Сотенная с фигой

Нина Роженко

Форма: Рассказ
Жанр: Просто о жизни
Объём: 9025 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

И все смотрели на меня так,как будто я ограбила нищего.

Вы когда-нибудь покупали себе изумрудное ожерелье? Нет? А я
покупала. Во сне. Такое, знаете, все сплошь зелененькое.
Сон был цветной, и я хорошо помню, как продавец достал
его с витрины. Изумрудов живьем я не видела, поэтому в моем сне
они были похожи на бутылочные осколки. И такие
же острые. И очень это ожерелье напоминало домашний массажер из
пластмассовых колючек. Ложишься на него и лежишь, как
Рахметов, на гвоздях. Как? Вы и Рахметова не знате? Из романа
Чернышевского "Что делать". Не помните, да? Ну там главная
героиня Вера Павловна тоже сны видела. И тоже про счастливую
жизнь. Только ей счастливая жизнь представлялась в виде швейной
мастерской, а мне в виде ожерелья. Лучше бы я его не надевала
и в зеркало на себя не смотрела, потому что именно с этого сна
начались мои неприятности. Оказывается, видеть себя в
изумрудном ожерелье - к финансовым затруднениям. Это я в
соннике вычитала. Настроение у меня, конечно, сразу испортилось.
Но потом я пораскинула мозгами и поняла, что расстраиваться
нечего, ко мне это не
относится. Сами посудите: для того, чтоб на тебя свалились
финансовые затруднения, надо сначала этими финансами
обзавестись. У меня же в наличии - одна
зарплата, которую даже при самом буйном воображении финансами
никак не назовешь. И тут как раз случилась зарплата. Именно
случилась. До этого нам ее три месяца не платили, а потом раз -
и выдали. Но за один месяц. Разложив зарплату по конвертам: на
коммуналку - 500, на питание - 1000, на отпуск в следующем году
- 100, на общее развитие (книги, газеты, маленькие радости в
виде мороженого) - 50 рублей - я глубоко задумалась. От
мороженого можно в этом месяце отказаться, до отпуска еще
далеко, и если сэкономить немножко на питании - вот и повод
сесть на диету! - можно купить недорогие босоножки.
И в воскресенье, уложив заветные триста рублей в кошелек,
я поехала на оптовую барахолку.

День выдался жарким до одурения. Потный, ошалевший от жары
народ, медленно переползал от палатки к палатке. Я тащилась
вслед за всеми, судорожно прижимая к груди сумку с заветными
тремя сотнями. И как-то незаметно меня вынесло в дорогие ряды.
И все! Жары я уже не замечала. Про босоножки забыла. Упиваясь
зрелищем шикарных туалетов, я подолгу прилипала к прилавку,
прикидывая, подойдет мне та или иная вещица или нет.
Мысленно я перемерила все. Все! И выбрала,
в мыслях, конечно, розовую козликовую шубку, фетровую шляпу
а-ля Боярский, но только не черную, а нежного цыплячьего цвета и
супер-туфельки: шпилька-гвоздик, тонкий и острый носик, цвет
- розовый далматинец. Просто обалдеть! Хоть езжай в Париж!
Прямо с рынка! На Елисейские поля! Денег на все это
великолепие у меня конечно не было, но как говаривал мой бывший
муж, в мечтах себе никогда ни в чем не отказывай. Ну я и
развернулась! К козликовой шубке надо было "прикупить" сумочку.
Женщина без элегантной сумочки выглядит голой, даже если на ней
дорогая шуба. Тем более в Париже!
После долгих размышлений и консультаций с продавцом я остановила
свой выбор на маленькой изящной штучке из крашеного в лимонный
цвет крокодила, стоимостью в пять моих зарплат.
Мысленно приложив сумочку к шляпе Боярского, я осталась
довольна. Осталсь сущая мелочь - перчатки и помада. Проблуждав
еще два часа, я отыскала наконец стильные перчатки цвета чайной
розы и почувствовала, что страшно проголодалась. К розовой шубе
несомненно очень шел бутерброд с красной икрой, но, вовремя
спохватившись, я решила ограничиться сосиской в кетчупе. Над
харчевней витали умопомрачительные ароматы, сосиска истекала
кетчупом, я - слюной. Не утерпев, я откусила смачный кусок
хот-дога, заторопилась достать кошелек. И вдруг сумка, МОЯ сумка
( не желтый крокодил, а турецкий заменитель) буквально
развалилась в руках, обнажив потертое нутро. Наверное, со
стороны я смотрелась смешно: стоит остолбенелая тетенька, разинув
рот с недожеванной сосиской, упершись взглядом в совершенно
пустую сумку. Но мне было не до смеха. Все: кошелек,
носовой платок и даже расческа - все исчезло. Словно
испарилось. Осталась потертая сумка с огромной дыркой,
проделанной чем-то острым.

Из оцепенения меня вывела продавщица:

- Дама, вы будете платить?!

Платить мне было нечем, о чем я и сообщила продавщице. Та
окрысилась:

- Да ты уже пятая за сегодняшний день! - заорала она истошно. -
Вы что сговорились что ли?! Я вам что? МЧС?! Бесплатно кормить!
И ты посмотри, какая наглая! Не заплатила, а уже полбутерброда
сожрала!

