Авторы онлайн:
Виталий Пажитнов
Константин Эдуардович Возников

Светлой памяти меня

Евгений Пейсахович

Форма: Рассказ
Жанр: Проза (другие жанры)
Объём: 10289 знаков с пробелами
Раздел: "Назидательные новеллы"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

1
Честно, понятия не имею, как такие вещи объяснять. Наверняка можно – и вполне себе по-научному. Говорят, будто особь из разлученной пары улиток чувствует, что происходит с той особью, с которой её, склизкую и противную, насильно разлучили. На расстоянии чувствует. В одну тычут иголкой, а вторая, на другом континенте, вздрагивает и извивается.
Не поймите неправильно – противно склизкий тут я и только я.
И я знаю, что Вы умерли, хотя сообщить мне об этом в наличной реальности никто не мог. В ту ночь, когда Вы умерли, я во сне читал Ваше письмо, которого наяву не получал и не получу никогда. Могу назвать дату смерти, и она окажется верной, но что проку в датах?
Я так легко говорю о Вашей смерти, которую почувствовал, как та улитка, потому что с некоторых пор стал бояться не смерти, а жизни.
Тот абзац письма, в котором Вы говорите, что вниманием и заботой пытались заместить отсутствие чувства, что Вы не любили, доказывает (мне, по крайней мере), что письмо это, которое, увы, нет никакой возможности вытащить из ящика письменного стола и перечитать ещё и ещё раз, не могло просто всплыть из глубин моего сонного, приглушенного ежевечерней порцией бренди, сознания. Сам я так ни за что не написал бы. Ни за что. Даже и в совершенно бессознательном состоянии. Терпеть не могу эти звуки. -Лю, помноженное на –лю. Перебор. Куда лучше трахаться без всего этого звона.
Не, конечно, не спорю, Вам-то я это заветное слово говорил – но единственно потому, что остро хотел перепихнуться. Вам, кстати, хотелось того же и не менее остро. Так что эта фраза из письма – «не любила» – форма раскаяния. Замысловатое раскаяние, запоздавшее (учитывая, что Вы умерли) – и совершенно лишнее.
Всё ведь просто – есть вещи, говорить о которых не надо, они и так понятны, не требуют ни объяснений, ни, тем более, дурацкой терминологии с «лю» в квадрате.
Проснулся среди ночи, курил и утешал себя малой порцией бренди. Заключительное «Прощайте» из Вашего письма не могло относиться к жизни – в ней мы с Вами попрощались давно, неоднократно, каждый раз окончательно и всё – так, во всяком случае, мне казалось – простили друг другу. Возможно, это так только казалось.
Второй муж Ваш, я так понимаю, не сможет насладиться вдовством. Право, зря Вы с ним развелись. Вы в письме ещё какого-то Александра упомянули. Второго Вашего мужа – полдня вспоминал – по-другому звали. Про первого помню только, что он коллекционировал сигареты. Безумное занятие. Небольшой стеллаж в его небольшой квартире до сих пор помню. Уставленный пачками сигарет. Радовали глаз, надо думать. Какой глаз, такие и радости. Кажется, его таки звали Сашей, но с какой стати Вы бы его поминать стали? Может, тут что-то другое?
Либо на сведения из снов нельзя полагаться, либо после второго развода у Вас успел ещё кто-то образоваться. Я не в претензии, Вы ж понимаете. Горе Вашего вероятного сожителя я разделить не готов – мне своего горя через край, и весь стол залит им так, что лак потрескался, фанеровка отклеилась и загнулась от сырости. Короче, хватает мне своих печалей - отдельно от всех, по любого включительно.
Хотя, врать не буду, от этого самого «Прощайте» в конце письма – проснулся. Извивающейся улиткой, если угодно. Так бывает. Если Вы этого хотели, у Вас получилось.

