Ложка

Татьяна Буденкова

Форма: Рассказ
Жанр: Приключения
Объём: 26159 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Когда таинственное необыкновенно просто. Когда ложка, пусть и не обычная, пусть и очень дорогая, но всего лишь ложка, становится той каплей в жизни человека, круги от которой изменят и всю его жизнь, но ни его самого... Финалист конкурса "Круги на воде". Шестое место в финале.

Началась эта история осенью 1932-го года. Конторскому служащему Плотникову Тихону Васильевичу по месту работы выделили комнату в коммунальной квартире. И он торопился её обставить. Нетерпение было столь велико, что Тихон взял отпуск. Всё не по чужим углам скитаться! Уже второй день Тихон ездил по городу в поисках подходящей мебели. С одной стороны хотелось красивую и добротную, с другой... накоплений он не имел, а отпускных ему причиталось немного. И если учесть, что после отпуска до получки надо ещё дожить, то с деньгами, и подавно, следовало обращаться бережно. Один небольшой комиссионный магазинчик ему особенно приглянулся. Мебель там, хотя и подержанная, была в хорошем состоянии. Правда, шкафы и диваны располагались впритык друг к другу. И от тесноты продавцу и покупателю приходилось разговаривать стоя почти нос к носу.
-Я смотрю, вы в нашем магазине второй раз и все мебель рассматриваете. Только вот не возьму в толк - что бы такое вы хотели приобрести? То плательный шкаф смотрите, то буфет, - вежливо улыбнулся продавец. Тихона это обстоятельство очень смутило:
-Да так, знаете, и шкаф нужен, и буфет, да и стол бы не помешал, - вздохнул Плотников.
-О!!! Для такого покупателя у меня есть отдельное предложение, - почему-то перешёл на полушепот продавец. Плотников, помня о той сумме денег, которую может потратить, заволновался. Прижал руки к груди:
-Понимаете, я ведь простой служащий и мои финансовые возможности...
-Понимаю, понимаю. Значит так. Я черкану вам адресок. Там умерла бывшая кухарка князей (продавец наклонился к самому уху Тихона и еле слышно прошептал очень громкую фамилию). А после известных событий,- он оглянулся по сторонам, будто опасался, что и у камодов могут оказаться уши, - кухарка, всю отведённую ей властями жил. площадь забила княжеской мебелью. И хранила её до конца дней своих. Говорят, что через эту мебель и осталось одинокая. Многие думали, что она не в уме. В уме, не в уме этого я уж, не знаю, но что мебель сохранила в неприкосновенности - доподлинно. Сам видел. Родственников у неё нет. Вот и выставили на продажу. Съездите. Может, что и выберете, - и он протянул клочок бумаги, с расплывающимися чернильными каракулями:
- Спросите Анну Ивановну. Она вам откроет и всё покажет. Это её соседка. Дверь рядом.
Трамвай, прогромыхав, остановился возле полуразвалившегося флигеля, рядом с которым возвышались прекрасно сохранившиеся, настежь распахнутые чугунные ворота удивительной красоты. За воротами был виден запущенный парк. Главная аллея упиралась в облупившееся кирпичное здание. Остатки штукатурки с пятнами красной краски, да белая лепнина над окнами ещё хранили следы былого великолепия. Странное состояние охватило Тихона. Однако он глубже закутался в пальто и стал подниматься по выщербленным ступеням лестницы. Навстречу из огромных резных дверей, в которых были проделаны ещё одни маленькие дверки, выскочили мальчишки.
-Вам кого? - не успел Тихон ответить, в дверях показалась женщина с тазом мокрого белья. Тихон остановился. Позади раздались чьи-то шаги и из-за его спины вывернулся рабочий, который тут же исчез за дверью в смазочном амбре из тавота, дыма и свежевыстиранного белья.
-Дяденька, ну чего вы? Цельный день тута стоять будете? Вы к кому пришли - то?
-А кто здесь живёт? - состояние растерянности и подавленности вдруг овладело Тихоном.
