И жизнь... и слезы.. и любовь
Виктор Бейко
|
Форма: Рассказ
Жанр: Просто о жизни Объём: 90483 знаков с пробелами Раздел: "" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
Бархатный свет... Бархатный блюз, Бархатный взгляд в дымке слов,обещающий много... Бархатный дым... Бархатный груз... Бархатный край И в бездонных глазах в звёздном небе дорога... Словно заря... Льётся в ночи... Всё звучало в голове. Так нежно... И так незабываемо... А звучавшая в голове мелодия была действительно прекрасна. Как , впрочем, и сама песня... И особенно слова этой песни: "Словно заря... Льётся в ночи..." Но сама ночь была ещё прекраснее. Как ярко сверкала на небе Луна! И от этого ночная синева неба выглядела ещё более сказочнее и загадочнее... Всё отчётливее и отчётливее отражая и выражая на себе мириады звёзд, рассыпанных по нему всюду и везде, образуя своими россыпями и легендарный Млечный путь и многочисленные созвездия, туманности, галактики и даже чёрные дыры... В ночи он всегда любовался звёздами... Всё хотел поближе рассмотреть их.. Потрогать... И вот сейчас он с радостью и каким-то сказочным удивлением почувствовал, что эта давнишняя мечта его детства начинает сбываться... Словно по мановению волшебной палочки, он просто взял и полетел к ним... Или это они сами полетели к нему? Неважно... Главное, что звёзды приближались... были всё ближе и ближе... И совсем скоро он может даже потрогать их.. Одна из них, самая красивая и яркая, сверкающая таким необычным цветом, так и притягивала его. И он решил стать ею... И он стал ею... Волнистая линия на мерцающем экране монитора вновь задрожала... Дрожала, дрожала, всё увереннее и увереннее, старательно выпрямляясь... Пока, наконец, не выпрямилась до конца и не стала абсолютно прямой линией... - Мы теряем его! Теряем!!!, – в который раз зазвучали взволнованные голоса. И в который раз, вновь были приведены в действие все приборы и оборудование, и врачи снова, но уже с каким-то уважением, принялись выводить «неугомонного» пациента из фатального состояния. На этот раз им пришлось потрудиться побольше. Они уже почти потеряли всякую надежду, когда прямая линия на мерцающем мониторе вдруг задёргалась и почти сразу превратилась в устойчивую, так нужную им, кривую... Стало ясно, что пациент твердо решил не покидать их... Напряжение спало... На сосредоточенных лицах усталых врачей появились улыбки, жесты стали более расслабленные.... Кто-то показывал большой палец, указывая на пациента. Кто-то кого-то похлопывал по плечу. И в этой кутерьме никто не заметил, как пациент медленно открыл глаза.... недоумевающе посмотрел на мерцающий экран монитора... На надкусанное яблоко, временно положенное кем-то из врачей и оставленное, на радостях, насовсем, пока его не уберёт уборщица. На какое-то время взгляд пациента стал осмысленным... Он явно что-то вспомнил... Потом взгляд его затуманился, и он снова закрыл глаза... А звёздочка явно не хотела, чтобы он стал ею... Всячески убегала от него, как бы он не пытался поймать её. Несколько раз ему удавалось это, но в самый последний момент, она ускользала от него... И ему приходилось начинать всё сначала... Он начал уставать... И когда в последний раз она ускользнула от него, он не стал догонять её. Что-то другое привлекло его внимание... Но что, он так и мог сразу понять... Он смотрел в ту сторону, куда улетела его такая красивая и такая непослушная звёздочка... Там началось какое-то интересное движение... Края неба как - бы раздвинулись, образуя какое-то окошечко... Оно становилось всё больше и больше, пока не заполнило всё небо... Постепенно стали появляться какие-то предметы... Совсем рядом находилось что-то светящееся и мерцающее... Очень знакомое... Но он так и не мог вспомнить, что именно это такое... И ещё рядом находится какой-то круглый предмет... неровный с одного края... Тоже знакомый... И тоже он никак не мог вспомнить, что же это такое... В отчаянии он качнул головой. Взгляд переместился, и он увидел женскую фигуру... Тонкую... Стройную... Гибкую. Такую волнительно - незабываемую... С длинными распущенными волосами... И сразу всё вспомнил... И даже имя её сказочное... И самое главное, узнал, на что было похоже то, что стояло рядом с ним. На ноутбук, который был у него, по которому он постоянно общался с ней в Сети.... И на котором, на видном месте был изображен фирменный знак – надкушенное яблоко... ...Плотная толпа людей несколько рассеивалась перед выходом из терминала аэропорта. Кто-то поворачивал направо, согласно стрелки на табличке с надписью «Транзит», кто-то поворачивал в другую сторону, опять же, согласно стрелки на табличке, шёл получать багаж... В этой, уже изрядно поредевшей толпе, впереди него шла, видимо семья: молодая женщина и мужчина, держа за руки двух маленьких ребятишек... Весёлые, шустрые они постоянно вырывались из его рук, то забегая вперед, то изрядно отставая от него... И тогда ему приходилось поджидать их и даже возвращаться, чтобы снова взять за руки... И это повторялось раз за разом. Даже он, побывавший во многих «горячих точках», не сразу понял, что произошло, когда раздался первый взрыв. Словно в замедленной съёмке он увидел, как с каким-то шлепающим звуком, разрывая ткань одежды, впиваются в такие маленькие беззащитные тела осколки, вызывая при этом фонтанчики бурого цвета... Как безжизненно валятся по направлению взрыва эти мальчишки, мгновение назад бывшие такими милыми, полными жизни и радости... Как тяжело рухнуло рядом с ними тело мужчины, всё же отпустившего их руки в последний момент. Но так и не успевшего их спасти... Почувствовал несколько «толчков» в спину... Женщина впереди продолжала идти... И тут инстинкт, выработанный годами службы, дал о себе знать. В прыжке он успел дотянуться до женщины, когда прогремел второй взрыв, сгруппировавшись приземлился на спину, повалил её на себя, тут же перевернувшись, прикрывая её своим телом... Почувствовав, как враз она тяжело обмякла, с горечью понял, что на какое-то мгновение он всё же опоздал... И снова, теперь уже более сильный толчок в спину... Словно заря....Льётся в ночи... И мелодия «Бархатного блюза» зазвучала в его голове... ...Какое прекрасное утро вступает в свои права! Как ярко светит солнце, только что перепрыгнувшее утреннюю зарю и ещё не успевшее пройтись по росе. Поэтому роса лишь изредка поблёскивает, в редких отражениях солнечных лучей, вернее солнечных бликов, отраженных от стёкол домов, лобовых и боковых стёкол проезжающих автомобилей, и даже, сам видел, отражённые от очков проходящего мимо утреннего бодрячка, прогуливающего собачку. Вот и белочка суетливо побежала куда-то по своим беличьим делам, перепрыгивая с ветки на ветку. Остановилась, тревожно вслушиваясь... Повела носиком туда – сюда, стрельнула бусинками глаз и снова осторожно стала прислушиваться. А когда пугающе – надрывный звук сирены показавшейся вдалеке машины «Скорой помощи» эхом прошёлся по стенам домов, перепуганная белка молнией умчалась в чащу деревьев, растущих во дворе дома... Неторопливо шедший бодрячок, прогуливающий собачку, встретил своего «коллегу», друга – обывателя, прогуливающего точно такую же собачку. Остановились, обменялись последними новостями, перекинулись репликами, замолчали, оглушённые истошным воем сирены промчавшейся мимо «Скорой помощи». Осуждающе покачали головами: « И куда мчится? Сирену зачем-то включил. Дорога свободная, машин нет. Зачем людей зря пугать?» Пошли дальше, укоризненно качая головами. Квартиры их находились в доме, стоящем в глубине двора, а окна квартир выходили на противоположную от дороги сторону дома, и они не могли не то что видеть, а даже слышать, как спустя какое-то время, истошно ревущие сиренами «Скорые помощи» мчались по улице уже сплошным потоком. А скоро город и вся страна узнает о произошедшем террористическом акте в аэропорту. Так уж получилось, что почти вся бригада коллег оказалась за одним столиком... Правда, этот «один» столик был составлен из двух сдвинутых вместе столиков, но это не меняло сути... Главное, сидели все вместе, как и на работе, разговаривали кто о чём и говорили, кто что хотел...И, между делом, поглядывали на висевшую на стенка «плазму», так в простонародье называли последнюю в полтора метра диагональю марку телевизора «Самсунг». Там, вроде, не намечалось ничего интересного, и вскоре на него вообще перестали бы обращать внимание, если бы вдруг не появилась заставка: «Срочные новости»... Подсуетились – таки, российские средства массовой информации! Почти полчаса гнали самые шокирующие кадры! Перемеживая их комментариями МЧС-ников, политиков, военных и журналистов... А под конец вообще исхитрились показать ролик , где безызвестный герой спасает женщину прикрыв её собой. В аккурат перед вторым взрывом. На какое-то время мелькнуло крупным планом лицо мужчины, спасшего женщину. А затем, таким же крупным планом, было показано лицо женщины.... - Да это же наш пациент! -, ахнула почти вся бригада, - ай да молодец! Герой!, - и, оживленно переговариваясь, стали обсуждать эту новость. И почти никто не обратил внимания на реплику, сказанную, примкнувшего к ним коллеге из другого отделения. - А женщина тоже «наша»! К нам в отделение определили. Её, когда разбирали завалы, признали погибшей. Она была вся в крови вашего «героя» В «сопроводиловке» так и было написано: «Раны, несовместимые с жизнью». На какое-то мгновение, она пришла в себя, открыла глаза, застонала. Её ,конечно сразу в машину... Сопроводиловку не стали менять, просто зачеркнули «не». Так что у неё теперь «Раны совместимые с жизнью». Документы были при ней. Ольга МилОва. Но называет себя почему-то Сирина. Бредит, наверное. Рассказчик заметил, что его давно уже никто не слушает, да и слушателей почти не осталось, и он замолчал... Луч из прожектора встал... Мне на тебя указал... Вмиг пробежала незримо искра меж нами... Мир растворился вокруг, словно попали мы вдруг Вместе в реальность, рождённую сладкими снами... Первый раз я увидел её в Хилтоне, фешенебельнейшем отеле, кажется, в Дюссельдорфе. Я только начал подниматься по лестнице, когда увидел, что кто-то начал спускаться. Я посмотрел наверх, и у меня перехватило дыхание. Сверху по лестнице ко мне спускалась... фея! Самая настоящая! Именно такой, из сказки, она мне тогда показалась... Высокая. стройная, как тростинка и гибкая, как ивовая веточка. С шикарной причёской распущенных каштановых волос. С выразительными золотисто - карими глазами, светящимися, как две капли алмаза. В строгом приталенном деловом костюме, делающем её ещё более стройной и высокой. Впрочем, понятие "высокой" было кажущее, ведь она находилась на самой верху лестницы, и когда начала спускаться, рост её постепенно "уменьшался" . Поравнявшись со мной, она уже была уже нормального роста, чуть выше моего плеча. Я озадаченно смотрел на эту метаморфозу, произошедшую у меня на глазах,а она, заметив, моё выражение лица, улыбнулась. И ещё одна метаморфоза молнией пронзила мой мозг. На неприступно - строгом деловом лице, которое, казалось, никогда не может быть приветливым, вдруг появилась такая нежная, чисто материнская и какая-то озорная, почти детская, улыбка, делающее