Как научиться летать?

Олег Котляревский

Форма: Миниатюра
Жанр: Размышления
Объём: 15406 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Думаю, что многие из вас, моих современников 21 века, хотя бы раз в своей жизни уже «летали», и, скорее всего, на самолете. Поэтому прекрасно представляете себе, как, сидя в дюралевой трубе, наполненной гулом ревущих за бортом двигателей, мелко вибрируя вместе со всеми пассажирами и милыми стюардессами от невообразимо быстрого вращения турбин, от которых, вы отлично понимаете, целиком и полностью зависит ваша жизнь, вы глядите в иллюминатор на проплывающие чуть ниже облака. Согласитесь, полетом это назвать можно лишь с очень и очень большой натяжкой. Ведь при слове «полет» мы что себе сразу представляем? Ну, конечно, птицу, которая, в отличие от нас, легко обходится безо всяких ходуль вроде упомянутой трубы, без ее вони, чада и грохота, без воздушных шаров, ракет, парапланов и прочих замен крыльев. Птицу, которая свободна и легка в своем полете, как ни одно существо на суше, и лишь рыба в безбрежном океане может соперничать с пернатыми. И когда вы лежали в поле, саду или на берегу реки, любуясь бездонным небом, вероятно, и вам, как и мне, не раз приходила одна и та же мысль: как бы это здорово было — подняться в небо, коснуться рукой туманной ваты облаков, запросто побродить по их нетронутым, белоснежным и чистым холмам, не опасаясь, что можешь упасть, сломав при этом себе что-нибудь, а то и еще хуже…
Сны прекрасны тем, что в них с нами могут произойти (и иногда происходят) события, причем нередко самые невероятные, о которых мы можем лишь мечтать, и которые хранятся потом долгие годы в глубине души, не стираясь и не теряя своей свежести. К такой категории снов многие, я думаю, отнесут и сны, в которых мы летаем. Причем летаем, как птицы, а не авиапассажиры. Если вы до сих пор не видели таких снов, то вам можно лишь посочувствовать и посоветовать не терять надежду. А кто видел во сне себя летящим, знает, что каждый делает это по-своему. Мама, например, для того, чтобы подняться в воздух, несколько раз взмахивала руками, словно птица крыльями. Мне же почему-то не нужно этого делать, достаточно лишь как-то собраться внутренне и пожелать полета, чтобы взлететь над землей. Не раз задавался вопросом, на который нет ответа: откуда это в нас, во мне, если мы произошли от обезьян, как уверяют антропологи? Ведь во сне полет свой воспринимаешь не как невероятное, потрясающее чудо, а как что-то обычное, которое сродни ходьбе. Но тем не менее восторг от свободного парения над землей испытываешь даже после пробуждения, настолько прекрасно это чувство. Которому, к сожалению, нет места в обыденной нашей жизни. Кто знает, может быть, наши далекие-далекие предки вовсе и не лазили по деревьям, а были совершенно иными и знали путь в небо, просто их потомки по какой-то причине утратили навыки птиц? И теперь мы из поколения в поколение внушаем свои детям, что они не могут летать, что и не стоит даже пробовать, поскольку единственное, что можно при этом получить, так это свернутую шею.
Та осень выдалась на удивление теплой: тихие солнечные дни заполняли душу бездонным небом и ласковым солнцем. Усидеть дома было невозможно, к тому же отпуск давал прекрасную возможность хоть на некоторое время забыть о работе. А для этого нет лучше способа, чем шагать по проселочной дороге, жадно впитывая душой краски Осени, щедро разбросанные ею по окрестностям, и между делом нехотя перебирать редкие мысли, возникающие в сознании. Поэтому я, недолго думая и проводив на учебу и работу своих близких, следующим утром был уже на речной пристани. Небольшой теплоход, исправно бегающий по этому маршруту круглый год, быстро перевез меня и моих спутников через Волгу, на остров Сарпинский.
