Истоки счастья
Виталий Семенов
|
Форма: Рассказ
Жанр: Драматургия Объём: 87405 знаков с пробелами Раздел: "" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
Истоки счастья Сборник рассказов Герой Награждение в столице, в главном торжественном зале страны, под камерами десятка операторов для трансляции на все общенациональные телеканалы. Яркое освещение, подчёркивающее ослепительную белизну потолка и позолоту отделки зала. Герб, флаг, гимн. Вся обстановка, все действия усиливают торжественность и величие момента. Вдоль одной из стен красавцы-гвардейцы в парадной форме, с завораживающей строевой выправкой. Они идеально вымуштрованным чеканным шагом подносят приготовленные для героев награды Первому лицу. Лишь самые достойные сыны Отечества получают высшую награду страны из рук самого Президента. Глава государства крепит звезду Героя на грудь Командира, жмёт ему руку, профессионально-отечески улыбается, чуть подталкивает новоявленного Героя к микрофону. Надо сказать речь, поблагодарить Президента за награду и оказанную честь, произнести ещё нечто подобное, патриотически-патетическое. Всё уже написано, проверено и одобрено, заучено, отрепетировано, нужно что-то говорить, под запись, на всю страну. Герой подступает к микрофону, набирает полной грудью воздух, замирает, вздрагивает и резко отходит от микрофона. Поникший, сжав плечи и пряча взгляд от присутствующих, Герой удаляется из зала. Ничего, данный эпизод потом вырежут из записи, страна не увидит этого конфуза. Камеры обращены к новому награждаемому, идущему к Президенту за наградой. А этот, удаляющийся, просто, видимо, очень многое пережил на той войне, при выполнении того подвига. Настоящий герой не любит вспоминать свой подвиг, если этот подвиг настоящий. Очень тяжело заново переживать те события, можно понять Героя, ему трудно вспоминать, трудно говорить. Ведь он настоящий, бесстрашный герой, совершивший настоящий подвиг. Его наградили не за бесцветную выслугу лет, а за яркие, героические действия, на которые способен далеко не каждый. Слава Герою! «За выдающиеся командирские навыки, за вывод своего воинского подразделения, с сохранением мобильности и обороноспособности, из глубокого тыла противника. За вывод из-под вражеского огня и спасение жизней гражданских лиц, на оккупированных противником территориях. За минимизацию потерь. За нанесение максимально возможного урона противнику, за проявленные в боевых условиях стойкость, выдержку, мужество, ответственность…», ˗ торжественно зачитывали про Героя перед награждением. Всё это правда, награда Командиру вручена заслуженно. О его подвиге узнает вся страна, о нём напишут интересную, пронзительно-правдивую повесть, снимут запоминающийся фильм и сложат замечательные песни. Слава Герою! *** ˗ Итак, солдаты, вы по-прежнему хотите стать командирами? Вы, несмотря ни на что, стремитесь продолжить обучение на командирских курсах? Вы желаете быть на виду, иметь возможность распоряжаться чужими судьбами, иметь перспективу стать в дальнейшем героями? Никто не передумал? Тогда вам придётся принимать на себя колоссальную ответственность. Вы обречены осложнить и замарать свою судьбу и карму. Вы вынуждены будете задушить свою совесть. Да, есть, до сих пор изредка встречается у обычных, рядовых людей такая неуловимая субстанция. Забудьте об этом рудименте. Чем выше будет ваше звание командира, тем большее количество противоречий вы должны будете объединять. Иногда вам придётся руководить антагонистическими группами людей. Пытаясь угождать одним, вы будете обязательно притеснять других, и наоборот. Не стремитесь, никогда не стремитесь угодить всем. Это невозможно в принципе, по определению. Задача командира, как руководителя – выбрать из двух зол меньшее. Что зло и издержки неизбежны, это тоже аксиома, которую ещё никто не опроверг. Ваша задача, как командира, быть выше остальных людей, по сути, в какой-то степени, перестать быть человеком. Вам предстоит научиться бездушно просчитывать все за и против ваших предстоящих руководящих действий. Например, вы руководите заградотрядом во время карантина. Ваш отряд не даёт заражённым или возможно, лишь потенциально заражённым людям покинуть место своего обитания. Изолированные люди истощены, вымотаны, они просят помощи, они пытаются прорвать ваше заградительное оцепление. Старики, дети, женщины, со слезами на глазах взывают о помощи. Вас просят выпустить их из зоны изоляции, иначе они обречены умереть от болезни или голода. Вы отдаёте приказ своим солдатам остановить толпу, стрелять на поражение. Солдаты отказываются стрелять в беззащитных, плачущих детей и женщин. Вы сами, лично вы открываете убийственный огонь по приближающейся толпе. Позднее, уже после снятия карантина, окажется, что никто из той толпы, ни один человек не был заражён. Вы, лично вы, собственноручно расстреляли здоровых, безоружных, беззащитных, своих. И правильно сделали в тех условиях. Вы должны были пожертвовать меньшим количеством людей, чтобы спасти большинство. Чтобы отвести даже потенциальную угрозу от большинства. Вы командир! Вы обязаны будете это делать. В истории масса примеров, когда командиры разных уровней из разных эпох и разных народов давали слабину, жалели подчинённых, проявляли человечность и тем самым проигрывали сражения, обрекая уже весь свой народ на поражение, порабощение или вымирание. И, наоборот, в нужный, ответственный момент жестокое, бесчеловечное поведение, умение жертвовать близкими людьми, спасало государства, нации и меняло ход мировой истории. Вы готовы перестать быть людьми, вы по-прежнему хотите стать командирами, хотите руководить? Обратного пути уже не будет, единожды покомандовав, отмыться не сможете уже никогда, вы лишь всё больше будете увязать во власти и грехах. Никто не передумал? Вот ты, Солдат, не передумал? - Нет. Я хочу быть Командиром! - Что ж, тебя предупреждали, выбор ты сделал сам. Хочешь быть Командиром – будь им. Пеняй на себя и потом не жалуйся на судьбу, на время, на людей и условия. Вперёд, Командир, командуй! *** Отряд попал в окружение. Враг кругом, враг везде. Что делать, как спасти отряд, как выйти к своим? По ночам, рассеявшись, избегая боестолкновений, постепенно приближаться к линии фронта, в нужный момент, собравшись в единый кулак, сделать прорыв в расположение своих частей. Или, ещё вариант, разделиться на маленькие диверсионные группы, вести партизанскую войну, иногда собираясь воедино всем отрядом, чтобы нанести большой урон вражеским тылам. Но ничего этого невозможно сделать, потому что за отрядом увязались беженцы. Их много, вдвое больше, чем солдат, куда их девать, как с ними вообще воевать, с этакой обузой? Но отряду и беженцам повезло с Командиром. С таким опытным и отважным Командиром они не пропадут, на него вся надёжа. Он не оставит своих людей, он спасёт и бойцов и беззащитных гражданских. А как иначе, ведь он, в конце концов, за них, свой народ и воюет. Уже четвёртые сутки Командир уводил свой отряд, обременённый беженцами от врага. Просто нюх у него на опасность. То они быстрее, быстрее передвигаются ночью по невспаханным полям, то полдня сидят, все собравшись, в овраге. Ещё немного и уже вплотную приблизятся к линии фронта, а там, говорит Командир, он запросит помощи у своих, будет наступление. Они все выживут, даже нет сомнений с таким надёжным, крепким как скала, Командиром. К вечеру вошли на территорию брошенной, полуразрушенной фабрики. Переночуют здесь, потом Командир решит, как быть дальше. До своих уже совсем близко, один переход, с десяток километров осталось. Провиант закончился, есть нечего, но это ерунда, сутки потерпеть можно. Всего сутки помучиться и к своим, там помогут и спасут. Все молча терпели голод, послушно исполняя приказы Командира. Вот только тот младенец, полугодовалая девочка никому не давала покоя. Ребёнок хотел кушать, кушать было нечего, совсем нечего, дитя было слишком мало, чтобы что-то понимать и молча терпеть. Младенец орал почти непрестанно. Ни мать, у которой из-за тягот и лишений вдруг пропало молоко, ни другие женщины никак не могли успокоить дитя. Потерпи, малышка, ну всего лишь один денёк продержись. И всё закончится, Командир спасёт нас, всех. Уже в сумерках часовые заметили врага. Много, целый батальон, хорошо вооруженный и экипированный, направляются сюда, к развалинам фабрики. Что делать?! Покинуть эти руины незамеченными уже не получится. Принимать бой против такой сильной группировки противника это самоубийство, ладно солдаты, так ведь и беженцы все полягут в предстоящем бою. Выход один – сдаваться на милость врага. Беженцев они всё равно не тронут, а солдат просто в плен возьмут, все останутся живы. Кроме Командира, конечно. Война гражданская, бессмысленная и безжалостная, кровавая и никому ненужная. До последней капли крови, до последнего командира. Окруженцы успели спрятаться в подвале, обширном некогда загруженном сырьём и старым оборудованием подвале разрушенной войной фабрики. Враг был наверху, целый батальон ночевал в этих развалинах. Никто ничего не заметил, не услышал. Утром враг ушёл. Окруженцы вылезли из подвала, через день они были уже за линией фронта, у своих. Командир вывел свой отряд, спас всех, и солдат и беженцев. Вот только полугодовалая беспрестанно орущая голодная девочка погибла на руках Командира, когда враг приближался. Можно сказать «от голода погибла». Ну и её мать, пытавшаяся помешать Командиру, душившему кричащего младенца, тоже погибла, считай, «от горя». Все остальные выжили. Молодец Командир – настоящий Герой, наверняка, наградят теперь. Земля обетованная Худой, словно олицетворяющий своей нездоровой худобой всю многовековую скорбь еврейского народа, Ариэль Рабинович окинул взглядом наполнявшийся детьми класс. Преподаватель подождал, пока все ученики усядутся, поправил узел галстука и приступил к уроку. - Итак, дети, сегодня мы продолжим изучать свод правил еврейского народа, духовную конституцию нашего государства Израиль. Давид, перестань донимать Йосефа, лучше ответь мне, что ты запомнил из прошлого урока? Давид Вассерман, прозванный сверстниками «Голиафом» за свой не по годам высокий рост и развитую мускулатуру, положил на стол сорванную с соседа шапочку-кипу, встал, потупил глаза, разглядывая пол: - На прошлом уроке… Ну, мы это, мы… Мы изучали про то, что мы единый еврейский народ. А, мы изучали, что мы живем на святой земле, мы, значит, святые. Весь класс дружно захохотал. Преподаватель Ариэль Рабинович тоже не смог сдержать улыбки, но вовремя прикрыв рот, поправляя усы и бороду, уже серьезно произнёс: - Давид, вот у русских есть такая поговорка: «Сила есть — ума не надо». Русские, кстати, всегда рассчитывают