Змеиные дети. Зов Праматери. Пролог, глава 1, часть 1

Анастасия Машевская

Форма: Роман
Жанр: Фэнтэзи
Объём: 31932 знаков с пробелами
Раздел: "Змеиные дети. Книга первая"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Есть истории о доблести, есть истории о любви, есть истории об убеждениях. Есть - о том, как люди живут и умирают ради всего этого. И есть истории о тех, кто не знает, за что сражается. Кто живет чужой целью, чужой верой, чужой любовью. Пока не обретет собственную. Повесть о Детях Змеиных - одна из таких историй.

Книга первая

Зов Праматери

Если ты носишь мой дар, значит, ты мой.
Наиболее предпочтительный любовный подарок — это кольцо:
тот, кто его дарит, хорошо знает, чего он хочет, и тому, кто его
принимает, тоже следует знать, чего от него хотят, и помнить,
что любое кольцо является видимым звеном невидимой цепи.
Томас Манн, «Иосиф и его братья».

Детство Томирис прошло под звон мечей.
Булат Жандарбеков, «Томирис»

Пролог

Бансабира Изящная, крепкая и стройная, и Астароше Великодушный, рослый и жилистый, шли по жилому кварталу города, раскинувшегося вокруг Храма Даг – родины лучших убийц Этана. Они привычно петляли по закоулкам и весело болтали на пустяковые темы. По соседству качающиеся вдоль тел ладони чесались страшно – хоть бы за руку взять! – но Клинки Праматери (как нарекали всех, кто постиг мастерство Матери Сумерек и Госпожи Войны) терпели. Изо всех сил.
Бансабира старалась не смотреть на парня, впервые ощущая совершенно тупое смущение. Астароше, напротив, через каждые два шага украдкой косился на девчонку, временами нервно сглатывал и раздраженно вздыхал. Идет себе, болтает о какой-то несусветной ерунде. Впрочем, не обсуждать же прямо тут, где бы им… А может, Бансабира ждет от него решающего мужского шага? В конце концов, к себе-то она его явно позвать не может: в любую минуту может нагрянуть Гор.
Астароше воровато огляделся, прошел еще пару шагов, осмотрелся снова, чтобы удостовериться, и неожиданно протаранил Бану всем весом, вталкивая в какую-то загогулину между домами.
- Аст? – только успела недоуменно крякнуть девчонка, прежде чем её заткнули поцелуем. Ей, конечно, очень хотелось остаться с ним наедине, но не так же!
Правда, Астароше детали, вроде места действия, мало волновали, так что он удобства для вдавил Бану посильнее, запрокинул ей голову, и уже даже закинул ногу себе на бедро, как вдруг:
- Эй, что это там за возня? – раздался знакомый голос.
Бансабира резко оттолкнула Астароше и выпучила глаза:
- Ну не здесь же!
Астароше принял дурацкий недоумевающий вид.
- Что не здесь? – спросил подошедший ближе Мастер Ишли.
- Да были в торговом квартале, - коротко кивнув в приветствие, пояснила Бану. – Там один лавочник так нудил, что кошку потерял, что мы решили подзаработать. Аст… то есть Астароше вбил себе в голову, что надо искать в переулках, а я говорю, что животное забыло в какой-то помойной яме?
- Тут вовсе не яма, - нарочито обиженно буркнул Астароше, старательно подыгрывая. И убедительности ради даже поозирался в основании стен из обожженного кирпича, заставленных всяким хламом, который торговцы стаскивали подальше от глаз прохожих. Мол, вдруг кошка запряталась где.
- А, вот оно что. Хорошее дело, золото требует опытных рук. Ну, удачи в поисках!
Ишли исчез также скоро, как пришел. Однако возвращаться к занятию парочка не торопилась. Влюбленные молча уставились друг на друга, тяжело дыша: благо, удалось все скрыть. Только уж слишком тянущее чувство в паху щекотливо напомнило, что требует продолжения.
- Людно, - наконец, подвела итог Бансабира. Астароше кивнул и потянул её за руку. Выглянув из проема меж домов, парочка оглянулась вправо-влево, приметила поодаль спину Ишли, и обратным направлением рванула в толпу.
- Давай в храм, - потащил Аст.
Они подобрались к зданию храма со стороны кузницы. За ней было несколько снабженческих помещений. Астароше повел туда.
Едва процесс возобновился, стало ясно, что место никуда не годится.
- ДАВАЙ ЖИВЕЕ!! – проорал из соседнего здания какой-то из кузнецов.
Астароше существенно заторопился, расстегивая тунику Бану. Несмотря на то, что действовал парень вполне умело и нежно, касаясь обнаженной кожи, вместо стонов или придыхания он слышал только грохот кующегося оружия.
- И раз! И раз! Ну! – доносилось с кузницы.
Аст наклонился к распростертой девушке и потянул в рот сосок.
- Сильнее тяни! Твою мать! Больше, больше надо тяги! Тяни, кому говорю!
Теперь покраснел и Астароше, непроизвольно замерев на миг.
- Так, парни, взяли! И-и, толкай! – приказал еще кто-то минутой позже. Бану почти побагровела – не от ласки, а от жуткого смущения.
- Да что они там куют? – проворчала девчонка под нос.
- Еще толкай! Чего стоишь! Сильней!
- А-а-а-а-а-а! – раздался визгливый вопль какого-то первогодки из одного кузнечного помещения. Клеймили только что поди. Мать с ним…
