Дембельский аккорд.

Сергей Копцов

Форма: Рассказ
Жанр: Ироническая проза
Объём: 31980 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Мы добрались в часть рано утром. На КПП долго не могли понять: «Кто мы такие, и что нам надо?» Заспанный сержант разглядывал наши командировочные удостоверения, шевеля губами и морща парой сантиметров сократовского лба. Потом, неопределённо махнув рукой, объясняя, что аудиенция закончилась, и отправился дальше досыпать свой заслуженный защитно-караульный сон.
Ощупью, как группе слепых, нам удалось найти вход в казарму. В темноте мы наткнулись на дремлющего дневального, который при нашем появлении упал со стула. Успокоив бедолагу, мы, наконец, попали во чрево спального помещения. Атмосфера была самая, что ни на есть, расслабляющая. Сразу же захотелось спать и есть, и чего больше – не понятно.
- Вы здесь располагайтесь, - звенящим шёпотом предложил дневальный, - тут места караульных, их до вечера не будет. А вы к нам откуда? – явно проснувшись, спросил он.
- Мы из Академии, - солидно обозначил Саня, - Военно-Медицинской, слыхал о такой?
Дневальный сильно закивал головой, громко ударяясь затылком о стенд с формой одежды. На его стук из темноты, со следами от подушки на лице, появился новый персонаж – дежурный по роте. Тот недовольно смерил нас бдительным взглядом, потом уставился на старшинские лычки Сани.
- Кто такие? – недружелюбно поинтересовался дежурный, неотрывно буравя Санины погоны.
- Курсанты Военно-Медицинской Академии, - ответил я, - прибыли для отбывания срока службы. Ещё вопросы будут?
Дежурный оглядел меня долгим недовольным взглядом, открыл, было, рот, но тут же громко, как самка кашалота, захлопнул его, опять покосившись на Санины погоны.
- Сколько до подъёма? - В свою очередь, поинтересовался я,
- Сорок минут, - пробурчал дежурный, грозно глядя на дневального, пытающегося под шумок спрятать стул,
- Успеем ещё покемарить, - предположил Саня, стаскивая шинель, - слышь, старшой, - обратился к дежурному, - мы здесь кинем кости до подъёма.
Дежурный что-то неразборчиво проскрипел в ответ.
Подъём был оглушительным. Я подумал, что упала крыша или рок музыканты включили свою аппаратуру. Сотня полуголых мужиков принялась носиться и кричать.
Итак! Начинается наш первый день в гвардейском полку морской пехоты Н…ской части Североморска.
После отчисления из Академии, нам с Саней, как бывшим военнослужащим, недомотавшим свой заслуженный срок до звонка, точнее, до своего приказа, было вменено отправится в Н..скую часть для достойного мажорного прощания с вооружёнными силами милой отчизны. Остальных семерых курсантов четвёртого курса военно-морского факультета Военно-Медицинской Академии было решено отправить почти туда, куда любили отправлять цари своих Иванушек, Емелей и других занятных людей, дабы больше их не видеть. Нам, признаться, повезло больше всех: всего каких-то двое суток пути от Питера.
Суета приняла упорядоченную форму, люди покидали расположение, а мы продолжали валяться на койках. Со стороны дневального раздалась команда «Смирно», и мы лёжа выполнили эту команду. В казарму прибыл офицер, судя по всему, дежурный по части.
- Почему лежим в расположении-и-и! – заверещал, как укушенный пингвин, увидев наши бренные тела, дежурный по части, капитан,
- Устали, - совершенно невозмутимо ответил Саня, - день был тяжёлым, а ночь – длинной.
- Встать, когда с вами разговаривает офицер! – пуская мыльные пузыри, продолжал надрываться громкоголосый,
- Простите, я без очков не вижу, - пожаловался Саня, слегка приподнимая голову,
- Кто такие? – От крика дежурного стала сыпаться штукатурка и в стене появилась трещина,
- Курсанты Военно-Медицинской Академии, - принялся перечислять я со своего спального места,
У дежурного вырвался стон. По-видимому, он уже был знаком с достойными представителями этого уважаемого заведения. Походив для острастки ещё пару раз туда и обратно, он, поминая в суе наших родителей, родителей наших родителей и так до Адама и Евы, включая нелицеприятную оценку самой Академии, удалился из казармы. За сценические способности ему можно смело ставить твёрдую «четвёрку». А мы продолжили возлежание на плацкартных местах расположения.
- Эй, курсанты, - негромкий призыв вырвал нас из тенёт Морфея, - курсанты?
- Ну, - ответил Саня, - чего?
Это был тот самый дневальный, что встретился нам утром.
- Вас ищет командир части, - таинственным шёпотом продолжал дневальный, - идите скорее, он ждать не любит.
Мы не стали возражать, очень быстро собрались и устремились к выходу.
