Это наша с тобой биография. Глазами современника: Днепродзержинск

Анатолий Огурцов

Форма: Монография
Жанр: Просто о жизни
Объём: 439557 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

ЭТО НАША С ТОБОЙ БИОГРАФИЯ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Всё во вселенной находится в такой связи, что настоящее скрывает всегда в своих не-драх будущее, и всякое данное состояние может быть объяснено естественным об-разом лишь из непосредственно предшество-вавшего ему состояния

Г.В.Лейбниц

Уважаемый читатель, перед тобой книга, в которой изложе-ны взгляды и оценки событий нашей почти семидесятилетней ис-тории глазами и умом человека моего поколения, жившего в том времени, бывшим одним из тех простых советских людей, кото-рые составляли около 95 % населения нашей ещё недавно единой и могучей державы.
Хочу подчеркнуть, и считаю это принципиально важ-ным, что оценка событий из личной жизни и жизни страны сде-лана с позиций, а возможно и идеалов, того времени. И хотя эта книга пишется тогда, когда автору стало многое известно о скры-тых и тайных рычагах многих событий, но мнение его практиче-ски не изменилось в оценке, сделанной во время их свершения (после своего совершеннолетия). Судить о событиях нужно по нормам того времени, когда они совершаются!
Например, служба в армии — уклонение от призыва в 1941 году (да и в 1953 году) и в настоящее время.
Сейчас основная масса молодёжи старается „закосить” от призыва и это считается почти нормальным, обсуждается в прес-се и в телепередачах. И даже старшее (моё) поколение считает: “раз у нас такая армия и там такие порядки, то и “нехай” — сумел уйти от службы — молодец!”
А в 1941—1945 годах? Мы-то знаем как поступали с дезер-тирами. А для молодёжи: поймали — это штрафбат или рас-стрел. Но такова была не только оценка государства. Такой была и оценка людей: „что же ты, гад, делаешь?” Это и позор семье (жена, дети, родители). Последнее действовало не меньше, чем трибунал. И не случайно на призывные пункты шли все, шли да-же те, кто по закону мог туда не идти. Заявления писали и те, у кого была „бронь”.
Не так давно (2001 год) у нас в университете в гостях был известный математик, академик АН СССР Н.Ф. Никольский (ему было 96 лет, но абсолютно ясный ум). Ранее (в 1929 году) он ра-ботал у нас в вузе преподавателем.
Из его воспоминаний перед моими коллегами (я был тогда ректором) и студентами мне запомнилось: „Все мы (сотрудники АН СССР и даже те, кто имел „бронь”) рвались на фронт, писали заявления с просьбой отправить нас на фронт. И когда это явле-ние стало массовым и с нами, академиками, „мозгами страны”, не мог справиться даже Л.П.Берия (!), сообщили, что вечером к нам приедет И.В.Сталин.
Около 20.00, когда мы все сидели в зале, вошёл Сталин, поднялся на сцену за трибуну и сказал примерно такие слова: „Вы знаете, что сейчас я очень занятый человек, но я у вас. Пре-дупреждаю, если ещё будут подобные заявления, вы будете рабо-тать в другом месте, но уже бесплатно. Лаврентий, проследи! До свидания”.
Больше заявлений не было. Но то, что они были до встречи, и это из АН СССР (!), не приходится сомневаться.
Или, например, следует ли считать “вояків УПА” (украин-ская повстанческая армия) участниками Великой Отечественной войны? И следует ли их наделить теми же льготами, что и вете-ранов войны — воинов Красной Армии?
Во время войны и сразу после сама постановка такого во-проса была кощунственной. Всем было ясно, что все “вояки УПА” были гражданами СССР (не Польши, не Венгрии, не Чехо-словакии и т.д., хотя некоторые из граждан других стран и встре-чались), которые уклонились от своего священного долга — за-щищать свою державу
Эти молодые и тогда здоровые люди — дезертиры, которые сбились в крупную стаю и защищали они свою шкуру. Но тогда, как и во всякой войне, были две воюющие стороны — гитлеров-ская коалиция (Германия, Венгрия, Италия, Румыния, Испания и др.) и антигитлеровская коалиция (СССР, Англия, США, Фран-ция) и с каждой стороны противостояло около 4 млн. солдат.
Об этом говорит в своём трёхтомнике “Вторая мировая вой-на” У. Черчилль — человек, который видел эту войну с большой международной высоты, высоты птичьего полёта, высоты госу-дарственного деятеля, а не через бруствер своего окопа, не с ко-мандного пункта командира дивизии, и даже не со штаба коман-дующего фронтом, — он видел две воюющие стороны.
Да и здравый рассудок говорит о том, что в драку гигантов вмешаться третья сторона (УПА), которая по разным данным представляла 0,5—1 % от состава действующих армий, без тяжё-лой техники (авиации, танков, тяжёлой артиллерии и т.п.) не могла. Она могла лаять (“ай, Моська, знать она сильна, что лает на слона”) и даже кусать, когда гигант занят дракой. На УПА не обращали особого внимания, и она воевала в основном с мирным безоружным и запуганным населением.
Но если испанская „голубая дивизия”, которая воевала на стороне гитлеровской Германии, и последняя признала это (да и как не признать!), что так и было, и её, ещё живые воины, полу-чают пенсии и пособия от Германии, которая от них не отказа-лась, то наши соотечественники (УПА) хотят получать и пенсию и льготы от державы, против которой они воевали, которая является правопреемницей УССР (т.е. блока антигитлеров-ской коалиции), и никогда от этого не откажется: ни от членства в ООН, ни от территории (земли), её богатств и т.п.
Думаю, что сразу после войны, а может и чуть позже, Гер-мания не стала бы отрицать очевидное, что в составе вермахта была дивизия СС “Галичина” (всё руководство — только немцы) и другие “украинские соединения”, да и “вояки УПА” тоже дей-ствовали по их указке. Вот тогда — вы, как участники Второй мировой, и получайте свои льготы от Германии (стран гитлеров-ской коалиции).
Сейчас же в этом вопросе, совершенно ясном для людей моего поколения, как и ясном для всё ещё живых воинов Красной Армии, которые освобождали от фашистов эту часть Союза (За-падную Украину), напущено столько тумана, беспардонного и наглого вранья, что для молодёжи нужно этому вопросу уделить особое внимание, что я и сделаю ниже. Это тем более необходи-мо, так как в 1947—1948 гг. (три года спустя после окончания войны) разгул “бандеровщины” ощутил на себе, когда я учился в Степанской средней школе (Ровенская область) и сам видел “дея-ния” этих “ночных рыцарей”, которые с топором, удавкой и “красным петухом” воевали с безоружной инакомыслящей ча-стью своего народа, которая устала от войны, от поборов этих так называемых борцов за “незалежність України” и хотела про-сто работать, растить детей и жить, а какая будет власть — им бы-ло всё равно. Но они также видели, как лютует затравленный и го-лодный зверь — национализм (местный фашизм). Но этих “рыца-рей удавки, ножа и топора” даже нельзя сравнить со зверем, тот убивает из физиологической необходимости, а эти нелюди — ради удовольствия глумились над своими же соотечественниками — украинцами, которые не хотели думать и действовать по запро-граммированной фашистами для них инструкции.
Таким образом я только на двух примерах показал, что со-бытия должны оцениваться по нормам того времени, когда они происходили, и по нормам и законам той державы, в которой мы жили, как жили и “вояки УПА”, которые теперь с экрана телеви-зора часто делятся своими искажёнными под сегодняшних “лю-бих друзів” воспоминаниями о “героическом прошлом”.
Дезертиры страны Советов пытаются “просочиться”, на-гло лезут в среду ветеранов Красной Армии, которых, безуслов-но, так же как и раньше, они ненавидят лютой ненавистью. Но им нужен статус участников Великой Отечественной войны, и тогда они уже не дезертиры, а герои, “які закладали підвалини ниніш-ньої держави”. Об их “геройствах” можно прочесть в межгосу-дарственном издании “Нюрнбергский процесс” во втором и седьмом томах.
Но пока живы ещё ветераны ВОВ и мы, их дети, мы не да-дим глумиться над памятью погибших и не устанем повторять правду об этих событиях своим детям и внукам.
В этой книге будет показано восприятие войны детскими глазами и нашу зависть старшим братьям, которые уходили на фронт. Здесь сделана также попытка объяснить и синдром побе-дителей, людей, выигравших войну, когда команда московского “Динамо”, в составе которой были и фронтовики, едет на родину футбола в Англию, и в играх с профессионалами, слышавшими о войне только со сводок, — побеждает.
Когда на первой для нас (СССР) послевоенной Олимпиаде (Хельсинки, 1952 год) первую золотую медаль в соревнованиях по штанге приносит Иван Удодов, которого ещё совсем недавно воины Красной Армии на руках вынесли из освобождённого концлагеря, который весил 28 кг и не мог сам ходить. А позже наш земляк, родом из г. Никополя, тоже узник концлагеря, гим-наст Виктор Чукарин (весил 48 кг) выигрывает подряд две олим-пиады! Он получил 2/3 всех медалей по спортивной гимнастике. И таких примеров ещё будет много.
Можно было бы говорить и о трудовых подвигах, они были массовыми. Да, народ-победитель не хотел и не мог долго жить в разрухе. И мы видели, как на глазах „придавили” после-военный бандитизм (1946 год). Кинофильм „Место встречи из-менить нельзя” — это о нём. Как на глазах восстанавливались разрушенные города и заводы, снижались цены. Люди жили, мо-жет быть и беднее, чем до войны, но были и дружнее, и чище ду-шой, чем сейчас. И это, мои молодые читатели, не потому, что мы, теперь старшее поколение, были тогда и моложе и здоровее, но духовно мы почти все были едины, и для нас, впрочем, как и сейчас для немногих, “… и ночью, и днём горит изумрудным огнём вершина, которую ты так и не покорил” (В.Высоцкий).
Да, перед нами ставили высокие цели („вершины”) и мы старались их достичь. Мы сами перед собой ставили более зем-ные цели и их достигали, но впереди всегда “горела изумрудным огнём всё более и более высокая вершина”.
Теперь же “многовекторная политика” — это что-то напо-минающее действие одной героини из анекдота: „Куда же мне бежать, если я и умная, и красивая?” (А им в разные стороны).
А ведь в математике, впрочем, как и в жизни, чёткая поста-новка задачи — это уже половина её решения.
Автор попытается на фоне биографии страны (отдельных её фрагментов) штрихами показать, нарисовать и свою биографию, почти типичную для детей войны. Но это делается не только для того, чтобы увековечить себя и свои деяния, хотя где-то и это не чуждо автору. А главным образом для того, чтобы показать, что автор жил в то время и знает его не по учебникам, хотя и читал он немало.
Читатель увидит и послевоенное становление спортивной работы, и взаимоотношения молодёжи в спорте, и их понимание роли спорта глазами человека, который был там, но по разным причинам так и не взошёл на главную вершину.
Кто такой был тогда молодой специалист-техник и его ме-сто на производстве (в металлургии) в начале своего пути?
Армия. Причём, здесь будет показано интересное время, ко-гда из тюрем по амнистии (1953 год) были выпущены “птенцы Берии” и “молодые” из них были призваны в ряды Советской Армии (1954 год). И служили они вместе с нами, вчерашними школьниками; их попытки верховодить (нечто вроде “дедовщи-ны”) и как эти попытки пресекались офицерами и самими солда-тами (нами), у которых в основе воспитания было заложено: „ес-ли я не могу защитить себя, то как же я буду защищать свою се-мью, Родину?” Да, было непросто, иногда голодно, но армия формировала тогда настоящих мужчин, которые потом прямо шли, не сгибаясь, по жизни и не прятались за спины других.
Здесь и рождение жажды знаний, которую автору и после семидесяти лет не удалось утолить до сих пор.
Вновь металлургия и учёба в вечернем металлургическом институте. Трудовой коллектив и учёба. Утверждение права ли-дера на заводе и в институтской группе.
Кое-что о времени Н.С.Хрущёва и восприятие его народом. Наш земляк Л.И.Брежнев и его время в начале пути (личные впе-чатления от встреч в родном вузе в начале и в конце его руково-дства страной).
Из практической металлургии — в металлургическую науку (утоление жажды знаний). Преимущества и недостатки наличия значительного (более 10 лет) опыта производственной работы в научной деятельности. Об особенностях научного и пе-дагогического коллективов (на примере нашего вуза).
Восхождение по научной и служебной лестнице. Что помо-гает, а что мешает вашему становлению как руководителя.
Партия и её роль в обществе (размышления и действия).
Время Брежнева Л.И., обострение “холодной войны”. Наши (СССР) позиции по многим ключевым и “горячим” вопросам (1951 год — события в Берлине, рассказы офицеров; 1956 год — мы в Венгрии; 1968 год — мы в Чехословакии, события в Поль-ше) — мнение очевидца и человека “из народа”.
“Холодная война” и элементы экономической блокады СССР — книга “Виктория” американца.
Газопровод в Европу и почему тормозили его ввод.
Смерть Брежнева Л.И. и частая смена лидеров государства (Ю.В.Андропов, К.У.Черненко). Отсутствие чёткого курса у ру-ководства (Черненко К.У.).
Ну, наконец-то, есть лидер (Горбачёв М.С.) — и молодой, и даже говорит не “по бумажке”. Новые инициативы лидера — борьба с пьянством и вырубка виноградников. “Охота на ведьм” (пьяниц)! “Лучший немец” и миротворческая “деятельность” Горбачёва М.С.
Ослабление роли партии и “подготовка” к развалу СССР. Интеллигенция на идеологическом фронте. “Разгул так называе-мой демократии”. Средства массовой информации (СМИ) и их роль в развале Союза („если мы не руководим процессом, то это делают идеологи “из-за кордона”). Многие скоро убеждаются, что „король-то голый и пустой”. Что Горбачёв М.С. только гово-рит, но ничего не делает; активизируются спецслужбы США (Р.Рейган, ЦРУ в Ватикане, ксендзы в Польше и т.п.). В толпе зреет призыв “Долой Горбачёва!”, но кем его заменить и как за-делать огромные дыры в корпусе корабля-Союза, сделанные Гор-бачёвым М.С.?
Выборы в Верховный Совет СССР и поведение партийных органов на местах. Вновь на повестке дня вопрос “Что делать?” Активизация работы националистов по развалу Союза. Поиски Горбачёвым М.С. путей сохранения если не Союза, то хотя бы конфедерации.
Всё пока, как в тайге — „вверху шумит, а внизу тихо”.
События в Прибалтике, события в Тбилиси, события в Азербайджане (г. Сумгаит) и т.п. Роль Горбачёва М.С. и его дей-ствия в этих событиях. Развал Союза уже подготовлен и респуб-лики (их лидеры), видя бездействие Горбачёва М.С., пытаются сами найти путь спасения (всех и себя не забыть!). “Помощь” националистов в развале СССР. Беловежская пуща и роль Крав-чука Л.М. (“Будемо жити як Франція, як тільки відділимося”) в развале Союза.
“Рух”. Референдум о выходе Украины из состава СССР и роль вопросов (формулировки), вынесенных на референдум (“а про енергоносії ні слова”).
Уход (по закону) “старого” ректора Днепродзержинского технического университета (ему было 65 лет) и выборы нового (автора этой книги).
“Ми незалежні!” Ну и что? На этом фоне показан подъём “демократической” пены (голову подняли нахальные недоучки).
Движение “Рух” в вузе и постепенное к нему охлаждение. Нам не платят зарплату месяцами (долг до семи месяцев), а мы продолжаем работать. Ощущения того времени.
Новая стратегия и тактика рыночных реформ в вузе: новые специальности, платное образование, платные услуги в научной и образовательной сферах.
Выборы первого президента (Кравчука Л.М.) и почему он победил? Надежды и ожидания. Изменение “ожидаемых” и “обещаемых” преобразований.
Кучма Л.Д. — новый президент — “избранник” Центра, Се-вера и Востока (почему он победил?). Постепенная ориентация “на Запад”. Разговоры и реалии. И вновь мы оставляем Л.Д. Куч-му президентом (я — доверенное лицо кандидата в президенты Л.Д. Кучмы). Особенности выборов. Кучма—Симоненко. Основ-ные мотивы “за Кучму”.
Днепродзержинский технический университет на очередной вершине, ректор в “форме” (здоров, многое знает и умеет), но на-до уходить. Новый “Закон о высшей школе”. Действия по ходу принятия Закона, но кто-то “работает против”. Тайное становится явным. Неожиданное решение нашего Министерства высшего образования и выборы нового ректора.
Уход ректора в “почётные”. Всё красиво, но ощущение (да и не только у “старого” ректора) такое, что “сняли с беговой до-рожки за то, “что он лидировал в забеге с седой головой” и имел “не те убеждения”.
Жизнь продолжается. Отменён закон об ограничении пре-бывания в должности ректора по возрасту (до 65-ти лет), но поезд уже ушёл.
Уважаемый читатель, в книге показано более чем полстоле-тия жизни страны, наиболее яркие и спорные события, которые и сейчас будоражат умы людей. Автор предлагает своё видение не-которых событий и их причины, коротко их анализирует и аргу-ментирует.
Здесь же показана жизнь отдельного научно-педаго-гического коллектива (вуза) и моменты жизни типичного пред-ставителя своего времени (от сталевара — до ректора, от школь-ника — до академика).
Автор старался быть честным перед собой и временем, он не скрывает свою позицию, хотя понимал и понимает, что часто она отклоняется от принятой в официальных кругах.
Чем дальше в глубь истории уходят события, участником которых был автор, тем больше он встречает оценок, которые выдаются ныне кем-то (кто платит деньги и заказывает “музыку”) за действительное.
И поскольку автор достаточно владеет пером (написал бо-лее 1000 печатных листов, более 600 научных статей, докладов, 60 монографий и учебников), приёмами анализа и способностью делать выводы (правда, всё это в металлургии и теплофизике, ма-тематике и энергетике, экологии и инженерном образовании), можно считать это попыткой, кроме естественных наук, вне-дриться ещё и в историю эпизодами и портретами, обобщив вы-шеизложенное в книге.