Бансабира столкнула с себя Астароше, который так и не успел перейти к самому главному.
- Слушай, я так не могу.
- Да что ты тянешь, как последняя девственница?! – заорал на кого-то старший кузнец, а потом добавил еще парочку энергичных выражений. Видимо, ему что-то робко ответили, на что тот отозвался:
- Честное слово, будь ты бабой, я бы….
Бану выкатила глаза, дослушав крайне непристойные подробности. Сглотнула и замерла. Астароше поглядел на спутницу, вздохнул, быстро запахнул на ней тунику.
- Пойдем ко мне, - молодой мужчина потянул девушку за руку и размашисто зашагал по прилегающей к храму территории, потом тайными проходами внутрь, чтобы никто не заметил, как они торопятся и к тому же держатся за руки. Как мальчишка пятнадцатилетний, честное слово, поругал себя Аст.
С горем пополам они ухитрились добраться до комнаты Астароше. Тоже риск, как ни посмотри, но лучше, чем ничего.
Молодой мужчина повалил девушку на кровать, облизнулся: наконец-то, блин! И только припал к губам, сжав одной рукой предплечье, а другой ягодицу, как…
- Мастер Астароше! – в дверь затарабанил какой-то ученик. – Тут такое дело…
- Да плевать мне, какое у тебя дело! – заорал в ответ Астароше, с размаху отворяя дверь и вырастая в проеме как Карающий Исполин Древности. Пацан за дверью как-то сжался, а потом Аст глянул за его плечо и заметил, что там стоит еще один, который как куль закинул на плечо мальчишку, обучавшегося непосредственно под началом Астароше. Соображая, как быть, молодой мужчина заприметил в дальнем коридоре Гора. Нельзя, чтобы он увидел здесь свою подопечную. А, между тем, в штанах уже теснило несказанно, да и Бансабира где-то за спиной придыхала слаще обычного. Её тоже довел. Проклятье!
- Давай сюда! – рявкнул Аст, протягивая руку, куда подросток постарше передал ученика Астароше. – Вы оба – бегом за лекарями. Я оставлю его здесь, займитесь им сами, у меня дела!
- Да, мастер Астароше! – еще громче отрапортовали перепуганные подростки и бросились прочь.
- Неуклюжая обезьяна! – в сердцах бросил Аст на мальца в своих руках, складировал на кровать. – Надо же так не вовремя!
- Хватит причитать, бежим! – Бану быстренько надела многострадальную тунику, высунулась за дверь, будто принюхиваясь, и рванула к боковой лестнице. Аст метнулся следом.
Следующую попытку предприняли в тупичке за храмовым комплексом. Чтобы как можно незаметнее попасть туда, пришлось буквально забиться в щель между зданиями оружейной и кожевенной мастерской, и, протискиваясь бочком, выйти по обратную сторону подсобного помещения при обители местного весьма сомнительного жречества. Сил терпеть не было почти никаких, горели оба, и хотелось уже не столько предаться ласкам, сколько попросту закончить весь этот фарс, побыстрее достичь разрядки, спрятаться в прохладных каменных комнатах от занимающейся жары и забыться.
Астароше стянул петельки с двух верхних крючков одежды, а потом предпринял какой-то смутный маневр. Ничего не понимая, Бану нелепым образом оказалась перевернута на живот. Аст сел сверху и завел ей руку за спину в явно угрожающем захвате, как вдруг:
- Чем это вы тут занимаетесь? – раздался откуда-то сверху голос Ирэн Безликой. Бансабира мысленно выругалась последними словами. Её не хватало! Сидевший сверху Астароше чувствовал бедрами, как подрагивают другие, женские, под ним, и понимал, что надо каким-то образом не выдать и себя. Он чуть наклонился вдоль спины Бану, скрывая собственное напряжение. От его движения заломленная женская рука сомнительно хрястнула в локте.
- Тренировка, - сипло пояснил парень в ответ на изумленно-недоумевающий взгляд другого мастера.
Ирэн верить явно не торопилась и перевела вдумчивый взгляд на погребенную под молодым человеком Бансабиру. Та кое-как извернулась, поворачивая лицо, воззрилась, как могла, на Безликую одним глазом и сдавленно прохрипела оттуда, снизу:
- Тренировка.
- А, ну раз так, не буду мешать, - Ирэн пожала плечами и сделала шаг по направлению к лицевой части храма. Астароше и Бану едва заметно облегченно выдохнули, как вдруг женщина обернулась к ним.
- Хотя ты знаешь, Астароше, там с твоим учеником какая-то беда приключилась на общей тренировке. Ты бы сходил проверил. А с Бану я сама доупражняюсь.
Парочка замерла, уставившись на Ирэн с такими облапошенными физиономиями, что, казалось, даже если бы весь мир неожиданно перевернулся вверх дном, и то было бы в разы понятнее. Пребывая в прострации и не до конца уразумевая происходящее, Астароше кое-как поднялся и на каменных, негнущихся ногах поплелся в главное здание храма, имея при это совершено тупую рожу.
- Надо же, - Ирэн серьезно поглядела ему в спину, - мальчик так переживает. Ничего, со временем он научиться не так остро воспринимать неудачи своих воспитанников.
Женщина обернулась на Бану. Та кое-как подобралась и уселась прямо на земле.
- Ну, продолжим? – как ни в чем не бывало осведомилась Ирэн.
- Ага, - не своим голосом отозвалась Бану.