2
Я никогда (сколько бы это самое «никогда» ни длилось) не предоставлял Вам возможности оказаться неправой. Соглашался даже с самым нелепым. Вы как-то спросили:
- Рожу я от Вас ребёнка – и что я с ним буду делать?
Я даже тут – неважно, что ответил, - признал Вашу правоту. Дураку понятно, породистая собака лучше, чем дворняга. А я как раз дворняга и могу породу испортить. Мог, извините. То есть я и теперь ещё мог бы, не поймите неправильно.
В бога, придуманного религиями, я отродясь не верил, но что бог есть импликация – это даже в нелепых религиозных фантазиях постулируется, пусть и не такими словами. Да и в теории Дарвина тоже.
Мне очень даже искренне жалко, что беспримесный генетический узор Ваших двух породистых девчонок сейчас так низко ценится. Даже не низко – отрицательно. Их родословную в приличном обществе теперь лучше вообще не озвучивать, иначе легко нарваться. Вы столько сил положили, чтоб в свидетельствах о рождении пятен не было – и на тебе. Бумеранг. Вторая часть импликации. Я не хихикаю и не злорадствую – жалею, честное пионерское.
Ещё – отчётливо этот момент помню: серую толпу на троллейбусной остановке, серую тучу, холодный ветер, насквозь все внутренности продувающий сквозь убогую куртку, – я Вам когда-то сказал:
- Здесь жить невозможно.
Но это ж я с Вами всегда соглашался, а Вы со мной только изредка. Хотя бы просто потому, что места не было, где бы соглашаться со мной чаще.
Столько лет прошло, и теперь, вроде, даже конченые обмылки убедились, что жить там таки невозможно, если только не стать тупоголовым мутантом. У того, кто, по скудомыслию своему, до сих пор такой простой вещи не понял, впереди много времени, чтобы узреть и раскаяться. Хотя у многих и на это мозгов может не хватить, зато оправданий - на большой мусорный бак с верхом.
Но Вы, я так понимаю, снова вывернулись. Прожили - счастливо, нет ли, не знаю, но до естественного конца. Не стали дожидаться, пока всем, совсем всем, всё (хоть, скорее всего, и не совсем всё) станет понятно. Умерли – и взятки гладки. Правоту свою доказали: вполне возможно там было жить. Просто не затягивай процесс, умри вовремя – и всё в порядке.
Хорошо, что мы не заключали пари, иначе я бы совсем разорился. Пришлось бы вместо кофе давиться кофейным напитком «Бодрость» - Вы мне его как-то раз очень нахваливали. Я, кстати, и с этим, отчётливо помню, согласился, потому что всегда с Вами соглашался. Предложи Вы мне по утрам съедать столовую ложку маргарина «Особый», я бы и в этом смог найти что-то хорошее, пускай и ценой неимоверных усилий. Умозрительных, не поймите неправильно. До реализации Ваших пожеланий мой идиотизм не простирался. Может, как раз в этом была проблема, не знаю. И уже не узнаю.
Мы с моим товарищем, тоже теперь уже ушедшим, в те времена пили ужасающей крепости самогон с неповторимым ароматом медицинской резины, так что этот самый кофейный напиток, сделанный из овса, вполне мог оказаться полезным. Полезней резиновки, уж это всяко.
Согласиться-то я с Вами согласился, но продолжал самогоном.
Анонимно – ведь это ж надо, до чего технологии дошли – Вы мне несколько лет назад, будучи ещё живой, на душных просторах интернета, попеняли, что у меня тяга к саморазрушению. Необоримая. Думали, я не пойму, кто это мне написал такое. Надеялись, что не узнаю. И понимали, что узнаю. Узнал, конечно. Я Вас по слову, дыханию, молчанию в телефонной трубке, по одной молекуле отличил бы в толпе.
Впрочем, вокруг меня давно никто не толпится. Да и никогда особо-то не толпился. Скорее уж наоборот – шарахались. А теперь и просто не замечают. Только не примите за жалобу. Не видят – и не надо.