Наиболее яркие выражения великих — как руководство в жизни А.П. Огурцова и большинства его сверстников.
1. Непосредственная польза наук состоит в том, что они обучают нас управлять будущими явлениями и регулировать их с помощью причин.
Д. Ют
2. … без веры, что природа подчинена законам, не может быть никакой науки. Н. Винер
3. Понять вещь — это значит знать историю вещи…
Г.В.Ф. Гегель
4. Далее как естество железа было открыто…
Мало-помалу затем одолели мечи из железа…
Стали железом потом и земли обрабатывать почву
Лукреций «О природе вещей». Кн. 5 (1 век до н.э.)
5. Математический формализм оказывает совершенно уди-вительную услугу в деле описания сложных вещей… Математи-ка, как часто случается, была умнее, чем интерпретаторская мысль.
М. Борн
6. Вследствие нет ничего такого, чего не было бы в основа-нии.
И. Кант
7. … без обобщений невозможны хорошие и оригинальные наблюдения.
Ч. Дарвин
8. Отдайте же человеку — человеческое, а вычислительной машине — машинное.
Н. Винер
9. Изобретения и открытия в их последовательной зависи-мости образуют непрерывный ряд по пути человеческого про-гресса и характеризуют его последовательные ступени.
Л.Г. Морган
10. Старое не разрушается, но … расплывается благодаря созданию нового, и часть этого нового оказывается сущею в ста-ром, хотя она и не была видна в нём.
В.И. Вернадский
11. Формулировка проблемы часто более существенна, чем её разрешение.
А. Эйнштейн
Л. Инфельд
12. Мышление — великое достоинство, и мудрость состоит в том, чтобы, прислушиваясь к природе, поступать с ней сообраз-но.
Гераклит (начало V1 в. до н.э.)
13. Всё во вселенной находится в такой связи, что настоя-щее скрывает всегда в своих недрах будущее, и всякое данное со-стояние может быть объяснено естественным образом лишь из непосредственно предшествовавшего ему состояния.
Г.В. Лейбниц
14. Жизнь для меня — не свеча, а горящий факел, данный мне на время. И я хочу жить так, чтобы он стал гореть намного ярче, прежде чем я передам его будущим поколениям.
Дж. Бернард Шоу
15. Добрые люди беспрестанно укрепляют себя.
Конфуций
16. Хорошо организованное время — это верный признак хорошо организованного ума.
Сэр Исаак Питмэн
17. Жизнь требует движения.
Аристотель
18. Мудрость — это самая точная из наук.
Аристотель
19. Радио отмечает минуту жизни, газеты — её часы, книги — дни и годы.
Ж.Де Лакретель
20. Если путь, прорубая отцовским мечом,
Ты солёные слёзы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал что почём,
Значит, нужные книги ты в детстве читал!
В.С. Высоцкий
21. Для глупца старость — бремя, для невежды — зима, а для человека науки — золотая жатва.
Вольтер
22. Лишь добро одно бессмертно,
Зло подолгу не живёт!
Ш. Руставели
23. Судить людей надо или по абсолютным нравственным нормам, или по нормам времени, в которое они живут. Но не по нормам времени. когда живём мы.
Е.М. Богат
24. Мы старимся, но это единственный способ долго жить.
Д. Обер
25. Жизнь только для того красна, кто постоянно стремится к достигаемой, но никогда не достижимой цели.
И.П. Павлов
26. Чем больше знаешь, тем интереснее жить…
К.Г. Паустовский
27. Лучше хвалить себя, чем ругать других.
Восточная мудрость
28. Представьте себе, какая была бы тишина, если бы люди говорили только то, что знают.
К. Чапек
29. Национализм — детская болезнь, корь человечества.
А. Эйнштейн
30. Национализм …самое тяжёлое из несчастий человече-ского рода. Как и всякое зло, оно скрывается, живёт во тьме и только делает вид, что порождено любовью к своей стране. А по-рождено оно на самом деле злобой, ненавистью к другим наро-дам и той части собственного народа, которая не разделяет на-ционалистических взглядов.
Д.С. Лихачёв
31. Самые глубокие реки текут с наименьшим шумом.
К. Курций
32. Талант и знанья — яркий свет, без них из тьмы исхода нет.
Рудаки
33. Нынешняя молодёжь ужасна. Но самое ужасное, что мы к ней не относимся.
П. Пискассо

34. У победителей раны не болят.
Публий Сир
35. Кто желает мира, пусть готовится к войне.
Вегеций
36. Затравленный и прижатый к стене кот превращается в тигра.
М.де Сервантес
37. Единственный путь наслаждаться жизнью — быть бес-страшным и не бояться поражений и бедствий.
Дж. Неру
38. Жизнь — это школа, но спешить с её окончанием не сле-дует. В школе жизни неуспевающих не оставляют на повторный курс.
Эмиль Кроткий
39. Цель жизни в том и заключается: жить так, чтобы и по-сле смерти не умирать.
Муса Джалиль
40. Наблюдайте за вашим телом, если хотите, чтобы ваш ум работал правильно.
Р. Декарт
41. Здоровье — мудрых гонорар.
П. Беранже
42. Бывали хуже времена, но не было подлей.
Н.А. Некрасов
43. Мой стих
трудом
громаду лет прорвёт
и явится
весомо,
грубо,
зримо,
как в наши дни
вошёл водопровод,
сработанный ещё
рабами Рима.
В.В. Маяковский

44. Описывай, не мудрствуя лукаво,
Всё то, чему свидетель в жизни будешь.
А.С. Пушкин
45. Кто в учениках не бывал, тот учителем не будет.
Боэций
46. Обучать — значит вдвойне учиться.
Ж. Жубер
47. Только тот учитель и будет действовать плодотворно на всю массу учеников, который сам силён в науке, ею обладает и её любит.
Д.И. Менделеев
48. Авторитет происходит от разума, а не разум от автори-тета; всякий авторитет, не признанный разумом, — бессилен.
В. Скотт
49. Можно уступить силе, но безропотно покоряться только разуму.
Л.Бланки
50. Учёный человек — сосуд, мудрец — источник.
У. Олджер
51. Разум пользуется своей творческой способностью лишь в том случае, если его понуждает к этому практика.
А. Пуанкаре
52. Ясность — главное достоинство речи.
Аристотель
53. Плох тот ученик, который не превзошёл учителя.
Леонардо до Винчи
54. Изучение мудрости возвышает и делает нас сильными и великодушными.
Я. Коменский
55. Книги — дети разума.
Дж. Свифт
56. Гений — это зрение, схватывающее одним взглядом все пункты обширного горизонта.
П. Гольбах

57. Великие таланты навлекают на себя ненависть, — так железо подвергается ржавчине; одна посредственность не имеет врагов.
Ж. Даламбер
58. Разум — это зажигательное стекло, которое воспламе-няя, само остаётся холодным.
Я мыслю, следовательно, существую.
Р. Декарт
59. Все достоинства человека в его способности мыслить.
Б. Паскаль
60. Торжество разума в том и состоит, чтобы уживаться с людьми, не имеющими его.
Вольтер
61. Наука и опыт — только средства, только способы соби-рания материалов для разума.
М.В. Ломоносов
62. Глубокие мысли — это железные гвозди, вогнанные в ум так, что ничем не вырвать их.
Д. Дидро
63. На земле нет ничего более достойного уважения, чем ум.
Ум подобен здоровью; тот, кто им обладает, его не заме-чает.
К. Гельвеций
64. Мудрец больше, чем Бог: он исправляет зло, которое Бог допускает на нашем нелепом земном шаре.
П.С. Марешаль
65. Об уме человека легче судить по его вопросам, чем по его ответам.
Г.де Левис
66. Разум должен отвергнуть всё, что лишено точных физи-ческих и математических обоснований.
Наполеон 1
67. Человек человеку — волк.
Плавт
68. Так как они сеяли ветер, то пожнут бурю.
Библия

69. Множество выгод предательство нынче сулит.
Подвигом сделалось преданность для человека
Вишакхадатта
70. Трусы становятся смелыми, если замечают, что их бо-ятся.
Ф.де Рохас
71. Орлы летают одиноко, бараны пасутся стадами.
Ф. Сидни
72. Поджечь дом, чтобы поджарить себе яичницу, в харак-тере эгоиста.
Ф. Бекан
73. Есть ли что-нибудь чудовищнее неблагодарного чело-века?
У. Шекспир
74. Благодарность — самая малая из добродетелей, тогда как неблагодарность — худший из пороков.
Т. Фуллер
75. Всякий глупец найдёт ещё большего глупца, который станет им восторгаться.
Н. Буало
76. Клевета наносит удары обыкновенно достойным людям, как черви предпочтительно набрасываются на лучшие фрукты.
Дж. Свифт
77. В реках и плохих правительствах наверху плавает самое легковесное.
Б. Франклин
78. Одно продажный голос указует —
Куда сегодня ветер дует.
П. Генри
79. Уничтожьте записи о прошлом народа, оставьте его жить в невежестве относительно деяний предков — и опустевшие сосуды душ легко будет заполнить новой историей, как это опи-сано в «1984». Развенчайте народных героев — и вы деморали-зуете целый народ.
Патрик Дж. Бьюкенен «Смерть Запада»
80. Истинная причина великих потрясений, которые предше-ствуют смене цивилизации — например, падению Римской импе-рии и возвышению арабов, — есть кардинальное обновление об-раза мыслей…Все сколько-нибудь значительные исторические со-бытия — видимые результаты невидимых сдвигов в человеческом мышлении… Настоящее время — один из тех критических мо-ментов, когда человеческая мысль претерпевает трансформацию.
Гюстав Лебон «Психология толпы»
81. Основное занятие учёного состоит в том, чтобы найти, как сделать вещь, а дело инженера — создать её.
Д.Бернал
82. Опыт — учитель, который дорого берёт за уроки, но зато никто не научит лучше него.
Томас Карлейль
83. Человек, владеющий знаниями, должен нести их людям — это его общественный долг.
Ким У. Джунг
84. У опыта нет общей школы, своих учеников он учит от-дельно.
Английская пословица
85. Наука, решающая одну проблему, ставит несколько но-вых.
Б. Шоу
86. Нет покровителей надёжнее, чем ваши собственные спо-собности.
Сознание своих сил увеличивает их.
Де Вовенарг Люк де Клапье
87. Очень трудно хвалить того, кто столь заслуживает по-хвалы.
- Страх перед возможностью ошибки не должен отвращать нас от поисков истины.
Гельвеций Клод Адриан (франц.)
88. Чем внимательнее мы будем изучать религию, тем больше будем убеждаться, что её единственная цель — благопо-лучие духовенства.
Гольбах Поль Анри (нем.)
89. - Если начальник не делает нам зла, то это уже немалое благо.
- Робким человеком помыкает любой проходимец.
- Умный человек никогда не станет связываться с сильным.
- Ум нельзя унизить — так ему мстят тем, что гонят его.
Бомарше Пьер Огюстен
90. Как бы плохо мужчина не думал о женщинах, любая женщина думает о них ещё хуже.
Шамфор Себастьян Рон Никола
91. Настоящий мир — лучший из миров.
Лейбниц Готфрид Вильгельм
92. - В каждой естественной науке заключено столько исти-ны, сколько в ней есть математики.
- Для мужчины нет ничего более обидного, чем обозвать его глупцом, для женщины — сказать, что она безобразна.
- Смерти меньше всего боятся те люди, чья жизнь имеет наибольшую ценность.
Кант Иммануил
93. Когда мы прекрасны, мы прекраснее всего без нарядов!
- Ни один народ в мире не одарён какой либо способностью преимущественно перед другим.
- Плохо, если царь
Орёл средь падали, но ежель он
Сам падаль средь орлов — пиши пропало!
Лессина Гоххольд Эфраим (нем.)
94. - Книги — это зеркало. Если в него смотрится обезьяна, то из него не может выглянуть лик апостола!
- Мы, правда, уже не сжигаем ведьм, но зато сжигаем ка-ждое письмо, в котором содержится полная правда.
- Ничто не старит так скоро, как неотвязная мысль, что стареешь.
- Человек любит общество, будь это общество одиноко горящей свечки.
Лихтенберг Георг Кристоф

