважительно кивнул.

- А ваш билет? – обратился ко мне.

Руслан на ходу хлопнул меня по плечу, демонстрируя легкое раздражение – отвлекают, мол, от серьёзного разговора.

— Это из нашего семинара! – бросил, не замедляя шаг.

Я с раздражённой и озабоченной физиономией на ходу продемонстрировал поиск несуществующего приглашения – куда я его сунул?! – похлопал по одному карману, по другому и раздраженно махнул рукой.
- Да здесь где-то.

Так с помощью Руслана я прорвался на это знаменитое совещание – 7-е и последнее Всесоюзное.

Руслан, поскольку уже был приписан к определённому семинару, заспешил к своим, а у меня – широкий выбор. Иди, куда хочешь, главное, чтоб не выгнали. Удивительно, меня не только не выгнали, но и, послушав один рассказ, потом другой, вручили билет-пропуск и включили в состав официальных участников. Увы, никаких последствий для меня это не имело, даже несмотря на то, что руководитель нашего семинара сам вручил представителю журнала мой рассказ и просил его опубликовать.

Такие вопросы, как я понял, тоже решались в других инстанциях, и двери печатных изданий по-прежнему оставались для меня закрытыми.
Может, оно и к лучшему, ведь готовых рассказов у меня имелось гораздо меньше, чем глупых амбиций.

8. Печать Высокого Ведомства

Я по-прежнему работал стропальщиком, ни шатко ни валко участвовал в общественной жизни цеха и комбината и как член Партии «перевоспитывал» двоих пьяниц, каждый из которых был старше меня в два раза. Подопечные меня уважали и сочувствовали, потому что за их пьянство и прогулы меня ругали вместе с ними.
В свободное время, если хватало сил, писал рассказы и читал их на заседаниях разных ЛИТО. Прежнее в Замоскворечье уже прекратило своё существование. Валерий Лиоли завязал с шабашками и ушел завлитом в театр Кости Райкина. Руслан резко пошел в отрыв, всё более общаясь с людьми активного литературного процесса и сам приближаясь к полноценному участию в таковом.
В моём представлении, да и не только моём, в жизни Руслана то была светлая полоса – жена, она же и друг, и корректор его рассказов, своя комната в квартире родителей Лиды, где никто не мешал стучать на машинке. Всесоюзное совещание рекомендовало рукопись его рассказов для публикации издательству «Молодая гвардия», а там, глядишь, и книга, членство в СП. А это уже статус.

Обычно при таком благоприятном раскладе заметно меняется и сам человек, и отношение к нему окружающих.

Какие занятные перемены я наблюдал у некоторых из своих знакомых на этом этапе!

Никаких изменений в характере и поведении Руслана не наблюдалось, а мой оптимизм по поводу его удач, он воспринимал как-то вяло и без особого энтузиазма. Рисовка или боялся сглазить?

Выражение озабоченности и скрытого беспокойства, словно в предчувствии неминучей беды, как печать высокого ведомства была проставлена на его облик.

Утащил я его как-то на наши пруды позагорать. С большой неохотой Руслан согласился. Не вязалось такое времяпрепровождение с его натурой. Не вписывался он в милую моему сердцу безмятежность на крохотном пятачке с прудами и зелёной травой в самом центре Одинцова.

Тело его было совершенно незагорелым, и Руслана это заметно смущало. Сунув в зубы травинку, он хмурился, озираясь по сторонам.

Я, расстелив на траве рубашку, растянулся под солнцем, Руслан так и остался, полусидя с травинкой в зубах, опираясь на локоть. Не нравилось ему здесь и так. Всё вокруг словно отторгало его.

- Не понимаю… Ну вот что ему надо?! – как-то безадресно, то ли обращаясь ко мне, то ли разговаривая с собой, c хмурым напряжениям задумчиво произнёс он.

Помолчал, глядя куда-то в сторону.

- Что я ему сделал?!

Его взгляд, безнадёжно взыскующий ответа, очертив дугу по дальним домам, вернулся в ближние пределы, зацепившись за какую-то букашку в траве.

- Следит за мной. Специально. За каждым шагом. Только чтобы мне на зло что-нибудь устроить. Так и смотрит, где бы навредить. Ни в одном, так в другом. Вот зачем ему это?! Цель жизни что ли себе нашел? Постоянно высматривает и что-нибудь придумывает.

