Дом в переулке

Борис Тропин

Форма: Роман
Жанр: Историческая проза
Объём: 7721 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Глава 21 романа "Мы уходим"

— Вот! – кивнул Николай Семёнович, направляя внимание своих подопечных в сторону невзрачного старого дома на другой стороне переулка, и остановился.

Неприметный среди других зданий желтовато-серый дом с надстроенными верхними этажами и лифтовой шахтой снаружи, был тем не менее отмечен разного вида мемориальными табличками. Когда-то за этими стенами жили известные люди.

Майк, отделившись от группы, пересек проезжую часть, быстро оглядел таблички и вернулся.

- Прямо-таки дом культуры! – поделился с товарищами. – Драматурги, филологи, Ольга Книппер-Чехова…

- А эти Вольфы – обратился к шефу, - родственники или однофамильцы?

Основательная мемориальная доска черного гранита с двумя барельефами смотрелась на скромном доме, как дорогая вещь на замарашке. Надпись поясняла: «В этом доме жили с 1934 по 1945 год участники антифашистского движения немецкий писатель Фридрих Вольф и Конрад Вольф режиссер Президент Академии искусств ГДР».

- Отец и младший брат, - пояснил шеф.

- А Маркус что, с ними здесь не жил? – удивился Майк.

Шеф, молча, нахмурился.

- Жил, но без прописки. Он же нелегал с 10-летнего возраста – человек без лица, - участливо и с серьёзным видом пояснила Саша.

- Вы Александра Эдуардовна дня не проживёте, чтобы меня ни подколоть.

- Извините Майк Львович. Это всё от зависти. Я с детства мечтала о таких кроссовках, - Саша, нарочито горько вздохнув, скользнула взглядом по яркой достопримечательности на ногах Майка.

- Ладно. Я вообще-то не против. Подкалывайте! – с удовольствием согласился тот. – Я сам подкалываться рад.

- Отец Маркуса, - глядя на доску, задумчиво и отстранённо произнёс шеф, – был слишком яркой личностью. Совершенно несовместимой с нацистским режимом… Да и, пожалуй, с коммунистическим тоже.
Они вовремя бежали в Швейцарию, потом во Францию, откуда их тайными каналами Коминтерна доставили в Москву.
Здесь они и жили…

Шеф снова нахмурился и замолчал.

- Там ещё Вишневский, это вроде «Оптимистическая трагедия» его? – в полголоса спросил Майк Ивана.

Тот кивнул.

- «Оптимистическая трагедия», «Мы из Кронштадта»... Но сейчас его скорее вспоминают как гонителя Булгакова и Зощенко.

- У, козёл!

- Морячок, - с легкой усмешкой бросил Иван. – Боец идеологического фронта. Комиссар!

- Маркус Вольф был стратег. Он планировал работу своего ведомства на сотню и более лет вперёд, - медленно произнёс шеф. – Он лучше, чем кто-либо, понимал, что победа над Гитлеровской Германией – это не конец нацизма. Нацизм и коммунизм – идеологии вечные. Они кочуют по странам и континентам, то открыто, то под разными масками.
Нацизм был его личным врагом. 30 лет возглавляя ГУР Штази, он выстраивал и укреплял систему противодействия всевозможным нацистским, фашистским и прочим устремлениям на подрыв Восточного блока.

Его называли лучшим руководителем разведки в мире. Мы были знакомы. Не близко, но достаточно, чтобы почувствовать и понять…

Это был настоящий человек и надёжный друг нашей страны.

Интересно, что среди множества положительных качеств его наставник Александр Михайлович Коротков отметил в характеристике Маркуса всего один недостаток – сильно привязывается к людям, склонен к сопереживанию.

Думаю, этот «недостаток» немало помогал в его деле.

Уже в отставке он написал книгу «Трое из 30-х» о московских воспоминаниях друзей своего брата и своих собственных. Поскольку эта книга появилась в обход цензуры, это позволило включить в нее ряд идеологически неоднозначных фрагментов, что сделало её интересным свидетельством эпохи. Власть ГДР сочла эту книгу «политической дерзостью». А пресса отмечала несомненные литературные достоинства.

Но пришли другие времена.

