Гора Предков

Ольга Иженякова

Форма: Повесть
Жанр: Детская литература
Объём: 66741 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Лето для всех несчастных людей начинается одинаково: они не могут сделать то, что хотят. Вот и Коля, как только закончил седьмой класс, серьезно задумался, когда все-таки наступит счастливая пора в его жизни? Ни на минуту не допуская, что порой за тем, что нам кажется самым большим несчастьем - скрывается радостная полоса везения.

- Все говорят, что детство – это счастье – размышлял он по дороге из школы. А это не так. Я спросил дядю, хотел ли бы он теперь ходить в школу? Он сказал, что нет, не хотел бы, потому что в школе его мучили математикой и литературой, и надо было драться с Давыдовым, чтобы показать, кто сильнее. И тетя Галя в школу обратно не хочет. Маме тоже не нравится говорить про школу, зато, когда я закрасил на фотографии лица одноклассников меня, отругали. И в чем логика?
Мне нравится смотреть приключенческие фильмы, там учат, как выжить в пустыне, в болоте, в лесу. Я подумал, что тоже хочу устроить себе настоящее испытание, только пока не решил, какое. Но это, скорее всего, произойдет в будущем году, потому что в этом я еду в дурацкий центр детского отдыха, где буду три месяца заниматься физкультурой и полоть грядки. Такая судьба, наверное, у всех трудных подростков…

Как только наступило утро, они с мамой отправились на железнодорожный вокзал и поехали в другой город, а оттуда на автобусе в отдаленный райцентр, затерянный в горах. Дорожная пыль и скукотище так утомила мальчика, что, казалось, конца-краю этому не будет. Но, все, когда-нибудь, известно, кончается, так и дорога кончилась. И тут оказалось, что худшее впереди. Как только Коля увидел центр, находящийся в котловане гор, расположенный под отвисшей скалой, он смог сказать только одно слово: «Влип».
- Ну, что ты, сынок, так растерялся – улыбнулась мама – ты только посмотри, какая красота кругом. Горы, леса, а там внизу речка, видишь, какой мостик живописный. Ты здесь хорошо проведешь время. Ну? Не грусти! Мне пора…

Коля холодно попрощался с мамой, правда, когда автобус отъехал он, видя мамино грустное лицо, пожалел об этом и на душе противно заскребли кошки. Вожатая показала его отряд, который сидел кружком в беседке, однако, он не торопился с ребятами знакомиться. «Обойдутся - решил он. И так много чести, что я сюда приехал, захотят познакомиться – сами подойдут».
Солнце начало клониться к закату и мальчик окончательно привык к мысли, что ничего хорошего не случится. Сначала обидел маму, потом ни с того, ни с сего обиделся на отряд и вообще весь этот дурацкий центр…
- Скучаешь?
Коля оглянулся. Позади него стоял парень, примерно его возраста, но ростом чуть ниже. Вид у него был тот еще. Нос весь в царапинах, на голове небрежно накинута бейсболка, из-под длинных шорт виднелись беспощадно изодранные ноги.
- Денис – протянул руку парень.
- Коля…
Оба с минуту помолчали, внимательно осматривая друг друга, потом Коля нерешительно, указывая на синяки, спросил:
- Это здесь тебя?
- Нет. Это я так… ночью сбежал с Максимом из лагеря…
- Домой?
- Нет, зачем? В лес.
- В лес? Ну и ну! – Коля оживился.
- В общем, тут дело у нас одно – Денис оглядел Колю еще раз с головы до ног, не решаясь новичку рассказывать о деле.
Но и Коля, зная, что никто первому встречному не будет выдавать своих секретов, расспрашивать не стал, впрочем, времени у него все равно не оставалось, даже, если бы он и захотел основательно поговорить, потому что их позвали на ужин. И отряд, как и положено, выстроился по двое в шеренгу, и пошел в столовую. Коля и не заметил, как его настроение улучшилось и в столовой по школьной привычке, он выбрал себе самое лучшее место, у окна. Как только он удобно расположился, оказалось, что это место вожатой, и, нехотя, пришлось уступить и пересесть в другой конец стола к девчонкам, которые, видя его унижение, только хихикнули. Такого позора Коля явно не ожидал, он взял ложку в руку и, стараясь не смотреть никому в глаза, уткнулся в тарелку. Как только управился с кашей, почувствовал толчок в бок, оглянулся, это был Денис.
- Захвати провизию, может, ночью пригодится – сказал он, взглядом указывая на яблоки.
- Ладно…
И Коля, стараясь быть не замеченным, набрал в карманы яблок и булочек. Как только закончили ужин, все дружно встали и хором проговорили:
- Спасибо нашим поварам
- За то, что вкусно варят нам!
Коля слышал, как мальчишки за соседним столом выговорили в рифму «как свиньям» и улыбнулся.
В спальный корпус также надо было идти строем и петь песню, но, поскольку это дело взяли на себя голосистые девчонки, то мальчишки шли, разговаривая о своем. В комнате его место оказалось посередине, что само по себе не очень приятно, он разложил свои вещи в тумбочку и в общий шкаф, и прилег на кровать, очередь в умывальник занял последним. Вспомнил, что взял из столовой продукты, встал и аккуратно сложил их на край тумбочки.
- Ого, сколько – сказал Денис – молодец, у тебя карманы, что надо! Пойдешь с нами?
- Куда?
- В лес.
- Когда?
- Примерно через час после отбоя.
- Зачем?
Тут из ванной комнаты вышел парень, которого все звали по кличке Рыжий и, обращаясь к Денису, сказал:
- Вербуешь новенького? Давай, давай, он еще не опытный, может, и согласится, никто из бывалых с тобой уже нет пойдет. И, пожалуйста, при мне лапшу на уши не вешай.
- Ничего себе, лапша – возмутился Денис – да сам Игорь Иванович туда ходил…
- Да ходил и подтвердил: чушь собачья – эта Гора Предков! Не существует она, понял?
- Тогда почему ее все ищут – спросил у него в свою очередь Денис – и ищут люди поумнее нас с тобой, археологи, ученые.
- У них работа такая, они ищут и клады, и старинные города…
- И находят – не унимался Денис.
- Иногда, да. Иногда, нет. - Ответил Рыжий. - И ставлю сто к одному, что ты, конкретно, эту гору не найдешь никогда.
- А вот это уже не твое дело.
- И классно! Просто здорово, что не мое, потому что, когда я первый раз на твою сказку повелся, то ладони до крови изодрал, а что толку? Нагоняй от начальника лагеря и официальное предупреждение, что, если еще раз такое повторится, позвонят родителям. Вот за это тебе, Денис, спасибо!
- О чем вы говорите – тут, не выдержав, Коля вмешался в разговор.
- А тебя это не касается – ответил ему Рыжий.
Это было уже чересчур, Коля всегда в школе пользовался авторитетом, все знали, что он ходит на секцию восточных единоборств, и никто из мальчишек так себе не позволял с ним разговаривать. Он медленно встал с кровати и подошел к Рыжему.
- А-ну, повтори, что сказал? Что это меня не касается.
- Наш разговор!
Ответил Рыжий и также медленно приподнялся, встал во весь рост, и, как и учат тренера боевых искусств, прямо и спокойно посмотрел в глаза противнику.
- Ты спортсмен? – спросил Коля.
- Нет, инвалид, как ты…
После такого хамства Коля со всей силы врезал Рыжему, на что тот ответил почти в такт. Коля замахнулся снова, но Денис его опередил, тогда он, не выдержал, повернулся и ударил под дых. Увидев драку, Денис быстро вскочил между ними, еще двое парней схватили дерущихся, каждый со своей стороны и, таким образом, драчунов развели по разным углам.
- Не слушай ты его – подсел к Коле Денис – Гора Предков на самом деле существует, только надо внимательно ее искать.
- Это еще зачем?
- Чтобы попасть в другое измерение.
- Это типа на другую планету.
- В том-то и фокус, что в нашем сознании другое измерение всегда ассоциируется с другой, совершенно новой культурой, а на Горе Предков все попадают в одно строго определенное место, но разное время, причем своей культуры – например, в семнадцатый, восемнадцатый век Руси.
- Да ну – Коля отмахнулся. Во-первых, он не очень-то поверил Денису, а, во-вторых, мало знал историю. К тому же попадать ему в семнадцатый век своей планеты, своего же государства не совсем хотелось. Чего там, спрашивается, делать щи хлебать да хороводы водить?
Он грубо оборвал Дениса и направился к умывальнику.
Когда же он вернулся, то, оказалось, что кроме Дениса в эту сказку верит Максим и Сергей. Все они упаковывали рюкзаки, светили под кроватью фонариками, что-то ища, и перешептывались между собой. Потом посмотрели на часы и по одному стали выходить на балкон. Коля с Рыжим остались одни. Потянулись длинные часы молчания. Он не спал, вертелся, но и Рыжий, как чувствовалось по его дыханию, не спит. Долго никто из них не мог нарушить тишину, тут Коля не выдержал:
- Слушай, а вдруг они пропадут? – спросил он с тревогой соседа.
- Не пропадут – последовал ответ – дурью помаются и придут. Уже третью ночь ходят. Первый раз и я с ними пошел. И что толку? Ну, их! Давай спать. Рыжий повернулся к стене и уснул. Вскоре уснул и Коля, хотя это совсем не входило в его планы, он решил, во что бы то ни стало, дождаться пацанов, но, видимо, устал в дороге. Утром, как только послышалась команда «Подъем», Коля открыл глаза и увидел, что все его соседи на месте и спят, как ни в чем не бывало. С большим трудом все встали с кроватей и, нехотя поплелись на зарядку. На спортивной площадке перед спальным корпусом Коля разглядел, что у многих мальчиков поцарапаны ноги и руки. «Неужели все они ищут эту Гору Предков» - подумал он. До своей комнаты шли как старые враги, никто ни с кем не общался.
И только в конце коридора, удалось Максима спросить, как там Гора Предков.
- Если бы мы ее нашли – ответил он – неужели, думаешь, я бы здесь был…
После этого до самой столовой Коля ни с кем не разговаривал.

