Фобия — 1. Часть 2

Сергей Стукало

Форма: Роман
Жанр: Приключения
Объём: 41844 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Когда Шурка и водитель вернулись домой, приготовления к торжеству шли полным ходом.
На небольшой террасе, называемой местными – "машрака"²⁵, скучая за чашечкой кофе, Фаруха ожидал его брат – Фагиз. По правую руку перед ним лежала раскрытая книга. Фагиз изучал работы ученых улемов, толкователей уложений Шариата и изречений Пророка.
Фагиз был старше Фаруха и всегда подавлял того своей суровостью, аскетизмом и безаппеляционной категоричностью суждений. 19-го шавваля Фагиз совершил важнейший в жизни любого мусульманина акт – хадж²⁶ в Мекку. Побывав в святыне, он отринул всё бренное и стал жить по Шариату²⁷. То есть – праведно, в меру своего разумения и возможностей.
Уставший от впечатлений Шурка только скользнул взглядом по этому сурового аскетичного вида мужчине и прошел дальше к стоявшей в тени лёгкого брезентового тента деревянной скамье.
Фарух же, завидев брата, вздрогнул.
Того факта, что его брат прислуживает неверным, Фагиз не одобрял.
Сморщившись, как от зубной боли, Фарух застыл с ящиком водки в руках. Ситуация, в которой он оказался, была более чем двусмысленной. Пьянство в мусульманской традиции считается одной из самых главных провинностей.
Фарух поставил стеклянно звякнувший ящик у крыльца, мысленно вздохнул и, закаменев лицом, шагнул вовнутрь беседки...

- Здравствуй, – сказал он брату.
- Ты теряешь своё достоинство, – ответил ему Фагиз. – Эти вечно пьяные свиньи уже посылают тебя за вином. Ты ещё не забыл, что грех пьянства Аллах делит надвое? Половина – ринду²⁸, половина – тому, кто наполняет его чашу.
- Я водитель, а не виночерпий.
- Ты уже на пути к тому, чтобы стать им.
- Русские – они опора Дамаска, – возразил Фарух.
- "Бог воздвиг небеса без видимых опор" (Коран – 13:2, прим. автора), – напомнил ему брат.
- Мы – не небеса и не Всевышний. Поэтому нуждаемся в опоре. Искренняя помощь друга – это хорошая опора.
- У нас одна опора – наша вера. Правоверный ищет опору в вере, а не в иноверцах. Не забывай, что они вошли в Дамаск и живут в нём, тогда как Мухаммад не стал в него входить потому, что в рай дважды не входят²⁹. Он не стал менять рай небесный на рай земной.
- Зато ты, как и я, живешь в этом земном рае.
- Я – правоверный, и я здесь родился. А твоя душа перестала быть твердой опорой Неба. Твоя вера крошится вместе с тобой. Скажи мне, что делают русские здесь, у нас, оставив свою страну далеко на севере? Не верю я в таких друзей! Вспомни, откуда в Дамаске появилась Шаркасия³⁰, и за что не любят русских те, кто там живёт?
- Зачем же тогда ты пьёшь их кофе?
- Это наш кофе, и заваривала его наша женщина! И хотя бы иногда называй меня "хаджи". Не забывай, что я совершил хадж и с огромным удовольствием совершу его ещё, а ты погряз в суете и до сих пор так и не ступил на путь праведной жизни!
- Хадж ты совершил в железнодорожном вагоне от Хиджазского вокзала³¹. Не думаю, что это способствовало какой-то особой святости или твоему просветлению.
- Наша святость дана нам Пророком. Когда правоверный посещает святые места, не важно, идёт ли он туда босым, едет ли на осле, или летит на самолете. Важно, что он несет к святым местам в своей душе. А иноверцы разрушают наши святыни. Вспомни хотя бы об израильтянах. В их головах и в их деяниях – сплошная скверна.
- Русские – не разрушают, а создают у нас святыни. Половину современных святынь соорудили или русские, или те, кто у них учился³², – упрямо поджал губы Фарух. – Вспомни – кто строил Мемориал? И Институт арабских исследований основал тоже русский³³, а Мактаб Анбар³⁴ – еврей!

Шурка, расположившийся на скамеечке неподалеку от беседки, разговор Фаруха с его братом слышал полностью. За два проведенных в Сирии года он не только приобрел достаточный словарный запас, но и научился бегло общаться на той причудливой смеси фарси и арабских словечек, на которой разговаривал их водитель и его дети. В детстве всё новое даётся легко, в том числе и языки. Шурка не понимал только классического арабского.
Впечатления от ненароком подслушанного разговора у мальчика остались двойственные: с одной стороны – он ещё раз убедился в лояльности Фаруха, с другой – воспылал нешуточной неприязнью к его брату.
Вскоре Шурку позвали домой.
Родителям он ничего не рассказал: ни о том, что был свидетелем отсечения руки у местного воришки, ни о посещении мечети и кофейни, ни о разговоре Фаруха с братом. Обретенные в этот непростой день открытия были Шурке неприятны, но он интуитивно понимал, что делиться ими со своими близкими не стоит. Впечатления от увиденного и услышанного тяжким грузом залегли где-то в глубине его души и ни на минуту не отпускали заполошных тревожных мыслей.
Немного поразмыслив, он решил бдительно следить за братом Фаруха в те моменты, когда тот будет наносить визиты в их дом.

