Купе на двоих...18+

Анатолий Шлёма

Форма: Повесть Жанр: Проза (другие жанры) Объём: 109760 знаков с пробелами Раздел: "" Понравилось произведение? Расскажите друзьям!	Рецензии и отзывы Версия для печати
Купе на двоих... Мозаика третья. (Железнодорожная повесть, для всех, кому 18+) Вместо пролога: «...В жизни есть конец всему: дружбе.., любви.., надежде.., отчаянью.., счастью и горю.., наслаждению и страданиям... Многому чему ещё и даже самой жизни... Но нет конца лишь одному — Воспоминаниям...». «...Поезд стремительно мчится, по степи, куда-то на юг... В открытое окно с шумом врывается теплый ветерок, за день вдоволь напоенный терпкими степными ароматами, громко перестукиваются, на редких стыках, колеса... Уже вечереет... За окном видно, как за горизонт садится большое, багровое солнце. Народ потихоньку укладывается на ночлег. Только мой собеседник, сидя, за столиком, напротив, заинтересованно и внимательно меня слушает, и согласно мне кивает головой... Ему интересно, что же будет дальше?........». 1. Кто из нас не ездил в поездах?... Ездили все... Хотя бы всего один только раз в своей жизни, хотя бы просто в электричке, всего несколько часов или даже всего один час... Каждый из нас знает, как это бывает. Помнит легкое, но всё-таки вполне ощутимое, волнение перед поездкой, - как перед зачётом или важным деловым свиданием, - которое все время усиливается и нарастает. И уже на самом вокзале, подходит к своему пику, и так держит тебя в напряжении, вплоть до самой заветной зеленой двери, заветного зеленого вагона... И которое потом, не заметно, начинает исчезать... Именно с той самой минуты, как ты вошел в свой вагон, открыл дверь своего купе, снял свою шляпу или модную, красивую и дорогую кепку... Разложил все свои вещи по полкам и сел на свое место... Потом, уже почти совсем успокоившись, когда ты, не торопясь и деловито, положил на стол какую-нибудь, - обязательно с закладками, - умную книгу.., развернул перед собой, только что купленную, свежую газету и рядом положил солидные очки, в дорогом и красивом футляре, и, обязательно, остро заточенный простой карандаш, что бы отмечать «умные мысли»... И только потом, уже совершенно, совершенно успокоившись, стал более внимательно рассматривать своих попутчиков.., и наконец, уставившись в окно, стал спокойно ждать отправления поезда... ...Мне обязательно надо ехать, несмотря на праздничный день, не смотря на то, что приболела жена, да и я сам, что-то не очень, как бы, того, - со вчерашнего дня голова не дает покоя... Но, есть такое слово — «надо», которое, для людей моего поколения, всегда звучит однозначно, как приказ... Вчера, когда жена собирала мне в дорогу вещи в старенький, но мною любимый чемодан, она всё время сетовала на то, что не сможет меня завтра проводить. Это был первый случай когда она меня не провожала до самого вокзала, до самого вагона, до самого моего купе и самого моего места в нем. ...Мы с ней уже давно живем вместе и мы уже хорошо знаем друг друга. И хотя, мы оба очень хорошо знаем, что ничего нового не будет и конечно же очень хорошо знаем то, что мы хотим сказать и скажем друг другу на прощание. Но..., как это все таки приятно, еще раз почувствовать, что тебя любят и любишь ты. ...И тут, на вокзале, у вагона, есть такая возможность, повод, что-ли, это еще раз сказать друг другу, - сказать, может быть, в сотый раз, те слова, которые уже в нашей, обычной жизни, дома, как бы даже неуместны... ...Наконец на табло загорелся номер платформы, «левая сторона»...Ну, вот и всё!, почти все волнения позади, можно потихоньку двигаться к своему поезду, к своему вагону. Мой чемодан на колесиках и он легко за мною катится, и стучит на стыках по дорожной плитке, как настоящий, но очень маленький, вагон поезда... У двери вагона уже образовалась небольшая очередь. Некрасивая проводница средних лет, в красивой униформе, с пришпиленной к ней Георгиевской ленточкой, приветливо всем улыбаясь, проверяла билеты. Она с каждым пассажиром учтиво здоровалась и всех приветствовала, одной и той же триадой фраз: Здравствуйте! С праздником! Добро пожаловать! Сервис, однако... К моему удивлению, в купе уже был какой-то мужчина: видимо, мой попутчик. Он был, как и я, уже не молодой человек и, как мне сразу бросилось в глаза, не очень приятной наружности: взъерошен, не брит и с длинными и, видимо, уже давно не мытыми волосами. У него совершенно не было никакого багажа, кроме одного пакета, как потом выяснилось, с продуктами из многочисленных привокзальных ларьков. Мы коротко обменялись приветствиями, не забыв, однако, тоже поздравить друг друга с Праздником. При этом, он мне улыбнулся и я про себя отметил, что у него какие-то грустные, но умные глаза. Умные, - как и голубые, - глаза — большая редкость: и те, и те - трудно не заметить. Сначала разделся я сам, сняв с себя дорогую, модную кепку и легкий плащ, и повесил его, в ногах, на плечики. Потом принялся разбирать свой багаж: чемодан, дорожная сумка и пакет, с только что купленными свежими журналами и газетами, и бутылкой минералки. Достал свой новый спортивный костюм и удобные, легкие спортивные тапочки, полотенце, пакет, с предметами гигиены, и стал это раскладывать, все по своим привычным местам, как всегда... Мой сосед, всё это время, сидел неподвижно за столом, облокотившись о него и молчал. И мне показалось, что он как-то, уж слишком сосредоточено, смотрел в окно... Он весь, как бы замер в тревожном ожидании, ожидании чего-то не хорошего, чего-то мне неизвестного, но почему-то обязательно не хорошего... А ещё, мне показалось, что он сейчас весь, полностью весь, в своих мыслях и где-то далеко, далеко от нашей реальности. И я, и все, что я сейчас делаю, ему совершенно не интересно и даже безразлично. Мы оба молчали и от этого мне становилось как-то не по себе, как-то неловко и даже слегка тревожно... Но, вот и я, закончив свои «разборки», тоже сел напротив и стал деликатно ждать, когда он «вернется» в реальность, чтобы задать ему простой вопрос... Наконец-то, поезд тронулся. И напряженная тишина постепенно стала заполняться привычным и знакомым, но почему-то сегодня особенно неприятным уху, скрипом рессор и, пока ещё, тихим шуршанием колес, по рельсам почти без стыков... Громко хлопнула наружная дверь, что-то, кому-то, крикнула проводница.., и вагон плавно закачался и стал, поскрипывая, то и дело, как палуба, приседать на очень частых стрелочных поворотах. Поехали... Я даже вздохнул с облегчением. От этих, хорошо знакомых шумов и привычных звуков, мне как-то самому стало спокойнее, и я продолжал ждать... Наконец, мой попутчик повернул свою голову и остановил на мне пронзительно-внимательный взгляд, как будто он меня увидел в первый раз...Я даже оробел, но все же спросил: Вы, не против, если я при вас переоденусь? Он меня не сразу понял, но потом, стушевался, виновато развел руки и ответил: - Да, конечно, ради Бога. Как Вам будет угодно. И, скрестив свои руки на груди, он откинулся, всем телом, на спинку, запрокинув голову, прислонил её затылком к стене, и закрыл глаза... Переодеваясь, я изредка поглядывал на своего загадочного соседа. Он, все так же сидел неподвижно, закрыв глаза, не подавая ни каких признаков жизни... Обстановку разрядил неожиданный стук в дверь, щелчок замка, дверь с шумом отворилась и в проеме показалась наша, красиво одетая, проводница: - Ваши билетики, господа? Куда едем? Я уже все приготовил и поэтому подал билет первым. - Так. Вы у нас, до конца... - и добавила, - Это хорошо. Что хорошо и почему хорошо?, я не понял, но спрашивать не стал. А спрятав свои документы в дорожную сумку, начал, с интересом, наблюдать за тем, как проводница общается с моим соседом.. - Так. Вы у нас Ростов... Хорошо. Будем завтра к обеду. И свернув свою билетную сумочку, она, по очереди, внимательно посмотрела на нас обоих: - Мальчики! Я понимаю, что праздник, большой праздник. Но у меня к вам огромная просьба: празднуйте, но тихо и, пожалуйста, не курите в купе. Договорились?.. Она сказала: «Мальчики» как-то так, совершенно не обидно, а совсем наоборот, как давняя знакомая, и даже как-то очень приятно... - Я вообще-то не курю, - почему-то виновато возразил я... И я, уже давно бросил, - добавил мой сосед. - Вот и ладушки! Первая остановка будет через три часа, а чай и кофе - очень скоро буду развозить... Она встала и, уже на ходу, добавила: - А ресторан, через два вагона, в хвост. Дверь захлопнулась и мы некоторое время вопросительно смотрели друг на друга... Чтобы как-то разрядить обстановку, я, - хотя я никогда так первым не делал, - спросил: У Вас хорошо заметный южнорусский диалект, вы из Ростова? Сосед слегка улыбнулся и очень медленно, и дружелюбно мне ответил: - Да, есть такой «грех», - и через короткую паузу, ответил уже более полно, - Хоть я и родился в Туле, но рос, учился, женился и долго работал на Югах, точнее в Донбассе. А это, сами понимаете, не проходит даром... Потом он еще раз сделал небольшую паузу и теперь уже более оживленно и, даже как-то, более заинтересованно, добавил: - - А, потом у меня родители тоже тому сильно поспособствовали. Отец мой был украинец, из маленького села, на Житомирщине, а мама, хоть и русская, но родом с Дона, донская казачка! Так что и наследственность у меня, в этом смысле, тоже сильно подпорчена... Мой сосед это говорил как-то так.., как-будто с каким-то облегчением, как-будто тут же вспоминал что-то приятное и тут же освобождался от какого-то не приятного, тяжелого груза и меня это самого сильно заинтересовало, и я спросил его еще: - Так, Вы едите домой? В Донбасс?, - и потом, вспомнив и уже, как бы не спрашивая, добавил, - У Вас там сейчас война... Он какое-то время молчал, видимо думал, как мне ответить... Но потом, - как будто на что-то решившись, - стал уверенно и спокойно мне отвечать, слегка нахмурив брови, явно вспоминая и сосредотачиваясь на том, что он говорил: - Я уже там давно не живу, а еду туда.., как раньше говорили, «по телеграмме»... - Я вопросительно на него посмотрел?.., и он ответил, как выдохнул: - Брат... Когда до меня самого медленно, медленно дошел смысл им сказанного.., я тут же хотел его еще спросить.., но осекся и замолчал... Он сам, через какое-то время, как будто читая мои мысли, заговорил. Заговорил долго, ровно и спокойно..., я его только слушал и ни о чем больше не спрашивал и не перебивал: - У меня там много осталось родни: сестра и братья с племянниками, старшая дочь, с двумя внуками. Почти все, взрослые мужики, прошли через ополчение. Есть раненые, а теперь..., вот и... Он замолчал, сглотнул слюну и повернувшись к окну, часто, часто заморгал... Но быстро с собой справился и стал продолжать: - Нас всего было семеро... Хотя с начала нас было четверо братьев, я старший. Но, так получилось, что умерла моя тетка, по матери, - она была вдова, - и мать забрала её детей к нам и нас стало семеро: шесть братьев и сестра, с родителями — девятеро... Он внимательно посмотрел на меня и спросил: - Я Вас этим моим разговором не утомляю? - Нет, нет!, что вы! Говорите, мне даже очень интересно. - Я понял, что ему надо выговориться, как бы от чего-то, переполняющего его сверх меры, освободиться и мне захотелось ему в этом помочь... -...Жили мы в обычном шахтерском поселке, на окраине Макеевки. В округе кроме трех шахт не было никаких других предприятий, все жители поселка работали или шахтерами, или в организациях их снабжения и обслуги. Так получилось, что в шахте отработали не только мой дед и отец, но и я, около пяти лет, и еще четыре брата, но об этом потом.., хотя можно и сейчас.... Было явно видно, что ему проговаривать эти его же воспоминания, самому же доставляет удовольствие или, определенно, приносит ему какое-то облегчение — это точно... Он достал из кармана брюк носовой платок и вытер свои, почему-то влажные, ладони, - хотя в вагоне было по-утреннему свежо..., - потом он аккуратно его сложил и положил перед собой на столик... - Отец с матерью работали, а, почти все, домашнее «хозяйство» было на мне: и магазины, и ползунки, и молоко, и манная каша, и уборка, и даже стирка, - по мелочам, - и глаженье, и просто постоянный за ними уход и внимание. У меня практически не было свободного времени, я совершенно не имел возможности просто пойти и погулять, как это делали все пацаны моего возраста: школа, магазины, - тогда везде были очереди, - дом, ...уроки, которые я делал как попало. Но!, получал нагоняи я за всех сразу, «за все, в чем был и не был виноват». Учился я конечно, не ах: тройки вперемежку с четверками, пятерки только по труду, пению, рисованию и физ-ре... Я смотрел на него и по его лицу понимал: что он уже не совсем мой сосед-попутчик, который едет со мною вместе, в одном купе. А он там.., где-то далеко, далеко, - в тех событиях, о которых он мне рассказывает, - улетев от реальности на много лет назад, - наверное, в свое детство... Он снова взял платок и снова протер свои ладони: - Однако, потом, со временем, когда все мои братья стали потихоньку, не заметно подрастать, мои обязанности по дому постепенно были распределены между всеми остальными детьми и мне стало легче. А когда я пошел работать, - а работать я пошел рано, - то все мои прежние обязанности от меня как-то, тоже незаметно, ушли и вовсе. Но, прежде чем я пошел работать, я пробовал учиться. Закончив восемь классов, я попробовал поступить в один очень престижный техникум, но по зрению меня не пропустили, у меня было очень плохое зрение, - осложнение после гриппа, - и тогда я поступил в торговый техникум, там требования к зрению были попроще. Но проучившись почти три семестра, я его бросил, - это оказалось не по мне, не для меня. И я пошел работать на шахту, сначала учеником мастера связи, потом курсы электрослесарей, потом дежурный электрик участка, потом курсы повышения, потом мастер — наладчик шахтной автоматической аппаратуры, - «автоматчик». Работа была не тяжелой и очень для меня интересной, но я же уже говорил, что у меня было плохое зрение. И, пока у нас, по соседству, жил врач-терапевт, - хороший был человек, - то, он мне, - «по блату», - каждый год делал медсправки и с этим все было в порядке. Но, однажды он куда-то переехал, в другой город, и я стал думать, что мне делать дальше... 