95. - Если теряешь интерес ко всему, то теряешь и память.
- Из двух ссорящихся виновен тот, кто умнее.
- Когда человек стар, он должен больше делать, чем ко-гда был молод.
- Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идёт на бой.
- Теория, мой друг, суха, но зеленеет жизни древо.
- У кого есть наука, тот не нуждается в религии.
- Умные люди — лучшая энциклопедия.
Гёте Иоганн Вольфганг
96. - Великие души переносят страдания молча.
- Истина ничуть не страдает от того, что кто-либо её не признаёт.
- Мерилом справедливости не может быть большинство голосов.
- Человек отражается в его поступках.
Шиллер Иоганн Кристоф Фридрих
97. - В понятии человека заложено, что его последняя цель должна быть недостижимой, а путь к ней — бесконечным.
- Пусть учёный забудет, что он сделал, как только это уже сделано, и пусть думает постоянно о том, что он должен ещё сделать!
Фихта Иоганн Готлиб
98. Когда государь повинуется закону, тогда не дерзнёт ни-кто противиться оному.
Пётр 1 Великий
99. Кто не обучался в юности, того старость бывает скучна.
Екатерина П
100. - Кто состоянием своим доволен — тому жить весело.
- Лучше оправдать десять виновных, нежели обвинить одного невиновного.
- Возьми себе в образец героя древних времён, наблюдай его, иди за ним вслед, поравняйся, обгони — слава тебе!
- Сам погибай — товарища выручай.
Суворов А.В.
101. - Осёл останется ослом, хоть ты осыпь его звездами.
Где должно действовать умом, он только хлопает ушами.
- Чрезмерная похвала — насмешка.
Державин Г.Р.
102. Взятки запрещать невозможно. Как решать дело даром, за одно своё жалованье?
Фонвизин Г.Р.
103. Долго сам учись, если хочешь учить других. Во всех науках и художествах плодом есть правильная практика.
Сковорода Г.С.
104. - Время — деньги.
- Опытность — это школа, в которой уроки стоят доро-го, но это единственная школа, в которой можно научиться.
Франклин Беджамин
105. - Трус, знающий, что в случае дезертирства его ждёт смерть, пойдёт на риск в бою.
- Я предпочитаю, чтобы меня помнили по тем делам, которые я совершил для других, а не по тем делам, что другие со-вершили ради меня.
Вашингтон Джордж
106. - А Васька слушает да ест.
- Быть умным хорошо. Быть умным лучше вдвое.
- Многие, хоть стыдно в том признаться,
с умом людей боятся.
И терпят при себе охотней дураков.
Крылов И.А.
107. Смерть Сократа и распятие Христа — есть наихарак-тернейшие черты человечества.
Артур Шопенгауэр
108. Спорт учит честно выигрывать. Спорт учит с достоин-ством проигрывать. Итак, спорт учит всему, учит жизни.
Эрнест Хемингуэй
109. Спорт велик, потому что он показывает, какое могучее по духу существо — человек.
Игорь Тер-Ованесян
110. Спорт учит трезво оценивать себя. А это очень важно в жизни.
Арвидас Сабонис
111. Ценю спорт за то, что из любого хлюпика он может сделать сильного и ловкого атлета, что он помощник в труде, друг в жизни.
Василий Алексеев
112. Вопрос о том, заниматься спортом или нет, не должен возникать. Физические упражнения — это такая же ежедневная необходимость, потребность, как чистка зубов по утрам.
Юрий Власов
113. Как ошибается человек, вычёркивая из жизни спорт. Ведь чтобы творить, надо быть сильным. И не только разумом и душой, но и физически.
Тамара Пресс
114. Издревле есть у людей мудрые и прекрасные изрече-ния, от них следует нам поучаться.
Геродот
115. Следовать за мыслями великого человека есть наука самая занимательная.
А.С.Пушкин
116. Человек мудрый должен всегда выбирать дороги, испы-танные великими людьми, и подражать самым замечательным, так что если он и не достигнет их величия, то воспримет хоть не-который его отблеск.
Н.Макиавелли

ДОВОЕННОЕ ДЕТСТВО

Если путь прорубая отцовским мечом
Ты солёные слёзы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал, что почём,
Значит нужные книги ты в детстве читал!
В. Высоцкий

Безусловно, взять на себя смелость нарисовать довоенную картину, когда сам ещё нетвердо стоял на ногах, автор не может и не будет этого делать, но приведёт лишь несколько штрихов, которые схвачены цепкой детской памятью.
Когда националист Левко Лукьяненко (а он постарше автора этих строк) в автобиографической книге “Сповідь в камері смер-тників” пишет, что “впервые они наелись хлеба при немцах”, я, как ни старался, не мог припомнить довоенного чувства голода, хотя это чувство мне хорошо знакомо и по военному и послево-енному времени. Это чувство нельзя ни забыть, ни с чем-то спу-тать.
В это же время (1935—1937 гг.) отец и мать строились: “на-ша хата” на ул. Лесопильной попала под снос в связи с реконст-рукцией центра города, теперь там стоит здание горисполкома. Строиться было сложно во все времена, тем более, что отец в то время работал простым электриком на ТЭЦ, а мать не работала, воспитывала старшего брата Андрея (когда я родился — 1934 г., он пошёл в первый класс) и меня.
Из воспоминаний матери всё, что отец зарабатывал, трати-лось на постройку и на еду. Правда, им кое в чём помогали род-ственники, но больше как рабочая сила, так как семья отца была многодетной. Дедушка Минай и бабушка Фёкла (родители отца) переехали сюда из Курской губернии. Кроме отца в семье было шестеро детей. Дедушка работал в литейном цехе Дзержинки.
В семье матери было четверо детей — три сестры и брат, уроженцы села Каменского (ныне г. Днепродзержинск). Дедушка Кузьма, к тому времени как я родился, умер от брюшного тифа, а бабушка Ганна всю жизнь работала на земле, тем и кормились. Так что ждать серьёзной помощи в постройке дома было неотку-да — всё “своим горбом”. И тем не менее на улице Куйбышева, 120 в 1937 году был построен дом (910 метров), литой из гран-шлака, стоит до сих пор, перекрыли лишь крышу шифером после войны.
Но даже в этих условиях, после голода в 1933 году, люди рожали, строились, жили бедно, но, подчёркиваю, все тогда так жили (подавляющее большинство), а вот чувства голода не пом-ню. О том, что строиться трудно и дорого, — это я почувствовал, когда капитально реконструировал (почти строил) дом на Днеп-рострое. Правда, этот дом чуть побольше (1015 м). К тому вре-мени я уже 10 лет проработал проректором и 15 — ректором, всех в городе знал, но и то, это и дорого, и сложно.
Хотя помню, что когда мне на праздник давали пятачок, и уже в 5 лет я ходил в магазин и сам для себя покупал пряники (полосатые лошадки и слоники) — это было самое вкусное, что я ел до войны.
В 1938 году репрессировали дядю Васю (Губа В.К.), стар-шего брата матери. Он, по тем временам, был грамотным, до ре-волюции окончил гимназию, воевать начал у гайдамаков, а окон-чил у Примакова (красное казачество), затем окончил наш инсти-тут. Деталей его ареста и сейчас не знаю, хотя дома шептались, что он ходил защищать кого-то из ранее репрессированных.
В 1955 году тётя Лёля (его жена) получила документ, что муж был расстрелян в 1940 году, посмертно реабилитирован. Тё-тя для нас с братом была кумиром, она прекрасно стреляла в ти-ре, так как была у дяди в полку комиссаром.
Но когда пришли немцы, она, та, кому, казалось бы, было за что ненавидеть Советскую власть, стала её активно защищать. В её доме (дяди) по улице Шевченковской, 40, где ныне находится парк культуры и отдыха, была явочная квартира городского под-полья. Затем — концлагерь Равенсбрюк. Но она выжила и после окончания войны вновь жила в этом же доме.
И помню её рассказы — она ничуть не жалела, что защища-ла Советскую власть.
Дедушка Минай и его дочь Марфуша (моя тётя) сгорели в литейном цехе во время аварии — опрокинулся ковш с расплав-ленным металлом.
Я сделал небольшое описание жизни семьи только для того, чтобы показать обычную семью, которую не обошли основные события тех лет.
Хотелось бы также отметить, что вопрос в какую школу ид-ти (с русским языком преподавания или украинским) не стоял. В ближайшую! Среднюю школу № 19 (теперь это СШ № 31), там уже учился старший брат Андрей.
В нашей семье мама разговаривала на украинском языке, правда, иногда переходила на русский только с теми, кто плохо понимал украинский. Мы с братом между собой и с мамой гово-рили по-украински, а с отцом — по-русски. Поэтому учёба в школе № 19 с украинским языком обучения мне была ближе по духу (всё же я больше говорил на украинском, да и среда была соответствующей).
В первый класс пошёл в украинской “вышиванке” и “чобо-тях”, мама соблюдала украинские традиции. Правда, потом сапо-ги я одел лишь в армии.
Начало учёбы практически совпало с началом Великой Отечественной войны. По радио передавали сводки, что под Киевом идут тяжёлые бои, а немцы уже были в Романково (северо-западный район г. Днепродзержинска). Позже мы узна-ли, что это была правда, — Киев держался. Правда-то правда, да не вся.

Голод 33-го как оружие националистов в
идеологической борьбе с Россией и коммунистами

Бывали хуже времена, но не было подлей.
Н.А.Некрасов

Представьте себе, какая была бы тишина, если бы люди говорили только то, что знают.
К.Чапек

В последнее время, особенно с приходом к власти “пома-ранчевых” из “анналов истории” извлечена тема голода 33-го го-да. Причём, метод и место подачи материала самые иезуитские. Пишут откровенное враньё на “чистом листе детской памяти”, хотя и прикрываются лозунгом президента Ющенко: “Честнее изложить, что это была за трагедия”. А раз есть призыв — най-дутся исполнители, а если им ещё хорошо приплатить, то ребята будут “рыть” “тщательнее и тщательнее”, и вот что уже про-сматривается. Ребёнок приходит со школы (с урока истории) и спешит поделиться новыми знаниями, которые его поразили и ему удалось их запомнить. “Мамо, а ти знаєш, у 33-му році кацапи вивезли все зерно з України і 10 мільйонів українців по-мерло”. И если сейчас же, сегодня, дедушка, который сам пере-жил этот голод и многое читал о нём, спокойно не расскажет ре-бёнку правду об этих событиях, то у него навсегда в памяти оста-нется образ “кацапов” (москалей) России, которые обрекли на голодную смерть 10 миллионов украинцев.
Но учитывая то, что с каждым годом всё меньше и меньше остаётся людей, знающих причину этих событий, и цену, кото-рую население многих районов Союза за них заплатило, то роди-тель либо промолчит, либо скажет: “Это не совсем так”. Но “светлый образ учителя”, который мы справедливо формируем у своих детей, безусловно, выйдет на первый план и ваши слова за-будутся, а те зёрна чертополоха, которые “учитель” бросил в бла-годатный грунт, — прорастут. И вырвать этот чертополох будет очень трудно, нужны хорошие учителя и большой объём знаний. В противном случае вырастет националист — фундамент его убе-ждений уже заложен.
Хочется кричать: „Люди, вы что творите? Вы же сеете зло!” Но я убеждён — они знают, что творят, — они выполняют чей-то заказ, который неплохо оплачивается.
Как человек, который был зачат в 1933 году (а таких оказа-лось очень много, рождаемость здоровых детей в те годы была выше, чем сейчас), позже общавшийся с людьми, пережившими этот голод, и, прежде всего, с родителями, я хочу высказать своё мнение.
Да, был голод и голод такой, что в отдельных сёлах умерло около одной трети населения — это моя Родина: Днепропетров-ская и Полтавская области, которые я прекрасно знаю. Уже мно-гое зная о событиях 33-го года (примерно в 1990 году), я отдыхал возле села Китайгород Царичанского района Днепропетровской области и водил детей (и не своих тоже) на экскурсию на гору Калитву. У подножья горы есть старое кладбище, но там ещё и сейчас хоронят. Так вот, там есть с десяток могил, в которых по-хоронены семьи от трёх до пяти человек в одной могиле, причём время смерти весна 1933 года (пик голода). И выходя с кладбища, мы встретили старушку (лет 85—90), которая сидела на лавочке перед двором за 30—50 метров от кладбища. И я, находясь под впечатлением, „что умирали целые семьи”, спросил у неё: „А не скажете, бабуся, Вы тут давно живёте?”—„З 1920 року”—„А ось Ви пам’ятаєте 33 рік? Чи комусь давали якусь пайку, ну, наприк-лад, комуністам чи москалям?” Она посмотрела на меня груст-ными глазами и сказала: “Чи ти дурний, чи як? Так наче сива лю-дина (я уже тогда был седой). Вони й померли першими, тому що дома весь час казали — треба віддати все, потім нам допоможуть, але так і не дочекались допомоги. Хто щось зарив і потихеньку їв, той і залишився живий. Ось як наша сім'я”.
Я поблагодарил её и уже собирался идти (дети тянули до-мой), а она сказала: “Ви, я бачу, освічена людина, але що Ви чи-таєте? То брехня і чортополох. А була тоді засуха, був стра-шенний неврожай і був голод, і Ви бачили його наслідки — десь до чверті села померло”.
Её слова для меня — первоисточник. Позже в этом же селе, беседуя с другими людьми, пережившими голод, я услышал при-мерно то же. Поэтому своим детям, внукам и всем, когда речь за-ходит о 33-м годе, я рассказываю правду из первоисточников.
Теперь же о голоде в наших местах активно пишут амери-канцы, жители Западной Украины (это тогда была Польша), где голода в 33-м году не было и они не могли общаться с живы-ми людьми, которые пережили голод. Для них первоисточниками стали американцы Роберт Конквест, Джеймс Мейс, Фред Бил и другие, а последние свои „произведения” написали в большинст-ве своём основываясь на рассказах „вояків УПА”, „бандерівців”, которые, спасаясь от справедливой кары Советской власти, в США и Канаде организовали свою диаспору. И на деньги, отмы-тые от крови наших сограждан, трактуют „окремі епізоди нашої нової та новітньої історії”.
Хочется сказать несколько слов о фальсификаторах нашей истории. Прежде всего, Фред Бил, работавший в 1931— 1933 гг. на Харьковском тракторном заводе. После возвращения в США он был посажен в тюрьму, но после выхода в издательстве Херста его книги о голоде тюремный срок ему был аннулирован — вид-но кому-то, а, вероятнее всего заказчику, книга очень понрави-лась.
Научную недобросовестность, фальсификации в книге Кон-квеста и в фильме “Жатва отчаяния” вскрыл канадский журна-лист Дуглас Тоттл в книге “Фальшивка, голод и фашизм — миф об украинском геноциде от Гитлера до Гарварда”, опубликован-ную в Торонто в 1987 году, где автор доказал, что фото голодных детей сделаны во время гражданской войны (1921 год).
Характерный пример разоблаченных подтасовок — исполь-зование в качестве „свидетельств” о голоде на Украине материа-лов Томаса Уолкера. Они широко публиковались в пронацист-ской херстовской прессе в 1935 году. Однако возник большой скандал, когда выяснилось, что журналист Томас Уолкер — это уголовник Роберт Грант, осуждённый на 8 лет и странным обра-зом исчезнувший из тюрьмы в Колорадо. Он решил подзарабо-тать на фальшивках об СССР (спрос был большой). И когда стало известно, кто он на самом деле, Грант был снова арестован и на суде он признался, что в Украину „его нога никогда не ступала”. А через пятьдесят лет эти “першоджерела” снова оказались вос-требованными в Америке.
Недавно Ющенко наградил Роберта Конквеста орденом Ярослава Мудрого 5-й степени “За привернення уваги міжнарод-ної спільноти до визнання голодомору 1932—1933 років актом геноциду українського народу”.
Несколько слов о личности Роберта Конквеста. За книгу “Жатва скорби” он получил гонорар 80 тыс.долларов от органи-зации украинских националистов (ОУН). Казалось бы, а они тут причём? А, возможно, это и есть заказчики?!
Роберт Конквест — бывший агент отдела дезинформации британской разведки (IRD). Задачей этого отдела была борьба с коммунистическим влиянием путём изготовления и распростра-нения соответствующей информации, т.е. он делал свою чёрную работу по заказу, а мы, украинцы, его “Ярославом” отметили (помните, Н.С.Хрущёв — Насеру присвоил Героя Советского Союза?). Значит, это кому-то надо. „Врёт — не врёт (а знаем, что врёт!), но излагает “брехню” в нужном нам направлении”.
Другая его книга “Великий террор” написана для секретных спецслужб по заказу ЦРУ.
Ещё немного информации о Джеймсе Мейсе, который пер-вым среди “западных историков” охарактеризовал голод 1932—1933 г.г. в Украине как акт геноцида, целью которого было „уничтожение украинской нации, как политического фактора и общественного организма (голодомор)”. Мы то сами не могли понять, что у нас было в 1933 г., так спасибо британские агенты разъяснили. Но мы-то знаем, что несмотря на различные откло-нения от “линии партии”, в основе межнациональных отношений лежала идеология интернационализма (это признают даже наши враги), которая в принципе не допускала подобного.
Но был голод и в России, и в Казахстане, и на Украине — главных житницах Союза, голодало большинство советских лю-дей.
Весóм вклад Мейса в создание книги “Жатва скорби”, он же разработал “теорию украинского постгеноцидного общества”, ко-торая, по словам “продвинутых” социологов, даёт ответ на во-прос о причинах незавершенности оранжевой революции.
По итогам “научной” деятельности Мейса поработала комиссия американских учёных. После оглашения итогов её ра-боты перед Мейсом закрылись двери академических институ-тов Америки. Вот как нормальные ученые в Америке отне-слись к изысканиям Мейса, но для нас это не указ.
“Мы” продолжаем рядиться в тогу “обиженных москаля-ми” и требуем — обратите внимание! — требуем в ООН при-знать это (фактом голодомора, геноцидом) и с этим документом (возможно, когда-нибудь, чтобы мы отстали, и дадут) будем требовать с России материальную компенсацию. Благо пример есть — прибалты уже требуют с России — за советскую оккупа-цию. Безусловно, это делается для того, чтобы отдалить нас от России и толкнуть нас в НАТО, а скорее всего только первое, по-тому что в НАТО нищая, разорённая и разворованная Украина не нужна, нужна лишь её территория, поближе к “Москве.”
Сейчас активизировался президент В.А. Ющенко, который “мотается” по зарубежью, собирая подписи правительств, под-тверждающие, что у нас на Украине был не просто большой голод (голодомор), а геноцид против нашего народа. И всех, не соглас-ных с этим, пугает “будущей уголовной ответственностью” — как за отрицание факта Холокоста. Пока такого закона нет, но проект уже есть и есть надежда, что “демократична більшість” примет его “в пакете” или “без”. И так новая „помаранчо-революционная” власть „прозоро” делает своё дело.
Хочется закончить это рассуждение о голодоморе словами Юлиуса Фучика „Люди, будьте бдительны!”

