Новый юродивый

Иван Мазилин

Форма: Рассказ
Жанр: Просто о жизни
Объём: 52915 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

«Новый юродивый»
(«Неотложка»)
1.
Короче, кто? Какой психолог? Все… вспомнил. Тащи сюда. Да мне наплевать, что рабочий день закончился, я сказал, пусть поднимается. Жду…
Проходи, командир, устраивайся, где хочешь – места навалом. Ты только посмотри-ка, что на улице делается, прямо метель из тополиного пуха. Может и хорошо, что такой ветер – собьет с деревьев всю эту дрянь, хоть радиатор забивать не будет. Смотри-смотри, пивная банка по Кутузовке полетела, сщас кому-нибудь в лобовое стекло шваркнет, нет, промазала, жаль. Ну, ладно, это все кина. Давай знакомиться. У вас в конторе все такие… ботаны, как ты? Нет, я ничего, это не в упрек. Я понимаю, сам же звякнул, так чего теперь вякать. Пить будем? На законном основании, рабочий день закончен, можно слегка оттянуться. Я сейчас секретаршу напрягу.
Света, организуй… и все, на сегодня свободна. Когда говорил? А сегодня одна, не жди. Ничего, на метро сама доползешь. Ну, не будет сейшена, все. Да… и в понедельник меня не будет, все отменяй. Как-как? - как накакал, вот как. Все, вали, у меня еще тут дельце одно.
Ну, все. Что будем пить? Как так? И даже на халявку? Как знаешь. Хотя ты при работе, понимаю. А я без этого просто не могу, не получится у нас разговор. Так что будь здоров.
Скажи, только честно, вот, сколько тебе в твоей конторе платят? Сколько? Все ясно, делаю вывод, у тебя три диплома о переднем образовании. Только два? Тогда платить должны больше. Я серьезно. Может тебя в мою контору… хотя… замнем. Это ничего, что я буду тебе в уши дуть всякое? Годится. Я тебе еще наликом от себя отстегну, сколько скажешь, для поддержания штанов. Твой двухмесячный доход, покатит? Пятихатка гринов устроит? Думаешь, уговаривать буду? Хрена - мое дело предложить, твое… отказаться, верно?
Ну, все. Сейчас еще дозу дринькну и зачнем. Ты не думай, что все время на таком жаргоне с тобой буду, я после работы обычно очень скоро нормальным становлюсь… да, кури, сколько влезет, кондишен все вытянет.
Ты что, все на маг писать будешь?.. Да хрен с тобой – пиши, если так тебе это…
Так, еще одну и все… все… на ближайшие полчаса. А перед тобой, как, говорят все, что на язык прилипнет? А потом… остальное потом, понял.
Короче. Блин, не знаю с чего. И вообще, зачем я позвонил… блажь какая-то… вроде не с бодуна был. Ну, все. Сейчас… с чего начать?
С начала? Пусть сначала будет. Только ничего хорошего в этом самом начале не было. Ни одного дня хорошего не вспомню. Сплошное дерьмо.
Короче. Значит так. Пусть будет сначала.
Детства как такового, со всякими детскими цацками у меня просто не было. Как только стал себя помнить, так сразу и уяснил, что предки мои просто никакие, в том смысле, что трезвыми я их ни одного дня не видел. Как вам такое начало, ниче? На самом деле у меня от детских воспоминаний остался только - полный срачь в комнате, бутылки и два полутрупа, которых я, по-моему, даже родителями не называл. Ни «мама-папа»… ни… никак не называл. Я не помню, работали ли они где, и где доставали деньги на водяру. Помню только, что на кровати в лучшем случае, а то чаще всего на полу валялся порой даже обоссаный папаня, а маманя, тоже вечно опухшая спала на стуле, положив голову, на подоконник, пока не перетаскивал ее на кровать. Это когда я немного подрос и мог это делать. А так… вот такая картина «счастливого детства».
Жили мы в коммуналке в переулке возле Чистых прудов. Еще в квартире жили две старухи дворничихи и семья одна. Я был всегда голодный, это я хорошо запомнил. Старухи меня немного подкармливали. Но уже в шесть лет я мог сам себе пожарить картошку или сварить кашу. Еще… только в летние месяцы, я очень рано утром ходил к пруду и втихаря ловил рыбу. Без поплавка даже. Просто закидывал леску с крючком и грузилом, а конец лески привязывал к мизинцу. Местная милиция меня знала и не очень шугала. Так что чаще всего я без рыбины, а там здоровые такие карпы были, домой не возвращался. И тогда я жарил ее, почти без масла. Воровать не воровал, но задние дворы всех продуктовых магазинов в округе мне были хорошо знакомы, там всегда можно было чем-нибудь разжиться. Бутылки собирал. Только сдавала их маманя, у меня не принимали. Сдавала и тут же покупала водяру.
Мне самому порой, кажется, что это было не со мной. Как я тогда не подох, не отравился всякой… не знаю. Помню еще уже тогда решил, что гадом буду, а из этого дерьма вылезу.
В семь лет сам настучал в ментуру на своих предков, и меня отдали в школу-интернат. А через год отец допился и в собственной блевотине ночью захлебнулся. После этого мать ненадолго пить бросила, устроилась уборщицей в типографию «Московская правда» и меня обратно ей вернули – долго обивала пороги, доказывая, что она еще может быть матерью. Опомнилась, твою…
Все равно жили очень бедно. На одежду я сам себе стал зарабатывать с двенадцати лет. Несмотря на хреновую хавку, вырос здоровым и сильным. С двенадцати лет летом работал дворником, подменял уходивших в отпуска, вот такие дела.
В школе учился до седьмого класса отлично. Вообще без троек, четверки даже редко были. Все благодаря моей памяти. Что услышал на уроке или прочитал в учебнике – мое, до сих пор помню все. Только потом…
Утомил я вас? И что, вы каждого вот так выслушиваете? А потом? Ага, будет видно? Ну, ладно. Сейчас еще рюмашку. Не беспокойтесь, мне кила три нужно выжрать, чтобы лечь… скоро вообще брошу пить. Вот курить бросил, хотя с десяти лет курил, и пить брошу… завтра… если только… кхе…
Короче, школу закончил и пошел работать. Какой институт? На какие шиши? Мать опять запила. В армию меня не взяли – единственный кормилец и все прочее. Работал на электромеханическом заводе. Гнул железки для роторов моторных. Вот где я мышцу накачал. Надолбишься целый день и уже ничего не надо. Ну, может, в кинишку сбегаешь в «Новороссийск» или во «Встречу» и все. Смотрел все подряд, лишь бы убить время и домой не идти. А назавтра, снова на электричку. С Ярославского одна остановка до завода. Вот так и жил. И почти три года. Неплохо по тем временам зарабатывал. Получше жить стали, прибарахлились малость, телек купил «Юность», маленький такой. Только все равно меня это не устраивало. Подумывал в вечерний или там, в заочный институт податься. Вот только никак не мог решить, в какой. Все не мог понять, чего же я хочу. И выходило, что я никуда не хочу, ни к чему душа не лежит.
В спорт звали, говорили, что неплохие данные. Побоксировал с полгода, пару раз нос свернули, бросил. Не велика наука по мордам мазать, а самому могут последние мозги повышибить. Короче, бросил.