лицо этой строгой деловой женщины таким милым и беззащитным, что хотелось всю жизнь защищать её от всех бед, невзгод и печалей. Она уже почти поравнялась со мной, когда я, наконец, догадался - таки отойти от перил лестницы, пропуская её. Всё ещё улыбаясь, она прошла так близко от меня, что, казалось, я слышал стук её сердца. Лёгкая волна изумительного запаха её духов ещё некоторое время напоминало о ней, не давая мне выйти из оцепенения. В память, казалось, навсегда врезалась надпись на бейджике, висевшем на лацкане её костюма - "Ольга Милова. Специалист по информационным технологиям." Он Вечером, когда пора уже было ехать в аэропорт, он всё же решил зайти в ресторан, выпить перед отлётом чашечку кофе. К стойке бара, с этого входа в ресторан, нужно было идти через весь зал. Музыка заиграла, когда он не прошёл и половины пути. Божественно чарующие звуки «Бархатного блюза» заставили его на мгновение замереть, так нежно и выразительно они звучали. Он даже остановился. И только тогда увидел, что к нему приближается. да, да, та самая утренняя фея. Он узнал её сразу... И, как утром, у него снова перехватило дыхание. Она была совсем рядом, и, хотя ещё никто не танцевал, он пригласил её на танец. Они танцевали одни в зале. Это было несколько необычно, вызывало какое-то чувство неловкости, и он, помня, что когда он утром посмотрел на её бейджик , она заметила его взгляд, с улыбкой, и, как бы в шутку спросил, как её звать. В её глазах появилась какая-то неземная бездна... Он понял, как она далеко от него сейчас... И, впервые, услышал её тихий и какой-то загадочный голос: -Сирина, - больше выдохнула, чем сказала она. И в который раз у него опять перехватило дыхание. А потом он снова услышал её голос: - А вас? Он удивлённо посмотрел на неё. - А вас как звать?, - тем же тихим, таким необычным тембром голоса, напоминающим шелест ветра, повторила она... - Алекс, - лишь спустя какое-то время, придя в себя, смог сказать он. И чтоб окончательно "реабилитироваться" добавил: - Если бы мы были в России, я бы сказал - Саша. - А почему вы тогда говорите всё это по - немецки?, - опять услышал он её такой тихий и волнующий голос - шелест ветра. - Наверное, потому. что мы находимся в Германии, - сказал он на чисто русском языке. - Вы говорите по-русски?, - снова этот тихий и такой волнующий голос. От которого перехватывало дыхание. Не голос... Шелест ветра. Он не успел ответить. Танец закончился, и она, в знак признательности, кивнув ему головой, уверенно подошла к своему столику, за которым сидели её коллеги. А он, передумав пить кофе, поспешил в аэропорт. ...Вечер был на удивление спокойный. Уже давно улеглась дневная суета. Давно разошлись последние посетители, и в палатах воцарилась умиротворённая тишина. Дежурные медсестры смотрели новости, сделав минимальным звук на висящем на стене телевизоре - плазме. А там вновь и вновь «гоняли» ужасающие кадры терракта в аэропорту. Дверь в реанимационную палату была приоткрыта предусмотрительными медсестрами, сидящими в коридоре, мало ли чего?! Но они не видели, как находящийся в коме пациент медленно открыл глаза. В приоткрытую дверь светящийся экран телевизора был виден, как на ладони. Какое-то время, бессмысленно и равнодушно смотрел на экран, но когда пошли кадры терракта, прозвучали взрывы, дыхание его участилось, на лбу появилась испарина. Угрожающе задёргалась зелёненькая кривая на мониторе компьютера...Но через какое-то время снова приняла нужную врачам форму - пациент закрыл глаза и снова впал в кому. ...Они всё же побежали. А он, разгорячённый, в пылу боя, не заметил, как выпустил им вслед все патроны из последнего рожка. Растерянно посмотрел по сторонам, а вдруг...? "А вдруг..." не прошло, ибо делалось это уже несколько раз, очень тщательно и совсем недавно. А чудес, как известно, не бывает... И уповать больше было не на что... - Капитан, капитан, улыбнитесь, - мысленно попытался приободрить он себя. Не улыбалось. С отчётливой ясностью он понял, что ему, капитану ВДВ, двадцати семи лет от роду, уже никогда не стать майором. Не судьба... Надо только нормально провести время, которое ему ещё отпущено, пока его "приятели", очухавшись, не полезут снова в атаку. Встретить их было нечем. Писать на стенке, что- нибудь типа: "Умираю, но не сдаюсь..." не хотелось. Он и так не собирался сдаваться, отлично зная, что его ожидает в этом случае. Со своими ребятами, уже отдавшими долг, он попрощался ещё раньше и даже успел отомстить за них. Что же ещё? Во фляжке что то булькало. "Господи, неужели ещё и сигареты остались?" Остались. - Спите спокойно, братишки, ваш капитан отомстил за вас, - посмотрев на погибших друзей, про себя сказал он, делая большой глоток. Закурил. Выпитый глоток приятно согрел, слегка ударил в голову, а первая затяжка усилила это приятное ощущение. Точно такое чувство, но от счастья, он впервые ощутил, когда, после долгой разлуки, увидел свою мать. - Мама, мамочка, - кричал он, когда бежал к ней, - наконец-то, ты приехала! И захлебнулся от счастья слезами, ощутив у себя на лице тепло её рук. Вдыхал и не мог надышаться родным запахом, не мог оторваться от неё. Так, обнявшись, вместе они пробыли до вечера. А потом она уехала, пообещав приехать снова. Не приехала... А он с каждым годом всё больше и больше мечтал просто поговорить с ней. Сколько тысяч раз он произносил заветные слова: "Поговори со мною, мама...", представляя, что она сидит перед ним! Совсем недавно он получил от неё письмо. Она всё время искала его, и встреча их должна была состояться после этого задания. Не состоится... Что ж, не получается встретиться, можно просто поговорить. Достав фотографию, он, глядя на неё, мысленно стал рассказывать ей, как скучал по ней в детском доме, как жилось ему там, как учился он, вначале в суворовском, а потом в десантном училищах... Рассказал о всех своих девчонках, дошёл до того места, что, возможно, скоро станет отцом... Здесь не помог даже самый большой глоток, пришлось допить до конца содержимое фляжки, да и "приятели" начали проявлять активность, а, значит, времени оставалось совсем ничего. - Ну, ладно, мама, мне пора. "Приятели" уже не реагировали на его угрожающие покачивания автоматом с пустым рожком. Со злости он запустил в них камнем. Залегли, подумав, что это граната. Значит, секунд 30 ещё осталось в запасе. - Мама, ты опять у меня в глазах. Я сейчас уйду. Мама, будь сильна. Мне будет легко, не больно ничуть, очень много пуль убивает вмиг. А знаешь ли ты, что я в этот час, вспоминаю тебя? Я хочу сказать, что я... МАМА Ахмет разбудил явно не во время . Её маленький сынишка, её кровиночка, широко раскинув свои ручонки, плача бежал к ней, отчаянно крича : - Мама ! ! ! Мамочка ! Наконец-то, ты приехала ! Она бросилась к нему, тоже раскинула руки, что бы обнять его, крепко прижать к себе такое родное, худенькое тельце... И в этот момент Ахмет слегка тронул её за плечо. Проснулась она мгновенно. Вопросительно посмотрела на него. - Дело есть. Засел один. Уже несколько человек убил. Я не могу больше рисковать людьми. Но не убивай его, он должен понести наказание за наших убитых братьев. Белые колготки можешь не одевать, - напоследок мрачно пошутил он. Такой уж у него был своеобразный юмор. ...До места, где обосновался парень , было метров двести. Её специально отвели подальше, чтобы он ничего не заметил. Сейчас она уже несколько минут наблюдала за ним сквозь оптический прицел снайперской винтовки. Парень был явно опытный, укрытие выбрал грамотно. Она видела только край его силуэта и могла лишь догадываться, что он делал. А делал он нечто странное: словно на пикнике встряхнул фляжку, сделал большой глоток, достал сигареты, закурил... А потом вообще пропал из виду, видимо, присел. - Надо бы расшевелить его. Пусть высунется, - попросила она Ахмета по радиосвязи. ...Парень появился, быстро повёл автоматом , но стрелять передумал, бросил гранату и тут же скрылся. Она сжалась от тяжёлого предчувствия: « Сколько же ещё наших погибнет ?» Граната почему то не взорвалась, но буквально через несколько секунд он появился уже в полный рост. - Какой молодой ! - вырвалось у неё, когда она увидела его в перекрестье прицела, но, тем не менее, уверенно нажала на спусковой крючок. Когда он падал, из его рук выскользнула и упала на землю бумажка. Чисто механически, она посмотрела на неё через прицел. Оптика была сильная, и она едва сдержала крик. На неё смотрела... она сама ! Это была фотография , которую она совсем недавно послала своему сыну, адрес которого узнала , после долгих лет поиска. Она только что выстрелила в своего сына!!! Единственного! Она знала, что делать дальше. - Стойте!, - крикнула она Ахмету в микрофон рации. - Вы не тронете его ! - твёрдо сказала она позже, глядя уже ему в глаза. Он положил руку на рукоять пистолета, но она протянула ему свой, рукояткой вперёд. - Это мой сын. Его отец был твоим лучшим другом. В своё время вы называли себя братьями, - жёстко сказала она, отлично понимая, в какое положение ставит его. Нависла тяжёлая пауза. Потом он отвёл её пистолет и встал напротив её, вместе со всеми, давая понять, что решение - за всеми. - Это мой сын, - сказала она глядя в глаза каждому и одновременно на всех. - Это. Мой. Сын., - предложениями чеканя каждое слово, как клятву, повторила она. ...Ни у кого из них не хватило духу, глядя в её побелевшие от ярости глаза, вспомнить Аллаха, погибших братьев, напомнить ей , что сын её – неверный. Слишком многим каждый из них был ей обязан. Молча опускали они головы и отходили, предоставляя право решать остальным. Наконец, остался один Ахмет. - Ты можешь остаться с ним, - глухо сказал он, - У тебя есть выбор. Через пять минут мы уходим. Решай. - Что решать, Ахмет ? Я - с вами. Но эти пять минут я проведу с ним. МАМА. Мы смеялись и не знали, Что готовит нам судьба. Она никогда не видела результатов своей работы. За исключением первого случая. ...Они лежали усталые, счастливые после первой близости в самом укромном уголке парка. И совсем забыли, что в период Олимпиады город просто кишел милиционерами, согнанными в столицу со всего союза. Они не успели даже испугаться, когда двое из них внезапно появились перед ними. Всё произошло мгновенно. Один из них держал её друга, а другой, после непродолжительной борьбы, зажав её между колен, неторопливо расстёгивал штаны. Откуда ему было знать, что, как ему казалось, перепуганная девчонка, с детства имела дело с оружием ? Она выхватила из расстегнувшейся во время борьбы кабуры, пистолет, успела взвести его и выстрелить . Увидела обезображенное пулей лицо, а через мгновение насильник в погонах рухнул, наполовину придавив её. Содрогаясь от омерзения, она освободилась от него. Второй милиционер уже достал свой пистолет. Что оставалось ей делать ? - Беги ! - приглушённо крикнул ей друг, пытаясь освободиться . На выстрелы со всех сторон спешили блюстители порядка, к счастью, совсем не обращая внимания на «перепуганную» пятнадцатилетнюю девчонку. Друг всё взял на себя, его без лишнего шума осудили на длительный срок. Сколько ей пришлось пережить, чтобы не избавиться в столь юном возрасте от своего первенца ! Она ушла от родителей, жила у дальней, сердобольной и одинокой родственницы. Благополучно родила, но на большее ей уже не хватило сил. Она оставила его в роддоме, как насоветовали ей и врачи и соседки по палате. А потом появился он, её первая любовь, который пробился в авторитеты настолько, что ему организовали побег. И у неё началась работа, которой она занимается до сих пор. Кто мог заподозрить в чём то совсем юную девчонку ? ...