Война и оккупация города

Цель жизни в том и заключается: жить так,
чтобы и после смерти не умирать!

Помнится короткая оборона города. Поскольку мы в то вре-мя жили на Новом посёлке (теперь район железнодорожного во-кзала), то как и все тогдашние мальчишки, которых в доме удер-жать было невозможно, видели, что последними защищали город небольшая часть красноармейцев и городские милиционеры в районе вокзала, а со стороны, где находился колхоз (ныне посё-лок переселенцев с Западной Украины), наступала итальянская часть. У наших нехватало патронов, но тем не менее бой был жаркий и там был убит, а потом и похоронен итальянский гене-рал (теперь там частный сектор).
Большинство защитников было убито. Оставшихся в живых взяли в плен, но ближе к вечеру со стороны ныне 35-й школы в посёлок вошли немцы, которые и расстреляли пленных в колхоз-ной балке, там же была расстреляна и часть мужского населения посёлка. На следующий день родственники забрали трупы и по-хоронили (многие прямо во дворах частного сектора).
Лишь несколько (3—4) домов были сожжены, а жильцы рас-стреляны. Говорили, что что-то немцам (они были достаточно пьяные) не понравилось в поведении хозяев, или кто-то чего-то не дал, или кто-то выстрелил. На следующее утро мы видели трупы во дворах.
Начались будни оккупации. Отец, который был оставлен в городе для подпольной работы (как я потом узнал), устроился на работу электриком на ТЭЦ (ДДГРЭС). Там они интенсивно и долго работали (отец приходил домой поздно) под контролем не-мецких специалистов, но почему-то у них часто случались ава-рии. Как потом выяснилось, когда отца забрали в гестапо, они сами их и готовили. Их кто-то выдал, но конкретных документов не осталось, поэтому я не хочу называть фамилий, хотя отец был убеждён, что он их знает.
Те, у кого было найдено оружие, были расстреляны, а тех, у кого ничего не нашли, как у отца, и кто был способен работать после допросов с пристрастием в гестапо, были отправлены на станцию Игрень, тогда там находился концлагерь.
Из рассказов отца я знаю, что подполье в городе было отно-сительно малочисленным (около 50 человек), и им мало что уда-лось сделать: несколько аварий на электростанции, листовки со сводками Совинформбюро. Сейчас кажется: ну, листовки, ну и что? Но тогда это было как глоток воды в пустыне, и люди жизнью рисковали, чтобы донести правду о положении на фрон-тах до жителей города. И у людей вновь загоралась надежда, и мы вновь видели в “изумрудном огне вершину”. Тогда этой “вершиной” была довоенная жизнь. И ради этой жизни большин-ство людей были готовы на подвиг.
После ареста отца наступили голодные времена. Брату было ещё четырнадцать, и на работу, даже в колхоз, который ещё “теп-лился”, не брали. Можно было только на поденную работу. Мать тоже периодически работала (1941—1942 гг.) в колхозе (весна-осень), а зарплату тогда все получали продуктами питания (картошка, кукуруза, зерно). Кроме того, мы с братом перекапы-вали уже убранные поля — чаще картофельные, и за день (6—7 часов) такой работы мы набирали около ведра картошки, поре-занной лопатой при копке, а иногда — это была удача — и не-сколько целых клубней. Кроме того, в середине лета мы набирали в посадке и приносили несколько вёдер абрикос, вялили их на солнце (сушили) на металлических листах, обычно на плоской крыше пристройки к дому. Сушёные абрикосы зимой были за-метной добавкой к нашему скудному рациону. Обычно на зав-трак в школу мне давали жменю, а иногда и две, сушёных абри-кос. Пока не было морозов ели боярышник (глёд), “маслину”. Охотились, сначала в тайне от матери, на птиц, чаще голубей, ко-торых много развелось в аэродромных ангарах, где перед войной, да и в 1941—1942 гг., колхоз хранил зерно.
Конечно, голуби были серьёзной “добычей”, а спустя месяц мы их уже приносили домой. И какой же вкусный был тогда суп.
У каждого из нас, пацанов посёлка, была рогатка. Мы даже проводили соревнования на меткость стрельбой из рогатки. Чем-пионом был наш сосед — Горбатенко Жора, — утонул в Днепре в 1944 году, он был на два года старше меня.
Практически весь период учёбы в первом классе нас «гоня-ли» по школам и жилым домам, так как школы чаще всего нем-цы занимали под госпитали, по-видимому, в это время школы были наиболее ухожены. За этот год мой класс учился в пяти зданиях.
Первый класс окончил с похвальной грамотой. На грамоте, которая долго хранилась, был портрет Т.Г. Шевченко, которого немцы, как нам казалось, почитали. По-видимому, старались поднять у нас национальные и националистические чувства. Школы с русским языком обучения потихоньку закрывались.
Дирекция школы “сквозь пальцы” смотрела на то, как детей били учителя. После вступления Красной Армии в город некото-рых учителей и директоров школ судили за это показательным судом и “давали” до 10 лет — почти как сейчас за убийство. Время было жестокое, но большинство жителей одобряли такие решения.
Закончил и второй класс, отца уже забрало гестапо. В конце лета стала слышна канонада, приближался фронт. И хотя было голодно, но лица людей становились светлее — “наши идут!” И хотя старшие понимали, что многие из нас, пусть даже случайно, но могут погибнуть, но страха у „детей войны” не было — никто о возможности погибнуть не думал.
В начале сентября 1943 года начался изгон жителей города, по-видимому, для того, чтобы освободители оказались на без-людной земле. Полицаи под присмотром немцев гнали тысячи людей, которые на тачках везли свой убогий скарб, малышей, а некоторые и немощных старух.
Среди этой массы людей можно было видеть лишь десяток мужчин. Это были или инвалиды, или те, кто “косил” под инва-лидов. Но немцам нужна была рабочая сила для рытья окопов и других работ, и они стали выбирать из толпы мужиков, „стоящих на ногах”. Некоторые из них пытались сопротивляться. Один из мужчин, оттолкнув полицая, повернулся к своим и взялся за тач-ку. Шедший недалеко немец увидел это, быстро подошёл и вы-стрелил в затылок мужику. Ничего не сказав, после выстрела даже не повернулся, немец пошёл дальше.
Пару секунд все остановились и замерли, но затем те из му-жиков, кто был ближе к посадке (это конец посёлка), помчались в посадку, а те, кто был подальше, послушно пошли туда, куда ука-зывали полицаи. Последние окружили мужиков, взяли в руки оружие, которое до этого у них было на плечах, и погнали всех дальше. Бабушка, мама и я были в 10 метрах от этого места, всё ясно видели, а я ещё долго оглядывался, смотрел, как жена и дочь убитого не знали, что дальше делать, молча стояли на до-роге. Их обходили люди и, гонимые полицейскими, шли дальше. Нас гнали в сторону Верхнеднепровска, но ночью, когда все рас-положились на ночлег, мы по инициативе мамы ушли в Кринич-ки, где жили родственники по линии отца (семья его брата Алек-сея, вернее, семья его жены — её родители). Там мы надеялись “зацепиться”, чтобы нас не погнали дальше.
Но нас там никто не ждал, хотя мой старший брат Андрей там уже месяц работал у них на земле. Но после разговора матери с тётей Галей мать пошла по селу проситься нас приютить и только в конце села (возле карьера) старушка согласилась нас пустить, за что мать вынуждена была почти всё, что было у нас (барахло) отдать и работать по хозяйству, благо, что она, как кре-стьянская дочь, всё умела делать. Старшего брата прятали на чердаке (в соломе), чтобы немцы не забрали (ему уже было 15 лет) в Германию.
Тут мы прожили почти месяц. В конце октября вечером был короткий бой, и наши освободили село.
На следующий день рано утром мы уже шли домой. Кое-где работали солдаты похоронной команды — хоронили погибших. Трупы немцев, в большинстве уже раздетые (ночью “поработали” мародёры), пока лежали без движения — позже их сбросят в око-пы и засыпят землёй.

Возвращение домой и восстановление

Описывай, не мудрствуя лукаво,
Всё то, чему свидетель в жизни будешь.
А.С. Пушкин

К полудню мы уже были дома.
Какова же была наша радость, когда мы увидели, что дом цел и даже стёкла не выбиты, в доме осталась неплохая мебель. Но бабушка сказала: “То не наше, давайте виставимо його на ву-лицю”, что и было сделано. Правда, две кровати и диван были наши, их оставили. Андрей стал ставить замок, который остался в сарае, поставил крючки на двери. В сарае было немного дров и угля. Натопили плиту и уже дома (в своём доме) легли спать. Ка-залось, всё худшее позади, а впереди только ясное небо и вкусная пища, её-то как раз и не было. И уже на следующий день мы с братом пошли на поле бывшего колхоза, нашли много неубран-ных кабаков, затем уже на тележке перевезли их в сарай.
В тот год я так наелся тыквы, что до сих пор её не ем. В то время от голода нас спасало то, что за железнодорожным полот-ном (500 — 700 м от дома) были поля и огороды и, учитывая на-шу “аккуратность” при уборке урожая, там всегда можно было найти кое-что съедобное: картофель, свеклу, морковь. Да, это бы-ли крохи, но это давало возможность нам жить.
Я пошёл в школу (3-й класс), брат Андрей, не окончив 7-й класс, поступил в техникум — на доменщика. Это тогда было весьма престижно.
В тот период мы учились в школе № 22, теперь это Центр занятости (работа с безработными).
Почему-то мне запомнилась работа по математике, вернее, число, когда мы её писали, — 4.04.1944 года. В этот же день мне брат Андрей показал здание и техникума, и института (теперь это первый корпус ДГТУ). Эти здания произвели на меня впечатле-ние — я побывал в храме знаний и науки.
Посещение церкви Святого Николая (тогда музея револю-ции) и костёла (находился пункт призыва в Красную Армию), где мы играли „в войну” ещё до 1941 года, осваивая эти помещения, на меня, „вожака стаи мальчишек”, не произвело впечатления храма. Вероятно, сказывалось советское воспитание: тут рабо-тают „попи неситі”, а это (институт) действительно храм знаний и науки. И это несмотря на то, что мама в детстве пела в церков-ном хоре, и бабушка Ганна, не говоря уже о дедушке Кузьме, бы-ли глубоко верующими людьми.
По линии отца — все пролетарии — не то, чтобы атеисты, но были людьми, мало верующими в Бога.
В этот период активно шло восстановление разрушенных предприятий и жилищно-коммунального хозяйства города. Прак-тически через месяц после освобождения города была выдана первая плавка стали (мартеновский цех № 1), появилась электро-энергия и отопление в домах. Быстро разбирались завалы, ремон-тировались дороги. Темпы работ были по нормам военного вре-мени.
О темпах строительства хорошо сказал на очередном юби-лее один из освободителей города Киева, полковник запаса, са-пёр. Мост через р. Днепр под огнём противника они построили за трое суток, причём это был мост, по которому пошли танки и боевая техника. Учитывая то, что после войны он окончил строи-тельный институт и построил с десяток мостов — больших и ма-лых, — корреспондент у него спросил: „Вы — мостостроитель. Сколько бы Вам сейчас понадобилось времени, чтобы построить такой мост, если бы у Вас были материалы, техника, люди?” Он на секунду задумался и ответил: „Примерно полтора года! Да, да, и не меньше!” Такими же темпами, как строили мост через р. Днепр (1943 г.), восстанавливали город.
Или ещё один пример. Моим студентам показывали кино-журнал довоенный и сразу же послевоенный: один — строитель-ство, другой — восстановление Днепрогэса (хотя он и не был сильно разрушен). Видя то, как люди движутся с тачками с бето-ном, студенты спрашивали меня: „Это что, ускоренный показ ра-боты?” — „Нет! — ответил я. — Они в таком темпе работали”. И хотя никто ничего не сказал, но я видел в их глазах укор — „про-фессор, негоже так врать!”
Мне хотелось крикнуть: “Ведь это же было!” Но учитывая то, что сейчас, особенно в нашей истории, выдано “на горá” столько вранья, — я промолчал. Им трудно, а порой и невозмож-но понять этих людей, которые за малую зарплату (но тогда все имели такую), движимые вначале чувством „мы наш, мы новый мир построим!” (это до войны) и потом „покажем этим гадам, ко-торые разрушили наш дом, что мы умеем так же работать, как и воевать”, — это было чувство победителей. Люди моего поколе-ния это помнят.
Ближе к концу 1944 года мы получили письмо от отца. Мать сразу узнала его почерк — прямой (без наклона) и все буквы ок-руглые. Мы узнали, что отец совершил побег из концлагеря Лан-цендорф и партизанит в лесах Чехословакии. Им самолётом за-брасывали оружие, рацию и дали командира (советского офицера — капитана). И пока лётчик, который летел в г. Киев (тогда уже освобождённый от немцев), возился у самолёта отец черкнул не-сколько слов и отдал лётчику, а тот почтой отправил нам это письмо.
Поскольку секретарь горкома Ляудис Ф.К. хорошо знал отца (они вместе работали в подполье 1941—1942 гг., но Ляудис сумел избежать ареста) и письмо носило патриотический характер, оно было опубликовано в газете “Дзержинец”. И хотя отец там мог в каждую минуту погибнуть, мы твёрдо были уверены, что после Победы он будет дома. Безусловно, я гордился отцом — вроде это не он, а я бежал из концлагеря, и не он, а я партизаню в Чехосло-вакии. Да и кто бы из тех пацанов не гордился, но в драках меня пару раз опустили на землю: то он, а ты-то чего стόишь? И я вы-нужден был доказывать в драках, что и я чего-нибудь стόю. Да-леко не всегда это получалось, но я старался быть „как он” и в учёбе, и в драке.
Больше до того времени, как отец вернулся домой, от него известий не было.
Вести с фронтов были радостные, но немцы ещё упорно и ожесточенно дрались на своей земле. Всё так же с фронтов при-ходили похоронки и последняя на нашем квартале нового посёл-ка (дом против нашего на ул. Куйбышева) пришла 11 мая — отец Толи Носаченко (почти моего ровесника — 1937 года рождения) погиб в Праге 9 мая. Все отказывались верить, но это была прав-да, жестокая правда.
Победа

