Карлик и Дао
Светлана Осеева
|
Форма: Рассказ
Жанр: Проза (другие жанры) Объём: 16780 знаков с пробелами Раздел: "Ли Шин Го, ВОЛШЕБНЫЕ ПРИТЧИ ДРЕВНЕГО КИТАЯ" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
Из книги "Ли Шин Го. Волшебные притчи Древнего Китая" ...Сколько стоптал я сандалий в поисках хрупкого счастья! Где ты? В цветущем сандале? В камешке пульса запястий? В новой луне над равниной? В облаке влажном над морем? Старец сказал, что я мальчик наивный, и я не знаю историй о первой любви настоящей, как Инь... (Ли Шин Го) Среди многочисленных учеников Лао-Цзы был и Гэнсан Чу. Много лет находился он возле учителя, но наступило время, и он покинул его, следуя предназначенному пути. Путь Гэнсана привёл его в северные земли, где он остановился в маленьком крестьянском селении на горе Опасное Нагромождение. Тамошние земли были скудными и каменистыми. Увидев бедность, царившую среди местных обитателей, которые дали ему приют, Гэнсан решил помочь людям. Ни слова не говоря, он стал трудиться вместе с ними. Многие местные жители побаивались и сторонились Гэнсана, считая, что у него характер слишком жёсткий, а язык скуп на слова. Он сразу же прогнал от себя тех рабов, которые блистали знаниями, отослал тех наложниц, которые кичились милосердием. С ним рядом остались люди грубые и некрасивые, а в помощники он взял самых старательных и хлопотливых из них. Пролетело три года. Всё это время Гэнсан вставал до восхода солнца, не позволял себе никаких излишеств, трудился, не покладая рук, и наконец на горе Опасное Нагромождение собрали такой богатый урожай, которого в этих местах никогда не было. Тут крестьяне стали говорить друг другу: - Когда учитель Гэнсан появился в здешних местах, мы испугались его нрава, хоть и вели голодное существование. Нынче же – посмотрите! Столько запасов мы и не видели никогда. Еды хватит и на год, и на два с избытком! Похоже, он мудрец! Почему бы нам не молиться ему? Давайте воздвигнем ему алтарь Земли и Проса... Услышав такие разговоры, Гэнсан Чу помрачнел, обернулся лицом к югу и долго не мог успокоить дыхание. Увидев учителя Гэнсана печальным и тревожным, ученики удивились: - Разве не заслуживает учитель Гэнсан почестей? Три года неустанных трудов – и селение не узнать... А между тем мы видим, что учитель недоволен... - О каких почестях вы толкуете? – ответил Гэнсан. – Когда весенний ветер овевает травы и деревья, всё растёт. Когда на землю приходит осень, созревает тьма плодов. Разве весна и осень не так действуют на всё растущее в природе? И разве не естественно это? Настоящий человек живёт так, как Покойник за круглой стеной, а народ безумствует, не зная, как к нему подступиться. Взгляните на этот малый люд, живущий на горе. Он упрямствует, желая возвысить меня и приносить мне жертвы, а между тем, среди этого народа немало достойных людей, чьи спины в поту, а руки черны и мозолисты от труда. Мне ли быть образцом для них? Слыша такие речи, я, тот, кому посчастливилось слышать Лао-Цзы, не могу оставаться спокойным. - Нет! - сказали ученики. – Огромной рыбе не повернуться в обычной канаве, она же не пескарь! Крупному зверю не спрятаться за холмом вышиной в несколько шагов. Укрыться за ним может лишь маленькая лисица или низкорослый оборотень. Вы же, учитель, человек необыкновенный. Во все времена почитаемыми и достойными было принято поручать дела способным, и добрых награждали заранее. Так издревле поступали даже такие владыки, как Высочайший и Ограждающий, что же говорить о ничтожном горном народе? Послушайтесь его, учитель... Кто более вас заслуживает награды? - Послушайте меня, дети! – остановил их Гэнсан Чу. – Зверь величиной с большую повозку, в одиночку покинув холм, не избежит сетей и ловушек. Рыба величиной с гору, с лёгкостью глотающая суда, не