Майка Пупкова.

Никита Янев

Форма: Очерк
Жанр: Публицистика
Объём: 7932 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

До тупика и озаренья и после тупика и озаренья.

Вы можете шуметь, шуметь долго, вы можете сделаться профессиональным шумелкой, и прошуметь 30 лет, как Шириновский. Но 30 лет – тьфу, плевок со слюнями, с позиции вечности. 30 лет – вечность для гопника, на больше он никогда не загадывал, прожить достойно. Значит, не с достоинством, а с достатком, как мажор.

Справедливости ради скажем, вообще-то это человеческая природа и природа вечности, прожить ещё сколько-то времени это прожить ещё всё время, потому что когда часть была целое, (а не в проверке на гнилость), всё время было её естественным состояньем, и здесь в одной нычке в надрочке есть её эквивалент – забвенье.

Выход: апория, тупик и озаренье, пук и яркость. Вы нёсся по лабиринту одиночества смерти я, пока не донёсся. Вы стоял в армии, ковырял казарменную стену ногтём и плакал, как целочка на воздушном шаре, что всех жалко: тех, кого избивают перед строем, тех, для кого избивают перед строем, тех, кто избивает перед строем.

Вы не знал, что есть только 2 условья для успешно выполненного заданья, как для десантника в конфликте. Максимально поднятая планка в юности и детстве, что все – Бог, а я – чмо, и как же это красиво. И максимально опущенная планка в старости и загробности, что всё хорошо, потому что Бог Бога Богом о Бога чистит, как жертвенная корова и юродивость.

И тогда конечно интеллигентская фишка всё время уступать место, как чмошник на зоне, единственный апокриф от 30 лет поколенья, который остался, как Акакий Акакиевич Башмачкин. В котором гопники и мажоры жировали: умри ты сегодня, я завтра, на зоне все должны расписаться на трупе, чтобы выжить.

Блондинка выпрыгнула из джипа, когда закончилась нефть, как натренированная ****ь, а там все не рОдят, в новой реальности, и она загрустила, как прислуга, но быстро себя переломала, как гастрарбайтер, и стала талантливой, потому что талант не просрёшь, как Шириновский. Почти что мамой, больше, чем мамой, воспитательницей в яслях, в которых мёд и соты, как новые ячейки, из целого глядели.

Все уже устали от диагнозов Майки Пупковой. Трагичное всё трагичней, никто даже в эту сторону не смотрит. Бабушка Орфеева Эвридика обижается, когда ей говорят про настоящее горе. Мама, Марья Родина, впадает в кому. Папа, Гена Янев, расчищает место за письменным столом, и пишет рассказ про Сталкерову Мартышку, что она после зоны, как военный и блондинка, развелась с одним военным и вышла за другого.

Он был странным. У них было детей стоко, скоко в классе, скоко во всех классах, как постоянная постельная сцена, как вечный хеппи-энд, как будто она монашка и учительница в школе, а впрочем, так и было.

Тут только один вопрос, говорит он провиденью после рассказа - насчёт 30 лет поколенья. Провиденье смеётся, я тут было по твоей наводке у участкового терапевта: эпидемия пневмонии. Очередная женщина-гора, в Мытищах живут женщины-горы, мистик, как эзотерики в ютубе, вчухивала ересь про то, что пропустят только достойных. Например, что начальника не пропустят, начальник неизлечимо болен.

Ты это к чему, провиденье? Что 30 лет поколенья – лажа? Расскажи это 100000007 мажорам и гопникам на горизонте. Они тебя удавят. А впрочем, они, может, тебя и удавили. И что тогда, говорит провиденье, продолжи свою схему. Тогда, как говорит женщина-гора в Мытищинской поликлинике, 100000007 мажоров и гопников на линии горизонта в ядерной атаке шли против лучевого ветра, но это было бесполезно.

Пока Сталкерова Мартышка их детей от лакейщины в них спасала. И они, как десантники в конфликте, повисали на запаске над зоной, и видели странную картину. Что трагичное – единственное спасенье, как благословенье, как максимально поднятая планка в юности и детстве от папы и мамы и от аффекта – не протрындеть 30 лет поколенья, как Шириновский.

2.

У меня в последнее время странно, эзотерики в ютубе и артхаус в торренте отошли на второе место. На первый план вышли обстоятельства образа действия: зубы, соседи, родственники на свете, однополчане, внутренняя и внешняя политика. Это когда возмездье: дослужились до плода поколенья. Для одних - пустота, как у Сальери и героя нашего времени.