В конце августа 1990-го года агент, внедрённый в администрацию канцлера ФРГ, сообщил Вольфу об итогах переговоров Гельмута Коля с Михаилом Горбачёвым в Железноводске.

Известие шокировало.

- Он предал ГДР! – воскликнул пораженный Вольф. – Да что ГДР! Горбачев предал Европу, бросив её в пасть НАТО!

Николай Семёнович снова помолчал.

- Период сумрачного полуобморочного состояния системы, - медленно произнёс после паузы. – Иссякает и шельмуется идеология, некогда питавшая созидательные силы, рушатся устои, институты, связи… Отметается все плохое и хорошее.

Этот дрейф в объятия Запада под общие аплодисменты и под разноцветным дождём товаров в красивых упаковках, казалось, предвещал то самое светлое будущее, обещанное Лениным и Хрущевым, только осязаемое, настоящее – долгожданная замена мифическому коммунизму.

Так одна фикция плавно перетекла в другую, обещая много и отнимая ещё больше. Страна пошла на поводу внешних сил, и мы стали стесняться своей истории. Система, которой служил Маркус Вольф, рухнула.

Тем не менее он мог обрести спокойную и благополучную жизнь в США.

В мае 1990-го к Вольфу на дачу с букетом цветов и коробкой конфет заявились посланник директора ЦРУ и руководитель берлинской резидентуры. Предложили прекрасные условия в США.

Маркус отказался.

Американцы снова и снова навещали знаменитого штази, настойчиво соблазняя его всевозможными благами. Особенно усердствовал шеф контрразведки ЦРУ Гарднер Гас Хэтэуэй, который с помощью Маркуса надеялся найти «крота» в собственной службе.

Получив очередной отказ Хэтэуэй выложил козырную карту - секретную информацию в надежде, что Вольф ответит ему взаимностью:

- 3 октября, - сказал он, - ГДР официально войдёт в состав Западной Германии, после чего ордер на ваш арест, выданный генеральным прокурором ФРГ, будет вам предъявлен незамедлительно.

Решалась судьба знаменитого штази.
Впереди его ждало безоблачное личное будущее в США. Но для этого нужно было сдать своих агентов.

Маркус отказался.

Получив ценную информацию, он обманул уже следившую за ним «наружку» и исчез из Берлина.

Он служил на передовом бастионе великой системы, как вдруг эта система посыпалась, а страна, где он жил, словно рассеялась как сон, как утренний туман. Те же улицы, дома и люди, вроде бы, те же, а прежней страны, создававшейся с таким трудом, уже нет. И он её слуга и охрана вдруг – вне закона.

Загнанный Вольф, - шеф хмуро качнул головой. – В течение двух месяцев он пытался получить политическое убежище в Австрии, Болгарии и других странах, но нигде не хотели ссориться с набирающей силу и влияние ФРГ.

Оставалась главная и последняя надежда – вторая родина, тем более что до 49-го года он был гражданином Советского Союза и только по служебной необходимости перешел, точнее, его перевели в гражданство ГДР.

Старая площадь предала его.

24 сентября 1991 года ведущие СМИ мира запестрели новостными заголовками – легендарный штази арестован на австро-германской границе!

В бронированном «мерседесе» Маркуса Вольфа доставили в Карлсруэ, а затем отправили в тюрьму. Потянулась длинная кутерьма с абсурдными обвинениями, сопровождавшаяся то освобождением под залог, то снова заключением под стражу, пока летом 1995-го года Федеральный конституционный суд признал всех сотрудников ГУР не подлежащими преследованию за измену родине.

Гелен был нашим врагом и патриотом своей страны. Гитлера он считал виновником поражения Германии. Маркус был патриотом идеологии, если так можно выразиться, патриотом системы, которая многих спасла от коричневой чумы.

— А что важнее: родина или идеология! – неожиданно спросил Майк.

Шеф только хмыкнул.

- Этот вопрос уже отправлен в архив, - твёрдо ответил Иван. – Идеологий много, Родина одна.

Незадолго до смерти – Маркусу было уже 83 года – он сказал:

- Мне не о чем жалеть - я тридцать три года помогал Европе сохранять мир. Хотя один вопрос саднит мне грудь: может ли система, предавшая своих героев, считаться великой?..

© Борис Тропин, 2023
Дата публикации: 17.03.2023 09:58:53
Просмотров: 928

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.