Дом в переулке
Борис Тропин
|
Форма: Роман
Жанр: Историческая проза Объём: 7721 знаков с пробелами Раздел: "" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
Глава 21 романа "Мы уходим" — Вот! – кивнул Николай Семёнович, направляя внимание своих подопечных в сторону невзрачного старого дома на другой стороне переулка, и остановился. Неприметный среди других зданий желтовато-серый дом с надстроенными верхними этажами и лифтовой шахтой снаружи, был тем не менее отмечен разного вида мемориальными табличками. Когда-то за этими стенами жили известные люди. Майк, отделившись от группы, пересек проезжую часть, быстро оглядел таблички и вернулся. - Прямо-таки дом культуры! – поделился с товарищами. – Драматурги, филологи, Ольга Книппер-Чехова… - А эти Вольфы – обратился к шефу, - родственники или однофамильцы? Основательная мемориальная доска черного гранита с двумя барельефами смотрелась на скромном доме, как дорогая вещь на замарашке. Надпись поясняла: «В этом доме жили с 1934 по 1945 год участники антифашистского движения немецкий писатель Фридрих Вольф и Конрад Вольф режиссер Президент Академии искусств ГДР». - Отец и младший брат, - пояснил шеф. - А Маркус что, с ними здесь не жил? – удивился Майк. Шеф, молча, нахмурился. - Жил, но без прописки. Он же нелегал с 10-летнего возраста – человек без лица, - участливо и с серьёзным видом пояснила Саша. - Вы Александра Эдуардовна дня не проживёте, чтобы меня ни подколоть. - Извините Майк Львович. Это всё от зависти. Я с детства мечтала о таких кроссовках, - Саша, нарочито горько вздохнув, скользнула взглядом по яркой достопримечательности на ногах Майка. - Ладно. Я вообще-то не против. Подкалывайте! – с удовольствием согласился тот. – Я сам подкалываться рад. - Отец Маркуса, - глядя на доску, задумчиво и отстранённо произнёс шеф, – был слишком яркой личностью. Совершенно несовместимой с нацистским режимом… Да и, пожалуй, с коммунистическим тоже. Они вовремя бежали в Швейцарию, потом во Францию, откуда их тайными каналами Коминтерна доставили в Москву. Здесь они и жили… Шеф снова нахмурился и замолчал. - Там ещё Вишневский, это вроде «Оптимистическая трагедия» его? – в полголоса спросил Майк Ивана. Тот кивнул. - «Оптимистическая трагедия», «Мы из Кронштадта»... Но сейчас его скорее вспоминают как гонителя Булгакова и Зощенко. - У, козёл! - Морячок, - с легкой усмешкой бросил Иван. – Боец идеологического фронта. Комиссар! - Маркус Вольф был стратег. Он планировал работу своего ведомства на сотню и более лет вперёд, - медленно произнёс шеф. – Он лучше, чем кто-либо, понимал, что победа над Гитлеровской Германией – это не конец нацизма. Нацизм и коммунизм – идеологии вечные. Они кочуют по странам и континентам, то открыто, то под разными масками. Нацизм был его личным врагом. 30 лет возглавляя ГУР Штази, он выстраивал и укреплял систему противодействия всевозможным нацистским, фашистским и прочим устремлениям на подрыв Восточного блока. Его называли лучшим руководителем разведки в мире. Мы были знакомы. Не близко, но достаточно, чтобы почувствовать и понять… Это был настоящий человек и надёжный друг нашей страны. Интересно, что среди множества положительных качеств его наставник Александр Михайлович Коротков отметил в характеристике Маркуса всего один недостаток – сильно привязывается к людям, склонен к сопереживанию. Думаю, этот «недостаток» немало помогал в его деле. Уже в отставке он написал книгу «Трое из 30-х» о московских воспоминаниях друзей своего брата и своих собственных. Поскольку эта книга появилась в обход цензуры, это позволило включить в нее ряд идеологически неоднозначных фрагментов, что сделало её интересным свидетельством эпохи. Власть ГДР сочла эту книгу «политической дерзостью». А пресса отмечала несомненные литературные достоинства. Но пришли другие времена. В конце августа 1990-го года агент, внедрённый в администрацию канцлера ФРГ, сообщил Вольфу об итогах переговоров Гельмута Коля