Потом дом наш стали выселять. Ломать, не ломать, а так на реконструкцию. Дом старый, самого начала того еще века, перекрытия деревянные, того и гляди, проваливаться начнут. Дали квартиру двухкомнатную на улице Радио. Прямо рядом с пединститутом. Ну, и опять меня заскребло на учебу. Посмотрю, как студентики гоношатся возле… они к нам во двор заглядывали портвешок пить. Был там во дворе небольшой скверик.
Черт, на хрена я все это рассказываю?.. Можно просто покончить с этим и без этих фокусов. Мне совсем безразлично, кто и что подумает после. Возьмите бабки и уходите. Я еще немного посижу и тоже. Мне тоже скоро нужно отваливать… вот только допью эту посудину. Раньше я не пил. Совсем. Черт, а последние пять лет только и делаю, что… может это гены? Удавил бы этого Геночку.
Не беспокойтесь, алкашем не стану… не успею.
Вы можете идти. Я же сказал, все, свободен. Давай пропуск, подпишу и бывай… или, нет… давай, если хочешь, еще чего-нибудь расскажу, раз уплачено. Про что бы только.
Женился. Как-то очень уж быстро. Даже сам не понял, как это произошло. Я тогда уже жестянщиком в «промсквозняк» работал, воздуховоды лепил. А на нашей улице шпаны много было разной. Как-то поздно возвращаюсь домой, в «Звезду» ходил на последний сеанс. От Курского вокзала пешком вздумал пройтись, погода стояла классная. Эти… листочки на деревьях только проклюнулись, весна. Иду себе, а впереди трое пацанов к девке пристают, перекрыли переулок и не дают ей пройти. Темноватотам было, мат-перемат стоит и уже лапать начали. А она не кричит, верно, понимает, что бесполезно, ни одна сволочь не придет на помощь. Только уговаривает – «мальчики, не надо, мальчики, я же вас прошу» и всякое такое. Я, наверное, мимо бы прошел, но один пацан меня не заметил и случайно налетел на меня. А у меня реакция хорошая, бью обеими руками одинаково. Влепил ему снизу, он и лег сразу. А потом сразу же пришлось и с остальными быстро разобраться. На все про все минуты хватило – вырубил их всех. А деваха стоит и молчит. А мне что, дело сделал да и пошел дальше себе молча. И слышу, она на каблучках своих по асфальту за мной, как козочка цокает. Я быстрее иду, и она барабанит чаще.
Не выдержал, обернулся. И она тоже остановилась. И как раз под фонарем встали. Вот тут я ее и разглядел. Разглядел и прибалдел слегка – прямо с журнальной обложки девчонка.
- Ну… - говорю – ты чего за мной топаешь?
- Я боюсь.
- Да? А какого хрена тебя понесло ночью по этим переулкам? Шла бы себе по Бауманской к метро или на трамвай села.
- У подруги засиделась и… кажется, заблудилась. Я думала, что к метро и иду.
- К какому только. Через полчаса после закрытия вышла бы к метро… только к «Курской». А перед этим тебя бы пощупали эти…
Глядит умоляюще прямо, только что на колени не становится. А еще фонарь не желтоватый попался, а какой-то с голубизной вроде, и глаза у нее темно-зеленые при таком свете как у кошки блестят. Рост и фигурка тоже что надо. Ну, и поплыл я слегка.
- Вы не могли бы… не могли бы меня немного проводить? Я действительно боюсь очень. И потом… время уже много и на метро я, кажется, не успеваю. А на такси денег…
- А меня ты не боишься? Может я тоже… сексуальный маньяк какой-нибудь. Затащу тебя сейчас в сквер и…
- Нет, вы… ты добрый, я вижу это. И даже когда напугать хочешь.
Это я-то добрый. Никогда за собой раньше этого не замечал. И никто ничего подобного мне с роду не говорил.
- А где ты живешь?
- На Арбате. Есть там переулок такой, Хлебный.
- Ни хрена себе… я что тебе…
- Нет, только до Садового кольца, а там… там я уже сама… как-нибудь.
Подумал, что спать не хочется все равно, а завтра суббота, ну и… - ладно,- говорю, - потопали. Только давай побыстрей своими копытцами.
Минут двадцать молча шли. Слышу пыхтеть начала – устала. Еще бы, на таких каблуках только вальсы всякие, а не по асфальту, которой у нас местами только так называется. Сбросил скорость, закурил. Пока прикуривал, вообще остановились. Тоже из сумочки достает сигарету. Ну, и ей огонек поднес. Пока прикуривала, опять лицо ее уже совсем близко разглядел и… пропал на хрен совсем.
- Ты вот чего, - говорю – давай будем медленно идти, а то сдохнешь так бежать. И не молчи тогда. Чего-нибудь про себя… да чего захочешь. Можешь и не про себя, хоть анекдоты трави.
Сказал, чтобы еще раз услышать ее голос. А он у нее такой… в общем, такой, как надо…
- Анекдотов не знаю. Чего-нибудь расскажу. Хочешь, про Вселенную нашу, про звезды расскажу? В Москве звезд на небе почти не видно, надо за город выбираться, чтобы увидеть. Мне все равно нужно скоро астрономию сдавать, вот я тебе…
- Ты чего, на училку учишься?
- На педагога. Все, не перебивай. Я тебе буду рассказывать прямо с сотворения Вселенной.
- Валяй…
Пошли дальше под ее «лекцию». Я ее очень хорошо запомнил. Иду, и как придурок лыблюсь без причины.
- Так вот. Однажды во Вселенной произошел величайший взрыв. Когда мы смотрим на другие галактики, они разбегаются от нас. Чем они дальше, тем больше их скорость. Расчеты показывают, что все они должны были возникнуть в одном месте примерно пять миллиардов лет назад. Миллиарды, триллионы, квадрильоны и так далее — их без конца можно возводить в квадрат — тонны материи, существующей во Вселенной, были сжаты в шар максимально возможной плотности, какую только допускают размеры атомных ядер. Один кубический сантиметр этого первобытного яйца весил двести пятьдесят тонн.
- Иди ты?
- Не мешай. Сжатие было так сильно, что это вещество оказалось нестойким: оно взорвалось в одну секунду. Пространство было накалено и сверкало, насыщенное энергией. Потом настолько рассеялось, что наступила темнота. Вселенная погрузилась в полнейший мрак. И до сих пор космическая пыль, планеты, метеоры, осколки, камни, всякий хлам — словом, вся темная материя значительно преобладает над светящейся. Поток вещества разделился на гигантские газовые облака, протогалактики, и в них под действием силы притяжения образовались газовые шары, которые снова уплотнялись, вспыхивали. Потом засияли звезды. Ты меня слушаешь?
- Как прилежный ученик на первой парте.