Детский спортивно-трудовой центр - «Александр Суворов» отличался тем, что с успехом перевоспитывал трудных подростков. Здесь обучали ведению домашнего хозяйства, военным дисциплинам, много внимания уделялось спорту. После завтрака обычно следовало распределение занятий, кто-то шел в коровник, кто-то на огороды, а кто-то в конюшню. У центра имелись скакуны редких пород, на которых ребята ездили в определенное время под руководством опытного тренера – Игоря Ивановича, благодаря ему детская мечта научиться верховой езде всего за три занятия становилась реальностью, а лошади любимчиками. Игорь Иванович тщательно отслеживал, чтобы все ребята за свою смену успели покататься на лошадях. И, хотя он был строг, как иногда казалось, излишне, в центре все дети считали его своим другом. Увидев Колю, он сказал:
- Новенький. Добро пожаловать к нам. С тобой заниматься буду в четверг.
Коля хотел, было, что-нибудь сказать в ответ, но тренер отвернулся и с кем-то оживленно начал разговаривать.
- Ты знаешь, как нам повезло, что мы в конюшне, а не на огороде?
Коля повернулся. Это был Денис.
- И как? – Спросил он, стараясь своему голосу придать как можно больше пренебрежительного тона.
- Как? Как? – передразнил его Денис – на огороде и в коровнике устаешь вдвое больше. А тут только чистить надо. И Игорь Иванович рядом, всегда что-нибудь расскажет интересное.
- Например, про Гору Предков…
- И про это тоже.
Коля, стараясь на Дениса больше не обращать внимания, взял в углу инвентарь и начал чистить конюшню. Поскольку он часто ездил к бабушке с дедушкой в деревню, то к труду был приучен, к тому же природная физическая выносливость сделала свое дело – мальчик не только не уставал за работой, но и как будто разогревался. Игорь Иванович следил за ним с восхищением и к концу работ даже похвалил, на что Коля ухмыльнулся с видом, мол, тоже, мне важное задание, я и не такое умею. Кто знает, что у него могло еще промелькнуть в голове, как его внимание привлекли искусно сделанные лапти, которые висели у клетки с инвентарем.
- А это что такое?
- Лапти, как видишь – кто-то сказал за его спиной.
- Лапти? Откуда? Зачем они здесь?
- Их мальчики из соседнего отряда принесли из Горы Предков…
- Так, она, в самом деле, существует!
- А-то!
Коля повернулся. Прямо за его спиной стоял Денис. Глядя на лапти, он продолжил:
- Витька с Артемом нашли ее, познакомились там с местными жителями, те их в дорогу снарядили даже, дали с собой продукты. Крынка из-под молока в музее хранится.
- А дальше что?
- Что? Что? Больше попасть не смогли, говорят, что на Гору Предков, то есть в прошлое, можно попасть только один раз, они потом с другими ребятами команду целую собрали, сколько искали - ничего не нашли, помнят только что за ежевичным оврагом, а где именно – не знают.
- А вот почему все поцарапанные…
Коля всерьез заинтересовался Горой Предков и пообещал Денису составить вечером компанию. В столовой они сидели рядом и, как закадычные друзья, обсуждали предстоящее путешествие.
- За скалой, которая висит над центром, есть овраг, если по нему пройти начинается череда небольших гор, где-то между второй и третьей у самого обрыва, заросшего ежевикой, и следует искать Гору Предков – говорил Денис.
- Искать гору?
- Да, дело в том, что она временами невидима, бывает, кажется, что ты вот-вот на нее ступишь, а на самом деле срываешься в обрыв…
Коля поморщился. Но Денис его успокоил:
- Не бойся, он небольшой, поцарапаешься да и только.
- Не хотелось бы…

