Без необходимого - обойтись можно, без лишнего - нет
Наталья Гвелесиани
|
Форма: Статья
Жанр: Публицистика Объём: 15504 знаков с пробелами Раздел: "" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
О фильме Л. Аркус "Антон тут рядом". Наталья ГВЕЛЕСИАНИ БЕЗ НЕОБХОДИМОГО – ОБОЙТИСЬ МОЖНО, БЕЗ ЛИШНЕГО - НЕТ О фильме Л. Аркус «Антон тут рядом» Недавно по Центральному телевидению состоялась премьера документального фильма Любови Аркус «Антон тут рядом». В течение четырех лет камера в руках съемочной группы под руководством внимательного, чуткого, любящего человека, оказавшегося еще и талантливым кинорежиссером – творила чудо преображения человеческой личности. И чудо преображения – почти не разговаривавшего прежде, казалось бы, совсем забытого Богом и людьми аутичного мальчика Антона, самого автора фильма, пребывавшего до того в состоянии перманентной депрессии экзистенциального плана, родителей Антона и всех так или иначе сопричастных в положительном смысле к судьбе Антона людей – СОСТОЯЛОСЬ. Сотни зрителей, погружаясь в эту картину, с первых же кадров – начинают ощущать, как внутри неуловимо раскрывается какое-то давно утраченное, забытое, задвинутое вглубь ИНОЕ измерение – вещей и людей. И – тоже тотчас же - начинают неуловимо меняться. Так узнается и действует настоящее, большое искусство. Чудо преображения - состоялось со всеми нами, ведь после просмотра этой картины, как отметили многие – уже невозможно оставаться прежними. И люди – торопятся как-то сказать об этом, пишут отзывы и комментарии в Сети, благодарят автора за что-то большое и важное. Что же случилось с нами со всеми - создателями, участниками и зрителями? Мы стали через пространство этого фильма – снова едины на той Глубине, где только и возможно подлинное Общение, подлинная Любовь и подлинная Свобода. Мы нырнули в Глубину с той поверхности, где давно уже не осталось Жизни, где изо дня в день каждый из нас влачит ношу одиночества в том насквозь лишенном натуральности, механистичном порядке вещей, в который закован, как в свинцовый футляр, так называемый цивилизованный человек. «Люди терпят», - написал 10-летний мальчик Антон. Хорошие люди, которых надо бы пожалеть, зачем-то терпят то, чего Антон терпеть – не смог, не захотел. Этот документ – сочинение Антона о людях – как фотоснимок без ретуши: «Люди бывают добрые, весёлые, грустные, добрые, хорошие, благодарные, большие люди, маленькие. Гуляют, бегают, прыгают, говорят, смотрят, слушают. Смешливые, барные. Красные. Короткие. Женщины бывают добрые, говорящие, светлые, меховые, горячие, красивые, ледяные, мелкие. Бывают ещё люди без усов. Люди бывают сидячие, стоячие, горячие, тёплые, холодные, настоящие, железные. Люди идут домой. Люди ходят в магазин. Люди играют на пианино. Люди играют на рояле. Люди играют на гармошке. Люди идут на Плеханова. Люди стоят возле дома. Люди терпят. Люди пьют воду, чай. Люди пьют кофе. Люди пьют компот. Пьют молоко, пьют морс, пьют кефир. Заварку. Пьют ещё квас, лимонад, спрайт, фанту. Едят варенье, сметану. Люди думают, молчат. Больные и здоровые. Становятся водоносами, водовозами. Люди в корабле, в самолёте, в автобусе, в электричке, в поезде, в трамвае, в машинке, в вертолёте, в кране, в комбайне. Люди живут в домиках, в комнате, на кухне, в квартире, в батарее, в коридоре, в ванне, в душе, в бане. Люди уходят, выходят, бегают, люди ещё катаются, плавают, купаются, кушают, едят, умирают, снимают носки. Люди слушают радио. Люди не терпят. Люди едят. Говорят. Люди лохматятся. Писают, какают. Люди переодеваются. Читают. Смотрят. Мёрзнут. Купаются. Покупают. Греются. Стреляют. Убивают. Считают, решают. Включают, выключают. Люди ещё в театре. Катаются на санках. Волнуются. Курят. Плачут, смеются. Звонят. Нормальные, гарные, озорные. Люди спешат. Ругаются. Весёлые. Серьёзные. Люди