Увидеть глаза и ...
Владимир Борисов
Форма: Рассказ
Жанр: Просто о жизни Объём: 20628 знаков с пробелами Раздел: "" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
.. Увидеть глаза и... Снег тяжелыми, мокрыми хлопьями лениво опускался на измученную многодневными дождями столицу, скапливаясь рыхлыми, неаккуратными кучками на скамейках, пучках потоптанной травы на газонах, покатых крышах домов… - Илья! Качаев! Кончай курить. Настоятель идет. Голос церковного сторожа заметался под куполом и тут же растаял, осел на резных пилястрах высокого, дубового иконостаса, золоченых балясинах и перильцах хоров, в круговую опоясывающих все строение храма. Илья недовольно поморщился, загасил о шершавую, занозистую доску лесов недокуренную сигарету и небрежно пройдясь влажной губкой по испачканным темперами пальцам, направился к лестнице, круто уходящей вниз. Иеромонах Александр Рощин, новый настоятель храма, совершенно седой старик в простенькой черной рясе и серебряным наперсным крестом поверх нее, молча ожидая появление художника, не торопясь осматривал практически завершенную отделку церкви. - Здравствуйте отец Александр. Вздохнув, проговорил Илья и щелкнул выключателями. Паникадило, Люстры и многочисленные светильники с лампами, выполненными под оплывшие свечи, осветили собор. С оконных простенков, изящных подпружных арок и овальных медальонов, обрамленных тонкой гипсовой лепниной с грустью и любовью смотрели выписанные в древней, византийской манере мудрые апостолы, шестикрылые Серафимы и много терпеливые великомученики. Двенадцать, снежно-белых, стройных колонн казались невесомыми, с легкостью возносились ввысь, поддерживая на себе тяжелые паруса, расписанные почти полностью законченным изображением четырех евангелистов. Девственная белизна парусов, служащая законченным фоном для этих фресок, невольно притягивала взгляд к самому центру, зениту барабана главного купола храма, где среди полупрозрачных облаков, разбавленных бесконечной голубизной небес, в безмерном человеколюбии распростер руки Пантократор, Иисус Вседержитель. Монах, трижды осенил себя крестом, старательно и четко и только после этого, все еще не глядя на художника спросил, сухим, негромким голосом. - А что с ликом? Когда предполагаете закончить? Близится Рождество, тем более на освещение храма предполагается приезд митрополита. Иеромонах взглянув, наконец, на художника, вновь принялся рассматривать росписи храма, необычайно талантливые и легкие. - Не знаю. Ничего не знаю! В отчаянии почти прокричал Илья и, обхватив себя руками, словно в ознобе, забился в угол. - Я не вижу его! Я глаз его не вижу! Что толку пытаться писать Христа, когда его нет в душе моей!? Вернее не так…. Когда он не смотрит на меня…Когда глаза его смотрят сквозь меня, мимо меня…Куда угодно, но только не на меня… Я так не могу… Я должен увидеть его глаза. Должен. А иначе все это, вся эта красота так и останется красивенькой, пустой, бездушной халтуркой. - А вы Илья, молиться не пробовали? Сквозь собственный крик услышал он спокойный и ровный голос настоятеля храма. - А? Что? Простите? Молиться!? Нет, не пробовал… Качаев исподлобья посмотрел на иеромонаха и устало выдохнул. - Нет. Честно говоря, не пробовал… - А вы помолитесь, Илья. Как можете, как помните. И смею вас уверить, что Господь повернется к вам и вы брат мой, обязательно увидите его глаза…И еще…Пожалуйста, не курите в храме. Я понимаю, что вы работаете сейчас наверху, на лесах, и вам наверное трудно каждый раз спускаться и подниматься…Но я вас настоятельно прошу, в храме больше не курите. Старик ушел, а Илья еще долго и долго задрав голову, смотрел на своего Спасителя, в голубых, развевающихся одеждах, парящего под самым куполом, с нимбом тончайшего сусального золота вокруг пустого, серо-белого, залапанного, испачканного карандашом и ластиком овала, будущего лика Христа. *** Снег стаял, оставив после себя холодные грязные лужи, легкий запах свежеразрезанного огурца и гнусную тоску, прочно осевшую в душе возвращающегося домой художника. У ресторана «Прага», Илья свернул на Арбат, в надежде что там, на недавно уложенной