Отбоя в комнате под номером шестнадцать ждали, как никогда. Кроме Рыжего, все решили идти искать Гору Предков. Мальчики в рюкзаки аккуратно сложили фонарики, веревки, бинты, на всякий случай. Кое у кого имелись шлемы и наколенники, которые они решили взять с собой. Час спустя после отбоя, как только послышались удаляющиеся
шаги дежурного вожатого, все напряглись и стали по одному выходить на балкон, оттуда на близлежащую ветку яблони, а затем – на землю. Тут Коля увидел, что почти из каждой комнаты выходят по двое-трое, а то и по пятеро, и, минуя директорский корпус, в саду через оторванный штакетник в заборе, направляются в сторону леса. Мальчик с интересом смотрел на задумчивые лица ребят. Казалось, все детское население городка собралось, чтобы найти эту загадочную Гору Предков. За свою жизнь Коля побывал в нескольких центрах детского отдыха. Но столько нарушителей дисциплины в одночасье, он еще не видел нигде и никогда.
Видя, что Денис физически довольно слаб, Коля решил руководство их маленьким отрядом взять на себя, то одному, то другому помогая. Таким образом, вскоре их компания достигла заветного оврага, оставив на много позади себя остальных ребят.
- Вот, вот, видишь, это она – сказал Денис – теперь мы ее видим.
Коля смотрел на гору, не понимая, как можно ее не видеть, если даже при свете Луны, отчетливо можно на ней разглядеть все кустарники, даже самые мелкие, листочки и траву. Внезапно подал голос соловей, и все вокруг ожило. В траве засверкали светлячки, пару раз гукнула сова, быстро с ветки на ветку запрыгал какой-то мелкий зверек.
- Ну, вы готовы?
Денис посмотрел на всех ребят.
- Что за вопрос – сказал Максим.
После этих слов все вместе отправились на гору.
Как только Коля сделал первый шаг, оказалось, что горы нет и в помине, а вместо нее колючие заросли ежевики, он хотел, отойти, но было поздно, мальчик кубарем скатился вниз. В последний миг он инстинктивно схватился за какой-то куст, вспышкой блеснула молния, и перед глазами все поплыло.
- Мама-а-а – закричал он.
Когда перестал скатываться, на мгновенье открыл глаза и замер. Он лежал, по всей видимости, на поляне, а на голове у него был надет мешок. Внезапно кто-то легко толкнул его в бок и сказал:
- Ну, что так и будем лежать? Вставай, пошли.
Коля встал и пошел, по звукам определил, что два человека по сторонам, идут с ним рядом. Дорога была гладкой, казалось, вымощена отшлифованными булыжниками, какие встречаются в маленьких старинных городах. Каждый шаг здесь словно отпечатывается и издает своеобразный звук. Все-таки странно, что меня ни за что, ни про что вот так связали, не преступник же, какой-нибудь» - думал Коля. Что случилось? Неужели я уже на Горе Предков? Где ребята? Мысли вертелись в голове, но ответ так и не находился.
Дорога между тем стала подниматься в гору, и он мог услышать, как рядом идущие тяжело дышат. «Не тренированные»! – выдохнул. Однако, на это никто ничего не сказал.
Солнце припекло спину, и Коля осознал, что он без майки. Попытался вспомнить, где и при каких обстоятельствах ее снял, но безуспешно. Тем временем они, по всей видимости, уже подошли к нужному месту. Двое по сторонам остановились и легонько его подтолкнули. Он, как всегда, уверенно шагнул и оказался в прохладном помещении. Сделав еще пару шагов, споткнулся обо что-то, и услышал над собой чуть хрипловатый голос «сядь».
Коля сел.
Снова стало тихо.
Эта прохладная тишина ему нравилась. Он внимательно прислушался, но не услышал, даже чьего бы то ни было, дыхания.
Мальчик немного расслабился и стал насвистывать. Когда его пародия на соловьиную трель, должна была подойти к концу, висков коснулись нежные руки, повязку быстро развязали.
Коля открыл глаза и быстро зажмурился, и, хотя в помещении был полумрак, глаза все равно слепило. Немного привыкнув к свету, он смог разглядеть перед собой мужскую фигуру. Мальчик внимательно осмотрелся и услышал:
- Добрый день.
- Добрый день – ответил тут же он.
- Вона, кто к нам пожаловал, а мы уж было, за вора приняли. Это же надо так! Каждую ночь кто-то яблоки ворует в барском саду – сказал незнакомец – а ты, видать, совсем не из наших мест, может и не с нашей губернии, по виду гляжу не вор. Из благородных ты...
- Спасибо…
Мужчина, который с ним говорил, был на вид лет сорока – сорока пяти. О таких, как он,
обычно говорят «спортивного телосложения», хотя, именно это определение ему как раз и не подходило. Что-то во взгляде, в манере держаться было такое, что мальчик никак не мог разобрать. В общем, после того, как он оглядел незнакомца, он поверил в то, что ему ничего плохого не сделают. И дело не в глазах, и не в чертах лица, а во всем образе. Последний раз он что-то подобное видел на портрете в музее. Там семейство аристократов позапрошлого века поразило его взглядами, причем в самом буквально смысле этого слова. Такие глаза, лица принадлежат людям, как правило, хорошо знающим, что такое честь, верность, долг. Коля улыбнулся, незнакомец тоже.
- Хрисанф Егорович – представился тот.
- Николай. Просто Николай.
- Может, чаю – предложил Хрисанф Егорович – и снова мягко в усы улыбнулся.
Мальчик быстро ответил кивком, и оба рассмеялись.
- И прав, тысячу раз прав.
- Тот, у кого веселый нрав…
Хрисанф Егорович проговорил вслух стишок, обнаруживая при этом, странный, вернее, старинный говор.
- Русский, слава Богу, – выдохнул Николай, а я-то уж было подумал...
Мягкий свет струился сверху и создавал у невольника ощущение уюта и тепла.
Хрисанф Егорович жестом показал на стол, на котором дымился огромный самовар, и, опять же, как на старинной картине, были аккуратно расставлены тарелки с блинами, пирожками и вареньем, причем варенья было несколько сортов.
Хрисанф Егорович протянул гостю салфетку, и оба молча, и чинно принялись за трапезу. Коле в новом месте определенно нравилось. Он быстро почувствовал прилив бодрости и решил попросить нового знакомого пойти с ним на поиски ребят…
Но, как только они закончили обедать, Хрисанф Егорович, неспешно набивая трубку, стал рассказывать гостю о том, что пшеницы нынче должно родиться много, потому, как дожди идут вперемежку с солнцем, и так уже месяц подряд, сначала лето обещалось быть сухим, но батюшка из их прихода предложил провести крестный ход, крестьяне согласились. И, вот, нате, пожалуйста, Господь услышал…
Коля молча слушал и думал о том, что так просто уйти отсюда он вряд ли сможет. Он внимательно посмотрел на дверь.
- Хочешь прогуляться, Никола?
В следующую минуту, его собеседник молча встал, подошел к старинному комоду, какие еще можно встретить в антикварных магазинах, достал из нижнего ящика просторную рубашку с цветастой оторочкой и со словами «Надень, негоже так ходить», протянул ее мальчику, после чего указал жестом на улицу, как бы приглашая на прогулку.
Улица, как мальчик и предполагал, вымощена прекрасным старинным булыжником. В причудливом городке все было сделано из камня, причем, камня разных сортов, бежевые маленькие домики расставлены по городку по периметру, окна с темными стеклами, причем темнота окон значительно отличалась от той, которую Коля привык видеть в городе.
И еще отметил он про себя, что все строения здесь исключительно одно, двухэтажной постройки.
- Тебя-то назвали в честь какого Николая? – спросил спутник.
- В смысле?
- Ну, по святцам, али в родне Николы были?
- А? Вот что вы имеете в виду? Не знаю, но допускаю, что в честь Николая Чудотворца, бабушка очень почитает его.
- Эт хорошо, коли почитает…хорошо. Дай Бог ей здоровья.
- Ага…
За разговором они подошли к одному зданию, ее, здорово похожему на белый гриб с толстым корнем. Крыша была вровень с головой. Коля пощупал - фигурная черепица кирпичного цвета придавала дому загадочный вид, ее поверхность была отполировано-гладкой и в то же время, несмотря на обжигающее солнце, не горячей, а еле теплой.
- Мне нравится у вас – сказал Коля после некоторого раздумья – но все же хотелось бы узнать, когда я смогу домой уйти?
- Не спеши, не спеши, паря – улыбнулся Хрисанф Егорович, входя на веранду дома – сначала тебе надо подлечиться, отлежаться, а там ужо и посмотрим, ты, как я понимаю давно из дома. Не горюй, слышь. И не переживай по пустякам. Научись ждать – и тогда ты победишь!
- В чем?
- По жизни победителем будешь.
- А вы победитель?
- Да. Каждый, кто достигает желанного, и, если при этом, помогает ишо как-то другим, - победитель. Историю тебе сказать хочу, но потом, опосля. Да и ты сам-то, поди, ее знашь.
Тем временем оба зашли в дом и удобно расположились на лавках. К ним вышла женщина одетая на манер дореволюционной крестьянки, в сорочке и сарафане. Молча указала им на дверь, они пошли за ней и очутились в комнате, меблированной старинной мебелью.
- Располагайся – жестом указал на диван Хрисанф Егорович.
Коля присел.
- Ну, какие новости тама, откуда ты родом, какие дела на приходе творятся?
- Не знаю – смутился мальчик.
- Не православный, что ли? А крест-то вон, какой на тебе! Просто так повесил, что ли?
- Да нет, не так хотел сказать, в общем, крещенный.
- Раз крещенный, значит, должон знать, чем живут, дышат. Что в умах-то нынче творится?
- Не знаю.
- Ты читать, что ли, не умеешь?
- Да умею, я, умею. Просто не интересуюсь я этим, понимаете?
- Как так не интересуешься? А чем живешь?
- Учусь в школе.
- Значит, учишься.
- Да.
- Учеба – это хорошо. Особливо, если молитву перед учением читать будешь, да с душой, с болью к наукам подходи. Благородное это дело, скажу я тебе. А все потому, что людям нужное. Нонче все науки в почете, а более всех – лечебные. Главное, не огрубеть бы тебе, душой-то. А то вон наш барин в Петенбург сынка отправил, жалованье посылал большое, а вышло-то зазря все, сын наукам-то обучиться обучился, только хамом редким стал, а, когда, что не по нем, так все в доме колотит, бьет, Петровым постом, вон, пасеку поджог…

Коля и Хрисанф Егорович проговорили до глубокого вечера. Вечером в их комнату дверь открылась, вошли две женщины с подносами в руках и принесли сытный ужин. Мальчик направился к рукомойнику, который стоял тут же в углу, а Хрисанф Егорович назвал одну из вошедших Варей и попросил портянки постирать.
- И, смотри мне, чтобы к утру были сухими! – строго наказал он.
После этих слов оба принялись за еду. Ели долго и молча, у Коли давно, пожалуй, не было такого аппетита.
- А там что? – спросил у Хрисанфа Егоровича – указывая на кувшин.
- Козье молоко, а ты, что на ночь пьешь? Я так думаю: от квасу живот может пучить, а вот козье молоко в самый раз. Тепленькое ишшо, пей, давай, не стесняйся. Мужик ты, али хто? Хотя и мелкий ты ишшо.
Мальчик довольно улыбнулся и взял кувшин.
- Ну, вот, и поужинали, слава тебе, Господи! – с этими словами Хрисанф Егорович поднялся со стола, перекрестился и начал громко читать молитву «Отче наш». Коля смущенно повторял за ним, глядя на образ Спасителя и ощущал, как в его душе поселилось что-новое, несомненно, хорошее, светлое.

После молитвы зашли те же самые две женщины, убрали со стола.
- Ну, а теперь ложитесь спать, не переутомляйте свои головушки.
- Спокойной ночи – сказала одна из них и обе направились к выходу.
- Покойной, покойной ночицы и вам – пробубнил Хрисанф Егорович – и принялся раздеваться. Вслед за ним начал быстро сбрасывать с себя одежду Николай. Как только они улеглись в мягкие кровати, Хрисанф Егорович надрывисто закричал:
- Варя, Варвара, айда, потуши свет, а то мы чего-то забыли!
- Хрисанф Егорович - позвал мальчик?
- Чего тебе?
- Хрисанф Егорович, а вам вопрос можно задать?
- Давай, коли не жалко…
- Хрисанф Егорович, у меня друзья потерялись в горах. Мы сюда шли вчетвером, а так вышло, что оказался я один. Мне нужно их найти…
- Знашь что, скажу тебе прямо: я сразу тебя узнал, никакой ты не Николай, а Пронька – сын цыбинского помещика, люди сказывали, что ты часто любишь блудить по нашим ободским лесам, но не боись, ничего тебе будет, о твоей болезни мы наслышаны, помоги тебе, Господи, блаженный Прокофий. Да и не серчай на меня, я гонца послал в ваш уезд, завтра он у вас уже будет, известит папеньку твого, а в воскресенье, глядишь, и заберут тебя. А до воскресенья от меня ни ногой, у нас все о твоих причудах знают, так что сбежать не дадим. Рано тебе странничать, хотя, если на то воля Божья…

Колю после этих слов ошарашило. «Вот тебе на – думал он, – вторую ночь без мамы, а уже в такие приключения впутался. Как отсюда выбраться? Сбежать? Вряд ли получится»…
Еще какое-то время усталый мальчик глядел в окно, не думая совершенно ни о чем, слушая рассуждения своего спутника, а потом быстро уснул.
В ту ночь ему снилась гора, на которую он пытался забраться. Ее поверхность была отточено гладкой и, как только путешественнику начинало казаться, что он достиг вершины, он тут же с нее съезжал вниз, безжалостно обдирая себе руки и ноги. Вконец, измученный, он проснулся. Вокруг начиналось утро. Хрисанфа Егоровича в комнате не было. Его кровать была гладко-заправленной. На столе стоял завтрак: кувшин с парным молоком, еще теплые ватрушки, блинчики и картошка. Коля спешно умылся и принялся за еду.
- Интересно, почему меня одного оставили – думал он про себя. А раз так беспечно отнеслись ко мне, значит, или убежать отсюда просто невозможно.
Долго ломать над этим ему не пришлось, дверь открылась и вошедшая женщина, убирая со стола, протянула записку. Огромными буквами на плотной бумаге было выведено следующее:
«Никола!
Ты уж шибко не обижайся, что я тебя одного оставил. Уж больно охота на сенокосе поработать, на людей посмотреть. Ты, если хочешь, можешь тоже к нам присоединиться. Скажи Варе - она тебя и отведет. Ну а не хочешь – почитай книжки, Варя тебе мою библиотеку покажет. Ну, бывай, не скучай. Жди меня к ужину.
Твой Х.Е.».