выживет на суше, оставшись после разлива на мели, её изведут даже крохотные муравьи! Большие птицы и звери без устали ищут большую высоту, а гигантские рыбы и черепахи – большую глубину. Человек же, чтобы сохранить свою телесную форму, пока он живёт на земле, должен скрываться и пребывать в уединении. Разве заслуживают Высочайший и Ограждающий похвалы? Ничуть. От них пошли различия между людьми, и люди стали опрометчиво ломать стены, сеять бурьян, причёсываться, перебирая по волоску, варить рис, пересчитывая зёрнышки. По моему ничтожному мнению, этого недостаточно, чтобы помочь миру! При Высочайшем и Ограждающем началась эта чума, когда начали выдвигать добродетельных, отчего люди стали друг друга притеснять; возвысили знающих, и люди стали друг друга грабить. Среди людей родилась зависть... Народ стал жаждать выгоды, сыновья - поднимать руку на отцов, слуги - убивать своих хозяев. Средь бела дня начались грабежи. Говорю вам: корень великой смуты был взращен при Высочайшем и Ограждающем, её вершина просуществует тысячу поколений и через тысячу поколений люди будут пожирать людей! Тот, кто пересчитывает вещи, недостоин благодетельствовать народу. Всё это неистинно, и поэтому приносит зло. Дао – единственное, что может повлиять на мир, не принося ему вреда... Среди учеников Гэнсана был немолодой уже человек по имени Карлик Простак. Услышав такую речь, он выпрямился и взволнованно спросил: - Учитель! Какое же учение вы вручите вместе с этими словами такому старому человеку, как я, Карлик? Я плохо понимаю то, что вы говорите... - Храни своё тело, заботься о своей жизни, не суетись в мыслях, не думай наперёд, и через три года сумеешь понять эти слова... - ответил Гэнсан Чу. - Глаза подобны по форме, - сказал Карлик, - я не понимаю, в чем между ними различие, а слепой себя не видит. Уши подобны по форме - я не понимаю, а глухой себя не слышит... Сердца подобны по форме – я не понимаю, в чем между ними различие, а безумный себя не обретает. Тело телу также уподобляется, но их, возможно, разделяют разные вещи, поэтому один человек слабый, другой же – сильный и здоровый. Я стремлюсь во всём найти подобие, но не способен обрести уверенность в том, что вижу. Вот вы, учитель сказали: «Храни своё тело, заботься о жизни, не допускай суеты в мыслях». Я слушал внимательно, напрягая ум и сердце. Но ваши слова достигли лишь моих ушей и остались непонятными уму и сердцу... Я так и не понял, в чём заключается Дао. - Слова мои иссякли, - сказал Гэнсан Чу. – Я могу говорить долго о том, что Дао – это Дао, и путь каждого человека – только его путь... Но речи мои здесь бессильны. Шмелю не превратить куколку в бабочку. Маленькой курице не высидеть гусиного яйца - это по силам лишь наседке из Лу. Курицы похожи друг на друга, но одна может высидеть гусиное яйцо, другая – нет. Это означает, что все люди одинаковы только с виду, но обладают разными способностями. Я вижу, что мои способности малы и недостаточны для того, чтобы развить тебя. Но глядя в твои глаза, я вижу в них огонь и огромное желание понять, в чём же состоит учение. Почему бы тебе не отправиться на юг, к самому Лао-Цзы? Карлик взвалил на спину котомку с провизией и отправился на Юг. Семь дней и семь ночей шёл он прежде, чем достиг Южных земель и разыскал жилище Лао-Цзы. Мудрец встретил Карлика на пороге жилища вопросом: - Не от Чу ли ты пришел? - Да, - ответил Карлик. - Зачем же ты привел с собой стольких людей? - спросил Лао-Цзы. Карлик в испуге оглянулся, но никого за своей спиной не увидел. - Ты не понял, о чем я спросил? – прямо спросил Лао-Цзы. Карлик потупил взгляд и покраснел от стыда, но затем поднял голову и вздохнул: - Наверное, напрасно Чу направил меня к вам, учитель. Ибо глупость моя, наверное, так велика, что равняется разве что