***

Только поздним вечером Бансабире удалось выбраться к Астароше. Горечь дневного разочарования буквально не давала нормально двигаться обоим еще битый час после злоключений. Поэтому сейчас, наконец, оклемавшись, Бансабира попросту ворвалась вихрем и с грохотом захлопнула дверь у себя за спиной. Астароше сидел на кровати и выглядел совершенно разбитым.
- Ну, знаешь! – неопределенно начала Бану. – Или ты придумаешь, как нам уединяться в этом треклятом месте, или я буду воплощать все фантазии, какие только смогу придумать, прямо здесь, всякий раз, как мне захочется, даже если под дверь или в эту комнату, - Бансабире размашисто помахала рукой в воздухе, - сбегутся все номера Храма Даг, выше двадцатого! Ясно тебе?!
Куда уж яснее, обреченно подумал Аст. Впрочем, скорее от невозможности придумать альтернативу, чем от самих перспектив. Он подошел к Бансабире поближе, отвел глаза куда-то в сторону и вниз и, вроде как ни к кому не обращаясь, скромно заметил:
- Да я и не против.
А потом оба оскалились.
И все…

Глава 1
Четырнадцать лет назад

Далеко на северо-западе Этана раскинулся Пурпурный танаар Яввузов. Один из двенадцати защитников Яса, громадной державы мореходов, тан Сабир Яввуз по прозвищу «Свирепый» унаследовал свой надел восемь лет назад. Как и всякий ребенок из семьи танов, он не мог избрать в жизни иной путь, кроме сражений.
Чертог Яввузов, расположенный на вершине одного из холмов-отрогов Астахирского Хребта, был огромен: крепостные стены из черного гладкого камня восьмиметровой высоты достигали тринадцати футов в толщину. Двенадцать округлых башен возвышались над природной насыпью почти на сорок метров, донжон – еще выше, а в диаметре знаменитая неприступная обитель Сабира Свирепого составляла тридцать метров. Между цитаделью и стенами раскинулся город с бесчисленными караулками, складами, оружейнями, кузницами, охотничьими и рыболовецкими домами, промышлявшими сбытом дичи и морского урожая, рынками, амбарами с выращенными на окрестных мало плодородных полях пшеницей, ячменем и овсом; гончарными мастерскими, глину для которых доставляли из наделов одного из знаменосцев Яввузов; и много чего еще. С западной стороны донжона стоял местный храм Двуединства, где покланялись Праматери-Иллане и Её Достойному Брату-владыке-вод Акабу. Здесь же, рядом с храмом находился семейный склеп пурпурных танов, а за ним, у северо-западных куртин военная академия для обучения воинской элиты и командиров. За этой частью стены, почти в недосягаемом для врагов месте находились осадные мастерские.
Загоны для выпаса скота и пастбища для лошадей оставались за пределами стен, хотя танские конюшни находились в пределах города.
С восточной стороны цитадели внутри крепостных стен располагались легендарные на всем севере и во всей стране псарни с породой собак, выведенной от скрещения волкодавов и волков. И по сей день раз в пять лет устраивалась грандиозная охота на волчью стаю с целью захватить молодняк и обогатить его кровью следующее поколение танаарских псов. Загоны для выведения такой породы были раскиданы в каждом из близлежащих к чертогу поселений – рослые мохнатые псы были отличным подспорьем против любого врага, а об их преданности и речи не шло. Недаром ведь столетия назад танский дом Яввузов выбрал своим гербом именно черного красноглазого волка посреди пурпурного полотнища. До сих пор хранит народная память предания о собаках, провожающих человека в залы Старухи-Нанданы-Смерти. Согласно легенде, четырехглазые псы с рубиновыми зрачками по крайним северным тропам, среди воющих ветров, указывали умершему дорогу в мир «по ту сторону».
С северо-восточной стороны крепости куртина отсутствовала – две смежных башни практически «врезались» в утес, с которого с диким грохотом срывались валы ледяной реки Тархи. Опасная, с десятками порогов Тарха пересекала город с восточной стороны и с шумом несла осколки горных пород по скалистым отрогам, пока, наконец, петляя голубой лентой, не терялась в лугах. Где-то дальше, на юго-востоке Тарха впадала в реку Ашир, протекавшую во владениях соседа тана Маатхаса. По притокам полноводной, богатой рыбами Тархи, на северо-востоке своих земель Яввузы выходили в Северное море.
До самого подножья Астахирских гор (включая сам хребет) тянулись селения суровых северян. Закаленные тяжелой борьбой с немилосердной природой и нещадным трудом в добывающих рудниках, взращённые у основания или в разлогах белоголовых астахирских круч, горцы – и мужчины, и женщины – следовали за силой и традицией, которые сами хранили пуще всех танаарских домов.
От чертога Яввузов каштаново-снежной змеей стекала тропа по склону отрога. В теплое время года по обе стороны от неё стелились луга подснежников, весенников и «славы снегов», а в мае-июне добавлялись фиолетово-синие пятна ирисов. За ними возвышались тяжелые хвойные леса халцедонового цвета, а немного южнее – смешанные. В этих землях располагались города и поселения, принадлежавшие непосредственно Яввузам и управляемые местными «законоведами» - лаванами, стоящими на следующей ступени в иерархии Яса после танов. Дальше лежали владения знаменосцев из числа тех же лаванов, представителей боковых ветвей и дальних родственников клана. И каждый из них знал, как грозен бывает тан Сабир Яввуз, когда, согласно девизу рода, оголяет оскал.