на свою силу, но сила евреев-то, как раз в уме. Постарайся не быть русским, будь евреем, всегда добивайся желаемого умом, а не силой. Спасибо, Давид, садись, занимайся лучше, бери пример со своего соседа. Йосеф, пожалуйста, докажи Давиду и всем нам, что умом и трудолюбием можно достичь большего, чем физической силой. Ответь нам, что мы изучали на прошлом уроке? Йосеф Гройсман, прозванный сверстниками за медлительность «Гепардом», наконец, укрепил заколками на голове свою кипу, сорванную было верзилой Давидом. Медленно, он вообще всё делал раздражающе медленно, встал со стула и также медленно, словно декламируя текст диктанта, для записи ученикам, стал отвечать: - Мы изучили, что во имя еврейского народа, страдавшего на протяжении веков, ещё, рав Рабинович, вы уточнили, что на протяжении двух тысячелетий, то есть двадцати веков; для заботы о святой земле, данной нам Господом; для возвращения народа израилева на свою родину, создавая здесь свое государство; для обеспечения благополучия евреев во всём мире, здесь, рав Рабинович, вы уточнили, что пока за пределами Израиля евреев проживает больше, чем в самом Израиле; ради стремления к познанию Господа, хранящего нас; для мира с мусульманами и обеспечения равных прав; для этих целей существует духовная конституция Израиля, составленная высшими раввинами всех евреев, со всего мира и обязательная для исполнения всеми евреями. В статье первой говорится… - Да, Йосеф, достаточно, молодец, садись. А мы продолжим. Сегодня будем изучать статью третью. Она гласит, что: «Израиль обнимает своей духовной властью всех евреев. И все евреи могут быть гражданами Израиля, как родины всех евреев». Что это значит? Вот весь мир помнит о холокосте, для нас евреев это… Кто знает своих родственников, погибших при холокосте? Многие, почти все дети протянули руки для ответа. Балбес-акселерат Давид назвал имена Натан, Феликс, Шира и Адель, погибших в Варшавском гетто и Освенциме, только не помнил, кем они ему приходятся. И крайне медлительный, ещё не успевший сесть, Йосеф назвал имена прабабушки Сары, прадедушки Даниэля и его сестры Ноа, погибших в Будапеште. Рабинович выслушал каждого, десятки имён. Он тоже назвал имена Адель и Хаим, своих бабушки и дедушки, расстрелянных в Киеве. - Вот видите, дети, как страдал наш народ. Но пройдя через все мытарства, потеряв стольких своих сыновей и дочерей, мы, наконец, обрели своё государство, свою землю, землю обетованную. Эта земля дана нам Господом для счастья, она выстрадана нашими предками. Продолжим, дети, вам ещё так многое надо знать… *** Йосеф Гройсман, обведя всех присутствующих взглядом, аккуратно разгладил свою окладистую седую бороду и стал медленно, раздражающе медленно, рассказывать то, что и так было всем известно. - Вот и закончилась наша надежда на Советы и большевиков, она, как все уже теперь понимают, рухнула. Никакого вам Крыма, никакой Одессы или Могилёва. Большевики определили нашему народу земли на Дальнем Востоке, в непроходимой и необжитой тайге, рядом с китайцами. Пока переселение идёт добровольно, но, зная большевиков, следует ожидать, что это пока. Не сомневаюсь, что вскоре наши несчастные евреи поедут туда все поголовно, в вагонах для скота. То есть, господа, уже десять лет как пришли к власти большевики, и приходится признать, что весь наш проект социальной революции и помощи нашим еврейским братьям в России не удался. Следует закрыть этот проект и, учтя ошибки, приступить к новому этапу помощи своему еврейскому народу. - Они просто испугались нашей силы, они убивают или отстраняют от власти всех наших людей. Мы им сделали революцию, а эти неблагодарные русские отплатили нам куском дикой тайги. Надо устроить им ещё одну волну террора. – Гневно воскликнул Давид Вассерман. - Прекратите, Давид, террор от нас вызовет ещё больший гнев к нам же в этой стране. С Россией, вообще пора заканчивать. Её надо раздробить и сильно снизить население русских какой-нибудь войной, внешней или межнациональной. - Наша ошибка в России, в том, что мы делали ставку просто на евреев людей и забыли о Боге. – Вмешался в спор Ариэль Рабинович. – Ведь все эти революционеры и деятели, включая отправленный нами «пароход революции», все они ярые безбожники. Троцкий, Свердлов, Урицкий, Каменев, Зиновьев, когда последний раз были в синагоге, когда они вообще совершали молитву? А Радек и вовсе заявляет, что он не еврей. А потому иных уж нет, а те далече, скоро последних евреев отстранят от руководства и всех наших братьев отправят на съедение амурским тиграм и маньчжурам. Начинать любое дело следует с молитвы, и только под духовным крылом отцов-раввинов мы сможем помочь своему народу. - В этом вы правы, Ариэль. – Согласился Гройсман и продолжил свою неторопливо-тягучую речь. – И вот теперь о цели, а так же о методах её достижения. Я хочу вам предложить новый проект. Создание Израиля на территории самого Израиля. Братья-сионисты уже готовят для этого почву в Палестине. Надо вернуть наш народ на землю, данную нам Богом, землю наших общих предков, землю обетованную. И в этом случае мы сможем помочь нашим братьям со всего мира, а не только в России или Европе. Мы соберём в новом Израиле весь род Авраама. Не важно, на каком языке они теперь говорят и как выглядят, это будет наш общий дом, для всех евреев. И мы, ашкеназы, и заносчивые сефарды, и эбраэли и жугуры Кавказа, и одичавшие эфиопские фалаши, и наши братья из Бухары и Йемена, из Марракеша и Индии, все мы один народ. И пока мы не соберёмся вместе, на одной земле, данной нам Богом, мы так и будем терпеть гонения от других народов. - Утопия, Йосеф, это неосуществимо. Это слишком глобальная задача. Да и как это сделать? Палестина населена арабами, управляется британцами, ни те, ни другие не горят желанием отдавать нам свои владения. Они и сейчас притирают горстку наших братьев-сионистов, а вы предлагаете переселить туда миллионы. – Возразил Рабинович. - Арабов мы выгоним, как наши предки, но как быть с британцами? – Спросил Вассерманн. - А теперь методы. Как? Как осуществить столь глобальную, по существу всемирную задачу? Я вижу только один выход – перевернуть качели. Довести гонения на евреев до той степени, чтобы весь мир вздрогнул. Чтобы весь мир сам сказал нам: простите нас за гонения, возвращайтесь в свою землю обетованную, в Палестину. Надо разжечь мировой костёр, ещё большего масштаба, чем недавняя Великая война. И главным топливом этого костра будут евреи, а главной идеей этой войны будет антисемитизм. - Вы предлагаете нам помочь уничтожению нашего народа? Организовать самоубийство? Мы, вроде как, для другого собрались. – Возмутился Рабинович. - Понимаю, бесчеловечно. – Продолжил Гройсман. – Но только это приведет нас к окончательному решению еврейского вопроса, только это вернёт нам землю обетованную, потерянную нашими предками. Судите сами: в Германии, Австрии и Венгрии всего лишь один процент населения евреи, и они владеют третью собственности в стране, в Голландии и Британии та же пропорция. Германия, Австрия и Венгрия в отличие от Британии и Голландии сейчас испытывают жесточайшую национальную обиду за поражение в прошедшей войне. И, согласитесь, только вопрос времени, когда этот порох обиды рванёт, а достанется как всегда нам, «зажиревшим иудам». То есть, что гонения будут это, как вы понимаете, факт, вопрос, когда и какой силы. На протяжении веков происходило одно-и-тоже: как только наша община вставала на ноги, добивалась богатства, влияния, так обязательно происходила вспышка антисемитизма и гонения на евреев. За века такого неестественного отбора уцелели только самые умные из нас, посредственности просто погибли при еврейских погромах и не оставили потомства. Гои сами, притесняя нас, вывели породу самых умных и живучих людей. Только теперь я предлагаю нам самим, евреям контролировать будущую неизбежную вспышку антисемитизма. Весь вопрос, где скорее это произойдёт, в униженных Германии, Австрии, Венгрии или в возгордившейся Польше? Вам напомнить о дисбалансах в демографии и экономике Польши? Пока Пилсудский у власти, поляки не взбрыкнут, у Пилсудского не забалуешь, но старик Юсеф не вечен. Взрыв неминуем, нам надо вовремя взять его под свой контроль. Нам следует так разыграть антисемитскую карту, чтобы всё дошло до абсурда, до апогея самого антисемитизма как понятия. До переворачивания качелей от юдофобии к сионизму. - Вы предлагаете способствовать уничтожению нашего народа, и это будет Божьим делом, под духовным крылом отцов-раввинов? – Не унимался Рабинович. - Я предлагаю контролировать антисемитизм, а весь мир, самих гоев, заставить бесконечно читать поминальный кадиш по нашим жертвам, которые неизбежны, пока мы, евреи не собраны все вместе на своей земле. - А что, это интересно, драка предполагается серьёзная. Я «за» – оживился Вассерманн. - Это будет последняя драка. В конце концов, закон гравитации ещё никто не отменял. Если не вспотеешь, то не вспашешь поле. Пока ребёнок не упадёт сотни раз, он не научится ходить. А чтобы достичь невозможной, как вы, Рабинович, утверждаете цели, нашему народу надо пройти через невозможные испытания. Нам не привыкать, с той лишь разницей, что эти испытания будут последними для нашего народа. Впрочем, даже собравшись все вместе в Палестине, мы сможем поддерживать тонус самых умных и живучих. Ведь нас будет окружать море арабов, они не дадут нам расслабиться. Да, и помните, принося в жертву Богу самое дорогое, что у нас есть, жизнь своих близких, мы получим от Него самую большую милость, как наш праотец Авраам. - Вы, понимаете, о каких цифрах идёт речь? Это, возможно многие тысячи жертв. А на какие средства вы собираетесь управлять антисемитами, а на какие переселять всех в Палестину? А что делать с Советами? – Продолжал возмущаться Рабинович. - Советы сами виноваты – безбожники, они еще поплатятся за свои грехи. И не тысячи жертв, а миллионы, к сожалению, только такие цифры смогут решить нашу извечную проблему, только миллионы жертв вернут нашему народу землю обетованную. А что до средств, то, как раз теперь и пришло время их добывать. Сейчас эта страна на подъёме, у неё колоссальный потенциал. Все хотят разбогатеть, поможем им, пусть богатеют, до поры, до времени. Мы будем раздувать экономику Штатов, перегреем её, а в нужный нам момент сдуем. Доведём этих янки до жестокой, небывалой депрессии, до почти голода, скупим на корню всю их собственность, и потом будем управлять ими. Да, впоследствии из-за дисбаланса доходов, вспышка антисемитизма будет и здесь, но мы к тому времени уже должны успеть раздуть костёр в Европе и на его пепле построить своё, чисто еврейское государство. Вы только