Четыре жизни Гошки Мелкого
Александр Дерюшев
|
Форма: Рассказ
Жанр: Просто о жизни Объём: 10952 знаков с пробелами Раздел: "" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
Кошачья судьба. Четыре жизни из девяти... Четыре жизни Гошки Мелкого Рассказ Жизнь вторая… Он очнулся почти в полной темноте. Было тесно, душно и еще… очень страшно. Страшно, потому что непонятно. Он попытался шевелиться, но получалось это очень плохо. Тогда он стал мяукать, громко и жалобно, как учила Мать. Мяукал долго, пока не понял, что всё это зря, потому что ни Мать, ни Большие не пришли, и в его окружении ничего не изменилось – всё та же темнота, и теснота, и всё так же душно. С одной стороны тесно было от чьего-то животика с мягкой шерсткой, а с другой стороны его маленький мир был ограничен чем-то гладким и скользким, похожим на пластиковый пакет. Да, это и был пластиковый пакет, в котором их было шестеро. Он, черный практически полностью, исключая белые пятнышки на лапках, котенок, примерно месяц от роду, его брат с белыми ушами и четыре сестренки – все разные, как, впрочем, и все девчонки. И тут он всё вспомнил, даже пакет… Жизнь первая… Мать родила их в конце лета. Шестерых забавных котят. Под крыльцом. Как положено, облизала их и покормила, а уж потом пошла к миске, чтоб подкрепиться самой. Уже к концу дня про «прибавление» кошачьего семейства прознали маленькие Большие и прибежали посмотреть. Пересчитывали котят, смеялись, сравнивали, даже что-то говорили. Он их не слышал, он просто лежал и ждал, когда поблизости появится Мама и можно будет покушать. Он ещё не знал, что кроме маминого присутствия, которое он ощущал как самого себя, есть ещё слух и зрение… Глазки у Него открылись на девятый день, и огромный, непонятный и потому очень опасный мир стал Его миром. Он рассматривал своих братьев и сестёр, смотрел на Маму и на Больших. Большие делились на маленьких Больших и больших Больших. Правда, по началу он думал, что большие Большие состоят только из ног, потому что ничего другого из-под крыльца он не видел. А ещё через пару дней Мир стал ещё интереснее, потому что стал наполняться звуками. Это было безумно волнительно – узнать, что когда ты открываешь рот, то из него вырывается что-то похожее на «миии…». То же самое делал его брат и сестренки – они кричали вместе и врозь до тех пор, пока не приходила Мама и не разрешала покушать. А ещё через неделю, к огромной радости маленьких Больших, они, наконец, выбрались из-под крыльца и стали осваивать целую Вселенную, которая у Больших называлась Двор. Мама объяснила, какие можно жевать травки, как охотиться на мышек (да только как же их, таких быстрых, поймаешь, на такое способна только Мама!). Было тепло, свободно и весело. До вчерашнего дня. Он так и не понял, о чем спорили большие Большие, почему плакали маленькие Большие, и почему Самый Главный Большой принёс из дома пластиковый пакет, куда сразу же попали не очень-то резвые сестренки. Если это была еще одна игра для маленьких Больших, то Он никак не мог понять её правила, потому решил просто отбежать в сторонку и понаблюдать. Не удалось. Уже через минуту Он оказался в пакете, вместе с сестренками, которые тоже ничего не понимали, но уже как-то по-женски чувствовали тревогу и кричали. Всё знала Мама, и пока брата с белыми ушами ловили по двору, она терлась о сапогиСамого Главного Большого и пыталась ему что-то объяснить, хотя и понимала, что это уже бесполезно. Она еще видела, как барахтались в пакете её котята, и уже знала, что больше их никогда не увидит. Большие с её котятами поступали так всегда. Судьба. Самый Главный Большой отъехал по трассе от города и остановился на обочине. Взял с заднего сидения жалобно кричащий разными голосами пакет и закурил. Через пару минут