Авторы онлайн:
Александр Литровенко
Данил Кранчев

Судьба княжеского потомка часть седьмая

Павел Быков

Форма: Повесть
Жанр: Психологическая проза
Объём: 15393 знаков с пробелами
Раздел: "Судьба княжеского потомка"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

часть седьмая.
Отвлечемся от воспоминаний детства и перейдем к реальной прозе, а именно к палате-камере номер два, в которой я и находился. В первый же день тамошнего нахождения-заключения, жена прислала мне письмо, в котором сообщила, что из колонии, от одного из зеков пришло письмо, в котором он требует денег, якобы должных ему, мной. Потом на домашний телефон раздался звонок и, подняв трубку, услышала мужской голос. Который сказал, что он звонит из Бобруйской колонии, что он сидел с "Вашим мужем", И что ваш муж переведен в больницу, но, остался ему, должен, столько-то денег, и что он просит их выслать по такому-то адресу. Я, конечно, этому удивился. Я знал этого зека, и мы были в очень хороших отношениях, правда, не в длительных, а познакомился, дня за два до моего отъезда сюда. Я написал жене, что ни в коем случае не посылать ему ни каких денег, я ни кому, ни чего не должен. Жена была, конечно, напугана письмом из зоны, да и звонками оттуда. Но, я ее успокоил. Мошенники есть везде и естественно в зоне их полно. Не гнушаясь даже своих объегоривать. Очевидно рассчитывая, что я больше в зону не вернусь, решил сыграть на страхе родных и выбить энную сумму, как бы доппаек к зоновской пайке. Жена, привыкшая в этой жизни, что без меня ничего нельзя делать, естественно сообщила мне. Разборка предстояла в зоне. А пока она каждый день писала письма, практически каждый приходила к зоне, можно сказать, закоренелая жена зека. Свидания не давали, но через заведующую отделением (а это та же, молодая красивая самоуверенная женщина, в майорских погонах) передавала мне гематоген, лекарства. Докторша, хоть и с большим скрипом, но все же передавала, заодно пакетики с чаем. Это не положено, но заведующая прекрасно понимала, что я ни какой не "Уголовник", а попал под какие-то жернова. И зная, что я сам врач, хотя и бывший, передавала мне, нарушая зоновскую инструкцию, естественно передавая не сама, а просто давая разрешение на передачу. Гематоген, мне сильно помог, утолял вечерний голод. Дело в том, что мне уже было не положено посылки, а на больничной пайке, жить будешь, но не долго. А гематоген мне шел как лекарство, как витамин, вернее так я объяснил свою нужду в нем, докторице. Продержав меня около десяти дней, здесь, в центральной тюремной больнице, меня снова отправили на этап. Опять автозак, вагонзак и вот он, уже ставший родным, "Бобруйск". В этот раз меня уже заселили на второй этаж, мест нет, много народу добавилось. Преступников в стране прибывает, а места в зоне те же. Ну, что ж, второй этаж, так второй. Но кроме койки, нужна и тумбочка, где можно складывать свои припасы. А, тумбочку надо купить, да и куда-то ставить. А тюремная секция, в которую меня заселили, переполнена. Тут ко мне подваливает старичок. И предлагает мне часть своей тумбочки. Мы с ним разговорились, Это был низенький человечек, седой крепенький, но невзрачный по виду дед, чувствовалось, что по характеру агрессивный, рассказал, что к его дочке повадился ходить сосед, я говорит, его раз предупредил, два, все равно неймется. Сам женатый, а к моей дочке таскается. Захожу однажды в свой двор, а он опять у меня во дворе вьется. Я взял тяпку, да так, хорошо задел его этой тяпкой, что и голова пополам, и я на одиннадцать лет сюда попал.
В общем, начало у меня неплохое, познакомился с убийцей. Здесь он вышел на пенсию и мне пришлось ему помочь разобраться с пенсией, да так, что по сути дела, эту пенсию ему по новой назначили. Пенсия вышла неплохая, даже для воли, а здесь, в зоне, где зарплата месячная была три- пять рублей, это был нувориш. Набирал в продуктовом ларьке на всю сумму продуктов и жил припеваючи. Я уже жил в другой секции, но он постоянно приходил ко мне со своими вопросами, но не разу ни чем не угощал. Я однажды не выдержал и говорю,
- Ты дед хотя бы когда конфет принес, угостил что ли, ведь это я тебе пенсию сделал.-
- Но, ты помнишь, я же тебе разрешил своей тумбочкой пользоваться.-
Аргумент конечно, не отразимый.
В первый же день прибытия в отряд, у меня произошла стычка с Андреем, которым я познакомился и находился здесь в зоне, в больничке.
Придя вечером на построение, пересчет, все ли на месте, одного зэка не досчитались. Была ошибка вертухаев, то есть, кто-то из бригадиров отрядов не дал правильные сведения о заключенных. На смотр всегда выстраиваются не все. Кто-то находится в больничке, кто-то больной, но находится здесь в отряде, кто-то может быть на ночной работе и так далее. Но это все строго учитывается и подается начальнику отряда,- «отрядному», бригадирами отрядов. Здесь произошел сбой. И отряды долго держали на плацу, в локалке. Все прекрасно знают, что пока не найдут, с места не двинутся. Часа через полтора, все выяснилось и нас распустили по секциям. Естественно народ был взбудоражен, простоять на холоде ни за что ни про что, из-за какого-то мудака, это уже слишком. Обычно в таких случаях, «виноватому» делают темную, и он всю жизнь остается инвалидом. Упоминались многие фамилии, где кто находится, упомянули и мою фамилию. Что, мол, он из больницы явился. И Андрею в голову заскок зашел, что я виноват. Подлетает ко мне и давай высказываться, мол, жаль, что это не на строгом режиме, откуда он прибыл, а то бы конец пришел. Таких, как ты, там инвалидами делают. А, за что не объясняет. А это очень опасно, мужики обозлены, могут и побить ни за что, ни про что. Зашли в блок, я к нему, говорю,