представьте, братья, государство евреев, своё собственное, как две тысячи лет назад. Страна, где быть евреем не стыдно и не страшно, а почетно и выгодно. Евреями согласятся быть все граждане Израиля. - А вы, значит, Моше, творящий чудеса и ведущий нас из рабства на родину? Сорок лет будете водить? - Нет, Ариэль, я Моше, получивший Откровение от Всевышнего и давший вам скрижали. Мы, мы все должны вернуться на родину, каких бы нам это не стоило жертв. И всё произойдёт гораздо скорее. И вы знаете, что я прав. И вы будете помогать мне в этом. А теперь, братья, давайте совершим молитву. Ведь только с Его помощью мы сможем вернуть себе землю обетованную и счастье для нашего народа. *** Худой, словно олицетворяющий своей нездоровой худобой всю многовековую скорбь еврейского народа, Ариэль Рабинович окинул взглядом железнодорожную платформу заполненную людьми. Сотни, многие сотни людей. Целый состав, битком набитый переселенцами из гетто, выгрузили на платформу. Нет, конечно, это не трудовой лагерь, а распределительный центр. Дома, бараки, хозпостройки. Зачем-то дымящие среди лета трубы котельной. Стеклозавод? Людей, привезённых сюда так много, а жилья для них так мало. Значит, повезут дальше. Всех выстраивают в ровные ряды. Сортировка. Отделяют мужчин от их семей, женщин и детей. Невообразимый гвалт, слёзы, крики. Вооруженные и жестокие охранники, лай свирепых овчарок. Перепись, проверка документов, несколько человек, молодых, крепких парней из их колонны отводят в сторону. Остальных, их большинство, направляют к близлежащему зданию. Спешат, сильно спешат. Двух отставших от колонны инвалидов застрелили. «Скорей, скорей, бегом!». Начинают заводить в здание. «Всем раздеться полностью, до нага. Одежду сложить на свои чемоданы и мешки. Запомнить место поклажи, после санпроцедур заберёте всё обратно. Скорей, скорей, бегом!» Заводят в помывочное помещение, где совсем нет запаха сырости, обязательного для любой помывочной. Вдруг среди взрослых мужчин разного возраста Ариэль заметил маленького, лет пяти мальчика. Светловолосый, курносый, сероглазый мальчик. Как он здесь оказался, среди взрослых? Да разве он еврей? В спешке и неразберихе неизбежны ошибки. Всё увеличивающаяся и уплотняющаяся толпа оттеснила ребёнка к самой стене. Ариэль приблизился к нему, взял на руки. - Як маш имя, хлопец? (Как тебя зовут, мальчик?/ польск.) - Ви хэйсту, йингл? (Как тебя зовут, мальчик?/ идиш) - Может, ты русский? Мальчик молчал. Чуть отстранился от бороды Ариэля, колющей его голое нежное тело и непонимающе смотрел в глаза старика. - Ви хайст ду, юнге? (Как тебя зовут, мальчик? /нем.) - Ханс. – Ответил, наконец, мальчик и улыбнулся. Детская, наивная, искренняя и чистая улыбка немецкого ребёнка. Почему он здесь, в этой толпе взрослых евреев, доведенных до скотского состояния и беспомощно ждущих своей явно незавидной участи? Его надо вернуть, надо сообщить охране об ошибке. Но всё уплотняющаяся масса обнажённых тел всё дальше отодвигала Ариэля с ребёнком на руках от выхода. И только теперь высокообразованный, очень мудрый, старый еврей понял, что это всё. Ещё не ясно, да теперь уже и не важно, как, но всё. Конец его жизненного пути. Окончательная точка для него и для многих, многих его соплеменников. Это и есть цена окончательного решения еврейского вопроса. Всё, что было задумано ими ещё там, в Штатах, в теперь уже далёком двадцать седьмом году воплощается в полной мере. Евреев тотально уничтожают и в Германии, и в Польше, и в Советах, и по всей Европе. Неужели нельзя было по-другому? Почему только так? Почему за счастье быть свободным единым народом надо обязательно заплатить столь высокую, чудовищную цену? Разве это Божье дело? И почему маленький Ганс вместе с ними? Разве обязательно надо быть сильным и умным, чтобы добиться счастья? Ведь вот счастлив же сейчас этот немецкий ребёнок. Он улыбается, он чист и невинен на пороге смерти. Кажется, кто-то из русских сказал: «Вся мудрость мира не стоит одной слезы невинного ребёнка». Это русский сказал? Какая разница, вот этому ребёнку какая разница какой он нации? И в чём состоят настоящие сила и мудрость, побеждать врагов и справляться с проблемами, или в том, чтобы не иметь врагов и не иметь проблем? Сила нужна при недостатке мудрости, мудрость нужна при недостатке чистоты. А не проще ли сразу стремиться к чистоте? А может прав был тот античный мин-еретик Иешуа, который проповедовал: «Да любите друг друга», «Любите врагов своих, молитесь о душах их, и тем обезоружите их». Может из-за того, что не приняли его, а распяли и стали евреи не избранными, а проклятыми уже почти две тысячи лет? А какой-то блаженный индийский деятель-толстовец Ганди и сейчас утверждает, что насилие можно и нужно побеждать ненасилием. Разве такое возможно? А может любовь и чистота это и есть прямой, без насилия и мудрствования, путь к счастью, в настоящую землю обетованную, которая не на географической карте, а внутри самого человека? - Я, натюрлихь. (Да, конечно/нем.) – Вдруг сказал мальчик, чему-то улыбаясь и глядя в глаза Ариэлю. - Я, натюрлихь. – Повторил старик и улыбнулся в ответ, прижимая ребёнка к своей окладистой, седой и колючей бороде. Двери «помывочной» закрылись шумно и плотно. - Дас вирд шён видер. (Всё будет хорошо/нем.) – Прошептал Ариэль Рабинович в ухо мальчику Гансу. Настоящая сила это великодушие, а главная мудрость заключается во всепрощении. Таки жаль, что человеку о смысле жизни может поведать лишь собственная смерть. Сверху, из «душевых» отверстий пошёл смертоносный газ. «Тоска» по-русски Последнее в программе выступление. «Тоска» Пуччини, 2 ария Каварадосси, исполняет Дмитрий Иванов». Что за Иванов, что за сюрприз приготовил маэстро Лучано? Взыскательная публика, уже зарядившаяся, напитанная великолепным исполнением предыдущих оперных партий, голосами грандов оперы мирового уровня, почтенная публика увидела на сцене молоденького паренька. Да это же совсем мальчишка, сколько ему, восемнадцать, девятнадцать? Сложнейшую арию Каварадосси от великого Пуччини для утончённой и искушённой итальянской публики будет исполнять русский мальчишка. Маэстро Лучано, вы в своём уме? Маэстро Лучано, дёрнул шеей, поднял руки и взмахнул палочкой. Заиграл оркестр, запел русский мальчишка. Спустя три минуты весь зал, как один, встал, у большинства по щекам текут слёзы. Шок! Сам Бог на сцене! Все ошеломлены, молчат и вдруг взрываются оглушительными, нескончаемыми криками: «Браво! Бис!». Вскоре крики перерастают в единое, дружно скандируемое: «Бис!». Утончённая итальянская публика, наслушавшись оперных грандов мирового уровня, просит повторить исполнение отрывка из самой итальянской оперы. Просит русского мальчишку, стоя, со слезами на глазах. Сеньор Лучано строго и вопросительно смотрит на героя этого триумфа. Дима показывает дирижёру какие-то непонятные жесты. Маэстро Лучано отрицательно и возмущённо крутит головой, Дима жестикулирует-настаивает. Наконец, дирижёр согласно кивает головой, дёргает шеей, поднимает руки, взмахивает палочкой, играет музыка, поёт русский мальчишка. И на этот раз исполнитель, поддерживаемый оркестром, уходит ещё дальше, ещё сильней, ещё чувственней и дольше звучит его божественный голос. Да есть ли предел у этого голоса?! Разве возможно спеть эту арию лучше Паваротти, Монако, Корелли? Разве можно с такой силой передать чувства любви и жажды жизни, тоски и отчаяния героя оперы, заставив дрожать все струны в душах слушающих? Иванов может. По окончании весь зал ещё долго стоял, оглушительно аплодировал, уже не сдерживаясь ревел и скандировал: «Браво!». Сеньор Лучано, счастливо улыбающийся, с увлажнившимися глазами, низко поклонился сначала своим музыкантам, потом залу, затем подошёл к Диме, обнял его: «Браво, бене, рагаццо мио (Отлично, отлично, мой мальчик /ит.)». Все предыдущие исполнители, гранды мира оперы вышли на сцену, сначала благодарственно поклонились публике, а потом почтительно склонились в поклоне перед русским мальчишкой и рукоплескали ему. Это триумф! Это Дмитрий Иванов. Это Маэстро Иванов - мировое достояние! В гримёрке, охраняемой нарядом полиции, с трудом сдерживающей толпу почитателей, меценатов и спонсоров, рвущихся к маэстро Дмитрию с предложениями, наконец-то Дима остался один. Вытирая пот адской усталости, размазывая слёзы счастья, стянув с себя концертный костюм, он достал из сумки письмо. «Диме Иванову. Вскрыть после концерта, в момент счастья». Он давно, несколько месяцев, хранил этот запечатанный конверт, не вскрывая. Письмо ему вручила Елена Александровна, когда они прощались перед его поездкой в Италию. Всё честно, Дима сдержал слово, данное своему музыкальному педагогу, не вскрывал. Сейчас момент триумфа и счастья, можно прочесть… *** Их встреча, как и все предначертанные свыше события, произошла совершенно случайно. У Елены Александровны на кухне сломался почти новый счётчик холодной воды. По вызову пришёл мастер с учеником-стажёром. Во время исполнения работ по замене счётчика, в квартире играла музыка, отрывки из опер. Негромко, в комнате. Подмастерье Димка, смотрел на работу мастера сантехника, слушал его пояснения и отвечал, дурачась и чуть подпевая в тон слышимой музыке. Негромко, на кухне. Мастер закончил работу и ушёл. Димку хозяйка квартиры не отпустила. - Вот, юноша, просто послушай и скажи, о чём эта музыка. Всего три минуты и пойдёшь, если захочешь, или останешься. - Тоска. А вообще здоровская музыка. Ещё есть? – Заявил Дима через три минуты, прослушав музыкальный отрывок. - Тоска, игра слов, разница в ударении, интересно. Это Пуччини. А хочешь напеть этот отрывок? Сейчас я настрою. Вселенная музыки и оперы захватила Диму Иванова, ученика профтехучилища, проходящего стажировку в одном из жэков, по специальности «наладчик кипиа». В мире очень много музыкантов и певцов, много хороших, есть даже выдающиеся. Педагогов тоже много, бывают хорошие, есть даже выдающиеся. В городе Сызрань, одном из символов русской провинциальной глубинки, был выдающийся музыкальный педагог. О том, что это был великий мастер своего дела, стало известно слишком поздно. Уже после того, как она выучила десятки музыкантов и одного выдающегося. Ставшего достоянием всего мира. Два года после их случайного и закономерно предопределённого знакомства, Елена Александровна, словно маститый ювелир, очень осторожно, грань за гранью, выправляла из огромного, чистейшего, но пока бесформенного камня-алмаза, бриллиант, который станет украшением общей сокровищницы мировой культуры. Кто важней в этом процессе, материал или мастер? Раздолбай пэтэушник, которого мать отправила после девятого класса «получать приличную профессию». Пенсионерка, бывшая училка сольфеджио