Вся часть уже была на ногах. Чёрные квадраты взводов двигались по плацу, как озабоченные пчёлы, Всё было хаотично, и организованно, одновременно. Кроме нас. Мы в своих курсантских шинельках с нашивками из четырёх полос, смешными якорьками на погонах и вольготным видом являли собой резкий диссонанс действительности. Как два трутня, возвращающихся от пчелиной матки. Так же, не торопясь, мы обошли все эти копошащие образования и столкнулись, лоб в лоб с нашим недавним знакомым дежурным по части.
- А, курсанты, - недобро произнёс капитан, - к командиру? Ну, ну, давайте, давайте, двигайте. Отгребёте по полной! Пилипенко вам намотает по самые гланды, - злорадствовал капитан.
Похоже, наш виз-а-ви подготовил нам тёплую встречу. Но мы оставили без внимания его злопыхательство и продолжили свой неспешный шаг.
Командир Пилипенко производил внушительное впечатление. Эдакий Микула Селянинович в период полового созревания. Покатые борцовские плечи непрестанно двигались, кувалдообразные кулаки сжимались и разжимались. Мне показалось, что командир тренируется применить свои нежные пальчики на наших шеях. Гладковыбритый череп был увенчан россыпью совершенно неуместных статусу командира и «отца» солдатам веснушками. Но, несмотря на это, образ командира являл собой воплощение мощи и грозности.
- Что, дармоеды, офицерская служба не нравится? – Вместо приветствия обрушился на нас командир, - зря, что ли вас родина кормила, поила, одевала? Всё похерить захотели? – Вопрос был из разряда риторических. Нас уже поливали подобными тирадами на всех этапах нашего увольнения из Академии.
- Так, воины, у меня здесь образцовый, гвардейский полк, - неожиданно снизив громкость на 50 децибел, продолжил командир, - и, поэтому, дармоеды, дезертиры и распи*дяи мне не нужны. Вот где вы у меня все, - и командир ткнул свою шею лопатообразной ладонью. – Будете летать у меня как духи последние. Не посмотрю, что бывшие курсанты. А дембеля вам не видать как еноту мавзолей! – Почему енотам закрыт доступ в мавзолей – история умалчивает, - Все два года будете у меня носом землю рыть…
- Простите, товарищ подполковник, - интеллигентно прервал командира Саня, - мы, к сожалению, не сможем доставить вам удовольствие служить в вашем замечательном гвардейском полку два года, максимум – до следующего приказа.
- Что – о - о – о?! - маковые зёрнышки глаз товарища подполковника расширились до размеров булавочной головки. Даже веснушки сошли от возмущения,
- Дело в том, товарищ подполковник, - не смотря на мои предупреждающие жесты, продолжал невозмутимый Саня, - мы уже служили срочную службу до поступления в Академию, и я, и курсант Волохов. Поэтому мы очень огорчены, что не сможем вырыть вам всю землю, тем более носом, совершенно не приспособленным для этого занятия органом.
Командир наливался как грозовая туча. Ещё бы: гвардии подполковник, морской пехотинец, краса и гордость морского флота, который одним движением легко мог нас превратить в одно целое, должен выслушивать наглые заявления какого-то подкидыша, жертвы аборта Академического образования, гнойной раны Вооружённых сил нашей Родины!
- Вы, товарищи бойцы, - недобрым тихим голосом проговорил командир, - ещё меня не знаете. Я вам даже один месяц так испорчу, пожалеете, что на свет народились!
Разговор шёл явно не в ту плоскость. Необходимо было срочно менять тактику.
- Товарищ гвардии подполковник, - вмешался в разговор я, - разрешите обратиться?
От такой сугубо уставно просьбы подполковник даже слегка опешил, будто я заговорил с ним по-фински. А, потом, с некоторой паузой произнёс:
- Обращайтесь.
- Рядовой Волохов, бывший курсант 4 курса военно-морского факультета Военно-Медицинской Академии. – Представился я, - разрешите внести предложение?
На это раз без паузы командир ответил:
- Вносите,
- Товарищ гвардии подполковник, предлагаю использовать наш потенциал на необходимые полку нужды,
- Не понял! Какой потенциал? – Удивился командир, - деньги предлагаешь?
- Ни как нет, товарищ гвардии подполковник, - отчеканил я, - наши способности. Предлагаю выбрать нам дембельский аккорд. Мы выполняем задание, а вы нас отпускаете на «гражданку» с миром.
Похоже, эта мысль пришлась по душе командиру. Вертикальная складка на лбу разгладилась, а кулаки перестали яростно сжиматься.
- Дембельский аккорд, говоришь? – проговорил он, задумавшись, - хорошо, допустим. А что вы умеете делать?
- Я могу писать плакатным пером, немного рисую, вырезаю из дерева, - принялся перечислять я, - а главный корабельный старшина Степанов хорошо поёт и играет на гитаре,