3
Иногда остро хочется извлечь из себя какие-нибудь дикие звуки, никак семантикой не наполненные. Иногда я даже их извлекаю – когда никого рядом нет. Рядом чаще всего никого нет.
Звуки не существующего языка, не языка даже, а первородного сумбура, просто рычание и вопли, кажутся всего уместней сегодня (в каждое сегодня, которое вчера было и будет завтра).
Был у меня в соседях (в Цфате – городишко типа аула, но всё же мировой центр кабалистики, то есть бесплодных усилий объяснить необъяснимое) низкорослый, круглолицый и круглопузый организм, любивший на все то ли семь, то ли девять, не помню, этажей провозглашать: Каждый день есть завтра!
И в какой-то момент этот округлый дядька естественным образом умер. И каждого дня не стало, и, тому соответственно, не стало и никакого завтра. Для него, по крайней мере. Но и со всеми то же самое происходит, не один он такой умник.
То есть наплевать на него, конечно.
А на Вас – нет, не наплевать. Вы тоже достаточное количество бессмысленных постулатов оглашали, а я усердно искал в них смысл – единственно для того, чтоб с Вами согласиться.
Надо было с самого начала держаться от Вас подальше. Уж если меня от полученного во сне (это ж надо такому случиться) письма, в котором Вы даже и не написали, что умерли, уже почти неделю колбасит, то что было бы, сиди я у постели умирающей и держи её, то есть Вас, за остывающую руку. Подумать страшно.
Это только кажется, что если человек уже столько пережил, то ему всё сущее параллельно, фиолетово, по барабану. На самом деле ровно наоборот. Любая мелочь может сокрушить. А Вы, если это кого-то способно утешить (меня – нет), вовсе не мелочь. Несмотря даже на то, что в последний (самый-пресамый разнаипрепоследнейший) раз мы с Вами расстались лет около двадцати назад. Точнее мне не вспомнить ни за что, к датам я равнодушен, это уж извините.
Все с тех пор поумирали, почти все. А теперь и Вы.
Не, Вы всё правильно сделали. И когда замуж вышли, и когда умерли вовремя. Как всегда. Я к этой правильности тянулся, но места в ней мне не было.
И не получалось у меня почему-то быть ни туповатым, ни прагматичным – а без того и другого, и обязательно в ансамбле, ничего не достигнешь, останешься никем.
Всё хотел спросить, дорос Ваш второй муж до генерала или остановился на трёх полковничьих звездах, но теперь уже поздно спрашивать. Надеюсь, что не дорос.
Хотя, наверное, мог бы. Я как-то в интернете глянул его кандидатскую диссертацию. Чо-то невнятное про поддержку национальных культур. То ли он себе сдуру социологом показался, то ли Редьярдом Киплингом себя возомнил. Забавно, если Вашу тягу к генетическому рисунку вспомнить: «Рожу я от Вас ребёнка – и что я с ним буду делать?» Танцам народов необъятной родины учить во Дворце Культуры – чо ещё с дитём делают?
А может, он просто прикидывался идиотом. Надеюсь, что так. Ничего плохого я Вам никогда не желал. Ничего, то есть по мужа включительно.
На придуманного религиями бога я не надеюсь. Знаю только, что атомы никуда не деваются, хоть жги их, хоть закапывай. И теория струн мне нравится, вдохновляет. Я в ней мало что понял, но вдохновение от этого только растёт, не уменьшается.
Короче, ничего хорошее никуда не пропадает, так что в следующей жизни мы обязательно узнаем друг друга. Кивнём, улыбнёмся и пройдём мимо. Разойдёмся не останавливаясь. Даже знакомиться не будем.
И вздохнём свободно. И заживём счастливо.
Прощайте.

© Евгений Пейсахович, 2023
Дата публикации: 12.05.2023 20:33:49
Просмотров: 1194

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.