Возвращение беса

Александр Мецгер

Форма: Рассказ
Жанр: Юмор и сатира
Объём: 18950 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Возвращение беса

Три дня хутор гулял на свадьбе Панаса и Кулемихи. Потом началась семейная жизнь, полная приключений. Иначе и быть не могло. Такой уж он был, дед Панас, что ни сделает – всё не как у людей.
В конце хутора жила бабка, по прозвищу Щипачиха. Мало кто теперь знал, почему её так прозвали, но дед Панас утверждал, что по молодости она, по своей доброте, никому ни в чем не отказывала, особенно женатым мужикам. Затянет пьяного в кровать, а поутру представит тому такой счет, что у мужика волосы дыбом встают. Общиплет его, как гуся, вытянет всё, что у него есть. Не рассчитаешься – так она грозит жене всё рассказать. Вот и прозвали её Щипачихой. Возможно, по этой причине она так никогда и не вышла замуж, и когда Кулёмиха, её лучшая подруга, вдруг вышла замуж, не пригласив ее даже на свадьбу, сильно обиделась и решила во что бы то ни стало ей отомстить. Так как годы ее были уже не те, чтобы совратить Панаса, она решила создать хотя бы видимость, чтобы Кулёмиха выгнала мужа.
Почти весь хутор, а точнее мужская его половина, покупал у Щипачихи самогон. Но не только покупали, часто она брала и натурой: меняла то на курицу, то на картошку, так что голодать ей не приходилось. Неоднократно и дед Панас брал у нее самогон, а после того, как стал жить с Кулемихой, навещал бабку еще чаще, поскольку Кулёмиха наливала лишь тогда, когда Панас делал что-нибудь полезное по дому. А работать Панас почему-то не очень любил. И вот как-то под вечер, пока Кулёмиха была на грядке, Панас стянул из погреба ведро картошки и понесся с ним к Щипачихе. Та непривычно ласково встретила Панаса и, как бы между прочим, упросила его опустить картошку в погреб.
Дед очень торопился – боялся, что Кулёмиха заметит его исчезновение, и поэтому без лишних слов, схватив мешок, полез в погреб. В тот же миг Щипачиха вытянула лестницу. Даже если бы Панас сильно захотел, он бы все равно не смог выбраться без посторонней помощи из погреба.
Три дня Кулёмиха разыскивала Панаса. И, несмотря на то, что ей помогал в этом почти весь хутор, безуспешно: дед как в воду канул. Так и подумали – утоп, и по этому случаю решили устроить ему поминки.
Оказавшись в погребе, Панас сначала сильно возмущался и даже пытался звать на помощь, но, оглядевшись, даже обрадовался, что оказался в этом месте. На полках стояли банки с огурцами и помидорами. Отдельно хранились домашняя колбаса и сало. Но больше всего душу Панаса согрели две четверти с прозрачной жидкостью. Открыв одну из них, он понял, что чутьё его не подвело. «Здесь и перезимовать можно», – подумал он и припал губами к долгожданной влаге. Только на третий день бабка Щипачиха поняла, какую глупость он совершила. Заглянув в погреб, она с ужасом обнаружила, что её запасы, которых ей бы хватило на всю зиму, сильно истощились. Панас безмятежно спал на картошке в обнимку с четвертью. Поставив лестницу, бабка стала звать Панаса – тот даже не шевельнулся. Пришлось спускаться самой и вытягивать деда из ямы. Потом она раздела деда догола, натянула на него свои старые рейтузы и, погрузив в тачку, повезла к дому Кулемихи. Выгрузила старика в бурьян под забором и незамеченной вернулась домой.
В это время хуторяне стали подходить к дому Кулемихи, чтоб справить панихиду по Панасу. Проснулся дед от постороннего шума. Пошарив рукой по траве и не найдя четверти, дед приподнялся и стал оглядываться. Ничего не соображая и ничего не помня, где он, и как вообще сюда попал, он долго присматривался, пока, наконец, не узнал дом Кулемихи. Неуверенно он двинулся на шум, который раздавался со двора.