брусчатке, часто пересеченной бетонными желобками для спуска воды будет несколько суше, чем на шумном, безликом, вечно переполненном приезжими с сумками и пакетами Калининском проспекте. Арбат как всегда жил своей, несколько наигранной, бутафорской жизнью. Вплотную к стенам, расположились елочные базары, где к привычным, нашим, родным, рано осыпающимся елям, прибавились модные в последнее время импортные хвойники в контейнерах: пихты и голубые ели, отпугивающие покупателей своими заоблачными ценами. По центру и вдоль улицы, шла бойкая торговля солдатскими шинелями времен гражданской войны и шлемами – буденовками, пошитыми , быть может только сегодня, смуглыми пальчиками среднеазиатских швей. Ряды лакированных матрешек с легкоузнаваемыми лицами политических лидеров всяческого толка, соседствовали с позеленевшими самоварами и древними, изогнутыми, черными досками икон. Почти в самом центре Арбата, вблизи театра, пьяный старик, размахивая истрепанной книжонкой в мягком переплете, плохо, бездарно плохо декламировал, по всей видимости, свои, столь же плохие и бездарные стихи. Брошюра постоянно выскальзывала из неверных его пальцев и измученной, израненной белокрылой горлицей падала на грязную мостовую. Старик наклонялся, жалко приседая и подобрав книжицу, уже с другой строфы, а то и с совершенно другого стиха вновь принимался за декламацию. Редкие прохожие не останавливались и даже не замедляя шага, пробегали мимо, по своим, важным, предновогодним делам. Старик заметил Илью и недобро, неестественно улыбаясь, подошел к нему. -Купите книжку, молодой человек. Я по глазам вижу в вас творческую личность. Купите, не пожалеете. Это конечно не Фет, но и не Маяковский. Купите. Всего тридцать рублей и мой автограф совершенно бесплатно, можно сказать как бонус. Ну как, решились, купите? Нет!? Ну и не надо! Не очень то и хотелось! Он, явно работая на публику, заводясь и входя в раж, разодрал надвое свою злосчастную книжонку и, протянув Илье половину, громко прокричал, плюясь в лицо. - Читайте, читайте бесплатно мои стихи! - Ох, жид и разошелся… Начал было проходящий мимо Ильи интеллигентного вида мужчина, в мягкой шляпе и дорогом плаще, но заметив что-то недоброе в лице художника, замолчал и поспешил за угол ювелирного. -Ну, вы как, выпустили пар? Улыбнулся миролюбиво Качаев, попридержав пьяненького поэта за лоснящийся рукав старенькой куртки… - Может быть, сходим куда-нибудь, перекусим? - Да пошел ты! Неизвестно отчего остервенел вдруг поэт и с силой высвободился из рук Ильи. – Тоже мне, меценат нашелся.Перекусим… Уж на порцию пельменей, я худо-бедно, за день как-никак, а заработаю…. Пошел! - Ну-ну. - Повернулся было Качаев, но в этот миг, яркие, схожие с крупными стразами лампочки, вспыхнули на фасаде дома, где весь первый этаж занимал ювелирный магазин и их дрожащий, холодный свет озарил старое, небритое, пьяное лицо торговца собственными стихами. А еще Илья увидел его глаза. - Боже! В голове художника, в его душе, давно и безрезультатно алчущей найти, увидеть глаза Иисуса, что-то огромное, бесконечно-усталое и безнадежно-тоскливое, словно болезненная чужеродная опухоль наконец-то лопнуло, озарив все его человеческое существо, озарив изнутри каждую косточку, каждую клеточку организма, не понять каким чудом сотворенную по образу и подобию. - Нашел! Нашел! Мысленно ликовал Илья, уже совершенно отчетливо видя перед собой светлый, неземной красоты, законченный лик Пантократора. А руки его, тонкие, но сильные руки художника, уже выдернули плачущего пьяными слезами старика-еврея из недоброжелательно зароптавшего круга немногочисленных зевак, остановившихся посмотреть на бесплатное представление, самоуничижение пусть бесталанного, пусть совершенно бездарного человека, но человека, несомненно, ранимого, тонко чувствовавшего грани прекрасного. - Пошли отсюда. Скорее, прочь… Качаев легко повлек за собой почти не сопротивляющегося поэта вдоль темного, застроенного домами еще царской постройки « Серебряного переулка». - Да постойте же вы! Вскричал старик, вырываясь и бегом возвращаясь на Арбат. – Экий вы быстрый молодой человек.