В этот вечер Шуркин отец своего водителя не отпустил. Он зашел в беседку, где Фарух и его брат, наконец-то отставив в сторону вопросы теологии и политики, отдавали должное по-восточному неторопливой беседе о внутрисемейных делах. По изрядному количеству пустых чашечек кофе можно было заключить, что беседа братьев приняла вполне мирный характер.
Шуркин отец вежливо поздоровался с Фагизом. Потом попросил Фаруха остаться и после окончания празднования развезти гостей по домам. Компенсируя причиненное водителю неудобство, новоиспеченный подполковник пригласил обоих братьев отужинать в его доме.
Когда Фарух перевел своему брату суть озвученного хозяином дома предложения, тот долго не размышлял. Он не усмотрел ничего предосудительного в поступившем приглашении. Да и не пристало мусульманину отказываться разделить трапезу с хозяином дома, уже находясь у него в гостях.
Фагиз лишь иронично поинтересовался у брата, не угостят ли его в этом доме свининой или чем-нибудь другим, что его осквернит.

- В этом доме любят сирийскую кухню, и еду готовит, как ты уже заметил, наша женщина, – успокоил его Фарух. – И ужинать мы будем одни. Сегодня у хозяина той³⁵. Он получил новый чин и будет праздновать со своими военными друзьями. Мы поедим на кухне.

Фагиза явно устроило отсутствие хозяина дома на предстоящем ужине.

- Переведи, что я принимаю приглашение и благодарю его, – кивнул он.

Кухарке дали распоряжение покормить водителя и его брата. Шурке накрыли вместе с ними. Ввиду недетского характера мероприятия, за общий со взрослыми стол его приглашать не стали.

Едва войдя в прихожую, Фагиз разулся.
На мимоходом брошенную реплику брата о том, что в дни больших празднований в русских домах обувь не снимают, он отреагировал более чем спокойно:

- Мы в своей стране. И дом этот принадлежит государству, а не семье этого русского. Правила Шариата действуют в этих стенах так же, как и за их пределами.

Фарух хмыкнул, но разуваться всё же не стал.

Когда сопровождаемый братом Фагиз зашел на кухню, сын хозяина дома уже сидел за столом и, в ожидании ужина, рассматривал подаренный ему накануне нож. Он неприязненно сверкнул глазами в сторону Фагиза, отложил нож к левому краю массивной столешницы и, подхватив табурет, переместился туда же, освобождая место для тех, с кем ему предстояло разделить трапезу.
Озадаченный явной неприязнью мальчика, Фагиз замешкался, пропустил своего брата вперёд и только затем уселся у другого края стола.
Вскоре им подали баранину с рисом и овощной салат.
Прежде чем приступить к трапезе, Фагиз взял в руку корзинку с крупно нарезанным хлебом и осторожно его обнюхал.

- Странный хлеб… Где его пекли? – спросил он своего брата.
- При русском посольстве есть своя пекарня. Это их рецепт. Бери, у них вкусный хлеб.
- А молоко свиньи они в закваску не добавляют?
- Пресный хлеб русские делают без молока. Ты уже смешон в своей подозрительности! Если бы ты хоть немного интересовался чужими обычаями и чужой жизнью, то знал бы, что те народы, которые едят свинину, свиней не доят!
- Чем же они тогда вскармливают своих детей? Впрочем, этого волчонка в его колыбели не иначе как волчьим молоком кормили, – кивнул Фагиз в сторону Шурки. – Вон как глазами стреляет!
- Он понимает то, что ты сейчас говоришь, – улыбнулся Фарух.

Фагиз хмыкнул, недоверчиво покосился на немигающе уставившегося на него Шурку, но продолжать опасную тему не стал. Он взял кусочек ржаного хлеба, ещё раз его обнюхал и, неопределенно пожав плечами, приступил к трапезе.

Спустя полчаса в кухонное помещение зашел Шуркин отец. Он подошел к обеденному столу и поставил на его край тяжелую корзину со свежевымытыми апельсинами. Корзина оказалась как раз напротив Шурки, и тот недовольно поморщился. Воспоминания о том, как неаппетитно выглядит только что выдавленный апельсиновый сок, были ещё свежи.

- Кто хочет фруктов? – спросил хозяин дома. – Шурка, ты?

Шурка нахмурился и отрицательно помотал головой. Апельсинов в этот день ему больше не хотелось. Он и ужинал-то через силу.

- Зря. Фрукты – вещь полезная! – пожал плечами отец. – Фарух, – обратился он к водителю. – надеюсь, что ты и твой брат от фруктов не откажетесь?

Фарух кивнул за обоих. Он не стал переводить своему брату то, что было и так ясно. Традиция не позволяет гостю отказываться от разрешенного Пророком угощения, а его ортодоксально настроенный брат наверняка об этом помнит, подумал он.

- Тогда ловите! – улыбнулся отец. – Готов? – спросил он Фаруха.

Тот кивнул, сложил ладони корзиночкой и ловко поймал два брошенных ему апельсина.

- Фагиз?! – предупредил отец второго гостя и один за другим перебросил ему вторую пару блестевших свежими капельками воды плодов.

Фагиз машинально поймал их и положил подле себя у левой руки, рядом с книгой, с которой он в этот вечер не расставался.
Внезапно где-то внутри его напряженного сознания, сработал тревожный звоночек, и Фагиз замер с наполненным овощным салатом ртом. Что-то в только что произошедшем было не так, отметил он. Быть хаджи и не обращать внимания на такие, посылаемые ему свыше, предупреждения было бы опрометчиво. Однако, так и не найдя объяснения возникшему ощущению тревоги, он постепенно успокоился и продолжил ужин.
Тем временем Шуркин отец отошел в дальний угол кухни, достал из холодильника бутылку пива, откупорил её и перелил содержимое в высокий тонкостенный бокал. Опустевшую посудину хозяин дома опустил в мусорную корзину, подхватил отливающий янтарём бокал и направился к стоявшему справа от входной двери креслу-качалке.

