Дно дна. Письма гнусного путешественника. О [писарчуках - прим. ред.]

Евгений Пейсахович

Форма: Эссе
Жанр: Проза (другие жанры)
Объём: 15721 знаков с пробелами
Раздел: "Литературная критика"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

***
Вовсе не стремление найти что-то хоть сколько-то ценное среди гор мусора и неиссякаемых пахучих рек его, а единственно только депрессия подтолкнула гнусного путешественника к этой краткой прогулке. Надо же, в конец-то концов, когда-то выйти из себя, изрядно затхлого и прокуренного, чтобы на людей посмотреть и себя показать. Ни второе, ни первое никакого интереса не представляют, но лучший способ борьбы с депрессией – углубить её, насколько возможно. Шансы остаться на какое-то время в живых при такой жестокой и жёсткой терапии всё-таки сохраняются.
Прогулка, конечно же, пешая, недалёкая, и в прямом смысле, и в переносном. Даже если бы кучер не пребывал в тяжёлом запое, места, где толпами собираются скудоумные самодеятельные писарчуки, не предназначены для поездок туда в карете или на поезде, тем более во времена пандемии, когда риск повредить жалкие остатки мозгов чтением пафосной лирической, пафосной гражданской или просто пафосной белиберды экстремально высок.
Кучер запил с месяц назад с горя. Добиться от него, каково именно это горе, теперь уже невозможно. Даже когда сознание его более-менее проясняется, добросовестные попытки вспомнить, о чём он горюет, ни к чему не приводят. Лик его дик, безобразен, месячная седая борода торчит на одной щеке и утрамбована, подобно куску старого протёртого валенка, на другой.
Кухарка же, удивительно тяжёлых, но и упругих, надо это признать, форм дама на вопрос гнусного путешественника о причинах кучерского запоя огласила окрестности матом столь глубоким и зычным, что из кустов выскочил заяц и унесся через поле в ближайший лес. Это тем более удивительно, что никаких зайцев тут отродясь не водилось. Впрочем, как и кустов. И полей. И леса. Да и кухарки, признаться, тоже.
Если просеять через крупное сито (в мелком влажными бесформенными кусками остался бы весь мат), можно было догадаться, что горе кучера заключалось в безвременной кончине его любимой крысы. Поначалу гнусный путешественник решил, что кухарка внезапно и беспричинно заинтересовалась политикой и ругает президента. Но нет. Речь, оказалось, шла о крысе буквальной, которую кучер каждодневно брал с собой на прогулку по злачным местам, покуда не споткнулся на булыжной мостовой и не упал. Самого кучера падение нисколько не повредило, если не считать повреждения в разуме, но оно у него и всегда было. А крысу, пригревшуюся у него за пазухой лёгкого демисезонного тулупа, он раздавил могутным телом своим всмятку.
История, если подумать, обычная, обыденная, миллионы раз повторенная в разных подробностях, но ни разу не поменявшая сути. Не выводить же теперь из истории кучера и его крысы новое философское учение, То есть философским-то оно, может быть, и получится, а новым – нет. Никак.