из провинциального захолустья, увидевшая в мальчишке величайшие, но очень глубоко скрытые вокальные данные. Кто из них важнее? Может быть тот, кто дал повод им случайно встретиться, сломав ещё почти новый счётчик холодной воды? Ноты, интервалы, бесконечные музыкальные термины, практически изучение итальянского языка. Артикуляция, диапазон, мелизмы, регистры, исполнение всевозможных упражнений для голоса и дыхания. Живот держать так, а спину вот так, шею не тянуть, плечи сюда, руки туда, постоянный пересчёт долей в такте. Диета, строгий режим дня и вокальных занятий. Это же какой подросток, получающий приличную профессию, выдержит? Это же какому педагогу под силу так заинтересовать юношу, чтобы он сам, до изнеможения учил премудрости музыкальной грамоты и шлифовал, бесконечно шлифовал свою вокальную уникальность? А всё для чего? Петь в захолустном дворце культуры? Оперные партии в местном кабаке? Для поступления в консерваторию и проживания в другом городе нужны деньги. У Диминой мамы их нет, да и вообще по её мнению: «баловство это, в жэке больше заработать можно». Отправиться на конкурс в Москву или Питер тоже нужны деньги вступительные, залоговые, прожиточные. Ведь минимальная раскрутка таланта, любого, даже самого великого требует много денег. Денег у Димы не было от слова «вовсе». Вдруг Елена Александровна нашла спонсора. Деньги на поездку в Москву, для отборочных прослушиваний, для залоговых и вступительных взносов, для проживания и приличного концертного костюма нашлись. Ура, Дима поехал, вместе с Еленой Александровной, помогавшей ему! Для дальнейшего участия в конкурсе, члены жюри не стесняясь, потребовали ещё денег. Финал. Почётное, по уровню финансовых возможностей, пятое место. Разгром, ожесточение, отчаяние, апатия. Жёсткий, до истерики и слёз спор с Еленой Александровной. На следующий день: неприметный сеньор из публики, агент-импресарио, присутствовавший во время финальных выступлений в концертном зале. Приглашение в Италию, на стажировку к самому маэстро Лучано. Деньги, документы? Да это мелочи, главное, по приезду, во всём слушаться сеньора Лучано. Сеньор Лучано это монстр, деспот, зануда, педант, маньяк, параноик и выдающийся, великий дирижёр. Он терзал свой, более ста человек, коллектив музыкантов, доводя их до изнеможения, кровавых мозолей на пальцах, до психоза. Он выводил из миллионов вариантов музыкальных сочетаний одно, единственно верное, найденное гениально, сыгранное виртуозно, звучащее божественно. «Совершенство это рабство, вы должны быть рабами. И только после достижения идеального звучания вы станете господами звука, своего инструмента и публики». Не все выдерживали такой подход маэстро. Дима был постоянно и разозлён на своего нового учителя и в то же время увлечён всё возрастающими требованиями этого несносного итальянца. Музыкант с мировым именем категорически, демонстративно не принимал никакого языка, кроме своего родного, итальянского. «Итальянский язык это и есть начало музыки, все учите итальянский, чтобы быть настоящим музыкантом, играть и петь оперу». Дима учил итальянский, брал всё новые задания проклятого итальянца. Задания становились всё сложнее, требования всё жёстче, этот ужасный, одновременно отвратительный и притягательный зарвавшийся в своих требованиях и бесконечных придирках чёртов итальянский дирижёр, довёл бедного русского парня до исступления. Ровно перед самым концертом вконец затиранил всех. Сволочь, садист, гений, великий Маэстро! Разве смог бы покорить Дмитрий Иванов публику сначала итальянскую, а затем и всего мира, если бы не «рабство от сеньора Лучано» ведущее к совершенству? Разве заметили бы его, если бы он не попал на конкурс, если бы не деньги найденного Еленой Александровной спонсора? Если бы не их случайная встреча по поводу сломанного почти нового водяного счётчика. Как эта училка-пенсионер из дремуче-провинциальной Сызрани, смогла разглядеть в дурашливом напевании парнишки-слесаря уникальные вокальные данные, мировое достояние? Спонсора даже нашла. На прощание, перед поездкой в Италию письмо дала со строгим наказом, не звонить ей, а конверт вскрыть только после первого большого концерта с сеньором Лучано. *** «Диме Иванову. Вскрыть после концерта, в момент счастья». «Дима, мальчик мой, вот ты и стал тем, кем должен был стать. Отныне, Дмитрий Иванов, ты не принадлежишь себе в полной мере. Ты принадлежишь миру оперы. Деньги, звания, ордена, заслуги, никогда не верь им, это всё преходяще. Верь публике, заставь её встать, заставь её плакать, смеяться, умирать и возрождаться вместе с исполняемыми тобой образами. Только твоя чистая душа, только твоя полная самоотдача, только бесконечный, практически рабский труд помогут зазвучать твой голос по-настоящему. Твой голос уникален, береги его, им наделил тебя Создатель для того, чтобы ты помогал Ему сделать этот мир добрее и чище. Береги голос, трудись неустанно, помогай Создателю, безоговорочно слушайся сеньора Лучано, помни мои советы. К сожалению и счастью, нам с тобой повезло родиться в великой стране. Эта страна слишком велика и богата, чтобы быть счастливой. «Спонсор для конкурса» это моя проданная квартира. Да, Дима, пришлось, других вариантов просто не было. Мы не имели права оставлять твой голос в нашей глуши, мы должны были вывести его в мир. Ведь мы оба теперь не совсем принадлежим себе, мы должны выполнять задания Создателя. Ты своим голосом, я тем, что помогла тебе выкарабкаться из нашей серой глубинки. Это и есть мой звёздный час, подарок судьбы, которой я бесконечно благодарна за встречу с тобой. Благодарна и тебе, мой мальчик, за то, что поверил мне, поверил в себя. Отдам тебе письмо, попрошу не звонить мне. Дело в том, что у меня онкология, по диагнозу осталось жить может год, может и меньше. Я выполнила главную миссию своей жизни, для чего, оказывается, жила все эти шестьдесят три года. Я помогла тебе, за что благодарю тебя и судьбу. Вот вкладываю деньги за квартиру, которая всё равно скоро освободится, в продвижение твоего дара, а не отдаю своим детям и внукам. Именно теперь, вручив тебя в надёжные руки маэстро Лучано, я сознательно и самостоятельно ухожу из жизни сейчас, чтобы не быть никому обузой, чтобы не отвлекать тебя, чтобы исполнить то, что положено мне судьбой. Я пишу это всё ни в коем случае не для того, чтобы вызвать твоё сожаление. Наоборот, Дима, помни, всегда помни, что твой уникальный дар, это твоя тоже уникальная ответственность, которая обязывает тебя служить миру, людям, раскрывать их души, чистить, делать добрее. И только так! А я была лишь инструментом для раскрытия твоего ниспосланного свыше дара. Не плачь, мой мальчик, прощай. Тебе в добрый путь, а я покидаю этот мир с благодарностью, я счастлива». Кровные узы Обе сестры, Виктория и Вероника часто приезжали к отцу, в дом, где прошло их детство. Матери они почти не помнили, та пропала, когда девочкам-погодкам было четыре и пять лет. Отец поднимал их практически один. Совсем немного ему помогали бабушка и соседи. Вернее, он сам брал на себя все труды и обязанности и отцовские, и материнские. Лишь став взрослыми, имея уже своих детей, Виктория и Вероника смогли в полной мере понять и оценить своего отца, его усилия, почти подвиг. Нормальный родительский долг, с которым он справился на «отлично». Вырастил здоровых, образованных, трудолюбивых и чистоплотных, разносторонне развитых и эрудированных, целеустремленных дочерей. Двоих, почти с младенчества, в одиночку. Как вообще возможно успевать и справляться со всем сразу? Быть одним из лучших и уважаемых мастеров на заводе. Водить своих Вику и Нику сначала в детсад, а потом в школу, помогать заниматься уроками, строго следить за успеваемостью. Одевать и обстирывать, тогда ещё почти вручную, себя и двоих детей. Девочки всегда были красиво одеты в чистейшие и отглаженные наряды. А сколько сил тратилось на музыкальную школу Вики и изокружок Ники. Сколько отец водил своих, как он говорил принцесс, по врачам и массажистам, логопедам и психологам. По музеям и выставкам, экскурсиям и походам, на рыбалку и за грибами, на велосипедах и на лыжах. В отпуск возил на море и в столицу - «Кремль и Третьяковку», в Питер и Киев - «Эрмитаж и Лавру». Он учил дочерей всему, что знал и умел сам. Досконально знал всё о двигателе внутреннего сгорания, умел построить или перенастроить производственно логистические цепочки на крупном производстве, мог управлять людьми. Очень много читал и дочерям привил любовь к книгам. Прекрасно готовил еду, любую, от яичницы до торта. А какие сложные и изящные причёски он делал девочкам. Грамотно управлялся в саду и огороде, выращивал знатные, соседям на зависть, урожаи овощей, ягод и фруктов. Да, и он сам построил дом. Дом, в котором сейчас живёт. В котором выросли его принцессы, красавицы и умницы. Всю свою жизнь он посвятил дочерям, сейчас активно помогает растить и воспитывать внуков, те охотно приезжают к дедушке в гости. Никакой личной жизни, никогда он не приводил в дом чужих тёть, не пропадал из дома сам, всегда был с детьми, всегда чем-то занят. Ему удавалось быть строгим, но справедливым отцом и нежным, чутким папочкой. Требовательным воспитателем и балующим детей родителем. За папу и за маму. Дочери очень любили, обожали отца, соответственно и мужей выбирали по его подобию. Всё хорошо у них, всё сложилось, растут дети, карьера, материальное благополучие. Вот уже появилась возможность купить отцу новый, большой дом. Но Алексей Леонидович отказался наотрез: «Что вы, куда ж я без этого дома, я ведь сам его построил, сроднился, он мне такой же ребёнок, как и вы. У меня с ним тоже кровные узы, здесь я счастлив, здесь и помру». Наверное, он прав, отчий дом, такой же их кровный родственник. Живи, папа, долго и счастливо в построенном тобой доме, спасибо, родной, за всё, что ты дал и продолжаешь давать своему потомству. *** Женился Алексей рано и неудачно. Некому было подсказать парню, что замечательные невесты зачастую становятся никудышными женами. Мамой Светка была такой же. Родились одна за другой Вика и Ника, прекрасные, здоровые малышки. На этом материнство у Лёшиной жены закончилось. Начались пьянки, подружки, а потом и друзья. Она могла привести целую кильдим-ораву домой или пропасть на неделю, иногда, после таких загулов, им обоим приходилось лечиться от вензаболеваний. Мамаша двоих детей могла запросто забыть забрать детей из садика или потратить все семейные деньги на «праздник» в кругу своих друзей забулдыг. Дома, в кругу семьи ей всегда было скучно и грустно. Муж ей достался не интересный, нудный, слишком уж правильный и верный, озабоченный только семьёй и работой. Алексей терпел, из-за дочек