- Перед вечеринкой надо размяться и собраться с мыслями, – пояснил он наблюдавшим за его перемещениями мужчинам.

В паре шагов от кресла правая нога подполковника попала на оставленную кухаркой влажную половую тряпку. Пытаясь сохранить равновесие, он взмахнул руками, бокал с пивом выскользнул, на долю секунды завис в воздухе, но вскоре оказался на полу, где и разлетелся на множество осколков, оставив после себя разлапистую пенную лужу.
Возившаяся у плиты повариха всплеснула руками и, вооружившись совком и веником, бросилась на ликвидацию аварии. К тому времени, как она закончила с приборкой, Шуркин отец успел откупорить вторую бутылку.
Рисковать снова он не стал. Открыв дверцу навесного шкафчика, хозяин дома извлек из него небольшой бронзовый кубок с обильным чеканным орнаментом и с повторяющейся на его боках затейливой надписью на арабском. Наполнив кубок пивом, он удовлетворенно кивнул, пересек помещение в обратном направлении и устроился в кресле. Сделав три больших глотка, новоиспеченный подполковник зацепил носком правой ноги стоявший рядом небольшой табурет, подтянул его к себе и разместил на нём скрещенные ноги.

- Жить хорошо! – с блаженной полуулыбкой заметил он.

Фагиз отвел взгляд от хозяина дома и недовольно покачал головой: для араба вид обращенных в его сторону подошв собеседника считается крайне оскорбительным. Однако, немного поразмыслив, он всё же решил не придавать значения столь вызывающей позе Шуркиного отца: по всей видимости, тот не ставил целью оскорбить чувства ни новоявленного хаджи, ни своего водителя.

- "У иностранцев – странные обычаи", – философски подумал Фагиз и мысленно похвалил себя за проявленную сдержанность. Ему вдруг пришло в голову, что достойное поведение гостя делает честь и хозяину дома, и самому гостю. Мысль эта была неожиданно приятной.

Тем временем подполковник отставил пиво на стоявший рядом с ним резной столик и замер, расслабленно полуприкрыв глаза. Пальцы его руки разжались, соскользнули с кубка и перестали прикрывать ранее невидимый участок надписи.
Фагиз прочел открывшуюся надпись, и у него похолодело между лопаток: отец мальчика пил пиво из украшенной изречениями из Корана чаши "тасат ар-рааб". Из таких чаш пьют, чтобы победить страх и преодолеть неудачи. Считается, что мусульманин на пути преодоления должен питаться собственной храбростью, а не "геройствовать" с отуманенным алкоголем сознанием.
Пьяный шахид в рай не попадёт.
В чашу "тасат ар-рааб" запрещено наливать алкоголь и другие оскверняющие правоверного напитки. Уже само нахождение такой чаши в руках неверного было оскверняющим фактом.
Но присутствовал в этом и другой, куда более возмутительный аспект – неверный держал чашу и подносил её к своим губам ЛЕВОЙ РУКОЙ!
И апельсины им с братом он бросал тоже левой рукой!
Это было осквернение³⁶!

Брать и предлагать пищу и напитки или какие-либо другие предметы, согласно мусульманской традиции, следует только правой рукой.
Левая рука считается нечистой.
Ей не едят, её не используют для рукопожатия. Левая рука используется для подтирания зада в туалете и для других, вспомогательных, второстепенных действий.
Фагиз не знал, чисты или нет руки у этого неверного. Справлял ли он перед этим нужду? Мыл ли он после этого водой все подлежащие омовению места, либо по обыкновению нечистых европейцев пользовался правой рукой и туалетной бумагой? Слышал ли он вообще о вузу³⁷? Во всяком случае, левая рука у хозяина дома была нечистой по определению, поэтому сделанное им было не только возмутительным, но и оскорбительным.

О том, что Шуркин отец был левшой, Фагиз даже не догадывался. Впрочем, это ничего и не меняло: ни в Коране; ни в наставлениях айаталлаха Хомейни, мир да пребудет над ним; ни в словах известного передатчика пророческих преданий – благословенного Ибн-Мубарака – не было разрешения использовать правую руку для омовения после самоосквернения в отхожем месте.
Фагиз пришел к выводу, что хозяин дома раз за разом провоцирует его, своего невольного гостя, изощренно, но вполне недвусмысленно издеваясь над его чувствами. Разъяренный, он демонстративно встал и, играя желваками, направился к мойке. Там он схватил кусок мыла, открыл кран с холодной водой и с ожесточением принялся отмывать свои, прикоснувшиеся к скверне, руки.

- Что случилось, девона³⁸? – спросил его Фарух. – Ты ведешь себя как ужаленный оводом осёл.
- Это ты осёл! Тебе подали плод благословенного Пророком дерева левой рукой, а ты даже не заметил этого! Тебя оскорбили, и ты осквернён! Не совершив вузу, ты теперь не сможешь ни принимать пищу, ни сотворить намаз!

Фарух только усмехнулся, подмигнул Шурке, отодвинул свою опустевшую тарелку и принялся очищать один из лежавших перед ним апельсинов:

- Я сказал тебе "как осёл", а ты и в самом деле обозвал меня ослом. Ты действительно хотел меня оскорбить или твоими устами говорил гнев? Пристало ли уважаемому хаджи быть столь несдержанным и позволять гневу брать верх над разумом? Если я осёл, то кто ты, мой старший брат? – улыбнулся Фарух. – Старший осёл?