- Ты про кого это? – я приподнялся, опершись на локоть.

- Тесть! – хмуро вздохнул он. – Я уж стараюсь не выходить из комнаты, чтобы его не видеть. Меня трясёт, как о нём подумаю. Писаю в бутылочку, чтоб не выходить из комнаты и с ним не столкнуться.

Удивлённый, я слушал эту историю.

- Схлестнулись на днях. Я думал его нет, вышел и нос к носу…

Руслан резко приподнялся и сел, чуть подавшись вперёд, его взгляд будто упёрся в ненавистный объект, и весь он словно провалился сквозь дыру времени, в тот миг противостояния – недруг против недруга в тесном пространстве квартиры.

- Я ему, ты же старше, говорю, ты все равно умрёшь раньше меня! Я приду и поссу на твою могилу! – почти выкрикнул невидимому противнику.

Не знаю, кто из них кого и как доводил до белого каления, но жить в такой обстановке слишком вредно и просто опасно.

Отзвуки этих отношений нашли своё отражение в рассказе под названием «История». Думаю, изначально этот рассказ так и назывался «Тесть», но, скорее всего, по просьбе Лиды название было изменено.

Этого человека я не видел, да и вообще был в их одинцовской квартире всего один раз. И главное, на что обратил там внимание – гитара, висевшая на стене. Это был не экземпляр ширпотреба, а вещь с историей и собственной памятью. Загадочно потемневшая от времени и вольных страстей, она завораживала. Отец Лиды, как я понял, был цыганских кровей.

9. Чрезмерный аргумент

Какими бы ни были бытовые условия, ответственный период подготовки первой книги требовал от Руслана напряжённой работы. Надо было в ускоренном режиме пополнять подборку рассказов. Началась работа с редактором, что в те времена было серьёзным испытанием на прочность нервной системы авторов.

Далёкий от этих дел, я не понимал их сложности, но фраза Руслана запомнилась: «Я каждый раз больной выхожу после этой работы с редактором!».

Постоянное напряжение изматывало и время от времени вело к срывам.

В буфете ЦДЛ Руслан повздорил с одним литератором. Оппонент его тоже татарин, член Союза писателей и даже не рядовой, а при какой-то должности в Казанском отделении СП. Но вот не поладили, спор возник принципиальный и не на шутку. Вышли они на улицу, и прямо перед ЦДЛ Руслан выбил ему зуб. Безобразие, конечно, тем более что зуб оказался не простой… Да хотя бы и простой – тоже не хорошо.
То ли у Руслана в том споре не хватило аргументов, то ли они застряли в горле. Такое бывает, если человек заикается, а надо тут же и сразу, причем доказательно, возразить.
Ну он и возразил – выбил человеку зуб. Да не простой, а золотой. В смысле, коронка на нём золотая.
Член Союза писателей был очень зол и расстроен. Ведь даже ради принципа все равно жаль остаться без зуба. Руслан, осознавший чрезмерность своего аргумента, и преисполненный сочувствия к соплеменнику и коллеге, взялся ему помогать. Вдвоём они елозили по асфальту и долго искали этот злосчастный зуб на тротуаре и даже проезжей части перед ЦДЛ.

Я не понимал своих друзей отчего их так тянет в это место. Стоило в фойе войти – уже слышалось змеиное шипение, в воздухе витали хищные улыбки функционеров от литературы и их приближенных. Книги этих авторов, изданные огромными тиражами, назойливо маячили повсюду, вызывая кривые улыбки.
Но ЦДЛ словно магнит притягивал многих. А дискуссии в буфете считались составной частью жизни советского литератора. Наверное, так у них было принято.

Несмотря на то, что работа с редактором стала тяжёлым испытанием, дело продвигалось.
Медленно и со скрипом перед Русланом открывалась дверь, за которой в большой русской литературе уже обозначилось место для его верлибров и рассказов.

10. Чистополь

Понятно удивление, и время от времени возникает вопрос – откуда у паренька из какого-то захолустья такая склонность к литературе вообще и к верлибрам в частности, когда русская поэзия на века застыла на силлабо-тонике, и находилось, совсем не много отчаянных выйти за её пределы.
Всё в мире связано, хотя порой невидимыми нитями.
Он родился в Чистополе.