-Ой! Так кто только не живёт. Это раньше, когда и нас-то ещё с Петькой на свете не было, - он кивнул в сторону друга, - жил один мужик со своей женой. Жутко богатый! А теперь в каждой комнате - семья. А комнат тут - уйма. Так вы к кому?
Тихон Васильевич стоял на замусоренных ступенях, слушал, как шелестят опадающие листья, и каким-то седьмым чувством ощущал грусть заброшенного парка. А мальчишки уже с нескрываемым удивлением смотрели на странного гостя. Гость, наконец, решился:
-Мне, знаете ли, нужна, - и он, отыскав в кармане смятый листок, назвал имя.
- А, Анна Ивановна? Пойдёмте, покажем. Одни-то вы у нас заплутаете.
Мальчишки оказались правы. Сразу за дверями просторный вестибюль был разгорожен дощатыми перегородками на небольшие помещения. Каждое такое помещение имело дверку с висячим замком и цифрой, намалеванной белой краской. Напротив входа затоптанные мраморные ступени широкой лестницы вели на второй этаж.
-Это стайки. Ну, тута жильцы дрова хранят. Здеся и летом не разжаришься, а зимой, не зимой не особо от лета отличается, но топить надо, - мальчишка замолчал, а второй, которого он представил Петькой, махнул рукой:
- Да вы не бойтесь. Мы с Шуркой тута кажный уголок облазили, - и нырнул в темноту между дощатыми стенами. Следом исчез Шурка. Тихон потоптался немного на месте, вглядываясь в полумрак, опустил глаза на пол и увидел просвечивающий местами из-под толстого слоя грязи, узор паркета. Но, боясь отстать от мальчишек, заторопился следом.
В бывший вестибюль княжеского дворца, где теперь находился Тихон, свет попадал из четырех, попарно расположенных по сторонам парадной лестницы, окон. Окна находились высоко, были давно не мыты, так что и мраморную лестницу, и жалкие деревянные постройки покрывал таинственный полумрак. Другого освещения, вероятно, не было.
Дощатые стены закончились тупиком, который упирался в массивную дверь.
- Стучите сами. Она дома. Выходит не часто и то за продуктами, да в парк, погулять. Мать говорит - от безделья мучается. Раньше-то она все с местной "дворянкой" водилась. А как та померла, так вообще ни с кем, ни гугу.
-И не дворянка она была. А прислуга ихняя, - перебил друга Шурка, - и вообще, оне вдвоем, ну, Анна Ивановна и бывшая прислуга, всё место под лестницей заняли. Натащили туда буржуйской мебели, и сначала одна караулила, а теперь вот и вторая. А тут ютись! - явно с материных слов высказался мальчишка, недовольно шмыгнул носом и отошел за спину Тихона Васильевича.
Тихон вежливо постучал в дверь. Мальчишки вжались в необструганные доски стены, так - чтобы, когда дверь откроется, изловчиться заглянуть внутрь. Решив, что пожилая женщина просто не услышала стука, Тихон забарабанил настойчивее. Мальчишки затаили дыхание. Тишина повисла такая, что отчётливо слышался треск рассыхающихся деревяшек. Наконец за дверями что-то лязгнуло, и в образовавшуюся щель выглянула пожилая женщина. За её спиной было не намного светлее, и ничего особенного разглядеть мальчишкам не удалось.
- Вы ко мне?- ничуть не удивилась хозяйка.
- Да, мне ваш адрес дал продавец комиссионного магазина. У вас продаётся мебель... - заторопился Тихон Васильевич, боясь, что дверь захлопнется, а он так и не успеет ничего сказать.
- Я сейчас, - дверь, и вправду, захлопнулась.
- Карга, как есть - карга, - послышался сдавленный мальчишеский шёпот.
Ждать пришлось недолго. Женщина вышла и тут же растворилась в темноте. Оказалось, что рядом есть ещё одна дверь, но совершенно не различимая в этом полумраке. Послышался негромкий лязг ключей, замок щелкнул раз, ещё раз, и, наконец, дверь стала открываться. Даже не оглянувшись назад, женщина беззлобно сказала: "Кыш!" И Тихон услышал шаги улепётывающих мальчишек. И, вроде, бояться-то некого, а по спине пробежали противные мурашки. Он шагнул через порог. Женщина щелкнула выключателем, маленькая жёлтая лампочка под потолком слабо осветила помещение.
Какой величины эта комната, определить не представлялось возможным, потому что вся она была заставлена красивой резной мебелью. Предметы распологались так плотно, что протиснуться между некоторыми из них казалось делом немыслимым. И только один резко выделялся на этом фоне. Железная узкая кровать, аккуратно заправленная шерстяным одеялом, скромно прижалась к стене. Окна зашторены плотными портьерами. Такие Тихон видел только на картинке в какой-то книжке.
- Проходите. Смотрите, - не поднимая головы, пригласила Анна Ивановна.
- Но это очень дорогая мебель. Я не смогу тут даже ножку стула купить, - оглядываясь по сторонам и немного приходя в себя, сказал Тихон Васильевич.
Анна Ивановна внимательно осмотрела его аккуратное пальто, белый воротничок свежей рубашки, задержалась на ухоженных руках:
- Я думаю, сторгуемся. Деньги-то уж теперь всё равно к хозяевам этой мебели не попадут. И я с собой на тот свет тоже не заберу. Пусть хоть что-нибудь из этого, - она чуть повела головой в сторону, - в хорошие руки попадет. А то вы бы видели, чем в ... в том году тут печи топили! - она в упор посмотрела на Тихона голубыми, даже в этом слабом свете, глазами. И он невольно подумал, какими же были её глаза двадцать, или тридцать лет назад?
Договорились, что он купит платяной шкаф, стол и буфет в рассрочку. Цены оказались такие, как если бы эта мебель была сделана из крашеной марганцовкой фанеры.
Вечером Тихон Васильевич нанял подводу, устланную соломой, и с помощью возничего и ещё двух нанятых мужиков погрузил платяной шкаф. Более ничего на подводу не поместилось. Мебель была массивная и добротная. О необыкновенной красоте говорить не приходилось. Как только вынесли шкаф на свет божий, Тихон Васильевич просто обомлел. Остановилась мимо пробегавшая женщина с подоткнутым подлом и мокрой тряпкой в руках. Отбросила со лба прилипшие волосы: "Боже, красота-то какая..." Буфет и стол перевёз на следующий день. Расставил всё по местам и ахнул. Какая у него теперь жизнь начнётся в собственной комнате, да при такой-то мебели! И только купленная давным - давно, по случаю, узкая кровать с железными спинками и досками вместо сетки, казалась чужой среди этого великолепия. Он уж было решился купить себе у Анны Ивановны диван и спать на нём вместо кровати. Но денег не осталось даже на трамвайный билет, чтоб доехать до бывшего княжеского дома. Пришлось ограничиться тем, что есть.
Первую ночь он почти не спал от волнения. То подходил к окну. То к буфету. Уж очень удивительным сотворил его мастер. Лицевая сторона буфета была выполнена ввиде инкрустированных разными породами дерева створк, покрытых прекрасным лаком. Когда же открывались створки, то взору представали полочки и ящички, украшенные не менее изыскано. Любуясь, он выдвинул пустой ящичек раз, потом ещё раз... казалось, какой-то тихий звук доносится из этого... пустого ящика. Вещей у него пока было мало. Он затаил дыхание, прислушался, вдруг это от соседей звук слышится, но тихий звук повторялся только тогда, когда он выдвигал именно этот ящик. Остаток ночи спал тревожно. То ему слышались странные шорохи, то казалось, что кто-то стоит рядом с кроватью. А тут ещё фонарь за окном. Ветер раскачивал его, фонарь скрипел, и комната то погружалась в полный мрак, то её часть, вместе со шкафом, освещалась на мгновенье его неярким светом. Вот опять сон смежает его веки. Тихон почти спит. И вдруг сквозь ресницы видит, как на дверки шкафа отчетливо виднеется тень! Это, это профиль человеческого лица! Крючковатый нос, ввалившиеся губы, острый, даже торчащий вперёд, подбородок. Холодный пот мгновенно покрыл всё его тело. Тихон хотел крикнуть: "Помогите!" Ведь через стенку соседи живут! Но голос от страха сорвался и он только тоненько пискнул. А тень, вместе со светом фонаря, странно изменялась, коверкала очертания. И вдруг исчезла. Всё исчезло! Комната полностью погрузилась во мрак.
-А-а-а-а!!! - всё также тонко закричал Тихон и вскочил на кровати во весь рост. В полной темноте, покрытый холодным потом, не помня себя, он кинулся к дверям. Справа от входа был выключатель. Тёплый жёлтый свет осветил комнату, и чёрный квадрат окна. На столе, приставленном прямо к этому квадрату, лежал смятый лист бумаги. Той самой, на которой был написан адрес Анны Ивановны, и который вечером он собирался выбросить за ненадобностью, да забыл. Тень этого листка, отброшенная качающимся фонарём, так напугала Тихона.
Утром на работу пришёл с больной головой и красными воспалёнными глазами. В этот день как раз был приглашён плотник, бывший краснодеревщик, для ремонта развалившегося ящика стола. За отсутствием спроса на его изделия, искусный мастер занимался любой подвернувшейся работой, лишь бы прокормить семью. Ремонтируя стол, вежливо посочувствовал Тихону Васильевичу, что, мол, у него утомлённый вид. Тихон рад был поделиться всем случившимся с человеком понимающим. Ведь всё произошло из-за этой прекрасной мебели. Краснодеревщик даже работу оставил на время, просто замер, слушая рассказ Тихона. Потом кое-какие детали мебели уточнил и попросил разрешения наведаться в гости к Тихону. Ведь такая мебель - это дело всей его жизни. Заодно выяснит, что же там, в пустом ящике, может стукать. На том и порешили, определив день визита.
Краснодеревщика, то есть мастера, в прошлом работающего с дорогими и редкими породами дерева, а теперь просто плотника, звали Иван Федорович. Невысокого роста, сухощавый. Виски уже посеребрила седина, но волнистые волосы были аккуратно причёсаны с косым пробором. Как только он вошёл в комнату, тут же остановился как вкопанный. Так и стоял у дверей.
-Ну как? - от переполнявшей его гордости за приобретённую дорогую мебель и собственное жильё, Тихон Васильевич даже немного забыл о пережитом страхе. Иван Фёдорович промокнул вспотевший лоб и, бесшумно ступая, осмотрел платяной шкаф, потом стол и только потом подошёл к буфёту.
-Так, значит, эту мебель вы по случаю приобрели? - мастер гладил дверцы кончиками пальцев, смотрел с одного угла, с другого...
-Может чайку, Иван Федорович?
- Спасибо. Только позвольте сначала полюбоваться. Давненько я такой красоты не видел. Руки по хорошему дереву соскучились. Так, что, вы говорите, тут побрякивает? Может, от неаккуратного обращения при перевозке какая досочка у ящичка - то и отошла?
-Вот, извольте, - Тихон Васильевич выдвинул ящик, но ничего не брякнуло. Он повторил снова, уже резче, опять ничего.
-Хм, но я слышал, отчетливо слышал!
-Может быть, это у соседей что-нибудь брякнуло, а вам показалось. Такая мебель сто лет простоит ничего не отвалится.
Потом пили чай, накрыв газетой, поблескивающую в вечернем свете, столешницу. Иван Федорович искоса поглядывал на мебель, вздыхал:
-А, знаете ли, лет пятнадцать назад, слышал я одну историю. Говорили, будто князь Андрей, как раз глава семейства той самой княжеской фамилии, чью мебель вы, вероятно, купили, будто спрятал где-то в мебели тайный знак, куда всё своё богатство дел.
-Ну, это столько лет прошло. Если что и было, так давно нашли.
-Не скажите. Разные байки ходили среди краснодеревщиков. Будто успел он переправить свой капитал в какой-то иностранный банк. Да самому уехать не судьба была.
-Ежели и так, так в какой банк, да шифр никому не известен.
-А шифр от сейфа и название банка схоронить помог ему один из наших. От него и слух пошел. Бумага-то она тленна. Вот на чем-то нетленном этот шифр и храниться где-то в наших местах. Но сам краснодеревщик сгинул в лихую годину, а князь? Что князь? Сами знаете, печальна его участь. Так что, кто этот знак найдёт, - Иван Федорович перешёл на шёпот, - очень богатым человеком может стать, если сумеет до того банка добраться.
Тем временем за окном окончательно потемнело. Угомонились соседи. В полной тишине было слышно, как фонарь за окном поскрипывает, опять качаясь под ветерком. Тихону Васильевичу вспомнилась та страшная ночь. Он вдруг подумал, что Иван Федорович вот сейчас соберётся уходить... и, сам не зная зачем, тихонько встал, подошел к буфету, снова выдвинул ящик ...
-Вы что-нибудь слышали? - срывающимся шёпотом спросил у Ивана Фёдоровича.
-Погодите, погодите, - Иван Федорович лихорадочно рылся по карманам, наконец, достал старенький свернутый в маленький рулончик сантиметр. Глубоко вздохнул, поддёрнул рукава рубашки и, почти не дыша, подошёл к буфету. Какое-то время он что-то вымерял, складывал сантиметр пополам, что-то подсчитывал химическим карандашом на уголке газеты. Потом сел на стул, вытер вдруг выступившую на лбу испарину:
-Похоже, у этого ящичка двойная задняя стенка.
-С чего вы взяли? Это что же - ломать такую дорогую вещь? Да хоть и в два слоя она сделана, - и осекся. -Скорее всего - это ваши выдумки.
-Хм! А потом, если там ничего нет, то я все верну, как было. Не забывайте, я этими руками многое могу.
Краснодеревщик аккуратно извлёк ящик и стал над ним колдовать. Время шло. Соседи давно мирно спали. А Тихон Васильевич сидел на стуле напротив Ивана Федоровича и, зажав ладони между колен, не сводил глаз с рук мастера. А когда поднял глаза, то обомлел: нос Ивана Фёдоровича заострился, глаза превратились в два лихорадочно блестящих буравчика, на бледном, как мел, лице неестественным румянцем горели щёки.
-Иван Федорович, голубчик, вам плохо? - но ответа не последовало. В этот момент почти бесшумно выдвинулась чуть в сторону стенка ящика и на пол с громким звоном, в этой ночной тишине, упала ложка.
- Ложка? Хоть бы и серебряная, но одна единственная, - не успел Тихон Васильевич договорить, как Иван Федорович выхвалил её из его рук и стал пристально рассматривать обратную сторону ручки. Но уже в следующую минуту захрипел, схватился за сердце и повалился на пол. Забыв обо всём, не на шутку перепуганный Тихон Васильевич, кинулся к соседям.
-Помогите. Вот, гостю плохо стало. И одного не оставить и карету скорой помощи надо вызвать.
Сосед решил лучше сбегать телефонировать, чем оставаться с больным. Мало ли, помрёт, раз так плохо, а покойников он боялся.
Когда Тихон Васильевич вернулся в комнату, то Иван Федорович ничего уже сказать не мог и только мычал, показывая глазами в сторону, туда, где валялась злополучная ложка. Тихон Васильевич поднял её и аккуратно положил на газетку, ту самую на которой они совсем недавно пили чай. Но Иван Федорович продолжал беспокоиться, а неотложка всё не ехала. Чтобы убрать причину беспокойства с глаз долой, Тихон Васильевич сунул её под подушку. В этот момент наконец-то приехала неотложка.
Когда больного увезли, и Тихон Васильевич уже собрался ложиться спать, измученный этой жуткой передрягой, то обнаружил у себя под подушкой... ложку. Он сел на стул и впервые за весь вечер стал её внимательно рассматривать. На оборотной стороне ручки было что-то написано. Он вспомнил рассказ краснодеревщика, сопоставил всё потом произошедшее и решил, что это выгравированы название банка и шифр. Теперь холодный пот прошиб Тихона Васильевича. Он опять всю ночь не спал. Думал, как же быть теперь? К утру решил дождаться, когда Иван Федорович выйдет из больницы, ведь он всё равно всё знает, вот тогда они вдвоём что-нибудь придумают.
А через две недели Тихон Васильевич грустно возвращался из больницы. Придя домой, он достал ложку и попытался рассмотреть плохо различимый мелкий шрифт. Но оставил это занятие, ввиду сиюминутной бесполезности. Выходило, что он теперь богатый человек. Но вот как найти этот таинственный банк, как до него добраться простому служащему рабоче-крестьянского государства? Он не знал. Ведь кто ж его пустит к проклятым империалистам? И он аккуратно завернул ложку в мягкую тряпицу, чтоб не брякала, и положил на прежнее место, задвинув всё как было. Решив, что время покажет, может, когда ему подвернётся случай и он поедет... куда? А кто ж его знает? Ведь зачем-то судьба подарила именно ему эту ложку. Значит, и случай должен представиться. Надо только не прозевать. Вовремя этот случай разглядеть, да не упустить. А ещё он подумал, что следует озаботиться карьерой. Ну, во-первых, он теперь человек не бедный, и когда приедет в другую страну, надо что-нибудь из себя представлять. Во-вторых, чтобы завладеть богатством надо как-то уехать из России. Ложка - груз не великий, её можно провезти, даже не пряча, чего там, всего-то одна штука.
Время шло. А в жизни Тихона Васильевича ничего не менялось. Если не считать, что сам он перестал занимать деньги. Ему теперь хватало от получки до получки и даже немного оставалось. Иногда посещал театр, в который раньше ни ногой, теперь чувствовал - положение, хоть и не гласное, обязывает. Как так случилось, он и не заметил, что и жил уже без соседей, в отдельной квартире и на работе кабинет отдельный имел. И даже за границу дважды ездил, и ложку с собой брал. Но всегда возвращался, так и не приступив к заветным поискам. Он и сам не понимал, что его останавливало? Как-то вечером сидя у себя дома за письменным столом, рассматривал ложку, а серебро, даже бережно хранимое, от времени почернело. Тихон Васильевич решил её почистить, положив на мягкую тряпицу немного зубного порошка, капнул нашатыря. Потёр немного, взял лупу, с годами зрение стало не то, и увидел на оборотной стороне надпись: "Robbe & Berking" 1880. * Иностранных языков он не знал. Но там кроме незнакомых букв ясно читались цифры. Значит буквы - это название банка, а цифры - код сейфа. Странное состояние овладело Тихоном Васильевичем. Казалось, он много лет владел тайной, которая его отличала от всех прочих людей и вот теперь, теперь её вдруг не стало, почти не стало. Ведь неизвестно, где этот банк. Да и существует ли теперь, по прошествии столько бурных лет? Он бережно завернул ложку в мягкую тряпицу и убрал на прежнее место, то самое, где она и была обнаружена покойным краснодеревщиком. Всю ночь Тихон Васильевич ворочался, вздыхал и всё думал, думал, думал...
Правду говорят, будто утро вечера мудренее, поскольку, проснувшись, Тихон Васильевич точно знал, что будет делать. И всегдашнее бодрое настроение вернулось к нему, ведь нет ничего хуже неопределённости.
Должность бухгалтера в конторе, где он работал, занимала маленькая, худенькая женщина в золотом пенсне. И хотя это была ещё не старая женщина, сколько ей лет, точно не знал никто, но зато она, казалось, знает всё. Иногда она отлучалась в библиотеку, и тогда приносила книги, часто на не русском языке. О чём эти книги, на каком языке, Тихон Васильевич никогда раньше не интересовался. Но теперь решил, что только к ней может обратиться со своей деликатной проблемой. И вовсе не обязательно рассказывать всё в подробности. Вначале он просто покажет ложку, а там уж видно будет.
-Вероника Андреевна, - обратился он к ней когда обеденный перерыв почти закончился и она уже сидела за своим рабочим столом, - ни для кого не секрет, вы человек начитанный, будьте добры, разъясните мне одну надпись.
-Да, конечно, если это будет в моих силах, - улыбнулась она. И Тихон Васильевич положил перед ней прямо поверх бухгалтерских отчётов завёрнутый в мягкую тряпицу предмет. Она аккуратно развернула и... увидела ложку. Некоторое время Вероника Андреевна молча рассматривала её, потом бережно завернула и подняла на Тихона Васильевича удивленный взгляд:
- Даже в единственном экземпляре, это очень ценный предмет, - и замолчала, то ли обдумывая ответ, то ли просто собираясь с мыслями. Тихон Васильевич заволновался:
-Я купил её по случаю, много лет назад...
-Это очень дорогой столовый предмет, - повторилась она, но теперь он уж не решился её перебить, - эта серебряная ложка изготовлена в 1880 году мануфактурой "Robbe & Berking". О чём и написано на оборотной стороне.
- Так эти цифры на обороте год её изготовления? - разочарование помимо его воли прозвучало в голосе, и он, уловив этот момент, решил тут же исправиться, - всего-то ложка, - и добавил в голос небрежности. Но Веронике Андреевне явно не понравился подобный пренебрежительный тон, она даже встала со стула:
- Самые дорогие и престижные столовые приборы - серебряные. С 1874 года эксперты со всего мира определяют столовые приборы и посуду с серебряной мануфактуры "Robbe & Berking" как непревзойденные предметы искусства серебряных дел мастеров, - высказав всё это менторским тоном, в упор посмотрела на Тихона Васильевича, - очень странно, что она только одна. Такие сервизы ценят и берегут.
И удивительное дело, хоть и выяснилось, что это вовсе не банковский код, Тихону Васильевичу вдруг стало легко и весело. Всё оставалось по-прежнему. Где эти богатства? Да сколько с ними мороки, опять же чужие, не ровен час, до погибели доведут. "А у него и так - "всё слава Богу"" И он решил обязательно поблагодарить умную бухгалтершу.
Не прошло и трёх дней, как в такой же обеденный перерыв, Тихон Васильевич обратился к Веронике Андреевне с предложением посетить местный театр, и продемонстрировал два билета.
Тёплым субботним вечером, ровно за час до начала спектакля, они встретились на роскошном крыльце драматического театра ещё дореволюционной постройки. И пусть они люди не молодые, но так приятно прогуливаться среди нарядной публики и рассуждать о погоде и прочих незначительных мелочах.
-А знаете, Тихон Васильевич, все эти дни, с того момента, как увидела ложку, мне всё казалось, что непременно должна что-то вспомнить.
Она поправила очки и чуть повернулось к нему, у Тихона Васильевича тревожно ёкнуло под ложечкой:
- Так вот, как-то читала французский роман. И там была удивительная история. Будто дед главного героя романа, бывший русский князь, перед самой революцией вложил все свои деньги и ценные бумаги в одно очень солидное заграничное предприятие. Но сам покинуть Россию не смог. Сгинул, никто не знает как. Была у него преданная экономка, а может, даже любовница, пролетарского происхождения, и он успел рассказать ей о том, куда всё дел. Ведь ей-то ничего не угрожало. И ещё сообщил тайный знак для наследников, указав, где следует искать вложенные капиталы. Но и она умерла, никого из них не дождавшись. Так что приумножаются где-то княжеские денежки, а наследники и не знают где. Умный человек был этот князь. Ведь зная шифр и банк, кто угодно может завладеть капиталом. А деньги, вложенные в серьёзную фирму, кроме хозяев смогут получить только законные наследники.
Заметив, что её рассказ взволновал Тихона Васильевича, бухгалтерша решила успокоить его:
- Даже если эта ложка тоже знак какого-то богатого человека, то вы всё равно никогда не узнаете его фамилии. Роман очень отличается от реальной жизни. Так что берегите свою ложку как память и прекрасную вещь.
Тут подошло время идти в театр, а на душе у Тихона Васильевича стало как-то муторно. От былого благодушного настроения и следа не осталось. Всё представление он беспокойно ёрзал в кресле и был невнимателен. Ведь он-то точно знал фамилию князя.

© Татьяна Буденкова, 2016
Дата публикации: 03.12.2016 19:28:14
Просмотров: 1803

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.