- Петь и я могу, - отмахнулся командир, - а вот карантин для присяги подготовить – это очень даже необходимо. Моих сержантов на перечёт. Один попал в госпиталь – что-то там, в жопе у него, узлы какие то вылезли с кровью,
- Геморрой, - поставил диагноз Саня,
- Во – во, натуральный мне с ним был геморрой. Двое отправились за молодым пополнением. Так что, - подытожил командир, - товарищ главный корабельный старшина, вы теперь называетесь просто старшиной, здесь не корабль, и вам придаётся взвод молодняка. А вы, товарищ художник, прикомандировываетесь к нашему начхозу, гвардии старшему прапорщику Небелятко. Он снабдит вас всем необходимым материалом, и сейчас же приступайте к выполнению задания.
- А какого задания? - Спросил я,
- Будешь у меня оформлять спортивный уголок, а потом видно будет,
- А сроки?
- Пока не закончишь, - лаконично отрезал командир, - всё, всё, свободны. Да, вот ещё, - что-то неопределённое начертил в воздухе, - немедленно сменить свою форму на соответствующую. Выполняйте!
Мы чётко развернулись на каблуках, и отправились выполнять аккорд.
***
Хозяйство гвардии старшего прапорщика Небелятко потрясало воображение. Мне показалось, что я попал за кулисы Большого театра. Огромное помещение, заставленное какими-то колоннами, бочками, рулонами бумаг и линолеума, одних только скульптур Ленина в полный рост я насчитал девять. Даже гусеничные траки зловещими змеями громоздились в углу.
- Проходь, курсант, - по-свойски, огрев меня по спине, пробасил старший прапорщик, - ты никак малевальщик? Це дило! Тут до тебе один дэмбель був. Почикай, шо тэбе трэба!
Мы принялись копаться в огромных ржавых бочках с красками, олифой и клеем
- О, побач, яки краски для своих малюнок? Це – масло, о це – гуашь, тремаю трохи акварельки, тильки трохи, – и старший прапорщик значительно постучал по коробке, размерами с небольшой автобус.
- Спасибо, - но лучше всего, наверное, гуашь, - высказался я, - я с ней больше всего работал,
- Це дило! – Одобрил мой выбор Небелятко, - тильки ты смешай её с клеем ПВА, шибко гарна смесь получится, и снег с дождём ей не страшен!
- Но я же внутренними работами буду заниматься? – Удивился я,
- О, якой ты смешный, - хохотнул старший прапорщик, - тебе, хлопец, треба усе стенды стадиона переделать, тильки я тебе це не говорил! Смекаешь?!
- Смекаю, - ответил я со вздохом,
- А коль смекаешь, тогда вперёд и с писнями, а я пиду, покемарю чуть, - зевнул Небелятко, и покосолапил в сторону своей каптёрки.
Наскоро освоившись, я принялся выполнять первый заказ командира. Это были изображения Арнольда Шварценеггера в полный рост и какой-то грудастой девицы в бикини, фотографию которой мне вручил старший прапорщик.
Девица мне далась легко. За три часа она уже сохла на большом куске ватмана. Со «Шварцем» обстояло всё хуже. Если фигуру мне удалось запечатлеть сразу, то лицо ни как не хотело соответствовать образу знаменитости. Мучился я часов пять, пока в сердцах не кинул кисточки. В мастерскую ввалился совершенно замордованный Саня. Он уже переоделся в новую форму. В изнеможении уронился на стул, далеко забросив шапку.
- Ты представляешь себе 28 «лосей», под два метра, которые бегают как эти животные, - принялся объяснять мне Саня, - а я пытаюсь сзади продержаться хотя бы метров 300. Ну, откуда их только набрали, - тяжело посетовал Саня, - нет, чтобы задохликов из Питера или Москвы. А то из Челябинска, Иркутска, Вологды. Они же скорость набирают как «ягуар» - с места и сразу 240км/час. Чёртовы «морпехи». Правда, полосу препятствий они плохо проходят, навыка нет. Но азарта и куража – два вагона! Представляешь! – Неожиданно громко взвинтил Саня, - и этот кошмар будет ещё целый месяц.
Я попытался, как смог, успокоить жертву «лосиной» агрессии, сказав, что дальше будет ещё веселее. Саня мне пожелал того же. Потом он увидел моего незаконченного «Шварца» и заржал как пьяный мерин:
- Это что за жертва аборта? - Хохоча, спросил он, - фотография на Сухумском пляже?
- Не видишь что ли: «Шварц», - обиженно проговорил я, - только пока морда не получается,
- Да брось ты его на фиг, - отсмеявшись, предложил Саня, - пошли лучше жрать. Очень кушать хот- тса! Слышь, Димон, ты что, собираешься за день закончить заказ? - Неожиданно спросил Саня,
- Ну! – Неопределённо ответил я,
- Ты даешь! – Криво улыбнулся Саня, - думаешь, тебя сразу отправят домой?
- Не знаю, а вдруг! – Осторожно предположил я,
- Такой большой, а в сказки верит, - постучал по моей голове Саня, - всё, хватит, пошли в столовку, а то эти троглодиты всё сметут, - и Саня, не мешкая, удалился. Мне осталось только последовать за ним.