Кстати, Сарпинский считается самым большим речным островом в Европе. За долгие века остров оброс легендами; говорят, что где-то на его просторах захоронил свой клад знаменитый Степан Разин, не раз проплывавший мимо и, конечно, останавливавшийся на нем со своей ватагой во время своих походов на Каспий и Астрахань. Несмотря на разрушительные 90-ые годы, приведшие к гибели местного садо- и животноводства, остров и сейчас не остался безлюдным: на нем пока еще есть хутора, турбазы и дачные поселки. Буквально усыпанный озерами и ериками, Сарпинский влечет к себе рыболовов. Однако и просто любителям природы есть на нем что посмотреть: при наличии упорства и любопытства путник может повстречать зайца, журавля, цаплю, скопу, кобчика, орлана, коршуна, а также свободно пасущихся лошадей и коров. Даже свиньи бродят стайками по острову и иногда забредают на пляж в надежде чем-нибудь поживиться у отдыхающих.
Пройдя хутор Бекетовский Перекат, я попал на перекресток, от которого веером разбегались проселочные (а иных здесь нет и никогда не было) дороги во все концы острова. Не долго думая, какую же из них выбрать, я пошел наугад по правой. Что меня приятно удивило в самом начале маленького путешествия, так это практически полное отсутствие людей и машин, к которым так привыкаешь на городских улицах. Причем за последние годы количество авто выросло настолько, что даже наша относительно тихая в прошлом улица превратилась в оживленную автотрассу, наполненную шумом моторов и колес, и, конечно, выхлопным чадом. Стоило лишь исчезнуть за очередным изгибом дороги домам хутора, и я погрузился в совершенно невероятную тишину. Хотя через некоторое время я понял, что абсолютной тишиной ее назвать было невозможно, поскольку окружающий меня прозрачный, даже без намека на привычный белесый смог, воздух был наполнен самыми разнообразными звуками, разлетавшихся, собиравшихся вместе и сплетавшихся в причудливые звуковые кружева: щебетом птиц, отдаленным ржаньем коней, стрекотом кузнечиков в траве на обочине, шелестом листьев деревьев. И я с наслаждением пил этот чудесный коктейль, приготовленный нашей отнюдь не такой уж щедрой приволжской степью.
Однако остров все-таки отличается от бескрайней степи, раскинувшейся по обеим сторонам Волги за городом, в которой редко можно увидеть растущее дерево на равнине, так как они предпочитают селиться в более влажных и защищающих от сухих или морозных ветров. На Сарпинском же, благодаря близости Волги и большому количеству озер и ериков, подпочвенные воды гораздо ближе, чем за рекой, и это наглядно видно по небольшой глубине колодцев. А где вода, там и жизнь. Поэтому на острове часто встречаются дубовые рощи, просторные и чистые, с россыпями желтых янтарных желудей под тенистыми ветвями, заросли ясеня, причем местами настолько густого, что через него не продраться не только человеку, но и зверю. Сохранились еще и остатки былых колхозных садов, и рукотворные сосновые перелески, упрямо зеленеющие даже среди окрашенных художницей Осенью в желтый и красный цвета лиственных деревьев.
Вскоре я достиг одной из первых целей – силосной башни. Конечно, заброшенной, но гордо возвышавшейся над деревьями и блестящей в лучах солнца стальными боками. Шел я, собственно, не к ней и не к заброшенному, стоявшему рядом коровнику, и не к развалинам бывшей МТС (машинно-тракторной станции) и гаража, а к сохранившемуся рядом с последним колодцу, настоящему колодцу с «журавлем». В котором даже в сильную жару вода всегда ледяная, такая, что стынут зубы, и к тому же кристально чистая и свежая. Смело могу заверить, что ни один фильтр не сможет превратить жидкость из городского водопровода в такой неповторимый напиток, по сравнению с которым даже популярная влага, продаваемая в бутылях, кажется жалким суррогатом. А ведь было время, да и не такое уж далекое, когда повсеместно наши предки пили только такую воду, а не то, что вытекает из ржавых труб, в которые накачивают волжскую воду, собирающую со всех городов выше по течению их вряд ли полезные для человека стоки.
Одним словом, я не столько утолил жажду, поскольку из-за ранних часов еще ее не испытывал, сколько напомнил себе, какая она, настоящая вода. И пошел уже безо всякой конкретной цели, просто вперед, все дальше и дальше на восход солнца, которое незаметно поднималось все выше, и ласковое его утреннее тепло медленно становилось все более щедрым. Легко шагая по пустынной дороге, я снял сначала куртку, потом – футболку, подставив грудь и плечи солнечным лучам, которых будет так не хватать дождливой поздней осенью и темной, с ее куцыми днями и бесконечными ночами, зимой. Глядя на открывающийся за каждым поворотом дороги простор, заполненный шелестящими на ветерке дубравами, яркими бликами играющего на глади озер солнечного света, пеньем птиц, спокойно и величаво плывущими по ярко-голубому, чистому небу крупных кучевых облаков, я невольно ощутил, как вдруг проснулось что-то в душе моей, и она начала петь, переполняемая счастьем жизни. И песня эта просто просилась наружу. А поскольку ничто не мешало на пустынной дороге, я безо всякого смущения, которое охватило бы меня в подобном случае в городе, начал петь. И было не важно, что это – куски знакомых песен, мелодий, или просто череда звуков, просто и естественно складывавшихся в гармонию. Но все они были похожи в одном: в мажорном, приподнятом настроении.
И ведь что интересно, слово «приподнятое» как нельзя лучше передает то состояние, которое охватило тогда меня. На самом деле ноги без малейших усилий несли тело по дороге, и временами казалось, будто они уже едва касаются поверхности земли. Идти стало настолько легко и весело, что ощущение невероятной свободы заполнило душу вместе с песней, радостью и чувством, что я смогу сейчас все. Например, подняться в воздух. А что?! Почему бы и не попробовать?! Ведь оставалось, мне казалось, самую малость. Еще, еще чуть – чуть, и я смогу взлететь. Это ощущение быстро росло и вскоре уже стало настолько сильным, что я уже не сомневался в своей новой способности. Я уже не шел, а буквально «летел» по согретой солнцем пыльной дороге, в прямом смысле не чувствуя ног под собой, и твердил одно: «Я могу! Я могу летать! Я снова могу летать! Я сейчас взлечу! Я взлетаю!». Уверенность в своих силах росла на глазах, и вдруг… Я на самом деле перестал ощущать землю под подошвами. Посмотрев вниз, я с изумлением увидел, что поднялся над дорогой! Пусть всего не выше спичечного коробка, но поднялся! Восторг, охвативший тогда меня, словами передать невозможно. Ощущение было похоже на то, которое рождается в твоей душе после того, когда, например, после долгих, многодневных мучений и усилий у тебя наконец получается сложный лик или пассаж на гитаре. Или на то, которое чувствуешь, вспомнив что-то давным-давно забытое и, казалось бы, навсегда утерянное. Похоже, но при этом несравнимо сильнее, богаче и ярче!
Хорошо, что в этот момент, как и прежде, дорога была совершенно пустой, иначе я со своей счастливой улыбкой во все лицо был бы, вероятно, похож на идиота. И ведь именно одиночество помогло мне забыть об общепринятых ограничениях и табу и перешагнуть вбитые в голову заслоны и барьеры. Помогло почувствовать свои силы.
Повисев немного в воздухе, я легко опустился вновь на землю, которую, по непонятным причинам, часто называют почему-то незаслуженно грешной. Видимо, ровняя по себе, как это часто делаем мы и по отношению к окружающим нас людям. Вновь ощутив подошвами ее теплую и родную поверхность, я почувствовал себя уверенней. Но в то же время желание вновь подняться над дорогой, и подняться на этот раз выше, заполнило душу до предела, не оставив в ней уже места страхам, опасениям, здравым рассуждениям. И достаточно лишь мне было мысленно произнести: «Я хочу и могу летать!», как кроссовки снова оторвались от нагретой солнцем дороги, и я медленно стал подниматься вверх. Удивительно, но, как и во сне, я не чувствовал страха, что могу упасть. Была лишь звенящая от радости уверенность в своих силах! Легко поднявшись до уровня верхних ветвей стоявшего недалеко молодого дуба, я попробовал поплыть вперед. И это, к моему восторгу, тоже получилось безо всяких усилий. С высоты я увидел синевшее за ближним перелеском причудливо выгнутое озеро и решил добраться до него по воздуху. Когда же вскоре я уже парил над его гладью, сверкавшей солнечными бликами, то с улыбкой видел плававших внизу уток, с изумлением смотревших на меня и не понимавших, опасен я для них или нет. А меня пьянило потрясающее чувство свободы, наполняло душу радостью, и я не мог удержаться, чтобы вновь не запеть! Запеть как птица, не боясь, что кто-то услышит, усмехнется или покрутит пальцем у виска.