***

У белокурого и сероглазого тана Сабира было все: самый крупный в стране танаар, расположенный в сердце, кажется, бескрайнего севера; укрепленный чертог, военная академия для обучения офицеров, великолепная личная гвардия, преданные люди, верные братья-ахтанаты, хорошие отношения с соседями, сорокатысячное войско, добродетельная жена и даже любимый сын. Одного не было у него – законного наследника, ибо десятилетнего Руссу, в котором Сабир души не чаял, родила дочь каменщика Рут. Богиня-Мать и Отец-Владыка-Вод Акаб не послали ему сестер, так что к этому времени Рут стала единственной женщиной, которую тан когда-либо любил, если не считать его собственной матери. Вдовствующая танша не ограничивала сына ни в его привязанности к простолюдинке, ни в иных утехах. Но вот минул год, как Сабир сел в танское кресло, потом второй, третий… Когда минуло шесть лет правления Сабира Грозного, мать настояла – женись. И, почтительный к воле родившей его женщины, Сабир женился на той, кого она посоветовала – невысокой миловидной танин Эдане Ниитас, дочери Сиреневого танаара.
Вопреки сложившейся традиции, женившись, тан Сабир так и не обжился бессчетным множеством так называемых водных жен, дети которых признавались законными, но лишались права на наследство. Поэтому Эдана Ниитас, его земная жена (а земная жена вообще может быть только одна) не имела соперниц, ибо дочь каменщика Рут скончалась от лихорадки за три месяца до свадьбы тана Сабира.
Яввуз относился к супруге уважительно – как-никак только земную жену можно выбрать среди равного тебе сословия. Но уважать можно и врага – Сабир Свирепый знал не понаслышке. Жену же положено любить.
Он не любил Эдану Ниитас ни капли, и не скрывал этого от всего Пурпурного танаара. Возможно, если бы она родила ему сына, он сумел бы проникнуться к ней приязнью, нередко размышлял тан два года спустя, наблюдая за женой, вынашивающей его дитя. Вместе с тем, Сабир боялся признаться себе, что, если Эдана родит ему законного первенца, этот ребенок станет главным соперником, а с годами, возможно и врагом его Руссе. Да разве он сам бы одинаково относился к родным братьям и к братьям-бастардам, если б они у него были? Нет… Сабир боялся, что супротив отцовскому чувству, может возненавидеть и супругу, и родившегося ребенка, если это будет мальчик. И почему в свое время он не мог жениться на Рут?..
Восемь лет минуло с того дня, как Сабир занял кресло отца, и теперь он сидел в неприступном чертоге Яввузов, сцепив в замок упертые в колени руки. За закрытой дверью ближайшей комнаты рожала его жена.
Он упирался лбом в сплетенные пальцы и напряженно ждал. Здесь, у покоя Эданы Ниитас, как велел обычай: коль уж Владыка Вод Акаб не мог воспроизводить жизнь сам, он всегда из уважения к Сестре-Жене Богине берёг Её покой, когда она создавала мир суши и неба.
Вдовствующая тану Бануни, мать Сабира, стояла рядом. Мучительные часы тянулись и тянулись…
Наконец, раздался тонкий плач, и одна из повитух отворила дверь. Сабир почти не поменял позы, только оторвался от рук и повернул лицо к женщине.
- Кто? – спросил напряженно, вцепившись в её лицо твердым и прямым взглядом.
- Девочка, милорд.
Бануни ждала, что ответит её сын, но Сабир молчал и молчал.
- Сынок? – осторожно спросила танша.
Сабир Грозный сипло, с облегчением, выдохнул, ощущая, как, наконец, сужается могучая грудная клетка, и опустил голову на руки. Закрыл на мгновение лицо ладонями, потом поднялся, выпрямившись во весь свой недюжий рост, и сказал:
- Стало быть, дочка, - обернулся к матери. – Девочка, мам! – сказал совсем по-мальчишески.
Бануни мягко улыбнулась. Что ж, такова воля Праматери, думала она. В свое время танша произвела на свет трех сыновей, но так и не получила желанной малышки.
- Пойдем, посмотрим.
Повитуха отворила им дверь, пропуская вперед и кланяясь.
Когда Сабир впервые взял девочку на руки, невольная улыбка расплылась по суровому лицу.
- Спасибо, - сказал он жене, даже не взглянув на Эдану.
- Как ты назовешь её? – спросила Бануни. В целом, у северян из Пурпурного танаара сложилась своя, совершенно особая традиция называния детей – окончание имени ребенка должно было полностью совпадать с началом имени отца, а нередко имя и вовсе целиком собиралось из двух «родительских» начал. Поэтому выбор у Сабира был небольшой.
Тан посмотрел на мать.
- Бансабира, - выговорил он ясно и передал девочку своей матери.
Через несколько дней состоялось освящение ребенка в вере Матери Илланы и Отца Акаба, и Сабир сам держал девочку весь обряд. Когда настало время в знак новой жизни полить её теплой водой, Сабир вытащил дочь из пеленок. Впервые он увидел её без одежки и сразу приметил на алебастровой коже крохи еще более светлое, почти неестественно белое пятно на левом бедре. Отметина походила на след от стрелы. Тан знал, подобный знак на теле ребенка означает, что из прошлой жизни он ушел не своей смертью – пятно всегда соответствует месту, куда была нанесена смертельная рана.
«Должно быть, копье, - подумал тан, глядя на маленькое существо в руках. – Это к лучшему, будет воительницей».
Где-то вокруг раздалось обрядовое троекратное «Пусть!». Будто поняв, о чем подумал отец, девочка посмотрела прямо на Сабира светло-зелеными глазками и улыбнулась, оголив розовые десны. В груди тана, под камнем, что-то дрогнуло.