Где это, что это и не сразу вспомнишь.

Но из сумрачных глубин памяти медленно всплывает красивый циферблат наручных часов.
Точно! Часы. «Командирские» были весьма популярны в своё время, и вообще часы Чистопольского завода славились. Кто-то – уж ни Руслан ли? – хвалился такими. Значит, не захолустье, значит, промышленность там была. Откуда она там? И что ещё?

В начале войны в Чистополь прибыли первые баржи с оборудованием и 500 работников эвакуированного Второго Московского часового завода. Но ещё раньше, в июле 1941 года в Чистополь отправили деятелей культуры и органы правления творческих союзов из Москвы, Ленинграда и других мест.
Это там в Чистополе Пастернак работал над переводами из Шекспира и замышлял «Доктора Живаго».
В Чистополе жил, а потом наезжал из Армии навестить семью Александр Твардовский. Там он продолжал работу и уже читал отрывки из поэмы «Василий Тёркин».
Это там «мастерицу виноватых взоров» как писал влюблённый в неё Мандельштам, Марию Петровых принимали в Союз писателей.
Это в Чистополе Марина Цветаева пыталась устроиться судомойкой в интернат Союза писателей, где потом оказался её сын.
Писательские дети, жившие тогда в Чистополе, рассказывали, что для них этот интернат был как Царскосельский лицей.
Пастернак, Ахматова, Асеев, Тарковский, Паустовский, Фадеев, Леонов, Федин, Исаковский…

Сколько известных имён! Сколько талантливых людей, кто на недели, кто на годы оказались в Чистополе в начале 40-х!
Врастая в суровый быт небольшого городка военного времени, они не только продолжали работать над своими произведениями, но и активно участвовали в жизни города, придавая ей специфические черты, вольно или невольно меняя её.
Заштатный городок превратился в культурный центр отступившей на восток страны.
«Чистополь — уникальный город… Такой концентрации литературных гениев на гектар площади мировая культура не знает…», — своеобразно отметил это явление министр культуры Владимир Мединский.

Тяжелые бытовые условия, надвигающаяся военная опасность и необычная концентрация литературных сил неожиданно привели к удивительному явлению.

"Чудесным образом в эвакуации возникает атмосфера свободы, - утверждает историк литературы Наталья Громова. – Как сформулировал Пастернак: «Чистополь — это место, где можно говорить всё»».

Там звучали свободные речи, ходили и множились списки запрещённых литературных произведений. Там творчество советских писателей, обретая свободу, поднималось на новый уровень.

«Я очень полюбил это звероподобное пошехонье, где без отвращения чистил нужники и вращался среди детей природы на почти что волчьей или медвежьей грани», - писал Пастернак о Чистополе в 1943 году.

И почва, и атмосфера послевоенного Чистополя были пропитаны литературой высокого качества. И для в романтика, взыскующего справедливости в этом, а не загробном мире, это не могло не оставить следа. Слишком свежи ещё были связи и память этого городка с большой литературой раскрепощённого дыхания. Ну, и конечно, Мизандронцев главный культуртрегер послевоенного Чистополя, цитировавший своим гостям Гумилёва и других поэтов – прямая связь с большой литературой.

Именно в Чистополе ещё школьником маленький Руслан был озарён радостью поэтического творчества – я стихотворение написал! И потом поэзия будет присутствовать и в его верлибрах, и в прозе.

И ещё были книги-крылья. Когда становилось слишком тоскливо, они помогали подняться над земной реальностью, и жизнь становилась светлей. Это увлекало и завораживало, хотелось и самому так – приподнять собственную жизнь туда, где меньше боли, больше света и радости. Его жизненный опыт в зарницах острых переживаний отчаянно требовал своего воплощения, рвался наружу. И он торопился поскорее найти нужные слова.

Приходилось в ускоренном режиме самостоятельно преодолевать грамматико-филологические трудности, что не всегда удавалось. Но он вслушивался и ловил поэтические мелодии живого русского языка, фиксировал фонетические обманки, следовал смысловым излучинам, его увлекали и забавляли разносмыслы обычных слов, переменчивые значения фраз, взаимовлияние слов и поступков.
Быстро набирая литературный опыт, он спешил, будто уходя от погони.