- объясни!-
Он одно по одному, мол, на строгом режиме, да, на строгом, и так далее, и убежал. На следующий день, я его поймал в столовой, опять к нему,
- объясни, в чем дело, где моя вина.-
Опять, что-то пробормотал и ушел. Пришел банный день, я опять его увидел и к нему,
- Объясни, что тогда случилось, в чем моя вина?-
Но ответа я так и не получил, после этого он стал меня избегать и только в день моего выхода на свободу, утром он пришел ко мне. Заплакал, отдал мне свои таблетки (они ему были не нужны их, ему не правильно послали его родные, они для меня предназначены), мы с ним обнялись и помирились. Но нервы в то время, его выходка, мне попортила. На следующий день по прибытию в зону, я сходил к начальнику медсанчасти колонии и получил у него разрешение на свободное (бесконвойное) хождение по зоне и дополнительный банный день. Что меня особо угнетало в зоне, это ходьба в колонне, под конвоем, а по зоне только так разрешено ходить. Но я приметил, что есть люди, правда их было единицы, человека два-три на всю зону, но они были, которые ходили без конвоя. А лишний день в баню, получил только я, один. Здесь выручило мое медицинское образование. Я сумел воспользоваться своими знаниями и представил начальнику медсанчасти, убедительные доказательства, что должен ходить по зоне один, а не в колонне, и баня по моей болезни, мне нужна чаще. Он внял моим аргументам. Вообще на медиков, мне грех обижаться, да я собственно на них и не обижаюсь. Жизнь в зоне пошла своим чередом. Как-то вечером, день или два спустя, после прибытия в зону, за мной пришел шестерка и пригласил подойти в одну секцию, к «смотрящему» по отряду. Я зашел, небольшая комната, на четыре койки, притом койки в один этаж, телевизор, приемник. Меня пригласил присесть «смотрящий», молодой парень из блатных. Мы присели, и он нежным, задушевным голосом спросил меня, что надо сделать, для того, чтобы у человека поднялась высокая температура. Как спасти хорошего человека от карцера. А, вы, мы знаем, врач по образованию. Я стал лихорадочно вспоминать, чем здесь в зоне можно поднять температуру. Я уже давно от медицины отошел, и лет двадцать не имел с ней дела. Но здесь мой мозг заработал с усиленной энергией. Я вспомнил препараты, поднимающие температуру, но здесь то их быть не может. Тогда я вспомнил народное средство, молоко. Я говорю,
- У вас есть сухое молоко? У меня есть, но с сахаром, оно не пойдет.-
«Смотрящий» отправил одного из шестерок, по отряду, и через некоторое время молоко нашлось. Развели на кипяченой воде. Дали мне использованный шприц, очевидно, стянули в медчасти. Я набрал этот мутный, естественно не стерильный раствор и, стараясь не попасть в артерию или вену, ввел по всем правилам медицины, в левый наружный квадрант левой ягодицы. Зэк, даже не пикнул. Хотя эта инъекция очень болезненная, даже можно сказать, очень. Дело в том, что так вводится сыворотка, и я знаю, что больные криком кричат, при введении сыворотки, а молоко, можно сказать, это тажа сыворотка. После инъекции, я собрался уходить, но до меня дошло, ведь за это дело, меня самого в карцер упекут. Но так как выхода нет, сдадут, значит, сдадут, но польза для меня от общения с ними тоже будет. Я «смотрящему» говорю,
- Вы ребята смотрите, сами не колите, дело в том, что это очень опасно (а это на самом деле так), попадете в вену или артерию, это будет конец, образуется тромб и человек погибнет, умрет.-
Попугав ребят, я ушел. На следующий вечер, меня снова приглашают туда - же. Снова молоко, раствор, инъекция. Я спросил, как температура была. Да, говорит, трясло, как в лихорадке. Дежурный медик, забрал его с собой, но утром, был отпущен. А наказание не снято. Сделав инъекцию, я подошел к «смотрящему» и говорю.
- Меня поселили на второй этаж. Могу грохнуться оттуда, да и в моем возрасте не прилично лазить по этажам (хотя на вторых этажах и по старше меня лежат). Надо бы меня переселить. –
- Хорошо, подумаем.-
И меня переселяют в другую секцию, на нижнюю койку. Секция большая, на двадцать человек, рабочая, то есть, блатных там не было. Заселили в куток, рядом с входной дверью. Соседом по нижней койке, оказался бандит, по кличке, «Глухой». Я о нем выше рассказывал. С ним мы нашли общий язык. Он мне отполовинил свою тумбочку. Было куда складывать свои вещички. А у меня уже их поднакопилось. Даже появился свой ножик (а в зоне эта полезная вещь). Сделан он был из алюминия, но резал все, даже банки с тушенкой или со сгущенкой, открывал. А, подарил мне его, тоже здесь, один из зэков, Александр Лойко. О нем будет рассказано ниже.