Хоть и шкодлив был дед Панас, но все-таки хуторяне любили его, и на его поминки собралось почти всё население. И вот, когда они решили выпить за упокой его души, из-за угла появился дед Панас в рейтузах старой Щипачихи.
Давно хуторяне так не смеялись, даже Кулемиха от смеха прослезилась и простила деду его маленькие грешки.
Поздно ночью Панас проснулся от дикого голода и жажды. Чтобы не разбудить Кулемиху, он наощупь пробрался в сенцы и стал шарить по столу. Нащупав кастрюлю с жидкостью и ложку, дед стал хлебать прямо из нее. «Странный суп какой-то», – думал Панас, пытаясь выловить из кастрюли картошку.
Наконец, он что-то зачерпнул и с наслаждением стал жевать. Отдаленно это напоминало мясо, но, сколько дед ни жевал, оно не разжевывалось.
– Что за мясо? Может, не доварилось? – в сердцах сплюнул Панас и бросил недожеванный кусок обратно. Отпив прямо из кастрюли несколько больших глотков, он вернулся в комнату, так до конца не утолив голода и жажды.
– Что ты за бурду там наварила? – с утра привязался Панас к жене.
– Ничего я не варила, – пожала плечами Кулемиха.
– А там что в кастрюле? – заволновался дед.
– Да то я вчера посуду мыла, а воду жирную утром поросенку решила отдать. Не могу только понять, куда она делась. В кастрюле осталась одна тряпка. Ты никуда не выливал?
Панас промолчал, чувствуя, как тошнота поднимается к горлу.
Осеннее утро выдалось прохладным. Поеживаясь, Панас стоял у калитки, когда его подозвал сосед Пантелеич:
– Эй, Панас, не поможешь поросенка завалить?
– Как не помогу, – обрадовался дед, предвидя свежатинку и выпивку.
– Ну, так через часик заходи, а я пока всё приготовлю.
Когда Панас увидел поросенка, у него сердце ёкнуло: поросенок весил килограммов двести пятьдесят. Заросший длинной рыжей шерстью, с огромными клыками, он не внушал доверия.
– Это ж сколько твоему хряку лет? – поинтересовался Панас.
– Да что я, помню? – отмахнулся сосед.
– Мне кажется, что он и от старости на днях помер бы.
– Не бойся, он смирный. Ты, главное, в сердце попади, а он уж сам дойдет.
– А все же боязно, – признался Панас, – ты бы налил что ли, для храбрости.
– Это можно, – согласился Пантелеич, и они распили полбутылки, после чего Панас, слегка покачиваясь, потребовал нож.
Накинув хряку на морду удавку, дед стал примеряться. Пантелеич, пристроившись сзади кабана, ухватил его за хвост. Хряку всё это явно не понравилось, и с диким визгом он стал мотать головой, отчего Панаса, словно перышко, кидало из стороны в сторону. Наконец, изловчившись, дед нанес удар ножом куда-то под переднюю ногу кабана. Кабан взревел и бросился на Панаса. Не ожидая от кабана такой прыти, дед бросил удавку, кинулся к ближайшему дереву и через мгновение оказался на нем.
Все это время Пантелеич держал кабана за хвост. Когда кабан побежал, Пантелеич упал, но хвоста не выпустил и мужественно старался удержать хряка. После того как Панас укрылся в безопасном месте, кабан решил всю злость перенести на Пантелеича. Сосед понял вовремя, что пора убегать. И когда кабан развернулся, чтобы догнать обидчика, Пантелеич уже шустро взбирался по лестнице на крышу сарая. Разъяренный хряк, подлетев к сараю, сбил лестницу и стал носиться по двору, ломая забор и всё, что попадало ему на пути.
– Эй, Панас, – закричал Пантелеич, – а что это кабан так долго не доходит?
– А кто его знает, – откликнулся Панас, – я нож по самую рукоять вогнал.
Часа через два кабан заметно ослабел и через брешь в заборе ушел, пошатываясь, на улицу.