терпел. А ещё он много консультировался с юристами, которые уверили его в том, что при разводе, по любому раскладу, дети, обе девочки, останутся с матерью. Таковы законы страны Советов. Ну, а как иначе, ведь она мать двоих совсем ещё маленьких детей, а родных сестёр разделять нельзя. А эта лярва могла иногда, в редких просветах между загулами, пройтись по улице с детьми , зайти в детский сад, показывая всем окружающим образец любящей и заботливой матери. Вот как с ней? Да и живут они на съёмной жилплощади. Алексей уже разговаривал с этой мимикристкой по поводу развода. «Хоть сейчас, но детей, ты, сволочь, больше не увидишь, я буду жить у родителей, и они тебе их тоже давать не будут. Разводись, но детей больше не увидишь», отвечала Светка. Знает, сука, чем взять, детьми. Ей абсолютно плевать на дочек, но без них она будет иметь статус аморальной шалавы, а с ними она мать двоих детей, которых бросил никчемный папаша подонок. Всё так и будет, Алексей не сомневался, и её маловменяемые родители помогут своей доченьке-оторве. «До чего Светланку довёл, ирод. Совсем замучил, приходится ей бедненькой из дома скрываться. Как она терпит, скорее бы вы развелись, да деток нам отдали. Квартира у нас большая, всем хватит. А ты, сволочь, детей больше не увидишь. Вот родишь сам, тогда они и будут твоими». Случай клинический и безвыходный. О том, как будет лучше самим детям, ни мамаша, ни её родители даже не вспомнили. Алексей не видел выхода, он не мог отдать своих девочек, отдать навсегда. Чтобы иметь хоть какой-то юридический перевес, он решил построить дом, свой, с достаточным для троих количеством жилых метров. Купил в частном секторе города участок с развалюшкой. Снёс рухлядь, стал копать котлован под фундамент нового, добротного кирпичного дома. Он построит дом, он отсудит дочек, он добьётся, вот увидите, добьётся своего. У него просто нет другого выхода. Он вырастит своих детей нормальными, счастливыми людьми. Уж лучше один, чем с такой мамашей. *** Алексей взял отгул на два дня. На завтра заказана машина миксер, будут бетонный раствор заливать на фундамент. Всё готово: котлован, опалубка, лопаты и топоры для помощников, подъезды машине. Сегодня надо всё ещё раз перепроверить, подбить, прощупать, слишком уж ответственное это дело – залить фундамент, основу будущего дома. Так прошёл целый день. Светка опять в загуле, пятый день уже где-то шалавится, дочек пришлось на сегодня оставить в садике, в ночную группу. Ну, что делать, от того как Алексей сегодня и завтра справится с задачей, зависит будущее и его самого, и дочерей. По сути, он готовит сейчас фундамент не только дома, но и всей последующей жизни, жизни своих детей, маленьких пока ещё принцесс Вики и Ники. На самом глубоком участке, месте будущего вместительного погреба, немного осыпался грунт, надо поправить опалубку, удалить излишки глинозёма. Увлёкся, темнеет уже, сейчас, ещё несколько движений. - Привет, крот. – Объявилась, мамаша. Смотрит сверху вниз, глаза пьянющие, ноздри раздувает, верный её запойный признак. – Я чего, дай денег немного, там, у Вована сегодня именины, а я без подарка. Одна тут вот по стройке твоей болтаюсь, пока все празднуют. Ну, ты чего, денег дашь? Опять сейчас нудить будешь, вот только не читай мне нотаций, надоел уже. Проходу от тебя нет. Денег дай, тогда я завтра домой приду, и девок из садика, может, вечером заберу, а ты тут ещё пороешься. Лёха, дай. Светка топнула ногой, пошатнулась и кубарем полетела вниз, в место будущего погреба, к ногам Алексея. Завалилась, да так и осталась лежать, мирно посапывая и раздувая ноздри. Упилась, стерва, совсем не вавакает, спит сном праведника. Проспится здесь, на досках и глине, а завтра может и впрямь будет порядочной мамой двоих детей, переоденется, в садик пойдёт, изобразит внимание и заботу к детям, приветливость к окружающим, это она может на несколько дней. Потом опять запой, гулянка, очередной сифилис… Алексей вылез наверх, осмотрелся. Темнеет, да уже темно, вдали, у соседей противно поскуливает собачонка, но, главное, ни одного светящегося фонаря в проулке. Тихо, темно, ни души. Хорошее место он выбрал для будущего жилья, спокойно здесь, мирно. Алексей построит хороший, просторный дом с тремя спальнями и залом, кухней и санузлом в доме, гаражом и погребом. На соседней улице уже газ проводят, грозятся на следующий год добраться и до их проулка. Да, всё так и будет, через пару лет можно будет вселяться и тогда… Суды, тяжбы, нервы, деньги, годы. Годы, вырванные из его жизни, а главное из нормальной жизни его подрастающих принцесс. А оно надо? Алексей вернулся в углубление будущего погреба. Что, тварь пьяная, спишь на досках и в глине? Вот и спи спокойно, дорогой товарищ, крепким сном. Вечным. Доски сюда, яму поглубже, ещё глубже, в темноте, на ощупь. Потом глинозём обратно, не обращая внимания на движения задыхающегося, агонизирующего тела. Ещё, ещё грунта, притоптать, сверху доски, завтра зальют раствор. Отличный будет фундамент. Отличный будет дом у его дочерей. Родной, с кровными узами. Спасибо, добрый человек Сегодня в Доме инвалидов праздник! Целая труппа московских артистов, из солидного театра даёт представление. Потом, после спектакля и концерта, артисты ходят по палатам, раздают подарки. Здорово! А всё благодаря неизвестному спонсору. Как преобразилась жизнь при нём! Инвалиды теперь живут настоящей, яркой и насыщенной событиями жизнью. Они прекрасно питаются, их обслуживает замечательный, высокопрофессиональный персонал, снабжение медикаментами и новейшим медоборудованием на очень достойном уровне. Ах, как жаль, что спонсор предпочитает оставаться инкогнито. Сами инвалиды никогда не видели своего благодетеля. Сколько же в человеке врождённой скромности, делать так много добрых дел и оставаться неизвестным! Лишь главврач снимает для него видеоотчёт о проделанной работе. Вот и сегодня ходит везде с включенным телефоном, снимает. Под конец дня все, и инвалиды, и обслуживающий персонал, и артисты собрались в холле Дома, чтобы сказать спасибо главному организатору этого праздника. Десятки искренне улыбающихся, весёлых лиц. Снимай, главврач. Все хором говорят своему благодетелю: - Спасибо, добрый человек. Спа-си-бо! *** Началось всё с работы по комсомольской линии. Потом, перед тем как собрался вступать в КПСС, страна, нерушимый Союз, развалилась. Сергей Сергеевич тогда стал городским депутатом, от демократической, конечно же, партии. Затем, как-то естественно, под крышей партии «Наш Дом Россия», вырос до депутата губернского. Последние, вот без малого пятнадцать лет, трудился уже на общегосударственном уровне. Депутат – работа сложная, ответственная. А в последнее время ещё и опасная. Уж скольких отстранили, «не переизбрали», привлекли, посадили, а то и «внезапный, обширный инфаркт» случился. Впрочем, они сами виноваты, увлеклись, не прочувствовали изменений текущего момента. Кто-то зарвался материальным обогащением и перестал правильно делиться, кто-то, наивный, всерьёз возомнил себя законотворцем-реформатором. Итог один – удар по рогам, степень удара зависит от тяжести содеянного. Всё честно, по понятиям. Как и водится в нынешней политике, среди больших и правильных пацанов. Ещё со стародавних времён было заведено неукоснительно исполняемое правило – чем выше пост, тем больше компромата. Чем больше ты замарался, тем больше у тебя шансов приблизиться к подступам Олимпа. Там тобой, грешником будет легче манипулировать, чем праведником. Тезис «Политика – грязное дело» в этой стране понимался и исполнялся буквально и становился принципом. Недавно вот новая забава и скрепа появилась – борьба с коррупцией. Как определить уровень коррупции в стране? Да во всём мире знают верный способ – чем дороже лимузины ездят по разбитым дорогам, тем выше коррумпированность владельцев лимузинов. Чем запущенней дороги, тем плачевней дела государства. Ну, да весь мир нам не указ, у нас свой лучезарный и суверенный путь развития, вводящий в изумление весь остальной мир. Правда, иной раз смешно было наблюдать за «разоблачениями». «Пойман в ходе спецоперации с поличным. При получении взятки с мечеными купюрами». Ой, ведь смешно, ей богу. Да уже лет двадцать ни один уважающий себя коррупционер не прикасается к наличным. Вознаграждения давно принимаются «выигранными» тендерами, подписанием выгодных договоров, подрядов и сделок с компаниями твоих родственников. А сам ты должен быть чист и непорочен аки агнец белый. Ну, какой, по нынешней жизни клинический идиот, будет мараться тупым, как в девяностых, тасканием налички, это сколько ж коробок теперь понадобится? В общем, жизнь нынче другая, современная, в которую Сергей Сергеевич удачно, в духе времени вписался. Всё хорошо у него. Вот только одна проблема – куда деньги девать? Дети отучились за границей, за границей и остались. У них своя жизнь, изредка видятся, когда Сергей Сергеевич с женой приезжают в гости, посещая проклятую и загнивающую Европу. От серьёзной материальной помощи отца дети оказываются, как они докажут дотошным и неподкупным налоговикам бездуховной Европы, что это подарок отца? Там такой номер не проходит. Дом у Сергея Сергеевича, соответственно положению и статусу, огромный, больше похожий на дворец. Вот только используют они лишь совсем малую его часть. Жена наотрез отказывается от прислуги и найма чужих людей для уборки и ухода по дому. «Если чужие люди станут готовить нам пищу, рыться в нашем белье, убираться в нашей спальне, то и дом станет не совсем наш. Придётся всё время оглядываться на прислугу, на кой нам такой домина, нам на двоих вполне бы хватило трёхкомнатной квартиры. А тут попробуй-ка, приберись в этих хоромах». Дура-баба, никак не поймёт, что иначе нельзя, не положено. Но пришлось ограничиться использованием лишь малой части дома, охраной, шоферами и садовниками, которые никогда не заходят в сам дом. Чего не сделаешь ради матери своих детей. Вот и куда остальные, всё увеличивающиеся доходы девать? Ну не бизнесмен он, не интересно ему быть ударником капиталистического труда, растить свою личную империю, извлекать прибавочную стоимость и прочие увлекательные занятия буржуазии. Несколько лет назад Сергей Сергеевич нашёл выход – благотворительность. Помогать детдомам, хосписам, театрам, музеям, вундеркиндам, значит быть на виду. За это по головке не погладят. Быстро вычислят и приструнят, чтобы не выделялся и не портил общей картины. Надо помогать тем, про кого вообще никому нет дела, причём помогать исподтишка. Чего тут думать, несколько пансионатов для инвалидов на его малой родине. Вдали от городов и дорог, у чёрта на куличиках. Вот уж тишь и глухомань брошенных на выживание, никому не