***
Словом, гнусный путешественник отправился в места скопления писарчуков пешком. Риск споткнуться, подобно кучеру, и упасть (в депрессию, ещё более беспросветно чёрную), конечно же, остаётся. Зато нет никакого шанса хоть кого-нибудь раздавить. Во-первых, писарчуки безлики. За кликухой Маша Вашина может скрываться слесарь дядя Митя – поди знай. Да и не собирается гнусный путешественник называть никаких имён. Шанс, что кто-нибудь из писарчуков прочтёт этот текст и узнает себя, существует, а что повесится от отчаяния - нет. Увы. Они прыгучи, как блохи, и если один раз объяснить идиоту (любого пола), что он идиот (разрешенный в РФ), вот что получишь (далее цитата): «Доступ к данной странице ограничен. Пояснение: Автор запретил вам посещать его работы». Посетить-то всё равно можно, иначе зачем VPN. Но на кой херъ оно надо – посещать эту юдоль скорби во второй раз?
Но на случай такого дива дивного, что кто-нибудь всё же удавится, дай ему (ей) бог здоровья, гнусный путешественник заранее сообщает судье, что ни в чём не раскаивается. Повесится кто-нибудь – и славно. Одной болтливой писучей бездарью станет меньше. Соболезнования близким можно выразить ещё при писарчуковой жизни. Тут-то уж всяко есть чему соболезновать.
Так что без имён, без обязательств и абонентской платы (в виде, боже нас упаси, классификации или обобщений). Что придётся цитировать писарчуков – это да. Людям со слабыми нервами лучше отвлечься на пару минут и выпить антидепрессант. Достаточно одной таблетки ©. Ну, можно две. Даже лучше, наверно.
Впрочем, не настолько гнусный путешественник жестокий старикашка, чтобы всякую лабуду цитировать полностью.
В самом начале прогулки, на входе в заваленный мусором сквер, он ступил на малую кучу дерьма. Наверно, какая-нибудь преклонных лет дама поучительно навалила – кто его знает? Чо теперь – подошву задумчиво разнюхивать? По номинации-то дерьмо собачье. Повествует от лица таксы. Прям так и начинается: «Я такса – с ножками сосиска». Уместность тире наводит на мысль о даме в преклонных годах либо возраста бальзаковского. Вообще все знаки на месте. Хорошо училась, падла. И где-то бумажки в офисе перекладывала. Блещет оборотами: «замечательный работник, моя задача». Короче, в пересказе: такса хвастается, какая она полезная и функциональная. Как здорово ей удаётся выгнать лису из норы. Заключительная фраза о лисе: «На воротник пойдёт она!». Ну, не сучье ли вымя, а? Восторженный восклицательный знак оно поставило. Конечно, если в телевизоре туповатая румяная пышка рассказывает, как она бобра изволила с удовольствием счавкать, то чего бы тупым зрителям в ответ не похвастать, что они беззащитную лису успешно убили? На воротник. Вот twat.

***
Возможно, и даже точно, где-то в тёмных углах заваленного мусорными кучами сквера ютятся приличные люди. Разглядеть их за всей этой пышной вонючестью – большая была бы удача. Но не в состоянии депрессии этим заниматься. И не без противогаза. Всё, на что способен гнусный путешественник, впавший в уныние, – потоптаться у входа на помойку, позырить, поудивляться.
Да и опасно ходить тут, посматривая да похмыкивая. Кинжалы летают – только и успевай пригибаться. Одну девицу пронзила аж тысяча кинжалов. Поскольку речь шла о её голове, то на здоровье девицы неудача никак не сказалась – жизненно важные органы остались не задеты. Другой повезло меньше – кинжал был один, но вонзился прям в ейное сердце. Как жива осталась – непонятно. «И, налетев вдруг из ниоткуда, вонзится в грудь мою, как кинжал, такая острая жажда чуда, что слёз внезапных не удержать.». Не, дамочка и не скрывает, что покрала острую жажду чуда у Арсения Тарковского. Тому, правда, ножик в титьку не вонзался, да и откуда бы у него таким титькам взяться.
Гнусный путешественник посматривает себе да подумывает: эти метатели кинжалов – они когда-нибудь кинжал в руках держали? Не из лавки сувениров для тупых туристов. От кортика смогут отличить?
Неважно, впрочем. Хотя и интересно. Слова, образы (если это вообще образы) – откуда-то из первой половины XIX века. Но того времени совсем-то барахляной поэзии не сохранилось. Откуда дерьмо притекло? Через приличных авторов, должно быть. В хороший текст, наверно, и кинжал можно талантливо вплести. И жажду, кстати. Только у Арсения Тарковского жажда чуда бессмысленная. Авторесса его цитирует, в эпиграф бессмысленную жажду выносит, но слов, по всей видимости, не понимает. Понимает, но по-своему. Очень по-своему. [Неприличное слово опущено – прим. ред.] Случается такое. Сплошь и рядом.
Знал бы Арсений Тарковский (хороший поэт был в очень непростых для такого тонкого дела условиях), как нынешние полудурки-писарчуки жадно и часто жаждут, удивился бы. Половину времени только и делают, что жаждут. И им кажется, что осмысленно [непристойность вычеркнута – прим. ред.]: «Душа поэта жаждет красоты, Душе всегда мечтать необходимо».
Это, что интересно, не та же самая девица. Другая какая-то. Но тоже гнусного путешественника в свою сокровищницу смыслов пускать перестала, задница. Не дала насладиться прохладными струями: «Мне б - не фонтан... Мне надо родника Живого, что бежит, поёт, искрится... ...Стою, с тоской смотрю на облака И чувствую себя бескрылой птицей...» Оспадя, как гнусный путешественник её понимает! Напиши он такое, тоже чувствовал бы себя бескрылой птицей пингвином. У фонтана, ясен пень. И обязательно осенью: «И будет зябким осенний вечер» – это одна; «Здесь так светла осенняя печаль!» – это другая. Если пройтись по скверу дальше, обязательно промокнешь под девичьими слезами и простудишься. Невыносимые там климатические условия [Автор – просто хам какой-то, не может без мата; вычеркнуто – прим. ред.].
Про душу гнусный путешественник умалчивает единственно потому, что давно перестал замечать это самое нечто, звеняще-шипящее. Душ у писарчуков – как у богатых помещиков. Но, правда, все прохудившиеся какие-то, кинжалами истыканные, одиночеством, разлукой и всяким таким подобным – без единого живого слова.