Здесь я немного забежал вперёд. Шла весна 1945 года, вме-сте с запахами весны, талой земли, первых листьев в воздухе сто-ял запах Победы (конца войны). Люди больше улыбались и, на-сколько я помню, все были в ожидании чего-то светлого, большо-го; по-видимому, состояние ожидания праздника, прекрасней чем сам праздник!
И вот она пришла — Победа. Мы пришли на занятия и тут нам объявили — всё, конец войне. Больше не будут гибнуть наши родственники, отцы и старшие братья, они скоро вернутся домой и настанет жизнь — “помирать не надо!” Портфели и сумки бы-ли брошены в классах, мы построились во дворе школы и вместе с учителями пошли на демонстрацию.
Проходя по улицам “Вторая дачная” (ныне Москворецкая), Сыровца, Пушкинской и другим, мы видели как жители выноси-ли на улицу столы, накрывали их съестным (выпивка, закуска, всё, что было). С высоты нынешнего времени всё это, конечно, демонстрировало нашу бедность, но только материальную. А за столами сидели (или чаще стояли) одетые в праздничную одеж-ду гордые, сильные духом и богатые душой люди. Мужчин, а их было крайне мало, больше старики и дети, буквально затягивали за столы и наливали выпивку.
Демонстрация, как всегда в то время, состоялась на площа-ди Ленина (теперь площадь Гагарина), находящейся между теат-ром и бывшим горкомом партии (небольшим трёхэтажным зда-нием — ныне статуправление). На крыльце театра стояло город-ское правительство и военные. Всё больше звучал лозунг: “Ско-ро настанет совсем другая жизнь, но создавать (строить) придётся нам!”
Наиболее ярко отражены чувства, переполнявшие тогда всех советских людей и солдат и тружеников тыла, в стихах, на-печатанных в газете “Правда” 9 мая 1945 года.

Степан Щипачёв

С О Л Д А Т

Он там, на Эльбе, далеко от дома,
Дойдя до края самого войны,
Ещё пропахший дымом весь, в пыли,
Так, значит, вот каков он, день победы,
Он в стольких битвах не оглох от грома,
А вот сейчас оглох от тишины.

Вот он стоит на смолкшем поле боя,
Поднявшись в полный рост, глядит
кругом
На чёрный лес, на небо голубое
И пот со лба стирает рукавом.

Не раз и смерть глаза его видали,
Но он сумел и смерть столкнуть с пути.
Суровые солдатские медали
Блестят от солнца на его груди.
Он, улыбаясь, жмурится от света,
Так вот когда мы до неё дошли!

Ведь это он из Эльбы черпал воду,
Своим помятым котелком звеня
И вспомнил он товарищей по взводу,
Что не дошли до праздничного дня,
И вспомнил он о Родине далёкой.
Но к ней ли уплывают облака?
Хоть ни в какие не видна бинокли,
Сейчас, как никогда, она близка.
А там сейчас, как о любимом сыне,
Народ и Сталин думают о нём,
О нём, кто на плечах могучих вынес
Всю тяжесть битв не дрогнув под
огнём.

Демьян Бедный
Праздник победы

Вождю, бойцам, стране родной,
Народу, ставшему за Родину стеной,
Поём восторженно мы славу!
Победа куплена великою ценой.
Враг не осилил нас преступною войной.
И отстояли мы Советскую Державу!

Враг сломлен: сокрушён его
военный пресс,
Посрамлена его военная кичливость.
Победу празднуют гуманность
и прогресс,
И мировая справедливость!

Как радостно звенят сегодня голоса!
Как солнце щедро шлёт в столице,
в сёлах, всюду,
Весенний яркий свет
восторженному люду!
Победный алый стяг взметнувши
в небеса,
Ликует Родина. Живой воды роса
Упала на её поля, луга, леса.
Победной гордостью полны —
её обличье,
Её могучая краса,
Её суровое величье!
Как многоцветен, как богат её убор!
В победно-радостный, единый,
братский хор
Слилось народностей её многоязычье!

Былинным нашим кузнецам,
Ковавшим мощную броню родным
бойцам,
Волшебную броню по ковке
и по сплаву, —
Душевной красоте советских матерей,
Вскормивших сыновей —
бойцов-богатырей,
Чьей бранной доблестью
гордимся мы по праву,—
Народным подвигам в работе и войне,
Вождю народному и всей родной стране
Мы возглашаем гордо с л а в у !

Мы понимали, что нам нужно хорошо учиться, чтобы ско-рее стать рядом со взрослыми и строить эту жизнь. А взрослые понимали, что надо выиграть ещё одну войну — с разрухой. Эта война хоть была менее кровавая, но отнюдь не менее тяжёлая. И практически за 5 лет мы по большинству отраслей производства достигли довоенного уровня.
Теперь мы уже понимаем, почему нам тогда было так труд-но. А потому, что “раскрученная” в период войны оборонная промышленность требовала всё больше и больше денег, которые можно было бы “бросить” и на восстановление сельского хозяй-ства и других отраслей, и на улучшение уровня жизни людей. Денег-то на это и не хватало.
Но если бы в то время спросили людей, семьи, по жизни ко-торых война прошла “железным катком“ и “косой”, правильно ли делает правительство, вкладывая огромные деньги в оборону, я уверен, что тогда более 90 % опрошенных ответили: “Пусть! Лишь бы не было войны!” Сейчас мы все “грамотные” и понимаем, что многого можно было бы и не делать. И у нас сейчас возникла про-блема, созданная в то и более позднее время, когда взрываются склады с вооружением, как утилизировать это в большинстве уста-ревшее вооружение? Но это сейчас, а тогда? Нужно жить в то вре-мя, чтобы иметь право осуждать своих предшественников.
Но, уважаемый читатель, мы ушли далеко вперёд и давайте вернёмся к началу послевоенного времени.

Отец дома и снова его нет

Лучше оправдать десять виновных,
нежели обвинить одного невиновного
А.В.Суворов

Где-то в августе сорок пятого, после расформирования пар-тизанских соединений, домой вернулся отец. Прежде всего мне запомнилась его пилотка с косой красной ленточкой у звёздочки — отличительная черта партизан. Вскоре, отец не возражал, я “приватизировал” эту пилотку и, помню, что я и спал в ней.
После встречи с секретарём горкома партии Ляудисом К.Ф. отец был назначен директором Горэлектросети (по образованию и по опыту работы он был электриком, до войны окончил Харь-ковский заочный электромеханический техникум). В то время восстанавливалось электроснабжение окраин города, Романково и т.п. Столбы здесь были спилены и спалены. Мы видели, что отец поздно возвращался (все тогда так работали), причём часто крепко навеселе. Мать сначала молча воспринимала это, но нам с братом объясняла, что “ребята, отец прошёл через такое, что можно немного и “отвязаться”. Но дальше мы все — мать, брат и я - встали “единым фронтом” против выпивок отца, и это помог-ло. Отец утихомирился. Вскоре он поехал в г. Киев для участия в судебном процессе над фашистскими преступниками — комен-дантами городов и крупных районов оккупированной Украины. Среди них был комендант г. Днепродзержинска Гелерфорд. Большинство из них за преступления и зверства против нашего народа по приговору суда на следующий день были повешены.
Спустя несколько дней после приезда из Киева отца вызвали к Ляудису К.Ф. Они достаточно хорошо знали друг друга. Как потом отец рассказывал матери, Ляудис К.Ф. сказал: “Павлик, то, что ты спасся при побеге из концлагеря, — это не случайность. Есть сведения, что тебя заслали немцы”.
Отец рассказал Ляудису К.Ф. как 21 человек совершили по-бег из концлагеря, как переплывали в сумерках р. Дунай, как нем-цы с берега “косили” их из автоматов, и как только трое — ос-тальные 18 были убиты или утонули — вышли на противопо-ложном берегу, и как, пройдя несколько километров, вышли к деревне у леса. И лишь под вечер следующего дня, когда хозяин одного из домов зашёл в лес, они смогли с ним “поговорить”. Врать было бесполезно, на них была арестантская роба. Хозяин, чех, оказался патриотом. Спустя пару часов принёс им еду и оде-жду, а позже провёл их в горы. К ним присоединились ещё пяте-ро местных парней, у двоих было оружие.
Вот так и было создано ядро партизанского отряда. Отец, как старший по возрасту (ему было 37 лет), стал командиром от-ряда. Отряд рос и начал действовать. Когда же у них появилась рация, к ним с “большой земли” самолётом прислали профессио-нального военного капитана — командиром отряда. Вот тогда-то отец и отправил нам письмо.
Отец спросил: “Казимир, ты не заболел?”—“Нет, Павлик, по-видимому, скоро тебя вызовут в КГБ”. Отца на протяжении месяца пару раз вызвали в КГБ, он что-то писал.
Вскоре в Горэлектросети была тотальная проверка, затем суд. Двоим из его организации дали по 5 лет за то, что они взяли себе деньги с людей, которым незаконно протянули линию (стол-бы и провода), включили свет. А отцу, как руководителю, за ха-латное отношение на должностном посту дали три года. Это, как потом рассказывал отец, было то, что мог сделать в то время для него Ляудис К.Ф. Позже тот же Ляудис К.Ф. смог сделать куда большее для отца. Правда, помог случай, но он его не упустил.
В тот период, когда отец уже почти три года отсидел в тюрьме, К.Ф. Ляудис в составе делегации УССР попадает в ГДР.
Попал он в состав делегации, вероятно, потому, что (видно, как латыш) отлично знал немецкий язык. И вот там случайно, на одном из застолий, разговорился с одним из немцев, который, как оказалось, служил в охране Ланцендорфа. Ляудис К.Ф. вспомнил рассказ отца о его побеге из лагеря. Оказалось, что немец помнит этот случай побега и сказал, что все были убиты или утонули в реке Дунай. И на вопрос Ляудиса: “А Вы уверены, что все по-гибли?” ответил: “Нет, не уверен, но шансов спастись было мало. Это должны были бы быть хорошие пловцы. Но в лагерном жур-нале было записано — все погибли, чтобы прекратить поиски”
Ляудис К.Ф. попросил немца написать всё это и подписать. Заверил эту бумагу на высоком уровне в ГДР. И вот через не-сколько дней она уже была у С.А.Ковпака — тогда Председателя Верховного Суда УССР. И вскоре после этого, отсидев три года, отец вышел из тюрьмы и оказался дома.
Ляудис К.Ф. попросил отца больше не ворошить это дело, отец обещал и, видно, поэтому и не любил говорить об этом пе-риоде в его жизни.
Да, когда не было отца, нам с братом было плохо: то мы бы-ли дети погибшего героя (обычно оттуда, где был отец, не воз-вращались), пока не получили от него письмо, потом мы стали детьми героя, вернувшегося с фронта, хотя тогда большинство было таких же, а теперь мы стали детьми человека, который си-дит в тюрьме.
Да, нам было плохо, но брат сказал: “Толя, выше нос. Отец как был, так и остаётся для нас примером, и, вот увидишь, скоро его реабилитируют. Нам плохо, а каково матери? А каково самому отцу? Ведь ему хуже всех. Так что будем каждый делать своё дело так, чтобы когда вернётся отец, ему не было стыдно за нас — мы не должны сломаться!” Хотелось ему верить, и мы старались.