нужных людей, питающихся на мизерные подачки от государства. Сначала был найден толковый, паталогически честный и верный как пёс помощник, исполнительное лицо. Много раз профессионально обследованный на всевозможных полиграфах-тестерах. Именно он непосредственно общался с Домами, организовывал все мероприятия и собирал видеоотчёты о проделанной работе. Определены объекты для помощи и рассчитана примерная смета благотворительности. Работа закипела. Ремонт зданий, новое медоборудование, новый медицинский и обслуживающий персонал за новую, неофициальную зарплату. Спецкровати, современные инвалидные кресла, бионические протезы, аппараты для физпроцедур. Медикаменты по высшему разряду. Питание как в добротном кафе среднего городского уровня, с новой посуды. Бельё, одежда, средства санитарии и дезинфекции…Революция! Давно всеми брошенные и забытые люди вдруг почувствовали себя людьми. Даже артисты с концертами стали приезжать к ним. Как к настоящим людям. Сергей Сергеевич очень любил просматривать видеоотчёты с мест о проделанной работе. Он видел лица инвалидов, живые, радостные лица физически неизлечимо увечных, но воспрявших духом, счастливых людей. Всего лишь один депутат на свои личные средства сделал счастливыми несколько сотен людей. Жаль, что нельзя этого делать в открытую, только тайком. *** Сегодня голосование. Принимается пакет законов о «Реформировании и оптимизации системы поддержки граждан с ограничением возможностей здоровья». Закон об инвалидах со страшными для этой страны словами – реформа и оптимизация. Особенно страшна по нынешней жизни оптимизация. Оптимизируемая, то бишь кастрируемая отрасль бытия непременно обрекалась на беспросветный пессимум. Всё к чему прикасалась цепкая длань оптимизаторов, обращалось в страдания и дополнительные расходы для оптимизируемого населения. Так было с монетизацией льгот, реформами ЖКХ, образования, науки, культуры, сельского хозяйства, МВД, общественного транспорта, ЖД и автоперевозок. Из последнего были Пенсионная реформа и оптимизация здравоохранения, доказавшие уже самому розовоокому оптимисту, что страна катится в бездну. Теперь вот пришла очередь инвалидов. Решили научить сирот плакать правильно, в рамках нового закона. А что, может оно и к лучшему, отмаются быстрее. Правда, самих инвалидов об их пожеланиях никто не спросил. Всё решили за них, в высоких кабинетах. Сверху, над облаками, ярче сияет солнце, но поверхность земли кажется мглистой, невзрачной, малозначимой и почти одноцветной. Сергей Сергеевич должен сегодня нажать эту проклятую кнопку для голосования. Потом ещё расписаться в нескольких документах. Сам «Закон» ему выдали только вчера для ознакомления и проработки, подготовки к обсуждению и прениям. Вы серьёзно? Пакет документов в сорок пять А4 листов, плотно исписанных непроходимо-казуистическим языком прохиндеев финансистов можно изучить за несколько часов и приготовиться к обсуждению? Никто и не предполагает никаких обсуждений. Проголосовал, подписал, отдал честь начальству, получил очередную порцию серебряников вознаграждения. Всё обычно, как всегда. Но это же инвалиды! Ведь Сергей Сергеевич занимался ими вплотную несколько лет, он жил этим. Он знает об этом вопросе всё. Вот и молчи. Иначе сценарий для смутьянов известен. И тогда он уже не сможет помогать тем немногим, кому он помогал. Но поучаствовав в «голосовании», непременно станешь соучастником оптимизации, добивающей всех остальных инвалидов страны. А что, ну что можно изменить?! Сергей Сергеевич нажал кнопку. Добил миллионы инвалидов, чтобы хотя бы для горстки людей сделать добро, хотя бы для них остаться добрым человеком. Гуманист 10 декабря, концертный зал Стокгольма, на сцене лауреаты Премии во фраках и августейшая чета в центре, в зале почтенная публика. Объявление и награждение лауреатов этого года. Премию по литературе получает … Смирнов. Король Швеции вручает русскому писателю премию, долго жмёт ему руку. Телетрансляция этого торжественного момента на весь мир. Теперь имя писателя Смирнова, лауреата Нобелевской премии войдёт в историю. Это гордость России и достояние всего мира. Смирнова заслуженно называют продолжателем лучших традиций гуманизма в русской литературе, преемником Достоевского и Толстого. Всё его творчество пронизано человеколюбием. Особенно тот самый роман «Человек». Великая вещь! С какой точностью, реализмом в нём описаны все струны человеческой души, души человека, попавшего в экстремальные, смертельно опасные условия. Как трудно в таких ситуациях сохранять в себе гуманистическое начало. Но тут же в романе описывается и доказывается, что это единственный путь сохранения в себе человека. Великий роман, великий писатель! Навсегда вошедшие в историю мировой литературы. Потомки, всё человечество будут читать роман «Человек», утверждающему гуманизм центральной, главной осью цивилизации. *** Уже было написано несколько романов и повестей, множество рассказов. Но не было своего «Гамлета». Не было ничего такого, что вошло бы в историю мира, в века. Стало бы гениальным, нарицательным, обязательным для прочтения любым образованным человеком. Смирнов понимал причину своей негениальности. Да, талант, несомненно есть, читают. Но все его таланты укладываются в рамки обычного, среднестатистического обывателя. Для выдающегося произведения нужны выдающиеся переживания. Настоящие, прочувствованные собственной, родной шкурой. Невозможно правдиво и реалистично описать последние дни и смерть человека, если сам не был рядом с ним, не закрывал ему навечно глаза, не обмывал останки. Невозможно правдиво и точно описать всю жуть войны, если сам не пачкал изнутри свои штаны от неожиданного взрыва рядом или не прятался от пуль неприятеля за трупом однополчанина, с которым вот только что вместе травил анекдоты про генералов, деля хлеб и махорку. Разве был бы «Война и мир» великим романом, если бы его автор сам не прошел службу на Кавказе и не испытал на себе в полной мере весь ужас севастопольской бойни в Крымской войне? А какой ценой далась «Анна Каренина» жене того же автора, обреченной жить рядом с гением-гуманистом не от мира сего, рожавшей тринадцать раз и похоронившей семерых своих детей? А почти автобиографичность «Крейцеровой сонаты»? А исключительно точно прописать всю глубину и яркость раздумий и переживаний князя Мышкина или Раскольникова сможет только человек, который сам душевно не здоров или имел конфликт с законом. Лишь переживший собственный смертный приговор знает настоящую цену жизни. Ничего подобного у Смирнова нет. Нет нищеты и голода, нет войны, нет катаклизмов и катарсиса, нет трупов, нет шизофрении, нет мыслей об убийстве. Нет позывов к самоубийству, что непременно должно быть свойственно всякому порядочному гению, иногда, на пике своей гениальности, им это удаётся. Разве можно по настоящему, навсегда зацепить читателя произведением, в котором все герои остались живы? Так не бывает. Но мало просто описать для живых смерть, надо, обязательно надо прикоснуться к ней, прильнуть к её ледяному боку, заглянуть в глазницы чёрной бездны. Только тогда тебе поверят, только тогда ты сможешь, наконец, написать собственного «Гамлета», которого запомнят и будут читать века. Что-то великое, гуманистическое. Гуманизм, к сожалению, можно вырастить только на трупах. Уж так устроен человек – понять, как надо, он сможет, лишь поняв, как НЕ надо. *** Чтобы собрать исключительный, глубоко и ярко прочувствованный материал для задуманного им нового романа «Человек», Смирнову пришлось отправиться в путешествие. Он уговорил своего единственного друга составить ему компанию. Сплав по реке. В немыслимо глухом и дремучем уголке Сибири. Где больше месяца будут только они двое и девственная величественная природа. Где до ближайшего селения людей сотни километров, а до ближайшей асфальтированной дороги тысяча. Где нет никакой связи с миром и можно рассчитывать только на самого себя. Первую неделю всё шло гладко, до того момента, пока Смирнов не утопил лодку вместе со всеми вещами, оружием и провизией. Ночью, специально, пока друг спал. Проснулись они совсем беззащитными и одинокими. За сотни километров от человеческого жилья и за тысячу от асфальтированных дорог. Где нет связи и можно рассчитывать только на самого себя. У Смирнова просто не было выбора. Чтобы стать гениальным писателем и войти в историю, он решил пожертвовать единственным другом. Чтобы взлететь к высотам чистого гуманизма он опустился в зловонные глубины предательства и убийства. Возвращение к людям заняло больше месяца. Смирнов собрал исключительный, глубоко и ярко, на собственной шкуре прочувствованный материал для нового романа. Особенно про взаимоотношения двух человек, друзей детства, поставленных в экстремальные условия и борющихся за выживание. Правда, пришлось написать, что его ослабевший друг сознательно покончил с собой и завещал ему свою одежду. Принёс себя в жертву, чтобы друг не обременялся, имел силы, не замёрз, чтобы выжил. На самом деле, конечно, была кровавая потасовка за кусок тухлой рыбы, выброшенной на берег. Из этой схватки Смирнов с ножом в руках вышел победителем, которому досталось всё. И тело противника, напитавшись которым можно восполнить силы и добраться до цивилизации. И преимущества единственного свидетеля событий, ведь только он может рассказать, как всё произошло на самом деле. Не поверить не получится, потому, что проверить невозможно. Всё так и было, как написано в романе. Написано ярко, реалистично, прочувствованно и достоверно, а потому гениально. Роман «Человек» великого писателя-гуманиста Смирнова теперь читают все образованные люди. Петропавловская дверь Всё белое кругом. В центре два стола серо-офисного цвета. За каждым столом по бородатому мужику. Один в красивых одеяниях, какого-то античного покроя, с аккуратной стрижкой на лысеющей голове и окладистой чёрной бороде. На его столе много книг, сам он пишет что-то. Под столом видны ноги в дорогих, кожаных, начищенных сандалиях. Другой мужик, постарше, выглядел полной противоположностью первому. Одет в грязное рубище, неухоженная шевелюра и всклоченная полуседая борода, из под стола выглядывают босые и грязные ноги. На его столе только связка ключей и руки хозяина с не стриженными, грязными ногтями. - Здравствуй, человече. – Ласково говорит старший и неряшливый. - Имя? – Строго вопрошает благообразный. - Здорово, мужики. Я Николай, а вы кто? - Я Шимон, по-вашему Пётр, - ответил неряха, - А это Савл, по-вашему Малой. - Не Малой, а Павел, ты Булыжник, прекрати новопреставленного раба божьего вводить в недоумение, - огрызнулся благообразный. - Ой, Пашка, какой же ты нудный, давай лучше приступим к