***
Наутро, после завтрака, в мастерскую ко мне пожаловал сам командир Пилипенко. Он рассматривал красотку так долго, что я уже стал беспокоиться, как бы командир не потерял дар речи. Но не тут то было:
- Хорошо, молодец, - удовлетворённо подытожил подполковник, - баба у тебя вышла отменная: сисястая и ногастая, я таких люблю!
Потом командир обратил свой взор на моего только что отремонтированного Шварценеггера. Брови его взметнулись кверху.
- Чего ты из него инвалида сделал? – Задал вопрос Пилипенко,
- В каком смысле? – Не понял я,
- В самом прямом, - указывая куда-то на грудь бодибилдеру, сказал командир, - ты почему ему соски так низко нарисовал?
- ?
- Чего ты вытаращился как порося на нож, - надвинулся на меня подполковник, - не понимаешь, о чём я?
- Честно говоря, нет, - промолвил я, нервно почёсывая висок,
- Ты же доктор недоделанный, ты же анатомию изучал, - нравоучительно заговорил Пилипенко,
- Но.., - попытался возразить я,
- Ни каких «но», я не лошадь, - нахмурившись, произнёс командир, - так, что давай ваятель, ваяй,
- А что ваять то? - Cпросил я,
- Ну, ты тупой, - радостно сообщил подполковник, - выше соски рисуй!
- Выше чего? – Опять не понял я,
- Нет, ты точно тупой, - совсем развеселился Пилипенко, - выше того места, где они у тебя сейчас нарисованы, понял?
Я, кажется, понял. Придётся выполнять пожелание клиента. И принялся я поднимать соски несчастного Арнольда до невообразимых высот. Через полчаса совместного творчества, где я исполнял роль лифтёра, Шварценеггер красовался в новеньких, блестящих от краски сосках, которые расположились прямо под ключицами. Но командиру и этот вариант показался недостаточным, и мне пришлось опять перемещать эти анатомические рудименты выше, пока они не оказались точно на середине ключиц. Тогда командир довольно хрюкнул. Я сначала подумал, что он начал смеяться над собственной затянувшейся шуткой, потом убедился, что он не шутит.
- Это совсем другое дело, - потеплевшим голосом, сказал Пилипенко, - хоть на человека стал похож! Я убываю, а ты продолжай. Приду, проверю.
- А что продолжать? – поинтересовался я, - заданий не поступало,
Командир оценивающе посмотрел на меня, пожевал губами, прошёлся вперёд и назад, причём вперёд спиной.
- Слушай задание! – торжественно слетело из его уст, - с этого дня ты начинаешь выполнять ответственное поручение по укреплению воинской дисциплины, формированию правильного морально-политического представления у молодого пополнения, путём создания наглядно-агитационного художественного цикла на спортивную тему, - Пилипенко выдохнул и я вместе с ним. Ещё минуту мы стояли в полной тишине, осознавая величие произнесённой исторической фразы. Захотелось припасть на жёсткое плечо командира, орошая обильной влагой просветы на его погонах, отдать ему самое заветное, зубную щётку. Ни чего не жалко!
- Понял, - с надрывом, произнёс я, - выполню, оправдаю, не посрамлю!
- Молодец! – сказал командир, ударив меня по плечу. Плечо болело три дня.
Итак, мне предстояло подготовить 10 стендов, с различными видами спорта.
Первый - конечно же хоккей. Эта работы заняли у меня всего один день. Получилось много мужества с большими ногами, руками, головами и маленькой шайбой. Всё было сурово и фундаментально, как норвежские фьорды или полярные льды. Глядя на этот стенд, хотелось укутаться в тёплый свитер и выпить горячего глинтвейна.
Вторым был – футбол. Мне старший прапорщик добыл вырезку из импортного журнала, где был снят острейший момент матча: два игрока как тетерева со всего размаха бьются друг о друга. И только фирменные бутсы отличали их от борцов сумо. Мне этот сюжет понравился, и я решил его воплотить на стенде. Но мои старания потерпели крах, когда с очередной проверкой на огонёк заглянул Пилипенко.
- Это что ещё такое? – С внутренним нарастающим гневом, поинтересовался командир, - ты чего мне педиков рисуешь?
- Почему вдруг «педиков», - вяло протестовал я, - это футболисты,
- Какие, на фиг, футболисты, - продолжал свою мысль командир, - они чем занимаются?
- В футбол играют, - мне было даже неудобно за моих футболистов, что они могли вызывать подобные ассоциации.
- Ага, без мяча, - едко заметил Пилипенко,
Действительно, главного атрибута футбола не было.
- Сейчас всё исправлю, товарищ гвардии полковник, - принялся заверять я, миксерным движением смешивая краски,
- Давай, давай, Пикассо, - ворчливо произнёс командир, - устроил, понимаешь, тут голубой период.
Мяч я нарисовал при усердном сопении командира минут через пятнадцать. Наконец, закончил, ожидая критики. Но её не последовало. Пилипенко молча взгромоздил шапку и отбыл восвояси. Второй стенд был закончен.