- Меня ограбили, у меня украли кошелек, вот, посмотрите -
пробормотала я, чувствуя, как полыхают от стыда щеки, а на глаза
наворачиваются предательские слезы, - посмотрите, сумка...

- Да что ты мне тычешь свою сумку! - окончательно рассвирепела
продавщица. - Может, ты сама ее располосовала, аферистка, а
теперь промышляешь, ходишь по рынку и жрешь бесплатно!

- Да вы что? - от обиды я даже начала заикаться. -
Как вы смеете!

Вокруг уже столпились любопытные и с наслаждением наблюдали за
развитием конфликта. Мнения зрителей разделились. Одни
поддерживали продавщицу, другие держали нейтралитет.

- Вот щас милиционера позову, - орала продавщица, - пусть он
с тобой разбирается. А мне моей зарплаты не хватит всех
аферистов сосисками кормить.

О том, что пропали деньги, а значит, и новые босоножки, я уже
не думала. Грубая действительность жестоко вмешалась в мои
мечты. Попробовал бы кто-нибудь в Париже обозвать даму в розовом
козлике аферисткой! За жалкие десять рублей. Она, эта сосиска,
больше и не стоит. Мне было больно. Мне было стыдно за продавщицу,
за глазевших на меня людей. В первом ряду любопытствующих стоял
прилично одетый симпатичный мужчина и, как мне казалось,
с презрением смотрел на меня. Это было невыносимо. Как вдруг
мужчина шагнул к продавщице и негромко, но внушительно сказал:

- Кончай орать! Сколько стоит твоя хавка? Держи!
Сдачи не надо! - он бросил на прилавок сотенную.

Меня бросило в жар от восхищения и благодарности. Я
готова была кинуться на шею своему спасителю. Боже мой!
Есть, есть еще благородные люди! Как красиво он это сказал! А
как красиво осадил эту хамку: сдачи не надо! Вот это настоящий
мужчина. Рыцарь! Надо поблагодарить человека. Но я не могла
поднять глаз на своего спасителя. И стояла молча, как идиотка,
упершись взглядом в сотенную купюру, словно больше и смотреть
было некуда. Что-то в этой сотенной показалось мне не так.
Горячий туман рассеялся, и я уже заинтересованно вгляделась
в купюру. Первая мысль: "Этого не может быть!" Я даже
зажмурилась и потрясла головой. Но
на прилавке, как лежала, так и продолжала лежать все та же
сотенная. Вчера вечером, перекладывая деньги из конверта в
конверт, подсчитывая свой нищенский бюджет, грустно размышляя
о скудном своем существовании, я машинально нарисовала на
сотенной купюре фигу. Ну, это у меня фенька такая - фиги
рисовать. Кто - цветочки рисует, кто - треугольники, а я - фиги.
Я как раз тогда думала про зимние сапоги, которые совсем
потеряли товарный вид, потому что четвертый сезон служат
верой и правдой, а рука сама собой пририсовывала фигу греческому
богу, который по нашей сотенной на четверке лошадей мчится.

И вот эта самая сотня с фигой! Моя сотня! С моей фигой! Из
моего, блин, кошелька лежала на прилавке! Оказывается, вот кто
меня пожалел! Ворюга! Легко ж ему разбрасываться моими деньгами:
сдачи не надо! Вот подлец! Вот мерзавец! Сейчас я тебя
поблагодарю!

- Ах, ты гад! - завопила я, чувствуя, как бешеная волна злости
захлестывает меня. - Сдачи ему не надо!

Зрители, рассиропившиеся всеми своими чувствами,
умиленные благородством прекрасного незнакомца, онемели.

- Тю, чокнутая! - ахнула продавщица, роняя деньги. - Рехнулась
что ли от радости? Нет чтоб поблагодарить человека...

- Это мои деньги! - гневно рявкнула я.

- Спокойно, граждане, - улыбнулся "спаситель" и пожал плечами, -
женщина не в себе...

И он как-то тихо растворился в толпе. Весь из себя благородный,
просто народный герой. А я осталась. И все смотрели на меня так,
как будто я ограбила нищего. Всей кожей и пятками я
чувствовала презрение людей. Надо было объясниться.

- Понимаете, это я нарисовала фигу. Я!

- Точно чокнутая, - подтвердил кто-то, и все сразу потеряли ко
мне интерес. Толпа рассосалась. Я стояла у харчевни, прижимая к
груди изуродованную сумку и не знала, что мне делать.

- Ну иди, иди, чего стала-то? - ласково-напряженным голосом,
каким разговаривают с дебилами, сказала продавщица.- Забирай
свою сосиску и ступай.

Я послушно взяла недоеденный бутерброд и, зажав его в руке,
побрела куда глаза глядят. Я шла и думала, что никогда мне
не гулять в розовой шубе по Парижу. Что в сорок лет у меня
смешная зарплата, облезлые босоножки и муж, который меня
бросил. И впереди у меня одинокие дни и еще более одинокие
ночи. А еще я думала о том, что писатель Чернышевский был
прав: надо спать на гвоздях, чтобы видеть нормальные сны про
швейные мастерские, а не про дурацкие изумруды.

© Нина Роженко, 2010
Дата публикации: 01.05.2010 21:40:01
Просмотров: 2937

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.