Пантелеич с трудом оторвал руки от конька крыши и на дрожащих ногах, поддерживаемый Панасом, с большим трудом спустился по лестнице, вспоминая всю Панасову родню до седьмого колена. Оказалось, что Пантелеич с малых лет до смерти боится высоты.
На спуск Пантелеича с крыши ушел почти час. Необходимо было срочно успокоить нервы и согреться. Допив бутылку, они бросились разыскивать кабана. Нашли они его в огромной луже посреди хутора, где он, наконец, и подох. Пришлось звать на помощь мужиков, чтобы вытащить его оттуда.
– Слышишь, Панас, – окликнул деда один из мужиков, взявшихся помочь разделать кабана, – я Пантелеичу не стал говорить, чтоб ненароком не зашиб тебя. Ты хоть знаешь, где у кабана находится сердце? Ты же ему легкое пробил, вот он так долго и доходил.
И мужики, стоявшие неподалеку, дружно рассмеялись.
Пришлось смолить и разделывать кабана посреди хутора, а бедному Панасу – тачкой перевозить мясо к дому Пантелеича и в то же время отбиваться от бездомных собак, преследовавших его всю дорогу. Этот день Панас считал, однако, неслыханной удачей, так как была и свежатина, и выпивка.
Несмотря на позднее время, Кулемиха с огромной палкой стояла на калитке. И тут у Панаса взыграла мужская гордость. Он завернул за угол и огородами убежал от жены. Вернувшись к себе, Панас набрал полную кружку браги и, смакуя её мелкими глотками, с наслаждением, присел на свою любимую лавочку. Брага не успела закиснуть – погода стояла холодная.
– Ну, как, хорошо быть женатым? – спросил знакомый голос, который Панас уже и не чаял услышать. От неожиданности дед поперхнулся и закашлял.
– Ты же сдох, – наконец проговорил Панас.
– Ну, если бы ты остался жить с Кулемихой, то я бы не вернулся. А так, как же ты без меня жить будешь?
Дед Панас призадумался:
– Если разобраться, то неизвестно, что хуже.
За это время Кулемиха надавала ему столько подзатыльников, да еще под зад дала пару раз; так что уж лучше жить с бесом под боком, чем с ней.
В этот момент из-за колодца появился отряхивающийся от земли козел. «Эх, зря я его закопал, – подумал Панас. – Надо было шкуру содрать, а остальное отдать собакам. Интересно, в каком виде предстал бы он сейчас?»
Козел, как ни в чем не бывало, удобно разлегся в тени дерева и задремал. Настроение у Панаса пропало, и, тяжело вздохнув, он отправился за новой порцией бражки.
Вечером явилась Кулемиха. Если сказать, что она ругалась, это значит ничего не сказать. Как ловко Панас ни уклонялся от бросаемой в него посуды, все же одна кастрюля попала ему точно в глаз, отчего тот сразу заплыл. Когда страсти немного улеглись, Кулемиха предъявила Панасу ультиматум в виде длинного списка свадебных затрат. Первыми в списке были пятьдесят литров самогона и поросенок.
– Может, вместо поросенка козла возьмешь? – с надеждой спросил Панас. Козел, с интересом наблюдавший эту сцену, насторожился.
– Сам ты козёл вонючий. Вернешь всё по списку, а то я тебя со света сживу, – пообещала Кулемиха и гордо зашагала домой.Панас показал ей вслед огромный кукиш и пошел в дом прикладывать к синяку компресс.
Хотелось есть. Панас в детства любил яичницу. Но так как кур своих у него не было, иногда по ночам он посещал курятник попа. Помногу он не брал, поэтому его воровство ни разу не было обнаружено. Панас знал, что около крыльца батюшкиного дома привязан огромный сторожевой пес, поэтому приходилось соблюдать осторожность и хитрость, чтобы бесшумно проникнуть в курятник.
Поздно ночью, чтобы не разбудить козла, Панас осторожно вылез из окна и огородами отправился к поповскому курятнику. Луна ярко освещала землю, и местами Панасу приходилось переползать даже на четвереньках. Ловко переправившись через высокий частокол, Панас пробрался в курятник. Некоторое время он сидел не дыша, потом осторожно наощупь стал собирать яйца: сначала за пазуху, потом, сообразив, снял фуражку и стал класть яйца в неё.