***

Праздничные гуляния с играми и состязаниями, устроенные Сабиром по случаю рождения дочери, сменил угар пышных похорон. В семейный склеп опустили омытое и умасленное тело Бануни Яввуз, а на мраморной могильной плите – как делалось для всех погребенных здесь Яввузов – из волчьих клыков выложили голову хищника, которую тан по обряду полил красным вином.
Если у глубоко опечаленного Сабира была жена, которая, несмотря на агрессию мужа, помогала ему бороться с болью потери, то десятилетнего Руссу не утешал никто. И потому с кончиной бабушки в его жизни не осталось никаких других женщин и девочек, кроме новорожденной сестры. Он еще не знал, что такое «бастард», и не ведал, что не стать ему со временем таном вместо отца. Но уже тогда ясно понимал – они с Бансабирой одной крови.

***

Детство Бансабиры прошло под звон мечей – иначе и не могло быть в семье танов. Отец, брат, трое дядей, четверо кузенов, половина всех домашних мастеров над оружием, кораблями и лошадьми – наставников маленькой Бану хватало, и девочка с радостью и готовностью постигала предложенный ей мир.
Когда Бансабире было три, отец приставил к ней личного охранника Дувала, чей сын Раду был приятелем Руссы. В их компании Бансабире и довелось единожды на своем веку застать Парад Планет. Было ли это связано с тем, что парад пришелся на срок Заклинателя Змей, неизвестно, но небо в тот день отливало густой зеленью. Правда, Бансабира никогда не смыслила в знаках, и уж тем более – в три года.
Когда девочке исполнилось четыре, Сабир подобрал ей учителя письма, чтения и исчисления. К этому времени мать Бану Эдана уже дважды зачинала, но выносить плод до надлежащего срока не смогла. А Сабира, кажется, и не беспокоило, что его наследник – девочка. На лицо в Ясе еще примеры, когда женщина стоит во главе танаара, и военная мощь этих наделов такова, что соседи остерегаются спорить с их хозяйками. Да и память северян хранит недалекое прошлое, когда женщина полноправно стояла во главе царства, не то, что во главе танаара.
В пять лет Бансабира уже бесстрашно вскарабкивалась на самую норовистую лошадь, и, цепляясь за гриву, как клещ, рассекала округу. Русса и Дувал всегда держались рядом. Хотя нередко бастард приходил к сестре во время какого-нибудь урока, забирал девочку, несмотря на протесты учителя, и, седлав одну лошадь на двоих, увозил в холмы – любоваться снежным одеялом на скалистых отрогах или ранним цветением «славы снегов», покрывающей склоны вершины, на которой располагался фамильный чертог Яввузов…
В шесть впервые взяла в руку тяжелый короткий меч. И за считанные недели тренировок лицо её преобразилось – теперь, стоило обычно веселой девочке ухватиться за оружие, светлые бровки сходились над переносицей, глазки становились грозными. По первости очень уж потешным казалось это выражение на детском личике тану Сабиру, взявшемуся самостоятельно учить дочь. Но с тех пор, как она впервые в пылу тренировочной схватки гневно крикнула отцу «Не смейся!» и заплакала, Сабир стал относиться к Бану еще серьезнее.
- Я никогда не посмеюсь над тобой, - пообещал он тогда и поцеловал в лоб.
Еще через полгода впервые не удержал собственную руку и случайно задел девочку клинком. В ужасе отпрянул тан Сабир от ребенка, который не понимал, почему папа остановился. Мужчина выронил меч, упал на колени и сгреб дочку.
После следующего поединка они сидели рядом и уже вместе, смеясь, подсчитывали царапины…
В семь впервые вышла в море на корабле брата. Семнадцатилетний Русса стал совсем взрослым. Рослый, крепкий, он был истинным северянином. В отличие от белокурой Бану, пошедшей по роду отца, Русса унаследовал черную вьющуюся гриву матери Рут. По примеру Сабира он тоже учил Бану владеть оружием, избрав для упражнения лук. Чем старше юноша становился, тем больше было у него поводов ревновать Сабира, как шептались некоторые. Русса знал эти сплетни и нередко думал: да, он мог бы ревновать отца к Бану, если бы Бану была мальчиком… Но сестра была сестрой, а он, Русса, к этому времени уже слишком хорошо понимал, что значит «бастард» …