***
Ладно. Ещё несколько метров гнусный путешественник пройдёт – и домой. Кучерский запой не должен отвращать от хорошего алкоголя. И кухарка обещала окрошку сварганить, а рюмаха холодной водки под холодную же окрошку – очень согревающее средство. Даже, наверное, две рюмахи. Кстати было б заметить, что водка украинская, смачная горiлка. Кстати - потому что на нескольких этих метрах бесконечного сквера, заваленного всяким дерьмом, пригрелась в пахучей яме вовсе какая-то глуповатая секция национального вопроса. Или вопросов. Не ответов.
Ответ можно придумать, но его и придумывать не надо, он сам напрашивается: шли бы вы. Гнусный путешественник у кухарки многому научился, но музыка речей её ругательных не для всех ушей. И дело не в запретах. Просто писарчуки такого чудесного бодрящего языка не заслуживают. Перебьются [Ха-ха – прим. ред.].
Не поймите неправильно, гнусный путешественник вовсе не считает, что национальный вопрос – это непременно пахучая яма. Вовсе нет. И поляны бывают, и парки с дубовыми аллеями, очень бывает увлекательно, весело, приветливо и свободно. Но почему-то не здесь, не в бесконечном мусорном сквере писарчуков. Тут мрачность, угрюмость, а когда пытаются посмеяться, так совсем плохо получается.
Вот какой-то сумрачный разумом болтун и хохотун в срамных стишках, цитировать которые нет сил, интересуется судьбой Украины. Год написания заботливо ставит – 2016 – на случай, если кто поинтересуется, когда этот придурок кривые грязные ручонки к теме приложил. В пересказе: тьфу, даже пересказывать – и то блевотно. Короче, так – говноед ехидно спрашивает у Украины, которую зовёт своей хохлушкой, жива ли она ещё [Род аллюзии. Что-то вроде неуклюжего парафраза с Есененским «Ты жива ещё, моя старушка?» - прим. ред.] и не вступила ли (наступила – в интерпретации придурка) в НАТО (Нато – у придурка). Придурок почему-то предполагает, что Украину уничтожит… Вот догадайтесь с трёх раз, кто её уничтожит? Не угадали. Иран.
Наверно, от телевизора отвалился, чтоб самому кучу навалить. А чо такого? Им там, в телике, можно идиотами быть, а ему, писарчуку, нельзя? Несправедливо.
Вообще-то, это не первое, на что гнусный путешественник наткнулся в пахучей яме. Просто это – самое эксклюзивно бездарное, поэтому охота поскорей отделаться, хотя совсем забывать не надо. Поморщиться, прокашляться, постараться не дышать, отойти побыстрее и руки санитайзером протереть тщательно.