делу. Что там про Николая у тебя записано? – Примирительно сказал Пётр. - Не нудный, а точный и ответственный. Вот, - Павел раскрыл одну из своих книг, - тут отмечено, что раб божий Николай вёл безнравственный образ жизни, грешил, бражничал, святую церковь не посещал и даже хулил её, хулил священников. - Ну, некоторых бывает не грех и приструнить, - вставил Пётр, косясь на Павла. - Далее, - продолжал Павел, игнорируя реплику коллеги, - Вот у меня тут отмечено, что Николай неоднократно отказывался от ближних своих. - Ну, кто ж из нас не отказывался, на то мы и человеки. – Пробубнил Пётр, опуская взгляд вниз. - Малой, ты ближе к сути, итоги озвучь. - Не Малой, а Павел. В итоге он принёс себя в жертву ближнему своему, а ещё перед смертью каялся и плакал. - Ну, и что тут его морочить, пропускаем, оформляй. – Решительно заявил Пётр. – Николай, глупый, конечно, вопрос, но так положено. Ты в рай согласен пойти? - Подождите, надо разобраться, - перебил его Павел. - Экий ты, Павлуха, буквоед, зачем тебе эти замороченные разборки, когда уже всё ясно? – Пётр сжал свои натруженные руки в кулаки. - Таков порядок. – Огрызнулся Павел. - Твой порядок, а каков главный закон? «Возлюби ближнего своего как самого себя». Возлюбил? Возлюбил. Ближнего? Ближнего. Как самого себя? Да, точно так. Даже покаялся перед переходом. Тебе какого рожна ещё надо? Оформляй, бюрократ. Павел, насупившись, стал что-то записывать в своём фолианте. - Готово, оформил. – Произнёс он вскоре. - Вот так бы давно. – Пётр встал из-за своего стола, подошёл к столу Павла, взял свежеисписанный листок, подул на него, высушивая чернила. Потом по-стариковски отстранил от себя бумагу, вглядываясь, взял из рук Павла перо и под подписью Павла, в самом низу листа начертил крест – расписался. - Вот и славно, Николай, ты согласен идти в рай? - Странный вопрос, кто же в рай не согласится идти. Конечно, согласен. А что надо делать? - Да ты всё уже сделал, мил человек. Конечно, если бы по жизни грешил поменьше, то и страдал перед смертью меньше, а пожил бы побольше. Подойди ко мне, ещё чуток тебя выпрямим. – Поманил Пётр Николая правой рукой. Потом той же рукой прикоснулся новопреставившемуся ко лбу. Николаю сделалось жарко, душно, тяжко, больно. Будто тысячи микроскопических иголок прошли через его тело. Ох, как жарко, всё горит, голова раскалывается. Но постепенно успокаивается, проходит. Всё чисто и пусто внутри. Пётр отнимает руку от Николая, берёт со своего стола ключи, подходит к белой, белоснежнее всего остального интерьера двери. Возится с ключами, затем словно вспомнив что-то и усмехаясь самому себе, подносит большой палец правой руки к личинке замка и дверь открывается. - Иди, человече, иди, Николай, ты заслужил. Николай переступил порожек, дверь закрылась. Всё вдруг закружилось, заискрило. И появился Свет. Свет Океана Счастья и Любви, воспринявший в свои безбрежные, бесконечные просторы и глубины ещё одну ничтожную каплю – Николая. *** Что за человек был Колян? Да ничего примечательного, как все. В школе Колька учился кое-как, уроки зачастую прогуливал, став постарше, дерзил учителям. Перед более сильными сверстниками прогибался, тех, кто слабее мутузил и унижал сам. В училище пошёл на автослесаря, доходная тогда профессия была. Перед армией военкомат отправил его на курсы шоферов. На службе баранку крутил. От «дедов» крепко получал, на втором году службы отыгрался на «духах» сполна. Женился он, как водится по неопытности, неудачно. Прожили они недолго, но двое детей родиться успели. В дальнейшем Николай всегда старался работать полуофициально, чтобы алиментов платить поменьше. С детьми больше не виделся. Со вторым браком повезло больше. Ему, Коляну, повезло. Жена-то намучалась, конечно. Когда родился у них сын, то папаша Коля так напился, что и в роддом на выписку не смог добраться. Родители дочь и внука домой забирали. Ну, что делать, профессиональные болезни водителей это геморрой или простатит и, обязательно, алкоголизм. Вот Николай, куда деваться, работа такая, и был алкоголиком и геморроем для близких. Как учился его сын и в каком он классе, Колян знал и помнил смутно. Отцу некогда, он работает. Работал он неплохо, приторговывал левой горючкой и зарабатывал по тем временам хорошо, даже Жигуль подержанный купил. С коллегами дружил, под начальство подлаживался. Иногда, по просьбе начальства, приходилось коллег подставлять. Ну, а как иначе, ведь жизнь пошла новая, капиталистическая. Так и прокрутил баранку до пенсии. Как-то незаметно вырос сын и состарилась жена. Спина стала отваливаться, печень протестовать, а геморрой кровоточить чаще. В общем, жизнь прошла как у всех, ничего особенного. *** По шестьдесят им было, когда это случилось. У жены Николая стёрся тазобедренный сустав. Боли при ходьбе адские, а в ближайшей перспективе прикованность к постели вечнолежащего неизлечимого инвалида. Выход есть – операция, но очень, почти неподъёмно дорогостоящая. Кредитов им, пенсионерам никто не даст, ценностей на продажу никаких. Надежды на помощь единственного сына, уже обременённого семьёй, ипотекой и прочими «замечательными банковскими продуктами», тоже нет. У них, правда, были отложенные на черный, читай похоронный, день доллары. Проклятые, никогда не дешевеющие зелёные фантики извечно вражеской державы. Как их умудрилась откладывать и накопить жена, при беспробудном пьянстве мужа, то отдельный детективный роман. Если перевести доллары в родную валюту, то, как раз хватает на операцию жене. Николай всё разузнал, подсчитал, созвонился с клиникой, уточнил. Вот и пусть едет, хрен с ней с зеленью, жена дороже. Уже собирался объявить супруге, чтобы в клинику на операцию готовилась. Хоть и на пенсии, но Николай ещё подрабатывал водителем. Тут срок пришёл, очередную водительскую медкомиссию проходить. Забраковали. В больницу, в кардиологию отправили. Там на обследовании неделю провалялся. Вердикт эскулапов неутешительный – как вы вовремя обратились, нужна срочная операция, иначе через пару месяцев летальный исход. Операция очень, почти неподъёмно дорогостоящая. Как раз на ту же сумму, что и операция жены. Они там что, сговариваются про стоимость, или это очередная оптимизация медицины приводит всё и всех к единой, опасной цифре, грозящей летальным исходом для простого обывателя? Николай о своём диагнозе, считай приговоре, жене ничего не сказал. Он весь день думал. Вот как быть, самому коньки отбросить или жену в постель до конца её дней уложить? Сколько она эдак сможет лежать? Пять-десять лет? Она, неутомимая попрыгунья, трудоголик и по жизни энергетический донор для всех. И года не протянет, это точно. Как быть, тут без пол-литры не разберёшься. Направляясь в магазин за бутылкой, не понимая как, ноги сами привели, зашёл Николай в церковь. Сроду ведь не ходил бред этот церковный слушать из уст попов прохиндеев. Чего понесло-то? А тут как раз служба идёт, народ толпится, свечки горят. Молитву поют потихоньку, да вдруг батька-священник как грянул густым басом: «Господи, помилуй!». Так Николая будто горячей водой сверху окатили. Вздрогнул он, глянул на верх, в самый центр купола, а там Спаситель на него смотрит. Строго так, будто ждёт чего. Ушёл Николай, выбежал из храма. До магазина, против обыкновения так и не дошёл. На следующий день жена уехала в клинику на операцию. Сын отложил все свои дела, поменял деньги и повёз маму в больницу. Николай остался дома один. Через два месяца, удачно пройдя операцию и успешный курс реабилитации, жена вернулась, сын привёз. Они увидели своего отца и мужа. Уже неделю не встающего с постели, провонявшегося, до неузнаваемости опухшего, умирающего. Вот же, врачи сволочи, нисколько не ошиблись в диагнозе и сроке. Николай уже совсем не мог двигаться, даже говорить. Он лишь смотрел на своих родных и самых близких людей. Жена здорова, это хорошо, это главное. А он получил, то, что заслужил. За все свои грехи, за бездарно прожитую в пьяном тумане жизнь, за то, что врал и предавал, обижал и унижал. Ах, почему, ну почему он так жил? Если б всё вернуть назад, всё изменить. Как быстро жизнь прошла. - Простите, - чуть слышно прошептал Николай, сквозь слёзы глядя на жену и сына. И дух покинул его. Весь в отца Всё, вышел! Родила. Ещё что-то делают с ней акушерки, шлёпают ребенка, он закричал. Но это как-бы в стороне, сейчас главное, что она родила. Всё. Запредельная, парализующая усталость. Но Маша должна увидеть его. - Покажите, - хрипит она. Новорожденного показывают. «Европеец, здоровый, Илья примет», и роженица проваливается в полузабытье. Где-то в параллельной реальности слышно как муж, присутствовавший при родах, говорит с ней, Машей. Илья, укутанный стерильным халатом и бахилами, с нелепым медицинским кокошником на голове, одной рукой он нежно гладит лицо жены, другой вытирает свои счастливые слёзы: - Машенька, родная моя, всё хорошо. Машенька, спасибо тебе, милая, за сына. Маша, я люблю тебя. Машенька, спасибо, теперь у нас есть сын. Мой сын! Что-то там ещё в том же духе, а у Маши нет сил даже ответить, у неё ни на что нет сил. Ей очень, очень холодно. Её продолжают терзать акушерки. Больно, очень больно и очень холодно. А Илья уже звонит своей матери, ему не терпится отчитаться. - Мама, мы родили! Да, сын! Всё хорошо. Маша? Да, нормально, отдыхает. Мам, я сейчас приеду, покушать, говорят, надо ей привезти. Да, мам, здоровый. Три шестьсот. Конечно, на меня, только красный весь и измазали его чем-то. А так, весь в отца! «Отдыхающую» роженицу, наконец, укрывают одеялом, она дрожит, стонет. «Принял, всё хорошо» успевает подумать Маша и уходит в глубокий сон. *** Они прожили вместе уже семь лет. Семь лет ожидания. Да сколько ж можно?! Что с ней не так, почему она никак не может забеременеть? Сначала следила за графиком пика овуляции. Потом ходила по клиникам и врачам. Делала всевозможные обследования и сдавала кучу анализов. «Всё хорошо, вы здоровы. Репродуктивная функция работает, все органы в пределах нормы, противопоказаний для беременности нет» - уверяли медики. Потом Маша сменила клинику и врачей. «Всё хорошо» - повторили ей. Потом, после тяжёлых переговоров, Маша отправила обследоваться Илью. «Всё хорошо». Всё хорошо, но забеременеть она не может! Третья клиника – «Всё хорошо». Накопили денег на жутко дорогую процедуру искусственного оплодотворения – ЭКО. Нет! Не получилось. У большинства получается, а у них нет. Большинство всю жизнь мается предохранениями и абортами, а у них наоборот. Маша молилась Спасителю и Богородице, вычитывала акафисты и выстаивала церковные службы, ездила в монастыри и отчаянно, слёзно молила Небеса о ниспослании ей чуда, обычного, женского – забеременеть. Потом ходила к