Он закончил очищать апельсин и отделил от него сдвоенную дольку.

- Что же касается того, могу ли я теперь принимать пищу... – Фарух ещё раз подмигнул Шурке, отправил отделённые дольки в рот и демонстративно их разжевал. – Люблю апельсины!

Вытиравший руки Фагиз не выдержал…
В три широких шага он приблизился к обеденному столу, схватил лежавший перед Шуркой нож и один за другим нанизал на его лезвие оба ранее пойманных им плода, а затем и тот, что оставался подле его брата. Вернувшись к мойке, Фагиз замахнулся и резко, словно встряхивая градусник, взмахнул ножом. Все три апельсина оказались в мусорной корзине.
Действия Фагиза не удивили, пожалуй, только лишь его брата. Шуркин отец пораженно замер, начисто забыв о намерении отхлебнуть из вновь подхваченного им кубка с пивом. Шурка же, оставив так и не съеденную порцию баранины, встал, подошел к Фагизу, протянул к нему раскрытую ладонь и, тщательно выговаривая слова звенящим от напряжения голосом, потребовал:

- Хандари моро дех! (перс.: Отдай мне мой нож!).
- Забони моро медунем? (перс.: Понимаешь мой язык?) – удивился Фагиз.

Он отвернулся от мальчика к мойке, тщательно отмыл лезвие ножа в проточной воде и вытер его полотенцем.

- "Нет героя, кроме Али и меча, кроме Зульфикара" (надпись на легендарном мече Пророка Мухаммада, прим. автора) – торжественно прочел он арабскую вязь на лезвии, а затем, обернувшись, показал нож брату: – Это ты подарил волчонку эту подделку?
- Хандар дех! – повторил Шурка сквозь крепко сжатые зубы.
- Мана, бача! (На, мальчик!) – незамедлительно отреагировал Фагиз. – Гир! (Возьми!)

Забравший свой нож Шурка вернулся к столу, туда, где помрачневший Фарух, с методичностью автомата, одну за другой отправлял в рот апельсиновые дольки.

- Девона! – сказал Фарух брату, прожевал последнюю дольку и, взглянув на Шуркиного отца, добавил: – Не обращайте внимания, Василий Александрович. С ним бывает. Я сам со всем этим разберусь.

Шуркин отец неопределенно кивнул, наскоро допил своё пиво и удалился к гостям.
Ужин мужчины закончили в полном молчании.

Вскоре на кухню заглянул один из сослуживцев отца. Он коротко кивнул Фаруху и Фагизу и поманил пальцем всё ещё вяло ковырявшегося в своей тарелке Шурку.
Аппетит к тому, судя по всему, так и не вернулся.

- Пойдём-ка со мной, наследник династии! Гостям покажешься, а отцу тост скажешь. Народ требует.

Шурка охотно вскочил и, с явным облегчением оставив чаевничающих братьев, удалился вместе с позвавшим его гостем.
Накрывавшая на стол хозяйка дома, убедившись, что всевозможной закуски более чем достаточно, сослалась на мигрень и уже полчаса как удалилась выпить анальгина. Веселье сразу же приобрело характер типичного офицерского мальчишника. Собравшиеся гости то гомонили все разом, то прерывали шумную беседу взрывом дружного хохота. Праздник, как ему и положено, катился по накатанной.
Кто-то из сослуживцев отца налил в свободную стопку "Арека" и подал её Шурке. Гости предупредительно замолкли и с явным одобрением уставились на немного смутившегося мальчика.

- За твои звезды, папа! – сказал Шурка.

Подражая взрослым, он опрокинул содержимое рюмки далеко в горло и судорожно сглотнул. Непривычный к такому обращению пищевод обожгло, перехватило дыхание. Шурка проморгался, вытер тыльной стороной руки непрошеные слёзы, кивнул что-то шумно комментировавшему отцу и отошел в сторону к пустовавшему диванчику.
Выпитая на почти пустой желудок водка быстро ударила в голову никогда не пробовавшего спиртного Шурки. Наконец-то, впервые за весь долгий день, тревожные мысли и накопившееся напряжение его оставили. Он откинулся на мягкую спинку диванчика и с наслаждением расслабился. Наблюдая за гостями, Шурка сидел с вполне довольным выражением лица, изредка лениво поигрывая ножом. Лишь когда очередная прядь густого сигаретного дыма достигала его убежища, он щурился и, задержав дыхание, махал перед собой свободной рукой.
Спустя час или чуть более надышавшемуся сигаретным дымом Шурке стало дурно. Ощутив уже привычные позывы, он вскочил и стремглав бросился в сторону ванной. "Если пару минут подержу голову под струей холодной воды, то непременно полегчает", – подумалось ему.

Полчаса спустя после ухода мальчика Фагиз почувствовал, как у него неотвратимо нарастает неловкость в области живота: то ли дала о себе знать пища неверных, то ли сказалось состоявшееся осквернение, то ли и то и другое вместе.
Парой часов ранее, ожидая брата, он как раз перечитывал в лежавшей сейчас перед ним книге то место, где Пророк, мир да пребудет над ним, обучал мусульман правилам поведения при позывах к отправлению нужды и при избавлении от скверны: "Воздерживаемся при мочеиспускании и при исходе кала от обращения к кибле³⁹" (кибла – направление на Мекку, прим. автора). А "голос Аллаха" Хомейни – вторил ему в 81-ом Положении своих Наставлений, порицая тех, кто сдерживается от отправления естественных надобностей.
Столь удивительное совпадение событий с прочитанным следовало счесть знамением.
Мысленно поблагодарив Всевышнего за так вовремя посланную подсказку, Фагиз наклонился к Фаруху и вполголоса спросил его о местонахождении туалетной комнаты. Тот встал, проводил брата до кухонной двери, открыл её и указал на последнее помещение в конце коридора.