***
А первое, на что гнусный путешественник наткнулся, вовсе даже было в прозе. В добротной, деревенской, соцреалистической, советской от первой буквы и до последней. Пересказывать всё – смысла нет. Один эпизод – ключевой. Вернувшийся с фронта в деревню дядька отмудохал ни в чём не виноватого пленного немца. Авторское суждение (тётенька какая-то) звучало так: Да куда немцу против русского мужика.
Вполне можно представить себе, что кто-нибудь на англосаксонских просторах что-то подобное скажет. Да куда, скажет, японцу против американского фермера. Почему нет? Болванов кругом хватает. Но если наткнётесь на такое, можете быть уверены, что дальше тонуть некуда. Срочно всплывайте и попробуйте глубоко вдохнуть. Не-не-не, не так. Через нос – чтоб фильтровалось. И лучше марлевую маску надеть. А то таким надышаться можно, что искусственная вентиляция лёгких понадобится срочно.
«Я русский, чтобы там не говорили И как бы не пытались описать. Татары и монголы тоже были, И немцы были, а куда же их девать» - это дядечка какой-то написал, реабилитировал немцев. Окончательно решил немецкий вопрос. В ужас какой неуклюжей форме, но всё-тки.
«Что вы за люди, иудеи? Какой неписаный закон... ...Горит звездой шестиконечной…» - это девица какая-то. Немцев не трогает – сосредоточилась на евреях.
«Библейских истин воплощенье – Ваш путь с судьбой неразделим!»
Гнусный путешественник мог бы пообещать, что, вернувшись домой и откушавши окрошки и горiлки, обдумает, чего это такое девица понаписала. Но это было бы враньё. Гнусный путешественник, наоборот, постарается забыть этот вздор, иначе его и без того слабая психика пошатнётся ещё больше. Он, если не забудет девичью нелепицу, станет представлять себе путь, разделенный с судьбой. Вот тут путь, а вот тут судьба. Добавить посередке между ними неписаный закон иудеев и положить на это пустующее место Танах и тома Талмуда с комментариями. Закон неписаный, а Библия у девицы в тексте выскочила внезапно.
Короче, либо забыть, либо взять верёвку, натереть её куском мыла, вбить в стену ржавый крюк и повеситься. Лучше забыть. Пусть писарчуки сами вешаются. Хотя у них и это может криво получиться. Бездарный писарчук бездарен во всём.
Ладно, вылезать пора из этой ямы. За вот этот ядрёный корень если ухватиться…
[Вычеркнут абзац – прим. ред.]

***
Оспадя, как низко тут можно пасть, в самую грязюку. Пахнет-то она, что интересно, дорогим парфюмом. Ну кося дай кося прочту напоследок.
«Ищет в сказках Россия оправданье своё. Там и Дева Мария, там и плотник её…»
Это вот откуда оно взялось такое? Откуда? Не может быть. Кто написал? Ой, да ладно врать. Это какой-то тупой валенок написал. Или правда? Во же *уёже у дяди Серёжи… Слышь, редактор? Хорош уже вычёркивать. Хорош, говорю [вычеркнуто – прим. ред].
«Добившийся успеха в зрелые годы политик одинаково хорошо умел передавать свои мысли как стихами, так и прозой» © (Вадим и Даниель Елисеефф. Цивилизация классического Китая). Это об эпохе Сун. Ни в эпоху Тан, ни в эпоху Сун, ни, подозреваю, в какую другую домаоистскую эпоху этот самый дядя Серёжа экзаменов на чиновничью должность в Поднебесной не сдал бы. Никаких вообще. Оставался бы крестьянином. И кто-нибудь что-нибудь такое проникновенное о нём написал бы: Да куда уйгуру против китайского мужика.
В каких таких сказках Россия рыщет в поисках алиби? Во-первых, Евангелия не сказки. Свят, свят, свят! Наврано там, само собой, немерено, но, во-вторых, если человек считает эти тексты сказками, было бы разумней икону Ивана-дурака повесить и на неё молиться. Ну, и для Св. Лягушки какой-никакой придел отвести. Гнусному путешественнику абсолютно всё равно, кто куда ходит религиозную нужду справлять. Сам он никуда не ходит. Но бог, что там под этим ни понимай, есть импликация: если так, то эдак.
Здорово, конечно, что министр иностранных дел решил заранее приискать себе оправдание в многократно перевратом эпизоде еврейской истории. Непонятно, чем он от вышесказанной дамы отличается с загадочным неписаным законом иудеев. По качеству текста – ничем. Рифма «своё – её» - это только чуть-чуть что не «ботинки – полуботинки». Мог бы теперь, из любви к собратьям по перу, дамочку в штат к себе взять и послом в Израиль отправить. Узнала бы заодно, что там за люди такие причудливые.
Кем он слывёт? Ещё раз, пожалуйста. Нет, я просто мог не расслышать или расслышать неправильно. Интеллектуалом? Не дебилом [кхе-кхе – прим. ред.]?
Ё-моё. Всё, гнусный путешественник уходит. Только, вроде, начал из депрессии выкарабкиваться, а тут такое.
Как там классик писал:
- Ну, - говорю, - и чёрт с вами. Тоните.

© Евгений Пейсахович, 2021
Дата публикации: 08.09.2021 11:40:59
Просмотров: 1441

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.