Мальчик немного призадумался ему не очень хотелось взглянуть на библиотеку, что он там, спрашивается, не видел, а вот людей посмотреть, это уже интересно. Раз Хрисанф Егорович, оставил его, можно сказать пришельца, ради такого дела, выходит, что это что-то из разряда довольно значимого для этого городка? Немного помешкав, Николай выбрал сенокос.
- Варя! - позвал он.
В следующую минуту дверь открылась и вошла рыжеволосая женщина.
- Звали? - спросила она, в упор глядя на юношу.
Роса уже давно спала, как Коля с Варварой вышли за ворота города. На хорошо ухоженном поле виднелась тропинка, по ней они и пошли, поминутно пугая перепелов.
Сначала они перешли поле, потом вошли в лесок, после - им предстояло перейти небольшую речку.
- Может, привал? - спросил мальчик, помогая Варваре сойти с жерди.
- Да нет, Никола, уже пришли, вон наши здесь. А тама уж, пожалуйста, сами решайте, будете на привал устраиваться, али нет?
Он посмотрел вперед и глазам своим не поверил, на поле работало народу около тысячи человек. Мужчины с бородами до живота, молча в ряд, косили траву, у всех, как на подбор, рубахи из грубой ткани на выпуск, у некоторых повязанные поясами. Бороды развивались на ветру, придавая тем самым их обладателям вид былинных богатырей. Николай с Варварой поднялись на пригорок, стайка молодых девушек остановилась, все они как одна внимательно оглядели мальчика, с головы до ног, пока не раздалась команда:
- Девчата, а ну, за работу! Потом будете отдыхать. Чай хлопца, что ли не видали? А ты, Марфуша, что рот разинула? Стога, думаешь, сами будут укладываться! Работать. Работать, быстро! Не лентяйничать!
Девушки охотно принялись за работу, и, как, наверное, всегда бывает в таких случаях, затянули протяжную песню:

- Милый мой, дорогой, сердечный…
- Ты поклялся мне в любови вечной…
- Ты поклялся и душой, и телом.
- Да, видать, твоя любовь сгорела…

- Ишь, ты - какую поют - интересно, кто сложил - задал вопрос один из мужчин.
- Да никак Валька-хромой - отозвался второй.
- Нет, не Валька - заметил третий - Любава сложила, моя племянница.
- Что? Любава? Твоя племянница? - тут из-за спин вышел Хрисанф Егорович - да это кто ж ее так обидел-то?
- Никто ее не обидел, просто песня так сочинилась - откликнулись девчата почти хором.
- Как это так сочинилась - выговорил первый в ряду мужчина - раз баба сложила, значит, ее обидели. Просто так ни одна на себя наговаривать не станет!
- Мужики! А чего это мы кипишимся - закричал светловолосый жилистый парень - давайте позовем Любаву, да спросим, пусть сама все скажет, не таясь. Если кто обидел - с ним и разберемся.
- Да, давайте, зовите Любаву - проговорил Хрисанф Егорович.
- Любава! Любава! Айда сюда, к нам, закричали девушки в один голос.
- Чего? - отозвалась вдалеке девушка с длинной, по колено, косой.
- Дело есть, Любава, к тебе - ответил Хрисанф Егорович.
- Иду!
Девушка воткнула в землю вилы и послушно направилась к ним. Густая коса и огромные синие глаза, делали Любаву похожей на сказочную героиню, она не шла, а будто плыла, отмеряя по земле маленькие шажки. Коля заметил, как все ею любуются. Со стороны даже казалось, что она не идет по земле, а как будто над землей находится, просто длинная юбка скрывает все.
- Любава - сказал строго Хрисанф Егорович, когда девушка приблизилась к нему - Любава, скажи нам: ты стихи слагаешь?
- Слагаю? - робко ответила девушка, виновато глядя на землю.
- Про любовь?
- И про любовь?
- А любишь-то кого - спросил светловолосый парень.
- Цыц - прикрикнул на него Хрисанф Егорович - про любовь слагаешь, значит. А раз слагаешь, стало быть, любишь. Так?
- Нет - ответила девушка - честно глядя в глаза ему.
- Не любишь? - спросил тот.
-Нет, не люблю - повторила Любава.
- А тогда зачем такие песни слагаешь? - спросил рядом стоящий мужчина.
- Нравится, вот и слагаю - с некоторым вызовом ответила девушка.
- Что значит, нравится? - почти закричал светловолосый парень.
- А то!
- А ты, Митрофан, не вмешивайся - заступились девчата за Любаву - все знают, как ты по ней с ума сходишь. Ни Николу-зимнего даже приворожить ее хотел. Тьфу! Срам-то какой! Младшего брата Любавы - Ваньку - даже просил волос с косы принести… Эх, темень беспросветная! Лучше бы по хозяйству родителям девушки помог, глядишь бы и приглянулся…
- Али шубу соболью справил…
- Цыц! - закричал Хрисанф Егорович на разговорившихся - Любава, обратился он к девушке, в песне поется не только про любовь, но и про обиду. Скажи мне, честно, как отцу родному, тебя обидел кто-нибудь? Может, Митрофан? Если не хочешь при народе имя назвать - можем отойти.
- Нет, никто меня не обидел, что вы, Хрисанф Егорович, я же говорю - нравится, вот и пишу!
- Ну, слава тебе, Господи - вздохнул Хрисанф Егорович - слава тебе, Господи, что все у нас благополучно. А то я, как услышал, так напугался, думал, неладное что-нибудь стряслось. Не ровен час, кто в подоле из девчат принесет, али, упаси Господи, руки на себя наложит. А ты вон, как, Любавушка. Молодец, гляди, и у наших-то энтот репертуар обновится. Может, расскажешь, что-нибудь, все равно обед уже. Надо же, как от души-то отлегло…
- Да, давай, Любава, почитай стихи - закричали девчата, окружая плотным кольцом поэтессу. Немного смущаясь, поправив косу, Любава начала читать стихи:

- Весна ранняя, весна ранняя –
это полное окончание зимы.
И все старания, и все страдания,
Печали-горести ей несем мы.
- И то верно - заключил Хрисанф Егорович. Каждый день приходит утро, встает Солнце, а все потому, что так заведено, сложено, значит. А что не сложено, тому и не бывать. Спасибо тебе, Любава, складно у тебя все получается, и сама ты ладная. Тьфу ты! Старый хрыч в рифму заговорил. Но слушай мой наказ: ищи себе жениха, чтобы к Покрову уже свадьбу сыграли. Двадцать второй годик нонче тебе пошел, ужо детей пора рожать. А не найдешь к осени, смотри: я, как староста, сам тебе определю, не гоже долго в девках ходить. Ведь женская сущность дана для сохранения рода человеческого, прежнее всего, слышишь?
- Да, слышу, слышу, Хрисанф Егорович - сказала понуро девушка и ушла к своим.
- Эх, Хрисанф Егорович, Хрисанф Егорович - отозвалась молчавшая до сих пор Варвара - не встретила она своего принца еще, зачем девку неволишь?
- А я не неволю - промолвил староста - сказал же: выбирай! Или ты хочешь, чтобы Любава одинокой оставалась всю жизнь?
- Вот именно - сказал Митрофан.
- Тьфу, на вас - после этих слов Варвара повернулась и ушла. Взоры всех были прикованы к мальчику.
- Ох, уж эти женщины! - Вздохнул Хрисанф Егорович - а ты, Никола, проходи, сюда! Давай, ближе к нам, коли, уж пришел, давай в тенечек присядем, в ногах правды нету. Сейчас нам и покушать сюда принесут, а потом уж и поработаешь, ведь за этим ты пришел сюда, верно?
- Ага…
- Хрисанф Егорович - обратился юноша к спутнику - а почему Любаву надо выдать замуж до Покрова?
- А как же? - возразил тот - женщине положено рожать, ребятишек иметь, за мужем присматривать, негоже в старых девах сидеть.
- Ну, а если не хочет женщина замуж?
- Тогда, пущай, поступает в монастырь.
- Как так?
- А так! Женщина, которая хочет уйти в монастырь, поступает в послушницы и больше к нам городок не возвращается, потому как у нас свого монастыря нет, идти в ближайший надобно, а это семьдесят верст с гаком.
- Ну, а если захочет вернуться – спросил мальчик.
- Не знаю - развел руками Хрисанф Егорович - пока такого не было. Слушай, что ты все спрашиваешь да спрашиваешь? Ты у дядьки свого по матери спроси, он у вас ученый!
Николай рассмеялся. Хрисанф Егорович ему нравился.