- Хорошо, пять за прилежание. Так вот. Эти звезды были окружены вихрями материи, которые в свою очередь тоже уплотнялись. Один из таких вихрей и был нашей Землей. Она была холодной, такой холодной, что замерзали не только пары воды, но и азот, окислы углерода, аммиак, метан. Эти замерзшие газы кристаллизовались хлопьями вокруг частиц твердой материи, хлопья притягивались друг к другу, сначала медленно, потом все быстрей и быстрей. Вскоре они уже падали на растущую Землю со скоростью, достаточной, чтобы вызвать значительный нагрев. Космический снег таял и снова испарялся в пространство, оставляя после себя расплавленные скопления элементов, которых вообще-то во Вселенной совсем немного, менее одного процента. Очень долго Земля оставалась бесплодной. На ней не было жизни. Только уродливые скалы, болота, вулканы, изрыгающие лаву, — все течет и оплывает, а иногда леденеет, потому что Солнце, как грязная испорченная лампа, то загорается, то гаснет на небе. Потом появились первые признаки жизни. Ничего примечательного — просто крошечные кусочки слизи…
Так говорит наука. Древние же представляли это иначе, и в этом их представление была поэзия.
Вначале чернокрылая Ночь, оплодотворенная Ветром, отложила серебряное яйцо во чреве тьмы. Из этого яйца вылупился Эрос, что значит...
- Любовь?
- Да. А Любовь привела в движение Вселенную. Все рождено ею — солнце, луна, звезды, земля с горами и реками, деревья, травы, живые существа. Златокрылый Эрос был двуполым и четырехглавым, иногда он ревел, как бык или лев, иногда шипел, как змея, или блеял, как баран. Под его властью в мире царила гармония, словно в пчелином улье. Люди жили без забот и труда, питались только желудями, дикими плодами и сладким соком деревьев, пили молоко овец и коз, никогда не старели, много танцевали и смеялись. Умереть для них было не страшнее, чем уснуть. А потом скипетр перешел к Урану...
Лекция эта закончилась через два часа в переулке на Арбате. Долго еще стояли возле ее подъезда, а потом… я даже не помню, как это все вышло потом…
Утром, когда солнце поднялось уже достаточно высоко и могло запросто заглядывать в окна домов, мы проснулись у нее в комнате… А еще через месяц расписались, потому что она после той «лекционной» ночи с ходу забеременела. Моей матери было совершенно все равно, она, по-моему, так до самой смерти и не поняла, что стала бабушкой. С ее родителями гораздо сложнее. У Людмилы… не говорил, ее Людой зовут, родители преподы в МГУ. Ихтиандры… ну… по рыбам, в общем. Ну и дочка по их стопам. Крику, шуму было много… «ах-ах-ах, первый попавшийся мужик с улицы…». Это они про меня. Но, в конце концов, все устаканилось. Тем более что моя зарплата была больше, чем они вдвоем могли наскрести.

2.
Командир, ты мне скажи… понятно там, любовь с первого взгляда и прочее. Это должно быть совсем неплохо, да так оно и было, несколько месяцев как наэлектрилизованные были, веришь, искры проскакивали. Потом, правда, спокойнее, но все равно, друг к дружке льнули. Думали, так всегда и будет. Без малого двадцать лет прошло, а помню чуть не каждый тот день… А только потом, куда она, эта треклятая любовь исчезает? Почему нельзя удержать? Или это только отмазка природы, для продолжения рода человеческого? Ну, как, скажем, у птиц или зверей игры всякие брачные? Получается, что и человек животное. Венец творения, а все-таки, животное? Так, что ли?
Точно, пить не будешь? У меня еще бутылка есть. А эту я так и быть до конца… Неплохо сидим? Мне как-то все же… я лакаю, а ты… я понимаю, что на работе и все такое. Но рюмашка не повредит. И погода шепчет, смотри, как ветер деревья канифолит. Вот тебе и июнь – холод собачий… Ладно, будь здоров, не кашляй…
Ну, что, дальше погнали?
Пацан родился, когда положено. Кучерявый и смуглый. А она, да и я светлые, вроде бы. Конечно, мне до… но все же. Заскребло немного.
Потом Перестройка пошла. Я вовремя просек эту фишку, кооперативчик соорудил маленький. Стал ремонтом квартир заниматься. Поначалу брагадка у нас подбилась из четверых – два маляра, паркетчик, ну и я – слесарем сантехником. Такие вот дела. Подфартило почти сразу, на клиента с бабками выскочили. Все делали, как надо. И начали нас из рук в руки передавать, словом маза пошла. И как-то в одной из квартир повстречал мужичка. Андрюхой звали. Быстро с ним скорешились. Вот он меня уму-разуму… что, где и почем… умел он клиента разводить, хоть и был до этого инженером. В компаньоны позвал. А у меня к тому времени уже и фатерка отдельная обломилась, отъехали от тещи, и на кармане было пара штук зелени. Оформили мы свою контору, офис сняли, факсы-шмаксы поставили.
Месяца два сидели за не пойми зачем, объявления свои, куда ни попадя, совали. А потом… словом один только звоночек и поехало все само прямо в руки – хватай, пока не устанешь. Стали мы вагоны гонять по стране. С чем придется. Здесь взял, перегнал, там продал оптом. И все это, не выходя из конторы. Я эти грузы только на бумаге и видел. А на счету бабки стали немереные появляться. Неделю в носу поковыряешь, пока состав из радяньской хохляндии до Хабаровска доползет, а еще через день падает в карман штучек сто сразу. И хотя потом, первая пена сошла, мы уже на коне были. Всякого, правда, натерпелись, наезды были, до кулаков тоже доходило, но без стрельбы. Как нас не грохнули тогда… это было даже модно – чуть не каждый день коммерсанты в своих машинах порхали как бабочки. Нас проносило, у нас все было «чики-чики». А только перед самым дефолтом, друган мой Андрюха возьми и утони. Нелепо и… не ко времени.
Думал, все - один я никак не смогу. А вот видишь сам, смог. Пошла его наука мне впрок. Теперь-то у меня контора раз в десять покруче, команду набрал, из молодых да ранних, даже кое-какие госзаказы перепадают – жить можно. Казалось бы…
Людке купил магазин. Аквариумами торгует, рыбками редкими. Родители ее в этом же магазине пристроены. Знаешь, кто у них эти стеклянные ящики чистит – профессора да преподы – все ихтиологи. Я к ним уже с год не заглядывал, но слышу, что на плаву.
Что? А это ты про… угадал, полгода назад развелся. В январе. Сыну уже восемнадцать. Я его уже пять лет, как отправил в Англию учиться. Сначала в колледж, а потом… в этот… в институт, в общем. В прошлом году на каникулы приезжал, носом крутит, «Живете вы тут, как юродивые или блаженные. Через одно место дела ведете, будто пальцем деланные». Сопливец еще, а тоже. А может и правильно? Мы дикие, а они, дети наши, может, и научат нас, как эти самые дела делать по экономической науке… пусть учится. Кому-то все равно придется дело передавать… м-да…
Я чего вам звякнул. Нет, без горючего, наверное, не смогу объяснить. Сейчас новую бутылку только возьму.
Мне, нужно было вас в кабак лучше пригласить, хотя бы поклевали чего-нибудь, а то у меня кроме запаса спиртного ничего больше нет. Только там шумновато бывает. И еще… еще мне раньше времени сегодня не надо бы на улицу выползать… после объясню. А, может, заказать по телефону, вмиг притараканят? Пиццу хотите? Ладно, я тебя, командир, еще недолго грузить буду, времени у меня самого маловато осталось. Только и хватит, чтобы объяснить, что к чему… а совета от тебя или еще чего… не надо – решил уже все без тебя, назад не пойду. Ну, это так, отступление.