Они были вместе до самой его смерти. Уже потом, она впервые посетила своего сына. С тех пор он часто во сне бежит к ней , раскинув ручонки, пронзительно крича: - Мама! Мамочка ! ! ! Наконец-то, ты приехала ! ...Её «взяли» тогда, чуть ли не у ворот детского дома. Вот тогда-то в её жизни и появился Ахмет. - Твой друг был моим другом. Мы считали себя братьями. Я никогда не оставлю тебя, - сказал он ей, на пороге СИЗО, когда её совершенно неожиданно освободили. Он же помог ей найти сына спустя много лет, по своим каналам узнав его адрес. Она послала письмо, в которое вложила свою фотографию. Ни слова о своей работе. Извинялась, что не сдержала своё слово, не смогла до сих пор приехать к нему. Назвала место и время их возможной встречи. Она и жила этим радостным ожиданием . Кто же мог подумать, чем всё это закончится ? И сейчас она второй раз в жизни увидит результат своей работы. Самое страшное было, что результат этот был с её сыном. Она шла, как на Голгофу. Каждый шаг отдавался в её сердце глухим толчком. Она узнала его сразу. Вначале ей показалось, что он убит. Беззвучно охнув, она приблизилась к нему, и две слезинки медленно поползли по её лицу. Жив ! Жив её сыночек ! Жив кровиночка ! Присев возле него, она положила его голову к себе на колени, беспрерывно гладила, ласкала его лицо, волосы. А в голове оглушительно звенел его пронзительный голосок: - Мама!!! Мамочка!!! Наконец-то, ты приехала! -Вот я и приехала, сынок, - совсем тихо, сквозь рыдания сказала она. Неожиданно он открыл глаза и посмотрел на неё. - Мама! Ты всё же приехала! - совсем слабым голосом сказал он и счастливая улыбка тронула его губы. - Да, сынок, это я, - сказала она. И, собрав в кулак всю свою силу воли, добавила: - Но тебе это всё снится. Спи, мой дорогой! ОН «И это - ад?», - озадачено подумал он, оглядывая белые стены и потолок. Он даже в мечтах не надеялся попасть в рай, слишком много грехов было за плечами. «Очнулся, таки...» прошелестело где-то рядом и какое то чучело, окутанное в белое, склонилось над ним. Больше всего его поразило, что оно было в очках. Реальность оказалась куда более фантастической, нежели описанная в библейских книгах. Там закопчённый подвал, смола, кипящая в котлах, черти, грешники, а здесь... Интересно, а где же котлы со смолой? - Будет тебе пряник, будет и свисток!, - детской присказкой успокоил его чёрт в белом и в очках. Замечтавшись, последнюю фразу он произнёс вслух, о чём ему и поведало, укутанное в белое чучело - чёрт, оказавшееся, кстати, на самом деле не чёртом и даже не ангелом, а обыкновенной медсестрой. А котлов со смолой не было, по одной простой причине - это была обыкновенная палата в госпитале. Медсестра, сняв марлевую маску, оказалась симпатичной и довольно бойкой на язык девчонкой. Большие очки совсем не портили, а, напротив, придавали её лицу ещё большую привлекательность. Она и развлекала его, сокращая и без того быстрый процесс его выздоровления. - Воин, да ты, оказывается, герой!, - сказала она, зайдя однажды в палату. - Это потому что сегодня ни разу не закряхтел на перевязке? - Да нет. Тут в газете указ напечатан. О награждении какого-то воина , майора, между прочим, орденом Мужества. Ты мужественный? - Я? Конечно, нет. Мало ли воинов в России, да ещё майоров. Я всего-навсего лишь капитан, если уже не разжаловали. Ребят-то не уберёг... - Майор, майор, успокойся. Как видишь, родина достойно оценила твой подвиг, - раздалось вдруг в палате. Если б он мог кричать! Крика радости не получилось. Хотя попытка была. Сморщившись от боли, он привстал, протягивая руку вновь прибывшему. Это был один из лучших его друзей. Если можно назвать другом человека намного старше тебя и по возрасту и по званию и, до сих пор обращаясь к нему на «Вы». Пару лет назад боевики подорвали автомашину, в которой ехал подполковник, оглушённый взрывом, он не успел уничтожить секретные документы. Боевики уже добрались до «секретного» портфеля, одновременно обсуждая, как наиболее рационально поступить с его обладателем, естественно, бывшим. Они, пожалуй, так и не поняли, что случилось и почему они вдруг так внезапно отправились на совсем незапланированную встречу с аллахом. он в который раз вздохнул, каких ребят он потерял! Та операция заняла считанные секунды. А подполковника, теперь уже полковника, в целости и сохранности довезли до штаба. Вместе с его драгоценным портфелем. - Товарищ полковник! Капитан...,- молодцевато начал он «докладывать». Но полковник перебил его. - Уже майор. Вот приказ о присвоении очередного воинского звания. Об остальном чуть позже. Смышлёная медсестра тут же исчезла. - Давай хоть обнимемся, везунчик!, – сказал полковник, сжимая его в объятиях,- чертовски раз за тебя! В рубашки родился! От самого Ахмета живым уйти, мало того, устроить ему западню! И увидев его округлившиеся от удивления глаза, рассмеялся: - Накрыли мы их всех, кто после встречи с вами живым остался, вы ведь тоже нескольких положили. Мы вас выручить хотели, да не успели, а тут они в кучке, недалеко от тебя, словно ждали кого, сидели. Жалеть, конечно, не стали, ни один не ушел. Да и куда уйдешь? В огне брода нет. Полковник посерьёзнел. - Здесь два непонятных момента и один неприятный. Почему они, как кролики на убой, сидели в куче совсем недалеко от вас? И второй момент. Ты присядь, присядь. – заметив, что он привстал,- зачастил полковник. - Так вот, второй момент. Недалеко от них была обнаружена женщина. Ей тоже досталось, мы ведь, как говорится, применили ковровое минометание. Она была в гражданском, мало чем отличалась от местных женщин, но по нашим данным, в банде Ахмета была женщина. И с этим можно было бы разобраться, но при ней нашли вот это. Не зря он присел. «Это» было письмо. Письмо, которое он послал своей недавно найденной матери, и его фотография. Он моментально ощутил на своем лица тепло её рук, полузабытый, но такой родной запах. «Мама, мамочка, наконец-то, ты приехала!!!» Полковник тактично молчал, давая ему перевести дыхание. Наконец, снова заговорил: - И самое неприятное. Они вычислили тебя и её тоже, по каким-то ихним заморочкам обвинили в гибели Ахмета и поклялись отомстить вам. Об этом мы узнали совсем недавно. Принято решение перевести вас, в целях безопасности, в Москву в центральный госпиталь, естественно, обеспечив надлежащую охрану. Самолёт прибудет часа через три, так что готовься, выезжаем часа через полтора. Полтора часа прошли как полторы минуты, не успел даже толком попрощаться с симпатичной медсестрой, и вот его носилки уже в машине, следом занесли ещё одни. Полковник сел в БТР с охраной и кавакальда из БТР и санитарной машины тронулась в путь. Симпатичная медсестра, помахав на прощанье рукой, долго смотрела им вслед. А минут через двадцать, вдалеке прогремел взрыв. Затрещала автоматная и пулемётная стрельба. Застыв, медсестра, не замечая ничего вокруг, смотрела в тёмное окно, даже не заметив, что стрельба давно закончилась. Подъехал БТР и из него стали выносить раненых, вышел, наконец , полковник. Заметив её вопросительный взгляд, отвёл глаза и закурил. Сделав пару затяжек, бросил сигарету и, остервенело затоптав её, вышел. Боевики пропустили БТР охраны и радиоуправляемым фугасом подорвали санитарную машину. Взрыв был такой силы, что машину сбросило в ущелье, и она там полностью сгорела. Кроме водителя и сопровождающего, в ней находились двое тяжелораненых: российский офицер и женщина из местных. Об этом медсестра узнала лишь на следующий день из официального сообщения. МАМА Как быстро пролетело время! Она так и не успела насмотреться, налюбоваться родным лицом. Просто гладила и гладила его шелковистые, такие мягкие, волосы, шепча, повторяя запомнившееся с детства «сыночка, сыночка». Так её мать успокаивала больного младшего братика. Но всему есть предел. Бережно подложив под его голову чей-то вещмешок, она встала. Последний раз посмотрела на него и сделала первый шаг. Кто бы мог подумать, какой тяжёлой будет дорога обратно.! Она шла, ничего не видя вокруг, сердцем и мыслями находясь рядом с ним. Шла почти не таясь. Не до этого ей было. До заранее обговорённого места, где её ожидал Ахмет с бойцами оставалось совсем ничего, когда там просто встала стена огня. Она даже не услышала взрывов, потому что одна из мин упала совсем недалеко от неё, взорвалась, оглушила её. И она потеряла сознание... Это была контузия. И это, возможно, её и спасло. Она находилась в госпитале и явно федеральном, а если федералы узнают, кто она, чем занималась, с ней будет всё кончено. Но документов при ней не было никаких, оружия тоже. Была лишь фотография её сына, но там он был не в форме и фото, естественно, ничем не могло помочь ей. Несколько раз какой-то полковник пытался допросить её, показывал фотографию, что-то спрашивал... Но видя, как тщетно она пытается произнести хоть слово, оставлял это занятие до лучших времен. Этот день ничем не отличался от остальных. Обычные процедуры, ничего нового... А ближе к вечеру в её отдельную палату (и, как она подозревала, тщательно охраняемую) занесли носилки, её переложили на них, укрыли с головой и куда –то понесли. Занесли, судя по звуку мотора в автомашину, которая тронулась едва лишь за ними захлопнулась дверь. В машине были ещё одни носилки, рядом с ними сидел уже знакомый ей полковник. Он пристал, что-то снимая с себя, и она смогла увидеть лицо лежащего на вторых носилках. Она едва сдержала крик. Это был её сын. Но крикнуть она все равно бы не успела. Потому что в тоже мгновение машину резко тряхнуло, подкинуло, и она начала заваливаться набок. Полковник каким-то чудом успел выскочить из неё и в тот же момент крышу машины разорвали автоматные пули. Пока стреляли выше их, но следующая очередь вполне могла пройтись и по ним, зацепить, убить её сына, сыночку, как бессознательно называла она его. Она слезла со своих носилок, ползком добралась до него и накрыла его всем своим телом. «Пусть погибну я, но ты будешь жить..» Машину ещё раз тряхнуло, что-то жесткое упало на неё и тут же, следом, ударили пули... ОН Последнее, что он запомнил – резкий толчок машины, её подбросило, что сильно отдалось в его ране, он едва не потерял сознание... Далее - отчётливые звуки стрельбы и почти сразу что-то тяжёлое навалилось на него, закрывая его от всего мира... А сейчас он с трудом приходил в себя. По ровному специфическому гулу моторов он понял, что находится в самолете и, поскольку потряхивание перешло в ровное покачивание, стало ясно – самолет закончил разбег и взлетел. Полковник сидел рядом и,увидев, что он открыл глаза, радостно улыбнулся и ободряюще осторожно похлопал его по плечу. Он тоже улыбнулся в ответ. Пошевелил руками , ногами. Всё «работало». Попробовал привстать. Совсем неожиданно для него и это получилось. Полковник с