Глухой в этой зоне просидел шесть лет, обжился, нашел здесь подработку и жил, не зная горя. Подработка у него заключалась в том, что он вставлял шарики из маленьких подшипников, в крайнюю плоть зэкам выходящим на свободу. Дело у него было поставлено на поток. Вся зона к нему ходила. Но смотреть на это дело было страшно, да я и не смотрел. У него было огромное зубило, которым металл перерубают, огромный молоток и вот он этими орудиями орудовал. Перерубал крайнюю плоть и вставлял шарики. Некоторые клиенты, при виде этих орудий труда бледнели и даже падали в обморок. Но все равно стремились делать эту операцию. Считали, что, придя, домой, к жене или любовнице, они ей сделают доброе дело. Мол, жены и любовницы будут довольны. Я им конечно ни чего не говорил, как ни как это его бизнес. Но ему сказал,
- А, ты знаешь, что от твоей работы пользы нет и для женщины, это бесполезная твоя операция, она все равно ни чего не почувствует.-
Рассказал ему свойства женской половой сферы. Спорить со мной он не стал, согласился и говорит,-
- Если мужики горят иметь шарики, так почему мне им в этом не помочь.-
Здесь уже я с ним согласился. Жил он семьей, то есть вдвоем с парнем из другой секции. Они с ним вместе питались, играли в нарды. Его друг сидел за мошенничество. Он жил в семье глухонемых и хорошо научился разговаривать мимикой, на пальцах и понимал по губам. Он ходил с глухонемыми по вагонам поездов, и продавали карты, порнушное фото, не брезговали воровством и обманом. Попал он сюда на шесть лет, из три отсидел. Узнав, что я юрист, он привел мне здорового хлопца, лет под сорок, глухонемого. Михаил, из Гомеля, сидит по 139 статье, умышленное убийство. Но признать свою вину не хочет. Надо чтобы я ему написал касатку, жалобу. Человек он жмотенький, прижимистый, по меркам зоны, богатенький, пенсию по инвалидности получает, от родни посылки получает. Я согласился с ним сотрудничать. Прочитал его дело, протокол судебного заседания. Не вижу его вины. Нет у него вины, да есть превышение необходимой обороны, но это на два года тянет, а ему припаяли двенадцать. Явная подтасовка милиции, а судья пошел на поводу у милиции. Вот что я прочитал в его деле: - Михаил вышел в полночь покурить на крыльцо своего подъезда. К нему подошел пьяный мужик, попросил закурить. Но Михаил глухой, да и ночь была. Он показал ему, что нет. Что уж тому показалось, неизвестно. Побежал домой, а жил он в соседнем доме, схватил нож, брата своего и снова подбегают к Михаилу. Начинают бить его, ножом слегка задели. Михаил отбирает нож и этим ножом попадает в сердце. Финал. –
Милиция шьет ему умышленное убийство, а как же, на лицо труп, убийца здесь. Им ни кого искать не надо, а за раскрытие убийства полагается награда. Все, двенадцать лет обеспечено преступнику. Все довольны, кроме Михаила. Я чуть ли не до буковки изучил его дела. Нет, нет его вины, даже на превышение необходимой обороны не тянет. Но время прошло, он сидит шесть лет. Я ему говорю,
- Давай Михаил забудем эту статью, умышленное убийство. Что ты хочешь правду или выйти на свободу. Будем писать заявление о досрочном освобождении, и ты через пять месяцев будешь на свободе.-
Я по быстрому подсчитал, сколько он отсидел, учел его инвалидность, учел будущую амнистию (еще ни кто о ней еще не знал) которая должна быть в этом году. Просто просчитав все амнистии за года правления президента Лукашенко, я заметил, что он старается побольше посадить народа и в то же время почаще выпускать. Я понял, что это его политика. Человек даже немного отсидев, поймет, что тюрьма это не дом родной и постарается в следующий раз туда не попасть, тем более, на нем будет висеть судимость. А раз так, то в этом году, шестидесятилетию Победы в великой отечественной войне, также будет амнистия и, скорее всего в мае. Я объяснил все это Михаилу, он со мной согласился. Он говорит,
- Что толку, что я выйду, а куда? Я работал на комбайновым заводе, в Гомеле. Но в связи с судимостью меня уволили. Жена со мной развелась и из квартиры выписала. Меня на «досрочное» не выпустят, так, как у меня нет жилья, и я не работаю. А без прописки меня ни куда не возьмут на работу.-
- Вот этим, мы в первую очередь, и займемся.-
Я написал Генеральному директору комбайнового завода, трогательное письмо насчет Михаила. И через некоторое время пришло от него письмо, ответ, что на работу Михаила берут и прописку и жилье ему будет обеспечено. Это письмо было прислано на имя начальника колонии, и нас о нем только уведомили. Почему пишу нас, да Михаил без меня по официальным делам, уже ни куда не ходил. Приглашал меня с собой. Значит, досрочное освобождение ему было гарантировано. Михаил был в шоке. Да, я и сам был доволен, что реально смог помочь не виновному человеку. Михаил меня подкармливал, то угостит конфетами, то шоколадкой. А в зоне сладости, это большое дело, почему-то там в них особая нужда. Когда я выходил на свободу, он пришел меня провожать. Был сильно растроган.
Продолжение следует.