он уже спускался с дороги к лесу. Правильней было бы бросить пакет в воду, он почти всегда так и делал, но сегодня ехать до реки не было времени, а дело надо было сделать. Конечно, бросить их здесь, в завязанном пакете, обрекая на долгую, мучительную смерть было негуманно. Что б было гуманно, Самый Главный Большой поднял из травы увесистую палку… Вернувшись на обочину, он выкурил ещё одну сигарету, плюнул и сел за руль. Это было вчера. Он всё вспомнил. А сегодня было тесно, душно и очень страшно. Он еще пошевелился, отталкивая лапками трупы своих сестрёнок и братика и вгрызся в стенку пакета. Пакет был крепким, но другого выхода всё равно не было, и он грыз его с короткими перерывами, иногда просто затихая и отдыхая. Он победил, потому что в прогрызенную дырку увидел свет и, яростно мяукая, выбрался наружу. Здесь Мир был почти таким же, как и во Дворе, такая же травка, те же звуки и запахи. А потом Он услышал что-то очень-очень знакомое. Крик. Из дырки, что Он только что прогрыз, пошатываясь и падая, выползла одна из сестренок. Пёстрая. Они обнюхали друг друга, по всем правилам проводя обряд кошачьей идентификации. Так закончились первые Две Жизни. Жизнь третья Все попытки поймать мышь, как учила Мама, ни к чему не привели. Тем более что ловить пытался только Он, а сестрёнка была для этого слишком слабенькой, прихрамывала на заднюю лапку и больше лежала, здесь же, недалеко от пакета. Больше из пакета никто не вышел. Он увидел больших Больших издалека. Их было двое, они шли по обочине и разговаривали. Это был шанс. Выжить. Стоило больших трудов уговорить, нет, скорее даже заставить, сестренку карабкаться вместе с ним наверх, к дороге. Она жалобно кричала и сопротивлялась, почти до самого асфальта. И только выскочив на дорогу они уже довольно дружно бросились навстречу Большим. Он бежал первым, чуть отстав, бежала, хромая на заднюю лапку, сестрёнка. Они кричали оба. Она – громче. Большие остановились – было видно, что они удивились, увидев здесь котят. Один из Больших сказал: – Мелкие ещё совсем, наверное, совсем недавно выбросили… Вторая Большая добавила: – И что теперь нам с ними делать? – Да пойдем уже – у нас ведь своих трое – ты забыла? Он понял, что здесь и сейчас решается их судьба, что если их не возьмут – они с сестренкой умрут прямо вот тут, в придорожной канаве, совсем недалеко от пакета с остальными… с тем, что от них осталось. Собрав остатки своих котячьих сил Он разбежался и прыгнул, уцепился когтями за джинсы Большого и очень быстро, не давая ему одуматься и сбросить, вскарабкался на плечо и отчаянно, со всей силы, замурлыкал. Он знал, что все Большие любят, когда мурлыкают, да и не было у Него больше ни сил, ни возможностей как-то ещё заявить о себе. Большой расхохотался, снял Его с плеча и, повернувшись ко второй Большой, сказал: – А мелкие-то прыткие какие! Вторая Большая уже подняла с земли сестренку и гладила её по пестрой голове: – Не могу я их здесь бросить – давай возьмем! – Большая внезапно всхлипнула, проникаясь чужим горем. Большой поворчал что–то о том, что и тех девать некуда, а мебель и так уже всю ободрали, но потом добавил: – Ладно уж, складывай их в рюкзак – этот будет Гошкой. Гошка Мелкий… Так они оказались в рюкзаке на спине второй Большой, там было тоже темно, но уже не тесно и, главное, – не страшно! Очень скоро Мелкие согрелись от спины Большой и, мерно покачиваясь, уснули. Ласковые руки Большой вытащили их из рюкзака и, ещё сонных, поставили на пол. – Ну, вот – знакомьтесь – это Мелкие! Три кота, которые встречали Больших в прихожей, сидели в ряд и рассматривали молодое и, как было обозначено, «мелкое» пополнение. Они молчали, что вобщем-то было правильным, потому что их мнения сейчас точно никто не спрашивал! Пахло ЕДОЙ. И