… А тележечка моя как же? И, правда. Возле театральной тумбы, оклеенной морщинистыми, промокшими афишами, стояла небольшая тележка о двух колесиках, груженная стопками тех самых сборников со стихами, уже слышанными Ильей возле театра. - Это что, весь ваш тираж? Илья с трудом вкатывал довольно тяжелую тележку по крутым, выщербленным ступеням. Автор, покачиваясь, двинулся следом, опираясь для верности о влажные кирпичные стены… - Да… Грустно кивнул он. – Так называемый самиздат… Сам издаю, сам читаю, сам продаю… А впрочем это неважно…Куда мы идем, таинственный юноша? Илья остановился и, протянув руку, представился. -Качаев Илья. - Ну а меня зовут Михаил Семенович… Можно просто дядя Миша… Но все ж таки, куда мы направляемся? Если не секрет конечно… - Да какой там секрет… - Хмыкнул отрешенно Илья. - Здесь рядом неплохое кафе, « Ивушка» называется. Сейчас перекусим. Вы покушаете, отогреетесь. Мне показалось, что вы озябли и я, если не возражаете, сделаю с вас, пару набросков…Можно было конечно пригласить вас к себе домой, но дома я почти никогда не ем, у меня даже холодильник отключен. Так что лучше уж в кафе…. - Так вы художник? Михаил Семенович вновь заспешил вслед за Качаевым. - Ну, если быть более точным, то иконописец и реставратор. Подтвердил Илья. - Сейчас я расписываю один из пределов в недавно отремонтированном храме, в Медведкове… Роспись практически закончена, остался разве что лик Иисуса… Я к нему уже более двух недель подступиться никак не смел… Не видел я его, не чувствовал… А вот сегодня глаза ваши увидел и понял, все понял, от начала и до конца : какой у моего Пантократора должен быть взгляд. Скорбный, все понимающий, все прощающий и самое главное необычайно добрый. Спасибо вам… Дядя Миша тихо рассмеялся шелестящим, скорбным смехом и, приоткрывая стеклянные двери кафе, обернулся к Илье… - Странный вы человек, Илья. Ну как с меня можно такое писать? Да я и в Бога – то, скорее всего не верую… Нет…Не того натурщика вы для себя подобрали. Я уж лучше сейчас на Арбат вернусь…Мало ли: вдруг читатель какой подойдет, покупатель так сказать ? -Успеете вы на свой Арбат. Никуда он от вас не убежит. Бросил рассеянно Качаев, осматривая ярко освещенный зал в поисках свободного столика. - Успеете. *** …Дверь, повинуясь тугой стальной пружине, хлобыстнула громко и безапелляционно нагло. -Замените пружину Олег Иванович. Слишком тугая. Она нам всех прихожан распугает. Услышал Илья знакомый голос настоятеля и, перегнувшись через перила лесов, увидел стоящих внизу иеромонаха Александра Рощина и церковного старосту. – Уже иду! Крикнул Качаев и поспешил к лестнице. Иисус Христос, с высоты рукотворных небес, не отрываясь, смотрел на них, онемевших от восхищения и восторга. Смотрел глазами пьяненького поэта, глазами полными скорби, застывших слез и бесконечной любви. Любви и к этим троим, в безмолвии застывшим людям и через них, несомненно и ко всему остальному, столь грешному и столь неразумному человечеству. - А что с нимбом? Первым нарушил молчание церковный староста. – Насколько я помню, мы с вами говорили о золоте на нимбе…И вы получили две пачки сусального золота…Или я ошибаюсь? Староста вынул из кармана чек на сусальное золото с Качаевской подписью поверх количества. - Нет, Олег Иванович, вы не ошибаетесь… Илья слегка поморщился, но продолжил, глядя впрочем, в глаза монаху. – Вы не ошибаетесь. И в смете и на эскизе, да что там, на эскизе, у меня уже и там (он махнул рукой к куполу) вокруг головы Пантократора был золотой нимб, украшенный стрелами и растительным орнаментом. До вчерашнего дня… Да вот и отец Александр в прошлый свой приход видел… Но я понял, отчего-то именно сегодня утром понял, что в данном случае золото скорее только все испортит… Иисус и так настолько велик, что будь он изображен вообще без нимба, почитание к нему и благоговение людское, от этого не сколько не уменьшится…Вот я и решил золото убрать, а нимб сделать чуть заметным…Почти невесомым…Да вот смотрите, вы сейчас сами убедитесь, что я прав. Илья схватил пачку сусального золота, лежащую на ближайшей скамеечке и торопливо поднялся наверх, на