***

Сабир назначил второго из своих младших братьев, Тахбира, защитником крепости Сулаввах на юго-восточных рубежах Пурпурного танаара. В конце июня того года, когда Бансабире было семь, там собрался весь многочисленный клан Яввузов с несколькими охранниками – больше тридцати человек. Даже самый младший из четырех братьев, Доно-Ранбир, прибыл сюда из Гавани Теней, столицы Яса, где, согласно закону, представлял свой род. И вовсе не от излишка времени и любопытства – посмотреть на работу Тахбира – собрались они здесь, а для того, чтобы стать свидетелями его бракосочетания с танин Маатхас, племянницей тана Махрана Маатхаса, защитника соседнего Лазурного танаара. Надел Маатхаса, одного из трех северных танов, располагался на северо-востоке страны. Сам тан не смог приехать на торжество, отправив сына – двадцатидвухлетнего темноволосого ахтаната Сагромаха с самыми смешливыми глазами из всех.
Дочь второго сына выходила за третьего сына – незамысловатое подспорье и без того негласному союзу северян. Три северных клана – Яввузы, Маатхасы и Каамалы – всегда поддерживали друг друга, особенно с тех пор, как почти сотню лет назад последними вошли в состав великодержавного Яса, и по сей день к неудовольствию его правительства находились на особом положении…