барабанят и громыхают. Не лохматятся. Теряются. Рыжие. Глубокие. Люди сдирают кожу. Люди ремонтируют домик, сарай. Люди потерпят. Люди рисуют, пишут. Лесные. Люди колют дрова, пилят, топят. Люди ещё здороваются, говорят, прыгают, бегают. Люди конечные. Люди летают». Чем только не заняты эти конечные люди – из этого плоского и смешного, как у насекомых, набора «важных дел» - чем только не отодвигают от себя небо, где они же – летают, но только – разве что во сне. Разве что во сне современный человек может очнуться и почувствовать себя живым. Как в песне И. Богушевской «С тобой, с тобой» - про некого Строгого самурая, который только во сне сбрасывает с себя золотую цепь ДОМА как ДОЛГА и ДОЛГА как ДОМА, по которой вынужден кружить - как тот ученый кот: Днём я строгий самурай с отточенным мечом, и мне не нужен рай. Мой Бог -мой долг. Мой долг - мой дом, - никто не виноват, что мне так грустно в нём... И днём я вновь сожгу мосты, канаты обрублю, зажав в зубах своё "люблю", станцую пред тобой очередной канкан, - никто не должен знать, как тяжек мой капкан... А ночью, когда душа летает и делает, что хочет, пока я засыпаю, - она летит туда, где свет, туда, где ты, моя любовь. И никаких преград ей нет - что ей тот меч и тот запрет? И вот я вновь с тобой, с тобой, с тобой... С тобой, с тобой, с тобой... С тобой. С тобой. Днём уже который год, как тот учёный кот, всё по цепи кругом: вот круг, вот цепь, мой долг- мой дом, - никто не виноват, что мне так грустно в нём... И вот я строгий самурай с отточенным мечом, и мне не нужен рай, и сожжены мосты, и больше не болит, на каждый выдох "ты" - есть клавиша "delete"... А ночью, когда душа летает и делает, что хочет, пока я засыпаю, - она летит туда, где свет, туда, где ты, моя любовь. И никаких преград ей нет - что ей тот меч и тот запрет? И вот я вновь с тобой, с тобой, с тобой... С тобой, с тобой, с тобой... (Ирина Богушевская "С тобой, с тобой" Так кто же из нас более ненормальный – этот отказавшийся идти в ногу со всеми мальчик, не желающий подбирать крохи практически вытесненной из дневного измерения Любви и превратившийся в результате – в еще в более Строгого Самурая, совсем отшельника, Самурая в кубе – ИЛИ все-таки мы – племя давно утративших связь друг с другом, живущих лишь для того, чтобы поскорее заснуть – Строгих Самураев? Но камера в руках человека, пожелавшего пойти навстречу другому человеку, а значит – навстречу себе – сотворила Чудо Преображения. Как пробивается сквозь асфальт трава, взошли и засветились неприметным светом живые души, укатанные в асфальт своего привычного уклада. Человек и особенно ребенок нуждается не просто в коллективном внимании, он нуждается именно в НАПРАВЛЕННОМ НА СЕБЯ ИНДИВИДУАЛЬНОМ, КОНКРЕТНОМ ВНИМАНИИ - при обязательном условии, что оно будет ИСКРЕННИМ. Камера, задерживаясь на Антоне, выполняла функцию такого направленного любящего внимания. Точнее, не камера сама по себе, а - камера в руках человека. И другой человек – не говоривший прежде ребенок – постепенно стал раскрываться, как раскрывается под лучами весеннего солнца бутон цветка. Но беда в том, что, раскрывшись, он стал перед нашим миром – еще более беззащитным. Ведь это мы – не готовы принять его. Это мы не имеем в себе того честного взгляда на себя, который бы позволил ощутить всю плачевность и удручающую пустоту своего положения. И поэтому мы, будучи не способными дать такому Антону то, без чего он не может – предпочитаем удалить его от себя, а вину за это – переложить на Антона. Так начинаются мытарства-хождения по людям приоткрывшегося навстречу солнцу цветочка – навстречу людям Антона – по детским учреждениям для страдающих аутизмом детей, где вроде бы – есть все: материальная база, профессиональные педагоги, программы обучения навыкам и профессиям, которые могут понадобиться