2. Мне нравился его стиль повествования, но особенно меня заинтересовало его содержание, собственно, то о чем он мне так интересно рассказывал. Я совершенно забыл про свои газеты, которые я планировал сразу же прочитать и про свою умную книгу, с закладками... Я было снова приготовился его дальше слушать, но тут, в наше купе снова постучали... Мы еще не успели сказать: - Да., - как дверь открылась и к нам вошла целая делегация: впереди молодой парень и такая же молодая девушка, в жд униформе, а сзади них, в коридоре, стояла наша проводница, с тележкой в руках, доверху наполненной какими-то пакетами... - Добрый день дорогие наши пассажиры! Мы рады вас приветствовать от лица всей компании Российских железных дорог и от всей души вас поздравляем с Великим праздником Победы и желаем вам всяческих успехов и крепкого здоровья! Парень это выпалил как из автомата и, повернувшись к девушке, взял у нее из рук пакет, поставил его нам на столик и добавил еще: Это вам маленький подарок от РЖД в честь такого праздника!... Сначала мы оба от неожиданности просто открыли рот.., но быстро поняли в чем дело, справились с собой и стали, в ответ, их благодарить, и поздравлять тоже... Однако, они быстро засобирались, «откланялись» и дружно двинулись по коридору дальше, на прощение парень крикнул: Только, пожалуйста не курите в купе! Далось им это курение, - подумал я, закрывая за ними дверь. Потом посмотрел на себя в зеркало, поправил ворот рубашки и тут же предложил моему попутчику заглянуть в пакет: что там?, любопытно, однако?.. А, там было: одна алая гвоздика, три Георгиевские ленточки, маленькая бутылка водки, пакетик с какими-то конфетами, три мандаринки и большая поздравительная открытка, - надо же, всем угодили и пьющим и не пьющим, молодцы!, - подумал я. Как говорят: мелочь, а приятно! Сервис, однако... Я выложил все это на свою свежую газету, разложив её на столике, и прищурив глаз предложил: - А, что, может быть и правда?.. Я хоть и не пьющий, - почти, - но сегодня по маленькой можно, праздник все таки... Да и за знакомство, - я протянул ему руку и представился: - Андрей.., я думаю, что этого будет достаточно, мы ведь примерно одного возраста, одного времени?.. Он тоже встал и тоже протянул мне руку: - Вполне! Алексей, - и тут же добавил: - Пожалуй, что да... Я не против, праздник Великий! - Потом он достал свой пакет, вынул из него кульки, с курицей, пирожками, чебуреками и шаурмой, - Вот, у меня закуска только такая.., - и как будто оправдываясь, добавил: - Я ведь прямо с ночного дежурства... Позвонили среди ночи.., я только переоделся, захватил документы, деньги, и ничего другого не успел... У меня в голове возник вопрос и я не удержался, и спросил: - А, почему не самолетом?.. Вы..., то есть, ты(!) уж прости, все таки, так было бы быстрее? Или я чего-то не знаю? - Вот именно, не знаешь. Просто теперь туда не прилететь, потому, что эти придурки разбомбили весь аэропорт — это раз! И два: там где стреляют никто вообще не летает, даже военные..., понятно почему. А в Ростов, на ближайшие два дня свободных рейсов не было, все забиты, у них там тоже какие-то заморочки... Вот и пришлось поездом. Да, и какая теперь разница!?.. Я, ведь уже, все равно, ничем не смогу помочь: все уже поздно, «поезд ушел»... В это время я достал свои!, продовольственные припасы. Моя жена знает в этом толк и всегда мне положит, именно то, что мне и нужно в дорогу, только всегда больше, чем этого мне требуется. Но это, уже в ней, неистребимо... А еще она всегда кладет мне бутылку коньяку, всегда именно Армянского, «на всякий случай», а случаи и правда бывали всякие и разные. «На худой конец», коньяк уходит как презент или подхалимский подарок... Все выложив, мы с грустью посмотрели на все это чрезмерное изобилие и решили, что значительную его часть надо вернуть назад в пакеты, потом, как-нибудь , когда понадобится, к ним вернемся... Пустые и чистые стаканы, из тонкого стекла, стояли, в подстаканниках, на столе, в маленьком подносе, вместе с пачкой, не то печенья, не то вафлей и кусочками оригинально упакованного дорожного сахара, и двумя маленькими чайными ложечками... Сервиз, однако... - Ну, что? Не чокаясь, - за тех кто не вернулся? Или, с начала за главное, за Победу? - и я вопросительно посмотрел на Алексея... Мы оба встали... - За Победу! ...Я давно не пил и водка сразу же ударила мне в голову.., стало как-то легко и приятно, а главное, наконец, перестала болеть моя голова, которая не давала мне покоя уже второй день. А, еще мне, почему-то, очень сильно захотелось узнать, что же было дальше, потом, - ведь наш разговор прервали, - и я теперь уже смело его об этом спросил: А, что же было потом, после шахты? Он немного задумался, погладил двумя ладонями свое лицо, как будто умывался... - Потом... Потом я стал думать что мне делать дальше, работать в шахте мне запретили врачи, а найти другую достойную работу с таким зрением мне было не возможно, кругом одни шахты... К этому времени я закончил 11 классов вечерней школы рабочей молодежи и тогда я решил пойти учиться на фельдшера в медучилище, там требования к зрению были не такие строгие. Отмечу еще то, что я к тому времени закончил несколько различных курсов: телерадио мастера, киномеханика, даже игры на флейте, в местном ДК. И это всё мне очень пригодилось позже, особенно последнее. Потому, что именно оно, почти на десять лет, стало моим основным занятием в жизни и главным источником моего дохода. Я учился и работал, на пол-ставки электриком, в нашем же общежитии при училище. И еще занимался разными халтурами и, конечно же, помогали родители. Потом, когда я уже учился на последнем курсе, меня заметили и пригласили в местный ВИА. И тут в моей жизни все круто поменялось. Немаловажно было то, что моё материальное положение сразу же значительно улучшилось. И, со временем, это занятие стало моим основным. Мы, с ансамблем, почти каждую декаду давали по одному, два выездных концерта и два, три бал-концерта, а летом и по более. Деньги, - приличные, по тем временам, деньги, - в моём кармане никогда не переводились. Казалось бы жизнь, снова наладилась... Но это, как потом выяснилось, был всего лишь первый серьезный зигзаг в моей жизни..., потом их было не мало... Он, на время, замолк, задумался... Но, тут же оживился, потер ладонь о ладонь и потом, как-то легко, как будто это рассказывал сам себе, улыбнулся и продолжил: - После окончания училища, я стал работать в местной санэпидстанции, помощником главного санитарного врача района, - а точнее, врачихи. Я сам точно не знаю, за какие такие заслуги?, но я очень быстро стал её любимчиком. У меня с ней ничего такого не было, она меня лелеяла, как сына, которого она не так давно потеряла, а еще ей очень нравилось как я пою. Мы тогда часто устраивали всякие корпоративчики и встречи по «обману опытом», тогда это было так принято даже можно сказать модно... Работы было не много и работа была легкою, потому, что была бумажной, но я, все таки, просто разрывался между ней и музыкой. И примерно через года полтора, я все таки решился и выбрал окончательно музыку... Алексей снова смолк, потом, как будто заговорщически, с прищуром, посмотрел на меня и предложил: - Ну, что?, пожалуй, еще по одной?.. Я согласился, и разлив остатки водки, достал бутылку коньяку и торжественно поставил её на столик... Вот и снова «случай» подвернулся, а главное, мне теперь будет что рассказать жене: «как я провел лето»... Прочитав название коньяка, Алексей впервые по настоящему улыбнулся: - Надо же! Мой любимый! У меня с Арменией связан целый отрезок моей жизни... Но, об этом потом, сейчас я тебе расскажу..., а давай-ка вернемся немного назад. Начну, пожалуй, издалека. 3. ..У нас был очень дружный дворовый «коллектив», - который в простонародье, среди наших местных бабулек назывался: или «банда», или «шпана». «Коллектив» состоял исключительно из мальчишек, потому, что девчонки в нашем дворе были или значительно моложе, или значительно старше нас, как нам это тогда казалось. Не буду перечислять все, что мы творили и вытворяли, - как во дворе, так и за его пределами. Скажу лишь то, что когда мы выросли и уже, почти все, окончили школу, и стали, кто - где-то учиться, а кто и работать, то главным нашим занятием было: летом с утра, до вечера сидеть с гитарой на берегу речки, нырять с вышки и плавать, на другой берег. А, в другое время года, главным образом по вечерам, единственным нашим занятием было - игра на гитаре и песни под её аккомпанемент, в нашем или соседнем дворе. Вот тут я впервые и познакомился с нотной грамотой, со стихами Есенина и Блока, песнями Высоцкого и Окуджавы. Но, самое главное, - именно тогда, - я открыл то, что у меня сильный и очень высокий голос: вплоть до верхней соль-диез третьей октавы. Но об этом я узнал попозже, когда меня пригласили играть и петь в местный ВИА, а тогда я пел просто в свое удовольствие и к удовольствию «шпаны»... И вот однажды на одном из таких импровизационных «концертов», в соседнем дворе, - так у нас было принято: то они у нас во дворе, то мы у них, - к нам обратилась одна очень молодая женщина за помощью: у неё, в квартире, возникли какие-то проблемы с электро пробками. Это просьба была направлена явно ко мне, как к единственному среди всех остальных, электрику. Но, как раз, в это самое время, подошла моя очередь играть и петь, и помочь ей отправился один из моих очень близких друзей: кто из мужчин не разберется с этими пробками, - сущий пустяк... Но, в тот вечер он к нам так и не вернулся... Что ж, решили мы: пусть ему повезет больше, чем нам... И ему повезло: она оказалась «разведенкой», которая переселилась к нам совсем недавно, из другого города... Вот тут и началось то, о чем я теперь вспоминаю как сон, как наваждение, как что-то такое, чего не могло, не должно бы никогда со мною произойти.., но произошло... Мы стали к ней приходить в гости, чуть не всей нашей компанией. У неё здесь не было никого из знакомых или кого-то из родственников и мы ей с лихвой заменяли и одних, и других, и третьих. А нам, в свою очередь, было где посидеть, когда на улице было дождливо и прохладно или наоборот, нещадно палило солнце. ...У неё был маленький сын, но мы его почти не видели, потому, что он все время находился в круглосуточных яслях. Потом мы узнали, что её бывший муж был военный и они совсем недавно развелись и разменяли квартиру... Словом, в нашей компании появилась женщина, а это, как известно, - и на корабле, и на суше, - не к добру. Так оно потом и вышло... Поезд, видимо, наконец, выбравшись из длинной череды стрелочных переводов, выскочил на прямую и набрал полный ход. Он, громко гудя, со свистом пролетал под мостами и прочими путепроводами, в окне часто замелькали деревья, мачты и опоры электропередач, и покосившиеся столбы бывших линий связи, чередующиеся с широкими полями и длинными придорожными посадками... Я внимательно слушал Алексея, совершенно не интересуясь тем, что происходит там, за окном: - Как-то совсем незаметно я стал к ней привязываться, все больше и ближе, и все сильнее к ней привыкать. Мой дружок, к этому времени к ней совершенно охладел и она к нему. А наши с ней встречи стали уже не просто так, а уже со «смыслом». Я думал, ну и что?, - это пройдет. Она свободная женщина и без обязательств, и я тоже, нам можно и без глубоких чувств, тем более, что она собиралась вскоре уехать к себе на родину, к родителям, в Кемерово, кажется... Но, я ошибался. В скорости она сделала как-то так, что вся моя компания перестала к ней ходить, а я наоборот стал у нее завсегдатаем... Я перестал «тусоваться» с друзьями и просто ушел с головой в наши с ней отношения... Через несколько месяцев я уже просто без нее не мог, я уже почти полностью к ней переселился... А спустя еще некоторое время, под Новый год, - я ей сделал предложение, к большущему удивлению моих друзей, с которыми, к тому времени, я уже почти полностью потерял всякую связь... Потом нас всех, всю нашу «шпану», судьба безжалостно разметала по тогда еще очень большой стране, по большому «Союзу». ...Двоих убило в шахте, один сгинул в тюрьме, ещё один стал металлургом, мой дружок стал врачом, еще один друг - полковником КГБ, ну и я, в конце концов, тоже уехал, и сейчас, с ними, - с теми, кого совсем недавно нашел, - только переписываюсь в инете, в соцсетях... Он, видимо засиделся в одном положении и поэтому сменил позу. Поудобней уселся на своей полке и, закинув ногу на ногу, и, скрестив на груди руки, опять так же, смотря в окно, продолжил: -...Ровно 31 декабря, на Новый год, мы расписались, а еще, через семь месяцев, у нас родилась дочь. ..Мы обменяли свои «однушки» на одну «двушку», она бросила работу, потому, что моих средств было вполне достаточно для нашего совсем безбедного существования и даже для её «излишеств». Она, как маньяк, все время покупала, тогда очень модные и престижные, ковры и хрусталь, а потом просто дорогие и модные шмотки, «из-под полы», это ей доставляло большое удовольствие. Относительно меня, её волновало только одно: она страшно меня ревновала к моей популярности, ей казалось, что все мои поклонницы только и думают о том чтобы со мной переспать. И она в конце концов «накаркала». Он снова, закрыв глаза, сильно потер ладонями своё лицо, как будто умываясь... Потом оперся локтями о столик и подпер подбородок и щеки ладонями рук... И, уже привычно безразлично смотря в окно, словно он там видел все то, что говорил мне, продолжил: -...