вашей мудрости. Я тёмен и непонятлив, как старый пень! Сейчас я не знаю даже, что мне ответить, а поэтому забыл и свой вопрос, с которым шёл сюда. - О чем ты хотел поговорить со мной? - смягчился Лао-Цзы, видя, что Карлик отвечает искренне, не боясь произвести впечатление непонятливого человека. - Об учении Дао, - смиренно ответил Карлик. - Зачем тебе это? – поинтересовался Лао-Цзы, внимательно приглядываясь к пришельцу. Простодушие Карлика понравилось мудрецу. - Учитель... – почтительно произнёс Карлик. - Если у меня не будет знаний, люди обзовут меня Карликом Простаком. Если будут знания, они принесут беду мне самому и тем, с кем я столкнусь на жизненном пути. Если буду милосердным, навлеку беду на себя, а буду немилосердным, напротив, принесу вред другим; буду справедливым - навлеку беду на себя; а несправедливым, напротив, погублю других. Хотел бы спросить у вас, учитель, как мне избежать этих трех бед? - Сначала я понял твой взгляд, теперь и твои слова это подтвердили, – вздохнул Лао-Цзы. - Соблюдая правила приличия, точно сирота без отца и матери, ты берешься за короткий шест, а измерить стремишься морские глубины. Как жалок ты, заблудший, в неведении. Стремясь вернуться к своей природе, не знаешь, откуда начать... Хорошо, оставайся здесь до тех пор, пока в мыслях у тебя не воцарятся ясность и покой. Карлик остался в доме Лао-Цзы. Он старательно исполнял работу по дому, подолгу медитировал, ловил каждое слово учителя, хотя тот не был многословен. Научился желать и исполнять то, что нужно было, согласно учению, возненавидел то, что было противно учению, постился, десять дней предавался скорби, а после снова встретился С Лао-Цзы. Взглянув на ученика, Лао-Цзы сказал: - Ты очистился, омылся, пар идёт от тебя, как от варёного! Однако в тебе всё ещё много ненависти. Причина в том, что ты пришёл сюда не один... - Учитель! Я не понимаю, почему вы мне говорите всё время о том, что я пришёл не один. Ведь на дороге со мной не было рядом ни одного человека... - Телом ты один, а мыслями – нет... У тебя узы столь многочисленны и запутанны, что с ними не справиться... Ты думаешь о тех людях, чьё мнение дорого тебе, чьи слова важны для твоих ушей. Оставь! Всё это идёт извне, поэтому необходимо воздвигнуть преграду изнутри... Внешних и внутренних уз не выдержать даже тому, кто в полноте овладел природными свойствами, а тем более тяжело это тому, кто лишь подражает пути... Карлик опустил глаза и промолвил: - Однажды у нас в селении заболел один человек. Земляк спросил его: «Что болит у тебя?» И тогда больной рассказал о своей болезни. Такая болезнь ещё не опасна. Я, Карлик, выслушал ваши слова о Дао, о великом пути, будто принял снадобье, и моя болезнь усилилась. Я слышал, что часто болезнь усиливается прежде, чем уйти навсегда... Учитель! Скажите мне, что является главным для сохранения жизни? - Ты хочешь знать о главном для сохранения жизни? - переспросил Лао-Цзы. - Способен ли ты сохранять единое – жизнь и смерть в себе, не теряя ни того, ни другого? Способен ли узнавать, что тебя ждёт, будь то счастье или беда, не гадая ни на панцире черепахи, ни на стеблях растений? Способен ли ты сдержать своё воображение, которое так часто подменяет человеку истинное - то, что предначертано, неистинным, тем, что им самим придумано? Можешь ли ты оставить всех, кто тебе дорог и искать только самого себя? Смог бы ты парить одной силой мысли? Отказаться от лишнего и стать естественным, как дерево в поле или вода в пруду? Способен ли стать младенцем, который кричит целыми днями, и голос его остаётся звонким, не хрипнет? Хватит ли у тебя сил целыми днями, как это делают новорождённые, сжимать кулачки, но при этом ничего не хватать, не присваивать себе? Целыми днями смотреть и не мигать? Отрешиться от всего