покачивающиеся под шагами художника леса. Нетерпеливо заскочив на табурет, поставленный непосредственно под ликом Христа, Качаев аккуратно вскрыв упаковку и не вынимая нежнейших и капризных золотых листочков, прижал ее к потолку, дабы стоящие внизу люди воочию убедились в его правоте. Он гордо улыбнулся, увидев поощрительное помахивание головы иеромонаха и шагнул вниз. Крайний трап, под ногой художника с резким, протяжным скрипом прогнулся и Илья, отпрянув, ухнул вниз, на слегка присыпанный влажными опилками, серого мрамора пол. Резкая боль, отбросившая сознание Ильи в плотную, непроницаемую тьму, закончилась неожиданно скоро и странным образом переродилась в радостную, легкую, сияющую тишину, полную бесконечного добра и ожидания чего-то прекрасного… Да и сам свет, наполняющий эту тишину, был не безлико-белым и холодным, а трепетно-теплым, словно свет множеств одновременно зажженных свечей… Впрочем, чего-чего, а зажженных свечей и в самом деле было в достатке. Не менее сотни прихожан, по внешнему виду из крепких крестьян, с трудом умещались в битком забитом, от души протопленном храме. Седенький священник, неожиданно густым басом напутствовал собравшихся, а церковный хор, невидимый отсюда, снизу, старательно выводил праздничные псалмы. Что-то из доселе виденного, вдруг поразило Илью и он уже более внимательно огляделся вокруг. Залапанные снизу, а выше украшенные виноградной лозой колонны, уходили в изобилующий фресками полумрак, с трудом разжиженный светом лампад и свечей. В самом зените барабана купала, неизвестный, но, несомненно, необычайно одаренный художник изобразил «Спаса в Силах», сидящего на троне и благословляющего прихожан десницей, старательно выписанной. - Да! Да! Я угадал! Радостно толкая соседей закричал в голос молодой иконописец. – Ну конечно я угадал. Смотрите, смотрите, у него точно такие же глаза. Разве вы не видите? Окружающие Илью люди, невольно посмотрели наверх, откуда на них, добрыми грустными глазами пьяненького арбатского поэта, взирал Пантократор. Полный, багроволицый городовой в распахнутой по случаю духоты шинели, внимательно посмотрел на Качаева и вдруг словно чему-то, поразившись, старательно перекрестился и, работая локтями начал пробиваться сквозь плотную толпу по направлении Ильи… - Милостивый государь. Начал, было, он, протягивая руку к художнику, но тут Качаев опомнился, дернулся и, застонав, открыл глаза. *** - Ну, ты и счастливчик, Илюша. Заглянув на минутку к своему молодому соседу по коммуналке, завистливо охала Баба Клава, всю жизнь проработавшая билетершей в Вятских банях. – С такой верхотуры упасть и ни одного перелома. А синяки, что синяки? Они пройдут…Неделю –другую и все, нет их, синяков-то. Главное живой…Нет, Илья, ты точно у Бога в любимчиках.. Точно-точно. Соседка ушла, оставив пару апельсинов на столе, сияющих, словно два маленьких солнышка. - Живой? Превозмогая боль, прошептал, откровенно говоря, удивляясь этому факту Качаев, пытаясь в памяти своей оживить, восстановить неверный, ускользающий, расплывчатый образ городового. - Живой… *** Синяки и в самом деле прошли довольно быстро. Уже через несколько дней, Качаев с крахмальным скрипом подминая ногами снег, лепил малышне, ходившей за ним по пятам высоких, необъятных размеров снежных баб и строил зубчатые крепости, с башенками и флюгерами… …В первых числах марта, ближе к ночи, дверной звонок в квартире Ильи судорожно выдал нечто похожее на соловьиное коленце, после чего как обычно простужено заскрипел и смолк. Соседка Ильи, баба Клава, с работы домой возвращалась, как правило, поздно и Качаев невольно ругнувшись, как был в одних только трусах и раздолбанных шлепанцах, зашлепал к входной двери. В дверях стоял иеромонах отец Александр, в насквозь промокшем, линялом плаще, накинутом поверх обыденной рясы. - Проходите, Александр Семенович. Илья посторонился, пропуская позднего гостя. – Прошу прощения за мой вид. Я вас не ожидал, сейчас переоденусь, поставлю чайник. - Не волнуйтесь Илья, переодеваться право же не стоит, вы у себя дома. Тем более, что я ненадолго. Вот за чай спасибо. Продрог если честно. Отвратная