Музыканты народ особый, многочисленные «левые» связи без обязательств — это у них как профзаболевание, в порядке вещей. Вот и я однажды сдался и тоже покатился по этой скользкой дорожке. Я старался все делать осторожно и аккуратно, не «набирал очки», не наглел и не афишировал. Но она, каким-то своим женским чутьем, все равно подозревала, догадывалась, что тут что-то не так... Но поскольку никаких реальных доказательств не было, я смело ей говорил: что они — это да, гуляют, а я — нет, я честный... Но, ничего не проходит даром, это все мне с лихвой «икнулось» и «аукнулось» потом... Да, можно сказать, и до сих пор «икается»... Видимо, у него пересохло во рту, он открыл бутылку минералки и налил себе почти полный стакан. Быстро, большими глотками, выпил. Потом поставил стакан на столик и отодвинул его в сторону, ближе к окну: -...Сначала я был просто солист-флейтист, но уже через два года, я стал художественным руководителем ансамбля. Потом, когда я заочно окончил институт культуры, стал директором этого Дома культуры, и пройдя еще несколько ступеней роста, вскоре «дорос» до зав. отдела культуры... Но, не на долго. ...Время тогда было бурное, конец 80х, с одной стороны перестройка, демократизация, гласность, а с другой еще были парткомы и секретари по идеологии. Вот с этим, - точнее с этой, - идеологом у нас и возникли разные представления о культурно-просветительной работе. Забавно вспомнить! Мы писали друг на друга статьи, в местной прессе, - тогда это уже было можно, - под псевдонимами: она "Кубикова", а я "Рубиков". Демократизация, перестройка, гласность — это на словах, конечно, поддерживали все!, но многие чинуши — поддерживали так, как веревка повешенного... Поскольку я хорошо сознавал разницу «в весовых категориях», я решил уйти сам, как говорят: "без крови". И я выбрал момент и тихо ушел, опять же, как говорится: «по согласию сторон»... А, потом.., но об этом по позже, потому, что это «потом» случилось сразу же после моего развода с женой, а об этом надо бы рассказать поподробнее... 4. - К этому времени мы с женой настолько охладели друг к другу, что я порой вовсе перестал приходить домой и оставался ночевать на работе. В своем кабинете - редко, не удобно было перед сослуживцами, а чаще в кабинете медсестры или в тренажерном зале, в любом общежитии, все заведующие общежитиями подчинялись мне по линии культуры, но наиболее чаще всего в бильярдной спорт комплекса... И вот однажды я поздно вернулся домой: дома никого... Дети у моих родителей, а где она?.. Было лето, я вышел на балкон покурить, - я закурил поздно, когда и загулял, в 27 лет, - а бросил, где-то в 45. Свет я не включал, он мне был не нужен, я стоял, курил и думал: где же она может быть?.. Как вдруг я вижу к нашему дому подъезжает мотоцикл и на заднем сидении сидит она - моя жена... Она слезла с мотоцикла, и они поцеловались... Разговора не было слышно, но тут и так все ясно. Он уехал, а она вошла в подъезд... Я почти как в реале себе представил эту картину, «примерил» её на себя.., и мне сразу же стало как-то сильно не по себе: какой, все таки кошмар!, - видеть всё это самому, своими глазами....... Одна беда не ходит, другую с собой водит, а третья у них всегда на хвосте виснет... Я снял квартиру и мы, втихаря, чтобы не знали мои родители, «разбежались». Вот тут и пошло, и поехало. Я в скорости потерял голос. Это был для меня удар не слабее предыдущего, - у меня был диапазон полные три октавы, а это ого-го!, и мне это очень дорогого стоило. Я знал, что от сильного волнения и переживаний, такое случается, но я никак не мог допустить, что такое может произойти со мной. Произошло... Потом в больницу попал один мой брат, с пробитым легким, - несчастный случай, а следом случилась беда и похлеще всех предыдущих: какие-то пьяные идиоты, - ни про что, ни за что, - убили брата Серёгу... Все в течении трех месяцев... Большая беда на какое-то время вытеснила мои более мелкие ревностные переживания и мы сошлись снова. Но, потом, как я не пытался все забыть и простить, - в конце концов, - у меня так и ничего не вышло. Гордыня — великий грех... Чтобы как-то отвлечься, все забыть, я даже дважды уезжал на Угрюм-реку, - работал там с геологами, - думал разлука, смена обстановки, вылечит. Но, но, но. Увы! ...Почему-то в самом начале моей взрослой жизни, видимо по молодости, я считал, что любовь и верность, этой любви, приходит один раз и на всю жизнь. Но это не так, вовсе не обязательно. Оказывается, это возможно и не раз, и не два, и не три... Влюбляешься совершенно случайно и только в то, что у тебя, - по воле случая, - оказывается перед глазами. А то, чего не видишь, так и остаётся где-то в стороне от твоего внимания, и живёт само по себе: как другая красивая музыка, другие цветы или страны, как небо, как звезды, которые ты почему-то упорно не замечаешь до поры, до времени... Всё кончилось тем, что я бросил все: рассчитался, взял два рюкзака своих вещей, квартиру и все остальное оставил ей, и уехал, что называется, - куда глаза глядят... Позже, когда я для всех потерялся на целых пол-года, я узнал, что и она тоже, вскоре, уехала с детьми, к себе на родину, к родителям. И вот, за какой-то очень короткий период, моя жизнь снова резко изменилась и многое в ней развернулось в иную, - чаще всего в противоположную, - сторону, я просто начал все сызнова. Один!, совершенно один!, и сызнова... У меня все время к Алексею возникали вопросы, - много вопросов. То, мне хотелось уточнить, другое, прояснить, третье, хотелось бы узнать более подробней... Но, увы, многое, так и оставалось мне неизвестно и непонятно. Я молчал и его не перебивал: пусть, пусть будет все так, как он сейчас себе это представляет, ведь он все это, в первую очередь, говорит не мне, а сам себе... Пусть, потому, что Это ему сейчас важнее... И он, как-бы угадав мои мысли, продолжил: - Как меня потом по жизни мотало и бросало из стороны в сторону - рассказывать долго, поэтому я постараюсь тебе рассказать только о самом главном и по возможности коротко, а если тебе будет что-либо интересно узнать по подробней, спроси, я потом отвечу... Моё к нему доверие и интерес, - даже какое-то чрезмерное любопытство, - росло как на дрожжах. Мне самому уже, стало казаться, что мы с ним давно, очень давно, знакомы. Что мы просто давно друг друга не видели, а теперь вот встретились и доверительно с ним беседуем... Это так иногда и бывает: между двумя совершенно чужими людьми, почему-то и вдруг, и очень быстро устанавливается такой близкий и тесный контакт, который никак и никогда не возможен со своими же родственниками или даже очень давними, закадычными друзьями... В жизни так иногда случается... И хотя у меня все время, все больше и больше возникало к нему вопросов, - слишком много вопросов, - но мне, по прежнему не хотелось его перебивать, вопросы потом. И я молча кивнул ему головой, мол, после, потом. И он снова продолжил... - А дальше было много чего еще... Я же уже говорил, что дважды побывал на Угрюм-реке. Первый раз я поехал, что называется, - наобум: чем дальше, тем лучше. Сначала я прилетел в Иркутск. Посмотрел на Лену, сплавал, на попутной барже по Ангаре, до Черемхово и назад. Потом, побывав на Байкале, хотел уже было возвращаться, но, совершенно случайно, встретил, на вокзале, одного молодого геолога, тогда еще студента-практиканта, потом очень авторитетного геолога Иркутской геологосъемочной экспедиции. Он меня и уговорил поехать с ними на Угрюм реку искать алмазы. Алмазов я не нашел, но дважды находил золото. Из двух экспедиций я привез много различных очень ценных сувениров - экспонатов: несколько рубинчиков, и небольших кристаллов пиропов, пиритов, гранатов, яшмы, кристаллы кварца и кальцита и конечно золото - смывы с двух лотков (шлиховое) — на память. Я ими хвастался перед моими гостями, они так и остались висеть в шлиховом мешочке, на крюке батареи отопления, в оставленной мною квартире. Жалко.., там был еще кончик волчьего хвоста, я им наводил дикий ужас на собак, когда давал им его понюхать, при чем, у собак любой породы и любого возраста и размера... О моих таежных скитания можно тоже говорить долго, очень долго, это один из очень мною любимых и запоминающихся периодов моей жизни. Но, я подозреваю, что это будет интересно только одному мне... Скажу лишь одно, что там я многое понял и многое переосмыслил в своей прошлой жизни. А главное, я узнал, что есть и другая жизнь и она не менее интересна , а может и более, чем моя прошлая и настоящая... Там я научился многому чисто с практической стороны, но главное - смотреть на все, что вокруг меня и даже на то, что со мною самим происходит, как бы со стороны, как бы философски и не так однозначно и категорично, как это было раньше... Где-то так... Он на недолго замолчал, задумался... И, видимо, что-то вспомнив, продолжил: -...А еще, - я снова немного вернусь назад! ...У нас была довольно постоянная группа ребят, из нашего поселка, очень хорошо вместе сработавшаяся, - больших любителей горного туризма. Мы почти каждое лето лазили по горам Кавказа. Должен заметить, что я облазил почти весь Кавказ, - от Каспия и до Черного моря и даже трижды поднимался на Эльбрус, точнее, на его Восточную вершину. В конце маршрута, мы почти всегда переваливали через Главный Кавказский хребет и еще примерно недельку отдыхали на море, в районе Сухум — Очамчира. Тогда это можно было делать без проблем, которые возникли потом, да есть и сейчас. - Так вот! Я тебе совсем не случайно рассказал о своем пристрастии к горам. Дело в том, что, собрав рюкзак с полным комплектом автономного проживания, я, бросив все, поехал устраиваться на работу в Красную поляну, - Кавказский заповедник, - теперь известную всему миру, как место проведения нашей Зимней Олимпиады. Там меня согласились взять, но попросили подождать до конца года, - был конец октября, - потому, что им необходимо было мне сделать Сочинскую прописку, а за нее им надо было заплатить не то 14, не то 16 тысяч!, тогда еще советских рублей. И хотя деньги, на эти цели, у них были, они хотели перестраховаться от непредвиденных случаев, - вдруг появится какой-то специалист с дипломом по профилю. Делать нечего, и поскольку все это время мне надо было как-то и на что-то жить, я поехал в Аджарию, в Кобулети, на сбор цитрусовых. Там меня и застала весть о землетрясении в Армении. И я вскоре, после недолгих раздумий, собрался и поехал туда, в город Ленинакан, - теперь Гюмри, - на ликвидацию последствий землетрясения. ...В это время из-за перегородки, с соседним купе, к нам стали все чаще и громче прорываться какие-то непонятные шумы: какая-то возня стуки, почти постоянно там что-то роняли, но в основном это были громкие мужские голоса и смех, - видимо у соседей праздник был в разгаре. В какое-то время они даже попытались запеть, но «запевалу» толком никто не поддержал и их попытка не увенчалась успехом, - и Слава Богу!, потому, что это была бы невыносимая для нас пытка, - петь они совершенно не умели... Мы немного с Алексеем это обстоятельство обсудили и он продолжал: - Я коротко, коротко на этом периоде остановлюсь, ведь я там прожил и проработал ровно два года. Прежде всего, хочу заметить, что именно здесь я впервые почувствовал всю прелесть одиночества, я не только им не тяготился, но и сам к нему стремился, и даже был очень ему рад. Здесь, неожиданно для себя, я начал писать стихи и немного прозу. До этого я тоже немного писал, но как бы под заказ: тексты песен, сами песни, сценарии, пародии и короткие эссе, в общем, это, как бы для других, а тут для себя.., исключительно для себя... Я стал фантазировать, как бы уходить в них от реальности, и в этих моих фантазиях жить... И еще одно: в этот период меня совершенно отворотило от женщин. Нет, не то чтобы я перестал их хотеть, как мужчина, а просто чувство какого-то их неприятия, - какого-то подсознательного неприятия, настороженности, робости, а иногда даже страха, - для меня было гораздо сильнее «основного инстинкта». Но, меня самого, это обстоятельство сильно не волновало: почему это все со мною именно так?.. Мне было так удобнее и легче, и я этому «лекарству» был очень рад. Тогда я научился радоваться малому, - тому, что есть. И мне снова, как говорил один мой очень хороший знакомый, - «...стало жить легко.., но противно.»... К тому же, мне в этом, там сильно повезло!, повезло с проживанием. Мы все, - ликвидаторы, - жили в вагончиках, по шесть человек, во временном жилом городке, - я тогда уже работал замом энергетика СМП (строительно-монтажного поезда), и мне повезло... Нам, под склады и подсобные помещения, подали два железнодорожных состава из пассажирских вагонов, пострадавших от землетрясения. Вагонов было в избытке и я один из купейных вагонов, краном, поставил себе отдельно, у электроцеха. Подключил его к электросети и воде, убрал одну перегородку между двумя купе и у меня получилась отдельная, очень удобная квартира, как говориться, со всеми удобствами. Отопление, туалет и умывальники, - это понятно, - в вагоне были. Все электрооборудование было на 110 вольт «постоянки», но я его переделал на «переменку» и свет, и тепло мне было обеспеченно. Потом я сделал себе душ с подогревом воды, а потом и подключил кондиционер, - он тоже в вагоне был, - летом стояла сильная жара и он был очень даже к стати. Я просто балдел от того, что я один и больше никого... Мне никого было не надо, и никого не хотелось бы иметь рядом, даже самого лучшего друга... Тут он снова на минуту замолчал, видимо, что-то вспоминая... Потом посмотрел на меня с каким-то хитрым прищуром и, наверно, это что-то вспомнив, уже оживлённо продолжил: - Параллельно, в это же время, я «отремонтировал» свои глаза...