Между тем, девушки открыли бочку с окрошкой и, шутя стали всем разливать по тарелкам. Только и слышалось:
- Это для Михея, готовлю, как умею…
- Эта для Тараса, пусть съест все и сразу!
- Эта для Аркаши, прости, что без каши.
- Это для Луки с горсточкой муки.

Когда тарелки были наполнены, все дружно, как один, стали на молитву, Коля внимательно посмотрел вокруг, все, кто был сейчас на поле, собрались и вскоре эхом разнеслись древние слова, ему почему-то запало в душу следующее: «Благослови, Господи, достояние твое!»…
После молитвы, так же дружно, с азартом принялись за еду.
- И вправду - прошептал Коля - благослови, Господи, достояние твое…
Он не заметил, как к нему подсел бойкий молодой человек, лет девятнадцати и представился:
- Матвей!
- Николай.
- Да, знаю, что Николаем себя зовешь, скажи, тябе у нас нравится?
- Да, еще как, спрашиваешь…
- Приходи сегодня на завалинку, народ посмотришь, я костер разведу, девчата петь будут. Хорошо бы Валька выздоровел, может, сыграл бы, что на баяне-то. Без музыки, скучно!
- А что, кроме Вальки никто играть не умеет, что ли?
- Да умел, умел Пашка-чумной, так он по осени утопился, рыбу вытаскивал, видать, так она его и уволокла. Большая, видно по всему была. Мы только труп его нашли, упокой Господи его душу. Еще Филофей умеет играть, но он не будя, к Успению в город собирается в монастырь поступать, к Богу тянется. Окромя, значит, на баяни играет ишшо Ярослав умеет, но он тоже не будя, он в печали нонче, Ксения - зазноба его, за Василия замуж собирается. Вот весь наш так сказать музыкальный состав, не то, что в Колоничах, тама каждый третий на чем-нибудь да тренчит, но это, ладно, все. Ты, давай, это приходи, слышишь?
- Хорошо - ответил Николай, и, немного помолчав добавил - Матвей, слышь, я играть умею, правда, не очень, так, чему дед научил.
- На баяне - обрадовано спросил Матвей.
- Ну, да, правда, немного…
- Эй, честное собрание, слушай меня - закричал Матвей, вставая, - я давеча баяниста нашел!
- И где?
- Никак родил?
- Ну, да…
Раздались крики с мест. Девушки с любопытством уставились на Колю, одна даже подмигнула.
- Вот он, вот наш баянист - крикнул Матвей, указывая на него.
- Ой, хорошо-то как! Вот уж напляшемся! - закричала девушка.
- А Пелагее лишь бы поплясать - проворчал Хрисанф Егорович.
Пелагея улыбнулась, поднялась и запела:
- До работы я пригожа!
- И до танцев горяча!
- Хотя норовом похожа
- На Хрисанф Егорыча!
- Ой ли! - отозвался Хрисанф Егорович, набивая трубку.
Тут вскочила другая девушка и запела:
- У Егорыча сегодня плохое настроенье!
- А все потому что брагу перепутал с вареньем!
- Эх, язычки у вас, все перемелят пуще мельницы Петровой - отозвался Хрисанф Егорович.
Еще немного пошутили и начали молиться, как-то само собой все выходило, без чьего-либо приказа. От души помолились - и принялись за работу снова.
Мужчины стали в ряд, на небольшом расстоянии друг от друга, а женщины следом за ними, скошенную траву раскидывали для просушки. Немного поодаль виднелась уже сухая трава, очевидно, вчерашнего или даже позавчерашнего покоса. Такую траву сгребали и складывали в стога. Всего в долине виднелось около сотни стогов.
- Неужели все это где-то под небом существует - подумал Николай.
Тем временем ему вручили косу, чуть поменьше, чем у рослых мужчин и Коля в первый раз в жизни принялся косить.
- Э-э, косарь - поморщился Хрисанф Егорович, а-ну, дай!
После этих слов староста взял косу и показал, как надо косить. Коля с видом смущенного ученика попробовал.
- Ужо лучше, а ты низа держись - порекомендовал кто-то из мужчин.
Раз, раз, раз. Вскоре работа понравилась, на душе сделалось легко. Прошло пару минут, и он уже совсем освоился с новым делом. Время от времени из-под самой косы выбегали испуганные перепела. Мальчик в такие минуты останавливался.
- А-ну, девчата, песню давай - обратился Хрисанф Егорович к девушкам - а то, лесные куры совсем перестали нас бояться.
Казалось, что девушки только и ждали команды. Все, враз, затянули песню.
- Во, дают - ухмыльнулся мальчик.
Вскоре на его лбу выступили крупные капли пота. В глаза слепило яркое солнце. В небольшом леску весело чирикали птички. Юноша обратил внимание, что Хрисанф Егорович старается немного отставать от других косарей, видимо, затем, чтобы новичок не почувствовал себя ущемленным. Коле стало совестно, и он начал работать быстрее, стараясь не думать ни о чем. Его рубашка тут же пропиталась потом и стала прилипать к телу.
- Да сыми ее, не цацкайся! - обратился к нему Матвей - чай не стыдно!
Николай скинул рубашку. Тут же раздался веселый разговор девушек:
- Ой, какой упитанный!
- А, может он на дрожжах-то!
- Цыц! - рявкнул на них Хрисанф Егорович - ишь разщебетались!
Девушки еще немного похихикали и принялись за работу. Прошло еще около часа, Коля совсем освоился с новым занятием, что даже находил время девушкам подшучивать.
Они пели:
- Ой, я знаю с кем сегодня загуляю…
- Только с Колей, только с Николаем.
Коля улыбнулся и проговорил:
-А я петь совсем не умею
- Поучусь-ка я у Пелагеи.
В таком настроении проработали вплоть до самого вечера, солнце уже клонилось к закату, а уходить с поля совсем не хотелось.
А когда первые сумерки упали на землю, вместе с ними роса увлажнила поле, люди, нехотя начали собираться.
- А-ну, живее, давай - скомандовал Хрисанф Егорович - и сборы после этого пошли быстрее.
Вскоре работники выстроились в стройную цепочку а кое-кто взял с собой инвентарь и направились по уже знакомой Николаю тропинке в городок. Впрочем, многие парочки от общей цепочки стали отставать и шли отдельно друг от друга на почтенном расстоянии. Веселый женский смех слышался то тут, то там, а кое-где и песни. Улучив момент, мальчик обратился к Хрисанфу Егоровичу и спросил, когда сможет с ним поговорить.
- Уж если шибко надо, то могу и сегодня ночью - ответил тот.
- Да ночью, пожалуй, будет лучше - сказал юноша - а то вечером у меня дело.
- Да уж знаю…
Еще Николай отметил, что люди, несмотря на то, что весь день, с раннего утра и позднего вечера работали на сенокосе, совсем не устали. Мужчины молча несли инвентарь и полевую кухню, кое-кто даже девушек на руках, и вид у них при этом был вполне обычный. Натренированному Николаю дорога назад показалась длинной и утомительной, он несколько раз вытирал пот со лба. Лица же его спутников были словно каменные. В город вошли когда совсем стемнело, в доме, похожем на гриб, юноша умылся, поужинал и, как только, он собрался примерить рубашку, которую на комод положила ему Варвара, в окно постучали.
- Никола, выходи!
Это был Матвей. Под мышкой он держал, сделанный на старинный манер баян и, не дав опомниться Николаю, быстро вошел через дверь в комнату.
- Слушай - обратился к нему Коля - а где я? Как называется этот городок?
- Как? - удивился Матвей? - а разве Хрисанф Егорович тебе не сказал? Интересно, о чем вы так долго с ним гудели, как пчелы в улье?
- Так говорили обо всем…
- Обо всем? А самое главное, выходит, не спросил? Слушай сюда, Никола, ты находишься в городе под названием Ободок. Запомни: Обо-док! Понял?
- Да.
- Хотел бы остаться у нас жить?
- Да, но, в общем….
- Понимаю. Давай, ужо выходить. Тама нас ужо заждались.
- Пошли…
На завалинке их и вправду уже ждали. Всего, как успел заметить Коля, было около пятидесяти человек. У реки горело два небольших костра, возле них молодежь и сгруппировалась. Девчата весело о чем-то щебетали.
- Эй, честной народ, я баяниста привел! - крикнул Матвей.
- Ой, какой он у нас робкий да стяснительный. Какой мягкий да впечатлительный - сказал кто-то с вызовом с толпы.
- Рот закрой - сам такой! - ответили ему тут же.
- Ребята - вышла в центр Пелагея - а давайте послушаем Любаву. Небось, у нее стихи новые появились.
- Давайте! Послушшам.
- Давайте!
- Любаву, Любавушку нашу послушаем!
Девушки расступились, в середину вышла Любава, на ней был новый сарафан, в косу вплетен широкий голубой бант. Поправив челку, Любава немного раскраснелась, щеки ее теперь казались как нарисованные и она с чувством произнесла:

- Вы знаете, как рождаются стихи?
- О, эти чудные мгновенья!
- Из слов кружевные плетенья…
- И милых ангелов штрихи.