- Тебе налево, – на всякий случай уточнил он. – Дверью ближе – ванная.

Фагиз кивнул ему и окинул внимательным взглядом стены коридора.
Черной стрелки, указывающей направление на Мекку, в доме неверных не было.

- Покажи мне, где в этом доме кибла? – спросил он.
- Туда! – с секунду поколебавшись, указал Фарух в сторону той же левой стены.

В состоянии избавления от скверны нельзя иметь при себе ничего, что содержало бы написанные имена Господа и его Посланника. Поэтому захваченный с собой цитатник с избранными высказываниями Пророка и признанных улемов Фагиз оставил перед дверью, пристроив его на пустовавшей подставке для цветов.
В туалетную комнату он вошел, как это и предписано в хадисе от Салмана, с левой ноги⁴⁰. Задержав шаг, автоматически отметил, что его голова – как того и требуют наставления улемов – непокрыта и машинально произнес формулу помощи от происков Нечистого:

- Бисми Ллахи, а'узу би-Ллахи мин ар-риджси ан-наджси ал-хабис ал-мухбиси аш-Шайтани ар-раджими! (арабск.: Во имя Аллаха, прибегаю к помощи Аллаха от грязи и мерзкой отвратной скверны побиваемого камнями [проклятого] Шайтана!).

Вполне довольный собой, Фагиз закрыл дверь на щеколду и только после этого обнаружил невероятное: если сесть на унитаз как это и положено, то при избавлении от скверны его зад окажется направлен на киблу. Не перечти он перед этим соответствующий айят, и не спроси брата о кибле, ничего страшного не произошло бы: ни Пророк, ни ученые улемы не порицают избавляющегося от скверны, если тот сядет задом к кибле по незнанию, либо по забывчивости. Постепенно раздражаясь, Фагиз некоторое время размышлял над этим фактом.
Сдерживаться не было никакой возможности.
Решившись, он расстегнул ремень, приспустил брюки и, забравшись на унитаз с ногами, присел поперек этого чуда итальянской сантехники. Упираясь левой рукой в оказавшуюся перед ним покрытую розовым кафелем стену, правой Фагиз ухватился за сливной бачок.
Кибла оказалась справа от него. Это было хорошо.

"Придав себе уверенность и не позволяя Шайтану и сомнениям одержать верх", Фагиз перенес тяжесть тела на левую ногу, приподнял зад, натужился и вдруг вспомнил о том, что голова правоверного при опорожнении должна быть покрыта. Он завел за спину правую руку и, за неимением ничего другого, ухватил ею подол собственной рубахи и рывком натянул его себе на голову, до предела ограничив и без того небольшой обзор.
Но и это было ещё не всё.
И не спешите смеяться, уважаемые читатели. Многие ли из вас, заходя с утра в свои домашние туалеты, садятся поперек комфортных и малокомфортных унитазов так, чтобы Мекка была справа или слева, но никак не спереди или сзади? Многие ли (включая четыреста тысяч мусульман того же Санкт-Петербурга) знают, как у них ориентирована квартира по сторонам света и где по отношению к ним расположена Мекка? Маловероятно, чтобы российские мусульмане вдруг стали бы перестраивать свои отхожие места в соответствии с нормами ислама. Но в странах с преобладанием мусульман среди коренного населения сохранению традиций придается самое серьёзное значение.
Фагиза подвел даже не избранный им оригинальный способ "посадки на скалу", а скрупулезное следование наставлениям ученых улемов.
Перенеся тяжесть тела на левую ногу, сделав упор на носки и до предела оттопырив зад, ослеплённый собственной рубахой хаджи напрочь сбился с точки прицеливания.

- Аллахумма, таххир калби мин ан-нифаки ва-хассин фарджи мин ал-фавахиши! (О Боже, очисти мое сердце от лицемерия и сделай недоступным мои отверстия для непристойностей!) – произнес Фагиз "отстрелявшись", нажал на кнопку слива и огляделся.

Пора было приступать к омовению вузу.

Свежих комьев глины или пригодных для подтирания камней в доме неверных не было. Поразительно, но в их туалетной комнате не было даже крана с проточной водой для омовения вузу. Не наблюдалось ни кумгана, ни простого ведра с ковшом.
Отсутствие воды не должно останавливать избавившегося от экскрементов мусульманина от очищения⁴¹. Вздохнув и скривившись, Фагиз собрал левой рукой приставшие к анусу остатки скверны и очистил пальцы о ближайшую стену. Так он поступил нечётное количество раз, а затем с отвращением обнюхал очищенную руку: проклятый кафель так и не смог вобрать в себя запах скверны, – надо было идти к ближайшему проточному источнику и совершить полноценное омовение вузу.
Слава Аллаху, ванная комната неверных была рядом.

Фагиз привстал, всё ещё чистыми мизинцами натянул на чресла штаны и, пользуясь только правой рукой, изловчился застегнуть ремень.
Опасаясь падения на скользком кафеле, он наклонился, оперся руками о сливной бачок и лишь затем спрыгнул на пол.
Обеими ногами он попал туда, куда и должен был попасть.
В наджасат⁴².