интересом следил за его манипуляциями. - Совсем оклемался, однако – довольно произнес он. К полковнику подошла медсестра и что-то прошептала ему на ухо. Он понимающе кивнул и вопросительно посмотрел на него: - С десяток метров сможешь пройти с моей помощью, майор? - Майор постарается – ответил он, не совсем понимая, что от него хочет полковник. С одной стороны его поддерживал полковник, с другой - медсестра. Таким вот макаром они и преодолели несколько метров, отделяющих их от соседнего отсека самолёта. Это был отдельный изолированный бокс. На пристегнутых к специальным кронштейнам носилках кто-то лежал. Его усадили рядом с носилками. На носилках лежала женщина. Широко открытыми глазами она смотрела на него, и, увидев, что он смотрит на неё, что-то прошептала. Из-за гула моторов он не расслышал, наклонился поближе к лицу женщины. Из глаз её медленно текли слезы. - Сыночка... Сыночек... – донеслось до него и мягкая тёплая рука стала робко и нежно гладить его по голове. («Мама, мамочка! Наконец-то, ты приехала!!!» « Ну вот я и приехала, сыночек!!!») Сколько тысяч раз он представлял эту встречу, а когда она состоялась, пусть даже таким вот странным способом, он вдруг растерялся и не знал, что делать... Осторожно обнял её, почувствовал - вспомнил такой знакомый и незабываемый запах её волос, взял её руку, прижал к губам... И как тогда, в последнем бою, стал рассказывать ей, как долго он ждал её... Как скучал по ней, живя интернате, учась в суворовском и десантном училищах... Не забыл и про то, что скоро она, возможно, станет бабушкой... Она слушала его и слёзы всё сильнее и сильнее текли из её глаз. Она знала, что скоро настанет конец этого чудесного рассказа и неотвратимо настанет тот момент, когда придётся рассказывать ей... Для себя она уже твёрдо решила, что скажет ему всю правду. Решить - то решила, а вот сил, чтобы сделать это у неё ещё не было. Но она с каждой минутой старалась набрать их. Он закончил и вопросительно смотрел на неё. Она не стала ждать его вопроса. Она наконец, набралась духа. - Сыночек, не знаю,сможешь ли ты простить меня. Я должна сказать тебе, что это я... Она сделала небольшую паузу, собираясь с последними силами. Глубоко вдохнула. И в этот момент её сердце не выдержало. Оно остановилось. Вернее, просто разорвалось на части. Не зря ведь врачи говорят «разрыв сердца». Видимо, в самый последний момент, она поняла что произошло, потому что на её лице не было страдания, а была лишь счастливая улыбка матери, наконец-то, увидевшей, хоть и в последний момент, своего единственного сына. Была в этой улыбке и благодарность судьбе – провидению, избавившую её от тяжкого объяснения со своим сыном. Умирать с таким грехом было бы значительнее тяжелее. Эта улыбка преобразила её. Её, уже заострившиеся черты лица, разгладились, совсем исчезли морщины. Она выглядела странно помолодевшей. Именно такой он помнил её. Именно такой он запомнит её. В отсек заглянул полковник. Он сразу всё понял. Опять ободряюще похлопал его по плечу, присел рядом. - Это она спасла тебе жизнь там, в машине, закрыв своим телом – глухо сказал он. ...Висящий на стене телевизор - плазма уже давно перестал показывать новости. На экране вовсю развивался военно-полевой роман. Крупным планом молодая симпатичненькая медсестра с любовью ухаживает за раненым. И в этот момент наш пациент снова приходит в себя. Сквозь, так и не прикрытую, дверь в реанимационную палату, недоумевающе смотрит на экран висящего на стене коридора телевизора - плазмы. И, едва лишь его взгляд становится осмысленным, его лицо искажается гримасой боли и горечи... И снова тревожно задёргалась кривая на мониторе...Снова тревожно запищал компьютер, предупреждая врачей о нависшей над пациентом опасностью... ОН ... Летняя знойная погода странно влияла на ход боевых действий. Жара, которая по логике должна была загонять всё живое в тень, в её живительную прохладу, действовала каким-то сумасшедшим допингом, и, именно, в жаркие дни в наш госпиталь поступали самые большие партии раненых. Да каких раненых! Даже повидавшие многое опытные медики темнели лицом, увидев очередного. Не был исключением и тот день, когда в очередной партии оказался ничем неприметный паренёк с типично рязанским лицом. «Неприметный» - так думали мы, а наша первая, никогда не унывающая, красавица, тайная любовь почти всех раненых и мужского медицинского персонала, увидев его, охнула и устремилась к нему. Тогда мы впервые увидели в её глазах слёзы. Он был без сознания, весь в бинтах и крови, но она, не замечая этого, обнимала его, гладила, что то постоянно шептала. При первом же смотре было ясно, что парень безнадёжный и шансов выкарабкаться у него - никаких. Тем не менее, мы добросовестно делали в операционной своё дело, стараясь не встречаться взглядом с новоявленной Джульеттой, которая не столько помогала нам, сколько вытирала слёзы. К вечеру вездесущие санитарки разузнали-таки, почему после окончания медучилища Джульетта оказалась у нас, а не в республиканской клинике своего папаши. Хотела быть поближе к своей первой и единственной любви, которую сегодня встретила, увы, в таком плачевном виде. А вы говорите - декабристки! Вы верите в чудеса? Нет? Правильно. Я–тоже. Но то, что случилось позже, иначе, чем чудо, назвать нельзя. Ромео (эта кличка намертво приклеилась к пареньку в первый же день) вместо того, чтоб спокойненько отправиться к праотцам, уже на третий день открыл глаза, а через неделю запросто о чём- то шептался со своей Джульеттой. Господи, как она за ним ухаживала! Не отходила от него ни днем, ни ночью, сама делала все назначения, поила-кормила, лелеяла... И всё это с такой любовью! В день, когда он заговорил, солнце могло не всходить. Его отсутствия никто бы не заметил. Радостная улыбка Джульетты была намного светлее. А ещё через неделю Ромео можно было без риска отправлять в центральный госпиталь для продолжения лечения. Надо было видеть их счастливые лица! «Как в сказке...» - прослезившись, сказала одна из санитарок, глядя на них. Сказки, будь они неладны! Ведь почти все они заканчиваются одинаково: «Они жили счастливо и умерли в один день». Машина, в которой перевозили Ромео, подорвалась на радиоуправляемом фугасе. По этой трассе проехало в тот день сотни машин, но подорвали, почему-то её. Вопрос о том, кто будет сопровождать Ромео в госпиталь, даже не обсуждался. Да, как в сказке они жили счастливо. Целых две жарких летних недели. Одну из которых Ромео был практически без сознания. ...Тревожно пищавший компьютер,конечно же, собрал всех дежурных врачей и общими усилиями им удалось вначале купировать, а потом вообще устранить нависшую над их пациентом опасность. Уже довольно долго кривая на мониторе, приняв нужную форму, как вкопанная, не шелохнувшись стояла там и так, где и как положено ей находиться. На всякий случай не расходились. Присели, поглядывая на телевизор, перекидываясь лёгкими, ни к чему не обязывающими фразами. И, вполне естественно, разговор так или иначе касался только вытащенного почти из самой преисподни пациента. Обсуждали детали терракта, восхищались мгновенной реакцией пациента, его решительным действиям. И опять ненароком оказавшийся тут их коллега из соседнего блока, выдал очередную новость: - Забрали от нас женщину, которую он спас. В Институт охраны материнства и младенчества. Хоть и срок довольно приличный оказался, но внешне было почти незаметно, вот и определили к нам. И что её на таком большом сроке в аэропорт потянуло? Встречала, наверное, кого-то. Никаких билетов, ничего, кроме паспорта при ней не было. Ольга Милова. Красиво звучит... Но называла себя, почему-то, Сириной, - повторил он сказанную несколько дней назад фразу... И никто не заметил, как дрогнули ресницы закрытых глаз пациента, как тревожно встрепенулась на какое-то мгновение зелёненькая кривая на мониторе компьютера... Встрепенулась, и, спустя некоторое время, снова прочно приняла привычную ей форму. Это было в канадском Торонто, в «Skuline Air», довольно шикарном отеле расположенном совсем рядом с международным аэропортом. Название отеля «Солнечная страна» вполне оправдывало себя: стены номеров, выходящих на улицу, были полностью застеклены и оттого, сам отель снаружи казался полностью выполненным из стекла... Из окон его номера хорошо были видны заходящие на посадку самолёты... Он любил наблюдать за ними...Аэропорт работал в довольно напряженном режиме, и очень часто можно было видеть цепочку из трёх и даже четырех дисциплинированно, друг за другом, заходящих на посадку самолетов... Особенно яркой была эта картина ночью, когда самолёты буквально разрывали небо всполохами света прожекторов и габаритных огней... И ещё его поражало, как бесшумно они летели... Но стоило только открыть выполненную из стеклопакета фрамугу, как номер мгновенно наполнялся оглушающим рёвом турбин самолётов... 1. . Шёлковый свет... Шёлковый блик... Шёлковый жест в полутьме, касаясь чуть кромки бокала... Шёлковый дым, Шёлковый шик, Шёлковый голос во мне тихо шепчет: Он то, что искала... ...Он сидел за стойкой в баре ресторана, уже с полчаса смакуя маленькими глотками изумительно приготовленный кофе из микроскопической двадцатипятимиллилитровой чашечки, мысленно моля Бога, чтобы этот кофе никогда не кончался... Но этот миг всё же наступил... И он, выпив последний глоток, ощущая какую-то жалостливую горечь, от заканчивающегося удовольствия, вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд... с сожалением поставил чашечку на стойку бара, и в этот момент зазвучала музыка оркестра... Она зазвучала так неожиданно и так неземно - прекрасно, что он поневоле обернулся и... встретился с ней взглядом... Это его он почувствовал... За мгновение до этого... Она была метрах в десяти от него.. За столиком, вместе, видимо, со своими коллегами. Встретившись с ним взглядом, она начала вставать... По-прежнему смотря на него... Чисто механически он повторял её движения... Она сделала шаг, точно так же и он сделал шаг к ней... Потом ещё .. И ещё... Пока почти вплотную не подошел к ней... Уже давно, почти сразу остановившуюся... И пригласил её на танец... Снова ощутил такой волнующий запах её духов... И опять у него перехватило дыхание... Она была в его объятиях... И всё равно, так далека... Они медленно кружились под такие чарующие звуки "Бархатного блюза"... Или это у него кружилась голова от её близости? От находящейся совсем рядом бездонности её глаз? От ощущения её тела под его рукой.... Такое проникновенное, что он чувствовал даже стук её сердца... А как виртуозно играл оркестр! Саксофонисты, в прямом смысле слова, творили чудеса.. Ещё бы! Такой разношёрстной, в полном смысле этого слова, группы он ещё не встречал... Европейцы. африканцы, мексиканцы...казалось, все расы и национальности собрались вместе... Особенно, бросался в глаза один низкорослый, достаточно упитанный негр, экзотически одетый с такой знакомой на голове шляпой... "Шляпа... Шляпа..."- так и крутилось у него в голове..."Да не шляпа это, - вдруг осенило его, а Слон, которого проглотил удав!" Он почувствовал, как она неожиданно сильно вздрогнула... С каким-то незнакомым и таким милым выражением лица посмотрела на него... - Что вы сейчас подумали? - тихо, словно шелест листьев, донеслось до него... Под последние аккорды такой потрясающей музыки... И она, словно спохватившись, заспешила к своему столику, кивком головы и такой милой, так украшавшей её, улыбкой, поблагодарив его за танец... Шёлковый свет...Шёлковый блик... Шёлковый жест в полутьме, касаясь чуть кромки бокала... Шёлковый дым, Шёлковый шик, Шёлковый голос во мне тихо шепчет: Он то, что искала... ...Она впервые видела его лицо так близко... Ощущала его всего. Его руку, так нежно державшую её руку. Спиной чувствовала обжигающее её касание другой его руки... Он смотрел вперед, куда-то туда, что находилось за её спиной... И в его глазах вдруг появились светящие искорки... В какой-то момент, в танце они как-бы поменялись местами, и она, наконец, увидела то, что, возможно, его так заинтересовало... Экзотически одетый, довольно полноватый негр, так виртуозно играющий на саксофоне? В такой шикарной шляпе.... И такой до боли знакомой... Такой знакомой, что она даже опешила... Сколько раз она видела подобную в своих девичьих снах - грёзах... Видеть- то видела,но вот память её категорически отказывалась подсказать ей где, когда и как... И когда она уже совсем было отчаялась найти ответ на такой мучивший её вопрос, в голова вдруг чётко, громко и отчётливо прозвучало: "Да не шляпа это! А Слон, которого проглотил удав!" Таким знакомым голосом... Его голосом..Это было так нереально - неожиданно, что она вздрогнула Ведь он смотрел на неё... Просто смотрел на неё,не говоря ни слова... Неужели??? "Что Вы сейчас подумали?" - тихо спросила она... Под последние аккорды такой потрясающей музыки... И она, словно спохватившись, заспешила к своему столику, кивком головы и такой милой, так украшавшей её улыбкой, поблагодарив его за танец... "Глядя на шляпу этого музыканта, я вспомнил Слона, которого проглотил удав", -сказал он уже ей в спину... Ему показалось, что он почувствовал даже дуновение ветра, поднятого ею, так резко остановилась и повернулась она к нему...И посмотрела ему прямо в глаза... От её золотисто- карих глаз невозможно было никуда уйти... И он понял, что с этого момента он утонул в них... Навсегда... Но это же просто Шляпа,- снова послышался тихий шелест ветра.. И он, это тихий шелест, продолжал звучать: " на голове у этого, так замечательно играющего, музыканта." „А один такой романтический француз увидел в точно такой же Шляпе Слона, которого проглотил удав",- снова чётко, громко и отчётливо прозвучало у неё в голове... Она опять вздрогнула.... Потому что тут же услышала эту фразу из его уст... Луч из прожектора встал... Мне на тебя указал... Вмиг пробежала незримая искра меж нами... Мир растворился вокруг, Словно попали мы вдруг Вместе в реальность, рождённую сладкими снами... Реальность... Рождённая сладкими снами... Она ждала этого мгновения всю свою жизнь... «Надо ли слов...Просто молчим... Шёлковый локон и бархат Щеки...» Так и лилась эта очаровательная мелодия в ослепительной тишине, окружавшей их... Они было вдвоём в целом мире...Лишь в огромном, на всю стену, окне ярко сверкали звёзды и светила большая, до неправдоподобия, Луна... А потом у него снова, в который уже раз перехватило дыхание... Как робко и как несмело она отвечала на его ласки... Как страстно обвила его руками, впиваясь пальцами в его спину... Какие огромные, как жемчужины, слёзы медленно текли потом по её таким нежным щекам... И как ярко светились в темноте искорками Счастья её глаза... Он понял, что Это случилось с ней в первый раз... Он целовал каждую её слезинку, убирая их, не давая им стечь до конца по её щекам... Целовал... Целовал ... Но они появлялись снова и снова... Пока, наконец, они обессиленные от слёз и поцелуев не забылись легким и таким сладким сном... Яркий лучик солнца, как-то проникнув сквозь занавеску, ласково щекотал его ресницы, так и не давая ему досмотреть такой прекрасный и удивительный сон... Не открывая глаз, он положил руку на соседнюю подушку, всем сердцем желая обнять её сонную, такую тёплую. нежную и ласковую... Но...рука опустилась на пустую подушку... Он вскочил, внутренне холодея... Да... её нигде не было... В отчаяния опустился на кровать... Ещё раз огляделся по всем сторонам... Её по- прежнему нигде не было...В оцепенении он просидел какое-то время... снова внимательно огляделся по всем сторонам. Встал Походил по комнате... Долго стоял у окна, наблюдая за прохожими... «А вдруг?»... Всё было тщетно... Только новый приступ неудержимого отчаяния... Обессиленно упал на кровать... лицом в подушку... И лишь тогда заметил... «Этот талисман подарила мне моя бабушка, а ей - её бабушка... Значит моя прапрабабушка? Видишь, какое красивое сердечко? Оно состоит из двух половинок, соединённых тонкими пластинками... Бабушка сказала, что по преданию, когда встретишь человека, которому готова отдать на всю жизнь своё сердце , надо дать ему вторую половинку сердечка талисмана... И ещё она сказала: Видишь, внученька, ни я, ни моя бабушка так и не встретили такого человека... Может, тебе повезёт в этом больше, чем нам...» На второй девственно чистой и пустой подушке, хранившей отпечаток её головы, лежала, сверкая золотом, половинка сердечка того талисмана... Она оставила ему половинку своего Сердца... Он вспомнил как она несколько раз называла его Незнакомец... «Понимаешь,у тебя такое необычное имя Алекс, и я его пока, как бы не воспринимаю... К нему надо привыкнуть... Так что, я даже мысленно, а не то что наяву, пока называю тебя Незнакомец , иногда добавляя, для придания особого романтического флёра слово Таинственный... Тебя это не обижает? Поверь, это не надолго...» Для неё он какое-то время был Незнакомец... Таинственный Незнакомец... Но она знала его настоящее имя - Алекс. А он знал только её явно вымышленное, какое-то сюрреалистическое имя - Сирина... И больше - ничего... Стоп! А почему больше ничего? А что было написано на её бейджике? Вспоминай... Вспоминай... Легко сказать «вспоминай», но попробуй вспомнить то, что происходило несколько дней назад... Когда же это было? Медленно перебирая в памяти события последних дней, он наконец, «добрался» до того самого дня и даже вздрогнул: так чётко, как на мониторе компьютера, в памяти появилась та самая высокая лестница, по которой спускалась она... И. как тогда, у него снова перехватило дыхание, такой ослепительно-красивой она показалась ему, даже сейчас, в памяти... И совсем не верилось, что совсем недавно она такая нежная и трепетная, как несбывшаяся мечта, была в его объятиях.. Вот она, спускается сквозь розовую пелену, все ближе и ближе... Он невольно отступает в сторону, пропуская её, вновь ощущая необыкновенный запах её духов... И вот, совсем близко перед глазами проплывает бейджик на лацкане её делового костюма... «Ольга Милова. Информационные технологии.» ...Состояние пациента всё больше и больше вызывало опасение у врачей. Последний приступ, когда его с таким трудом, но удалось всё же «вытащить», ясно давал понять, что со следующим приступом. если он произойдет,его обессиленный организм точно не справится. И сразу после срочного консилиума было принято решение о подготовке пациента к операции. Работа в операционной шла своим чередом. Каждый знал своё дело, и действия десятка человек напоминало работу хорошо отлаженного механизма. Вот уже привезённого пациента перекладывают на операционный стол. Необходимые назначения и инъекции сделаны ещё в реанимационной палате, сейчас подключают необходимые приборы , аппаратуру. Уже замерцал экран монитора. На котором извивалась так любимая врачами устойчивая кривая. Всё говорило о том,что состояние пациента перед операцией не вызывает опасений. Можно было начинать. "Оксана, подайте пожалуйста..., - начал было хирург, ведущий операцию и осекся, заметив как дрогнули веки пациента... Как стремительно взметнулась кривая на мониторе компьютера... ОН ...Неправда, что время лечит. Неправда, что оно-лучший врач. Почти жизнь прошла, а боль так и осталась, рана кровоточит. Порой кажется, что кровь из раны становится всё алее и алее, а боль-до невыносимости острее. Если время лечит, то сколько нужно прожить жизней, что бы затянулась эта рана,перестала кровоточить? Утихла, улеглась,наконец, боль? И что может сделать время как врач, если рану постоянно тревожить? Не специально,нет... Какое нужно лекарство, чтобы не узнать в промелькнувшей лёгкой фигуре знакомый силуэт, обдавший жаром воспоминаний? Не сравнить увиденную вдали вершину с той самой... ..Не заметить пруд, озеро, полянку в лесу, аллею в парке, одинокое дерево, которые так и кричат: "А помнишь?... " А сколько дней в календаре молчаливо и постоянно напоминают о тех прекрасных мгновениях, именно мгновениях, из которых были сотканы те счастливые дни! Это был настоящий праздник. Праздник, который был со мной. ...То лето было самое счастливое в моей жизни. Может быть, потому, часто думал я,что тот год мы встретили просто здорово. Впервые мы встречали Новый год все вместе, одной компанией: два Вовки, Танька, Светка, Оксанка и я. Учились мы в разных классах, соседями не были, но как-то так случилось, что мы очень давно всегда были вместе. Один раз мы даже пытались вспомнить, с чего началась наша дружба, но версий было так много, что мы просто махнули рукой на эту затею. Новый год мы встретили,как полагается: звоном бокалов с шампанским и поцелуями на счастье в новом году. Мы были почти взрослые: у нас уже были паспорта, и в наступающем году мы заканчивали школу. Потом мы пошли гулять. Погода была сказочно новогодняя: на тёмном чистом небе сверкали яркие звёзды, и, как ни странно, медленно падал пушистый мягкий снег. На площади, возле ёлки, был огненный карнавал: петарды, хлопушки, песни, танцы, гитары, гармошки... Под утро, когда разошлись по домам даже самые стойкие, случилось невероятное чудо: на небе начался самый настоящий звездопад! Астрономы называют это явление метеоритным дождём. Мы этого не знали и потому просто загадывали себе и друг другу самые сокровенные и несбыточные желания. Сбудься они - их хватило бы нам на несколько жизней... Весна тогда была тоже на удивление тёплая и ранняя. Снег сошёл очень рано и быстро. Так же стремительно, с треском освободилась ото льда речка и разлилась так широко, что временами перекатывалась через трассу, что шла вдоль неё, и тогда проезжавшие по трассе автомобили поднимали такие фонтаны, что издалека казались похожими на маленькие корабли. Хоть и нужно было усиленно готовиться к выпускным экзаменам, мы всё равно находили время, чтобы сходить на речку, посмотреть на взламывающийся лёд, покататься на льдинах, побродить по лесу, собирая подснежники... Лето наступило точно по календарю, в день нашего первого экзамена - 1 июня. Я понимаю, что "сморозил" глупость, сказав, " лето наступило точно по календарю," но именно в этот день, словно по команде, расцвели яблони, что для нашего северного города было совсем уже необычно. Необычным было и то, как всё это произошло: ещё накануне вечером не было даже намёка на цветение, а утром весь город вдруг оказался в кипенно - белых цветах. Не удивляйтесь, что в маленьком северном городке, вдруг оказалось так много яблонь. Картина вполне обычная для небольших городов, где преобладает частный сектор: завёз один селекционер-любитель что-то новенькое и через пару лет все соседи обзавелись тем же. Так что на экзаменах у нас все столы ломились от букетов яблоневого цвета. Грешно, конечно, губить деревья, но кто об этом думает в таком возрасте ? Учились мы хорошо и на экзаменах действовали как Советская Армия в 1945 году: никто не сомневался в успехе, а на мелкие технические неувязки не обращали никакого внимания. Готовились мы все вместе, одурев от занятий той же кучей шли купаться. Именно с этого времени мы с Оксанкой были почти всё время вместе. Много позже, я часто жалел даже это потерянное нами время "почти". Не успел отгреметь выпускной бал с традиционным "Школьным вальсом" ("В ясный погожий сентябрьский денёк, робко входил я под светлые своды, первый учебник и первый урок...", как начался туристический слёт, где мы напоследок решили защитить честь родной школы, которой отдали десять лет жизни и которую навсегда покидали. Родную альма-матер мы не подвели, она могла нами гордиться: впервые в истории школы мы заняли первое место на этих соревнованиях и получили право защищать, теперь уже честь города, на областных соревнованиях. До областного слёта было чуть больше двух недель, и всё это время мы бездельничали самым наглым образом. Стояли "белые ночи" (наш город находится на одной широте с, тогда ещё Ленинградом, ныне Санкт - Петербургом, но даже ленинградцы говорили, что наши ночи "белее", чем у них!), и мы до утра пропадали бог знает где, только не дома. Началась бесконечная череда праздников с народными гуляниями: День города, День молодёжи и прочие "Дни". Жизнь города кипела, а мы вместе с ней и в самой её гуще... Я так и не познакомил вас с Оксанкой. Впрочем, что знакомить? Обыкновенная семнадцатилетняя девчонка. Невысокого роста, гибкая, стройная. Всегда загорелая, страшно спортивная, до отчаянности смелая и бесшабашная. Большие голубые глаза, короткая мальчишецкая причёска, тогда она называлась "Гаврош", маленький задорный нос, красивые губы, шея, которую любой провинциальный поэт назвал бы "лебединой "... Характер, который не опишешь ни одним из известных способов передачи информации. Все традиционные методы завоевания авторитета в мальчишецкой кампании, вдребезги разбивались при общении с ней. Любую из названных ей книг, она уже прочитала, на мопеде и мотоцикле и даже на машине умела ездить, бегала и прыгала не хуже парней, а про спортивные игры, волейбол,баскетбол или настольный теннис и говорить нечего... В общем, с ней нужно было постоянно быть начеку. Максимом Исаевым - Штирлицем или Джеймс Бондом. Правда, в роли последнего чаще выступала она. Замечтавшись как - то, мы попали в совсем глухую и дальнюю аллею парка. Уже достаточно стемнело и по закону детективного жанра из кустов появились трое до одури упитых кадра. Они были на голову выше меня, что совсем не вселяло оптимизм. Обступив нас, они так и не успели приступить к традиционному: "Дай закурить". Что-то маленькое и вёрткое вцепилось вдруг в волоса самому здоровому отморозку и начало таскать его по всей аллее. Очевидно, именно так воспитывали его дома, потому что он даже не пытался сопротивляться. - Убери от меня эту бешеную, - буквально через несколько секунд взмолился он, срочно ретируясь, получив свободу и таща за собой своих "гвардейцев". Что оставалось делать мне? - Как легко можно обидеть человека,- тоном клубного джентльмена глубокомысленно произнёс я, - бедняга, как и Остап Бендер, после этого, он, наверное, совсем потерять веру в человечество... - Что совсем даже не смертельно, учитывая его состояние, - ничуть не смущаясь закончила за меня Оксанка. Вдалеке звучала песня Высоцкого: "... их восемь, нас двое, расклад перед боем не наш, но мы приняли бой..." Не знаю, как всё это ассоциировалось, но с тех пор, вот это Высоцкое "Нас двое", стало для нас что -то типа девиза, талисмана. Наш город был молодым и построен по классическому советскому стилю: в центре-огромная площадь с Дворцом культуры и фонтаном, по краям площади городские и партийные учреждения, центральный универмаг и ресторан. Вобщем, всё как у людей. Дворец культуры был построен недавно. Большое красивое современное здание, с огромным козырьком над входом и полностью стеклянной стеной зала, где проводились танцы. В тот вечер мы просто гуляли. До нас донеслась музыка, явно с площади. Мы переглянулись. Ансамбль, который играл в ДК , было едва слышно даже на площади, а мы находились довольно далеко от неё. На площади ансамбль не играл никогда. Мы начали фантазировать. ...Наверное, в честь праздника, в ДК открыли окна и в них выставили акустику, чтоб повеселить народ перед танцами... А народ не будь дураком, стал танцевать под эту музыку прямо на площади... Оксанка фантазировала больше всех. Её несло, как Остапа Бендера в Нью - Васюках: - Представляете, вся площадь танцует, а музыканты играют и поют, стоя на козырьке ! И микрофоны и аппаратура и колонки, всё на козырьке! А солисты входят и выходят через окно в зале. И музыкантам здорово: не нужно никуда выходить покурить... Смеясь и добавляя всё новые и новые преимущества танцев на свежем воздухе, мы дошли до последнего поворота на площадь, повернули и остановились поражённые: танцевала вся площадь, музыканты играли, стоя на козырьке, там же находилась аппаратура, через открытое окно кто то постоянно лазал из зала на козырёк и обратно... И даже некоторые музыканты играли с сигаретами в зубах!.. Областной туристический слёт поразил наше воображение: ничего более грандиозного и необычного нам ещё не приходилось видеть. Встречали нас не цветами и музыкой, а скромной табличкой, на краю платформы, с нарисованной на ней стрелкой и надписью: " Слёт". В конце более чем полутора километрового пути по лесной дороге, находился не фешенебельный отель с ресторанами или, на худой конец, общага с захудалой студенческой столовкой, а всего лишь одна большая палатка с надписью: "Штаб слёта". Нас проводили на отведённый нам, пока ещё пустынном берегу пруда, участок, показали, где брать воду (почти рядом, метров 500 - 600), где туалет (примернона таком же расстоянии). Дрова можно было брать везде, с условием не рубить живые деревья и кустарник. К вечеру вдоль берега пруда дымилось более сотни костров. На следующий день было открытие слёта. Была огромная поляна, которую амфитеатром окружали холмы. На поляне, из нескольких грузовиков с опущенными бортами, сделали сцену. В центре поляны - пока ещё незажжённый, более чем трёхметровый костёр. Организаторы слёта были больше туристы, чем политики и свели к минимуму занудную торжественную часть, "предоставив слово" отличному вокально - инструментальному ансамблю. Зал, вернее лес, взрывался аплодисментами после каждой исполненной песни. Концерт заканчивался, со стороны города послышался шум, летел вертолёт. Пока он делал круг над поляной, "сцену" переместили на край поляны, там же сел вертолёт. Из него вышел капитан команды - победительницы прошлогоднего слёта, с переходящим кубком в руке, выполненном в виде факела. Факел был зажжен от Вечного огня на площади Павших коммунаров областного города. От него был зажжен костёр слёта. Потом были танцы под живую музыку ансамбля. Сейчас это слово "романтика" прочно забыто, а тогда... Помните, наверное: "... мы с тобой осторожно, в тихом вальсе плывём. И поляна лесная, закружилась слегка. А вокруг голубая, голубая тайга..."? В августе у нас начались первые неприятности. Дала сбой тактика Советской армии в 1945 году. В институт поступили только мы с Оксанкой и Танька. Двух Вовок с перерывом в день откровенно "завалил" на экзамене по физике один и тот же преподаватель, а Светка, глядя на них, просто "перегрелась" и не смогла решить на письменной математике несколько элементарных для неё примеров. Переживали ли мы? Конечно! Но в тоже время мы уже понимали, что после школы начинается другая жизнь, и дороги в ней не всегда будут усыпаны розами или их лепестками... Я не оговорился вначале, сказав, что счастливым в тот год было только лето. Потому что случилось всё в первый день осени, 1 сентября. В этот день, мы по традиции всегда ходили после школы в лес. Первое сентября в том году выпало на воскресенье, и у нас была возможность не нарушить традицию, поезд отходил вечером. Нас собралась большая кампания, человек десять. Пошли на красивую вершину, которая была видна из любой точки города и стояла на берегу речки, нависая над ней. В своё время, в самое жаркое лето, городские смельчаки любили нырять с неё, но потом на пруду, где вода была теплее, сделали вышку и надобность в подобном героизме отпала сама собой. Незадолго до этого по телевизору показали фильм "Кавказская пленница " и девчонки напевая задорное "Где-то на белом свете...", на каждом камне демонстрировали уже подзабытый твист. "Шуриков" , просящих девушек идти по ровной дороге, тоже хватало и даже на их лукавое "А может...?", всегда находилась кандидатура на роль "ишака", что бы показывая на него, твёрдо сказать: "Нет! Он!". Было весело, был костёр, шашлыки и, конечно, сухое вино. Потом решили сфотографироваться. Прямо у обрыва. Утихомирить разгулявшуюся компанию было нелегко, все дурачились, ставили друг другу "рожки". В конце - концов, я "психанул" и, сворачивая фотоаппарат, сказал, что птичке надоело ждать, и она не хочет вылетать из объектива фотоаппарата. Толпа примиряюще загомонила: "мы хорошие, мы больше не будем", а Оксанка даже поцеловала меня , перед тем, как дисциплинированно "встать в кадр". Весело помахала рукой... Такой я и запомнил её. С приветственно поднятой рукой, причёской и улыбкой Нины, комсомолки, спортсменки, студентки и просто красавицы. С губами, ещё не остывшими от поцелуя... ...Я не увидел Оксанку в видоискателе фотоаппарата, но всё же нажал на затвор, который сработал почему- то с громким всплеском. Ребята ещё не поняли в чём дело, а я уже бежал к обрыву, твердя, что с него ныряли сотни людей. "Оксанка, нас двое!" Хотел оттолкнуться, но нога попала в пустоту, и я позорно полетел в воду. На моих глазах, огромный валун, с которого сорвалась Оксанка, тяжело и как бы нехотя, ухнул в воду. На то самое место, куда долей секунды раньше, упала Оксанка. ...