Чужая вина
Мила Горина
|
Форма: Рассказ
Жанр: Историческая проза Объём: 9625 знаков с пробелами Раздел: "" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
РОССИЯ. 1913 год. Этим летом на даче адмирала Трофима Петровича время тянулось монотонно. Сам адмирал, расположившись под старой, наполовину засохшей грушей, помнившей его ещё ребёнком, просматривал номера «Нивы» и одновременно наблюдал за дочкой Надей и племянницей Лизой, гостившей у них сейчас. Лиза, дочь его брата-священника, отличалась бойким нравом и неуёмной энергией. Высокая, тоненькая, с копной каштановых волос, она носилась по двору дачи в обнимку с Надей, почти её сверстницей. Надя, которая была ниже Лизы на полголовы, плотная и неторопливая, едва поспевала за кузиной. Девочки то подпрыгивали, то шли обычным шагом, то начинали бегать, потом останавливались, о чём-то шептались и опять начинали кружить по двору. «Лучше бы станцевали что-то»!- подумал Трофим Петрович. - Эй, вы две козы! – раздался на крыльце голос Анны Сергеевны. – Хватит скакать, солнце припекает! Статная высокая дама присела на скамью. Надя и Лиза стали с опаской приближаться, зная, что Анна Сергеевна не в духе. - Ну, что вдруг запрыгали, как маленькие?! Некрасиво! Приличные девушки должны заниматься рукоделием или рисованием! Может, детство вспомнили и решили попрыгать?! – догадалась Анна Сергеевна. Девочки переглянулись. - Значит, я угадала! Помню, когда маленькими были, Глеб тащил на верёвке старую сковороду, а вы кастрюли тоже на верёвках. Вот грохотали! Это всё няня ваша придумала. - Мама! Вы не совсем правы! Я же вышиваю! – пыталась оправдаться Надя. - Твоя вышивка курам на смех! Аппликация стянутая, стежки грубые. Даже у Лизы гладь лучше получается. В этот момент Лиза, подняв глаза, увидела на балконе Глеба и покраснела, поняв, что он всё слышал. Глеб много времени проводил в кабинете отца, читая книги по навигации и судостроению, так как мечтал стать инженером. Во время обеда неожиданно разгорелся спор. Надя доказывала, что из женщин, которые любили Печорина, самой счастливой была Вера, потому, что её одну он и любил. - Ты не права, Наденька, разве Веру можно назвать счастливой?! Эти редкие встречи украдкой с Печориным, а на самом деле – старые отвратительные мужья. Даже Бэла и та была счастливей, хотя и погибла молодой. Она любила Печорина, и он её полюбил! Во всяком случае, других женщин у него в то время не было!- возражала Лиза. - Хорошо! А что вы скажите о княжне Мэри? – поинтересовалась Надя. - Она очень унизилась, признавшись ему в любви! – ответила Лиза и, взглянув на Глеба, вновь покраснела, как возле балкона. Если бы он так резко не ответил ей: «Я вас не люблю!», это ещё ничего. Ведь какое-то время по его поведению можно было бы считать, что он тоже влюблён в неё. А оказалось… Впрочем, у неё вся жизнь впереди! И вообще я считаю, что княжна Мэри счастливей, чем Вера и Бэла! - Если так рассуждать, как вы, то, пожалуй, самой счастливой в романе, можно сказать – это девушка-контрабандистка! Ведь она одна не была влюблена в Печорина! – усмехаясь в усы предположил адмирал. - Что вы спорите о вещах, в которых ничего не понимаете? – всплеснула руками Анна Сергеевна, глядя на девочек. – Вы ещё глупы. Когда станете старше, поймёте: счастлива может быть только женщина в законном браке с преданным мужем. Все те ситуации и героини – это литература, а в жизни всё иначе. Девочки замолчали. - Что приуныла, поповна? – спросил Лизу дядя. Лизе нравилось, когда её называли «поповной». Было в этом слове что-то родное, словно отчество. «Елизавета Поповна» - подумала Лиза. - Лизонька! У тебя ещё полная тарелка! Что родители потом скажут?! Что мы тебя не кормили?!- заволновалась Анна Сергеевна. Когда все разошлись после обеда, Лиза, провожая глазами Глеба, поднимавшегося по лестнице, налетела нечаянно на большую вазу, стоявшую на полу, и разбила её. Когда все сбежались на шум, Надя заявила, что это она разбила вазу. - Зачем ты взяла на себя чужую вину? – спросил её вечером брат. - Во- первых, Лиза нам не чужая! Во-вторых, - её бы наказали, а меня нет! А в-третьих, ты, глупый, не видишь, что она влюблена в тебя… КИТАЙ. ХАРБИН. 