***
Утром следующего дня ко мне пожаловал сам начальник штаба майор Решетов. Тихим проникновенным голосом он заговорил:
- Так, товарищ боец, в вашу задачу будет входить изображение восточных единоборств, а именно, каратэ, - нач. штаба самозабвенно закатил глаза, - я думаю школы «Кёку Шинкай»,
- Какой Шанхай? – переспросил я,
- Не Шанхай, а Шинкай, - нравоучительно поправил майор, - основные классические школы каратэ, товарищ боец, надо знать. Вы же служите в гвардейском полку морской пехоты. Это вам не курсы кройки и шитья Веры Павловны, - похоже, нач. штаба недавно перечитывал незабвенного Чернышевского.
- Простите мне мою серость, товарищ майор, - робко вставил я, - но я не знаком ни с одной из школ каратэ, но мечтаю познакомиться всем пылом моих внутренних органов.
Майор хрюкнул довольный и принялся расхаживать по мастерской.
- Ну, что ж, товарищ боец, - нач. штаба упорно называл меня так, не смотря на мою кривую мину на лице, - будете ходить на мои занятия с остальным личным составом, там всё доходчиво и живо будут объяснено. А сейчас я покажу один удар, его вы можете запечатлеть на стенде.
Майор снял китель, галстук, взъерошил волосы, принял очень странную позу, затем, испустив крик раненого бегемота, совершил движение ногой. Я инстинктивно прикрыл глаза. Раздался страшный треск и трёхэтажный мат майора. Я открыл глаза. Передо мной стоял красный и злой нач. штаба почти на полном поперечном шпагате, но, при этом что-то странное было в его виде. И тут до меня дошло, что я вижу его белые, покрытые нежным пушковым волосом ноги. Штаны порвались в самом интересном месте: поперёк, да ещё и почти по всей длине.
Когда, наконец, праведный гнев майора начал иссякать, я, борясь с рвущимся хохотом, высказался:
- Извините, товарищ майор, а не могли вы ещё раз продемонстрировать ваш чудный приём?
- Нет, сейчас не могу, - буркнул нач. штаба, запахивая половинки штанов друг в друга, - рисуйте по журналам. Вечером зайдёте ко мне, я выдам вам парочку. – Потом, поняв бесплодность своих попыток восстановить целостность форменных брюк, майор плюнул и отправился восвояси, стыдливо поддерживая распахивающиеся половинки.
Пришлось мне довольствоваться журнальным вариантом каратистских баталий. Вскоре и этот стенд был готов. Майор больше не появлялся.
***
Саня ввалился в мастерскую, когда я заканчивал очередной шедевр наглядной агитации. Он напоминал пародию на самого себя. Вместо гордой осанки – опущенные плечи, вместо заметного брюшка – кратер от падения метеорита, но главное – нахальный саркастический взгляд превратился в тление лучины в деревенской избе. Это был ходячий обелиск павшим героям.
- Саня, здравствуй, рад тебя видеть, - радостно приветствовал я его, - ты что-то не важно выглядишь!
- Я уже ни как не выгляжу, - с заметным усилием произнёс мой друг, - можно я у тебя полежу немного, пока у курсантов личное время?
- Конечно, конечно, - я сбросил наваленные на кровать стенды, - можешь даже поспать,
- Не получиться, - еле ворочая языком, проговорил Саня, - мне ещё с ними строевую песню надо разучивать через час. Господи! – Вскричал Саня, - говорила мне мама: «Иди, Санечка, в художественную школу, пригодится в жизни», а я, дурак, не послушался! Сейчас бы лепил статую командира на коне, или на ядре, или с веслом, или раздирающим пасть начальнику продовольственной части. Не знал бы ни забот, ни лишений. А так, чего! Бегай, как цирковое пони, надсаживай горло как на футбольном матче, вставай раньше подъёма, ложись после отбоя, золото своей души трать на чёрт знает что! Почему же такая вопиющая несправедливость в жизни? – Задал Саня риторический вопрос, - и зачем мне эти старшинские погоны в этом цирковом училище, или мучилище, или узилище, а может удилище, - Саня даже перевернулся на живот, развлекаясь словами, - или судилище, или …
- Саня, - предупреждающим тоном, прервал я его словеса, - кончай страдать, теперь yж терпи, осталось полмесяца,
- А через полмесяца я сдохну, - с надрывом произнёс Саня, - если не раньше,
- Да, перестань, - отмахнулся я, - на тебе можно трактор на «галстуке» тащить. И лишний запас жира посгонять – сам бог велел,
- Ладно, ладно, - проворчал Саня, - вот выпадут у тебя зубы, я тебе жевать не буду, и вообще, - Саня сел на койке, - с тебя усиленное питание моего ослабленного организма за то, что я тебя прикрываю от тягот и лишений воинской службы.
- Нема базара, как сказал бы старший прапорщик Небелятко, ласково просимо до нашего стола, - широкими движениями я стал метать на стол местные деликатесы,