На чем я?.. А, ну да, конечно. Про сына своего. Вернее даже не про него. Про себя он уже сам скоро сможет рассказать, если возникнет нужда такая. Послезавтра прилетает. Так что я расскажу, как я пришел к одному решению. Пришел к пониманию и, соответственно, к решению. Просто все началось с тех самых слов сына про юродивых. Застряло в голове словечко, а вдаваться в дискуссию по этому поводу не хотелось. Он опять укатил в свой Лондон, а я между делом нет-нет, да и вспомню. Привязалось словечко. «Юродивый». А чего спрашивается… у него с языка походя слетело, а я вдруг завибрировал. За свои неполные сорок много пришлось слов разных, особенно матерных слышать и произносить, а тут… хрен его знает, чего вдруг.
Короче, не поленился слазить в энциклопедию. Захотелось точно понять значение, об которое попытался меня сынок размазать. Прочитал и поначалу ничего не понял. Получается так – нищий бомж с придурью. То есть не псих какой, а именно придурок с претензиями на ум. Ну, и хрен бы с ним… только к чему он нас, вернее, наверное, меня одного так вот. Подумал еще, что сынок, блин, и сам не понял, чего сморозил. Да, наверное, так и было, можно было бы и забыть совсем. Так нет же тебе. Каждое утро встаю, и, умываясь, в зеркале вижу юродивого. И еще вспоминается, как Людка меня в Большой таскала. Первый и последний раз – это не моя тусовка, точно. Таскала на «Борьку Годунова». Вот там юродивый выделывался перед царем… как там у него… «пацаны, мол, стибрили копеечку, а ты, если ты царь, вели их за это зарезать, как царевича своего замочил». Что-то вроде того, смысл, по крайней мере. Ну?.. и какое же мне дело до какого-то царевича, да и до этого придурка тоже. Где я, а где этот юродивый? Никому не рассказывал, тебе первому. Веришь, спать нормально перестал. Полная же ерунда, двух копеек не стоит, наплевать и забыть, а не могу, и все тут, заклинило.
Начал до смысла докапываться. А какой тут смысл и чего копать, когда все на поверхности и в одной строчке помещается. Вот как раз это меня и смутило. Очень уж просто все показалось. Подумал, что все-таки не то имел в виду пацан, может, какой-нибудь другой смысл в это вложил. До Нового года ходил дурак дураком, верите – курить бросил и пил совсем как котенок…
Под Новый год позвонил он из Лондона своего, а я его и спрашиваю
- Петька, ты чего мне летом сморозил насчет юродивого? Что ты этим хотел сказать?
Он соображал наверно минуты две, кряхтел чего-то там в трубку, а потом
- Фазер, я не помню, про какого юродивого я тебе свистел, а чего я имел в виду, тем более, не бери в голову.
- Петька, может, ты что-то хотел сказать по поводу российского экономического положения и прочей мути. А мы, кто эту самую муть гребем, как ассенизаторы и есть эти самые блаженные и юродивые, что впрочем, одно и то же?
- Очень может быть, фазер. Не писай в карман старик, скоро мы… то есть я и такие как мы вернемся и устроим все как надо, на новых экономических принципах. И правительство сделаем такое, какое нам надо.
- Мать твою так – говорю, - чем тебе Россия, такая, какая есть, не по кайфу? Мы же родились в ней. Стало быть это Отечество наше.
- А ты, старик, когда это успел таким патриотом заделаться? Или все новые русские краснеть начали, к старому порядку потянулись…
- Ты что это меня в… ты, Петька, видел, чтобы я в малиновом пиджаке шастал, да распальцовкой маялся? И цепей золотых с роду у меня не было. Или вам оттуда все на один манер светит?
В общем, слово за слово… обменялись мнениями, но к консенсусу не пришли. Обматерил его по-родственному, и трубку бросил. Трубку бросил, и задумываться стал. Может быть, впервые за последние двадцать лет.
Нет, не за Державу, не за дело, которое тащу и неплохо. Иначе как бы сын там жил в этом сраном Лондодоне, на что? О себе стал задумываться. О душе своей, есть она все-таки или это бред человеческий, «опиум народный». Никогда прежде таких мыслей не было.
С Людмилой полная ерунда пошла. До этого баб у меня было всяких разных… как бы и не замечала… или терпела, не знаю, а тут, вдруг, когда ни одной «походной» не стало, права стала качать. Мол, «это я тебя таким сделала, без меня ты бы оставался лохом с алкашной генетикой». И всякое такое… Первый раз в жизни не удержался… погладил кулаком. Что ты думаешь, обрадовалась, будто шоколада нажралась. Затрепетала и на развод, будто уже много лет этой оказии ждала.
А я? Верите, плакал, в ногах валялся… не похоже? Что было, то было. Потому как у меня память… о той «лекции о мироздании». Фундаментом легла она и опорой жизни. Думаете, что я без такого фундамента и опоры чего-нибудь добился бы? Хрена лысого я бы добился, точно. Так бы и остался, быть может, отделочником. Потому как не для себя я всего добивался, мне так много никогда и не нужно было. Так что отчасти Людка права, конечно.
Да понял я, что потянуло ее. Она как никак с образованием, а я… так… только что пальцами не козлил, а как был кирзой, так и… может и не так, не знаю, кто этих баб поймет.
Развелись. Все ей оставил. Заставила завещание написать, все на сына определить. Будто я и сам бы до такого не допетрил. Ладно, прожевал и это. Только после этого пить начал после работы, вот как сейчас. Часто здесь и ночую, хотя у меня постоянный «люкс» в «Славянской». И думал все. Много думал. Не буду рассказывать последовательность этих «думаний», ни к чему.
Я еще немного выпью и лучше расскажу, так сказать, что в «итого» вышло. А вышло… как бы сказать, с отрицательным итогом жизни. Вот, как громко словесами бзднул. Ниче? Вы от слов-то не морщитесь – это наше… мое, то есть. Я могу и по фене с кем надо. А при случае и с филологом поболтать, вернее, больше помычать многозначительно. Я ведь понимаю про себя все.
Ладно… будь здоров. Вот ведь зараза какая – чем больше пьешь, тем… ладно, не будем лишнее приплетать.
Не буду вам рассказывать какими путями, какими мрачными переулками пришел я к своему решению, в каких отбросах и прозрениях разума человеческого копался, до каких глубин и вершин доползал… сразу к выводу подойду. Всему же началом в поисках поставил для себя, как самый прилежный школьник ту самую «лекцию» о миросоздании. Сразу скажу, что господина Бога я сюда к ответу не призывал, потому что… чего уж мифы старые тревожить, без меня есть кому. За столько тысяч лет с этим столько накуралесили, мне не под силу было бы разгрести. Так я и не стал грести – пускай другие это хлебают. Я начал с того самого блестящего шара, что пять миллиардов лет тому рванул. Рванул, и все, что в нем было сжато, разбегаться стало на всякие там миры и галактики. Вот с этого и начал. Разбегаются эти самые кусочки с несусветной скоростью и теперь. И все разбегается по сторонам, чтобы в конце так далеко разбежаться, что и забыть, откуда началось. А с тем и исчезнуть в небытии бесконечности. Чтобы еще, скажем через сто миллиардов лет где-нибудь новый такой «шарик» лопнул… и все сначала. Может, все это совсем и не так, может, еще через тысячу лет ученые сообразят, что намудрили с этим. Но меня тогда… да и вас и еще нескольких миллиардов человеческих блошек на земле уже не будет.