- Браво! Любава!
- Ай, да, Любавушка, ай да, молодец!
- А стихи-то какие, прям как будто в самом деле ангел помогал писать! - раздалось со всех сторон.
- Спасибо тебе, Любавушка, - обратился к Матвей - а таперича пущай другой талант себя проявит, он указал прямо на Николая.
- Спасибо, Любаша - сказал Николай девушке. При этом, они оказались совсем близко друг к другу. Коля уловил во взгляде девушки что-то современное ему, руки задрожали, он сжал баян, потом сел на приготовленный для него пенек и заиграл.
Сначала одну мелодию, затем другую. Но никто почему-то не спешил танцевать, на него недоуменно уставились и молчали.
- Что? Не нравится? - опешил Николай.
- Да что ты, Никола, нравится ишшо как, токмо мы энтих песен, совсем не знаем - раздался голос из темноты.
И Николай стал играть частушки.
Лихие девушки плясали и пели до упаду. Что касается юношей, то они редко вмешивались в концерт, в основном, стояли по сторонам и смотрели. Иногда, правда, кто-то из них подмигивал понравившейся красавице или кричал: «Молодчина»! Но чаще, все-таки, посвистывали.
Далеко за полночь, когда даже неугомонные сверчки успокоились, концерт закончился и все стали расходиться по домам. Коля тяжело приподнялся, отдал Матвею баян и направился в сторону дома.
- Погодь, Никола, дай провожу.
- И я тоже - вызвался Игнат.
- Я с вами тоже пойду - решил один юноша, который позже представился Евсеем.
Так и пошли, по добротной мощеной дороге.
- Никола, расскажи – попросил Евсей – почему ваш батюшка запретил прошлым летом на Купала в лапту играть?
- Как бы вам сказать – начал Коля – я вообще не из этого времени и не из этих мест.
- А, ну да – улыбнулся Матвей – знаем, слыхали…
- И откудава ты – спросил Игнат.
- Я из будущего.
- Вот-те-нате! – воскликнули все враз.
- Да и, пожалуйста, не смейтесь.
- Да как не смеяться, коли ты такие кренделя выкидываешь? Ладно имя не нравится, мне, между прочим, Пронька, тоже не шибко глянется. Но будущее! Это ты уже загнул.
- Если ты из будущего – спросил Евсей – то скажи, чем там у вас траву косят?
- Обыкновенно. Косами, так же, как и у вас…
- Вот я так и думал – продолжил юноша – хоть десять лет пройдет, хоть сто, хоть тысяча, а все одно надо будет на своем поле горбатиться…
- Не слушай ты его – обратился к нему Матвей – он разве в мыслях был в будущем, говорят же о нем, блаженный.
- Хорошо, я не Николай и не из будущего – обиделся мальчик – только вопросов больше мне задавайте.
- А ты у нас, малец, с гонором – сказал Евсей.
- Цыбинские все такие – заключил кто-то из спутников.
. В таком настроении и дошли до дома.
- Ну, пока, что ли - сказал напоследок Николай – повернувшись к провожатым.
- Давай, Никола, давай…
Дома его уже ждал Хрисанф Егорович. Он раскинул на столе какие-то бумаги и с важным видом их рассматривал.
- А, Никола, - проходи, не стясняйся, чай не чужим будяшь - обратился он.
Мысли роились в голове юноши. Он прилег.
- Ляг и поспи - сказал Хрисанф Егорович - утром на покос не пойдешь, слабый ты совсем, как видишь, после вечорки, а бледнехонек, лица нет на тебе, не зря же говорят, про вас, блаженных, что с ангелами беседу имеете, вот, и душа быстрее устает, небось, да тело изнашивается. Сходи-ка ты лучше в мою библиотеку, так оно пользительней будя для тебя. Библиотека у меня большая, хотя я знаю только начальную грамоту, книги мне от отца достались, ему их сам князь Щербатский пожаловал, там все есть, что хошь. Хошь Добротолюбие, хошь деяния Апостолов, Четьи Минеи. Богач, я, одним словом.
Токмо смотри голову шибко не забивай. А то мне как-то знакомый барин сказывал, что у вас, ученых, от многих разных мыслей болезни жуткие бывают, больше по головной части. Чего-то на эм…Мигреня, вроде как. Люди, которые шибко заботятся обо многом, и на Бога не надеются сильно страдают от этой мигрени-то.
- Я могу знать, когда смогу пойти домой?
- Как батенька за тобой пошлет, так и поговорим - ответил собеседник и положил трубку на стул, рядом с кроватью.
После этого Хрисанф Егорович позвал Варвару, сказал, чтобы та постирала портянки и лег спать.
- Хрисанф Егорович - позвал Николай.
- Чего?
- Я и вправду из будущего?
- Слыхал я уже… Только не складно у тебя получается, если ты из будущего, то почему, не можешь сказать, какого прихода? Али в будущем приходов нет?
- Ну, Хрисанф Егорович….
- Спокойной ночи.
Утром Николай своего собеседника в кровати не обнаружил. На столе его ждал привычный завтрак. Коля потянулся лениво в кровати. На душе у него было легко и светло.
-Варвара - позвал он.
В комнату вошла Варвара.
- Пожалуйста, Варвара, отведи меня в библиотеку.
- Хорошо, токмо вот выпейте это - протянула она блюдце с каким-то порошком.
- Что это?
- Лякарства, дохтор велел пить.
- Какой доктор?
- А мне почем знать - ответила Варвара. Мне дали три порции, чтобы, значит, на утро, обед и вечер, а там, ужо, как Бог даст.
- Хорошо - согласился Коля – выпью.
- Ну, вот, и хорошо, а теперь в библиотеку, али ишшо куда?
- А куда у вас можно пойти?
- У нас есть церковь Архангела Михаила, баня имеется, ну, там лавки, но я думаю, что они вам неинтересны будут.
- Раз есть лавки, значит, и деньги свои есть.
- А то!
- Интересно бы посмотреть на них…
- А вам и смотреть не надо, Хрисанф Егорыч распорядился, чтобы задаром все давали, как гостю значит.
- Даром мне не надо.
- Я на деньги посмотреть хочу. Просто посмотреть.
Варвара из кармана достала монету и протянула ее Николаю.
- Нате, коль интересно.
Это был серебряный рубль с изображением царя, по всему видно новой чеканки.
- И что бумажные деньги у вас тоже есть - спросил путник.
- Нет, бумажных нету, - ответила Варвара - а на что нам бумажные. Деньги есть серебряные, золотые и медные. А бумаги-то где столько взять? Ну, так, вы, куда решили идти?
- В библиотеку.
В самом центре городка виднелась часовня, над входными дверями которой висела икона Кирилла и Мефодия. Варвара три раза перекрестилась и открыла массивную дубовую дверь. Николай следовал за ней. Они взошли по пологим ступенькам и вошли в длинный коридор. Здесь по стенам были развешаны светильники по форме, напоминающей уличные фонари, отчего во всем коридоре было светло. Но свет этот в то же время не был ярким, а мягким, словно струящимся откуда-то. Варвара с Николаем прошли по коридору, затем свернули и направились еще по одному, уже поменьше. Здесь света было больше, а по сторонам в огромных горшках были насажены лимонные деревья, которые были увешаны плодами, как новогодняя елка игрушками.
- Ничего себе - прошептал Коля
- Дак это Федька балуется, чудеса всякие выдумывает, сливы разные смешивает, потом
с кулак вырашшиват, чудной он у нас. Где это такое видано? А барин ему потакает. Семена заграничные выписывает.
У вас в Цыбине-то, небось, нету такого безобразия? А тут одного винограда шесть сортов вывел, в Ободке везде, даже в отхожих местах виноградная лоза, прям неудобно как-то.
- Это не безобразие - ответил Николай - это талант.
- Да ну вас, Никола! Тоже скажете…
После этого, они вошли еще в одну дверь и оказались в комнате с невысокими стеллажами. Здесь все стены были увиты плющом, а посередине журчал небольшой фонтан, в самом центре которого на небольшой возвышенности росли причудливые деревья с согнутыми ветками. Напротив окон расставлены диваны, все они до одного были пусты.
- Не густо народу у вас в библиотеке - заметил Николай.
- Дак, грамоту-то, кто знат, раз, два и обчелся, на пять тысяч душ человек шесть книги может читать и то не всякие.
- И где они эти шестеро смелых?
- На покосе все - раздался женский голос из-за стеллажей, лето ведь.
Оба повернулись. Навстречу к ним шла пожилая женщина с аккуратной прической. На ней было длинное серое платье с длинными рукавами, единственным украшением которого служил нарядный белый воротник. Она протянула руку юноше и представилась.
- Марфа Евстафьевна, домашний учитель.
- Николай.
- Да уж знаю, что Николай. У нас, правда, вас Николой кличут, но вы, пожалуйста, не смущайтесь, говор у нас такой. А так имя хорошее…
- А я и не смущаюсь.
На лице Марфы Евстафьевны появилось что-то вроде улыбки. Еще недолго она постояла, посмотрела и повернулась.
- Идемте - махнула юноше.
- Ну, вы тут и без меня разберетесь - сказала Варвара и направилась к выходу. На ходу повернулась и спросила - за вами, когда зайти?
- Спасибо, Варвара, я сам доберусь.
- Здесь недалеко идти - сказала как бы между прочим Марфа Евставьевна - у нас все тут рядом.
В углу библиотечной комнаты, рядом с большим аквариумом, друг против друга, были расставлены кресла. В одно из них села Марфа Евстафьевна и указала рукой на другое:
- Садитесь, пожалуйста.
Около минуты она молча смотрела на лицо мальчика, затем молча спросила, какую литературу, он бы хотел посмотреть.
- Да, в общем, все мне интересно. Я первый раз в таком месте, понимаете?
- Еще как вас понимаю. Даже не представляю, что бы захотела посмотреть я, окажись у вас, в Цыбине человек сто грамоту знает, книги разные выписывают… Наверное, голова бы просто кругом пошла у меня…
Учительница показала жестом, как у нее пошла бы кругом голова и Николай улыбнулся.
- Хочу узнать, чем живут здесь люди…все-все. Если, конечно, только можно. Хотя, я и так здесь многое узнал. Ваш Ободок перевернул мое представление об окружающем мире, о людях.
- Вы так красиво все сказываете. Сразу видно не местный.
- Я в восторге от вашего жизненного уклада - продолжил Николай - никогда бы я не подумал, не попади в Ободок, что человеческая натура может быть столь прекрасной. Естественные условия обитания, как правило, делают душу твердой, а здесь - наоборот…Я правда здесь знаю весьма немногих, но то, что мне сказал Хрисанф Егорович, да и он сам, сложили в моем понимании образ Ободка, как самого чистого, самого русского городка во всем белом свете.
Ну, что вы, что вы про весь белый свет! Чай, много таких, как мы…
- И все-таки, простите, но мне интересен ваш мир. Ободок, Колоничи, кто еще?
- Ой, прямо, на допросе у статсоветника . Еще Ванюшино, Вознесенское, Барское, Каменево, Большой Топаз…
Возникла пауза.
- Могу, порекомендовать вам стихи Баратынского…Я не сомневаюсь, что вы их читали – ваш дяденька теперь, говорят, профессором стал, сам император его назначил…
- Ах, вы об этом – Коля уже привык к своей роли - я никогда над этим серьезно не задумывался. У дяди свой путь, у меня свой. В мире так много вещей, которые мне еще предстоит осмыслить, со мной на такие темы по большому счету никто не говорил, у нас, не перестаю повторять, все, по-другому, решительным образом - все.
- Тогда я вам мешать не буду, поскольку вам предстоит одно из интереснейших занятий человечества - познание - сказала Марфа Евстафьевна и решительно направилась к выходу - а если что нужно всегда можете меня позвать, вон, видите, на полке прикреплен колокольчик, позвоните в него и я приду, я здесь буду неподалеку…
- Да…дела. Я, конечно, попытаюсь сам разобраться, чтобы лишний раз вас не беспокоить, но все-таки учту. У меня дух захватывает от вашего сервиса! Как все просто и мило.
- От чего захватывает дух?
- А, это слова модное, не обращайте внимания!
- Бывайте, юноша…