Упав в воду, я ударился о тот же валун, но удар был смягчен двухметровой толщей воды. Оксанке же, валун нанес " травмы, несовместимые с жизнью ". До берега было недалеко, и я успел вытащить её на берег, прежде, чем потерял сознание. Я ничего не помнил и об этом узнал много позже. Полагаю, что мою роль сильно приукрасили, всего скорее, нас просто выбросило на берег течением. После больницы я "перекинул" документы из института в военкомат, благо начинался осенний призыв, и уговорил военкома призвать меня с первой партией. В том городе я бываю очень редко. У меня нет ни одной фотографии Оксанки - беда всех сапожников и фотографов. Даже последняя плёнка оказалась безнадёжно испорченной - я прыгнул в воду, не сняв фотоаппарата. Институт я всё же закончил. Не тот, в который мы поступили и не по той специальности. Помня, как восхищалась Оксанка парнем, который закончил два класса в нашей школе за один год, второй и третий курс института я тоже закончил за один год. Единственная материальная вещь, которая напоминает о том счастливом времени и об Оксанке - билет участника областного слёта туристов. Маленькая разноцветная брошюрка, с выполненными, в форме детского рисунка, мальчишкой и девчонкой на обложке. Глянцевые, весёлые, так и не потускневшие от времени, с рюкзаками, они всегда напоминают мне о том прекрасном лете, о том празднике, который был со мной. …. С тех пор прошло много лет. Наши потери увеличились. И прошлое тоже случайно напомнило о себе... Недавно от нас ушла неунывающая Светка. Незадолго до случившегося мне удалось с ней повидаться - она лежала в центральном онкологическом центре, якобы на обследовании. Шансов "выкарабкаться" у неё практически не было. Она перенесла страшнейшую в своей жизни трагедию : в Чечне погиб её единственный сын. Он был офицер, старший лейтенант. Видимо, он настолько насолил чеченским боевикам, что те так и не отдали его тело. Пережитое ли, неизлечимая ли болезнь , а может всё вместе, настолько изменили Светку, что я не узнал её. От бывшего комсомольского, позже партийного работника, а ещё позже преуспевающей бизнес - вумен, как она часто любила называть себя, не осталось ничего. Мы проговорили несколько часов, последние полчаса, больше молчали, стоя у окна в холле, не в силах попрощаться. Оба понимали, что эта встреча - последняя. В какой - то момент, Светка задумчиво, словно говоря сама с собой, тихо и как - то безжизненно сказала: "Я всё время жалела вас, тебя и Оксанку... Особенно её... Вы так любили друг друга... А теперь я ей завидую... Она лежит вместе со своим ребёнком, а я буду лишена даже этого..." Я вздрогнул. Взглянув на меня, она испуганно вскрикнула, прижав ладони к губам, глядя на меня округлившимися глазами: "Ты не знал?" Я отрицательно покачал головой, не в силах вымолвить ни слова. Я плакал... ...А перед ним снова открылась ночь... В своем первозданном виде... И снова звучало так нежно и так красиво... Словно заря... Льётся в ночи... Только ночь была еще прекраснее, чем в прошлый раз... И ещё ярче и ещё более завораживающе сверкали звёзды... И от снова увидел свою Любимую и такую Прекрасную звёздочку... Но сейчас она не убегала от него... Наоборот, так зазывно мерцала... Так звала его к себе... Это было так захватывающе... Так прекрасно... И он поспешил к ней Она так стремительно приближалась, что он даже не сомневался... Сейчас... вот сейчас... он станет ею... Осталось всего лишь одно мгновение... Всего лишь одно маленькое мгновение... И он станет ею! Он станет Ею!!! Хоть и во время операции все члены бригады готовы к любым неожиданностям, мгновенный переход мерцающей и такой благополучной кривой на светящемся экране монитора в абсолютно прямую линию был для них шокирующим... Как бы аккуратно и филигранно не подбирались они к самому критическому осколку,засевшему всего лишь в нескольких миллиметрах от жизненно важного органа, избежать неприятностей не удалось... И вот сейчас, эта "неприятность" со скоростью геометрической прогрессии стремилась стать фатальной... ...Всё ближе и ближе была его звездочка. которая так хотела, чтобы он стал ею... Или это он так хотел стать ею? Неважно! Главное,что она была уже совсем рядом... Такая тёплая и нежная... А как она светилась! И с каждым мгновением всё ярче и ярче.... Настолько ярко, что он поневоле зажмурился...И... Был ясный летний день. Было солнце. Был лес. И была девчонка. Красивая. Тонкая. Стройная. По - весеннему весёлая, задорная, смеющаяся яркимии искорками глаз... Которые так и сыпались во все стороны, буквально ослепляя меня... Неужели и всех прохожих тоже? Я огляделся... Непохоже. Прохожие шли, как ни в чём не бывало... Значит, весёлые яркие искорки её глаз ослепляли только меня...Я пытался понять, что же всё-таки случилось?.. Такого со мной ещё никогда не было... А яркие весёлые искорки из девчонкиных глаз всё сыпались и сыпались.. И каждая из них так и впивалась в моё сознание. Вызывала мгновенную, не менее яркую, вспышку в памяти, которая так и высвечивала какой-то миг из давно прошедших событий моей жизни... Постепенно из этих «искорок - мгновений» вырисовывалась реальная картина... ...Мы учились с ней в одной школе. Правда, в параллельных классах и одно это уже здорово отравляло мне жизнь. Я хотел видеть её всегда. Каждую минуту. Каждое мгновение. ...Я не хотел идти на тот школьный вечер (так тогда назывались нынешние дискотеки), но друзья уговорили. Мы практически сразу растеряли друг друга, попав в такое многолюдное и постоянно меняющееся столпотворение, которое всегда бывает на школьных вечерах.. .В какой-то момент я остался один, бесцельно продираясь сквозь танцующие пары. И увидел её... ...Она стояла одна, и я, не раздумывая, пригласил её на танец. Впервые в жизни я танцевал с девчонкой. Обнимал её в танце, каждой клеточкой чувствовал её... Моя грудь касалась её груди. Своими губами мог коснуться её лица, её волос... Девчонка стояла напротив солнца. Неугомонная, она постоянно была в движении. Переступала с ноги на ногу, кружилась в каком-то, одной ей, ведомом танце... Когда она поворачивалась ко мне лицом, искорки, так и сыпавшиеся из её глаз, ослепляли меня, а когда она, кружась, поворачивалась ко мне спиной, солнце ослепляла меня ещё сильнее. Поэтому я мог видеть её только в тот кратчайший момент, когда она поворачивалась и в движении закрывала солнце, и пропадали из моего зрения её глаза... А значит пропадали и искорки из её глаз... ...Вскоре я стал учиться в другом городе, и мы виделись значительнее реже. Только на праздники и на каникулы, которые у студентов бывают всего два раза в год... А ещё через год, в институте стала учиться и она. Но в другом городе... И наши встречи стали ещё реже... В последний раз я видел её тогда много лет назад. Юную, божественно красивую, весёлую, идущую под руку со своим новоиспечённым мужем. От неожиданности я столкнулся с каким-то парнем, шедшим мне навстречу. Он удивлённо посмотрел на меня и, ничего не сказав, пошёл дальше. А я на ватных ногах, пошёл прямо на них и, поравнявшись с ними, как пацан (это я понял значительно позже), поздоровался только с ней: - Здравствуй, Ольга! (совсем забыв, что никогда к ней так не обращался. Только Лёлька, лишь в особо «торжественных» случаях – Оля). - Здравствуй, Виктор, - внешне совершенно спокойно ответила она (как мгновенно она среагировала! Тоже никогда меня так не называла. Бея, в лучшем случае – Витя). С тех пор я её больше не видел... До недавнего времени, когда совершенно случайно зайдя в интернет, увидел на своей страничке в соцсети «иконочку» с предложением о дружбе... И мы стали встречаться...в интернете. А девчонка всё стояла и стояла недалеко от меня ... И я всё так и не мог рассмотреть её лицо . Наконец, маленькая тучка заслонила солнце, а девчонка повернулась ко мне ... Господи, что это? Я не верю своим глазам! Передо мной стояла Она! Как и много лет назад! Господи, куда же делось всё это время??? Неужели в наше время ещё возможны сказки? Но Она - то вот она! Реальная! Так же, как и много лет назад, мы вместе пошли лесною тропою сами, не зная куда, медленно поднимаясь в гору. Если бы я знал тогда, что такое возможно: увидеть всё это много лет спустя! На вершине мы остановились, повернулись друг к другу, мои руки опустились ей на плечи... Я хотел поцеловать её, но... она вдруг стала какой-то невесомо - бестелесной, становилась всё прозрачнее и прозрачнее, постепенно исчезая, пока не исчезла совсем, прощально помахав мне рукой. И я остался совершенно один. И лишь на губах остался чуть горьковатый привкус от её поцелуя. Чья-то слезинка, неважно, её или моя, упала на мои губы... Придав сладко- горьковатый привкус памяти о нашей встрече.... ...Я открыл глаза, и, приходя в себя, от неожиданности даже вздрогнул... Я сидел на скамейке в нашем городском парке, а пришедшая из юности девчонка.... А пришедшая из юности девчонка сидела рядом, и, положив мне голову на плечо, сладко спала, чему-то радостно улыбаясь во сне... А рядом в коляске тихо посапывали и тоже чему-то, своему, детскому, улыбались наши две кровиночки, мальчик и девочка, наши милые и такие родные дочечка и сыночек... ...Звёздочка, милая... что ты так убегаешь от меня? Ведь ты так хочешь, чтобы я был с тобой... Правда ведь, хочешь? А я так хочу тоже стать звёздочкой.... Такой же яркой и светящейся как ты... Да... да.....Как ты... Такой же яркой и святящейся...Чтобы мы были всё время с тобой вместе... Всегда... Вместе... Всегда и везде... Вдвоём... Ты и я... Нет. Нет... Я же хотел стать тобою... Чтобы мы были едины... Едины и неразрывны...Как одно целое... Едины. Он разговаривал с ней, как с живой... А она и была для него живая... Вот только не хотела разговаривать с ним. И только постоянно убегала от него... Но почему же ты убегаешь от меня? Улетаешь... И всё дальше и дальше... постепенно превращаясь в маленькую точку, - с затаённой грустью говорил он ей вслед... В маленькую точку... Становящуюся всё меньше и меньше... И вскоре круговорот звёзд ночного неба захватил её и его тоже... и начал кружить. Кружить всё сильнее и сильнее... А вокруг становилось всё светлее и светлее... Какая-то невидимая сила захватила его и закружила. завертела в этом сумасшедшем небесном хороводе... Всё светлее и светлее становилось вокруг.... А он становился всё моложе и моложе... Какие-то сказочно нереальные видения мелькали у него перед глазами, словно кадры в кино: вот он в десятом классе... щелчок … да это же ребята из пятого класса!... нет, что вы говорите... вот они мы - самые настоящие первоклашки... И даже... …. Был просто сумасшедший летний вечер. Сами посудите: на городскую продовольственную базу пришло несколько вагонов с фруктами, товар скоропортящийся, впереди два выходных дня, и работники базы обратились к жителям близлежащих домов с просьбой о помощи в разгрузке. Жили мы довольно далеко от базы, но молва быстро дошла до нашего дома, все взрослые, бросив дела, рванули на «шабашку». И мы, дети, оказались предоставленными самим себе... А между тем уже приближалась полночь. Рассевшись на крыльце у подъезда одного дома, мы предались самому «любимому» занятию того времени - рассказыванием страшилок про «чёрные - чёрные гробы» или «летающих мертвецов». С каждым рассказом мы всё теснее и теснее прижимались друг к другу, а когда на небе вдруг засверкали молнии и загремел гром, с визгом забежали в подъезд. Сбившись в настороженную кучку со страхом смотрели в открытые двери подъезда на неистовство стихии. Страх постепенно проходил, хотелось новых развлечений и кто-то предложил помечтать под считалочку, помните, наверное: «На золотом крыльце сидели царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной. Кто ты будешь такой?» Тот, на кого это выпало, должен был угадать, кем же он хочет быть и считалочку запускали снова, начиная уже с него. Совпадало его желание с выпавшим на него при новом расчёте – он объявлялся победителем, нет – всё начиналось сначала. Сами понимаете, первый победитель объявился нескоро. Им оказалась Лариса, девочка с вечно грустными глазами. Несколько месяцев назад у неё умерла мама, и, если младшая сестрёнка на похоронах ещё не понимая трагичности происшедшего, постоянно лепетала какую-то чепуху, будучи постарше, Лариса уже понимала, что никогда больше не увидит радостной маминой улыбки, и поэтому слезы большими горошинами так и лились из её глаз. И тогда и сейчас я очень жалел её и был, говоря современным языком, просто шокирован, узнав, что в детском садике ребята очень плохо относились к ней, постоянно дразнили, а одну из дразнилок Сашка Белкин даже повторил ей в глаза при нас: «Лариса, родила Бориса, положила на кровать, стала ...