Бурлацкий,9
Галина Золотаина
|
Форма: Рассказ
Жанр: Просто о жизни Объём: 5699 знаков с пробелами Раздел: "Былинки детства" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
Листаю детство - Мой личный атлас, Бурлацкий, 9 - Мой бывший адрес. Там сон спасает, И греет печка, На двух хозяев - Одно крылечко. Вся наша родня жила на приличных улицах: Носковы – на улице Красный Лог, Кулаковы – на улице им. Карла Либкнехта, Сыроежкины – на улице им. Энгельса, Васильевы – на Барнаульской. И только мы, Золотаины, ютились на переулке Бурлацком. Он, правду сказать, спускался к реке, но плавали по ней одни только коровьи лепёхи, а им, понятно, бурлаки без надобности. Окружали переулок тоже вполне приличные названия: улицы имени Гагарина, имени Зинаиды Туснолобовой; переулки Равенства и Национальный. Все дома в нашем переулке были «частным сектором» и только наш двухэтажный, деревянный цыганистого вида, был собственностью горкомхоза. Одну из трех квартирок перед войной получил мой дядя, Иван Михайлович, погибший в девятнадцать лет под Ленинградом, Я знаю его только по рассказам моей бабушки, по портретам.. Он был очень добрый и играл на балалайке. Его невеста Шурочка ещё долгое время после войны здоровалась с бабушкой, чем та очень гордилась, но потом постепенно перестала – и Шурочка здороваться, и бабушка гордиться. * Была у меня на переулке закадычная подружка Валька. Их семья считалась самой богатой, у них у первых на переулке появился телевизор. С Валькой мы играли в магазин, продавали за листики песок и золу, играли "в дом". Мужем всегда была я. Валька звала меня Петром. - Петро! Опять напился? Иди, давай спи, глотка у тебя лужёная! Валька мне поведала, что у дядек «там» карандаш, и они писают из него. Я не поверила. Когда у соседки по переулку родился мальчик, и мы пришли посмотреть на него, то я увидела маленький карандашик. Мы очень хотели иметь маленьких ребятишек, поэтому изображали беременность – засовывали под платьица песочные ведёрки, но они всё время выскальзывали. Был у меня и жених – Вовка. Его мать, тётя Лена звала меня снохой. Вовку я называла уважительно «Волёдей». Однажды Вовка потерялся. Его искали несколько часов.мать сходила с ума – пропал пятилетний ребёнок. Дело чуть ли не дошло до милиции, но кто-то догадался подняться к нам на терраску. Там возле двери с висячим замком , на половичке преспокойно спал мой жених. Пришёл к невесте, ждал-ждал, и сморило на солнышке. А мы в это время были где-то у родни. Вовку я встретила лет через десять в пионерском лагере, он вырос в красивого светлоглазого подростка. Мы узнали друг друга только по фамилиям. Вспоминали детство, переулок, но друг в друга не влюбились, наши вкусы к тому времени круто поменялись * Бурлацкий жил своей налаженной жизнью. Помои и шлак от печек выливались–вываливались на его середину, симметрично с чётной и нечётной стороны., Его сухая потресканная поверхность, зимой покрытая снегом, почти не знала машинных колёс. Только в два- три месяца раз кому-нибудь из «бурлаков» привозили уголь. Туалеты у всех были во дворах. Однажды, когда на соседней терраске курили во время гулянки мужики, я выбежала на свою и стала кричать: - Мама, мама, ты где? Я так долго звала, что ей ничего не оставалось, как откликнуться из этой деревянной постройки. Тогда я бросилась задавать более конкретные вопросы: - Мама, мама, ты какаешь да? -Какает, какает! – загоготали на соседней терраске. Моей матери пришлось ещё долго не выходить, чтобы не быть увиденной. Ведь ей было тогда всего тридцать лет, а мне, глупой, четыре. Ещё случай, связанный с туалетом. Бабушка Агаша Кулакова, родная сестра моей бабушки, приходила в гости и по старой, еще привоенной привычке, соблюдали ритуал «поискаться» -почесать на белый платочек гребешком вошек. Я наблюдала эту идиллию и, честно признаться, она мне нравилась, особенно если на платочек падала крохотная лапчатая тварька. Так вот, бабушка пошла туда, «на двор», а бабушка Агаша продолжала чесать свои жиденькие седые космочки и вдруг – вычесала! Я выбежала на терраску и заорала на всю округу: -Баба! Бабочка! Агаша вшу поймала! С ближайших огородов все головы повернулись в мою сторону. После старушки-сёстры срамили меня страшно: время-то было уже мирное, далеко послевоенное, добротное - и вши считались позором. * Там дедка Костя Гнёт коромысла, Он узок костью – Просторен мыслью. Под горкой тряпок- А сверху сучья – Четок припрятан, На всякий случай. Дед много знает И верно судит, Сидит, строгает – К груди от груди… Весь первый этаж дома занимали старики Серебряковы, дед Костя и баба Соня. Он изготовлял и продавал на базаре коромысла и березовые веники. И мне сделал маленькое коромыслице за пятьдесят копеек. К жестяным банкам бабушка прикрутила проволочки- ручки, и мы с ней ходили на колонку «по воду». Стать бы маленькой, лет пяти, Побежать, ободрать колени И живой ещё бабе Лене Коски тонкие заплести. С нею «по воду» уходить, К допотопной смешной колонке, Быть чумазой, худой девчонкой С ржавой банкою для воды. Сядет солнце за клейзавод, Баба дверь на крючок закроет, Мы останемся в мире трое – Старый, малый да Васька-кот. На втором этаже в маленьких клетушках-комнатушках жили две семьи – наша и Андреевых. Олька была моей ровесницей. Её мать, красивую и молодую, я почему-то называла «дядя Маруся», а отца старого и грубого «тетя Миша». Он нежил и оберегал Ольку и страшно ревновал «дядю Марусю». Родители дрались, Олька орала благим матом. Слышимость через стенку была отличная, моя мать зажимала мне руками уши, чтобы я не боялась. Потом они разъехались, и квартиру заняли другие, а через несколько лет мы узнали, что «дядя Маруся» повесилась. © Галина Золотаина, 2016 Дата публикации: 11.08.2016 06:24:45 Просмотров: 2562 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|