Что?.. Ну, не блошек, а… собственно, чем вам блошки не понравились? Ну, хорошо, пусть не блошки – раковая опухоль, плесень на поверхности земли, так вас больше устраивает? Землей, природой то есть, созданная для собственного же уничтожения. Я даже не буду вам подтверждения этому докладывать – это уже и так очевидно. Написано об этом доказательно очень много.
Началась жизнь на земле с первых живых клеток, просто кусочков слизи какой-то. Вот нигде ее… такой гадости нет, а на Земле пожалуйста. Почему нет? Да потому, что условия здесь, как говорит наука, почти неповторимые на миллионы и миллионы миров… И всякий мир самоуничтожается по своему, потому как… разбегается. Понятно? Вам не очень, а мне предельно ясно. Земля создала эту «слизь» для собственного уничтожения, что и происходит на наших глазах ежеминутно. Еще через… пусть даже и тысячу лет, человек так уделает Землю, в такой срачь ее превратит, что не останется ничего другого ей как развалиться на куски и разлететься к такой-то матери. Как собственно изначально шло и в итоге должно случиться… так сказать, закон критической массы. Или диалектики, когда количество переходит в качество.
Все в природе размножается и разбегается, размножается и разбегается, размножается и разбегается. Начиная от амебы и так далее. И человек тоже. Размножается и… разбегается. Чтобы потом, оставив после себя кусок дерьма, в это же самое дерьмо и превратиться. Все эти войны, конфликты, где люди погибают пачками, не что иное, как попытка хирургического вмешательства, чтобы продлить агонию умирания.
Можете назвать этот бред мой крайним пессимизмом, или еще каким психологическим термином, мне на это наплевать. Я уже для себя все давно решил. Как говорят в суде – «решение окончательное и обжалованию не подлежит».
НЕ ХОЧУ! Не хочу я в этом принимать участие. Если бы до рождения знал, что здесь меня ждет, все бы сделал, чтобы не рождаться. Бред? Да и пусть… пусть бред. Но я не сумасшедший, это точно. Может быть, по-вашему, и есть признаки, но…
Вы, наверное, думаете, с чего бы это? Все у человека в норме. Молод, силен, все по жизни тип-топ. Жена? Так что ж, можно и другую найти… сын надежду подает, дело двигается успешно – чего еще желать бы? С жиру бесится. Доморощенной философией балуется. И, кажется, добаловался. Ну и это поправимо. Если человек думающий, а он вроде бы чего-то все-таки соображает, хоть и пьет как лошадь. Но если с ним потолковать, предъявить все резоны обратного значения, так все само собой и образуется, и можно дальше будет плыть по этой жизни.
Да, если бы я догадался еще тройку месяцев назад в вашу контору звякнуть, может быть, все так бы и было, но только не теперь. Я только позавчера натолкнулся на этот номер телефона… слишком поздно.

3.
Я человека грохнул. Как вам? Вот так сразу? Только что пел о вечности с бесконечностью, голову морочил, и вдруг без размаха по шарам?
Все. Больше пить не буду. Дальше может необратимый процесс начаться, с потерей адекватности, а мне еще нужно на грани этой рок-энд-рол сбацать. Вы думаете, что я вас пригласил, для того, чтобы исповедоваться, облегчить душу признанием? Хрена вам. Если бы это было так, так я теперь был бы счастлив… наверно.
Нет у меня по этому поводу раскаяния, и в прощении там или еще чего… не нуждаюсь.
Тогда на кой я это все завел?
Не знаю. Вот такое противоречие. Может быть для того, чтобы вы настучали куда следует и труп нашли. Хотя самому трупу совершенно безразлично, где гнить… а мне так тем более. Да верно, его уже и нашли, с зимы оттаял.
Расскажу, как случилось.
В январе. Как раз в день после развода и случилось. После суда поехал я в ресторан «Ермак», что в Нижних Мневниках, отметил это событие. Прилично нагрузился, еще подумал даже, что надо бы позвонить в одну фирму, где доставкой, таких, как я занимаются. На твоей же машине, тебя отвозят домой и при необходимости сопровождают до дверей. Такой вот сервис, пару раз пользовался. А тут выхожу на крыльцо, глянул на небо, а оно, зараза, звездами сплошь засеяно. И такая тоска меня взяла, что залез в машину и как пацан заплакал. Понимаю, что слезы пьяные просто, а остановиться не могу. Мотор завел, когда уже совсем замерз. Кое-как успокоился, сопли подтер и стал выезжать с территории ресторана. А при выезде чуть мужика не сбил. То ли он сам хотел под колеса… знаете, есть теперь такие, что сами… лезут на бампер, когда знают, что затормозить успеешь. А потом изображают увечье и бабки с тебя на лечение тянут.
Как? Выжига? Никогда не слышал этого слова. Может быть. Есть-есть такие. Вот я на такого чуть не налетел. Он даже не успел коснуться машины. Я дверцу открыл и обматерил его многоэтажно. А он только встал перед машиной и стоит. Я ему, мол, отвали в сторону, а то на колеса твои кишки намотаю. А он молчит. Тут только заметил, что он до того замерз, а градусов двадцать было, что и говорить уже не может.
Говорю ему, садись в машину, до Киевского вокзала довезу, а то здесь на хрен замерзнешь. Сел он на заднее сиденье, я фляжку с коньяком достал, есть у меня такая «запаска» и ему, глотни, мол. Он припал и все выжрал в один глоток. Поехали. В машине тепло стало. Этот паразит чуть отогрелся и… понимаешь, смердить стал. Вонь такая в салоне стоит, аж глаза режет. А я чего-то свернул с Рублевки на малую Филевскую, не захотел по Кутузовке светиться пьяный. Мимо Филевского парка проезжаем, он мне говорит «останови, хреновато мне». Только затормозил, а этот гад сзади своими грязными лапами за горло мое уцепился, душить начал. Я, конечно, прием провел, освободился. Говорю ему, «вылезай», а сам… ключ у меня под ногами гаечный всегда лежит… для проформы, прихватил этот ключ и тоже из машины вывалился, припугнуть хотел только. А этот шибздик вонючий на голову ниже меня, а туда же, вздумал достать меня, махать руками начал. Ну, тут я его ключом между глаз… даже не охнул.
А на улице темно и машин не видать. Схватил за воротник его сраного пальто и потащил в парк. Через метров тридцать увидел то ли фундамент какой заброшенный, то ли… яма, в общем. Скинул его туда и пошел к машине. Догадался еще кровь, что с него на снег дорожкой накапала, припорошить кое-как. Сел в машину, трясет всего, хмель разом соскочил. Вспомнил про фляжку. А на ней мои инициалы – улика. На заднем сидении не обнаружил – понял, что у этого… Поволокся снова в парк, в эту дурацкую яму спрыгнул, обыскал труп, нашел фляжку. Потом минут десять выбирался, весь в глине уделался. До гостиницы «Славянской» доехал кое-как. Портье там такие вышколенные, бровью даже не повел, только зеленый полтинник как корова языком слизнул. Помог даже номер открыть. Отдал костюм в чистку, а сам в ванную залез, и чуть было не заснул в ней.