для жизни в дальнейшем. Но для какой жизни? Все той же, где «люди терпят»? Люди терпят. Люди потрерпят… Но Антон терпеть не может. Ведь он уже оттаял навстречу повеявшей из души Любови Аркус и ее коллег Весны, в то время как все мы - еще отмораживаемся, подобно тому, как отмораживаются в колониях заключенные, чтобы было не так больно и трудно. Душа его уже пробила асфальт! Он тут – рядом, здесь и сейчас! Но, увы, не здесь и не рядом мы. И мир не в состоянии понять (но в то же время все понимает и оттого прячет глаза – где-то спрятавшейся в глубине души окровавленной совестью) того, чем недоволен Антон –почему он отказывается приобретать полезную профессию в интернате для детей-аутистов, а потом – регулярно куда-то убегает с угрозой для своей жизни – из вроде бы образцового поселения «Светлана». Ведь другие же – терпят!.. Какой же круг ада нужно было пройти для того, чтобы душа Антона наконец встретилась – через посредничество все той же волшебной камеры в руках человека любящего – с душой своего собственного отца, жившего все эти годы в том же городе и встречавшегося с Антоном только по праздникам. Это чудо встречи с душой собственного сына озарило накануне смерти и умирающую от рака мать Антона… Чудо обретения общества и человека, матери и сына, сына и отца, себя – в другом, и другого – в себе, - происходит воочию по ту сторону экрана. И – незримо – по эту сторону. Ведь картина так превосходно размыла этот водораздел между зрителями и участниками. Никто не остается равнодушным!.. Да бросьте вы все эти скучные взрослые игры, включая игру в любящих заботливых родителей и воспитателей, в какую играют даже в образцовом поселении «Светлана», откуда Антона безжалостно выперли. Хватит уже ходить с такими серьезными, важными лицами, предлагая детям лишь САМОЕ НЕОБХОДИМОЕ. Как говорила одна моя знакомая, состоявшая на учете в психоневрологическом диспансере, - без необходимого человек может обойтись, а без лишнего – нет. Дети, как и люди вообще, нуждаются в ИЗБЫТОЧНОМ – в том, что льется через край. В духе поиска, романтики, честной игры. С ними надо играть, дурачиться. Нечего ходить с такими постными лицами, как ходят педагоги в "Светлане"! У известного педагога-новатора Шалвы Амонашвили в классе как-то появилась одна очень серьезная девочка. Несмотря на то, что она была круглая отличница и никогда не нарушала дисциплины, он вызвал ее отца и обязал его - не менее двух часов в день - просто играть с ребенком, просто дурачиться.... И они принялись валять дурака. Со временем девочка преобразилась , оживилась. В дальнейшем она тоже стала педагогом. «Воспитателей с постными лицами - к детям не подпускать! - таким должен быть критерий отбора в будущий центр по работе с аутичными детьми, который, я думаю, сумеет организовать Фонд "Выбор" в руководство которого входит такой тонкий, вдумчивый, любящий человек, как Л. Аркус. Я понимаю, что такие дети сами не умеют - играть. С такими слишком важными людьми, как мы, надо полагать... Ну, так надо суметь рассмешить этих принцесс Несмеян! Надо в тонкие игры играть. Умные. Чепуха индифферентная, какой нас привычно кормят, тут не пройдет. Мне даже думается, что входящая сегодня в моду новая методика работы с аутичными детьми с применением АВА (прикладного анализ поведения), на которую возлагают большие надежды –при всей своей грамотности и позитивности не принесет желаемого результата без этого волшебно-неточного ИЗЛИШЕСТВА во всем и повсюду. Это хорошо, конечно, когда ребенка обучают гуманным методом «обучение без ошибок», ненавязчиво подсказывая ему правильные ответы, подкрепляя их «пряником» в виде того или иного вознаграждения. Но есть ли у авторов методики эти единственно-верные правильные ответы? Они уверенны в этом? Приведу выдержку из своего давнего эссе «Детская экзистенция», написанного