Тяжёлое время здесь и в Западной Украине

Шёл 1946 год — голодный год, была засуха и неурожай. То-го, что мы получали по хлебным карточкам, хватало только на то, чтобы поддерживать в нас силы, вернее, не дать умереть. В этот период я в полной мере узнал чувство голода. Многие, чтобы за-глушить это чувство, пили много воды и опухали от голода. Мне же брат сказал, чтобы я старался не пить много воды, и я терпел.
Андрей, взяв несколько уроков у дяди Коли Черемиса, на-шего соседа, начал сапожничать, в основном шить “балетки” — кожаные тапочки либо на прорезиновой, либо на “лосевой” (типа кожи) подошве. Мама продавала эти тапочки, и это была серьёз-ная подкормка.
Помню весной 1947 года мама принесла с базара полбухан-ки хлеба, два пучка редиски и грамм двести тюльки и сказала: “Хлеб давайте съедим весь”. И когда мы закончили трапезу, мне показалось, что раньше я ничего более вкусного и в таком дос-татке не ел.
Мать наскребла несколько картофелин, вырезала из них “глазки” (ростки) и мы посадили пол-огорода картошки (глазка-ми). Остатки картофелин сварили и съели. Стали ждать урожая черешни, редиски, а уж затем и картофеля.
После того мы пережили голодную зиму и весну 1947 года (с 1946 на 1947 гг.). Отец уже сидел в тюрьме, а брат Андрей учился в техникуме. На семейном совете было решено отправить меня на подкормку в Западную Украину, там с продуктами тогда было легче, в местечко (районный центр) Степань Ровенской об-ласти, где мой дядя Трофим Ильич Бурхан работал вторым секре-тарём райкома. После войны он, как начальник политотдела ди-визии, подполковник, был направлен туда “устанавливать и ук-реплять Советскую власть”, становление которой в этих районах началось в конце 39—40 гг., но до начала войны она так и не уко-ренилась (были лишь первые всходы).
После войны, благодаря “серьёзной” работе и немцев и на-ционалистов, эти редкие всходы были вытоптаны “кованым сапо-гом” практически полностью. Поэтому туда направляли и воен-ных, и учителей, и врачей с восточных регионов Украины, кото-рые неплохо знали украинский язык.
Тётя Галя (сестра матери), жена Трофима Ильича, согласи-лась меня приютить и немного откормить, тем более, что она знала, что я учусь хорошо и, при необходимости, мог бы помочь Мане, её дочери (моей двоюродной сестре) в учёбе. Я тогда пе-решёл в шестой класс, а она — в третий. Моя поездка в “Запад-ную” для нашей семьи была нужна как воздух потому, что дома оставалась моя хлебная карточка и Андрей с мамой, которые “светились” после голодной зимы, могли немного подкормиться. Ну а в той семье, судя по рассказам Шурика (мой старший двою-родный брат — сын Трофима Ильича), который проездом из во-енного училища домой (в м. Степань) остановился у нас, было намного легче с продуктами.
После того, как согласие тёти Гали было получено, меня особенно не спрашивали, да мы, “дети войны”, были понятливые, “если надо, значит надо”. Мы с Шуриком (это был июль месяц) киевским поездом отбыли на новое место жительства.
Запомнился киевский вокзал, вернее, клопы на скамейках вокзала, где я пытался заснуть. После нападения, как мне показа-лось, полчищ этих гадов я выбежал из здания, разделся, вытрусил одежду, помылся холодной водой и уже до утра (до отхода поез-да) гулял возле вокзала.
От Киева ехали мы в “теплушках” и утром приехали до ст. Малынск. Здесь я впервые ощутил, что война ещё не закончилась.
Шурик и я прогуливались возле станции и метров за 50 от платформы, в лесу, я заметил деревянный туалет и решительным шагом направился туда. Но тут меня остановил окрик “Толя, стой! Назад!” Я остановился и сказал, что мне надо “по делу”. — “Вернись! На вокзале есть туалет” Я, недоумевая, всё же вернул-ся, поскольку окрики были сделаны тоном, не допускающим воз-ражений. Шурик сказал: “Толя, даже здесь могут быть бандеров-цы”. На вокзале действительно был туалет.
Через пару часов к вокзалу подъехала военная машина, в ку-зове (на лавках) сидели четверо автоматчиков, в кабине находил-ся ещё один, сержант, (я уже тогда разбирался в воинских звани-ях). В машину после разговора с сержантом сели ещё пять чело-век крестьян, я с Шуриком и вот так, под охраной, мы по лесной дороге (~ 15 км) доехали до Степани. Здесь я тоже впервые в жизни (не на картинке) увидел человека в лаптях (“постолах”).
После того, как мы приехали, Шурик провёл меня по селу, показывая куда и когда можно ходить, а куда нельзя. Здесь были райком, школа, библиотека, магазин и три церкви.
В районе (селе) находился небольшой военный гарнизон около 80 человек (около роты), транспорт (3 машины) и соответ-ствующее вооружение. Ночью “квадрат” райкома, милиции и около 20 домов, где жили райкомовцы, и т.п., патрулировался солдатами.
Я познакомился с одним парнем — Юрой Письменным — сыном начальника НКВД и, как оказалось, моим одноклассни-ком. Он до начала занятий посвятил меня во все тонкости мест-ной жизни.
Поскольку тётя Галя представила меня всем как отличника, я каждый день августа занимался, чтобы оправдать выданный мне аванс. Так как и до того я учился в школе с украинским язы-ком обучения, то здесь я легко влился в коллектив. Кроме того, я старательно учился и легко откликался на первую просьбу дать списать задачи или другие предметы, то это укрепляло мой авто-ритет в классе.
Вспоминаю, как ещё в г. Днепродзержинске в школе № 19 наш учитель географии Кузьма Степанович приучал нас отвечать, стоя спиной к доске, к карте, показывать указкой „реки, горы и долины”, не поворачиваясь к карте. Ты становишься посредине карты (середина спины — хребет по оси карты), и после трени-ровки с партнёром или дома, используя сбоку большое зеркало, учишься “спиной чувствовать” где и что у тебя за спиной на карте. Безусловно, для того чтобы так действовать нужно хорошо знать карту — видеть её с закрытыми глазами. И ещё замечание — указку никогда не прикладывать к карте (велика вероятность ошибки), а держать её на некотором расстоянии от карты, указы-вая больше направление расположения, чем конкретную точку или линию.
Так вот, когда меня вызвали отвечать, я посмотрев на карту, стал к ней спиной и, рассказывая урок, уверенно показывал где что расположено. Я находился на некотором расстоянии от карты и учительнице было видно, что я „указую” правильно.
Когда прозвучал звонок, учительница говорит: „Огурцов, залишся в класі”. Я остался, а она спрашивает: „Як ти це ро-биш?”— „Що?” — „Ну, спиною до карти?” Я рассказал. Она по-пыталась это сделать, но неудачно, а к концу года она тоже уве-ренно действовала на своих занятиях.
С учёбой было всё нормально. Сначала, памятуя наставле-ния мамы, я старался есть поменьше, дабы не показывать свою изголодалость (думаю, что это мне плохо удавалось). За пару ме-сяцев меня немного откормили и, главное, случай помог мне по-чувствовать себя человеком, который не напрасно ест хлеб. Было это так. Я гулял после школы возле двора, а мимо проходила по-жилая огорченная женщина, в руках у неё были какие-то бумаги и она вслух говорила: “Якби хто знав як його написать, то може б і допомогло”. А я считал себя достаточно грамотным, тем более, что дома мама была председателем уличного комитета и я часто помогал людям заполнять различные формы, писать заявления и т.п. И я обратился к ней, предложив помощь. Она посмотрела на меня и говорит: “Ну подивись”. Я посмотрел на её бумаги и по-нял что надо, сел во дворе и написал обоснованное заявление. И сказал: “А тепер йдіть знову і надайте цю заяву. Скажіть, що пи-сав фахівець”.
Вечером, но ещё было светло, пришла эта женщина с кор-зиной за спиною, где находился гусак. Вышла тётя Галя на стук и на вопрос: “А де ваш білявий малий?”— окликнула меня. — “То-ля, йди сюди”. Женщина стала меня благодарить, мол, ей помог-ло моё заявление и, протягивая гусака, сказала, что это за работу. Я стал отказываться, но тётя сказала строго: “Бери, Толя, це теж робота”. И когда женщина обрадовалась тому, что у неё взяли гу-сака, я понял, что я могу делать полезную работу. Авторитет мой в селе возрос. Не скажу, что ко мне стояла очередь, но многим я помогал и они благодарили меня подобным образом.
Однажды, ближе к зиме, я увидел зарево от горящей хаты и услышал автоматную стрельбу. На следующий день мы хоронили двух солдат и семью местного жителя, который согласился со-действовать в организации колхоза. За райкомом под скирдой со-ломы положили трупы четырёх убитых бандеровцев. Все они бы-ли одеты в немецкую форму, у одного из них была неизвестная мне награда. Вечером, как говорили сельчане, родственники за-брали трупы, чтобы похоронить (по-видимому, было на это со-гласие властей).
Перед одной из церквей на центральной площади было кладбище, где хоронили военных, работников партийных и со-ветских органов. Помню, на кладбище тогда было до пятидесяти могил. Всех остальных хоронили на кладбище за селом.
Ближе к весне и весной началась активная кампания по кол-лективизации. И первыми жертвами были первые колхозники. То, что под покровом ночи, тихо, с ними делали бандеровцы, не хочется и описывать (рубили на куски и взрослых, и детей). Как говорили потом мои одноклассники — “з кожним те буде, хто вступить до колгоспу”.
Уже тогда я пытался понять почему так зверствуют нацио-налисты против своих же односельчан, которые имели другое мнение. Я читал всё, что было под рукой, кое-что мне давал про-честь дядя Трофим. Уже тогда я слышал слова “не залякувати, а знищувати!” или “не бійтесь, що нас проклянуть нащадки за жор-стокість, хай із сорока мільйонів нас залишиться двадцять, але то буде наша держава”, или “наша влада повинна бути страшною”.
Под впечатлением увиденного и прочитанного у меня сформировалось твёрдое убеждение, которое не изменилось до сих пор. И когда Украина обрела “незалежність” после развала Союза стараниями наших “поводырей”, националисты (банде-ровцы, вояки УПА) стали поднимать голову. Под впечатлением одной из статей львовской газеты (кажется, “Замок”) я сел и на-писал своё видение этого явления, которое привожу в неизмен-ном виде (статья долго, более десяти лет, лежала в столе).

Что и почему отстаивали бандеровцы

Национализм… самое тяжёлое из несчастий чело-веческого рода. Как и всякое зло, оно скрывается, жи-вёт во тьме и только делает вид, что порождено лю-бовью к своей стране. А порождено оно на самом деле злобой, ненавистью к другим народам и той части собственного народа, которая не разделяет национа-листических взглядов
Акад. Д.С.Лихачёв

После того, как в 1939—1940 гг. к СССР (УССР) были при-соединены ряд областей прикарпатской и закарпатской Украины (была введена Красная Армия и установлена советская власть) почти всеобщая эйфория от воссоединения всех украинских зе-мель в единую державу (УССР) — давнишней мечты всех укра-инцев, — многие жители этих западных областей, особенно со-стоятельная её часть (“кулаки” и “середняки”) увидели, что не всё, или точнее, многое устроено здесь не так, как они ожидали.
Суровые законы диктатуры пролетариата, необходимость “делиться” с бедняками тем, что потом и кровью сколачивалось десятками лет, отказывая себе во многом. Жёсткие, а порой и жестокие методы по наведению нового порядка — “укреплению советской власти” — вызвали некоторое охлаждение (отрезвле-ние) значительной части населения (исключая бедноту) и скры-тую враждебность людей, которым было что терять, вернее, у них многое отобрали.
Так продолжалось недолго, около 1 года, и вдруг началась Великая Отечественная война (1941—1945 г.г.). Ввиду своего географического положения (близость границы) эти области, включая и г. Львов, были захвачены немцами буквально за не-сколько дней
Быстрое отступление Красной Армии, а попросту говоря бегство её и органов Советской власти на местах, включая и во-енные комиссариаты, не позволило даже нормально провести мо-билизацию всего военнообязанного мужского населения.
Но это с одной стороны, а с другой стороны — агитация нарождающегося национализма. Но и это было не главное. Главное — чувство самосохранения и нежелание идти на фронт защищать советскую власть, где, как выяснилось потом, нор-мальным было погибнуть, а исключением было выжить, - за-ставило значительную (если не основную) часть мужского насе-ления укрыться в лесах (благо было где), а попросту говоря де-зертировать.
Правильность этого утверждения не трудно проверить, если сравнить количество лиц призывного возраста в этих областях (1941 год) и количество лиц, которые воевали в Красной Армии с 1941 года. Это в несколько раз меньше, чем из остальных облас-тей Украины. Можно проверить в архивах военкоматов или в центральных архивах Советской Армии. Я это видел, проживая в 1947—1948 гг. в местечке Степань Ровенской области, где удель-ное количество взрослых мужчин было значительно больше, чем у нас в центральной и, безусловно, в других областях Украины. Это же следовало из бесед с мужчинами-бедняками, которые рас-сказывали мне как они дезертировали (например, помню рассказ нашего соседа Ивана Рокуля). Он не стеснялся меня, четырнадца-тилетнего пацана, и рассказывал это подробно и захватывающе.
Немцы заняли эту часть Украины и, когда пришли передо-вые части, увидели много мужчин, способных воевать. Это де-зертиры Красной Армии вернулись из леса. Безусловно, они решили их использовать. Тех, кто люто ненавидел советскую власть (кулаки и матёрые националисты) направили служить в отборные части СС и дивизию СС “Галичина” и батальоны “На-хтигаль” и “Роланд” — для пополнения. Часть менее матёрых пошла служить в полицию, которая активно взялась искоренять зёрна советской власти в этих областях, чтобы они и в дальней-шем не могли прорасти. А значительная часть дезертиров, не мудрствуя лукаво, “знову гайнули до лісу”.
Понятно, что немцам и даже полицаям это не очень понра-вилось. Как это так? Есть рабочая сила и она не работает на “ве-ликую Германию”. Их пытались вернуть назад, но это было не просто сделать.
Вначале, да и потом, они просто прятались, хорошо зная свои леса, но затем у них начинает появляться оружие, чтобы, ес-ли будет необходимо, защищать “свою шкуру”. Это и были по-одинокие “боевые действия против немцев”, благодаря которым многие “лесовики” хотят получить статус участника Великой Отечественной войны (“Другої Світової”).
Шло время, этих людей становилось всё больше и немцы решили их использовать. Сначала для борьбы с партизанами, а затем, когда дезертирам было деваться некуда, и для борьбы с Красной Армией и советской властью. В среду этих лесовиков были заброшены вышколенные в Германии “птенцы” Шухевича (“Чупринки”), Степана Бандеры, Мельника и других “батьків атаманів”.
Под флаг, кстати, наш нынешний государственный, был поднят национализм и идея “єдиної та незалежної” Украины, по-скольку просто так, без идеи, объединить людей, спасающих свою шкуру, дезертиров, было трудно.
Так создаются военные формирования в лесу (бандеровцы, мельниковцы, позже УПА и т.п.). Немцы были спокойны: их ставленники возглавляют “лесное воинство”. Мало того, немцы поставляют им обмундирование и оружие. Они уже понимают, что “блиц-криг” не удался и нужно будет скоро убираться с на-шей земли. Но можно будет хорошенько “насолить” Советам, ос-тавив в лесах значительное количество банд—формирований. Немцы прекрасно понимают, что эти дезертиры просто так не пойдут сдаваться в плен Красной Армии, они затаятся, а затем вынуждены будут действовать через своих людей и по их указке.
Необходимо отметить, что многие действительно поверили в то, что они борются за “самостійну Україну”, а почему бы и не поверить, если очень хочется, а заодно и оправдать свои дей-ствия. Но если даже представить невозможное, хотя все они ре-ально оценивали свои силы, силы СССР и силы Германии, и была бы создана такая республика Украина, — она не могла бы быть другой, как профашистской. “Поводирі” понимали, но даже на-едине боялись в этом себе признаться, что они для своего на-рода готовят фашизм.
И чем ближе подходила Красная Армия, тем больше спла-чивались ряды создаваемой УПА, немцы требовали этого и борь-бы с партизанами, которые в тот период активизировались.
Конечно, попытка даже такой “відбірної” и матёрой дивизии как СС “Галичина”, имеющей опыт карательных операций над мирными жителями не только украинцами и поляками, противо-стоять частям Красной Армии окончилась их полным разгромом.
Остальные “вояки” либо бежали за кордон, либо затаились и начали творить свои кровавые дела над мирным населением уже после Великой Победы в составе УПА. Безусловно, вести боевые действия против регулярных войск Красной Армии “лесовики” не могли, а действовали скрытно под покровом ночи, часто пере-одеваясь в форму солдат Красной Армии.
Можно было бы ещё много рассказывать об их “геройских” делах, но я думаю, что это лучше меня сделают жители этих об-ластей и архивные материалы.
Понятно, что теперь все, оставшиеся в живых бандеровцы и другие, отбывшие теперь наказание в лагерях или попавшие под амнистию, тоже хотят быть причастными к Великой Победе (“розбудові підвалин незалежної України”). Казалось бы и воз-раст позволяет (могли бы и быть) и флаг, который висит над Верховною Радою Украины тот же, нужно только убрать из архивов “свои дела” и навязать обществу ту националистиче-скую идеологию, за которую они якобы и боролись. И тогда они уже не дезертиры и преступники, получившие помилование, а герои. Что они успешно сейчас и делают, активно используя помощь “братьев лесных” из диаспоры и наше непротивление злу и насилию.
Люди, они не спят, они упорно лезут в герои — будьте бдительны!
А то, что идеи “незалежності та боротьби з Московією” на-веяны “лесовикам” фашистами, докажу высказываниями Альфре-да Розенберга. То, что сделал со страной (Союзом) “лучший немец года” М.С.Горбачёв, вполне совпадает с тем, за что боролись бан-деровцы, и тем, что планировал другой немец, фашист Альфред Розенберг (речь 20 июня 1941 года). Вот некоторые выдержки из его высказываний. “Задачи нашей политики… продолжают идти в том направлении, чтобы … органически выкроить из огромной территории Советского Союза государственные образования и восстановить их против Москвы”. Это одно из замечаний по ге-неральному плану “Ост” рейхсфюрера войск СС.
“Чтобы разгромить русских как народ (читай, советский народ), нужно, прежде всего, предусмотреть разделение террито-рии, населяемой русскими на различные политические районы с собственными органами управления, чтобы обеспечить в каждом из них собственное национальное (читай, националистическое) развитие”.
То, что не смогли сделать фашисты и бандеровцы, успешно реализовали их замыслы коммутанты Горбачёв М.С., Яковлев А.Н., Шеварнадзе Э.А.. Только за что такая ненависть к сво-ему народу и партии, которые подняли их на вершину власти? Понять трудно, а вразумительно ответить — невозможно.