С тех пор в гостинице этой и живу… с того дня все и началось. Начались мои самокопания и самобичевания. И не то, что так уж сильно мучился из-за того грохнутого бомжа, можно сказать, что совсем не мучался. Я бы его не грохнул, он бы сам замерз той же ночью, их в те морозы по сводкам человек двадцать в Москве окочурилось. Одним больше, одним меньше… нет, тут другое.
Все как-то разом сплелось в один узел – «юродивый», развод и этот тип. Сплелось и завязалось так, что стало как бы единой проблемой, название которой я еще месяц не мог дать. На работе, в офисе редко стал появляться. Утром поздно проснусь, позавтракаю, сажусь в машину и еду за город. Сверну с шоссе на любую проселочную дорогу, встану среди поля заснеженного, и могу вот так просидеть в машине полдня, пока жрать не захочется. И порой самому непонятно, думаю я о чем-то при этом, или просто так смотрю на то, что видно из машины глазом…
Непонятно? Да, неужели? Я сам считал себя в это время весьма загадочной натурой… а тут. Ладно, умыли.
Короче, через месяц только понял, о чем я пытаюсь… что хочу связать или распутать. И оказалось все предельно просто… вопросец-то оказался простенький до безобразия. Касающийся только лишь моей собственной жизни и смерти. А это перед лицом Вселенной, даже и не вопросец, так плевочек только.
Вот, прожил на свете почти сорок лет и только теперь задался целью понять для себя – а на кой хрен вообще живу-то? И получилось после разбора всей своей житухи, день за днем, что ничего бы и не изменилось, если бы меня не было бы совсем. Просто как палец. И что этому миру совершенно безразлично, живу ли я, или же меня совсем на свете и не было. Безразлично. И как бы я ни кувыркался, как бы не старался достичь каких бы то ни было вершин – детей бы наплодил штук сто или стал бы Президентом всего мира, бабки бы все, какие есть только, под себя подгреб – все равно ведь рано или поздно сдохну и все. ВСЕ! Не будет меня больше никогда и негде. Вот, что стало ясно и страшно одновременно. И неужели же никто всего этого не понимает? Живут и не понимают, что по сравнению с Вечностью, они как бы даже и не рождались? А если понимают, то почему живут? Или придумали себе сказочку о жизни вечной, где-то там, за пределами этого ничтожного тела, этого наимельчайшего сгустка слизи.
Нет, я все-таки еще выпью, не могу я вот так… не могу не представлять всей этой ничтожности. И даже мысль такая меня посещала – а что, если мои родители понимали все это, а потому и не просыхали никогда, а я их за это хаял. Вот до чего додумался.
Что?.. А это вы про тот опасный возраст у мужиков – от тридцати семи до сорока трех, если я не ошибаюсь? Дескать, потом становится все совершенно иначе и мужик тихо-тихо начинает стареть, чтобы подохнуть потом, утешив себя иллюзией, что жизнь прожил недаром, сделал или не сделал то-то и то-то.
Я смотрю на стариков с потухшими глазами, немощных и убогих и мне их совсем не жаль. Не жаль, что они сами себе выбрали способ существования. Существования передвигающегося куска дерьма, которое уже даже не воняет.
Короче. Все эти песни про прогресс, эволюцию… светлое и безоблачное будущее – сказка не для меня.
Как там… «Люди жили без забот и труда, питались только желудями, дикими плодами и сладким соком деревьев, пили молоко овец и коз, никогда не старели, много танцевали и смеялись. Умереть для них было не страшнее, чем уснуть». Точно запомнил. Но это уже было на Земле и никогда больше, слышите, никогда не повторится. Не повторится потому, что Вселенная-то разбегается. Вот ведь какая зараза. Неизбежная и непреодолимая зараза.
Вот таким Макаром изводил я себя что-то около месяца или двух. Да, до середины марта. А потом как-то поехал подписывать протокол о намерениях с одним стариканом из Совета Федерации. Неплохое дельце наплывало. В приемной ждал, наверно, около часа. Сидел-сидел, да и надоело вдруг. Про себя подумал, что этот старый пердун сам же назначил на двенадцать и, гадом буду, знаю, что он свободен сейчас вполне, а только хочет передо мной повыделываться – жди, мол, не треснешь.
Встал и ушел. На Дмитровку вышел, весной уже запахло, солнышко чуть даже пригревает. Думаю, какого рожна битый час сидел, лучше бы прошелся по улицам. Пошел на Страстной бульвар, тем более, что машину оставил я там, у Федерации невозможно было припарковаться. Мимо машины своей перешел на бульвар и решил прогуляться до Петровских ворот. А там памятник Володе Высоцкому, знаете. Рядом на скамейку сел, закурил. И вдруг меня как током – вот, Володя, например, наверняка знал все это, потому и не стал ждать, когда эта паршивая жизнь закончится, ушел себе на взлете. Ну, мы его любили пацанами слушать. А теперь кого из тинов спроси – кто такой? Большая часть и не ответит даже. А еще через двадцать лет вообще забудут, и будут подходить к памятнику только затем, чтобы прочитать надпись, «и кто это». А чего уж обо мне-то говорить тогда.
И вот в это самое мгновенье я решил всю свою проблему. Решил целиком и полностью и даже бесповоротно. И стало мне от этого легко и просто, как никогда. Вы спросите, чего же я такого себе решил? Чему обрадовался? Очень… очень простое решение принял.

4.
А теперь догадайтесь с двух раз какое решение я принял? Ха!.. Не даром вы свой весьма скромный хлеб жуете, по вашим знаниям могли бы больше иметь. Совершенно верно - НЕ ЖИТЬ. Не жить и все. Хорош. Хватит своим дерьмом удобрять эту поганую землю. Лучше уж сразу лечь в нее и все.
Ну, тогда еще раз догадайтесь, как я решил от самого себя избавиться?
Три ха-ха, теперь пальцем в небо попал. Травиться, стреляться, вешаться, свободный полет с десятого этажа… это для меня очень уж просто показалось. Грех, говорите? Вот только про грех и добродетель со мной не надо. Вечность и Бесконечность с грехом несовместимо. Просто это не совсем… как бы сказать… красиво, что ли, да и требует определенных усилий. И мне при этом, конечно, наплевать, что и кто об этом подумает, но…
Короче. Я себя заказал. Врагов явных у меня не наблюдается, намекнуть некому про это самое – пришлось самому заняться поиском исполнителя. Конечно, можно было нанять пару алкашей, всучить им ствол и за пару бутылок водки, грохнули бы за милую душу. Но! Но, поскольку эти алкаши народ непредсказуемый, наколоть могут, или… что еще хуже, промажут, ранят только… а это мне совсем не нужно.
Так что для такого дела мне нужен был профессиональный киллер, чтобы значит с гарантией. И цену я на самого себя определил не очень большую, учитывая, что жертва и заказчик в одном лице. Всего в пять штучек себя оценил, больше не стою. Вот так решил и начал искать.
Я даже не предполагал, что это так просто. Сел на телефон, открыл газету «Из рук в руки» и стал внимательно читать объявления. В разделе «разное», давай названивать по телефонам «различные услуги». Там много было таких. Больше половины, правда, тут же отсеялись – «девочка с выездом на дом» мне не нужна была. Вы видели мою секретутку? На добровольных началах, между прочим… ну, и за хорошие бабки, когда прикажете. К сведению… очень давно ничего такого не «приказываю». Так, иногда подвожу до метро и все…
Нашел, наконец. Звоню.