в соавторстве в О. Кругевой и вошедшего затем в мою статью «Четвертое измерение Марины Цветаевой»: «Один наш знакомый вспоминал о своем школьном "недопонимании". Получив контрольную работу, он "долго медлил, тупил над заданием". К примеру, предлагалось порассуждать над таким определением из учебника, как "Общество - это часть материального мира". При попытке обосновать его своими словами с привлечением полученных ранее знаний, мальчик впадал в недоумение, во-первых, уже от убогой пресности формулировки. Образы, связи, ассоциации, которые проносились в его голове, большей частью бессловесно, никак не складывались в столь одностороннюю картину. А между тем контрольное время подходило к концу. С высоты теперешнего опыта он говорит, что если бы кто-то дал ему тогда понять, что у понятия "общество" есть множество формулировок, что знания об обществе не исчерпываются формулировками, он, вероятно, вовремя выработал бы, наряду с общим взглядом с высоты по-детски незащищенного полета, другой - узкоспециализированый подход к решению конкретно-ограниченого участка проблемы. На наш вопрос: "Но разве кто-то акцентировал твое внимание на однозначности? Разве разноплановость не прорисовывается логично в курсе школьных предметов?" - собеседник отвечает: "В школьном преподавании наук мне не хватало чего-то, что обеспечивало бы их синтетическое восприятие. Это что-то можно назвать философией науки. Теорией теорий. Без этого связующего центра все распадалось на неприменимые к жизни знания, точнее, вроде бы наоборот применимые, но непонятно зачем. Ребенок ведь не хочет знаний затем, чтобы получше устроиться в жизни. Он хочет понимать жизнь, понимать, зачем все это? Не задумываясь, он подсознательно воспринимает как свое, кровное лишь то, что согласуется с высшими законами жизни". Подобную же ситуацию мы встретили в статье К. Ф. Вайцзеккера (немецкого физика и философа, директора (1969-80) Института Макса Планка) "Физика и философия":"Одна из основных трудностей, с которой я столкнулся, изучая физику, состояла в том, что слова и понятия, используемые людьми весьма эффективно при решении проблем, мне показались чрезвычайно сложными для понимания их значений, того, что в этих понятиях действительно стремились выразить. Поэтому, когда я узнал, что физики говорят о пространстве и времени, об энергии, о потенциальной энергии, о реальности, мне было трудно понять, что все это означает. С другой стороны, сначала я думал, что физики очень хорошо понимали их смысл поскольку могли хорошо использовать эти понятия. Но вскоре я обнаружил - во многих случаях знание физиков о способах приложения этих понятий объясняется просто тем, что они узнали об этом от своих учителей. Я обнаружил, что существовало общепринятое использование этих понятий без размышления об их смысле". Узкая школьная специализация вне высших духовных вопросов, (на которые никто, быть может, не может ответить, но надо же их ставить со всей искренностью), вносит раскол в детскую психику. Дети не увязывают то, что им преподают, с практическим опытом, с внутренними своими запросами. И постепенно приучаются относится к школе как к досадной необходимости отнимать время у настоящей жизни, еще отчасти натуральной, полной невинных забав. Мертвое, не увязанное с индивидуальностью знание, только захламляет, заземляет , уродует личность». Позвольте предположить, что аутичный ребенок – такой вот собирательный Антон – это тот камертон, по отрицательным реакциям которого социум может отслеживать степень своей запущенности и неестественности, неистинности. Задача такого социума: отыскать в себе Антона и – разморозить его. Хватит отмораживаться, хватит терпеть! © Наталья Гвелесиани, 2013 Дата публикации: 18.04.2013 12:16:31 Просмотров: 2506 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|