внешнего? Идти, не зная, куда? Останавливаться, не ведая зачем? Сжиматься и разжиматься вместе с окружающим миром, плыть с ним на одной волне? В этом и есть высшая гармония... В этом и есть главное для сохранения жизни... Но всё это невозможно, пока ты зависишь хотя бы от одного человека в целом мире.... - Я должен забыть о тех, с кем преломлял хлеб? Отказаться от тех, кого любил я, и от тех, кто любил меня? – спросил Карлик, и в его голосе зазвенела печаль. Он вспомнил свою первую любовь, девушку по имени Лян, живущую у маленькой рощи. Душа его вспыхнула и задрожала от скрытой горечи, а в горле дрогнул кадык. Лао-Цзы промолчал в ответ, но Карлик и не ждал ответа от учителя, ибо сердце его предугадало, что ответит ему Лао-Цзы. - Всё это и есть свойства настоящего человека? – справившись с острой грустью, спросил Карлик. - Нет, - ответил Лао-Цзы. - Это лишь способности к тому, чтобы растопить снег и лёд, парить над землёй, говорить с духами... Ты хочешь знать, кто же является настоящим человеком? Я отвечу тебе. Настоящий человек кормится совместно с другими от земли, наслаждается природой, но никогда не станет суетиться вместе с другими из-за прибыли или убытка; не станет удивляться вместе с другими или замышлять планы; но между тем станет вместе с другими заниматься делами, которые принесут пользу всем, кроме него самого... Настоящий человек не будет выступать против мнения единиц, но прислушается к нему. Мнение большинства чаще всего ничего не значит... Он не будет гордиться своими успехами, не будет день и ночь раскаиваться в совершённых ошибках, не станет также испытывать самодовольство от того, что он прав. Такой не ищет ни любви к жизни, не испытывает ненависти к смерти. Он никогда не забывает, откуда пришёл, но никогда не станет доискиваться, где конец его земной жизни. Настоящий человек уходит, словно возносится в небо, и возвращается, как будто никуда не уходил. Он и есть Дао. Я ответил. Но не забывай: между тем, кто знает, куда ему идти, и тем, кто идёт, существует огромная разница. - Значит, Дао есть не у всех? - А разве можно найти такое место, где нет Дао? - Выходит, Дао есть и у разбойников? – осторожно поинтересовался Карлик. - Конечно! - улыбнулся Лао-Цзы. – Посуди сам: настоящий разбойник обладает всеми пятью качествами настоящего человека. Чутьём угадать, где в доме спрятаны сокровища – это мудрость. Войти в дом первым – храбрость. Покинуть дом последним – чувство долга. Рассчитать, чтобы кража удалась и при этом никто не был пойман – это умение. И, наконец, разделить добычу справедливо, поровну – это чувство братства. В Поднебесной не было ещё человека, который был бы настоящим разбойником, не обладая пятью качествами Дао, присущего совершенномудрым. - Но как это может быть, учитель? – изумился Карлик. – Значит, быть совершенномудрым, который может управлять целым государством, и быть злодеем, при имени которого содрогаются все, кто обладает богатством – это вещи, подобные друг другу? Как такое может быть? - Именно так... – прищурился Лао-Цзы. – Просто не достигнув Дао совершенномудрого, нельзя стать ни хорошим правителем, ни истинным разбойником. Таких казнят прежде, чем они исчерпают свою жизнь. Смерть настигает их раньше, чем они исполнят своё земное предначертание... В прежние времена в государстве Ци царила гармония, потому что люди следовали правилам, установленным совершенномудрыми. Страна процветала, все были сыты и одеты, и даже самые бедные её обитатели могли иметь много детей, не боясь того, что они станут умирать от голода. Но однажды Тянь Чэн Цзы убил законного правителя этой замечательной страны и присвоил себе право быть её властелином. Разве он украл только страну? Нет, он присвоил и мудрые, священные правила этой страны. Чэн Цзы прожил в покое до старости, как