Новая волна героизации ОУН-УПА
на Украине (2005 год)

Історія — це ряд вигаданих Чем дальше от войны— тем
подій з приводу тих, що больше подробностей!
насправді здійснювалися
Ш. Монтеск’є

“Незаангажовані вчені” уточнюють (переписують в угоду замовникам) історію окремих епізодів війни.
В последнее время, особенно после выборов, с приходом Президента В.А. Ющенко, активизировались партии, блоки и просто группы людей, которые в основу своей программы поло-жили “національне відродження”. Причём они (большинство — Запад), уверенно направляемые и подкармливаемые умелой ру-кой диаспоры и теми, кому это выгодно, очень быстро скатились на националистические позиции.
И вновь покатилась волна героизации ОУН—УПА, но те-перь уже к этому подключены не просто “спогади вояків УПА” с экрана телевизора, но и такая государственная институция как Национальная Академия Наук и Министерство “освіти і науки”. Уже переписаны учебники истории для пятого класса, где Коно-валец, С. Бандера и Р. Шухевич вырисованы как национальные герои. Да, безусловно, на чистом листе детской памяти легко разгуляться нынешним “поводирям нації”, но пока живы мы, “дети войны”, которые своими глазами видели “геройства” этих “героев”, мы не устанем повторять: “Люди, будьте бдительны!” Когда не просто фашистов, а их прислужников возводят на пье-дестал. Поэтому многие из моих ровесников в беседах с молодё-жью рассказывают, что так называемые “учёные” на самом деле, как и их “герои”, тоже являются прислужниками националистов.
С ними всё труднее и труднее становится бороться, когда власть (а она, к сожалению, у нас сейчас такая) и средства массо-вой информации (подавляющее их большинство, и они теперь—могучее оружие) получили доступ к архивам. А из последних (ар-хивов) можно, если сильно хочется, за деньги, а иногда и за большие деньги, кое-что “смыкнуть”.
Честно говоря, я об этом лет десять назад уже высказал своё мнение и думал, что писать больше не буду. Но недавно, в декаб-ре 2005 года, мне в руки попало письмо Министерства “освіти і науки” за подписью зам. министра М.Ф.Степка, где всем госу-дарственным вузам настоятельно рекомендуется “викласти і вив-чити” “фаховий висновок робочої групи істориків при урядовій комісії з вивчення діяльності ОУН—УПА”. И на это позволяется министерством взять часы учебного процесса — часы, отведен-ные на подготовку специалиста. Меня возмутило не так послед-нее, мы и ранее изучали и доклады Н.С. Хрущёва, и Л.И.Брежнева, и решения съездов, а содержание этого “фахового висновку істориків” (Київ: Наукова думка, 2005), поэтому я ре-шил ещё раз высказаться по этому поводу.
Вновь я перечитал доступную мне литературу, а мне дос-тупно сейчас многое, если не всё: от Донцова до “фахового вис-новку” (2005 год).
Хотелось бы привести несколько фактов и цитат о том, что и как готовили немецкие фашисты для “неньки України”. Посколь-ку мы хотим показать, что “интегральный национализм”—это тот же наш местный украинский фашизм, и формировался он, в ос-новном, в эмигрантской среде на территориях таких стран, как Германия, Италия, Венгрия, Австрия, Литва, Испания, Польша, то, безусловно, идеологии правящих партий и режимов этих стран, которые не просто оказали влияние на создание новой идеологии украинского национализма, но и сформировали его.
Я думаю, что уже в 1925—1935 гг. (время, когда формиро-вался и крепнул в этих странах фашизм), видя, что у них в руках оказалось много петлюровцев и просто так называемых ими же “патріотів України”, которые и делать-то ничего не умели, а хо-тели жить хорошо, и ради этого были согласны на любую работу. И рядом с ними оказались и “так звані поводирі нації” (їх ко-лишні командири), которые и по внутренним убеждениям были близки к обиженным итогами первой мировой войны — немцам-фашистам. Они спали и видели реванш. И ради этого они, да ещё и за хорошие деньги, готовы были продать душу дьяволу и даже красиво аргументировать это.
Из этого материала (этих людей) особенно активно, когда фашизм в Германии пришёл к власти, немцы стали готовить “пя-тую колонну”, которую они планировали использовать в период войны будь-то с Польшей или Советским Союзом. Учитывая наш менталитет (что Мазепа, что Петлюра) и, как этим “патриотам” казалось, общую цель — разгромить “московский режим” и на “теренах соборної України” построить “омріяну” вільну державу. Другими словами, “использовать” немцев как разрушителей, а там, дома, “вони дадуть ладу” самі. Но немцы думали иначе.
Руководство ОУН подготовило весьма показательный “рас-клад” участия в войне: “Главная роль в первой фазе борьбы с Мо-сквой падёт на немецкую армию; пока немцы будут бить Москву, мы должны сделать раздел и перестройку мира”. Не более, не ме-нее! Как говорится “нашому б теляті та вовка з’їсти”.
С целью подготовки к будущей организационной борьбе за “незалежність України” Євгену Коновальцю, который уже к тому времени (28.01.—3.02.1929 г. на первом конгрессе украинских националистов в Вене) был избран “головою проводу” ОУН (предводитель), было разрешено (читай поручено) сформировать вначале военный штаб, а затем укомплектовать школы по подго-товке старшинских (сержантских) кадров для будущей войны. Такие школы действовали в Германии (це для боротьби з німця-ми?), Австрии, Польше, Чехословакии.
Идеи украинского национализма, благодаря активной рабо-те Е. Коновальца, находят отклик и у некоторой части молодёжи Западной Украины (тогда территория Польши), лишь изредка проникая в её центральную часть.
И.В. Сталин, встревоженный таким ходом событий, даёт за-дание убрать Е. Коновальца, что и было вскоре (23.05.1938 г.) сделано в Роттердаме (Голландия). Он погиб, вскрывая прислан-ный ему пакет.
После смерти Коновальца “головою проводу ОУН” 11.10.1938 г. становится Андрей Мельник, который после раскола ОУН (1940 г.) возглавил одно из крыльев ОУН-М. Вся работа по подготовке кадров для военных формирований из украинцев в эмиграции легла теперь на него.
Практически в это же время (1934—1939 гг.) набирает “ав-торитет” другой националист — террорист Бандера (совершил или организовал несколько покушений и убийств). После осво-бождения из тюрьмы (в 1939 г.), где он пребывал за убийство польского министра Перацкого (пожизненное заключение), Бан-дера разрабатывает план “розбудови” сети ОУН “на теренах всієї України”. А затем 10.02.1940 г. в Кракове он создаёт “революційний провід ОУН” і сам стає на чолі нього. С. Бандера у той час був в опозиції до А. Мельника відносно методів і такти-ки боротьби.
При активном участии С. Бандеры ещё до войны были соз-даны три походные группы ОУН (общая численность — 6 тыс. человек). Сюда же следует включить также войсковые соедине-ния “Нахтигаль” и “Роланд” (і це для боротьби з німцями?)
Параллельно с С. Бандерою (в предвоенное время) работает над созданием военных формирований из украинцев и Р. Шухе-вич (военный эмигрант, создатель и командир “Нахтигаля”, по-том “Роланда”, а позже, с 1943 года, — командир УПА). Это ему сейчас ставят памятники на Западной Украине. За что? Это за призыв “Хай із 40 мільйонів українського населення залишиться половина — нічого страшного в цьому немає!”
Но он не только призывал, но и, командуя „повстанцами” УПА, делал всё, чтобы реализовать свой призыв. Так что же, “любі друзі”, увековечим в бронзе и граните этого осатанелого маньяка, который готов был уложить в могилу половину не согласного с ним (его идеологией) населения “неньки України”?
Подумайте, дорогие читатели, как на территории, оккупиро-ванной Германией, вдруг без её согласия кто-то создаёт военные формирования и как-то вооружает их, одевает в военную форму и т.п.? Возможно ли это? А ответ простой — только по заданию фашистского руководства и на их средства создаются военные формирования из украинских эмигрантов. Нужно ли вам пояс-нять против кого они будут воевать? Нет! Тогда пойдём дальше.
Мы рассмотрели, что планировали и делали “за кордоном” “справжні українці-націоналісти”.
А теперь поговорим, о чём думали фашисты до и в начале войны.
Прежде всего, хотелось бы привести слова Адольфа Гитле-ра. Да, именно его летом 1942 года иерархи УГКЦ во главе с ми-трополитом Андреем Шептицким занесли “навечно в состав ук-раинской национальной элиты под № 1 в качестве Главного атамана всей казачьей Украины”. Навечно — значит, и по сей день. Так вот: “Наша политика по отношению к народам, которые проживают ныне на широких просторах России (читай СССР), должна заключаться в том, чтобы поддерживать какие-либо фор-мы вражды и раскола между ними”. Но это были стратегические направления. Их конкретизировал (в августе 1942 года) генерал-губернатор Польши Г.Франк: “В интересах немецкой политики следует поддерживать напряженные отношения между по-ляками и украинцами. Эти четыре с половиной или пять миллионов украинцев, которые проживают здесь, очень нуж-ны для противостояния полякам. Вот почему я всегда стре-мился поддерживать любым способом политическую неста-бильность в отношениях между ними, чтобы не допустить их объединения с поляками”.
Ещё более чётко высказался по этому вопросу рейхскомис-сар оккупированной Украины Э.Кох: “Мы хотим, чтобы поляк при встрече убивал украинца и наоборот, чтобы украинец убивал поляка. Если они по дороге застрелят еврея, то это бу-дет то, что нам надо”!!!
Что “поводирі” нации С. Бандера, А. Мельник или Р. Шухе-вич не знали этого? Что ждёт и украинцев, и поляков, не говоря уже о евреях?
И уже с первых дней войны (июнь—июль 1941 г.) украин-ская вспомогательная полиция и пришедшая в обозе вермахта и уже “створена на теренах совєцької України” армия начала кара-тельные операции под лозунгом “Ляхов, жидов, коммунистов уничтожай без милосердия!” И делалось это “по форме” с мол-чаливого согласия немцев (фашистов). Хотя на самом деле эти националисты, заряженные фашистской идеологией, рады были дорваться до этой кровавой работы.
Дорогой читатель, почитай книгу В. Поліщука “Гірка прав-да. Злочинність ОУН—УПА”.—Торонто—Варшава—Київ, 1995. — С. 256—259.
Особенно активно бросилась выполнять указания вож-дей рейха только что созданная “незалежна від німців” УПА. ОУНовцам не терпелось опробовать в “боях” созданную ими УПА. Это произошло только после того, как в результате контр-наступления Красной Армии под Сталинградом была разгромле-на крупная группировка немцев. Теперь и националисты поняли, что “блицкриг” закончился, а дальше и немцев, и их союзников будут “давить” войска антигитлеровской коалиции. В связи с созданием последней украинские националисты поняли (да они об этом и раньше знали), “что они теперь в гитлеровской коа-лиции” и никакого места (строки) “проти всіх” в войне нет и быть не может. И люди, которые одновременно воюют про-тив всех (и антигитлеровской, и гитлеровской коалиции)—это либо психически больные люди, либо “вони брешуть”, а воюють “проти однієї сили”, або “ховаються від обох”. Наде-жда “використати” немецкую победу для построения “незалежної соборної націоналістичної (читай фашистської) України”, “хоч і в окремо взятому лісі” рухнула и теперь им нужно было срочно объединяться в “крупную стаю” — УПА, чтобы подольше сохра-нить своё существование.
В это время в ходу стали модными такие “перлы” националистов: “насправді в цей час повстанський рух, хоч і набув яскравої ан-тинімецької спрямованості, проте в активних формах не ви-являвся”. Это на нормальном человеческом языке нужно читать: “у схронах пошепки йшли окремі розмови про можливу боротьбу з німцями”. Мотивом такого поведения “вояків” (бандеровцев) был тезис “Коли на Сході ще стоять мільйонні більшовицькі ар-мії, всяка наша збройна акція проти німців була б поміччю Сталі-ну”. Эта “спрямованість” зафиксирована у “висновках” в таком виде: “Националисты в бой с немцами вступают только то-гда, когда немцы нападают на них”!
Здесь хочется отметить, что теперь “в висновках” “незаан-гажовані вчені” отделяют ОУН—УПА и от дивизии СС “Гали-чина”, и от карательных батальонов “Нахтігаль” и “Роланд”, что-бы иметь основание признать очевидное —“так це були калабораціоністи”, але УПА “не такі, це дійсно повстанці, які і боролись з німцями”.
Согласившись на формирование эсэсовской дивизии, эмиг-рантская националистическая интеллигенция затем оправдыва-лась, что “мол эта дивизия послужит украинскому делу”. Даже некоторые “агитаторы” утверждали, “что это не немецкое СС, а “січове стрілецтво”.
Но, прижатые к стенке фактами, “вчені” вынуждены были признать в “висновках”—“ця дивізія була типовим колабораціо-ністським формуванням”. “Безумовно, ця дивізія, як і батальйони “Нахтігаль” і “Роланд”, вкрай негативно вплинули на “українську справу”.
Об этом же говорит и бандеровский “Бюллетень”: “Несчислимі шкоди може принести нам в подальшому ця так звана галицька дивізія на міжнародному форумі. По наших ба-тьках ми одержали у спадщину марку германофілів. І треба було покласти багато трудів і жертв, зокрема протягом двох останніх років, щоб здобути для українства опінію суверенного політично-го чинника. Це нам частково вдалося”. Це теж “Висновки”.
Уже тогда хорошо вооружённые и организованные совет-ские партизанские отряды были им не по зубам. Другое дело не-вооружённое мирное польское население. Тут “справжні пов-станці” УПА показали себя. Уничтожение польского населения осуществлялось целенаправленно (“очищувальна акція”) и ско-ординированно.
И когда всё ещё живые “вояки УПА” пытаются доказать, что “то була відплатна акція”, но уничтожать и сжигать целые сё-ла, детей, женщин, стариков и не просто уничтожать, а при этом устрашая и своих—“наша влада повинна бути страшною” и кое-где оставшихся в живых (их были единицы) поляков. В тех поль-ских сёлах, где проходили вояки УПА, “казалось: земля плачет кровью”. Сейчас США запретили вспоминать об этом и Польше, и Украине.
Украинские националисты (“вояки УПА”) были в руках гитлеровцев орудием осуществления их безнадёжных попыток подорвать дружбу народов СССР, а она таки была, посеять межнациональную рознь, спровоцировать братоубийственную войну. Они (УПА) были палачами и поляков и несогласных с ни-ми украинцев.
А то, что УПА было этим оружием, не приходится сомне-ваться, читая секретные указания и донесения и Клима Савура (Дмитрия Клячковского), и Юрия Стельмащука Роману Шухеви-чу (Рубану). И хотя лозунг, в котором “вояки УПА” выступают “как против Москвы, так и против Берлина”, мы, “дети войны”, которые жили на этих территориях, знаем, что если он и был, то где-то в глубине сейфов, от которых кто-то потерял ключи. Как говорят у нас на Украине, “це — окозамилювання і не більше”.
Но пока шла война и на фронте с каждой стороны противо-стояло почти по пять миллионов человек, а в лесах гуляли около 50 тыс.человек (УПА) — они чувствовали себя вольготно,—их лишь изредка трепали партизаны. Но и они тоже, хорошо зная свои леса, нападали на отдельные партизанские соединения со-вместно с немецкими частями, как например, в районе с.Яремча (Ивано-Франковская обл.), “хорошо потрепали” соединение С.А.Ковпака (здесь погиб, прикрывая отход партизан, его комис-сар Руднев).
Теперь, когда поляки на украинской территории были унич-тожены, а немцы и без того к воякам УПА благосклонно на-строены (“своё дитя”), передали им большое количество мо-бильного вооружения: миномётов, пулемётов, гранат, патронов; “вояки” приготовились “зустрічати Червону Армію”.
По имеющимся материалам фашистское командование передало главарям УПА более 700 миномётов, более 10 тысяч станковых и ручных пулемётов, более 100 тысяч ручных гра-нат, 30 тысяч мин и снарядов, более 12 млн патронов. Кроме оружия в распоряжение главного штаба УПА было предоставле-но 300 полевых радиостанций, около 100 портативных типогра-фий и другого снаряжения, выделены немецкие инструкторы и военные специалисты (це теж для боротьби з німцями?!).
Как вы думаете, уважаемые читатели, если бы УПА активно боролась с фашистами, стали бы практичные немцы кому-то “за просто так” отдавать оружие и обмундирование для борьбы про-тив себя? Конечно, нет. И мы в этом уверены. Всё это было уже оплачено пролитой кровью и поляков, и коммунистов, и им со-чувствующих украинцев. Но и те, и другие понимали (по край-ней мере вояки УПА), что этот аванс (вооружение) и его придёт-ся “отрабатывать”. Немцы, уходя, оставляли на родной для УПА территории, но в тылу своего врага — наступающей Красной Армии — “пятую колонну”.
Карательно-полицейское вооружённое формирование, по-лучившее из “уст националистов” название Украинской повстан-ческой армии (УПА), было создано по плану и при содействии германских спецслужб по фашистскому образцу.
По архивным данным около 16 % боевиков УПА служили ранее в германской армии, украинской и немецкой полиции и жандармерии, это и дезертиры, СС “Галичина” и других подраз-делений вермахта. Они, а также бывшие офицеры вермахта и агенты германских спецслужб, составили костяк УПА и принес-ли в её структуры “дух (идеологию) фашизма”. Это и Шухевич, и Клячкивский (командиры УПА), и Маевский (начальник штаба УПА), Лебедь (начальник спецорганов, один из организаторов УПА и расправы над польским населением).
Основным методом формирования (вербовка в УПА) была насильственная мобилизация украинского населения. Это было и в начале и потом. Приходили ночью в дом: “О, Микола вже під-ріс. Піде з нами”. И на причитания родителей : “Та він же ще ма-лий (тільки 16 років)” был ответ: “Микола, або йдеш, або матір вб’ємо”. И там, где кто-то хоть чуть-чуть “тянул время”, убивали родителей. И уже в следующей хате, как говорят теперь мои сту-денты, “базара не было”. И так было до 1955—1959 гг..
Документы также говорят о том, что после изгнания Крас-ной Армией фашистов с Украины остатки УПА развернули бандитскую борьбу против органов Советской власти и не сотрудничающих с ними местных жителей. Главным мето-дом борьбы ОУН—УПА был террор.
Командир УПА Шухевич поставил перед своими бандфор-мированиями задачу: “Добиться того, чтобы ни одно село не при-знало Советскую власть. ОУН должна действовать так, чтобы все, кто признал Советскую власть, были уничтожены! Не пугать, а физически уничтожать! Не нужно бояться, что люди проклянут нас за жестокость. Пусть из 40 миллионов украинцев останется меньше половины — ничего страшного в этом нет”.
И этот приказ (задача) активно выполнялся УПА. И этому маньяку многое удалось сделать в плане “фізично знищувати”, а теперь, ныне ещё живые “бандеровцы” пытаются сделать из него национального героя. Да, он действительно был награж-дён двумя (!) железными крестами за “заслуги” перед вермахтом (как его офицер) и параллельно (по совместительству) как “по-водирь української нації” за карательные операции против поль-ского мирного населения и борьбу с Советской властью на За-падной Украине, а также с её представителями (будь-то “східняки” чи коренні “западенці”) в медицине, образовании и других сферах человеческой деятельности. Так за это ему памят-ники? Можно, но только как кровожадному служаке фашизма.
Хорошо характеризует его “геройство” конец его “боротьби за незалежну й соборну Україну”, когда его нашли не с отрядом в лесу, а в “схроні” під селянською хатою! Он, безусловно, понимал бесполезность борьбы “в окремому лісі чи селі” за “всю державу”. Поэтому можно предположить, что он “начал косить под больно-го” и “переховуватися в більш-менш комфортних умовах — з жінкою під боком”. А когда за ним пришли — он понимал, что это конец, отстреливался и был убит.
Хотелось бы ещё отметить, что когда батальон “Нахтигаль” под командованием Р.Шухевича, одетого в форму офицера вер-махта (и ним он был по сути), в 1941 году вступил во Львов, и ко-гда 30 июня 1941 г. (сделав только “три шага” по Украине) “было восстановлено Украинское государство” и по этому случаю от-мечалось, что “обновлённое Украинское государство будет тесно сотрудничать с национал-социалистской великой Германией, что под руководством Адольфа Гитлера создаёт новый строй в Евро-пе и мире…”, а “Украинская армия (читай УПА) будет бороться дальше совместно с союзной немецкой армией”, намерения ОУН были очерчены чётко и недвусмысленно.
Чтó, он, Шухевич, прожив в Германии почти с 1925 года, не знал, что будет с Украиной и какой она будет? Знал, но врал и людям, и себе — “соборна”, “незалежна” и т.п. Но как офицер вермахта он и не мог быть другим!
Если, зная всё это, вы, “пани націоналісти”, делаете из него героя, я хотел бы словами учёного гуманиста Д.С.Лихачёва ска-зать: “Национализм — самое тяжёлое из несчастий человеческого рода. Как всякое зло, оно скрывается, живёт во тьме и только де-лает вид, что порождено любовью к своей стране. А порождено оно на самом деле злобой, ненавистью к другим народам и той части собственного народа, которая не разделяет националисти-ческих взглядов”.
Уважаемый читатель, для человека, способного мыслить, совершенно ясно, что УПА—это подразделение вермахта, за-маскированное под украинство:
а) дитя, которое создано по плану немецких спецслужб и было их филиалом до последнего своего часа;
б) руководили им офицеры вермахта (за зарплату), а поэто-му воевать против фашистской Германии они не могли (и не вое-вали) в принципе.
Поэтому никакой реабилитации “воякам ОУН—УПА”! Они отбыли своё наказание по законам той страны, в которой они жи-ли — УССР, сейчас их никто не трогает, и пусть тихо сидят. Не сыпьте соль на раны красноармейцам и их детям.
Подобно тому как у нас на Украине “отмывают” УПА, в России появилось нечто подобное, — отмывают Власова и ему подобных. Как ответ этим “толкователям истории войны”, хоте-лось бы привести пронзительные строки стихотворения поэтес-сы-фронтовички Юлии Друниной “Нет Поклонной горы”