- Да, - с набитым ртом, просипел Саня, - хорошо быть художником, лучше, чем сержантом,
Я не возражал.
***
В пятницу целый день я был предоставлен самому себе. Ни кто меня не беспокоил, и работа шла споро. Но в четыре часа в мастерскую заявился командир. Он был шумен, шапка болталась на самом затылке, командир был не трезв. Пройдясь по комнате как голодный тигр, он неожиданно остановился и, покачиваясь с пятки на носок, воскликнул:
- А что это, товарищ Гюгон, вы не изобразили на своих полотнах такой замечательный вид спорта как самбо?
- Вы имели ввиду Гоген? – Осторожно переспросил я,
- Да имел я ввиду их всех, - осерчал гвардии подполковник, - когда самбо будешь рисовать, я тебя спрашиваю!
- Вот заканчиваю лёгкую атлетику и принимаюсь за самбо, - отчеканил я,
- Нет, воин, ты бросишь всё, и будешь изображать самбо, это приказ, понял?
- Понял, - вяло ответил я, предпочитая не накалять страстей,
- Сейчас я скажу Небелятко, чтобы он тебе красок побольше дал, - не находя точек приложений мятущейся энергии, командир жаждал действий,
- Спасибо, товарищ подполковник…
- Гвардии подполковник!
- Гвардии товарищ подполковник! У меня есть краски,
- А ты со мной не спорь, - махнув двухпудовыми кулаками возле моего лица, прикрикнул Пилипенко, - сказал надо, значит надо! Где этот раздолбай Небелятко?
- Я здесь, товарищ гвардии подполковник, - голосом терпящего бедствие судна, проговорил старший прапорщик, неожиданно образовавшийся из небытия в мастерской,
- Так, Роден, что тебе для полного счастья надо?
Я хотел огласить весь список, но решил, что не время, и не место.
- Товарищ гвардии подполковник, - мягко как слабоумному родственнику принялся объяснять я, - у меня действительно всё есть, в этом большая заслуга гвардии старшего прапорщика Небелятко Николая Петровича, - прапорщик аж заискрился.
- Ладно, Айвазовский, - неожиданно быстро согласился командир, - тогда будешь рисовать с натуры,
- С какой натуры? - Глупо моргая глазами, спросил я,
- Сейчас рисовать будешь приёмы самбо, - стал объяснять командир, - а показывать буду я. Эй, прапорщик, ходи сюда, будешь у меня спарринг-партнёром.
Судя по потухшему взгляду, особенного желания стать человеком-грушей у прапорщика не было. Обречённо вздохнув, сняв форменный китель, Небелятко буквально упал в объятия Пилипенко. Тот произвёл загадочное движение руками, и прапорщик отправился догонять журавлиный клин. Но летел он не долго, так как командир уже собрался провести новый приём.
- Успел засечь, Рембрент? - Нисколько не запыхавшись, поинтересовался подполковник, придерживая за ворот рубашки прапорщика,
Мысленно исправив имя великого художника, я ответил:
- Нет, товарищ гвардии подполковник, не успел,
- Ничего, ща другой приёмчик покажу, - азартно тормоша прапорщика, пообещал Пилипенко, - только ты лови момент,
И командир опять что-то сотворил с несчастным прапорщиком, и тот уже ползал на четвереньках, скуля и моля о пощаде.
- Засёк? – Громко спросил командир, явно довольный проведённым приёмом.
Я поглядел на печаль всего обездоленного человечества в глазах прапорщика и сказал:
- Засёк, товарищ гвардии подполковник, могу приступать к рисованию!
Моё быстрое отступление немного озадачило подполковника, азарт горел ещё в его глазах.
- Ладно, - подытожил он, - для завершения цикла покажу ещё один приём, в виде учебного пособия.
Прапорщик тяжёло вздохнул из-под стола, и на четвереньках обречённо отправился в ласковые руки командира. Продолжение этого действа я не смог выдержать, от распирающего хохота позорно ретировался в сторону туалета.
Рисовать скульптурную группу, выполняющую приёмы самбо, я закончил в воскресенье. По словам Сани, особенно мне удалась физиономия старшего прапорщика Небелятко, взгляд которой был устремлён вверх, полный кротости и небесного спокойствия. Командир больше смахивал на Зевса, сталкивающего с Олимпа своего непутёвого сынишку Гефеста. Стенд удался!
***
Последним сюжетом на спортивную тему стал такой резвый вид спорта как «Формула – 1». Я разыскал в старых журналах несколько цветных фотографий несущихся болидов и принялся переносить их шустрые тушки на стенд. Работа ладилась, рисовать машины всегда легче, чем людей. Неожиданно, под конец рабочего дня в мастерскую заглянул новый персонаж: замполит. Маленький, усатый, остроглазый, этот капитан долго и внимательно изучал все работы, надолго задержавшись возле незаконченного последнего стенда.
- Так, так, - тихим голоском, выдал капитан, - непатриотичные картинки рисуете, товарищ рядовой!