– И не стыдно у батюшки воровать? – спросила козлиная голова, показавшаяся в проеме двери. От неожиданности дед подпрыгнул, отчего проснулись куры, и в курятнике начался настоящий переполох.
– Забыл предупредить, – между тем продолжала голова, – сегодня батюшка почему-то не привязал своего волкодава.
Услышав это, дед Панас уже не таясь выскочил из курятника и кинулся к забору. Ему наперерез бежал огромный пес. Дед швырнул в него фуражкой с яйцами, в прыжке перемахнул через частокол забора, но зацепился штанами за штакетину. Падая, он перевернулся в воздухе и упал на живот.
– Кажется, тебе сегодня яичницы поесть не удастся, – участливо проговорил козел, неизвестно откуда появившийся рядом с Панасом. – За фуражкой возвращаться будешь? А то ведь батюшка сразу тебя вычислит.
Не сказав ни слова, Панас взлетел с места и вихрем понесся по огородам, отчего все хуторские собаки подняли такой лай, что в некоторых хатах стали зажигать свет. В поповском доме тоже горел свет, и Панас отправился к колодцу.
– Да, Панас, это тебе, а не мне надо ходить в козлиной шкуре, – допекал деда козел, пока тот пытался отстирать рубаху от яиц. – Это же надо, у святого отца воровать яйца! До этого даже я не додумался бы, – и козел ехидно улыбнулся. Дед Панас стал тереть рубаху с еще большим остервенением.
Утром пришел батюшка. Он сурово посмотрел на Панаса, потом, не говоря ни слова, бросил ему под ноги фуражку и, перекрестившись, ушел. Панас вздохнул с облегчением. «Пронесло», – подумал он и поднял фуражку. Подкладка в ней была разорвана и наполовину отодран козырек.
– Проклятая псина, – разозлился Панас и зашвырнул фуражку в бурьян.
Козла нигде не было видно, и дед решил воспользоваться его отсутствием: схватил кружку и, крадучись, направился в огород к заветной кастрюле с брагой. Причастившись, Панас впал в благодушное настроение и решил немного поработать, но не тут-то было.
Этот день надолго запомнился нашему герою. Набирая из колодца воду, он не заметил, как появился козел и столкнул пустое ведро, в которое дед переливал воду, в колодец. Это было единственное его ведро.
До обеда Панас вылавливал ведро из колодца, и, кажется, его попытка увенчалась уже успехом; но тут как будто кто-то приподнял его, и Панас, сверкнув голыми пятками, полетел в холодную воду колодца.
Ухватившись за цепь, окоченевший Панас сел верхом на ведро и через определенные промежутки времени жалобно кричал: «Помогите!» Он понимал, что надежды выбраться самостоятельно у него не было.
Иногда в темный сруб колодца заглядывал козел и участливо спрашивал:
– Пить не хочешь?
К вечеру, когда ноги и нижняя часть туловища уже одеревенели и голос охрип, над колодцем нависла чья-то тень.
– Помогите! – что есть силы с надеждой заорал дед. Никогда он так искренне не был рад услышать голос Кулемихи, как теперь.
– Ты что это там делаешь? От меня прячешься? Сейчас я тебя достану, – и она энергично стала крутить ворот колодца.
Вскоре показалась голова трясущегося от холода Панаса. Кулемиха это поняла по-своему.
– Боишься? Я ведь обещала, что от меня ты никуда не денешься.
Еще утром Панас, вроде, убрал все тяжелые вещи и не мог понять, откуда в руках Кулемихи оказалась чугунная сковородка.
Очнулся Панас, когда Кулемихи уже не было. Голова раскалывалась и звенела. Панас пощупал её и взвизгнул. На голове выперла огромная шишка. Сил доползти до бражки у него не было. С трудом добравшись до кровати, Панас рухнул на нее и провалился в темноту.
По двору ходил козел, раскладывая в самых неожиданных местах разбросанную посуду.