погода: зима не зима, весна не весна, а так, непонятно что… Иеромонах повесил плащ на приоткрытую дверь в ванную и не торопясь, аккуратно и основательно принялся за свои калоши, в коих ходил почти круглый год. Расчесав свою реденькую бородку, настоятель Александр Рощин прошел на кухню следом за художником. - Я вот почему к вам заглянул, Алеша. Мне передали, что вы уже более или менее поправились и могли бы вновь преступить к работе. Прихожане преподнесли в дар несколько древних (хотя я могу и ошибаться) икон и одну картину, выполненную на холсте. Требуется ваша помощь и как консультанта, и как мастера… Качаев отрешенно глядя в темное окно, не оборачиваясь к собеседнику, качнул головой. - Не знаю, отец Александр, не знаю. Боюсь, что мне придется отказаться от предложенной вами работы. - А что так? Просто поинтересовался монах. – Нашли новое место, поближе и … - Нет! Все не так… Илья забрался на подоконник, отодвинув в сторону горшок с уродливо изогнутым, чахлым столетником. – Все вокруг твердят одно и тоже: ах счастливчик, ах Божий любимчик… -А разве это не так? Иеромонах вышел из-за стола и сам себе заварил чай. - Бог, как нельзя очевиднее показал вам свою любовь и огромную бесконечную милость, сохранив вам жизнь. Вы могли уйти без покаяния, не исповедавшись… Что может быть ужаснее? А вы живы… Вы молоды, красивы, талантливы. Вы Илья, с вашими способностями еще так много успеете сделать и во славу Божию и во славу самого обыкновенного человека, вашего соседа, вашего товарища. Детей ваших будущих…Ведь у вас обязательно будут дети, красивые, добрые… Илья спрыгнул с подоконника, подбежал к холодильнику и рывком сбросил с него свернутый в трубку ватман. – Он сохранил мне жизнь? Да на что мне теперь такая жизнь!? На что!?- Священник развернул бумагу и подслеповато щурясь, принялся рассматривать многочисленные наброски карандашом: рисунок женской кисти, сломанная роза, разбитый граненый стакан на фоне пожухлого кленового листа… - Ну что? Убедились? Качаев сел напротив своего гостя… - Я ничего не могу! Это дилетантство, чистой воды дилетантство. Бог сохранил мне жизнь, лишив меня того, что я единственно умел по-настоящему…Он лишил меня таланта! - Не богохульствуйте мой мальчик. Мне трудно оценить эти наброски…Я не профессионал. Но мне кажется, вы слишком драматизируете произошедшее. Известны случаи, когда в человеке после серьезной травмы просыпаются необычайные способности, доселе в нем дремавшие… Кто-то начинает писать стихи, кто-то свободно разговаривает на неизвестном ему языке. Божья милость безгранична. Наверное в этих случаях происходят неизвестные пока науке изменения в головном мозге человека. Но, раз эти, доселе дремавшие способности могут просыпаться, то теоретически я вполне допускаю, что какие-то напротив …Скажем так, засыпают. А проснутся они или нет, кто знает? Разве что только он знает, тот , о котором вы сейчас говорили так невоздержанно. Бог… Единый и всемогущий. - Вы знаете, Илья. Я к вам прихожу уже не впервые. Но в прошлый раз вы играли во дворе в окружении детей… Я видел, с какими глазами они смотрели на вас…Дети…Их не обманешь…Они человека чувствуют своими сердцами…Кто знает, а может быть именно талант общения с детьми в вас и проснулся? Поверьте, это не сколько не меньший дар, чем дар иконописца, дар художника… *** Иеромонах Александр Рощин, уже давно ушел, шаркая своими старомодными калошами, а Илья все стоял и стоял у темного, запотевшего, кухонного окна. *** Ветер, радуясь погожим, сухим денечкам, весело гонял по асфальту сухие, осенние листья, то раздувая, а то напротив, задувая дымные огни костерков, на которых дворники в ярких, оранжевых безрукавках сжигали собранную листву. Прозвенел звонок и коридоры школы для одаренных детей, взорвались детскими криками и топотом сотен детских ног и только в классе живописи, под руководством Ильи Качаева, как обычно царила тишина, лишь иногда прерываемая шорохом карандашей, да нетерпеливым шуршаньем ластика по бумаге. © Владимир Борисов, 2024 Дата публикации: 11.04.2024 21:33:22 Просмотров: 941 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |