Путешествие на соседнюю улицу

Геннадий Лагутин

Форма: Рассказ
Жанр: Просто о жизни
Объём: 15759 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Рассказ

Бывают такие минуты, когда я не знаю, куда деться от прилива тоски. И вроде все хорошо: работа, семья, друзья, материальное положение – грех на что-то жаловаться, но вдруг ледяным холодом накрывает сердце и становится тоскливо, хоть волком вой. Не знаю, что это, может, болезнь какая? Обращаться к психиатру стыдно. Знаю, как у нас умеют хранить врачебную тайну! Завтра по всему городу молва пойдет: знаете такую-то? Она с ума сошла!!!! Вот тогда точно с ума сойдешь. Но это так, предисловие, чтобы было понятно, что со мной творилось в этот вечер.
Начало осени. Это был обычный вечер. Мужу было не до меня. У него много работы и он часто еще и дома работает. Вот и сейчас он с видимым отвращением читал какой – то пухлый отчет и время от времени, стрекотал на клавиатуре компьютера. Ему было не до меня… А я слонялась по комнатам, не зная, куда себя деть. Телевизор опротивел, читать не хотелось. Мысль о том, чтобы заняться какими-то домашними делами, вызывала тошноту. "И безумная тоска затаилась у виска," – вспомнились чьи-то строчки. Надо было как -то развеяться.Я решила просто выйти на улицу, посидеть на лавочке у дома или пройтись, подышать свежим воздухом. Накинула легкую куртку, всунула ноги в туфли и шагнула к двери. "Коля, я погулять пошла, свежим воздухом подышу!" – крикнула я в глубину квартиры. В ответ послышалось что-то вроде "Умгуммм!!!!", завершившееся пассажем на клавиатуре.
На лавочке у дома никого не было и сидеть одной мне расхотелось: соседи подумают черт-те чего: с мужем поссорилась или еще что. Народ наш на выдумки богат, особенно дай ему чужие косточки перемыть. И я пошла, куда глаза глядят.
Надо сказать, что наш высотный дом последний по улице, а дальше теснились дома частного сектора. Признаться, я никогда не была в той стороне – нужды не было. Вот мои ноги и побрели в ту сторону. Было еще не темно, а то время, которое "киношники" называют "режимом". Это когда еще светло, но можно снимать "под ночь". Я ползла и повторяла откуда-то привязавшиеся строчки старой забытой песни: "В нашем городе дождь, он идет днем и ночью…". Дождя как раз не было, а в воздухе стояла мельчайшая морось, вроде тумана. Кое-где в окнах домов уже светились окна. Тишина. Ни людей на улице, ни машин. Только шелест отмирающих на деревьях осенних листьев. Только звук моих шагов по асфальту.
И вдруг…Вы заметили, что все неожиданное происходит вдруг? Вдруг земля и небо поменялись местами, острая боль пронзила мне лодыжку и я всей массой грохнулась на асфальт. Не могу припомнить, закричала я в этот момент или нет. Я ворочалась на земле, как раздавленная мокрица и только чувствовала в теле гул, как– будто где-то далеко проходил поезд, а звук отдавался в моем теле. Превозмогая боль, стиснув зубы, я сделала попытку встать. Наконец мне это удалось. Балансируя на одной ноге, я пыталась оценить обстановку. Туфелька с моей ноги валяется метрах в полутора, я, как цапля, стою на одной ноге, подо мной дырка в асфальте, в которой я и подвернула ногу. И никого вокруг. Надо было как-то выкарабкиваться из этого положения, и я попыталась встать на вторую ногу. Вот теперь я заорала – это точно, потому что снова грохнулась на асфальт.
Как видно мой крик боли был услышан, рядом заскрипела калитка и я услышала женский голос: "Кто там? Что случилось?". Ко мне приблизилась высокая фигура, присела, я увидела рядом пожилую женщину и сквозь слезы только и смогла вымолвить: "Ногу подвернула!!!!!"
Женщина взялась за мою лодыжку и стала ощупывать, спрашивая: "Так больно? А так? А здесь?" Наконец, она вынесла вердикт: "Ничего страшного! Связки потянула. До свадьбы заживет!" Хлюпая носом, я сказала: " Я замужем!!!". " Тем более! – продолжила женщина, – Идти не можешь?" Меня хватило только на то, чтобы помотать головой отрицательно. "Тогда так, – сказала женщина, подбирая мою туфельку – давай я помогу тебе встать, опирайся на меня и поползли!!!!"
Она стала помогать мне встать, Я обхватила ее за шею рукой и только тут увидела, когда ее лицо оказалось рядом, что это очень старая женщина. "Бабушка, – робко сказала я, – вам же не под силу, я вон какая здоровая!" " Говори по менее, давай, прыгай!" И мы запрыгали. Вернее, запрыгала я на одной ноге. Так мы и запрыгали к бабушке в дом. Она усадила меня на стул. "Лечить тебя сейчас буду!" – и захлопотала, доставая из шкафов какие– то мешочки и тряпочки. Принесла тазик, от которого валил пар, из мешочков стала сыпать в кипяток какие-то сушеные травы, запахло чем-то лесным и луговым. Не буду вас утомлять описанием процесса лечения. Скоро нога моя была обернута тряпицей, смоченной в травяном настое, перебинтована. Я с удивлением почувствовала, как боль стихает. Моя спасительница, так и не присев, заставила меня снять испачканное платье и куртку, надела на меня старенький халат, умчалась на кухню, сказав: "Поскучай тут!". Там, на кухне полилась вода, загрохотала посуда.
Мне делать было нечего, и я принялась оглядываться. Круглый стол, накрытый скатертью, платяной шкаф, сделанный, кажется, кустарным способом, старенький комод, на котором стояло овальное зеркало. В красном углу скорбный лик Богоматери, перед которым зажженная лампада, на стене портрет мужчины и женщины. В женщине я узнала хозяйку дома, только еще молодую. В рамке репродукция картины Шишкина "Мишки на лесоповале", как называл ее один мой знакомый. А на другой стене… Видно было, что там висели какие-то картины или портреты, только завешаны они были большим деревенским полотенцем с вышитыми петухами. Ситцевые занавески на окнах, герань в горшочках, еще какие-то растения.
"А вот и я!" Моя спасительница появилась в комнате, держа в руке застиранное мое платье. "Сейчас мы его утюжком подсушим, и все ладно будет" Она извлекла,откуда-то старенький утюг, постелила на стол сложенную вчетверо простыню и стала сушить платье, водя утюгом по мокрым местам.
"Давай заодно и познакомимся, – сказала она, – а то как-то неудобно даже! Меня Верой Никитичной зовут, а вас как?"
"Ой, спасибо вам, Вера Никитична за все! Не знаю уж, что бы я без вашей помощи делала. А меня Лена зовут".
"Да что уж там! Невелика помощь. Нога– то болит? Пошевели пальцами"
Я пошевелила, но, странное дело, боли почти не чувствовала.
"Ой, почти не болит! Да вы кудесница!"
"Какая я кудесница? Травки это лесные и все. Главное – вовремя все положить, тогда быстро проходит. Сейчас чай будем пить. Сыновья мои скоро придут".
Мне стало жутко неудобно. Придут люди, а я в таком виде….
"Ну, вот и все, надевай платьишко". Она подала мне практически сухое платье. Я быстренько переоделась.
Хозяйка стала собирать на стол, ставить чашки, принесла самовар, водрузила наверху заварочный чайник.
"А сколько их, сыновей у вас?"
"Троих я Ивану Никитичу родила. Троих". Она кивнула на свой с мужем портрет. "В финскую сгинул мой Иван Никитич, – спокойно, как о привычном, сказала она. -Пропал без вести. Не знаю, где и косточки-то его лежат".
Меня может простить только испытанный мною стресс от падения. Дура я, дура. Мне бы сразу сообразить, что что-то не так. Но…
В сенцах что-то загремело, раздались мужские голоса.
"Идут, идут мои богатыри! – в голосе Веры Никитичны была неописуемая радость и гордость.
Богатыри вошли. Они ошалело уставились на меня. Я почувствовала себя очень неловко. Но Вера Никитична быстро разрядила обстановку.
"Нечего пялиться. Видишь, человеку помощь оказала. Ногу она подвернула. Так что с гостями мы сегодня. Леной ее зовут. Руки мыть и за стол, быстро!"
Сыновья гуськом вышли из комнаты, переглядываясь между собой.
"Не робей, дочка! Мужняя ты?"
Я кивнула головой.
"Эх, жалость какая… А то точно просватала б тебя! Ну, ладно, ладно, не красней уж!"
"Вера Никитична, спасибо вам. Только неудобно как-то. Может, я пойду как-нибудь. Палочку бы мне. Вроде костылика."
"Сиди уже, инвалидка, – лицо Веры Никитичны залучилось смешливыми морщинками, – часа через два и пойдешь. Никак раньше ногу трогать нельзя. Подвигайся к столу".
Вошли сыновья. Они по очереди подходили ко мне и знакомились.
"Алексей" – назвал себя старший из них.
"Василий" – представился второй.
"Георгий, Жора" – назвал себя третий.
"Вот что, Георгий-Жора, – вмешалась хозяйка, – пей чай, да побыстрее. Тебе еще работа предстоит. У нашей гостьи каблук от туфли отлетел. Приладить надо".
"Это мы очень просто!" – засмеялся Георгий-Жора.
Сыновья расселись за столом. Вера Никитична стала разливать чай. Видно было, что это устоявшийся ритуал, но первую чашку подали мне.
Чаепитие началось в молчании. Я прихлебывала чай и рассматривала сыновей. Только сейчас я обратила внимание, что одеты они были так, как теперь не одеваются. Странно как-то было это видеть. Старший, Алексей, был одет в полувоенную форму, во френче, галифе и сапогах, только расстегнул верхние пуговицы френча.
На Василии серый костюм, какого-то старинного покроя, который я видела только в довоенных кинофильмах, с подложными плечами. На шее галстук с огромным, в кулак узлом.
На Георгии футболка с закатанными рукавами, тесемочками возле горла вместо пуговиц и тюбетейка, которую он снял и положил на комод.
"Ну и что, всяк по-своему с ума сходит", – подумала я.
"Старшенький мой, Алеша, по партийной линии пошел, инструктор райкома"
"Ага. КПРФ. Понятно. Под Сталина рядится", – подумала я.
"Васенька инженером на заводе, на "Фрезере"
"На "Фрезере"? Господи, где ж такой завод-то? Вроде я все знаю. Но слышала ведь я это название, слышала!!!!"
" А поскребыш мой, Георгий, студент. На железнодорожника учится. А еще в аэроклубе занимается, летать хочет".
"Ну, этого сейчас пруд пруди, – про себя подумала я, – все богатеи на самолеты полезли. И этот туда же. Примазывается"
Не знаю почему, но мне становилось неприятно в этом доме.
"Кстати, летун, – обратился Алексей к Георгию, – мне тут доложили, что лихачишь ты в воздухе. Прекрати. От полетов тебя уже отстраняли. Почему скрыл? Чтоб не было этого больше. Не о себе, о матери подумай, Чкалов паршивый!!! Ты меня понял?"
"Да не лихачил я! Просто чуть нарушил полетное задание, бочку крутанул и спикировал. Но из пике-то я вышел!!!!"
"Я вот тебе такое пике устрою, мало не покажется, – загремел Алексей, – летай, как все. Зачем тебе эти выкрутасы?"
" Так, а если в бою?"
"Ну, так то в бою! Чтоб я больше не слышал об этом!!!!"
"Хорошо! – угрюмо сказал Жора, уткнувшись в чашку, – Ладно, я пошел обувку чинить".
Он вышел из комнаты и вскоре где-то загремел молотком.
"Вы нас извините – дела семейные", – обратился ко мне Алексей. Чувствовалось, что он главный мужчина в доме. "Сами по какой части будете?"
"Я учительница. Преподаю русский язык и литературу. В школе работаю"
"Это хорошее дело. Муж-то кто у вас?"
Вот не знаю почему, но солгала я. Почему-то не смогла сказать я, что мой муж бизнесмен.
"По научной…Профессор он"
"Понятно. То-то я смотрю, платье у вас богатое…Креп-де-шинковое, наверное?"
Я кивнула головой. Господи, что такое креп-де-шинк? Слыхом не слыхивала.
"Вы не обращайте на нас внимания, пожалуйста! Отдыхайте. А нам еще тут много вопросов обсудить надо. Ну, что там у вас с планом? – повернулся он к Василию.
Дальше начался разговор, в котором я мало что понимала. Про какого-то Петрова, который явный саботажник, про заводские дела. Мелькали какие-то вовсе незнакомые мне термины. Разговор был жаркий. Время от времени Алексей бухал кулаком по столу, извинялся передо мной, но через минуту все продолжалось вновь.
Перестав что-либо понимать в разговоре братьев, я посмотрела на Веру Никитичну и….поразилась. Лицо ее было наполнено теплой радостью. Она переводила взгляд с одного сына на другого. Во взгляде ее была неподдельная гордость, она просто излучала счастье. Она помолодела на глазах.
Вошел Жора и протянул мне туфельку. Каблук был на месте и никакого следа ремонта.
"Туфельки у вас красивые. В таких только на танцы!" – смущенно сказал он.
Я посмотрела на него. Красивый стоял передо мной парень. Если б одеть его прилично, от девчонок бы отбоя не было, точно говорю. Да и все братья были как на подбор. Красавцы. Была в них какая-то внутренняя мужская красота, которую редко сейчас встретишь.
"Однако, мама, нам пора! Сама знаешь, дел у нас много", – мягко сказал Алексей. Сыновья встали. Я оглянулась на Веру Никитичну, и меня резануло по сердцу. С ней произошла резкая перемена. Ее глаза были полны слёз, руки суетливо перебирали бахрому скатерти. Сидела просто очень старая женщина. И плакала.
"Ну, что ты, мама, что ты! Перестань. Ни к чему это…И так дождика хватает"
Они окружили ее. Она встала и по очереди обняла и расцеловала каждого. И каждый поцеловал ей руки.
"До свиданья, мама! До завтра!" – сыновья тихо вышли.