***

Свадьба удалась на славу. Гуляли шесть дней. Дозорные проспали…

***

С того дня, как север стал частью Яса, таны Шауты, Алый Дом, поумерили свой воинственный пыл в нападках на Маатхасов за владение рекой Ашир и торговыми возможностями, которые она давала. А теперь принялись за старое. Вбили себе в головы, что правители Яса – раман и раману – на их стороне.
Шауты ударили по ближайшему к границе двух северян укреплению. Расположенный там отряд погиб почти полностью – уцелели лишь отправленные еще до начала схватки вестники. Когда гонец из атакованного гарнизона прибыл с сообщением, все Маатхасы протрезвели вмиг. Моментально развернули деятельность по организации и сбору войск. Близлежащим отрядам Яввузов Сабир приказал тоже немедля выступать в сторону Лазурного танаара. Разослав вестников своим знаменосцам, Сабир дал Маатхасу слово помочь в войне. В намерении лично оценить ситуацию и переговорить с таном Махраном, Сабир решил дождаться выделенных им подкреплений и во главе их отправиться вслед за Сагромахом. Но в первую очередь, едва доставили депешу, Сабир отослал обратно в фамильный чертог жену, детей и невестку – новоиспеченную жену Тахбира. Лидером отряда назначил Руссу. Дувал, как охранник семилетней танин Бансабиры, поехал с ними.
- Русса, - сказал Сабир в напутствие, – ты должен выжить и уберечь сестру, понял?
Бастард кивнул.
- Дай слово.
- Клянусь.
Тан ударил коня сына по крупу. Заскрипели повозки, везущие дам и маленькую девочку.
На этих тянущихся скарбах настояла Эдана Ниитас – Бану еще слишком маленькая, чтобы проделать такой громадный путь верхом. Не по силам детскому организму, к тому же девочке… Напрасно спорил с ней Сабир, отправляя в путь. И уж совсем бессмысленны были уговоры Руссы:
- Еще бастард не учил меня, как быть! – высокомерно отвергала женщина все его доводы.
Вражеский летучий отряд нагнал их через два дня. Дувала подстрелили первым. Выгнув спину, из которой крестообразным росчерком торчали две стрелы. Защитников тану и танин не хватало против сорока шаутских головорезов. В безумном хаосе и суматохе Русса, сорвал с петель дверь повозки и заорал:
- Госпожа, быстрее, берите дочь и полезайте на коня! – он держал за вожжи лошадь одного из павших солдат.
- Брат, дай мне меч, я могу сражаться! – заявила девочка, взметнувшись из рук прижимавшей её матери.
- Помолчи, Бану! – одернул бастард сестру.
Эдана медлила.
- Госпожа, умоляю, бегом!
Тану, пригнувшись, встала, таща за руку дочь. Но стоило ей высунуть голову из повозки, как просвистевшая в воздухе стрела вонзилась в горло. Конь под бастардом нервно дернулся. Русса обернулся в сторону атаковавшего – кто-то из своих кинулся на него.
- Мама! – заверещала Бану. Но захлебывающаяся кровью Эдана уже сползла на землю.
- Эй! – раздался голос одного из неприятелей, - да это не лазурные ни разу! Это пурпурные!
- Тебе какая разница, - ответил ему кто-то, и снова раздался лязг и крик.
- Госпожа, - позвал Русса сидевшую в повозке жену дяди Тахбира, о которой не вспомнил прежде. – Полезайте на эту лошадь, скорее!
Молодая женщина покачала головой:
- Увози её, Русса. Если хоть немного любишь сестру, увози её домой! – она усадила девочку Руссе в седло.
- Но, госпожа?.. – от такого решения юноша растерялся.
- Ну же! – раздался голос. – Шевелись!
Воины тана Сабира в схватке с врагом нещадно таяли.
Молодая женщина твердой рукой вытащила из-за кожаного пояса клинок.