- Я по объявлению в газете…
- Чего надо? – голос такой доброжелательный. Сразу понравился.
- Дельце у меня одно небольшое, но щекотливое.
- За щекотку платить хорошо надо.
- Не дурак, понимаю. Я не против. Только…
- Говори свой телефон, по которому с тобой можно связаться.
- А с ходу нельзя. Я понимаю, что не телефонный разговор, могли бы где-нибудь…
- Мы будем думать недолго – стоит нам в твои проблемы влезать или нет. Телефон говори и жди.
Сказал им рабочий свой номер. Врубился, что проверять будут, что за птичка я такая. А то на их месте можно запросто и на дятла налететь.
С неделю ждал. Решил, еще два дня подожду и снова начну искать.
Позвонили.
- Папаша, ты сегодня вечером свободен – голос другой, такой девичий, мурлыкающий.
Я подумал сначала, что клеится ко мне телефонная проститутка…
- Дочка, - говорю, - а тебе мама уже разрешает трахаться?
- Папаша, не юродствуй. Я тебя спрашиваю по твоему же делу… щекотливому.
Они что, молодые, все нас вот так, в юродивые записывают? Петька и эта туда же? Говорю
- Другое дело тогда. Забивай стрелку.
- Стрелка у нас с тобой будет в…
- Правильно, детка, в гостинице «Славянская». Номер 205. В…
- Время я тебе буду назначать, папаша. И место тоже. На Басманной кафе типа забегаловка «Огонек», знаешь? В двадцать часов.
- И как же это я тебя…
- Я тебя сама… фейс твой знаю.
- Буду.
- Пока-пока, папаша.
Подумал еще, что пацанку малолетку пришлют для связи. Кафешку я эту знал, когда еще на улице Радио жил. Пивняк там был классный. Ну, подъезжаю к восьми. А это кафе уже переоборудовали – классно отделали. «Мальчик» у входа топчется, кого попало не пускает, по прикиду смотрит. Столик занял, чего-то заказал, не помню. В ноль-ноль подходит девица лет двадцати, садится за мой столик. Не то, чтобы замухрышка какая-нибудь, а так… серенькая, на улице и внимания бы не обратил. Юбка шерстяная какая-то темно-лиловая и свитерок черный.
- Привет.
- Привет. Что тебе заказать?
- Кофе.
- И все?
- И все.
- Ладно.
Пока заказ делал, пока принесли кофе, успел получше рассмотреть. Действительно невзрачная, рябенькая такая. Только глазенки очень уж… цепкие. Окинула меня взглядом, будто по всем карманам прошлась.
- Ну, и?
- Короче… как тебя называть можно?
- А вот как назовешь, так и будет. По имени пойму, что за дельце у тебя.
- Э… черт, задачка. Давай так… Ты – Никита.
Ухмыльнулась как-то косо, губами на сторону.
- Я так и знала. С фантазией у мужиков не густо. Пусть так будет. Значит, так… сейчас я кофе выпью, и мы отсюда линяем. Не будет здесь разговора.
- Понял. Думаешь, подстава?
- Я ничего не думаю. Я действую, понял?
- Годится.
Минут через пять вышли из кафе и пошли к Разгуляю. Свернули в парк имени Баумана. Это уже перед майскими праздниками было. Тепло, одним словом, зелень уже из земли полезла, цветочки какие-то желтенькие появились.
Там, в парке, есть такая альпийская горка. Мы на нее поднялись и сели на скамейку. Закурили. Пока шли – молчали. А тут, снова уперлась в меня своими карими глазками и говорит
- Во сколько оцениваешь дельце?
- Пять штучек всего.
- Так… не выше директора ДЭЗа тянет. Чем он тебе досадил? Ремонт за казенный счет не сделал?
- Нет. Не угадала. Немного покруче будет, да и поближе…
- Покруче будет десять. Работаем с гарантией, поэтому бабки вперед. Не боись, не кинем.
- У меня с собой таких нет. Половина сейчас, а…
- Я пошла, не будет ничего.
- Хорошо-хорошо. Поедем в «Славянскую», в номере у меня в сейфе есть.
- Вообще-то не по правилам, но… ладно, поехали.
- Правила нужны для того, чтобы их иногда нарушать.
Пока ехали, поболтали… так, не о чем – о погоде, о… не важно.
В гостиницу не пошла, осталась в машине. Через минут пятнадцать прихожу, а она перебралась на заднее сиденье и спит. Капитально спит. Заметил, что во сне она гораздо симпатичнее. Подождал с полчаса, наверное, и тихонько поехал.
- Ну, и куда ты меня везешь? В свой офис?
- Проснулась? Сны какие видела? Откуда знаешь, где я…
- Я все знаю. Остановись.
- Здесь парковка запрещена.
- Тогда у метро.
- ОК.
Подъехал к метро. Остановился.
- Бабки достал?
- Почему не спрашиваешь, кто клиент?
- Мне по барабану. Сам фотку дашь и наводку.
- Не нужно никакой фотки. Клиент перед тобой.
И в зеркальце смотрю на ее реакцию. Опять криво усмехнулась.
- Ну, юродивый. Пошел ты, знаешь куда…
- А я, между прочим, серьезно. И почему юродивый?
- Да кто же сам себя заказывает? Юродивый и есть… эй, послушай, ты че, в самом деле? Жить надоело? Или баба бросила? А может уже не стоит? Так это излечимо, ты не старый еще…
- Тебе-то что до этого? Твое… или я не знаю, кто это будет, дело – шлепнуть и все. За работу я плачу. Только с одним условием – день я сам назначу и… чтобы сразу.
- Будь спокоен, с одного пука башку снесут, ничего не почувствуешь. Сразу отлетишь к праотцам.
- Ты, что же веришь, что душа…
- А то. Иначе на хрена вся эта жизнь.
- Никита. Интересная ты девушка.
- Не Никита я и не девушка… давно. Слушай, мужик. Может все образуется, может передумаешь?
- Я свои слова обратно не беру. Устроен я так.
- А если я тебя… ну… приласкаю, что ли. Дешевле будет и…
- Я подумаю.
- Ты сейчас думай, пока я в настроении. Потом бабки передам, кому следует и колесико закрутится. Пока пружинка не лопнет. А лопнет когда, мозги твои по кускам будут соскабливать.
- А ты меня не пугай. Держи бабки и вали. Одиннадцатого июня исполнение заказа. Докладывать об исполнении правда некому будет…
Деньги взяла, вышла из машины, а перед тем как дверцу захлопнуть еще раз брякнула – «Юродивый, мать твою…»,- и ушла.
Вот так. Ты, командир, думаешь, на этом все закончилось? Сщас! Вот подожди, еще приму на грудь и тогда… между прочим, сегодня одиннадцатое.
Все майские праздники в номере просидел… как начал квасить перед первым числом, так только десятого остановился. И даже как будто полегчало – безразлично все стало. После праздников в офисе появился и, знаете первое, что сделал? Попросил Светлану по номеру телефона пробить адрес… ну, того телефона. Оказалось, что это домашний телефон в районе Водного стадиона. Адресочек записал и сначала позвонил. Спросишь, на кой черт звонить, заказ принят, оплачен, исполнен будет вовремя. Не знаю почему, но захотел услышать эту… Никиту. Короче, позвонил. Женский голос… не ее, точно, спрашивает
- Але… вам кого?