Я на этом тоже, совсем коротко, остановлюсь: о том как я избавился от очков. А дело было так: как только я узнал о клинике микрохирургии глаза С.Федорова, при первой же оказии, собрав документы, отправился в Москву. Мне просто повезло, что я, в прошлом, был медицинским работником. Живая очередь была не меньше, чем в мавзолей и для оформления первичных документов, и медицинских карточек, собственного персонала не хватало, потребовались волонтеры с медицинским образованием. Отсидев на заполнении этих бумажек полдня , я был поставлен, на обследование, в очередь, без очереди. Обследования, подготовка к операциям, - а их было по три на каждый глаз, - и сами операции шли поэтапно, через несколько месяцев. Мне пришлось, в течении почти двух лет, на неделю - другую, приезжать в Москву около десяти раз. Жил, как правило, на съемных квартирах, но однажды я жил, точнее ночевал, в палатке, в сквере, напротив Белорусского вокзала. Было лето. Перед этим я отдыхал на Рыбинском водохранилище и прямо оттуда, с рюкзаком, в котором было все необходимое для автономного проживания, приехал в Москву, на очередную процедуру. Мой приезд совпал с началом "Первого съезда Советов", - помнишь, как все начиналось? По этому случаю, в Москве с проживанием были большие затруднения, вот я и решил эту проблему - авантюрно, но оригинально и просто. Днем я ходил на процедуры, вечером: на митинги, в театры или на футбол. А на ночь приходил на Белорусский вокзал, брал из ячейки свой рюкзак, ставил в скверике палатку и спал до утра. Правда, каждую ночь меня беспокоили алкаши: им был нужен стакан, и милиционеры: им был нужен мой паспорт и узнать причину такого моего «поведения». Однажды, я был даже арестован. Как-то, ночью, а в сквере не было освещения, я, уже привычно, - на ощупь, - устанавливал палатку. Как вдруг на меня кто-то налетел сзади, меня повалили на газон и скрутили. Оказывается, один, очень бдительный прохожий, не разобрал, в темноте, чем я занят, доложил милицейскому патрулю, что кто-то, в сквере, убил человека и в темноте шмонает его. Потом, все вместе, мы долго хохотали... Ну, вот так я и избавился от очков... Мне тоже стало смешно и я от души расхохотался. Потом налил в стаканы нам немного коньяку, поднял свой стакан и произнес, как тост: - За Победу!, - и, через паузу, добавил, - Над очками! И по очкам! Мы громко чокнулись стаканами и выпив, снова сели на свои места. Может быть, это от выпитого, но мне почему-то показалось, что Алексей, рассказывая мне о себе, о своей жизни, совсем забыл о своем горе или просто вытеснил его своими воспоминаниями. А мне было очень интересно узнать: а что же было потом. И я его попросил продолжить... И он сразу же откликнулся на мою просьбу: - Армянский период, конечно, тоже же заслуживает более подробного разговора, но это тоже отдельная и очень длинная история, будет интересно, я расскажу позже. А сейчас продолжу рассказывать о том, что было со мной дальше, но тоже коротко и пунктирно, потому, что я хочу еще много чего успеть тебе рассказать... Я не хотел его торопить и терпеливо ждал, когда он сам продолжит свой рассказ... На минуту он замолчал, потирая свои ладони друг о друга... Потом, он снова поудобнее уселся на своей полке, откинувшись на спинку и скрестив руки на груди, стал снова, то медленно, то быстро, то речитативом и нараспев, то по-военному четко, продолжать свой не-то - рассказ, не-то - повесть, не-то - исповедь: - После Армении я еще несколько раз пробовал круто менять свою жизнь: менял профессии, менял города и даже страны, менял окружение: знакомых, сослуживцев, соседей и даже друзей, менял себя... Главное, - самое главное, что я для себя уяснил, — это то, что мне лучше всего быть одному... Так лучше мне самому и окружающим меня людям... Но, жизнь такая сложная штука: «Человек предполагает, жизнь располагает, а все будет так, как хочет черт...» - как любил поговаривать мой дед... - Так вот когда в Армении все закончилось, передо мной снова встал вопрос: куда дальше? Ведь, по-большому счету, меня никто и не где не ждал. Но, как ни странно на этот раз этот вопрос очень быстро разрешился, как бы сам собой... Со мною работало много ребят из Тихвина, - небольшой городок в Ленинградской области, - да и сам я уже пару раз туда ездил летом, по приглашению, на отдых. Природа там замечательная: кругом лес, множество лесных озер и речек, летом грибы, ягоды, охота, рыбалка... Меня позвали в Тихвин... И я и поехал... 5. Тихвин.... А, вот здесь я немного «приторможу», чтобы тебе более четче «начертить» еще один мой «зигзаг», крутой финт в моей новой жизни, хотя, скорее - рецидив прошлой... Дело в том, что туда мы поехали вместе с братом, ...которого как раз вот теперь и не стало... К тому времени и он уже тоже успел развестись со своей «первой» и по большому счету тоже хотел перемен, хотел уехать куда-нибудь подальше от того, что напоминает о прошлом, недавно таком родном и желанном, а теперь, внезапно ставшим чужим и даже невыносимо постылым... Сначала мы, какое-то время, вместе работали и жили вдвоем в одной комнате общежития. Потом, как очень нужному им спецу, - так они сами считали, - мне сняли отдельную комнату, а брат, какое-то время, оставался жить в общаге, но тоже, не долго. Вскоре он уехал дальше, на Север, куда-то на очень доходную, но авантюрную халтуру. А я остался в Тихвине, снова совершенно один. Жил я в трехкомнатной квартире вместе с квартирной хозяйкой, правда у меня была отдельная комната, но все остальное: кухня, санузел, коридор — были общего пользования. В перспективе, мне обещали предоставить совсем отдельное жилье, но, как всегда, надо было «немного подождать»... Моя квартирная хозяйка была женщина 36 лет, одинока и замужем никогда не была, и детей, у неё, тоже не было. Такая немного странная, очень спокойная, тихая, - но!, совсем не урод, а даже наоборот симпатичная и привлекательная особа. Словом, через несколько месяцев мы стали жить вместе, как муж и жена. Вместе, то вместе, но не совсем так. Она держалась как-то особняком и к себе близко, - глубоко в душу, - не пускала. Могла подолгу молчать, сутками, безо всякой на то причины. Она могла запросто, на ночь глядя, одеться и, ничего не говоря, уйти одна на ночную прогулку... Всё это мне, конечно, было странно и непонятно, но я этому слишком большого значения на придавал, думал, что со временем все сложится, стерпится, притрется, тем более, что у нас должна была вскоре родиться дочь, - так показало УЗИ... Но, нет, совсем наоборот. Когда родилась дочь, она еще больше стала от меня отдаляться и я, в конце концов, ей стал совершенно ненужен. Она так мне и сказала: - Извини, я на тебя никакого зла не держу и ты не держи тоже, делай, что хочешь и с кем хочешь, но мы теперь будем жить, как брат с сестрой, не более... Как мать она была отменная, даже через чур и я ей часто говорил: «Детей надо баловать, тогда из них вырастают настоящие бандиты!». Но она меня не слушала, она всегда всё делала по-своему. И хоть я понимал, что ни я ей, ни она мне уже, - по-большому счету, - ненужны и нас вместе держит только наша дочь, но это тоже был не просто пустяк, и это очень, очень не мало... Что мне делать, как быть?, я совершенно не знал... Просто уйти и их бросить, я не мог, тогда, в смутные 90-е — это было равносильно тому, что бросить на произвол судьбы немощного человека в глухом и диком лесу... К тому времени, в стране началось такое, что теперь вспоминается, как какой-то кошмар. Все мною заработанные ранее деньги, обесценились и превратились в фантики, более того, работать стало не только не где, а и не зачем, потому, что платили частями и не всегда деньгами, а и различными продуктами, и столько, чтобы ты только не умер с голоду и снова пришел на работу. В поисках удачи, я поехал работать в Череповец, на металлургический завод, - тогда там деньги платили, потому что в основном метал шел за границу, - это примерно 250 км. от Тихвина, на Восток. Больше того, меня сразу же там поставили в очередь на жилье и я уже через полтора года получил свою новую, уже вторую, за свою жизнь, однушку. Все вроде бы снова устаканилось. Деньги я привозил им сам или передавал с земляками тихвинцами, которые тоже там работали, но вахтовым способом, а жить продолжали в Тихвине. Я изредка приезжал к ним на выходные, - всего 5 часов на поезде или 3,5 часа на автобусе, - приезжал, как будто ни в чем не бывало, как к себе домой. Они обе были мне искренно рады, но ничего нового в наших с ней отношениях не происходило и ничего не менялось: как были «брат с сестрой», так и оставались. Я все это уже хорошо себе уяснил, понял и принял как должное: ну что ж, пусть будет так, раз не возможно иначе... Все шло своим чередом но, вдруг, у меня на работе произошел конфликт, я крупно поспорил с начальством и оно мне сказало: не нравится, уходи, на что я им ответил: не нравится, ухожу!, и громко «хлопнул дверью». Я быстро получил расчет, запер квартиру и поехал назад в Тихвин, достраивать свою дачу, строительство которой забросил на несколько лет. Строил все исключительно сам, потому и получилась она такая убогая. Сначала я хотел построить добротный каменный сарай, а потом уж строить дом. Но, в связи с известными событиями пришлось из сарая, - 7 на 3 метра, - варганить дом, а, потом, пристроив сзади сарай, но уже деревянный, соорудить над ними одну общую крышу. Потом я под ней сделал очень приличную мансарду. Так и делал бы, но, - вот незадача!, - деньги быстро кончились, настала осень, а в Тихвине с работой перспектив никаких... ...Но, тут, внезапно и вдруг, я отчетливо уловил носом запах дыма, табачного дыма. Я никогда не курил и потому на это запах у меня была повышенная чувствительность. Я еще не успел сообразить что и как?, откуда это?, и что делать?, как тут же, в коридоре, услышал голос нашей проводницы: она что-то кому-то очень громко говорила, но что именно — не было понятно. Мы с Алексеем переглянулись, я встал и открыв дверь увидел, что в проходе стоит наша проводница и почти кричит на кого-то, в открытую дверь соседнего купе: - Я же вас предупреждала, что же вы за поросята такие! Как вам не стыдно, взрослые же люди, а ведете себя как поцы! Больше я вас предупреждать не буду, если не прекратите, то вас снимут с поезда на первой же станции! - И ещё громче, как будто скомандовала: - Быстренько, марш в тамбур! Нам с Алексеем сразу же все стало ясно: значит не зря нас так много раз предупреждали «о вреде курения», мы все поняли. Я закрыл дверь и мы снова сели на свои полки, напротив друг друга... Мне больше всего понравилось её: - Поцы! Сразу же стало ясно, что наша проводница живет или, по край ней мере, родом из Одессы... Но, потому, что меня сильно переполняло любопытство и я ждал, и хотел скорее услышать продолжение его рассказа, и поэтому, уже почти не скрывая своё нетерпение, попросил Алексея продолжать свою «повесть» короткой, его же заключительной фразой: - «Перспектив никаких»... - «Перспектив никаких»... Однажды, просматривая в газете объявления о трудоустройстве, я случайно наткнулся на одно, которое меня сильно заинтересовало. Там было написано примерно следующее: «Ямал. Работа вахтовым способом на предприятиях Газпрома». И я поехал... Опять новые места, новые условия, новые люди, новая специфика не только работы, а и всего образа жизни за Полярным кругом, где даже летом снег не в диковинку... В материальном смысле, у меня снова все наладилось, даже более чем, - Газпром — это не просто так... За три года я сменил всю мебель, всю бытовую технику и у себя в Череповце и у них, в Тихвине, сделал и там и там ремонты: сменил всю сантехнику. А, главное - я купил себе шикарную, как мне тогда казалось, - машину, фольксваген-универсал!, правда уже не новую, но вполне приличную... А еще я немного помогал маме, она к тому времени осталась совершенно одна. После того, как она так долго была хозяйкой огромной семьи, ей было очень трудно, вдруг, остаться одной, она просто сходила с ума от одиночества, в отличие от меня. Потом, после её смерти, я читал её письма адресованные нам, детям и внукам..., это не возможно читать без бутылки водки... Алексей нагнул голову и какое-то время смотрел в пол... Потом, он медленно поднял на меня глаза и я увидел в его полностью отрешенном взгляде какую-то наивную детскую беспомощность и бесконечно длинную тоску... Но сморгнув несколько раз, он скоро снова вернулся в наше купе, в нашу реальность, в наш длинный разговор... - Казалось, что все у меня уже хорошо, все наладилось.., но, как известно: всему, когда-нибудь, наступает конец. Все произошло примерно так же, как в Череповце... Есть у меня одна странность - я могу долго терпеть всякую несправедливость, ради общего дела, но потом, потом сорваться, что называется, на пустом, ровном месте... Снова я в Тихвине, снова я пытаюсь достраивать свою дачу, снова перспектив ни каких, снова будущее — туманно... Как в сказке Пушкина: О рыбаке и рыбке... Я снова в своём сарае, на даче и снова передо мной трудная задача: что дальше?... Но! Но! Как ни странно, а именно в этом сарае и началась моя новая авантюра, новый зигзаг, новый крутой поворот в моей жизни. А дело было так... - Заканчивалось лето. Уж который день шел затяжной, монотонный, грибной дождь, который, то усиливался, то не надолго стихал, но всё равно продолжал