- Да что ж Вы делаете, танин?! – начал Русса.
- Увози сестру, дурень! – крикнула женщина и вогнала кинжал себе в сердце.
- Тетя! – позвала Бану. Русса моргнул так, точно ослеп на мгновение. Потом приказал:
- Стоять до последнего!
Развернул коня и, накрыв содрогавшуюся сестренку собственной спиной, погнал скакуна, прижимаясь к гриве. Ужас расправы над последними сражающимися оставался позади. Шестеро мечников из алых погнались за Яввузами. В миле к западу от тракта начинался лес Цукхато. «Только бы дотянуть! – думал Русса, мча по бездорожью. – Только бы дотянуть!»
Враги нагоняли стремительно. Щелкнул кнут, и Русса – хвала Праматери! – успел разжать объятья, вылетая из седла.
- Русса! - обернулась девочка в седле, натягивая поводья и останавливая гнедого.
- Бану, спасайся! – велел брат. Но девочка вытащила один из двух ножей у себя на поясе и без промаха метнула в того врага, который держал кнут. Нож не долетел, но враг отвлекся на движение. Это дало Руссе драгоценные секунды, чтобы перехватить инициативу.
- Бансабира!! – заорал он неистово. – Я велел тебе спасаться! - Бастард в первую очередь рубил лошадей – пеший воин вдвое слабее конного. Девочка в седле, видя, как брат отбивается от врагов, отстегнула от седла лук и выпустила несколько стрел. Лишь один из скакунов громадным телом повалился на землю.
- Держи девчонку!
- Сестра, умоляю, СКОРЕЕ!! За этим лесом на один дневной переход будет крепость Ширак, это знаменосцы отца! Ну же, СКАЧИ!
- БРАТ!
- БАНУ, ЖИВО!!
И Бану машинально сдавила пятками бока коня, все еще на полном скаку оглядываясь на Руссу и крича:
- БРАТ! БРАААТ!
На всю жизнь Бансабира запомнила страшную картину, когда четверо головорезов окружили Руссу стеной. И его надрывное «СЕСТРА!» тоже запомнила – бастард понял, что два неприятеля, которых они не успели лишить коней, погнались за девочкой.
На полном скаку закинула Бансабира за спину лук и отстегнутый колчан с десятком стрел. Влетела в лес. По тропкам, по недавним проталинам, Бану петляла, уходя от преследователей, дышавших в спину. Наконец, оторвалась от них и притаилась, уложив коня под раскидистыми ветвями, в высокой траве. Дождавшись, пока злодеев и след простынет, Бансабира выбралась из укрытия, и помчалась назад, на помощь брату. Она летела сквозь лес, и ветки хлестали по лицу, заставляя закрывать глаза. Конь, казалось, обезумел.
«Богиня, Богиня-Мать, миленькая, прошу, умоляю, Праматерь, пожалуйста, помоги Руссе! Умоляю!» - только эта неустанная мысль билась в голове семилетней Бансабиры Яввуз, пока ветер свистел в ушах.

***

Добравшись до места недавней стычки, Бану почувствовала, как упало сердце – враг оставил за собой сплошной разгром. Бану мгновенно спешилась и, зовя брата, принялась выискивать Руссу среди убитых. Может, он все еще жив. Некоторые были убиты более человечно, другие – с какой-то чудовищной жестокостью, с раздробленными черепами, перерезанными лицами, обрубленными конечностями. Разобрать, кто где было невозможно. Не выдержав, Бану упала на колени, опорожнив желудок. В этот момент перепуганный и оставленный на собственное попечительство конь, заржав, пустился прочь.
- Стой! – прокричала Бану, зная, что толку не будет.
Утерла рот рукавом. Откопав среди трупов пару ножей с рукоятками из волчьей кости, двинулась дальше.

© Анастасия Машевская, 2015
Дата публикации: 17.02.2015 12:52:50
Просмотров: 3028

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.