опу целовать». Я дернулся было осадить его, но Лариса очень спокойно прореагировала, даже не обратив на это никакого внимания, так что мой порыв так и заглох, не успев развиться в полноценную ссору. Но мы отвлеклись. Победителю было дано право высказать свою мечту. У Ларисы, уже ставшей Королевой мечтательно загорелись глаза, появилась загадочная улыбка: - Когда я стану Королевой, я сделаю так, чтобы у каждого мальчика и девочки были мама и папа! Разношёрстная «толпа» зачарованно затихла. Ещё бы, она затронула самые сокровенные желания! Почти все присутствующие были из, так называемых, неполных семей. Судьба щедро одарила Ларису. Через какое-то время у нее появилась мама, не как в сказках – мачеха, а именно мама, в полном смысле этого слова. Надо было видеть, как от её любви просто расцвела Лариса. Она действительно стала Королевой! И была ею на всех школьных, а потом уже институтских вечерах. Школу Лариса закончила с золотой медалью, а по окончании института получила диплом с отличием. Но та же судьба взяла за всё это слишком высокую плату: Лариса ушла от нас, не достигнув и сорокалетнего возраста, оставив своему мужу и моему другу двух очаровательных девочек. Как и много лет назад был морозный ненастный зимний день и крупные, как горошины слезы текли уже из глаз её дочурок. Не приведи Господь, кому-нибудь увидеть это... Следующим победителем оказался, уже упоминавшийся, Сашка Белкин. Он тоже захотел быть королем и ему тоже повезло при вторичном пересчёте. Второй Король говорил только за себя: - Если я буду Королем я стану лётчиком! А потом буду летать на всех искусственных спутниках земли и ракетах! Надо заметить, что к тому времени Гагарин ещё не полетел в космос и такого распространённого понятия, как «космический корабль», просто не существовало. Сашка- умнейший пацан, играючи получал «пятёрки» по всем предметам, почти не заглядывая в учебники. В отличии от классических «отличников» был задирист и хулиганист, и единственные «четверки», а иногда и «тройки» были у него по поведению. Это его и подвело. В то время в «моде» у пацанов было изготовление самодельных бомбочек, которые делались элементарно просто: в бутылку складывалось несколько кусочков карбида кальция, наливалась вода, бутылка плотно забивалась деревянной пробкой и швырялась, как можно дальше. Происходящая в бутылке реакция сопровождалась большим выделением газа, который с оглушительным хлопком вдребезги разрывал бутылку. Однажды бутылка никак не хотела разрываться, и Сашка, как самый отчаянный, решил усилить реакцию, взял и энергично встряхнул ранее выброшенную бутылку, а вот отбросить обратно уже не успел, она взорвалась у него в руке. Осколок стекла попал в глаз, навсегда похоронив Сашкину мечту о ракетах и спутниках... Третьим избранником оказался Серёга. Решил свернуть с проторённой тропы, «назначил» себя Царём и не «пролетел» при вторичном раскладе. Видимо, под впечатлением Ларисиных заявлений о всеобщем счастье попёр в ту же «степь», но не «прошло». Или говорил не так складно или «толпе» уже надоели подобные обещания, трудно сказать, но ему даже не дали закончить его «предвыборную речь». Взроптали массы, невзирая на то, что Серёга был довольно крупный малый. Всю последующую жизнь он готовил себя к новым «свершениям и испытаниям». Занимался спортом, йогой, изнуряя себя до «потери пульса». При этом отлично пел, играл на гитаре был до ужаса начитан и эрудирован. При всём этом, почему-то пошел в армию, а в не институт. Для меня было просто потрясением, когда я узнал, что после армии он в одночасье спился, несколько раз лечился в лечебно – трудовых профилакториях (ЛТП), в одном из которых скончался совсем молодым... Потом был Мишка, который после Серёгиного «триумфа» предпочёл не рисковать с «царством» ,а быть «как все» - Королём. Королём он обещал быть хорошим, защищать всех нас от врагов. И не только нас, а так же и нашу Родину. Будь мы постарше, мы бы,наверное, поаплодировали бы ему. Но мы были «букварями», учащимися начальных классов, а некоторые только собирались пойти в школу. Вот и сидели раскрыв от удивления рты, слушая речи про Родину. Мишка сдержал своё слово. Став офицером – десантником он побывал почти во всех горячих точках. Вот только звание Героя России он получил посмертно... Нас было человек десять. Мы ещё пытались определить следующего победителя, но у нас плохо получалось, ведь было далеко за полночь. Помню, мне тоже очень хотелось стать Победителем, я даже заранее решил, кем я буду и что скажу, когда стану им. Но каждый раз у меня что-то не получалось: или я неправильно угадывал, кем я стану и при следующем пересчёте «пролетал» или просто заветное: «Кто ты будешь такой?» выпадало на кого-либо другого. А потом, наконец-то, пришли, к всеобщей радости, наши родители, принесли много фруктов, угощали нас. На фрукты мы почти не обратили внимания – настолько мы устали и хотели спать. Я открыл глаза. Передо мной светился монитор компьютера. На нем - сайт моего родного города. Города моего детства. Мне показалось, что с момента, когда я прочитал последнее сообщение, прошла целая вечность, но электронный циферблат часов в нижнем углу экрана бесстрастно показывал, что прошло всего лишь несколько минут. Вздохнув, я снова стал читать сообщение. Это был некролог. Если бы не подпись, я бы не узнал на большой цветной фотографии друга детства Петьку Клюя - так сильно он изменился. Мудрый взгляд, профессорские очки, благородная седина... Перечисление должностей и регалий заняло большую часть некролога. Петька, Петька! Мы всегда гордились тобой! Тебе, как и мне, тоже не удалось стать тогда Победителем, но позже, в жизни, ты с лихвой возместил эту «неудачу». И, вот уже несколько лет, ты был единственным, кто остался от той кампании, сидевшей на «золотом крыльце» нашего детства... Несмотря на возникшие в ходе операции сложности, грозившие фатальным финалом, всё же было принято беспрецедентное для таких случаев решение о продолжении операции... И вот сейчас было видно, что это решение было единственно правильным . Состояние пациента удалось нормализовать, а по просветленным лицам врачей было видно, что операция благополучно идёт к завершению.. Мерно, чуть слышно гудели приборы... На мониторе компьютера уже давно чётко и непоколебимо устойчиво утвердилась самая что ни на есть нужная для таких случаев - мерцающая кривая... Всё было тихо и спокойно... И так умиротворённо...И всё вокруг постепенно погружалось в сон... Не было сказочно - загадочной таинственной синевы неба... Не было рассыпанных по нему всюду и везде мириад звёзд, не было Млечного пути... Как не было и многочисленных созвездий, туманностей, галактик и чёрных дыр... Не было и окружавших его многочисленных приборов. Мерно и тихо гудевших... Не было и монитора компьютера с такой правильной и красиво мерцающей кривой.. А был тот самый шикарный канадский отель «Skyline», из окон которого были видны заходящие на посадку самолёты... Был бар с ансамблем музыкантов всех рас, цветов кожи и национальностей... С таким экзотическим негром саксофонистом... И была его шляпа... И была Она... С голосом шелеста ветра... Стройная и гибкая, как ивовая веточка... С золотисто - карими глазами... Одного взгляда которых, хватало, чтобы утонуть в них навсегда... Вслух сказавшей, что он подумал, увидев шляпу негра- саксофониста... Это проскочило у него автоматически... У него, с детства обожавшего Антуана де Сента- Экзюпери и до дыр исчитавшего его бессмертного «Маленького Принца». "Реальность... Рождённая сладкими снами... Надо ли слов...Просто молчим... Шёлковый локон и бархат Щеки..."- так и лилась эта очаровательная мелодия в ослепительной тишине, окружавшей их... Они было вдвоём в целом мире...Лишь в огромном, на всю стену, окне ярко сверкали звёзды и светила большая, до неправдоподобия, Луна... А потом у него снова, в который уже раз перехватило дыхание... Как робко и как несмело она отвечала на его ласки... Как страстно обвила его руками, впиваясь пальцами в его спину... Какие огромные, как жемчужины, слёзы медленно текли потом по её таким нежным щекам... И как ярко светились в темноте искорками Счастья её глаза... Он понял, что Это случилось с ней в первый раз... Он целовал каждую её слезинку... убирая их... не давая им стечь до конца по её щекам... Целовал... Целовал ... Но они появлялись снова и снова... Пока, наконец, они обессиленные от слёз и поцелуев, не забылись лёгким и таким сладким сном... Яркий лучик солнца, как-то проникнув сквозь занавеску, ласково щекотал его ресницы, так и не давая ему досмотреть такой прекрасный и удивительный сон... Не открывая глаз ,он положил руку на соседнюю подушку, всем сердцем желая обнять её сонную, такую тёплую, нежную и ласковую... Но...рука опустилась на пустую подушку... Он вскочил, внутренне холодея... Да... её нигде не было... Обессиленно упал на кровать... лицом в подушку... И лишь тогда заметил.... «Этот талисман подарила мне моя бабушка, а ей - её бабушка... Значит моя прапрабабушка? Видишь, какое красивое сердечко? Оно состоит из двух половинок, соединённых тонкими пластинками... Бабушка сказала, что по преданию, когда встретишь человека, которому готова отдать на всю жизнь свое сердце , надо дать ему вторую половинку сердечка талисмана... И ещё она сказала: «Видишь, внученька, ни я, ни моя бабушка так и не встретили такого человека... Может, тебе повезёт в этом больше, чем нам...» На второй девственно чистой и пустой подушке, хранившей отпечаток её головы, лежала, сверкая золотом, половинка сердечка того талисмана... Она оставила ему половинку своего Сердца... И эту половинку он сейчас держал в руке... И никак не мог забыть то видение, когда на скамейке с ним сидела Она, а рядом... Ему казалось... Да..да.. всё это ему просто казалось... потому-что всё это и канадский отель и бар, и всё остальное это происходило у него во сне... Он с какой-то горечью понял это, когда, проснувшись, открыл глаза... А проснулся он от звука скрипнувшей двери и тихих шагов. Он посмотрел в ту сторону... И мороз так и пополз у него по коже... И в который уже раз просто перехватило дыхание... Из детской коляски на него, улыбаясь, смотрели два таких до боли знакомых личика... Мальчика и девочки... А за ними такие родные её золотисто-карие глаза.... Светящиеся искорками слёз и Счастья... «И сердце бьется в упоенье, И для него воскресли вновь И Божество, и Вдохновенье. И Жизнь, и Слезы, и Любовь...» © Виктор Бейко, 2016 Дата публикации: 29.08.2016 21:23:06 Просмотров: 2105 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|