носиться ветром в виде мелкой водяной пыли. Я что-то делал в своем сарае, как вдруг ко мне, - спасаясь от дождя, - чуть-ли не вбежала соседка по даче с корзинкой грибов, вся мокрая с ног до головы. Дело в том, что на моем участке лежала большущая сосна, через речку и по ней и я, и все мои соседи переходили на ту сторону, в лес, за грибами и ягодами, - а она была очень заядлой любительницей грибов. Мы пошли с ней в дом, обсохнуть, - у меня топилась печь, - и за чаем она, узнав, что я нигде не работаю, мне рассказала. Что её муж, уже скоро, как год, работает в Израиле и что там ему очень хорошо платят, жильё за счет работодателя, но, правда, работать надо по 10 — 12 часов. Она мне дала нужный адрес в Питере и телефон. …Я не долго раздумывал, и быстро начал процедуру получения нового загранпаспорта, визы и всего прочего, что необходимо, для поездки за границу. Чтобы иметь какой никакой запас средств, я продал свой фольксваген-универсал, - это была моя последняя «заначка», последнее, что у меня осталось после работы в Газпроме, - и уже через два месяца я оказался в совсем другом мире: за три часа перелетев из зимы в лето. А их зима - это почти как наше северное лето... И вот опять же!, рассказывать подробно о моей жизни там, в Израиле, - это и долго и, я уверен, тебе будет скучно и не интересно. Потому, что это равносильно тому, что я буду просто перечислять содержание и места моей работы, - а их было девять!, и адреса, и места моего проживания, - а их было семь. Такова их специфика работы: подряд или договор закончен, все, переходи на новый объект и новый подряд, и новый договор, так там, у них, принято. Поэтому, я об этом рассказывать не буду, - уверен, что это будет скучно... Я хотел было ему возразить: почему это скучно и не интересно? Но... Но, тут мы с ним оба на долго замолчали, потому, что наш поезд остановился где-то посередине степи, местами не ровной и прорезанной неглубокими оврагами, но такой неестественно красивой, - как на картине Куинджи. Степь была выкрашена необыкновенно яркими красками. Такой, какой она, видимо, и бывает только весной, в мае: зеленой, зеленой с небольшими и редкими, более темными островками невысокого, но очень густого кустарника. Степь была сверху подсвечена, тоже не естественно красивым синим, синим небом с крупными, серебристо-белыми облаками. В этой, внезапно наступившей тишине, в наше открытое окно, стало доноситься радостное щебетание жаворонка, и тихий шелест листвы, и, уже достаточно высокой, травы, от частых и резких порывов теплого степного ветра... Сквозь лёгкую пелену, ярко красное солнце неотвратимо клонилось на запад, а на востоке, светлым пятном, - точно бельмо, - четко обозначилась, полная луна. Уже заметно вечерело... Я и Алексей, стоя, слегка согнувшись и руками опершись на столик, несколько минут молчали оба.., и как завороженные глядели в окно, любуясь этой красотой... Мы, жители городов, наверное почти инстинктивно тянемся к этой естественной природной красоте, потому, что нам её сильно не хватает в этом, нашем, не естественном, но привычном нам городском мире... Скорее самому себе, чем мне, Алексей, продолжая глядеть в окно, вслух прочел неизвестные мне строчки: - Смеркалось... Полная Луна Светила круглым белым глазом, В проеме узкого окна, Косым мазком стену «измазав». Не слышно птиц, лишь перекат Шумит привычно за стеною, Да, за деревьями, закат Прилег полоской золотою... За разговорами мы как-то и не заметили, как за окном уже наступил вечер... И хоть солнце еще не спряталось за горизонт и было еще достаточно светло, но по всему было видно, что уже скоро наступит тьма, и что очень скоро наступит тихая, теплая, звездная, и невероятно красивая, соловьиная ночь. Такая, которые только и бывают в это время, на этой большой Среднерусской равнине... Мы все это время не решались продолжать наш разговор, пока к нам в окно плавно вплывала эта чудная и торжественная, - уже слегка прохладная, не такая яркая, какой была днем, - вечерняя благодать, пока не стучали колеса, не скрипели рессоры и вагон не качало из стороны в сторону... Но, вот завизжали колодки тормозов, ослабевая свою железную хватку и освобождая колёса.., и вагон снова медленно и, с начала, тихо покатился вдоль простирающейся рядом с насыпью грунтовой дороге, сплошь покрытой большими и маленькими лужами, - видимо совсем недавно здесь прошел сильный дождь... Поезд стал все быстрее и быстрее набирать ход... Локомотив громко просигналил, приветствуя встречный... И уже, через минуту, он снова быстро мчал нас, куда-то на юг, не часто, но громко перестукиваясь колесами, на очень редких стыках рельс... Чтобы как-то прервать затянувшуюся паузу, я снова налил нам по чуть-чуть коньяку и ничего не говоря подал ему стакан почти в самую его ладонь... И он тут же его принял.., и широко, и искренно мне улыбнувшись, сказал: - Спасибо, Андрей! Ты настоящий друг... Потом, уже подчеркнуто вычурно, потому что как-то уж слишком серьезно, - видимо он так решил пошутить, - без улыбки, процитировал: - «Спасибо, Севка, я всегда говорил, что ты настоящий друг, а не поросячий хвостик.» Он пригубил коньяк и, закусив долькой мандаринки, речитативом, и тоже подчеркнуто, но без выражения, - как будто сам себе, - стал тихо декламировать: - Остался только ты — мой добрый человек! Ты есть — я сам, хоть битый, но на «воле», С тобой нам не страшны ни радости, ни смех, Ни слезы, ни печаль, ни счастье и не горе... И потом, еще через паузу, он снова посмотрел на меня и, снова, через какое-то время, так же, без выражения, спросил: - Ну, что, Андрей?, я тебя, наверное, уже убаюкиваю своими длинными рассказами? А они у меня всё никак не кончаются и не кончаются. Видимо, потому, что в жизни есть конец всему, - всему, всему, и даже самой жизни, - кроме воспоминаний... Алексей снова сел, скрестив на груди руки и, уже привычно и знакомо, откинулся на спинку: - А знаешь, - как говорится, - для полноты картины и логичного завершения моих рассказов, я тебе раскрою ещё одну страницу, еще один «зигзаг», из прошлой моей жизни. Это и будет, как бы точка над «и» в этих моих длинных воспоминаниях... Я согласно кивнул головой, тоже поудобнее сел, и приготовился его слушать дальше... 6. - ...После моей попытки снова создать семью, полюбить и стать для кого-то любимым, а не просто нужным, - я больше никогда ничего подобного себе и близко не позволял. Я твердо решил, что все, хватит!, это не для меня, это не моё, я рожден для одиночества и мне мою судьбу не переломить, и нечего пробовать, и нечего больше пыжиться. Все!!! ...Все так и остается, я всё так же думаю и по сию пору. Но..., от своего естества просто так не открестишься, я все таки был и остаюсь мужиком со всеми плюсами и минусами. Инстинкты ни куда не денешь, да они и сами никуда не деваются, и мне с ними приходится как-то жить, и с ними почти постоянно бороться или просто их преодолевать, или их обманывать... Это трудно, порой просто не выносимо трудно, ведь приходится бороться самому с собой, самого же себя обманывать. Я думал, что со временем, с возрастом, мои желания поубавятся, поутихнут, но почему-то ничего такого не происходит и я все так же хочу, все так же мечтаю о женщине, о желанной женщине... Но, со временем, я многому научился, во многом уже поднаторел, - в смысле того, как обманывать самого себя, а особенно свой организм. Понимаю, что это смешно звучит, но это именно так и ничего тут не приукрасишь и ничего, как говориться, не попишешь. Это и есть голая правда.... Он снова посмотрел на меня, на этот раз, очень серьёзно и пристально, и, - как бы о чем-то меня вопрошая, - через паузу, все так же: то медленно, то ускоряясь, продолжил: - ...И так... Опять начну из далека. Всё это началось примерно лет 25 тому назад... У меня на даче был сосед, лет на двадцать моложе меня. Мы некоторое время вместе работали, и когда мы оба, рядом, получили свои дачные участки, ему было 21, - он только из армии, - а мне уже 41. Я это к чему? У меня уже почти все было позади, а у него только все начиналось. Мы вместе строились, помогали друг другу, часто вместе «на природе» отдыхали, «под бутылочку, да под гитарочку». Но, вот у него настал час жениться и однажды он привез, - тогда он уже работал «дальнобойщиком», - на дачу молоденькую девчушку, очень общительную и веселую. Мне она понравилась, но не так как женщина мужчине, а просто как человек. Потом, на второй день, сосед у меня спросил: - Ну, как она тебе? Я думаю на ней жениться... Что тут скажешь, что посоветуешь? Он надеялся на мой возраст и жизненный опыт. Но, что я ему мог сказать?, то, что обычно и говорят в данных ситуациях: - Жить тебе, тебе и решать... И буквально через месяц они поженились. Было лето и мы это дело отмечали прямо на даче, хотя ни моя, ни его дачи еще не были достроены. Правда, у меня уже можно было как-то жить: была крыша, был пол, была печь, стол, подвал и широкие двухъярусные нары из грубо оструганных досок. ...Все было предельно скромно: со стороны жениха был его брат с женой и я, а со стороны невесты никого, - она совсем недавно переехала из какого-то другого города. Сосед мой хоть и был еще молод, но был человеком очень азартным и очень практичным, - точнее скупым, даже слишком. Это его, в последствии, и погубило: она от него, в конце концов, ушла, не вытерпев постоянные унижения и ограничения в деньгах, а потом и вовсе уехала в Питер... Но это было после, а в тот день у них от чего-то возникла первая серьезная семейная ссора. Из-за чего я не знаю. Они очень на долго уединились, - ушли к речному перекату, и там долго о чем-то говорили, слишком откровенно и выразительно жестикулируя руками. Мой участок находится на берегу небольшой лесной речушки, рядом очень узкое место — перекат. И свадьбу мы праздновали прямо на берегу этой речки, на природе. У меня там была сделана, довольно приличная беседка. В ней был небольшой, но очень удобный летний столик с двумя лавками, и всё это под крышей, А главное, рядом было очень удобно оборудованное кострище-таган, по типу такого, какие мы делали в тайге. Дело в том, что тогда у нас еще не было ни газа, ни света, ни воды, все готовили на костре, а воду брали прямо из речки, - благо, что она всё время текла среди леса. Так получилось, что в пылу их «крупного разговора», она выкинула своё обручальное кольцо в траву.., и мы все, потом, его долго искали... Нашли, но праздник был испорчен... Наверное, у нас всех, в нашей же жизни, есть много нам же самим непонятного: почему так, а не иначе? Мне кажется, что для нас наша же жизнь — так же непонятна и непредсказуема, как и чья-то чужая, и многое в ней навсегда, так и остается для нас самих загадкой. Вот и для меня навсегда осталось загадкой: что же у них там произошло?, а, главное, что же их все таки тогда удержало и после этого еще много лет удерживало вместе?.. ...Потом, через год, у них родилась дочь, а еще через три, сын, хотя их отношения становились все хуже и хуже. У него появились дамы на стороне, она об этом видно догадывалась, но терпела, ...дети... Так, вот. Как-то незаметно, само собой, у нас с ней завязались тесные отношения, которые все развивались и развивались превращаясь из просто дружеских в очень близкие, сначала очень похожие на братские, отношения. А, со временем, они развивались все сильнее и я, наконец, понял, что каждый из нас, в душе чувствовал, что для нас обоих эти «братские» отношения - только ширма, за которой спрятано гораздо большее чувство. Я как мог с этим боролся, она тоже, но мы все-равно становились все ближе, все сближались и сближались, на фоне того, что отношения с мужем у неё становились все хуже и хуже... Он почти все время уезжал в длительные рейсы, или ночами напролет играл в казино или просто в каком-нибудь шалмане, в карты, а она, в это время, оставалась одна, с детьми, - родственников здесь у неё не было, - я ей заменял родственников. И вот еще одна маленькая деталь: так случилось что я дважды отвозил её в роддом, когда она рожала. Один раз, из дому, она мне сама позвонила, а второй раз, прямо с дачи. Оба раза, и тогда, и тогда её мужа дома не было, был ли в рейсе, или казино — сейчас точно не помню... Дети подросли, а она за это время заочно закончила какой-то колледж с гражданско-правовым уклоном и открыла свое дело, связанное со сделками с недвижимостью. Так случилось, что дела её быстро и резко пошли в гору и она вскоре стала финансово не зависима от мужа, даже более того, она стала сама главным добытчиком в семье, потому. что её муж к тому времени получил инвалидность, - диабет очень высокой степени, - но хуже всего было то, что он так и продолжал быть очень заядлым и азартным игроком, а это примерно как наркомания, которая, как я считаю, - тоже не лечится... Отношения их испортились до предела. Фактически они уже вместе не жили. Старшая дочь жила и училась в Питере, она с младшим сыном в Тихвине, в городской квартире, а он почти постоянно на даче. Она ему купила подержанную, но вполне приличную машину и он на ней время от времени ездил в город, в основном за продуктами и еще получить пенсию, а ещё поиграть в карты, в каком-нибудь подпольном «бедламе», когда уже все казино закрыли. И однажды он проиграл свою машину, гараж , уже в залоге была дача и нависла угроза над квартирой... Я не знаю, как точно, но она всё это, как-то вовремя «разрулила»: машина и гараж, конечно, «ушли», но дача и квартира остались... Стоит заметить, что у меня, к тому времени, отношения с ним уже были хоть и ровные, но уже не такие тесные, как раньше, не дружеские, не приятельские, а только соседские: здоров, привет, давай, пока...