Сирия и Дамаск. Справки, местные понятия и термины (продолжение):

25) Машрака – небольшая, примыкающая к жилому дому терраса. Машрака устраивается со стороны восхода солнца в таком месте, чтобы на нее попадали первые лучи светила. На машрака арабские семьи по утрам пьют кофе.
26) Хадж (хаджж, хаддж) – путешествие души, паломничество в Мекку. Аллах (Свят Он и Велик) сделал паломничество обязанностью для каждого взрослого, если его здоровье и материальное состояние позволяет его совершить. Хадж не обязателен для детей, хотя во время праздника на улицах Мекки их можно увидеть во множестве. В Священном Коране говорится: "Аллах обязывает тех людей, Кто в состоянии совершить поездку, отправляться в хаддж к Дому" (Коран, 3:97).
27) Шариат – в переводе с арабского – "тропинка, по которой следует идти" или "дорога к воде". Шариат – это свод установленных Всевышним Аллахом правил поведения, предписаний и норм, для всех случаев жизни, которые должен соблюдать мусульманин. Он охватывает все аспекты: духовный, материальный и бытовой. Шариат предписывает, какую одежду должны носить мусульмане, какую еду им можно есть, как вести себя дома, в гостях, устанавливает порядок брака и развода и т.д. Исповедовать ислам — значит подчинять свою жизнь Шариату. Любое нарушение мусульманином норм Шариата является преступлением перед Создателем. Мусульманин всегда должен быть уверенным в обязательности соблюдения норм Шариата и в том, что люди не в состоянии придумать законы лучше шариатских или законы, которые могут заменить шариатские, в противном случае он становится кафиром. Шариатом всем мусульманам предписано совершать молитву пять раз в день. Время для молитв непостоянно, о нём ежедневно сообщается в газетах, по радио и телевидению. Полное расписание молитв на год вперёд можно получить в Министерстве информации и культуры Сирии.
28) Ринд – босяк, гуляка, бродяга, житель трущоб, сибарит, вольнодумец.
29) Отказ пророка Мухаммада войти в Дамаск – молва гласит, что Пророк Мухаммад только однажды побывал вблизи Дамаска. Не доходя до города, взглянул на него и изрек: "Человеку лишь раз дозволено входить в рай". С этими словами он остановился так резко, что в камне остался "кадам" – "след ноги", и добавил: "А я хочу войти в рай небесный". Так он и не вошел в Дамаск – рай земной. С тех пор это место называют Аль-Кадам. Сама реликвия – отпечаток ступни Пророка, хранится в расположенной поблизости мечети "Аль-Кадам" в нише у противоположной от входа стены. Утверждают, что в этой же мечети похоронен пророк Моисей.
30) Шаркас (Шаркасия) – этим именем в Сирии называют черкесов и переселенцев с Северного Кавказа и из Абхазии, бежавших в Османскую империю во время русско-кавказской войны во 2-й пол. XIX в. Район Шаркасия ("черкесский" в Дамаске, был когда-то заселен выходцами из Российской империи, так и не смирившимися с её победой в Кавказской войне.
31) Хиджазская железная дорога – дорога из Дамаска в Мекку, построена в первые годы 20-го века для доставки мусульман-паломников к святым местам.
32) Участие России и обученных в России специалистов в создании национальных символов современной Сирии – на горе Касьюн не так давно воздвигнут памятник в виде лежащей под аркой огромной каски – МЕМОРИАЛ НЕИЗВЕСТНОГО СОЛДАТА. Внутри мемориала – выставка оружия и пять диорам, изображающих битвы, которые сирийцы считают главными в своей истории: с византийцами на реке Ярмук (635 г.), с крестоносцами под Хиттином (1187 г.), с французами в ущелье Майсалун (1920 г.), с израильтянами – на горе Хермон (1973 г.) и в долине Бекаа (Ливан, 1982 г.). Авторы первых двух и последней – российский выпускник Ахмед Ибрагим и его русская жена Алла; третьей – Мумтаз Бахра, четвертой – российский выпускник Хейдар Язиджи. В Дамаске перед главной библиотекой страны им.Х.Асада установлен памятник сирийскому президенту работы советского скульптора Олега Комова.
33) Институт арабских исследований – в период французского мандата во дворце, выкупленном у наследников Дамасского вали, некоторое время размещался Институт арабских исследований. Его первым руководителем был Никита Елисеев – российский эмигрант, внук знаменитого владельца продовольственных магазинов в Москве и Петербурге. С 1954 г. – это музей.
34) Мактаб Анбар – "мактаб" на арабском и на персидском языках значит "бюро", "офис", "школа", а Анбар - фамилия богатого еврея Юсефа-эфенди. В 1905 г. в принадлежавшем ему здании устроено первое в Дамаске светское училище для юношей, аналогичное нашему Царскосельскому Лицею. Точно так же, как и из Лицея, из Мактаб Анбар вышла целая плеяда писателей, поэтов, политических деятелей, ставших гордостью Сирии.
35) Той – праздник по случаю крупного радостного события (обрезания, свадьбы, рождения сына).
36) Осквернение – согласно Шариату, десять вещей могут осквернить мусульманина, нарушив его ритуальную чистоту: 1 – моча, 2 – каловые массы, 3 – сперма, 4 – мертвечина, 5 – кровь, 6 – собака, 7 – свинья, 8 – неверный (кафир), 9 – вино, 10 – пот верблюдов или животных, питающихся скверной. Некоторыми законоведами добавляется еще и одиннадцатый элемент – содержащее алкоголь пиво. Различают большое осквернение – мочой, каловыми массами, спермой и кровью, и малое осквернение – например, при метеоризме. Кал и моча, находясь внутри, не создают проблем. Основные предписания ислама по вопросам осквернения сводятся к тому, как экскрементам следует покидать тело (этико-экологический аспект), и к тому, как оскверненному вновь войти в состояние ритуальной чистоты.
37) Вузу (вуду) – частичное ритуальное омовение (или омовение перед молитвой), при котором моются только отдельные части тела (особо подверженные загрязнению), в отличие от полного ритуального омовения – гусл (гусль) (арабск. "омовение", которое мусульманин должен совершать после различных осквернений, а также перед праздниками, постами и другими значительными событиями. При вузу для устранения скверны разрешается использовать проточную воду, камни, глину и песок. При очищении желательно объединить воду и камни (глину). Не рекомендуется использование бумаги (на ней могут быть начертаны слова Пророка, либо одно из имен Всевышнего). Для очищения нельзя пользоваться костью, сухим пометом или чем-то, что обязывает проявлять к себе уважение, типа листа бумаги с написанным на нем именем Бога. По классической схеме вузу анус избавляют от экскрементов тремя камешками. Если он станет чистым, то их достаточно. В противном случае используют четвертый. Даже если чистота достигнута, после него желателен пятый, для нечетного количества.
Айаталлаха Рухаллаха Мусави Хомейни пишет (цит. по: Хомейни, "Рухаллах", Положение 67): "Если анус промывается водой, то в нем не должно оставаться ничего из каловых масс. Наличие цвета и запаха не допускается. Если за один раз он промыт так, что в нем не осталось ничего из каловых масс, то повторное мытье не обязательно. Если чистота наводит на размышления, чтение намаза допустимо, но нежелательно. Если остался запах, то, чтобы он исчез, руку вытирают о землю или стену". Рекомендации вузу писались для реалий давно минувшей эпохи: где вода, зачастую, была на вес золота, бумага – только для письма, зато в избытке было камней, песка и глины. По степени своей функциональной значимости воде и земле отдается главенствующая роль. Однако и в отношении них проводится детальное разграничение, например, различают до пяти категорий воды, а глиняные комья для подтирания должны быть определенных размеров.
38) Девона – сумасшедший, блаженный, юродивый.
39) Кибла – направление на Мекку. Присутствует во всех ритуальных актах мусульман. Молиться надо на Мекку, опорожняться – так, чтобы она не находилась непосредственно спереди или сзади. Туалеты во всех мусульманских частных домах и государственных учреждениях соответствующим образом выдержаны при строительстве по сторонам света. В гостиницах и на стенах домов имеется указатель на Мекку для того, чтобы приезжие без лишних проблем смогли сориентироваться. Этого нет в тех городах российских регионов, где основная часть населения исповедует ислам. Вот как описывает должное отношение к кибле имам Ширази (Ширази, "Таузих ал-маса'ил", Положение 68, с. 13–14):
"В тех домах, где построенный туалет обращен к кибле или она расположена позади него (будь то преднамеренно, или по ошибке, или по незнанию вопроса), нужно садиться таким образом, чтобы не быть лицом или спиной к кибле, в противном случае это запрещено (харам). Желательным также является учет киблы и в нестандартных ситуациях. Например, при нахождении в часто меняющих направление движения поезде или самолете. Если во время дополнительного очищения (истибра) из канала появится моча, то и в этом состоянии находиться лицом или спиной к кибле тоже запрещено".
40) Места отправления естественных надобностей у мусульман и поведение в них – отхожим местам в мусульманской традиции отводится существенная доля предписаний. "В пустыне следует удалиться с глаз людских и прикрыть себя тем, что можно найти. Не достигнув места, где можно присесть, нельзя оголять гениталии. При дефекации нельзя обращаться лицом и задом к кибле, к солнцу и к луне. Садиться надо лицом к полыни и спиной к ветру… во время опорожнения порицается сидеть на дорогах, проспектах, улицах, у дверей домов и под фруктовыми деревьями, что-то есть, надолго засиживаться и подмываться правой рукой, равно как и разговаривать во время опорожнения, за исключением случаев поминания Всевышнего" (раздел "Указания к опорожнению (мочеиспускание и выход каловых масс)", сочинение "Таузих ал-маса,ил" ("Толкование положений" айаталлаха Рухаллаха Мусави Хомейни (цит. по: Хомейни, Рухаллах)). В мусульманских странах не встретить следов мочи и дефекации в парадных, лифтах, проходах под арками и т. п., то есть в тех местах, против превращения которых в туалеты почему-то выступают мусульманские богословы на протяжении уже четырнадцати веков. Вместе с тем в мусульманских городах общественные туалеты – редкость, но они обязательно оборудованы проточной водой для совершения ритуального омовения (вузу, гусл) сразу несколькими людьми. При наличии водопровода с правого бока (от сидящего) из стены подведен гофрированный шланг с водой, а при отсутствии – стоит металлический (иногда пластмассовый) кувшин с водой на 2,0-2,5 л, называемый персами афтаба или тюрками – кумган. Слева по отношению к сидящему устанавливают короб с теми самыми камешками, о которых писал ал-Газали и продолжают писать современные богословы. Кувшин с водой при подмывании следует держать правой рукой.
Порицается мочиться стоя, на твердую почву, в норы животных и, в особенности, в стоячую воду. В силу канонического требования о сидячем отправлении малой нужды, в общественных туалетах мусульман нет писсуаров. Вступать в отхожее место следует левой ногой, а, выходя из него, делать первый шаг правой. Перед входом в туалетную комнату необходимо произнести слова: "Бисми Лляхи, Аллахума ин-ни aузу бика мин аль-хубси ва-ль-хабаис" ("Во имя Аллаха, о Аллах, упаси меня от джиннов мужского и женского пола", или другую подходящую к случаю фразу, например слова Пророка: "Аллахумма, ин-ни а‘узу би-кя мин аль-хубуси ва-ль-хаба’ис” (“О Аллах, поистине, я прибегаю к Тебе от порочности и дурных поступков". Выйдя из туалетной комнаты, следует произнести "гуфранака" ("прошу у Тебя прощения".