1923 год. … О том, что это она разбила вазу и была влюблена в Глеба, Лиза призналась ему в далёком, кишащем русскими эмигрантами, Харбине. Глеб , усмехнувшись, ответил, что знал об этом с тех давних пор. - Тебе Наденька рассказала? – поинтересовалась Лиза. При имени сестры у Глеба закололо сердце, –она умерла по дороге в Китай от воспаления лёгких. - Нет, я сам всё видел, стоял тогда наверху лестницы, наблюдая, как ты меня провожаешь взглядом. - Знаешь, что, Глеб, не вспоминай при мне никогда Россию! – Очень тебя прошу! На глазах у молодой поповны красные расстреляли родителей. Стреляли в отца, но мать в эту минуту бросилась к нему и тоже погибла. С тех пор Лиза перестала смеяться. В другой комнате лежал парализованный адмирал. Навещая их семью, Лиза всегда заходила в комнату дяди, садилась возле него, гладила ему руки. Он смотрел в потолок и всё время молчал. Глаза Анны Сергеевны, выплакавшей колодец слёз после смерти дочери, стали похожими на глаза местных жителей – узкими. Давно не чесанные, седые волосы превратились в паклю. Лиза часто предлагала расчесать их, но Анна Сергеевна отказывалась. Глеб так и не стал инженером, работал официантом в русском ресторане. Ненавидел большевиков, вероломно вторгнувшихся в их жизнь. Кто дал им право, нарушая главные библейские законы, убивать и грабить?! Почему они решили, что могут распоряжаться чужим имуществом, забирая у одних и отдавая это другим?! . Он знал лишь, что все несчастья случились по чужой вине – по вине большевиков, сделавших сумасшедшей Россию. Едва начав работать в ресторане, Глеб однажды наблюдал такую картину. За стол сели двое мужчин. Один в потёртой военной форме, явно от белых, другой – худой, с нервным тиком. - Воевал я и у белых, и у красных и понял, что вообще не могу убивать людей!- начал Худой и щека у него дёрнулась. Да и кто это придумал – белые, красные? Всё одно – наши, русские! Это же не половцы, не татары, не солдаты наполеоновские, а свои, свои! – громко говорил он, почти на весь зал. Я вообще за царя-батюшку! Только не быть уже этому никогда… - Успокойтесь, сударь! – я вас понимаю. Русский человек без России чахнет! –поддержал его собеседник. А на прошлой неделе, вспомнил Глеб, за столом в ресторане собралась большая мужская компания, в которой он знал только одного человека, бывшего белогвардейского полковника. Обслуживая их стол, Глеб услышал, как невзрачный лысоватый мужчина произнёс: - А мой сын воевал у красных! Сейчас он у них в начальниках ходит! Все удивлённо посмотрели на него, а полковник позеленел. - Почему же вы тут? – спросил кто-то. - Всё из-за жены. Её племянники были белогвардейцами. Кого поубивали, а другие сейчас в Париже живут. - Ну, и как им в Париже? - Да так же, как и нам тут, один чёрт! Глеб, отойдя от их стола, почувствовал сердцебиение. Ведь ни отец, ни он не воевали вообще. Может, их бы не тронули, и он бы был сейчас инженером?! … А я жалею, что уехал из России! – услышал он продолжавшийся разговор мужчин. – У меня была маслобойня и всего один рабочий. Ну, какой же я эксплуататор? Я сам с ним работал… - Послушай, любезный! – обратился Глеб к молоденькому официанту, работавшему здесь недавно. – Кто твой отец по профессии? - Врач! – ответил Олег. – А в чём дело? - Почему же вы уехали из России? - Отец работал в госпитале для белых! Его бы большевики точно расстреляли! - А кем ты хотел стать в детстве? Тоже врачом? - Нет! - Я, по-моему, даже не думал об этом! Когда приходили гости и начинали ко мне приставать, я, как и все дети, говорил первое, что мне приходило в голову. Помню, мой кузен на этот вопрос отвечал: «Хочу быть папой!». Все смеялись. - И сколько у него детей? – поинтересовался Глеб. - Нисколько. Его убили красные. Глеб налил себе стакан воды. - А я с детства мечтал строить суда! Олег потрепал его по плечу и тихо произнёс: «Ни о чём не жалейте!». Глеб заметил двух девушек, зашедших в ресторан и усевшихся за столик у двери. Видно, русские. Одна закурила, красиво отставив мизинец. Обе смеялись. «Вот, кому хорошо здесь! – решил Глеб. – Их привезли детьми, они не помнят той жизни. Смотрят фильмы про любовь, модно одеваются, наверняка пробовали кокаин, танцуют чарльстон с такими же легкомысленными молодыми людьми.» Глеб почувствовал, что не хочет их обслуживать, хотя это был его стол. «Неужели я стал бояться женщин?» - сердился на себя Глеб. «Или я просто завидую их юности?». И он направился к ним. Девицы сделали заказ, лишь мельком взглянув на него Когда они ушли, ему почему-то стало грустно. Девушки его юности были другими. … Глеб вздрогнул и на минуту избавился от своих мыслей – на улице загромыхала повозка китайца. В его комнату вернулась Лиза. - Анна Сергеевна всё меньше и меньше мне нравится! Опять наотрез отказалась расчёсывать волосы! Придётся их просто отрезать, иначе там может что-то завестись. Её лицо было грустно, но всё ещё красиво. Глебу захотелось обнять её, утешить чисто по-родственному, но, вспомнив, каким образом поповна зарабатывает себе на жизнь, не смог. Знакомое чувство брезгливости, смешанное с жалостью, как и прежде, сейчас овладело им. То, что Лиза уже давно не влюблена в него, он понимал- для неё мужчины выглядели на одно лицо. Имея их всех и не имея ни одного, она, наверное, чувствовала себя отверженной и обездоленной. Что поделаешь, если она сама выбрала эту древнейшую профессию? Лиза, видимо, догадавшись, что творится в душе Глеба, вздохнула и, кивнув на прощанье, ушла, тихо прикрыв за собой дверь. © Мила Горина, 2016 Дата публикации: 10.10.2016 14:41:10 Просмотров: 2376 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|