- Мне… Никиту бы услышать.
- А Никита это кто? Не путаешь, может, номером ошибся?
- Да нет… я не знаю как ее… Никита и все…
А там музыка громко так… и голоса, тусовка, одним словом.
- Сейчас узнаю, - говорит и орет – Мать вашу, музыку выключите, ни хрена не слыхать. Кто здесь у нас Никита? Валька, ты что ли? Тогда тебя мужик хочет – и трубкой хрясь обо что-то.
Через полминуты только подходит к телефону, я сразу узнал
- Вам чего?
- Просто услышать захотелось.
- Папаша… послушайте, вы наверно хотите заказ отменить? Так поздно уже. Я только на связи и только. Послушайте…
- Давай встретимся, а?
Наверно, голос у меня был такой… сложно наверное было отказать.
- Ну, блин… где?
- Я адрес знаю. Через час подъеду.
- Давай. Выйду.
Двух минут у дома не простоял, вышла из подъезда. Села в машину и как-то… удивленно так уставилась.
- Хреновато выглядишь, папаша. Сильно погулял?
- Да уж… Не папаша я тебе. Дмитрием зовут.
- Да я знаю. Валентина.
- Тоже догадался. Куда поедем?
- А надо? Может, здесь объяснишь? Только я тебе уже сказала, что поздно. У нас только телефон здесь, подработка. А кто платит, кто чего делает… исполняет, в глаза не видели. И позвонить некуда, сами нам звонят, если нужно.
- Нет, - говорю, - с этим все нормально, не бери в голову, не переживай. Все в силе остается. Вот, решил только еще раз тебя повидать… и все.
- Ладно, поехали куда-нибудь. Чего здесь торчать. И давай, не молчи, рассказывай, как дошел до такой жизни.
Поехали и через минут сорок оказались за столиком плавучего ресторана «Адмирал» на Клязьминском водохранилище. Вот так. Всю дорогу ей свою теорию пел. Слушала, надо сказать. В этот раз на ней платьишко такое… веселенькое было.
- Да, Дима… нагрузил ты меня… не прочихать. Я тоже о чем-то таком подобном думала, но что-то ты уж капитально забурел. Теперь-то немного прочухался или как?
- Да, нет. Я при своем остался.
- Круто. Есть во все этом какая-то лажа, только я не смогу тебе объяснить. И вообще, какого черта ты меня в свои проблемы… у меня своих выше крыши. И никого своими проблемами я не собираюсь…
- Может, я смогу тебе чем…
- Вот этого не надо, понятно. Пожалеть я тебя по бабски, может еще и смогу. Только все равно тебя грохнут.
- Как ты сказала? Пожалеть? А чего меня жалеть-то, если я сам решился подохнуть?
- Ну, точно, юродивый, прямо. Ладно, чего ты от меня-то хочешь? Чтобы потом кто-нибудь на могилке поплакал? Не выйдет, я уезжаю послезавтра. В Питер.
И тут я вдруг ни с того, ни с сего…
- А давай прямо сейчас рванем в Питер. Ты мне месяц своей жизни уделишь, если только я тебе не совсем… а через месяц можно будет и…
- Может, ты и не плохой мужик, Дима, но только я еду в Питер к жениху. И мне будут до фени твои проблемы. Мне замуж надо выходить, детей рожать, грудью их кормить, растить и так далее. Наперекор твоей сраной теории о Вселенной и прочей ерунде. Я жизнь хочу продолжать, понял? А ты все же подумай еще хорошенько. А я попробую этот твой «заказ» аннулировать. Правда, бабки твои при этом все равно плакали, но еще поживешь. А теперь пошли отсюда. Вези меня туда, где бы мы с тобой могли провести время до утра… я так решила.
- А как же жених?
- Я ему не собираюсь докладывать. У него тоже девчонок хватает, но он меня любит, а я его. Это у вашего поколения было «любовь до гроба и не моги на стороне». Теперь все проще, понятно? Поехали.
Ночью проснулся в номере. Сходил в туалет. Потом все, что было в сейфе выгреб, что-то около трех тысяч, на тумбочку с ее стороны положил. Утром проснулся, она уже ушла и даже записки не оставила. И деньги не взяла.
Из Питера неделю назад звонила. Все у нее в порядке, замуж вышла. На московский тот телефон «хозяева» звонили, через подругу просила заказ аннулировать. Выслушали и повесили трубку. Ни «да», ни «нет»… вот такие дела.
У подруги справки навел. Послал в Питер своего менеджера. Должен был передать пакет. В качестве свадебного подарка от «папаши». Инструктировал, чтобы не ей в руки, а жениху передал. Расписку о передаче пакета привез, все нормально. Я думаю, десять штук в хозяйстве им не помешают, как думаешь, командир?

5.
Хочу я жить или нет? Если разобраться, то очень глупый вопрос, сам по себе глупый… до омерзения глупый. И самое противное в том заключается, что я не знаю ответа. И нельзя в конец учебника заглянуть, подсмотреть правильный ответ. Наверное, человек дает на этот вопрос правильный ответ только… скажем, за секунду до смерти, до погружения в небытие. Когда он тоже, как и вся эта, непонятно откуда взявшаяся Вселенная, мгновенно взрывается и начинает распадаться, разбегаться в бесконечность. Одно знаю точно – я смерти не боюсь, потому что ее просто не существует. Есть просто «разбегание».
А за окном… как это у Блока, кажется, со школы помню – «Ветер, ветер, на всем Божьем свете». Интересно, а где меня шлепнут. Вот выйду сейчас на улицу, сяду в машину… может машину рванут? Может и так, все равно, даже… романтично, черт возьми. Конечно, было бы гораздо лучше, скажем, в чистом поле пулю в затылок схлопотать. Но впрочем, все равно.
Командир, я тебе пропуск подписал, можешь приступать. Я не смотрю на тебя, видишь, в окно смотрю, на ветер, на мокрый Кутузовский проспект. Но и не глядя на тебя, я вижу на твоем лице удивление. Что, командир, не ожидал? Не сразу, нет, не с самого начала… но я понял, что ты и есть тот. Тот, который пришел ко мне, чтобы выполнить заказ, отработать свои бабки. Ты все правильно рассчитал, завтра праздник – день Независимости, непонятно мне, чьей независимости и от кого. Потом три дня выходных еще. Все правильно, сюда никто четыре дня не войдет. И здесь сейчас не так противно, как на улице. Я не буду поворачиваться к тебе лицом, когда будешь готов, мочи.
А жизнь?.. А жизнь конечно удивительно непонятная и противоречивая штука. Много в ней, если разобраться, интересного, много чего, что хотелось бы испытать, примерить на себя. И если сейчас я задаю себе этот вопрос, хочу ли я еще поболтаться в ней? То за секунду до… вот он и готов правильный ответ. Я хочу. Я ХОЧУ ЖИТЬ
2003

© Иван Мазилин, 2010
Дата публикации: 16.03.2010 21:14:06
Просмотров: 2464

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.