Мы же с ней не так часто встречались, не так часто, как хотелось бы, только случайно и исключительно на даче... И вот, однажды, как-то мы оказались на даче одни: было межсезонье и, на других соседских участках, никого как раз не было. Я приехал пораньше её и уже успел затопить печь, наносить воды и сготовить какой-то ужин, дело было вечером. Увидев в окно, что она тоже приехала и чем-то занимается в своем дворе, - у нас заборов не было, - я пошел к ней и пригласил её к себе на ужин. Просто так, из вежливости, по соседски. Мы иногда приглашали друг друга, когда случайно, вместе оказывались на своих дачах. Она согласилась, но чуть позже и я, вернувшись, еще успел сделать салат, нажарить, на сале, картошки с луком, - для дорогой гостьи и достать из подвала баночку маринованных белых грибов, - сестрины заготовки. Летом у меня гостила сестра с мужем и заготовила мне всяких домашних консерваций, в том числе и грибов, которых они, «от жадности», в пылу азарта, насобирали великое множество, - у них, в Донбассе, такой возможности нет. А еще у меня, в подвале оставалась, с моего дня рождения, бутылка крепленого вина и початая бутылка армянского коньяку... Когда она пришла, на улице уже почти стемнело. Это летом у нас светло всю ночь, а в межсезонье, сумерки наступают рано и сумерки очень длинные, и очень темные, мрачные... Мы сидели за столом и о чем-то беседовали, пили, ели, я пытался её развлекать, читая ей свои новые стихи, - она любила слушать мои стихи, - все шло своим привычным чередом, как и раньше... Помню она мне рассказывала о своих планах на ближайшее будущее, что у неё появилась возможность большого карьерного роста, что она, в связи с этим, наверное, уже скоро переедет жить в Питер, ну и все, что с этим связанно... Я понял, что с мужем у неё полный и окончательный разрыв и, чуть позже, она сама мне об этом сказала.... Все началось как-то, само собой, видимо это вино, с коньяком, делало свое грешное дело, но мы вскоре начали целоваться, сначала осторожно и нежно, и только в губы, но потом все уверенней и смелее, и уже во все свободные от одежды места. Потом мы оба, - помогая друг другу, - начали лихорадочно и быстро раздеваться. И, когда мы уже почти полностью разделись, она вдруг, как очнувшись, как-то даже слегка встрепенулась и мягко, - как будто о чем-то просила, - но весьма уверенно сказала: - Нет, нет, только не сейчас, только не сегодня... Почему, не сейчас и не сегодня — она мне не сказала, а я и не спросил... Потом, она быстро оделась, и я пошел её провожать до её дома, освещая фонариком нам путь, уже в полной, - почти кромешной, - темноте сырой осенней ночи... Мы оба молчали и очень медленно, - как будто растягивая удовольствие, - слегка прижавшись друг к другу плечами, шли рядом, уже совершенно этого не стесняясь. Я нежно держал её за руку и у меня было такое ощущение, что мы оба вернулись далеко - далеко назад: видимо, снова в нашу молодость, туда, где мы оба, как следует, до конца, - не долюбили. Меня всего переполняли чувства — сильные и очень мне приятные чувства, но давно уже мной забытые... У самого её порога, когда мы не надолго и как бы в нерешительности остановились, я снова её, - почти задыхаясь, очень ласково прижав к себе, - поцеловал... И она тоже, всем своим телом, мне откликнулась, посильнее прижавшись ко мне, и, словно в ответ на мои «грешные мысли», тихо, но уверенно, прошептала мне на ухо: - У нас все еще будет, - и добавила, - Милый... Потом быстро повернулась и быстро, почти бегом, ушла в свой дом... ...Поезд медленно подкатил к какой-то маленькой станции, со странным названием Рга, крупными буквами написанном на длинном одноэтажном здании вокзала... В вагоне внезапно наступила непривычная тишина и нам обоим стало, как-то не совсем ловко продолжать разговор... Но, вскоре, снова послышался длинный гудок локомотива и снова за окнами замелькали проплывающие мимо одинокие фонари и редкие, тускло освещенные, переезды. Снова купе наполнилось привычным шумом, снова застучали колёса и снова стало легко и просто. Моя неловкость быстро сменилась на любопытство и мне снова сильно захотелось его слушать, чтобы узнать: - И что было потом?.. Потом, что-то же ещё было?.. Нет? Алексей снова поудобнее уселся, прислонился затылком к перегородке и, не привычно закрыл глаза, а только их слегка прищурил. И лишь потом снова медленно, наверное, вспоминая и точно формулируя, в слова, свои мысли, он не громко и как-то почти на распев, продолжил: - ...Бы... - ло... Но об этом позже. Перед остановкой именно на этом я и хотел закончить, но сейчас вот, почему-то, вдруг вспомнил еще пару, очень любопытных моментов, - «зигзагчиков», - в моей жизни. Он широко открыл глаза и посмотрел на меня очень серьезно и внимательно. Я понял, что это для него действительно очень важно, а может и самое главное воспоминание его жизни. - Эти «зигзагчики», конечно, очень личные, но «раз пошла такая...», буду с тобой откровенным до конца. А, потом я тебе почему-то, - сам не знаю почему, - доверяю и не только как «случайному попутчику», но и как очень мне, по духу, близкому человеку. А я именно так тебя и чувствую... Не обижайся, если я сказал, или скажу, что-то не то, или не так... Я тут же ему ответил: - Все - то, всё - так, все - правильно. Продолжай, я рад, что и ты думаешь так же, как и я. И я тебя внимательно слушаю... - Я, пожалуй, опять начну из далека.., с самого начала, - чтобы тебе было более понятно: что?, откуда?, как?, и почему? 7. - Первый мой сексуальный опыт я получил, как ни странно, очень рано, еще в пятом классе. Да, да. Так случилось, что некоторое время нашей семье, - тогда нас еще было всего три брата, - пришлось жить в одной квартире с другой семьей, - земляки и близкие знакомые матери. И там, в той семье, была девочка, она тогда училась в третьем классе. Не помню деталей, но хорошо помню, что инициатива была с ее стороны. Она меня с начала просто шокировала своим напором и смелостью и даже дерзостью, но потом, очень скоро, мне самому стало это нравиться. И хотя мы скорее игрались и из детского любопытства знакомились с особенностями, и различиями анатомии друг друга, чем занимались именно сексом, но я, очень скоро, кое-что в этом начал понимать. Длилось это не долго, несколько месяцев. Потом они получили свою квартиру и переехали, и наши неуклюжие «опыты» прекратились... Видимо, он, как и я, сильно заинтересовался тем о чем сам же рассказывал, потому, что уже знакомо, сильно и энергично, потер ладонями свое лицо, и уже совершенно нормальным, своим голосом продолжил: - Тут, наверное, следует рассказать о том как я вообще становился мужчиной. И, если коротко, то все это было примерно так... Гораздо позже, потом, - когда я уже учился в восьмом классе, - когда у меня, - как впрочем и у всех моих одноклассников и одноклассниц, - начал просыпаться «основной инстинкт» и вообще интерес к противоположному полу, я имел еще одну очень для меня мучительно - поучительную историю, историю первой и конечно же безответной любви. Мне очень нравилась одна девочка, из нашего же класса.., но она ко мне, - как водится, - была совершенно равнодушна. Я тихо и молча страдал, но ни чем не выдавал своих чувств и об этом никто не знал, и даже не догадывался. Так и шло все своим чередом: она себя вела так, как ведут себя все девчонки в ее возрасте: просто ходила в школу учиться и поболтать с подругами, а я сгорал от желания как-то к ней приблизиться и стать ей как-то интересен. При чем, меня просто умиляли её простые действия и поступки. Чтобы она не делала, это у меня вызывало восторг и удивление: только она может так стоять, скрестив ноги, только она может сделать такой выразительный жест красивой рукой, её улыбка, глаза, шея....., все, все, что у неё было, мне казалось верхом совершенства. Но, это еще не все, для полного набора любовных историй, как всегда, нужен «любовный треугольник» и он, конечно же, случился. Со мною, за одним столом, сидела мне совсем незаметная, ни чем мне не приметная девочка, у которой, тоже, не заметно возникло чувство ко мне, и тоже безответное чувство, - но теперь уже с моей стороны. Что делать?, так бывает и очень часто. И, может быть, это все, как-то тихо и само собой, разрешилось бы. Но она, - как будто её подменили!, - стала очень смело, очень заметно, почти открыто демонстрировать свои чувства, при всех. Я не знал, что мне делать? Грубо её, пусть и словами, оттолкнуть, я не мог, и поэтому просто делал вид, что ничего не замечаю, что все нормально, и мы как были, так и остаемся просто одноклассники. Но, не тут-то было. Однажды, она набралась смелости и объявила при всех, что она меня любит... Некоторое время, в классе была классическая «немая сцена»... Тут уже просто так, «одноклассниками», не отделаешься. Хоть все и сделали вид, что ничего особенного не произошло, но всё же после этого к нам все стали относиться по другому: подчеркнуто ровно, но с «пониманием» что ли... В восьмом классе мы уже начали устраивать корпоративные вечеринки, на праздники и дни рождения, - уже с вином, танцами, а порой и «бутылочкой» с поцелуями. Но поцелуями совершенно чистыми и без всяких признаков, у кого бы ни было, сексуальной направленности. Танцами были увлечены поголовно все. Тогда только начали появляться твист и чарльстон, но всем почему-то больше всего нравилось медленное танго. И вот как-то после одного из таких корпоративов, я пошел провожать свою соседку по парте домой, а кому еще? Теперь, как мне казалось, все другие девчонки от меня шарахались, «как черт от ладана»... Было уже темно... Когда мы проходили мимо детского садика, она меня, чуть не силой, увлекла в один из детских домиков, в котором, по всему периметру, были скамейки..., и я сразу понял, что настал «момент истины». Меня как будто обдали кипятком, я не знал, что мне делать... С одной стороны, я уже был, как бы готов к этому и даже не против, - все-таки я уже сам этого сильно хотел, - природа брала своё. И хотя я понимал, что это должно, когда-нибудь с нами, произойти и что это будет, наверное, нам обоим очень приятно... Но.., я почему-то тогда думал, что после этого мы обязательно должны будем с ней пожениться.., а я этого совсем не хотел. Я её все-таки не любил и не мог себе представить, что мне с ней вместе придется прожить всю жизнь... Словом, я все-таки набрался решимости и не стал, я - отказался... Не помню, что я ей тогда говорил, - какую-то чушь, наверное... Но после этого она ко мне сама постепенно охладела и со временем даже стала, - с начала подчеркнуто равнодушной, - а потом даже откровенно враждебной... После окончания школы, я её так и не встречал более на своём пути... Но, настоящий первый сексуальный опыт у меня был когда я уже работал в шахте, когда мне уже было, наверное, лет девятнадцать. Я был на свадьбе, у одного моего хорошо знакомого сослуживца, старшим другом - «дружком». Свадьбу играли в другом городе, там, где жила его невеста, будущая супруга. С «дружкой», - подружкой невесты, - мы знакомы не были, познакомились прямо на свадьбе, точнее, перед ЗАГСом. Она мне сразу же понравилась и мы с ней довольно неплохо справлялись со своими обязанностями и ролями, все шло так, как и должно было идти. Но, вот наступила ночь и все приезжие гости разбрелись по указанным им местам для ночлега. Нашли и нам с дружкой комнату, с большим диваном, куда, освобождая место под обеденные столы, вынесли всю лишнюю мебель. Она была не против и мы сразу же приступили к «прелюдии», стали ласкаться и целоваться... Но.., не судьба. Видимо, почуяв что-то неладное, из другого города, на такси, приехал её ухажер и чуть ли не силой её забрал, и повез домой. Понимаешь, можно сказать, что он просто из-под меня её вытащил...Я оделся и вышел на веранду, - дело было в своем, частном доме, на окраине города, - чтобы немного остыть и прийти в себя... Я тогда еще не курил и молча стоял в сторонке, и наблюдал, как мимо меня, туда-сюда, несколько раз, пробегала молодая, не знакомая мне девушка, видимо родственница невесты, перенося из дома посуду и продукты в летнюю кухню, что была напротив дома. В очередной раз, когда она снова мимо меня пробегала я её остановил каким-то вопросом и получив ответ, у неё еще раз спросил: не нужна ли ей моя помощь? На что она мне тут же ответила, что нужна и отвела меня в летнюю кухню. Там она попросила меня спуститься в подвал и стала мне туда подавать какие-то кастрюли со всякой снедью, разные продукты, вёдра, не понятно с чем и я их там расставлял по полкам и просто ставил на пол. Когда мы закончили она, сливая мне воду на руки и загадочно и хитро улыбаясь, сказала: - Ну, что обломилось тебе сегодня? И потом, уже без улыбки, добавила, - Но, ничего, это дело поправимо... Она сама закрыла дверь, выключила свет и.., я снова очутился в женских объятиях. Первая «попытка» закончилась очень быстро, с меня просто полилось, как из фонтана. Но, я не останавливаясь продолжал и она меня тоже вскоре «догнала», и мы стали продолжать уже вместе... Но! Но, видимо, был такой день. Вдруг, мы оба сначала услышали, как кто-то вышел на крыльцо дома и через минуту, очень громко, какая-то женщина начала её звать по имени, которое я только тогда и узнал... Она тут же, ничего не говоря, быстро из-под меня выскользнула и на скорую руку, приведя себя в порядок, быстро ушла, так мне ничего больше и не сказав. Пришла неизвестно откуда и неизвестно куда ушла... Но, я был доволен и этим. Первый раз у меня это произошло не во сне, как у всех юношей и не женатых мужчин, - когда сам «процесс» только снится, - а наяву, как у настоящего мужчины с настоящей женщиной. Того, что этого можно достичь искусственно стимулируя это руками или.., я тогда не знал и не понимал как это?, и просто не принимал, поэтому, ничего подобного у меня не было, как до этого случая, так и после, до самой моей встречи с той, с которой мне пришлось прожить довольно много и самому многому у неё научиться... Она много чего знала и много чего умела... Снова наступила длинная пауза... Чтобы её как-то прервать, я предложил: - Ну, что?.. Давай «добьём» это? - И подняв бутылку и, поболтав ею, показал, что нам там осталось всего на один раз. - Не выливать же? Он как-то странно на меня посмотрел и почему-то, почти безразлично ответил: - Давай... Он очень медленно выпил и сначала тихо, и так же медленно, но, потом, всё решительнее и уверенней, продолжил: - А, вот теперь, я тебе расскажу.., - как раз расскажу, - то, чего никому, никогда не рассказывал, да и сам об этом старался не вспоминать. Зачем? Не надо было. Не было зачем. А тут вот, - на тебе, - есть кому и мне самому почему-то хочется вспомнить и тебе об этом рассказать. Потому, что сегодня мне это самому нужно, это меня как-то самого увлекает и отвлекает и уводит от неминуемой реальности, которая мне завтра предстоит. Да и ты мне в этом сильно помогаешь, ты все это можешь слушать, - можешь слушать, можешь слышать и можешь меня понимать, и даже, со мной сопереживать. Мне так кажется... Если ты готов меня слушать дальше, выслушать всё, что обычно не принято рассказывать никому и никогда, только Ему, - он указал на верх пальцем, - как на исповеди, как перед смертью.., то я готов... Ну, да, - это и будет моей исповедью.., исповедью меня самого перед самим собой, но в твоём присутствии... А, что? Все равно это когда-нибудь придется сделать.., поэтому можно попробовать это сделать заранее, «отрепетировать» что ли. Это и будет той точкой над «и»... 8. Помнишь, ты спросил: «- Что же было потом?.. Потом что-то же было?»... А потом было вот что... Примерно, через месяц или даже два, после нашей последней памятной встречи, я в соцсетях прочитал от неё сообщение: «Алексей, приезжай, такого-то, в такое-то время, на дачу, надо поговорить.»... Уже наступила зима, как раз выпал свежий снег и я, по дороге на дачу, шел и любовался дивной красоте, набело выкрашенного, заснеженного леса. Я приехал пораньше и как в прошлый раз, затопил печь, наносил воды, прочистил дорожку от снега: одну к колодцу, вторую к туалету, - у меня удобства во дворе, - третью к дороге, чтобы ей было удобней пройти... Через какое-то время я увидел, в окно, как подъехало такси, которое тут же развернулось и уехало. Я все понял, и не одеваясь, вышел её встречать. Она стояла на дороге и ждала, ждала когда я сам к ней подойду. Но, когда я к ней подошел, она ничего мне не сказала, а продолжала так же в какой-то нерешительности стоять и, как бы чего-то от меня ждать. При этом она загадочно мне улыбалась и смотрела на меня каким-то совершенно новым, но очень мне приятным и очень для меня понятным взглядом...У неё в руках была сумочка и два пакета со всякой всячиной, которые она мне молча подала. Я тоже ей ничего не сказал, только в ответ улыбнулся, взял пакеты и понес их в дом... Я понял, что у нас сегодня будет очень мною желанный, но отложенный, праздник... На этот раз мы почти с порога начали целоваться. И потом продолжили это за столом, в паузах между разговорами, она мне рассказывала, что уже после завтра уезжает в Питер навсегда... Мы еще некоторое время посидели, я умышленно не стал ни её, ни себя торопить, хотя сам почти дрожал от нетерпения, разгоряченный поцелуями: пусть это всё будет так, как будет, как она сама этого хочет... Она сидела за столом, в кресле, на обычно моём месте, немного повернув ко мне голову, и все время на меня смотрела все тем же, для меня совершенно новым взглядом, - каким она впервые смотрела на меня у дороги, - не привычным, но необычайно мне приятным, и понятным, таким уже очень родным взглядом.., от которого у меня просто замирало сердце. В её взгляде одновременно сочеталось и мягкое, но вполне откровенное ко мне особое внимание, и веселость, и уверенность, и, даже, смелость, будто она решилась на, что-то очень, для неё или для нас обоих, важное.... Гораздо позже, потом, я догадался: это она прощалась со мной и с большой частью своей прежней жизни. Я стоял перед ней на коленях, что-то нежное шептал ей на ухо и целовал, целовал и целовал: лоб и брови, глаза и щеки, ушко и за ушком, носик и губы, ямочку на шее и всю шею... ...Наконец, после очередной нашей паузы в долгом любовании друг другом, вызванной длинными поцелуями, она решительно встала, посмотрела на себя в зеркало, которое висело напротив стола, спросила где у меня постельное белье и сама стала застилать мою широченную кровать. Широченную потому, что я её сам же такой и сделал, только зачем я её сделал именно такой большой?, я это понял только в этот самый день... Я же, в это время, подкинул в печку березовых дров, принес, из колодца, ведро воды и поставил его на угол печи, чтобы вода не закипела, а только подогрелась. Потом достал из кладовки большой пластиковый таз, положил в него такой же пластиковый ковшик и рядом повесил два больших, чистых полотенца... Все, что было потом я подробно описать не могу и не только потому, что это слишком лично, но еще и потому, что я временами просто отключался от реальности. Меня всего охватил какой-то дикий восторг, голова моя пошла кругом и я местами сам плохо помню, что с нами было, что я говорил, что и как я делал... У меня так долго не было женщины, что я и особенно мой мужской организм, тогда был готов этим делом заниматься.., с яростью и до бесконечности. У нее тоже уже давно не было мужчины, и мы как два изголодавшихся зверя «напали» друг на друга, забыв обо всём на свете, только слепо подчиняясь своим природным инстинктам... У нас почти не было перерывов все происходило, то стремительно и быстро, то подчеркнуто медленно, чтобы растянуть удовольствие и этим сдерживанием довести себя до полного исступления. То, уже совершенно ничего не стесняясь, мы нежно ласкали друг-друга в разных интимных местах, то просто на мгновение замирали от восторга простого проникновения Его в Неё... То часто меняли темп и всякие разные положения и позы, мы хотели перепробовать все, всё что мы сами в это время хотели и о чем только мы сами знали или догадывались... Мы оба полностью растворились в этом чудесном состоянии сексуально голодных тел и душ сильно желающих любви, и так долго обделенных этим вниманием, но так сильно жаждущих его и сильно жаждущих любви, настоящей любви двух, случайно сведенных судьбою, уже довольно зрелых мужчины и женщины... ...Я только помню, как с огромным наслаждением наблюдал за тем, как это все происходит, наблюдал и запоминал... Я старался получше запомнить её всю, все её очень, для меня, красивое тело. Все её очень мною желанные, но до этого мне недоступные места: красивую длинную шею, высокую грудь, хорошо обозначившуюся талию, плавно переходящую в её такие мягкие и пышные бедра и особенно то, что было спрятано между ними. ... Помню как я ловил своим ртом её соски, которые качались у меня над головой, когда она меня хотела сверху. ...Я помню, как она специально медленно приподнималась на Ним и Он почти полностью, на всю его длину, из Неё выходил, чуть совсем из Неё не выскальзывал, когда Его удерживали только нежные лепестки малых губ.., и потом с силой, быстро и резко на Него садилась, будто на Него нанизываясь, с характерным громким, но очень приятным моему уху, шлепком. Помню, как я своим ртом, губами и бородой, лаская её самые для меня заповедные и драгоценные её места, непроизвольно размазывал по всему её телу, её же жидкость, и слушал как она, в такт, то часто, то реже, но всегда очень громко и глубоко дышит, вперемежку с такими мне приятными тихими стонами. Мы оба вывозились с ног до головы в …этом «коктейле» из слюны, от множества наших поцелуев и других наших «жидкостей». Но это всё только нас сильнее заводило и вызывало у нас обоюдный, даже какой-то дикий, восторг... Наконец, после очередного бурного окончания, с громкими, сначала вздохами, потом визгами, мычанием и даже рычанием, которые нас только сильнее заводили, но которых мы почти не слышали, как глухари на току, - не всегда такое себе позволишь, - мы умолкли и затихли... Мы наелись... Мы уже просто сильно, - очень сильно(!) устали..., и сразу же, - наверное мгновенно, - уснули, плотно друг к другу прижавшись, обнявшись руками и обвив друг друга ногами... Одеялом мы укрылись только под утро... Все было как в сказке, как в чудном сне... И теперь, когда прошло уже, наверное, лет семь, я об этом сам уже вспоминаю, как действительно о сказочном сне, и порой мне и вправду кажется: а может это и был сон, и ничего этого не было, то есть было, но не наяву... - Он немного помолчал и добавил: - А еще: я, в связи с этим, всегда, почему-то, вспоминаю повесть А. Куприна «Поединок»........ Теперь — всё.......................... И тут он опять закрыл глаза, и очень на долго замолчал. ...Потом, наверное, через минут пять, - мне даже показалось, что он спит, - он снова их открыл и стал уже привычно безразлично смотреть в окно, словно совсем забыв про меня... Я не решался нарушить эту вдруг, так на долго, наступившую тишину, тоже молчал, и тоже стал так же безразлично смотреть в окно, не осознано вспоминая и «переваривая» все им сказанное. Я не знал, что ему сказать, или что у него спросить, потому, что все, что бы я сейчас ему не сказал или о чем бы его не спросил — всё это было бы и не уместно, и не естественно, и даже глупо... ...За нашим окном забрезжил рассвет. В самом зените, еще совершенно тёмное небо, плавно переходя ближе к горизонту, начало заметно светлеть. А, на самом горизонте, внизу, у самой земли, оно уже было совершенно светлое и даже какое-то неестественное, слишком яркое, четко обозначившись узкой и длинной, розовато белой полосой, снизу, ограниченное землёй, а сверху полосой темных грозовых облаков... Ночь неотвратимо и плавно уходила, а с нею уходило, в прошлое, и все то, что в ней было сегодня сказано и мною сегодня услышанное... «Немая» пауза уже сильно затянулась... И, наконец, я не выдержал, встав, подошел к двери, и выключил верхний свет, гореть остались только две маленькие лампы в наших изголовьях... Алексей заметил это изменение обстановки, медленно повернул ко мне голову и странно, и мне непонятно, посмотрел на меня неестественно широко открытыми, но, - как мне показалось, - совершенно невидящими глазами... Потом, как будто на распев, речитативом, опять же совершенно мне не знакомым и даже, каким-то чужим, почти мне враждебным голосом, сказал: - Поздно... Все уже очень поздно... И тут же, как обреченно, добавил: - Ну, и довольно! Давай спать...... 9. И он, не раздеваясь, лег, повернувшись на бок, - ко мне спиной, - и свободной рукой, на ощупь, выключил у себя над головой свет... Я тоже, немного постояв, - стараясь не шуметь, - с начала выпил воды, потому, что у меня пересохло во рту и стал не торопясь, расстилать постельное бельё на своей полке. Потом, взял полотенце и сходив в туалет, раздевшись, тоже лег... Мне показались какими-то непонятными и даже странными эти его последние слова... Но, переспрашивать было глупо и тогда, а сейчас тем более, и я, выключив, над головой, свой свет и, закрыв глаза, стал стараться как можно побыстрее заснуть: утро вечера мудреней... Но! Тут, как всегда, сработал «закон подлости»: сразу же заснуть ни как не удавалось. Мысли роем копошились в голове: сначала я думал об одном, но в него быстро встревало другое, потом третье и так до бесконечности... Странно! Но, мне почему-то вдруг сильно захотелось закурить, хотя я никогда не курил. Только в ранней, ранней молодости немного баловался, но по-настоящему — никогда. Это видно в генах моих «ожил прах моего давнего предка»... Время шло, но сна не было... И я, на конец, решил: раз так, то буду думать о чем-то одном, но очень важном. И я стал вспоминать все, что мне сегодня рассказывал Алексей, чтобы это все получше запомнить, и потом это все, - когда я вернусь домой, - рассказать жене. Уверен, что этот пересказ её очень и очень заинтересует, и понравится, - ей всегда очень и очень нравится слушать все, что я ей рассказываю о своих дорожных «приключениях», когда приезжаю из очередной командировки. А тут так много, для неё нового и необыкновенного и ведь не только для неё, для меня тоже... Я стал вспоминать свою жизнь... И вдруг, неожиданно для самого себя, понял: а ведь она, - моя жизнь, - совершенно ничем не приметна... В ней не было и нет, да и, видимо, ничего такого уже и не будет, чтобы запомнилось так надолго и так волновало, так сильно бы меня или кого-то взволновало, как этот полночный рассказ, о своей жизни, моего случайного попутчика. Я мысленно, стал рыться в своей биографии, своих же воспоминаниях и, к своему неудовольствию и даже досаде, ничего в них такого не находил. Все было буднично, примитивно и пресно, все совершенно предсказуемо, ничего нового, ничего особенного и «как у всех»: родился, крестился, учился, женился. И самое главное, в ней, - моей же собственной жизни, - уже ничего не возможно было исправить, все уже произошло, все уже свершилось, как-будто это всё было кем-то, когда-то точно и строго предрешено.., судьба?., или не судьба?.. От этих мыслей сон окончательно пропал, я даже стал злиться на себя: что за чепуха, что за блажь, не все же у меня так плохо в жизни сложилось? У меня были прекрасные родители, которые мне в детстве создавали все условия чтобы я рос и вырос разносторонним, образованным и воспитанным человеком. Меня учили многому, но без особенных успехов: учили музыке, рисованию, водили в различные спортивные секции, но всё это было, как говорится: «не в коня корм». Нет!, - справедливости ради, - я все таки кое-чему научился, но ни в чем не преуспел, ни в чем «не достиг высоких результатов», и ничто меня, что называется, за живое не взяло, так одно баловство, обязаловка. В школе и в институте, - в который я поступил со второй попытки, - я тоже звезд с неба не хватал, учился без азарта и хотя обходился почти «без хвостов», но.., да и только: эдакий «средний американец». Хотя, нет! Мне повезло с распределением и с работой: она меня, почти сразу, сильно заинтересовала и стала моим главным и любимым занятием жизни, как хобби. Правда, нередко приходилось ездить в командировки, но всегда не надолго и всегда только в крупные города, где никаких проблем бытового характера не было... А, ещё мне, конечно же!, повезло с женой. Мы встретились, когда я уже учился на последнем курсе, случайно, на Первомайской демонстрации, на которую мы в обязательном порядке были делегированы от всего нашего института. И хотя мы оба учились на одном факультете, - она на два курса попозже, - но до этого мы никак не пересекались. Помню, нам «всучили» транспарант, с каким-то коротким первомайским лозунгом и нам пришлось быть всё время вместе, всю демонстрацию... И у нас, неожиданно сразу, тогда все очень быстро закрутилось... ...У меня до неё никогда, никого не было, я даже не с кем, до неё, не целовался по настоящему. Были конечно прогулки при луне, но всегда «без рук». Я, почему-то, этого очень стеснялся и даже этого сильно боялся: вдруг я что-то сделаю не то или не так, как это делать правильно я не знал и меня это сильно напрягало... ...Всё серьёзно у нас началось, когда мы уже на каникулах, вместе, целую неделю отдыхали у её родителей на даче. Было лето, и у нас обоих закружилась голова от сильных медовых запахов сада, врывающихся в наши комнаты из всех окон.., и свободы, свободы от лекций, экзаменов и зачетов в институте, а так же от, - как казалось нам, - чудной музыки, из моего нового портативного магнитофона, который мы с ней почти не выключали... ...Как-то, однажды, её родителей, пару дней, с нами не было, а её старенькая бабушка-нянька прихворнула и почти не выходила из своей комнаты... Я тогда, почти весь этот вечер, как мог, ей пел и играл на гитаре, читал стихи, и рассказывал всякие смешные истории, которые, почти все, сам же на ходу и придумывал. А она искренно всем этим восхищалась и радостно, и громко мне хлопала в ладоши, как в театре, и громко, громко хохотала. И вот, после очередной очень удачной и очень смешной шутки, она так сильно рассмеялась, что не могла остановиться и я, боясь, что это может потревожить няню закрыл ей рот коротким поцелуем...и, почему-то, сам испугался своей смелости. До этого мы с ней уже целовались: тоже коротко , как бы учась, пробуя ...на прощание. Как правило, это было в подъезде её дома, когда я провожал её домой после нашего очередного свидания. Но, на этот раз все было не так, всё было по другому... ...Наступил вечер и мы сами приготовили себе ужин из всего, что нашли в холодильнике и кухонных шкафах. А еще, я сбегал в огород и принес два огурца, два крупных, красных помидора, свежего зеленого лука, петрушки, укропа и небольшой пучок редиски, но почти ничего этого мы, за ужином, не ели особенно лук. ...Мы, даже позволили себе немного вина, найдя в кухонном шкафу початую бутылку.., не вспомню какого. Мы решили, раз у нас сегодня праздник Свободы, то немного можно... ... Конечно же, не обошлось и без музыки. Мы ставили с начала и с начала одну и туже кассету с чудными песнями Ободзинского, Миансаровой, Азнавура, Адамо и других очень популярных исполнителей того, теперь уже очень далёкого прошлого: прошлого века и даже прошлого тысячелетия... Мы стали танцевать. И, очень скоро, мы начали целоваться. Танцевать и целоваться. Но, не так как всегда: быстро и робко, а, наоборот: долго и смело. Руки начали сами делать, то, что они никогда раньше не могли себе позволить и никогда не делали... Мы ничего друг-другу не говорили и ничего друг у друга не спрашивали, мы все понимали без слов и оба этого сильно хотели... ...Это была наша первая ночь.. Мы ничего не знали и ничего не умели, а только сильно этого хотели и очень торопились, как-будто боялись куда-то опоздать. Суетились.., боялись сделать что-то не так, и почему-то у нас дрожали руки, от чего было нам самим же и неловко, и смешно... Но мы быстро учились. Мы быстро все поняли... И мы снова и снова перематывали кассету, сначала и сначала, и снова, и снова крепко, крепко прижимались друг к другу... ...А потом, совершенно голышом, уже, почему-то, ничего не боясь и не стесняясь, - нам, почему-то сразу обоим стало ничего не страшно и ничего не стыдно!, мы стали пить чай с медом. Мед был свежий, и в сотах. Мы резали соты ножом, на маленькие кубики. Потом брали их чайной ложечкой, клали в рот, медленно разжевывали, сначала высасывая мед, а потом глотали, как таблетку, маленький шарик теплого воска. Её старая няня всегда утверждала, что мед надо есть только так, потому, что это очень полезно, и никак иначе! После чего мы запивали все это горячим чаем и целовались... Целовались и целовались, очень теплыми и очень мягкими, немного липкими от меда, и опухшими, от поцелуев губами... ...На другой день у меня сильно опухли и болели губы... и немного «он» - припухший «Кузя», тогда мы с ней так его, «дурачка», назвали. Точно так же звали её дачного кота... Мы тогда смеялись, почти, не переставая. Достаточно было ей посмотреть на меня или мне на неё и все! Мы сразу же начинали без причинно хохотать, просто умирали от смеха. Помню, на другой день, было теплое утро, мы стояли на веранде, и оба о чем-то задумались. Мы ждали приезда её родителей. И, наверное, оба хотели представить себе как это теперь, - когда мы в «новом статусе», - будет выглядеть. Как нам теперь перед ними себя вести? Пауза затянулась... И тут она повернула ко мне голову, и, как-то так, не понятно как, на меня посмотрела: пронзительно, весело и смело и, как-будто, решившись на, что-то очень важное. И я навсегда запомнил её глаза: синие, синие и без дна, как море и как небо, как море и небо вместе, до самого горизонта, до самого, самого... И тут она, неожиданно для меня, прыгнула.., кажется, через пять ступенек вниз, на травяную дорожку, но споткнулась, и упав на четвереньки смешно, на «карачках», как собачка, все время продолжая спотыкаться добежала до клумбы с цветами и упала в них лицом. Я прыгнул вслед за ней... Мы оба долго лежали в цветах и хохотали... К этому времени, за окном, уже полностью рассвело, тучи куда-то исчезли и первые утренние, очень яркие, хоть и косые, солнечные лучи, как-то уж очень нагло, потому, что без спроса, ворвавшись в наше купе, отразились напротив, - в зеркале двери, - и ударили мне прямо в лицо... Я попробовал спастись тем, что отвернулся от них к стене, но вскоре понял, что этого мало и, взяв с полки свое полотенце, прикрыл им глаза. И вот только тогда я, наконец-то, ясно почувствовал, что сон близко, что я уже по-настоящему хочу спать... Но, увы!, я снова совсем не сразу уснул, а еще через какое время — точно не знаю какое, но зато хорошо помню, что когда я проснулся, было уже далеко за полдень... Так я немного полежал с закрытыми глазами, вспоминая весь вчерашний день..., и, конечно, ночь... И вдруг, до меня дошло, как осенило: «обухом по голове»! Я вспомнил, что ему в полдень надо было выходить... И, когда я открыл глаза, то сразу же понял, что моего попутчика уже нет... Не в купе нет, а совсем нет, он видимо уже сошел, пока я спал... На столе лежала записка... В ней были стихи: Будто жизнь моя, мне приснилась же, И осталась на век загадкою. Я все жду, когда всё изменится, Когда горечь мне станет сладкою. Когда, сладкое станет - приторным, А худое - вполне упитанным, Когда круто в ней все изменится, И судьбы колесо завертится... В моей жизни, как в длинной повести, В той, что мне самому наскучила: «Как мне жить и любить по совести?, Чтобы совесть меня не мучила»... И короткая приписка: - Удачи, дружище! … Поезд, с начала, почему-то, неожиданно скоро замедлил ход, а потом и вовсе резко затормозил, и намертво встал на каком-то захудалом полустанке, без названия. Наш вагон остановился прямо напротив небольшого старого погоста, с маленькой и старенькой часовенкой, с покосившимся на куполе крестом. Непонятно почему с внешней стороны ограды погоста, было свежее захоронение, у которого возился какой-то, уже совсем не молодой, мужчина, в одной рубахе, выпущенной по верх штанов и с голой головой, которая у него была совершенно лысой... На ещё совсем свежем, белом деревянном кресте могилы, висел, - видимо его, - старый армейский китель, без погон, а на нем, сверху, лежала старая армейская фуражка, без звёздочки... Мужчина, видимо, устанавливал на могиле оградку, которая была покрашена в черный цвет и штабелем лежала рядом с могилой. Он, со знанием дела, не торопясь, размеренно, но усердно, штыковой лопатой, копал по углам могилы ямки, видимо, для столбиков оградки. И хотя он держал во рту папиросу, я всё же заметил, что у него, почему-то, все время шевелились губы.., было понятно, что он все время что-то говорил... Но, что?.. Этого не было слышно и по губам мне, конечно, непонятно... Ну, не песни же он пел?! Может молился?... Я уже было хотел высунуться в окно: а, вдруг услышу... Но, тут, неожиданно громко, прямо где-то рядом с окном, просвистел свисток, ему сразу же откликнулся локомотив.., звонко клацнула сцепка и..., погост медленно поплыл за окном... Мы снова поехали... Какое-то время, задумавшись, я неподвижно сидел, бессмысленно глядя в окно.., наверное, точно так же, как вчера это очень часто делал мой очень необычный попутчик. Но потом, посмотрев на часы, я в голос, сам себе сказал: - Пожалуй, пора и мне собираться — прибытие уже через час... Очень странно... Не знаю почему, но у меня на душе было как-то не по себе и как-то очень скверно, будто я кого-то обманул или что-то, очень мне дорогое, потерял, или сломал, что-то очень мне нужное, важное... Почему? Почему!? Не понимаю... «Чудны и нам непонятны дела твои, Господи!».............Аминь. Вместо эпилога: ...Всю жизнь мне хотелось всё хорошее, в ней, умножить.., а надо было просто УМНО ЖИТЬ... ...Просвистел свисток, а за ним гудок, поезд тронулся, я за ним. На столе стакан, семечек «курган», да хмельной сосед, и я с ним. Я схватил рюкзак, дернул дверь, - никак, и сорвал «Стоп-кран» на ходу... Но пришел сержант, толстый как сервант, мне «заехал» в глаз, ...я лежу. Застучала вновь околёсица И проплыл в окне, как перрон: небольшой погост, церковь, в полный рост, на кресту шинель - без погон... ...Годы, сердца боль, - как предвестница. Годы, словно соль, на зубах.., - Эх, судьба моя, - мне ж ровесница, - птичка серая, в небесах! ...Поезд тронулся, дождь дотронулся до стекла и глаз, и седин. Я в купе един, был еще один, да сошел в туман, я за ним... «... Некоторые писатели пишут о любви так, как будто у них за спиной стоит жена или тёща...». - Точно не утверждаю, но мне кажется, что эти слова принадлежат Ивану Бунину... © Анатолий Шлёма, 2018 Дата публикации: 23.08.2018 10:47:56 Просмотров: 2875 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. Ваше имя: Ваш отзыв: Для защиты от спама прибавьте к числу 57 число 18:
Рецензии Вера Рудкевич [2019-01-24 14:44:02] Анатолий, я рада встретиться на литературном сайте. Мы знакомы по Обсуждайке. Там я Вера С. Прочла внимательно. Ваш рассказ добавил мне штрих-код к мужчинам. Теперь я буду знать больше! Спасибо за ваш рассказ Ответить Анатолий Шлёма [2019-01-24 18:35:16] Во-первых: Спасибо! Во-вторых: Любопытно бы знать, что это "за зверь"?.. "штрих-код к мужчинам"?...
Отзывы незарегистрированных читателей Наталья [2019-05-15 12:48:30] Анатолий,мне повесть очень понравилась!Всё ,казалось бы, просто написано и жизненно, искренне.Это как исповедь мужчины,просто мужчины.Читается легко, почему-то ,читая,постоянно сравниваю чужую жизнь со своей.А любовь - она такая и бывает,у каждого по-разному.Конец повести грустный. Но... "C'est La Vie"... Ответить Марина [2019-04-15 17:57:49] Понравилось,потому как, многие описанные жизненные ситуации , очень знакомы ,мы дети тех лет ,и поездка поездом и дача и свадьбы,танцы.как написано. так и было ..всё из жизни..и любить учились так и влюблялись.... Но грусть проскальзывает...особенно в заключении...АА умно жить ! понимаешь,когда уже и жить то не долго осталось.....Автору аплодисменты и душевного равновесия.... Ответить Анатолий Шлёма [2019-04-15 20:14:30] Спасибо, Марина! Мне понравилось, что тебе понравилось... Валентина [2018-12-24 21:19:21] Искренне, честно...И от этого вдвойне грустно: слишком много... для одной судьбы. Ответить Анатолий Шлёма [2018-12-24 23:56:01] Знаю! Знаю, что фактологического материала зашкаливают, но я еще примерно треть не описал, пропустил... Надо будет еще раз прочесть и разбавить природой и прочими случайностями и не существенными конфликтами... Спасибо! Ольга [2018-09-01 18:18:16] Мне как всегда нравятся стихи. А рассказ отличный. Как всегда люди в поезде незнакомому человеку могут открыть свои таинства Ответить Алла [2018-08-31 10:19:11] Сервиз я бы заменила на Сервис. Так и просится. Отличный рассказ. Не законченный только. Значит, у автора ещё впереди что-то будет. Ответить Анатолий Шлёма [2018-08-31 11:47:32] С Вашей помощь. возможно, что и будет... Самому хотелось бы... Анатолий Шлёма [2018-09-03 07:58:17] Спасибо за "сервиС". "Впереди у автора" ничего не предполагается, мне кажется, что это будет излишне. Рассказ и так переполнен событиями.., мне так кажется... Удачи, и, еще раз, Спасибо! вера [2018-08-25 14:16:52] ОТЛИЧНО!56 Ответить