эта ЕДА лежала в чашечке, совсем рядом. Коричневые хрустящие кусочки оказались просто невероятно вкусными, Ему и сестрёнке казалось, что есть их можно вечно, но в конце концов желудочки наполнились, и больше туда уже ничего не влезало. Жизнь налаживалась. Коты, приняв изменение состава кошачьей армии как должное, разошлись по своим любимым местам. Он и Сестрёнка уснули прямо здесь, недалеко от ЕДЫ, с умыслом, чтоб проснувшись, опять поесть… – Кошечке тоже бы имя надо! – Пусть будет Муркой, чего тут долго думать! Он сквозь сон почувствовал прикосновение руки Большого и как-то подсознательно был уверен, что бояться этой руки не стоит. – Гошка, вставай! Было тепло, уютно, сытно, и Он понял, что слово «Гошка»– относится именно к нему, что это он и есть. Он был согласен на это, потому что теперь можно было жить, потому что рядом была чашка с хрустящим кормом и была вот эта рука, которая Его гладила. Рука была ласковой и надежной, такая точно не ударит. Палкой. Все последующие дни для Мелких были наполнены играми, сном на мягких подушках дивана, восхитительной едой, которой в чашке всегда было вдосталь и для Гошки с Муркой, и для троих Котов, которые относились к Мелким весьма лояльно даже в те моменты, когда игры Мелких заходили достаточно далеко по своей дерзости. Когда, через несколько дней, в отдельной миске появился жидкий корм, это было открытие, потому что Гошка и представить не мог, что есть что–то ещё из еды, что то более вкусное, чем хрустящие кусочки. Но жидкий корм любили Коты, и потому за него приходилось бороться, потому что его было не так много как сухого, хрустящего. Впрочем, Коты, озадаченные наглостью и напором Мелких, отступали, освобождая место у миски. Так и определилась очередность – первыми до миски добегали Мелкие, а Котам доставалось то, что оставалось. Гошка целыми днями носился по квартире, раскачивался на шторах, приставал к Котам, иногда получая от них затрещину лапой. Впрочем, его это не останавливало, как и замечания Больших, которые периодически доставали его из совершенно, казалось бы, недоступных мест. Мурка больше спала, восстанавливая силы и здоровье, но и она часто не отказывалась принять участие в играх. Такова была Жизнь третья Жизнь четвертая Большой поставил на пол клетку, в которой раньше жил хомяк и сказал: – Вот, пожалуй, в ней будет удобнее всего! Гошка Мелкий, который по своему обыкновению путался под ногами, царапался и в очередной раз пытался вскарабкаться по брюкам, опешил, обескураженный мыслью: «Как же так? Опять?». Ничего не объясняя, Большие засунули Гошку и Мурку в клетку. Пока шли по улице, котят укачало, и, несмотря на тревожные мысли, они уснули. Потом была долгая дорога на автобусе, и их опять укачало. Иногда Гошка Мелкий поднимал голову и спрашивал у Большой, она его язык не особенно понимала, но всегда говорила что-то утешительное и ласковое. И только когда дорога закончилась, Гошка понял, что не происходит ничего страшного, они просто поменяли место жительства. Теперь это был обычный деревенский дом, в котором жило трое Больших, двоих из которых Большая называла Мама и Папа. Гошке и Мурке объяснили, что теперь они будут жить здесь и что их здесь ждали и будут им рады. ЕДА здесь была, а это было главное, Мурка с этим тоже была согласна. *** Эпилог Гошка сидел на холодильнике и думал сразу две мысли. Во-первых, прикидывая – сможет ли он отсюда допрыгнуть до шторки и потом покачаться на ней, и, во-вторых – стоит ли всерьёз воспринимать окрик Больших «Только попробуй!» Четвертая жизнь обещала новые приключения и немало удовольствий, ну и главное – она продолжалась! Конец © Александр Дерюшев, 2018 Дата публикации: 20.06.2018 08:03:13 Просмотров: 1910 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|