Ну, а потом… Потом я, конечно, захотел сделать то, о чем много раз мечтал, глядя в небо, - коснуться облаков, походить по их нетронутым холмам. А они – белые, величественные, огромные кучевые облака - не спеша плыли над головой, казалось, совсем близко, маня к себе. И я стал подниматься все выше, выше. Перелесок и озеро внизу стали на глазах сжиматься, словно усыхая, в стороне стала видна голубая Волга, а за ней белые, издали словно сахарные, дома Кировского района нашего города. Поднявшись еще выше, я увидел за домами желтые, покрытые выжженной за лето травой склоны Ергеней, а вдали, в дымке стала видна статуя Матери-Родины, что полвека уже стоит на Мамаевом кургане. А облака росли в размерах, становились все ближе и ближе, и сердце мое радостно и взволнованно билось в груди: ведь не каждый день твои мечты сбываются! И чем ближе становились они, тем яснее я видел, что на самом деле эти белоснежные создания не такие уж плотные, какими кажутся снизу, и понимал, что походить по ним, как это ни грустно, не удастся. Подлетев еще ближе, я понял, что и коснутся рукой их тоже не получится, поскольку четкой границы у облака нет, она размазана в пространстве. По сути облако – как густой туман, плотность которого растет от края к сердцевине.
Я не мог не почувствовать сожаление, поняв се это и увидев вблизи своими глазами. Давняя мечта под напором реальности просто рассыпалась в прах. Что ж, бывает и так. Нередко узнанная правда о чем-то совершенно меняет то, что ты, казалось бы, знал на все сто. Думая об этом, я и не заметил, как влетел в облако. Туман вокруг быстро стал густым и влажным, словно в лесу после дождя. Земля, небо, солнце – все исчезло из виду, и вокруг меня словно опустились серые сумерки. Не было ничего, напоминающего снежные холмы на голубом поле неба, кроме сырости, полумрака и совершенно невероятной тишины, такой тишины, какой не бывает на земле даже ночью, вдали от города. Даже тихий шум ветерка в ушах, звучавший в ушах при наборе высоты, и тот исчез. Изумленный, я замер и потерял чувство реальности. Я уже не мог понять, где находится земля, куда мне нужно лететь, чтобы не потерять ее навсегда. По спине невольно побежали мурашки, ощущение было не из приятных. Но я не стал паниковать, а просто двинулся вперед, понимая, что облако рано или поздно закончится.
Так оно и вышло: вскоре я выбрался из влажной ваты вновь на голубой простор неба, с радостью услышал шелест ветра в ушах, крики волжских чаек, скользящих недалеко от меня, увидел родную реку, остров и свой город. Осторожно опустился на дорогу, и так приятно было ощутить ее ласковое, сухое тепло после облачной сырости. Запрокинув голову и глядя на плывущие над землей вереницы облаков, на бездонный небесный простор, где я только что был, с восторгом понял, что мне удалось все-таки научиться давно забытому - научиться летать!
А по пути назад, на пристань мне вспомнился главный персонаж из любимого мною детского, но столь богатого «взрослыми» мыслями, мультфильма «38 попугаев», который сказал своим друзьям после первого в своей жизни полета: «Главное – это поверить в себя. А я уже поверил!» Теперь мне его слова стали понятны, как никогда!

© Олег Котляревский, 2019
Дата публикации: 05.05.2019 07:38:51
Просмотров: 2024

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.