11. Группа крови
Сестра переехала, обменяв квартиру в дальнем Подмосковье на комнату в московской хрущёвке. Я попросил Руслана помочь перетащить кое-что из вещей. Он не заставил себя упрашивать. Тяжелые вещи, мебель уже перетащили грузчики. Нам осталась мелочовка. В основном это были книжки, увязанные в удобные для переноски стопки. Но таскать надо было на 5-й этаж. И мы взялись за работу.
Руслан сразу начал отставать, и чем дальше, тем больше. Я уже спускался за очередной стопкой. Руслан стоял на межэтажной площадке у окна, прислонясь к стене, рядом у ног стопка книг.

- Ты чего это? – я спросил удивлённый – не такая уж это тяжесть.

- Голова что-то, - поморщился он, вытирая ладонью лоб.

Эпизод удивил и озадачил – рабочий парень, драчун и такой слабый! Странно.

Разве мог я представить, что он уже был болен! И болезнь прогрессировала с бешенной скоростью.

- У тебя какая группа крови? – спросила Лида, вся в поисках уж если не спасения, то хоть какой-то отсрочки неминуемого.

- А что такое?

- У Руслана лейкоз!

Оказалось, что у нас одна группа крови.
Потом, не без удивления, я обнаружил что у нас вообще было много общего. Но на тот момент нас жестко разделял резус-фактор. У Руслана он был отрицательный. Это резко сокращало его шансы на жизнь.

Считается, что только 10-15 процентов людей имеют отрицательный резус-фактор.
Уже в этом веке ученые обратили внимание, что людей с отрицательным резус-фактором объединяет целый комплекс интересных качеств. У них, как правило, выше IQ, они эмпаты, страдают необъяснимыми фобиями, у них хорошо развита интуиция… Это несколько иные люди, отличающиеся от большинства землян. Некоторые исследователи считают отрицательный резус-фактор наследием внеземного происхождения, или иных существ предшественников гомо сапиенс. Утверждают, что мы несовместимы.

И хотя земная жизнь подравнивает и тех, и других, вспоминая Руслана, читая его рассказы, невольно приходишь к мысли, что окружающая реальность словно выдавливала его из жизни с самого детства.
Какая-то гнетущая обречённость проступала в его судьбе.
«Зачем ты только родился?!», - услышать такое от матери…
Так и до суицида недалеко.

Он сопротивлялся как мог, боролся за продолжение своей жизни изо всех сил, одновременно пытаясь понять, ну почему так…
На 37-м году силы кончились.

Его короткая жизнь словно печальный отсвет осеннего заката, и для меня почему-то часто в параллель с музыкальной композицией Дэйва Стюарта и Кэнди Далфер. Эта музыка тоже из прошлого века, но живёт и по-прежнему популярна. Называется «Lily Was Here».
Мы тоже здесь были.
В русском изводе это песня-завещание Игоря Талькова «Я вернусь».

12. Черный пакет

Сегодня верлибры и рассказы Руслана оцифрованы и доступны, фильм о нём демонстрировался на канале «Культура», его можно найти в Интернете, есть воспоминания друзей и близких. В Доме музее Пастернака в Чистополе представлена экспозиция, посвященная Руслану Галимову. Его виртуальный образ местами даже обретает лаковый блеск.

Но многое безвозвратно погружается в Лету. Повесть «Белые простыни» я не смог отыскать в Интернете. Наверное, она осталась незавершённой. Разные эпизоды из общей памяти о Руслане медленно угасают, не найдя себе места и должного оформления в быстром потоке новых событий и текстов. А ведь в его жизни было много интересного. Но ещё интересней был бы его взгляд на разные события и случаи из своей биографии и их творческая интерпретация.
Он не успел перенести это в литературу. Жаль!

Но меня беспокоит другое. И приступы этого беспокойства, как хроническая болезнь, то накатывают, то отступают.

Однажды он пришел – я уже получил комнату, приобрёл большой письменный стол и даже почувствовал некую устойчивость после 10 лет полузаконного существования – Руслан прошелся по комнате, осматривая моё новое жильё, что-то спросил, что-то потрогал, мы перекинулись какими-то фразами. Видно было, что он слишком погружен в свои проблемы. Помолчали.