Хорошо хоть не «гражданин рядовой», а то мне сразу захотелось руки закинуть за спину и повернуться лицом к стене.
- А в чем же непатриотичность, товарищ гвардии капитан? – Осторожно поинтересовался я,
- Что это за надписи на гоночных машинах?
- Обыкновенные, рекламные, - стал объяснять я, - это же болиды «Формулы – 1», на них всегда различные компании свою продукцию рекламируют.
- И что же, вы считаете, что реклама американских сигарет – это лучшая наглядная агитация для гвардейской части, где формируется элита Вооружённых сил страны, где идеологический фронт как нигде так важен, что…
Дальше шли строки и выдержки из постановлений правительства, партии, устава, конституции и даже Библии, но только в осуждающем смысле. За те пять минут, что продолжалась эта лекция, я услышал всего десять понятных мне фраз, да и то - это были фразы – паразиты, такие как «на самом деле», «это значит», «короче говоря». Весь остальной смысл ускользал от меня как первый луч солнца. Очнулся я от сильного тычка в челюсть. Оказывается, я немного задремал на плече у капитана, и был разбужен самым варварским способом.
- Вы меня поняли, товарищ рядовой? – повысил голос, замполит, явно игнорируя приставку «гвардии».
- Да, всё понял, товарищ замполит! – Браво отчеканил я, не имея ни малейшего понятия, о чём идёт речь,
Замполит покривился как от зубной боли, но решил уточнить:
- Вы поняли свою задачу? – Буравил капитан мою грудную клетку своими глазками,
- Так точно, - продолжая выискивать выход из создавшегося положения, тупил я,
- Повторите!
- Изменить наглядную агитацию на подходящую, - глядя на капитанскую лысину, предположил я. Понял, что отгадал. Капитан удовлетворённо кивнул и величественно удалился.
Мне предстояло делать то, не зная что. За советом я решил обратиться к старшему прапорщику Небелятко, ибо он был знатоком человеческих душ, а особенно – военных. Прапорщика я очень скоро нашёл в каптёрке, но в совершенно разобранном виде, перед ним каталась бутылка из-под молока. «Ни чего себе молочко, крепенькое», - подумал я, - «если человек, нет, прапорщик, лежит, укушавшись». На этикетке значился первый ленинградский молокозавод. Помощи мне ждать не откуда! Приходится включать интуицию и импровизацию. Раз, два, три, четыре, пять, начинаю исправлять. И вот уже ведущий болид вместо позорной рекламы Marlboro несёт на себе радующий глаз советского гражданина рекламу первого ленинградского молокозавода в виде коровьих больших чёрных клякс на стерильно-белом фоне. Второй болид вместо рекламы Rothmans обрёл весёленькую сине-бело-голубую раскраску Питерского футбольного клуба Зенит. Получилось что-то вроде карнавальной ночи в детском саду.
Первым мой шедевр по достоинству оценил старший прапорщик Небелятко. С утра, шаркающей походкой он приблизился к стенду, постоял, сглотнул слюну и, схватившись за рот, бросился бежать к туалету. Ассоциация! Потом прибежал Саня и тоже уставился на стенд, скорбно стянув шапку. Ассоциация! Наконец, подошёл командир. Его реакция была тоже интересной. Пилипенко отшатнулся от стенда как мерин от плётки, потом стал ругаться, вспоминая при этом, какого-то Юрика, под конец, сел и потребовал воды. Стенд удался! Правда, пришлось его потом замазывать, а командира отпаивать валерианкой. На вновь обретённом белом закрашенном фоне я решил нарисовать пять олимпийских колец, чтобы не было больше пересудов и кривотолков. Мол, нет идейного содержания, высокой художественной ценности, отсутствует практический смысл и т.д. Всё, цикл спортивных стендов благополучно завершён. Ура! Осталось ждать суда высокой комиссии.
Мы с Саней стояли как на колхозном рынке, предлагая свои товары. Я со своей декадой стендов, размалёванных в попугайскими тонах, и Саня со строгим рядом похожих как зубочистки молодых бойцов. Надо отдать должное, Саня выглядел молодцевато и внушительно, похоже, месяц тренировок не пошёл для него даром. А я же за месяц малоподвижного образа жизни наоборот, выглядел бледно и совсем не внушительно. Результатами Саниной работы были довольны все: молодые морпехи показывали мастерство выучки, тренированности и слаженности в действиях. Мимо моего вернисажа ходили со странными выражениями на лицах, особенно, командир, замполит и начальник штаба. Единственный, кто вслух восторгался моими художествами, был старший прапорщик Небелятко, хотя он видел много раз всё это. Прапорщика грела мысль, что больше никто не будет пытаться увековечивать его фигуру в момент проведения передней подножки или броска через бедро.
Дембельский аккорд завершён, нас отпустили. Начинается аккорд на всю оставшуюся жизнь.