Проснулся Панас от мысли, что сосед Иван просил помочь подлатать крышу на его хате. Всего-то и делов – подсунуть куль камыша, а за это можно и поесть, и магарыч, само собой. Не долго раздумывая, голодный дед пошел к соседу. Следом плелся козел. Как ни старался Панас от него избавиться, тот ни в какую. «Ну и черт с тобой», – махнул рукой Панас.
Дед приставил к хате высокую лестницу и полез с кулем на крышу. Он уже заплел куль и собирался спускаться, когда почувствовал, что лестница уползает из-под ног. Дед схватился за куль, который только что заплел, и повис на крыше. Послышался стук упавшей лестницы. Дед хотел позвать на помощь и вдруг с ужасом почувствовал, что начинает сползать вместе с кулем.
Панасу повезло. Он упал в свежую навозную жижу, погрузившись в нее почти с головой. Сверху его накрыл куль камыша. Из кустов выглянула довольная морда козла и исчезла.
И всё же Иван покормил работника. После того как Панас вымылся, они раздавили бутылочку, и сосед даже дал деду харчей домой.
К вечеру веселый и довольный Панас вернулся домой. У калитки его ждала Кулемиха...
После ее ухода дед пошел ставить примочки под другой глаз, к тому же он стал слегка прихрамывать.
– Может быть, вернуться? – уже подумывал Панас. – Отдать ей все равно ничего не смогу, а так – зашибет когда-нибудь.
– Что ты за мужик, – подначивал козел, – что с бабой не можешь справиться?
Утром козел сообщил Панасу приятную весть:
– А ты знаешь, у батюшки пес сдох. Говорят, кто-то отравил.
– Так ему и надо, – довольно проговорил Панас. – Интересно, кому он еще помешал?
– Не знаю, – равнодушно сказал козел, – но возле кобеля нашли твою фуражку.
Только теперь Панас понял, что козел не просто так завел разговор: обязательно от него нужно было ждать какой-нибудь пакости. Значит, в любой момент может появиться батюшка или, еще хуже, его корова-жена. Не успел он о ней подумать, как в калитке показалась матушка с фуражкой в одной руке и с каталкой для теста в другой.
Ростом она была с Кулемиху, ну, может, еще только потолще раза в два.
– Эй, Панас! – прорычала она. – Сейчас буду выбивать из тебя грехи.
Куда ей было такой толстой угнаться за Панасом! Он легко убегал от неповоротливой матушки. На шум во дворе появилась Кулемиха.
– Это что же здесь творится? – закричала она. – А ну, пошла со двора, – накинулась она на попадью. – Нечего по чужим мужикам шастать. Иди своего гоняй, а моего не трогай!
Через мгновенье они вцепились друг другу в волосы и, как два тяжеловеса, пыхтя, стали кружиться возле колодца. На шум сначала сбежались соседи, а потом и весь хутор. Под смех и улюлюканье мужики с трудом растащили разъяренных баб. Козел с Панасом, стоя в сторонке, с интересом наблюдали за представлением.
– Это любовь, – проговорил козел, – стала бы она из-за тебя просто так драться.
– Послушай, – вспомнил вдруг Панас, – а как фуражка опять оказалась во дворе у батюшки? Я же помню, что выкинул ее.
– Кто её знает, – неопределенно промямлил козел. – Может, ветром занесло.
«А все-таки она неплохая баба, – думал Панас о Кулёмихе. – Вот пришла, заступилась», – и что-то хорошее зашевелилось в душе Панаса к Кулемихе.
– Эй, только не влюбись, – обеспокоенно проговорил козел.
А Кулемиха распустила слух о том, что матушка была любовницей Панаса, и вроде она, Кулемиха, застала их. Все мужики с уважением поглядывали на Панаса, а он ходил по хутору гоголем. Теперь каждый, мимо кого проходил Панас, старался зазвать его в гости и расспросить о его любовных похождениях, а за это его кормили и, разумеется, угощали водкой. Панас с такими мельчайшими подробностями рассказывал о своей связи с матушкой, что бедная женщина теперь сидела безвылазно дома.
Дня три Кулемиха не появлялась у Панаса, и тот, к своему удивлению, заскучал. «Пойти проведать, что ли? – подумал он. – Может, заболела? Может, помочь что надо по хозяйству?»
Козел тоже забеспокоился, будто читал мысли деда.
С утра, приодевшись, Панас пошел навестить Кулемиху. Причина ее отсутствия во дворе Панаса была очень проста: Кулемиха подвернула ногу и ей было трудно передвигаться.
Супруги мирно побеседовали. Кулемиха покормила Панаса и даже налила сто грамм. К вечеру, довольный и под хмельком, Панас вернулся домой.
– Все, – молвил он козлу, – ухожу к Кулемихе.
– Зря, – проговорил козел, – я к тебе привык, мне будет тебя не хватать.
– Ты, что же, оставишь меня в покое? – удивился Панас.
– Это было условием моего возвращения, сам знаешь куда, – вздохнул бес.
– Прощай, – с жалостью проговорил Панас, – я к тебе тоже привык.

© Александр Мецгер, 2009
Дата публикации: 11.01.2009 15:11:01
Просмотров: 2960

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.

Рецензии

Александр Амусин - Таволгин [2009-01-12 00:39:24]

Что отличает Ваши произведения - житейская мудрость!Это то, что ищет читатель в творчестве писателя. Спасибо!

Ответить