Наконец он вынул из сумки пухлый черный конверт. Точнее, пакет из черной фотобумаги, аккуратно упакованный и заклеенный.

- Ты не можешь его где-нибудь у себя пока похранить?

- Да оставляй! – не задумываясь, я пожал плечами.

И черный пакет отправился в дальний ящик письменного стола.

Как оказалось, на долгие годы, протянувшиеся за грань, разделяющую наши миры.

Иногда приходила мысль, что было бы интересно его вскрыть и опубликовать записи Руслана целиком, или фрагментами вместе со своими воспоминаниями о нём. Несколько раз я даже порывался это сделать, но что-то всегда останавливало. Да и кто бы стал это публиковать в 80-е и 90-е?!
Со временем текущие дела вытеснили его из памяти, и я перестал о нём думать.

Однажды в поисках какого-то очень нужного документа рылся в столе и неожиданно наткнулся на этот почти забытый черный пакет. Вытащил его и задумался, слегка похлопывая им о ладонь.

Подруга вошла в кабинет и обнаружила меня в состоянии ступора с этим пакетом в руках.

- Что это? – спросила.

- Друг оставил на хранение.

- А когда заберет?

- Уже не заберёт.

И рассказал ей о Руслане, этом романтике докомпьютерного века.
КамАЗ. Грандиозная комсомольская стройка. Много молодёжи, кто откуда, работа тяжёлая, быт неустроенный, грязь непролазная. Но там появилось литературное объединение, ставшее впоследствии знаменитым - «Орфей». И этот Орфей стал отдушиной и светлым воспоминанием для многих. Когда эти ребята впервые собрались вечером после работы, в сапогах и телогрейках с надписями на спине – это чтобы земляков опознать – писали большими буквами названия мест, откуда приехали. Руководитель стал спрашивать всех по очереди: "Ну, кто зачем сюда пришел: сразу печататься хотите, или сначала поучиться писать?". Ребята скромные – поучиться, мол, сначала.
До Руслана очередь дошла.
- А ты зачем?
- Да вот, думал, земляков встречу.
- А сам-то откуда?
Руслан поворачивается спиной, а у него на телогрейке – «Зурбаган»!

- Здорово! – Лена даже в ладоши всплеснула. – Родственная душа!

- Да, романтик. Его рано признали и начали печатать в журналах. Издана книжка.
А у меня вот этот пакет...
Я просто не знаю, имею ли я право вскрыть его и прочесть что там написано, опубликовать целиком или фрагментами. Это внесло бы дополнительные штрихи в образ Руслана и, наверно, было бы интересно многим. Возможно, и сам Руслан предстал бы в несколько ином свете.
Но вот...

И пакет отправился на своё место.

Утром Лена меня ошарашила.

- Ты представляешь, мне сегодня приснилось, что ты можешь открыть этот пакет своего друга! - заявила с радостным удивлением. - Тебе дано это право.

- Как это? – я удивился. – Кем дано?

- Мне сон был. Понимаешь, Голос Высших Сил! Именно про этот пакет. Никакого лица, образа я не видела. Но так ясно, внятно и определённо! Разрешение Высших Сил. Ты можешь раскрыть этот пакет, прочитать записи и, если сочтёшь нужным, опубликовать их.

Лена не врушка. Это проверено. Даже наоборот. Поборник истины и справедливости. И этот её сон, я уверен, никакая не выдумка, инспирированная женским любопытством. Не такой она человек. Значит, запала ей в душу печальная история романтика из Зурбагана, ушедшего слишком рано, и получила такой вот отклик из неведомых сфер.

Не знаю, насколько вещим был тот сон и откуда снизошло разрешение: от светлых или тёмных инстанций, - но и тогда конверт остался нераспечатанным.

Став хранителем чужой тайны, я связал себя с Русланом незримой нитью, протянувшейся отсюда туда, и граница между мирами ей не препятствие.
И не разорвать эту нить.

Уже почти 40 лет нет Руслана, и подруга давно где-то далеко...

А черный пакет всё лежит на дне ящика письменного стола нераспечатанный.

Имею ли я право его вскрыть и опубликовать записи Руслана, ведь прошло уже столько лет?

Не знаю.

© Борис Тропин, 2021
Дата публикации: 23.10.2021 13:08:13
Просмотров: 1361

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.