© Сергей Копцов, 2008
Дата публикации: 25.05.2008 21:57:38
Просмотров: 3023

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.

Рецензии

Сергей Сычев [2008-07-26 22:51:00]

До чего же выпускники Военно-медицинской академии пишут похоже. Даже лексикон одинаков и обороты речи те же. Различен только уровень мастерства.
Раз от раза, сталкиваясь с "военно-медицинской академической" прозой, меня всё больше и больше интересует вопрос: откуда у этих авторов такая тяга к архаизмам и вычурной иронии? Это же выбивается из стиля! Ну какие "укушенные пингвины", какие "бренные тела"?! Зачем?!
Рекомендую прочесь Вам для ознакомления "Записки карьериста" Викентия Пухова.
Способности к литературе у Вас, несомненно, есть. Не хватает только бережного отношения к слову, а то получается винегрет, заправленный позапрошлогодним маслом.
С уважением, Сергей.

Ответить

Владислав Эстрайх [2008-07-24 16:49:24]

Первый же абзац оставляет желать лучшего.

"На КПП долго не могли понять: «Кто мы такие, и что нам надо?»"
Неверно применена прямая речь. Здесь нужно либо использовать местоимения второго лица, либо оформить предложение по-другому: "На КПП долго не могли понять, кто мы такие, и что нам надо".

"Заспанный сержант разглядывал наши командировочные удостоверения, шевеля губами и морща парой сантиметров сократовского лба."
И что именно он морщил этой парой сантиметров лба? :))
Более корректный вариант: "морща пару сантиметров сократовского лба".

"Потом, неопределённо махнув рукой, объясняя, что аудиенция закончилась, и отправился дальше досыпать свой заслуженный защитно-караульный сон."
Во-первых, предложение бессвязно. Нужно убрать либо первый деепричастный оборот (получится "Потом неопределённо махнул рукой"), либо союз "и". Во-вторых, "досыпать сон" - тавтология.

К сожалению, после такого количества недочётов в первых трёх-четырёх предложениях желание читать дальше отпадает.

Ответить