знахаркам и ведуньям. «Всё хорошо», но семья оставалась бездетной. Можно долго делать вид, что у них нормальная, счастливая семья. Изображать радость. Придумывать совместные занятия, цели, достижения. Врать всем окружающим, друг другу и самому себе. Они молоды, здоровы, энергичны. У них своими силами заработанная квартира. Небольшая, но очень уютная, с авторским дизайном. У обоих хорошая работа, с неплохим по нынешним временам заработком. Илья – инженер-строитель, Маша – лингвист. Он ведущий специалист в крупной строительной фирме, она преподаватель английского и немецкого в университете. Их уважают коллеги, ценит руководство. У них есть друзья и подруги. Им интересно жить, работать, расти интеллектуально, профессионально, материально. У них всё хорошо, но нет детей. Маша не может забеременеть. Свекровь, мать Ильи, периодически донимала сына, что: «Машка порченная. Шибко умная, вот и не может забеременеть. На мозги все силы своего организма расходует. Нашёл бы ты себе, Илька, бабёнку попроще, да детишек от неё нарожал. А то так и останусь я без внуков. Не пара тебе Машка, не пара. Брось ты её, сынок». Сынок после таких разговоров с матерью замыкался. Всё чаще и дольше пропадал на работе, якобы аврал там случился. Стал вдруг играть в футбол в какой-то любительской команде, увлёкся фитнесом. Мать донимала всё чаще, всё настойчивей. Илья замыкался всё больше, пропадал на работе, футболе и фитнесе всё дольше. Он любил их обеих. И жену, и маму. Но любой мужчина, не имея своих детей, остаётся и сам ребёнком, сколько бы ему не было лет. Слова матери, глупые, пакостные, но подтверждаемые реальностью всё дальше отдаляли его от жены. Маша умница, стройная и изящная, чистюля, мастерица и выдумщица, прекрасно готовит и заразительно смеётся. Даже спустя семь лет всё также горячо любит своего Ильюшу и возбуждающе постанывает от его интимных прикосновений. Он точно, стопроцентно знает, что жена ему всегда и во всём верна. Всё хорошо у них, но нет детей. Тёща, мать Маши, периодически донимала дочь, что: «Не даёт вам Господь детей. Не пара тебе Илья. Он же глупее тебя, какие могут быть дети от этого спортсмена? Вот потому и разводит вас жизнь. А ты бы, Маняша, гульнула от него потихоньку. Ведь ты здорова, сразу забеременеешь. Подыщи самца, чтобы ребенок был здоровым и умным, посчитай благоприятный денёк по циклам, да и гульни разик. С тебя не убудет, никто ничего не узнает, а ребёнок родится. И живи, наслаждайся со своим Ильюшей, только уже с дитём. Давай дочка, ведь тридцатник тебе уже, ещё немного и поздно будет. Какая же ты женщина без детей?». Ну да, она права, не убудет. Договорилась, ноги раздвинула, потерпела. Матерью будет. Только перестанет быть женой. Перестанет быть человеком, станет сучкой для случки, скотиной. И после всего этого проживёт счастливо с мужем ещё сто лет, и умрут они в один день? Фу, мерзость! А как после такого мужу в глаза смотреть? Разве она сможет изменить Илье, подложиться под кого-то? Илья её первый и единственный мужчина. Самый, самый, и муж, и опора, и мечта, и реальность. Она любит его и никогда, слышишь, мама, никогда не сможет изменить ему. Это невозможно никогда, потому что невозможно вообще. Вот мать может «ради здоровья», «ради беременности», «для жизни» ещё зачем-то. Маша другая. Она будет пытаться забеременеть от своего мужа, Ильи. Семь лет пытается. У сверстниц дети уже в школу пошли. Маша стала замечать за собой, что в гостях, в магазинах, на улице заигрывает с чужими детьми, пристаёт к ним. У них с Ильёй тоже будет ребёнок, у них всё будет хорошо. Но пока она не может забеременеть. *** У мамы завтра юбилей. Решили отпраздновать попроще, по-семейному, на даче. Приглашенных «всего» пятнадцать человек. Надо Маше вечером приехать, ей помочь. Заготовок для завтрашнего праздничного обеда наделать. После работы Илья повёз жену к тёще. И километра не проехали – встали. Вот вам и ваша хвалёная иномарка, надежная и умная. «Мозги» у этой умницы заглючили и она встала. Ни ехать, ни даже заводиться не желает. Хороший юбилей у тёщи, почти новая, всегда безотказная «Тойота» сдохла от радости. Ладно, Илья позвонил другу, сейчас машину на СТО потащат. А Маша на такси доберётся. Такси немного пришлось подождать, но всё-таки Маша уехала. Километра за три до искомого дачного массива сдохла и машина такси. Водитель чертыхался, проклиная автопарк за не заменённый вовремя диск сцепления. Звонил, матерился на диспетчеров, механиков и на то, как «Тяжела и неказиста жизнь обычного таксиста». Вызвать другую машину сюда, за двадцать километров от города, в пятницу вечером не удалось. Маша взяла свою сумочку, заплатила горемыке за всю поездку и пошла пешком. Идти-то всего ничего, если срезать наискосок от шоссе, через небольшой лесок, то от силы километр будет. Вот только вечер в начале сентября начинается рано, уже темнеет. Ерунда, через полчаса на месте будет, кого ей бояться, в этом лесочке только белок да престарелых дачников можно встретить. Она пошла по тропинке, подсвечивая путь фонариком от телефона. Где-то половина пути уже позади, ещё минут несколько и начнутся дачные домики. Группа подростков лет шестнадцати-семнадцати. Пятеро, подсчитала она потом. Сначала, двигаясь навстречу, также светя своими телефонами, прошли мимо, даже посторонились, пропуская женщину. А потом, да сразу же, вернулись, сперва зажали ей рот, а следом и, схватив сразу все её конечности, потащили прочь от тропинки. Быстро, ловко, просто мастерски. Как спецназ локализует, обездвиживает и расправляется с бандитами. Нейтрализовали. Четверо держали руки, ноги и зажимали рот, пятый задрал ей юбку, стянул с Маши бельё, потискал между ног своими погаными, но сильными руками, а потом, приспустив штаны, завалился на беспомощную женщину. В кромешной тьме, на ощупь, молча. Все пятеро отметились. Это чудовищно! Как такое вообще возможно?! Неужели насилие над женщиной может возбуждать мужчину? Насилие над заведомо слабейшим. Какой же ты после этого мужчина? Она пыталась сопротивляться, она извивалась, закрывалась, клинилась, напрягала мышцы таза, тужилась и «не впускала», пыталась укусить руки, зажимавшие ей рот. Силилась, при крепко сомкнутых губах, громко мычать, но тогда ей сдавили горло и голос пропал. Потом она поняла, что этих подонков только заводят её попытки сопротивления, они ещё больше распаляются и возбуждаются. Чем хуже жертве, тем лучше насильнику. Маша сникла, её стала одолевать тошнота. Больно, гадко, жуткая слабость, рвотные позывы. От вас же блевать только можно, и это вас возбуждает? У вас вообще ДНК хотя бы приматов или ящеров, жаждущих сожрать партнёра после спаривания? Они убежали резко и сразу, видимо что-то услышав и испугавшись. Машу долго рвало. Потом была обездвиживающая слабость, потом слёзы, опять слабость. Потом увидела свой едва светящийся телефон, пыталась оттереться, счистить с себя всю доставшуюся ей между ног погань. Как теперь жить? После такого. Ей не отмыться уже никогда! Дома, на даче у матери Маша долго стояла под душем, вымывала себе всё, что могла, по максимуму. Сослалась на простуду, головную боль и сильное недомогание, выпила ударную дозу аспирина из материных рук. Мама отправила её, расхворавшуюся, спать. Но Маша не спала всю эту ночь. Заявлять в полицию? Заявление, допросы, расспросы, мазки, анализы. Обязательно в местной брехаловке пропишут: «Не шастайте, девоньки, одни по лесу». Чтобы знали все. Будут знать родители, весь универ, знакомые. А главное, будет знать Илья. Он обязательно, в лепёшку расшибётся, но найдёт этих подонков. Он постарается обеспечить им максимальные сроки. Он сделает всё, чтобы и на зоне этих тварей также насиловали и пускали по кругу. Он отомстит за свою жену сполна и даже больше. Илья любит её. Вот только как Маша сможет смотреть мужу в глаза? Как ей быть с ним после такого? А ему, Илья сможет? Смогут ли они пережить её бесчестие, смогут жить вместе? У них ведь даже детей нет. Утром приехал Илья. Надёжная и умная «Тойота», лишь увидев механика-приёмщика на СТО, сразу же завелась и как ни в чём ни бывало поехала, послушно исполняя команды хозяина. Не дожидаясь окончания, в самом разгаре празднества, муж увёз Машу домой. Заболела. Температура, головная боль, простыла на этой замечательной, неотапливаемой, тёщиной даче. Маша несколько раз в тот вечер признавалась Илье в любви, целовала его руку, подававшую ей чашку с чаем, таблетки, градусник. Она, правда, очень, очень его любит. Маша «хворала» почти месяц. Ходила по врачам, вернее по лабораториям. Сдавала все возможные и невозможные анализы. Илью, сославшись на болезнь, к себе не подпускала. Лишь убедившись и ещё дважды перепроверив, что ничем не заразилась, Маша «выздоровела» и стала спать вместе с мужем. Это уже когда двухнедельная задержка цикла была. На третьей неделе купила тест на беременность. Есть! Купила другие, пять разных. Есть! Ещё через месяц пошла в гинекологию. Ещё через три узнала, что плод один и это мальчик. И Маша точно, как любая нормальная женщина, знала и чувствовала, от кого она беременна. Не от мужа. Кто были те малолетние подонки? В непроглядной тьме, когда её насиловали, она даже ни одного поганого рыла этих ублюдков не видела. Не до любования на них тогда было, да и конкретно от какой из этих тварей она забеременела? А вдруг среди них был негр какой-нибудь? Хотя, это вряд ли, в Среднем Поволжье негров проживает не больше, чем белых медведей. А вот кто-то с ярко выраженными монголоидными чертами запросто может встретиться. Вдруг у Маши и её мужа, сероглазых европеоидов, родится чингисханчик черноволосый, желтокожий, с раскосыми чёрными глазами. Вот и не будь в её положении расистом. Что-то внутри Маши, сильное, главное запретило даже думать об аборте. Природе всё равно как ты будешь участвовать в эволюции и размножаться. Она выносит, она родит, без вариантов. Будь что будет, такова судьба. А вдруг ей, им повезёт и всё сложится удачно? Малыш возьмёт половину внешности от мамы, а вторая половина будет не сильно, не разительно и заметно отличаться от папы, от папы Ильи. В конце концов, кроме генетики ещё и среда обитания и воспитание влияют на развитие личности. Они воспитают своего сына достойным членом общества. Если только ребёнок не сильно будет отличаться от Ильи, если муж, так ничего и не узнавший, примет новорожденного как своего родного, кровного сына. Они ждали этой беременности, они оба очень хотят растить и воспитывать своего ребёнка. Всё будет хорошо, Маша родит сына и он будет, обязательно будет похож на отца. 2019 © Виталий Семенов, 2020 Дата публикации: 28.11.2020 07:00:21 Просмотров: 598 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|