Коля скорчил гримасу и взял в руки томик стихов и, открыв наугад первую попавшуюся страницу, помрачнел. Старорусский язык был ему совсем незнаком.
- Елки-палки, вот тебе и древняя литература – выругался он вслух. Ничего себе развлечение, надо было хоть плеер с собой захватить, а то сдохну от скуки.
Он лег на диван и начал думать, как ему выбраться из Ободка обратно в центр, что он скажет начальнику центра, вожатой, ребятам и вообще, где они? Вспомнил маму, наверное, ей уже сообщили о его исчезновении и она волнуется. Как быть?
О том, что, собственно, вечер наступил, ему напомнила все та же учительница, она почти бесшумно вошла и, улыбнувшись, сказала:
- Пора домой, Никола, осьмой час, вас могли потерять...
- Так быстро время прошло? М-да. Почему всегда в библиотеке теряешь счет времени, казалось бы, должно быть наоборот, такое тихое дивное место и поначалу даже начинаешь ощущать, что время здесь остановилось. А оно вон как!
Коля неохотно встал и начал собираться, бегло взглянув на колокольчик.
Из библиотеки они вышли вдвоем, спутница говорила мягко и почти не чувствовалось говора, как у остальных жителей, Николай все слушал, слушал ее и удивлялся. Оказывается, на сенокосе работают только девушки от десяти лет и старше, и мужчины всех возрастов, замужние женщины же в это время хлопочут по хозяйству, и вообще здесь строго следят за тем, чтобы женщины не выполняли тяжелые работы. Так заведено здесь изначально. «Прямо как в цивилизованной Европе» - подумал Николай, но промолчал.
Они все шли по Ободку, шли, больше, молча. Каждый был погружен в собственные размышления и, казалось, нисколько не интересовался окружающим. На клумбах тем временем распустились нежно-розовые цветы и наполнили всю округу сладковато-пряным запахом. Казалось, весь городок пропитан им давно и насквозь, чтобы создать чувство всеобщей эйфории. А что тут поделаешь - лето! Оно было во всем - в природе, домах, людях, причудливому мосту, по которому шли.
- Хорошо тут у вас - сказал после большой паузы Николай. Прямо как в детской сказке.
- Да - согласилась после некоторого раздумья Марфа Евстафьевна - я вот, что думаю, за то время, что вы проведете у нас, ваша душа должна основательно отдохнуть, набраться сил. И, кто знает, может быть даже изменить вас. Там у вас другая обстановка, ученые люд, интеллектуальные беседы, светские приемы. Иногда, мне, право, кажется, что это утомляет... Да, я понимаю, что это сложно. Но ведь вы не можете утверждать, что люди, которые нам встречаются в течение нашей жизни и события, происходящие с нами, просто так…Я, например, во всем вижу Божий промысел. И все, что с нами происходит, все это нужно для спасения души, отрезвления человека. Так странно, я иногда думаю, все эти наши встречи творцу известны заранее, родился человек, а Он уже знает, с кем он будет встречаться, кого слушать, кому и что говорить? Во всем видны корни…
Между тем, они подошли к красивому дому с голубятней.
- Вот, здесь я и живу - сказала женщина и предложила - может, зайдете? С детишками познакомлю, свекровью, они у меня добрые…
- Простите, но вынужден отказаться, Хрисанф Егорович, наверное, уже пришел. А в доброте ваших домочадцев я не сомневаюсь, я вообще здесь злых не встречал.
Оба по-приятельски улыбнулись друг другу.
- Да, пришел наш староста, - ответила собеседница - еще час назад была слышна песня, они сегодня пораньше управились, потому, как гроза надвигается. Еще с утра было понятно, быть ливню…
Коля снова улыбнулся, он не стал расспрашивать, почему понятно, что быть ливню, уж слишком невежливым ему казалось - доставать этих милых людей по пустякам.
- Бывайте, Никола, - сказала учительница - заходите непременно, особливо, если вопросы какие имеются, попробуем разрешить.
- Бывайте, ой, то есть я хотел сказать - смутился Коля - до свиданья. И спасибо вам за все. Вы так мне помогли!
- Ну, что вы, вам спасибо. Даст Бог, еще свидимся. А теперь быстрее бегите домой, видите, какая туча из-за горы идет на Ободок.
- Да, вижу. А как гора называется?
- Вот эта?
- Да.
- Гора потомков. У нее легенда красивая есть.
- Какая, расскажите?
- Прям счас?
- Да! Да!
- Говорят, что в полночь она оборачивается и, если человек будет в это время на ней, то, может, оказаться в будущем.
- А кто-нибудь из будущего к вам приходил?
- Нет. Говорю же вам легенда это…
Коля быстро пошел в сторону дома, к которому он так привык и стал уже называть своим, ему сегодня очень хотелось поговорить с Хрисанфом Егоровичем. Как только он сделал пару шагов от калитки, большие капли дождя упали на землю, и подул сильный ветер, Николай прибавил шагу, ветер крепчал, он бросился бежать, но упрямый ветер, казалось, с ним в перегонки играет: кто кого? Мальчик побежал еще сильнее, вдруг он услышал за спиной:
- Никола, садись, айда, хвать бежать…
Он повернулся и глазам своим не поверил, сзади него ехал верхом Матвей на коне. Коля взобрался к нему в седло, Матвей одернул коня, и он быстро поскакал.
- Вот, такие дела, и ничего тут не поделаешь, Никола, приехали…
- Слышишь, Матвей, может, зайдешь? Поговорить с тобой хочу…
- Нет, у меня дело сегодня, отлаживать нельзя. А ты, если хочешь, заходи, ну там завтра, али когда в другой раз. Спросишь у кого-нибудь из ободчан, где Майдановы-старшие живут, тебе, значит, и укажут, отсюда ровно две версты ходу, ну, давай…
- Пока, Матвей, ты тоже заходи, если что. Постарайся, выбери момент.
- Ага…
Хрисанф Егорович уже был дома, однако, ужинать не садился, все ждал Николая и, когда тот пришел, он лишь облегченно выдохнул:
- Наконец-то, ученый, не понимаю, как можно столько в библиотеке пропадать? Я, к примеру, больше специалист по разговорной части. От человека чего узнать, али, к примеру, на собрании кого послушать. Но чтобы столько часов кряду корпеть над книгами - это уж извиняй! Так ведь и окаменеть можно, а, главное, вопросы задать некому. Самому надо ответы выискивать. Я вот что заметил, чем грамотнее человек - тем больше он сомневается, ерзает как уж на лопате. Ну, давай, ужо жрать, что ли? А то я проголодался как медведь по весне.
Он тяжело вздохнул, достал трубку, набил ее табаком и отложил в сторону, что-то хотел еще сказать, но тут вошла Варвара с самоваром, поставила на стол.
Николой послушно сел, тем более, что он сам давно хотел поесть. Ужин был прямо-таки царским. Запеченный поросенок с яблоками, семга с хреном, куриный бульон, около десятка салатов. Глядя на все это изобилие, мальчик растерялся. Однако, посмотрел на Хрисанфа Егоровича, быстро освоился. Природа таки взяла верх. Дома Николай такого пира ни разу не видел, хотя, его мама готовит отменно.
Ели долго и с видимым наслаждением, а когда закончили, к разговору приступили не сразу. Видимо, хотелось все тщательно обдумать, да и просто отдохнуть.
Кто знает, сколько бы они молча просидели за самоваром, как в окно неожиданно постучали.
- Ну, кто еще там? - недовольно проворчал староста - покоя пришельца совсем лишили. Все ходют и спрашивают, ходют и спрашивают, прям, как дети малые, честное слово...
Николай спешно выглянул. Это была Любава. Ему показалось, что девушка выглядела растерянно, по ее виду можно было подумать, будто что-то случилось, но, не успел он размыслить на эту тему, как Любава улыбнулась, и думы о грусти тотчас исчезли, и впрямь - солнце выглянуло из-за тяжелой тучи…
- Возьмите, пожалуйста, это от меня… - девушка нежно протянула Николаю аккуратный маленький платочек, быстро повернулась и убежала. Он, изумленный, развернул, оказалось, что на платке вышиты два прелестных лебедя, повернутых друг к другу. Коля внимательно осмотрел лебедей, тяжело вздохнул и прижал платок к сердцу. Густая краска залила его лицо, но, казалось, он этого не замечал, только грустно смотрел в открытое окно и на спелую черешню, которая осыпалась на палисадник.
- Это подарок, чудная у нас Любава, она верит, что ты и впрямь из будущности. Бабе только волю дай, так замечтается, мало не покажется.
- Пожалуйста, замолчите, прошу вас!
- Ой, молчу, молчу, молчу.…Ай, от меня в таком деле какой прок? Я по делам будущего тутова не мастер, но хочу напомнить тебе сызнова: от нас уйдешь, когда приедут из Цыбина. Передам тебя из рук в руки.
- Пожалуйста, очень прошу вас, Хрисанф Егорович, замолчите, а то я с ума сойду! Не просто ведь все так.
В комнате после этих слов стало тихо. Коля как было видно по нему, ушел в себя, а староста, видя его страдание, допекать, не стал, набил в трубку табаку, провел ее по нижней губе, как бы, желая удостовериться в чем-то качественном, поднес к лампе и зажег, и только после этого с видимым удовольствием затянулся. Вскоре запах табака распространился по всей комнате, однако, его тут никто не замечал.
Немного погодя, вошла Варвара, в руках у нее был тяжелый мешок, видно, наполненный чем-то.
- Нате, возьмите, это вам на дорогу харчи наши - протянула она мальчику. По всему видать за вами утром рано приедут, барин не любит ждать.
И, пожалуйста, простите меня, ежели чего худого вам сделала - это так, по нашей бабьей неумности, я ведь душою-то к вам сразу расположилась. Ведь первый раз с человеком из Цыбина-то, знакома, простите, может, ляпнула чего-то не то, али кормила, когда невкусно, али забыла чего…
Она стояла растерянная среди комнаты, потупив взгляд в пол, и Коле сделалось совестно. Как эта женщина, которая, то и дело только и ухаживала за ним, нянчилась как с маленьким ребенком, чувствует себя виноватой? Это же надо такое благородство? И где? Он вспомнил, как живут в селе его бабушка с дедушкой, их подкупающее доверие, мягко улыбнулся и произнес:
- Ну, что вы, что вы, Варенька, милая, вы просто замечательный человечек, каких, наверное, не сыщешь во всем белом свете, ваша доброта укротит даже самого лютого дикого зверя…
- Да - согласился Хрисанф Егорович - что, правда, то, правда. А на доброте да на христианском смирении держится мир. Токмо на их, родимых, слава тебе Господи…
Варвара смущенно посмотрела на мужчин, опустила глаза, вышла.
- До свиданья, Никола - сказала она уже у порога - не поминайте нас лихом, а мы в Ободке, завсегда будем о вас молиться. Пусть вам там в вашем Цыбине будет хорошо.
- До свидания, Варенька, и еще раз спасибо тебе за все.
Николай только теперь заметил, как люди старались с ним говорить без акцента, подражая ему, чтобы он не чувствовал себя виноватым, и загрустил. Такого отношения к себе он не видел ни у кого и никогда, притом, что встречал на своей жизни, в основном, людей, хорошо расположенных и к нему, и к миру в целом.
- Ладно, Никола, давай спать ложись. Завтра, ни свет, ни заря, поедешь к себе домой, далеко забрался ты, отец-то твой, небось, ужо большую карету послал. На блаженных, сказывают весь род человеческий держится. Ах-хо, ложись, давай.
- Давайте.
Дождь, между тем, все усиливался, маленькие ручейки сбегали в аккуратно выложенные стоки, раскаты грома становились с каждой минутой сильнее. Внезапно порыв ветра открыл окно. По случайности, Варвара забыла запереть ставни. Коля внимательно огляделся, Хрисанф Егорович вовсю храпел. Другого такого случая сбежать может и не представиться – решил он. Взял рюкзак и тихо ступил на подоконник. Минута. И он уже был на улице под теплыми летними струями. До горы надо было идти по тропинке вдоль поля, затем – мимо барского сада, оттуда – по направлению к реке. Больше часа у него ушло на преодоление пути. Когда ступил на гору, был промокшим до нитки. В темноте не разглядел и вместо твердой поверхности, шагнул на колючий кустарник, но сообразить, что-либо уже не успел, потому что кустарник оказался над обрывом и мальчик кубарем скатился вниз.
- Ма-ама! – закричал он от боли.
- Вот он, вот он, ну, наконец-то, мы тебя нашли.
Коля внимательно пригляделся, к нему навстречу спускались Денис с Максимом.
- Пацаны! Вы сейчас…я…сейчас не поверите.
- Айда, быстрее, мы тебя уже четыре часа ищем, пока дойдем, в центре уже будет подъем.
А это что такое?
- Котомка с продуктами.
- Так ты...это же…на старинный манер. Рюкзак-то твой тут, наверху лежит.

И уже в центре ребята развязали мешок, и стали внимательно рассматривать содержимое, в аккуратно завязанных узелках имелось абсолютно все, что нужно путешественнику: хлеб, соль, сыр, масло, домашняя колбаса, кренделя с маком, сало.
Добрая душа - Варвара - положила небольшую бутылку настоя тмина, Коля осматривал все глубже и глубже, пока наткнулся на тугой узелок, в котором явно было что-то тяжелое, развязав, он ахнул - в узелке находились серебряные монеты. Кроме этого, в узелке была записка:

«Возлюбленный о Господе брат Прохор!
Прости, за этот маленький подарок. Не удержался. Уж шибко люб ты мне и хочу, чтобы тебе хоть что-нибудь досталось на память от нас. Ты - единственный человек из блаженных, который не поучал нас, не говорил притчами,
а просто и со смирением жил среди нас. Полюбил я тебя за это всей душой. Будь всегда таким. Да хранит тебя Бог. Твой Х.Е.»

- Везет же некоторым – сказал Рыжий, видя как мальчики копошатся в рюкзаке – знаете, как в народе про таких, как ты, говорят?
- Как?
- Везет не абы кому на Руси, а токмо дуракам…
- Что?
- Что слышали.
После этих слов Рыжий пошел к умывальнику.

Коля с этой самой поры полюбил звезды, ветер и горы. Далекие и близкие. Но, несомненно, прекрасные. В них уже несколько сотен лет таится совершенно особая жизнь, которую может найти каждый...

© Ольга Иженякова, 2009
Дата публикации: 09.02.2009 14:10:21
Просмотров: 3431

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.