© Павел Быков, 2010
Дата публикации: 25.04.2010 14:40:04
Просмотров: 2571

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.

Рецензии

Юлия Чиж [2011-02-12 17:09:30]

у Вас ужасающее количество ошибок.

Ответить

Павел Быков [2011-02-19 00:16:32]

Не знаю,где ты увидела,но Ворд не показывает.

Юлия Чиж [2011-02-27 03:33:51]

Подчистили? Молодцом. Однако... не всё, увы.
Навскиду, пробежав глазами по диагонали:
не разу ни чем - ни разу ничем (не угощал).
Аргумент (зпт) конечно, не отразимый. - неотразимый
А, за что не объясняет. - А за что - не объясняет.
Но нервы в то время, его выходка, мне попортила. - в таком варианте обе запятые лишние. Если и обособлять, то лишь "в то время".
но здесь то их быть не может. - здесь-то
а молоко, можно сказать, это тажа сыворотка. - та же сыворотка
приглашают туда - же. - туда же
Дежурный медик, забрал его с собой, но утром, был отпущен. - медик был отпущен? + чехарда со знаками препинания. По-русски: Дежурный медик забрал его с собой, но утром отпустил.
(хотя на вторых этажах и по старше меня лежат) - постарше
рядом с входной дверью. - со входной
Попал он сюда на шесть лет, из три отсидел. - из них три (переизбыток личных местоимений удручает. можно построить предложение иначе.)
Нет у него вины, да (зпт) есть превышение (лучше разбить на два предложения. во избежание каши)

Достаточно, пожалуй.

И... мы, вроде, на брудершафт не пили... Соблюдайте, пожалуйста, правила.