В далеком от современных гигиенических норм и представлений средневековье (и более ранних веках) дело доходило до казусов: для подтирания зада в Китае применяли бамбуковые дощечки, в пустынях – местные жители и кочевники – использовали гладкие камни. В тёплых, не обделённых водой краях – омывались водой. Высшие сословия на Руси нередко использовали для подтирания ануса птенцов домашней птицы. Прежде чем смеяться и иронизировать по этому поводу, давайте вспомним – каков был уровень бытовой культуры в это время. Вспомним, что свирепые инфекции с завидным постоянством выкашивали целые регионы и реально угрожали выживанию человеческой популяции. Меры поддержания ритуальной чистоты, не смотря на их явно религиозный окрас, на самом деле были предельно прогрессивны для того времени и, на фоне всеобщей антисанитарии, РЕАЛЬНО позволяли выживать уверовавшим в сурового и требовательного Бога сообществам. Как бы это сейчас не трактовалось, но, когда в Европе свирепствовали эпидемии чумы и холеры, Мухаммад, при помощи безупречного личного примера и обязательных для исполнения замечаний, постепенно приучил арабов к чистоплотности и цивилизованному поведению, заставив их отказаться от своих дикарских привычек.
41) Очищение – ислам уделяет огромное значение личной и общественной гигиене человека. Пророк (мир ему и благословение) сказал: "Очищайтесь, ибо ислам – это чистота" (Ибн Хайян). Мухаммад придавал большое значение чистоте тела, одежды, дома и даже улиц. Он особо подчеркивал необходимость ухода за зубами, руками и волосами. Так, салят (молитва) не будет принят, если ваше тело, одежда или место, где вы его совершаете, не будет чисто. Очищающим от скверны материям относятся вода, земля, солнце, изменение состояния (оскверненное дерево, сгорая, превращается в уголь), метаморфоза (вино – в уксус), и т. д. Анус следует обмывать водой или(и) очищать тканью, камнями, глиной и чем-то наподобие того. Избавившись от скверны, переходят на другое место и подмываются водой, правой рукой сливая воду на место осквернения, а левой – промывая до того, пока ладонь руки при касании не почувствует отсутствия следов. При этом не следует углубляться и входить внутрь. Надо знать, что все, до чего не добирается вода, является внутренним. Воде отдается преимущество. Именно омовение водой устраняет скверну и является предпосылкой чистоты. Экскременты внутри не определяются как осквернение до тех пор, пока они не выйдут наружу. Основное условие ритуального омовения – это то, что в итоге тело и одежда должны стать чистыми, т.е. на них не должно быть наджаса. Бумага во многих мусульманских странах для целей очищения фактически не применяется. Замена бумаги на воду экономически выгодна как для отдельной многодетной семьи, так и в государственном масштабе. Можно представить, сколько тонн бумаги ежедневно уходит в буквальном смысле на дерьмо в любой из европейских стран. Кроме того, по словам медиков, работающих в мусульманских странах, применение холодной воды для подмывания способствует профилактике воспаления геморроидальных узлов, попросту геморроя (бавасир).
В мусульманской гигиенической традиции различают и дополнительное очищение – истибра – действие, которое совершают мужчины после мочеиспускания. Его выполняют по-разному. Самое лучшее, когда после отхода мочи сначала подмывают анус. Затем три раза средним пальцем проводят от ануса до основания "инструмента" (алат), после чего большим пальцем сверху, а указательным снизу "инструмента" три раза проводят до места обрезания. Вслед за этим три раза придавливают головку "инструмента. Затем берут орган в левую руку, и встряхивают. После трижды протирают о три разных места, или тремя камешками, или в трех местах о стену, чтобы в месте очищения не осталось влаги" (цит. по Ал-Газали, 3-я книга труда "Таинства ритуального очищения и его суть" ("Ихйа' 'улум ад-дин", Т.1. С. 122-12, Положение 72). Прямые указания о порядке и способах очищения имеются не только в пространных толкованиях ученых богословов, но и в самом Коране: "Верующие! Когда вы хотите совершить молитву, то умывайте свои лица и свои руки до локтей и отирайте ваши головы и ваши ноги до щиколоток. Если бываете осквернены истечением семени, то очищайтесь; если вы больны, или в дороге, или когда кто из вас пришел из отхожего места, или когда вы совокуплялись с женами, и не найдете воды, то очищайте себя чистым песком: им обтирайте лица свои и руки свои" (Коран/ ал-Ма'ида ("Трапеза", 5: 8-9).
"Чистота ведет к вере, а вера ведет человека в Сад Рая" (аль-Табарани). Мудростью повеления соблюдения чистоты в исламе является то, что чистота возвышает мусульманина, сохраняет его уважение, бережет здоровье. Пророк Мухаммад сказал: "Чистота – это часть веры" и "Чистота – это ключ к молитве…"
42) Наджасат – отделившаяся от человека скверна, т.е. скверна, начавшая самостоятельное существование. Само осквернение при выходе скверны наружу именуется хадас.

(продолжение следует)

© Сергей Стукало, 2008
Дата публикации: 15.05.2008 10:59:03
Просмотров: 3075

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.