и подобает совершенномудрому. Но разве от этого он перестал быть вором и разбойником? Нет! Маленькие государства боялись его порицать, а большие – не смели. Двенадцать поколений его потомков владели царством Ци. Он просто был истинным вором и настоящим разбойником, поэтому и стоит в одном ряду с совершенномудрыми... - Учитель... Как такое может быть? – прошептал Карлик и осёкся. - Укравшего маленькую серебряную пряжку от пояса казнят. А укравший целое государство становится правителем! Так было всегда... Ты просто не задумывался об этом... - Значит, пять качеств Дао - это и есть высшее? - Еще нет. Я тебе, конечно, поведаю и об этом. Я спросил, способен ли ты стать младенцем? Ты не ответил... - Как я смогу стать младенцем, если уже стар? - Если предначертано тебе идти по пути, если дано тебе свыше слиться с Дао, то сможешь... Младенец движется, не зная зачем; идет, не зная куда; телом он может быть подобен засохшей ветке, а сердцем – угасшему пеплу. Вот к такому не придет несчастье, не явится и счастье. Что людские беды тому, для кого не существует ни горя, ни счастья? И Карлик понял, что стать настоящим человеком – значит освободиться от человеческого... Прошло ещё много времени прежде, чем сердце Карлика стало мудрым и лёгким, как у ребёнка. Мысли его более не путались и не забегали вперёд. Каждая секунда жизни обрела смысл и ценность. Одиночество больше не пугало его, так как он знал: настоящее осознание пути приходит в тишине... Ни горе, ни счастье не способны были изменить его, так как он пришёл к своей истинной природе. Но никогда Карлик больше не говорил о Дао, так как полностью овладел им, сам стал воплощением Дао. И это естественно! Кто говорит – не знает... Кто знает – не говорит. Дороге нельзя научить, её можно только пройти... И больше никто не называл его Карликом Простаком, а говорили о нём так: Карлик, Прославленный на Юге... © Светлана Осеева, 2008 Дата публикации: 18.07.2008 07:08:01 Просмотров: 3256 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|
РецензииСлавицкий Илья [2008-08-31 02:16:53]
Наверное, Вы правы. Я ведь это не для поспорить ради написал, а обдумывая прочитанное 
А вот тут как раз по теме. Не мог раньше добавить, поскольку позволяется только один шедевр в день )))
www.wplanet.ru/index.php?show=text&id=6454 С теплом Лаобой Олдцзы Ответить Славицкий Илья [2008-08-30 21:27:24]
Света, я уже говорил Вам, что все это мне по душе. Но, читая притчи-рассказы я здесь и там спотыкаюсь на, как мне кажется, не вполне точных оборотах и фразах. Мне кажется, немного более тщательный выбор слов может сделать текст более сильным и осмысленным философски.
Например, Вы пишете: "Карлик остался в доме Лао-Цзы. Он старательно исполнял работу по дому, подолгу медитировал, ловил каждое слово учителя, хотя тот не был многословен. Научился желать и исполнять то, что нужно было, согласно учению, возненавидел то, что было противно учению, постился, десять дней предавался скорби, а после снова встретился С Лао-Цзы." Суть Дао, в одной из его ипостасей, как Вы сами же говорите словами Лао Цзы, в отрешении от чувств. Поэтому не может Карлик научиться желать или ненавидеть ничего, тем более, предаваться скорби, следуя Дао. Тут нужны другие, более точные слова. Нечто вроде "научился по мере сил своих исполнять то, что согласно учению и избегать того, что противно ему и различать одно от другого". Дао ведь не в борьбе, не в победе над собой или кем-то еще, но в неучастии в такой борьбе. В какой то степени, в этом заложено внутреннее противоречие тоже. Но, это длинная тема. А пока еще раз - в изложении столь серьезных тем следует быть тысячу раз осторожным в выборе слов. Слово - великая сила (А еще ведь: Кто говорит - не знает. Да, труден путь писателя
С теплом Илья Ответить |
|