Наступила тишина. Вера Никитична, прижав кончик платка к глазам, сгорбившись, сидела и раскачивалась, как будто рыдала. Наконец она успокоилась и повернулась ко мне.
"Извините. Вот каждый раз так. Сдержаться не могу. Ну, как там нога?"
Она разбинтовала мне ногу и…. Опухоли как не бывало.
"Попробуй наступать на ногу!"
Я попробовала. Боль была чуть заметная.
"Ой, – сказала я, – это чудо какое-то! Все прошло!"
"И слава богу!"
Я стала надевать туфельку, а Вера Никитична подошла к стене, к тому, что было завешано полотенцем.
"Кто у вас там, – не сдержалась я, – святые?"
"Да, святые! – глухо сказала она и сняла полотенце. – Святые великомученики русские Алексей, Василий и Георгий, павшие на поле брани!"
Она отступила в сторону.

У меня перехватило дыхание и замерло сердце. Бывая в деревнях, сколько я видела таких портретов, увеличенных заезжим фотографом-пушкарем, подрисованных порой до несхожести с оригиналом. Их увеличивали со случайных карточек, с паспортных фотографий… И всё это были погибшие на войне.
Я узнала Алексея в фуражке командира, Василия в пилотке, Георгия в летном шлеме.
"А-а-а….. как же?" – смогла я выдавить из себя.
"Прости, дочка, ступай себе. Небось, дома заждались…"
Я не помню, как я оказалась дома, как добралась. Муж все так же читал отчет и печатал.
"Прогулялась? Воздух хороший сейчас на улице, а я…" – он застрекотал на машинке.
Я ушла в спальню, разделась и легла свернувшись калачиком. Внутри меня была пустота. И я тихо заплакала…

Вместо эпилога. На следующий день я снова пошла на эту улицу. Я высматривала дом, в котором я была вчера, но никак не могла его найти. Наконец, я обнаружила место на асфальте, где вчера упала, нашла эту злополучную дырку, в которую попал мой каблук. Я посмотрела туда, где должен был быть дом Веры Никитичны, но его не было. Стоял на этом месте двухэтажный кирпичный особняк с балконом. В палисаднике возилась какая-то женщина. Увидев, что я стою и смотрю на дом, она подошла к калитке и спросила: "Что надо?"
"Я ищу Веру Никитичну, фамилию, правда, не знаю, она здесь жила где-то…"
"Спохватилась!!! Старая карга умерла еще лет пять тому назад. Теперь это наш участок. А ты что, наследница что ли объявилась? А ну пошла отсюда, пока мужа не позвала. Он тебе живо про наследство растолкует!!!"
Я повернулась и пошла восвояси. Говорить было не о чем.

© Геннадий Лагутин, 2010
Дата публикации: 17.08.2010 18:11:36
Просмотров: 2614

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.