с Михаилом Горбачёвым в Железноводске. Известие шокировало. - Он предал ГДР! – воскликнул пораженный Вольф. – Да что ГДР! Горбачев предал Европу, бросив её в пасть НАТО! Николай Семёнович снова помолчал. - Период сумрачного полуобморочного состояния системы, - медленно произнёс после паузы. – Иссякает и шельмуется идеология, некогда питавшая созидательные силы, рушатся устои, институты, связи… Отметается все плохое и хорошее. Этот дрейф в объятия Запада под общие аплодисменты и под разноцветным дождём товаров в красивых упаковках, казалось, предвещал то самое светлое будущее, обещанное Лениным и Хрущевым, только осязаемое, настоящее – долгожданная замена мифическому коммунизму. Так одна фикция плавно перетекла в другую, обещая много и отнимая ещё больше. Страна пошла на поводу внешних сил, и мы стали стесняться своей истории. Система, которой служил Маркус Вольф, рухнула. Тем не менее он мог обрести спокойную и благополучную жизнь в США. В мае 1990-го к Вольфу на дачу с букетом цветов и коробкой конфет заявились посланник директора ЦРУ и руководитель берлинской резидентуры. Предложили прекрасные условия в США. Маркус отказался. Американцы снова и снова навещали знаменитого штази, настойчиво соблазняя его всевозможными благами. Особенно усердствовал шеф контрразведки ЦРУ Гарднер Гас Хэтэуэй, который с помощью Маркуса надеялся найти «крота» в собственной службе. Получив очередной отказ Хэтэуэй выложил козырную карту - секретную информацию в надежде, что Вольф ответит ему взаимностью: - 3 октября, - сказал он, - ГДР официально войдёт в состав Западной Германии, после чего ордер на ваш арест, выданный генеральным прокурором ФРГ, будет вам предъявлен незамедлительно. Решалась судьба знаменитого штази. Впереди его ждало безоблачное личное будущее в США. Но для этого нужно было сдать своих агентов. Маркус отказался. Получив ценную информацию, он обманул уже следившую за ним «наружку» и исчез из Берлина. Он служил на передовом бастионе великой системы, как вдруг эта система посыпалась, а страна, где он жил, словно рассеялась как сон, как утренний туман. Те же улицы, дома и люди, вроде бы, те же, а прежней страны, создававшейся с таким трудом, уже нет. И он её слуга и охрана вдруг – вне закона. Загнанный Вольф, - шеф хмуро качнул головой. – В течение двух месяцев он пытался получить политическое убежище в Австрии, Болгарии и других странах, но нигде не хотели ссориться с набирающей силу и влияние ФРГ. Оставалась главная и последняя надежда – вторая родина, тем более что до 49-го года он был гражданином Советского Союза и только по служебной необходимости перешел, точнее, его перевели в гражданство ГДР. Старая площадь предала его. 24 сентября 1991 года ведущие СМИ мира запестрели новостными заголовками – легендарный штази арестован на австро-германской границе! В бронированном «мерседесе» Маркуса Вольфа доставили в Карлсруэ, а затем отправили в тюрьму. Потянулась длинная кутерьма с абсурдными обвинениями, сопровождавшаяся то освобождением под залог, то снова заключением под стражу, пока летом 1995-го года Федеральный конституционный суд признал всех сотрудников ГУР не подлежащими преследованию за измену родине. Гелен был нашим врагом и патриотом своей страны. Гитлера он считал виновником поражения Германии. Маркус был патриотом идеологии, если так можно выразиться, патриотом системы, которая многих спасла от коричневой чумы. — А что важнее: родина или идеология! – неожиданно спросил Майк. Шеф только хмыкнул. - Этот вопрос уже отправлен в архив, - твёрдо ответил Иван. – Идеологий много, Родина одна. Незадолго до смерти – Маркусу было уже 83 года – он сказал: - Мне не о чем жалеть - я тридцать три года помогал Европе сохранять мир. Хотя один вопрос саднит мне грудь: может ли система, предавшая своих героев, считаться великой?.. © Борис Тропин, 2023 Дата публикации: 17.03.2023 09:58:53 Просмотров: 1011 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|