Для других – 100000007 закланных в жертву, 100000007 рожениц с мокрой кудрявой головкой из лона, 100000007 лет до нашей эры, 100000007 лет после нашей эры, как для итога столетья. Они даже сначала растерялись, как Сталкерова Мартышка на зоне и Майка Пупкова, распятая на операционном столе, из которой всё время что-то лишнее вынимают. А потом не растерялись.

Я направил внутренний огонь в себя, как живую душу, как огонь орудий со всех фронтов. Он нёсся по лабиринту одиночества смерти я до тупика и озаренья, пук и яркость. И вот донёсся. Я очнулся. Соседи хотят дружить, но могут только гопничество и мажорство, а чмошничество не могут. Подростки тащатся от себя, как будто у них в паху развязалось. Зубы выпадают.

Я, как нычка, интеллигенция и чмошник, делаю заданье из простого финта ушами, что сейчас я сделаю это ненужное дело, а потом следующее. Пойду в больницу, полы помою. И что между этими двумя ненужными делами у меня несколько дней будет, в которые я вполне в силах, как эзотерики в ютубе и артхаус в тарренте, как военный и блондинка, поэтому они и отошли на второй план, кстати.

Я вполне в силах преобразить реальность. Ну, не то что поубивать всех недостойных или вылечить всех достойных, а как любой человек, который едет на работу и с работы, пусть эта работа состоит в том, чтобы переставлять фоторамку на стеллаже в складе слева направо и справа налево по воле великого монарха, среднего менеджера фирмы.

Гена Янев до армии и после армии это 2 разных Гены Янева. Гена Янев после армии, как заведённая игрушка на долгом заводе, 24 из 48 записывает в тетрадку: до озаренья и после озаренья это 2 разных мира, как максимально поднятая планка в юности и детстве, что все – Бог, а ты – чмо, и как же это красиво.

И как максимально опущенная планка в старости и загробности, что всё хорошо: Бог Бога Богом о Бога чистит. Но нельзя передёргивать детали у портрета. Они сами смогут то, что смогут. Обморожение от исчерпания ресурсов в катастрофе. Лучевую болезнь в сражении за сырьевую базу. Русский север, бесплодие, как аффекты, до тупика и озаренья.

И тогда выйдут на улицу, покурят, и зайдут обратно. Вроде бы ничего не случилось, но мир безнадёжно изменился, наружи не стало, как искусство, как психическое заболеванье, как загробность. Майка Пупкова до операционного стола и после операционного стола это 2 разных Майки Пупковых.

Майка Пупкова до операционного стола – жила с мальчиком 5 лет. Ну, они в конце концов вызывают это жёсткое чувство: пусть они сами что они там могут, а то они всё время смотрят кино про то, какие они на свете, как чебурашка. Майка Пупкова после операционного стола: как учительница и монашка.

Сталкерова Мартышка до зоны и после зоны это 2 разных Сталкеровых Мартышки. Сталкерова Мартышка до зоны эпатировала публику тем, что раздевалась в людном месте. Но смогла добраться на волне аффекта до настоящего эпатажа. Это когда все кричат, распни, распни, и в глаза плюются, и ни одна сука не просунет руку сквозь решётку, что, брат, брат.

Сталкерова Мартышка после зоны раскладывала всё аккуратно, как десантник перед спецрейсом: доппаёк, штык-нож, запасные магазины. Выбрасывалась в грузовой люк во время спецрейса: основной парашют не раскрывался, запасной тоже у старшины Беженару. Она вытягивала руку, длинную, как из пластилина. Он хватался. Ну, дальше см. «Военный и блондинка».

Лично мне в качестве автора хочется хныкать, потому что это в каком-то смысле женское чувство, что ты - не главный, после тупика и озаренья, пук и яркость. Если соединить его с аффектом: без наружи, как в искусстве, психическом заболеванье и загробности. То единственный выход, чтобы справиться с заданьем: дробить гиперпространство на минутки, а портал на точки яяяяяяя, что мы и делаем теперь. До тупика и озаренья и после тупика и озаренья.

Октябрь 2013.

© Никита Янев, 2013
Дата публикации: 25.12.2013 17:30:45
Просмотров: 2303

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.