“Нет Поклонной горы, её срыли.
Ночами
в котловане,
Где бульдозеры спят,
Собираются мёртвые
однополчане —
Миллионы убитых солдат.
Миллионы на марше,
за ротою рота,
Голоса в шуме ветра слышны:
Почему- отчего
так безжалостен кто-то
К ветеранам
великой войны?
Дайте, люди,
погибшим за Родину слово,
Чутко вслушайтесь
в гневную речь.
Почему, отчего
убивают нас снова?
Беспощаден бездарности меч…
Громче бейте в набат,
наши дети и внуки.
Заступитесь, родные, за нас!
Оттолкните от мрамора
жадные руки!
Иль ушло благородство
в запас?
Собираются мёртвые
однополчане
В котлован,
где бульдозеры спят.
Нет Поклонной горы,
но взывают ночами
К нам мильоны
убитых солдат”

Всем сердцем воспринимая их, призываю наших детей и внуков: “Вдумайтесь в эти строки и будьте достойны своих отцов и дедов!”
Это обращение к нам!
- Защитите погибших за Родину!
- Не забудьте военным преступникам (типа УПА, власов-цам и т.п.) их деяний!
- Защищайте правду о войне, не дайте её переделать!

Возвращение и техникум. “Петровка”

После окончания учебного года я вернулся в Днепродзер-жинск. Мой и без того нормальный украинский теперь изобило-вал польскими словами, и как только я пришёл в школу кто-то из одноклассников, который меня не знал (а у нас свели два шестых класса в один седьмой), бросил: “бандеровец”. Он имел ввиду “житель Западной Украины”, тогда в среде школьников это слу-чалось. Но я-то знал кто такой бандеровец. И я, не дожидаясь, ко-гда мы зайдём в школу, начал драться во дворе. Помню, растяги-вали нас человек десять. Ему серьёзно досталось. И когда я рас-сказал в классе что я видел и кто такие бандеровцы, он извинил-ся, а я принял извинения; меня избрали старостой класса.
Учился я как всегда нормально, но после нескольких бесед с братом решил, что после седьмого класса буду поступать в тех-никум.
Когда мы поступали в металлургический техникум (1949 год), конкурс был 7 человек на одно место. Основные причины такого положения — у города был один техникум, в этом техни-куме была относительно высокая стипендия (по сравнению с дру-гими), все мы надеялись получать высокую зарплату как сталева-ры, да и куда ещё можно было идти “крепким” ребятам, каковы-ми мы себя считали, в городе металлургов?
Выдержав такой серьёзный конкурс, — мы в техникуме.
Запомнились преподаватели:
Гаудешис Станислава Станиславовна — физика
Колесник Илларион Макарович — химия
Коломенский Григорий Фёдорович — математика
Кунда Полина Моисеевна — физхимия
Руденко Екатерина Терентьевна — химтехконтроль
Лазаренко Сергей Иванович — курсы металлургии стали
Паржецкий Валентин Валерьянович — военная подготовка
Худенко Григорий Антонович — физвоспитание, но и отличный художник
Гаврилов Сергей Ильич — черчение
Мне особо запомнился Гаврилов — его лекции и практиче-ские занятия; то, что он нам дал за два месяца (он внезапно умер), помогло мне легко освоить начертательную геометрию и техни-ческое черчение в вузе.
Тот материал, который он давал, большая часть студентов ос-ваивала довольно легко, кроме ребят с сельской местности. Но если на первом курсе им было очень трудно, то как люди, приученные к труду, пусть и крестьянскому, они, постоянно работая, быстро до-гоняли городских, а уже на 3—4 курсах часто были отличниками!
Большинство городских ребят, особенно после первой прак-тики, стали понимать, что наша физическая подготовка желает быть намного лучше. Поэтому многие стали заниматься спортом. Я же, чувствуя, что довольно быстро прогрессирую, стал фана-том спорта и даже втайне стал готовить себя к спортивной карь-ере — спортсмена, а затем тренера. Видно поэтому к учёбе отно-сился достаточно легко, хотя и хорошо учился. Последние курсы (3—4-й), как отличник, получал повышенную стипендию.
Но попал я в спортивную секцию легкой атлетики можно сказать случайно. Я уже пару лет регулярно делал утреннюю за-рядку и упражнялся с гантелями, которые мне подарил брат, и “неплохо выглядел” среди ребят нашей группы.
Но когда нужно было защищать спортивную честь группы и наш физорг Володя Колесников собирал команду и приглашал меня, в конкретных видах спорта (футбол, волейбол, не говоря уже о гимнастике) я чувствовал себя “неуютно”, хотя уже упраж-нялся во дворе техникума с двухпудовой гирей, чего большинст-во ребят сделать не могли.
И вот однажды меня пригласил в секцию Колесников и не у нас в техникуме, а во Дворец культуры металлургов. Я только спросил: “А смогу ли я?” — Он уверенно ответил: “Сможешь! Да и потом, там есть разные по уровню подготовки”. Безусловно, среди “разных” я видеть себя не хотел, но ничего не сказал.
Так я познакомился с Петром Петровичем Коршуном — тренером и фанатом лёгкой атлетики.
Вскоре я обрёл ещё одну “семью”. Мы и перестраивали спор-тивный зал, и строили душевую с тёплой водой, и прокладывали скрытую под полом беговую дорожку, и яму для прыжков (трой-ной, в длину), и сетки для метателей. Всё свободное от занятий в техникуме время я проводил либо в спортзале, либо на стадионе.
Здесь я познакомился со старшими ребятами, которые в большинстве своём учились в нашем техникуме на курс-два впе-реди меня. Это и Саша Чехун, Николай Полторак, Борис Несин, Владимир Филонов, Вадим Лысенко (школа № 16), братья Лыж-ники и девчата: Валентина Демская, Людмила Пентякова, Лида Завгородняя, Лена Шеметько и другие.
Безусловно, по результатам они были существенно выше меня, но практически все относились как к равному (не смотрели свысока). Я был усерден в тренировках и уже через 7 месяцев тренировок выиграл первенство города в своей возрастной груп-пе (16 лет) в прыжках в длину с места — 2 м 58 см. Неплохо тол-кал ядро и удовлетворительно бежал 100 метров — 13,0 сек. Правда, за 13,3 сек пробежала и В. Демская. Здесь я чувствовал себя ущербным. Особенно слабо прыгал в длину с разбега (4 м 50 см—4 м 70 см). Я настойчиво тренировался и уже начал высту-пать на соревнованиях (г. Кривой Рог), но, поскольку у меня ещё не было паспорта, я выступал “подставником” за Лёню Сахарова. Помню, пробежал 200 м за 25,8 секунд.
Затем команда легкоатлетов техникума поехала в г. Москву, где на стадионе Метростроя мы выиграли второе место в Союзе среди техникумов. Я чувствовал себя причастным к этой победе, хотя в душе понимал, что вклад мой почти никакой.
И вновь тренировки и на стадионе, и в зале. Вскоре я станов-люсь чемпионом города среди юношей в беге на 30 метров (зал) и толкании ядра. Выйдя на стадион, я оказался в призёрах в беге на 100, 200, 300, 400 метров, в толкании ядра и в прыжках в высоту. Из меня должен был выйти неплохой многоборец. Я стал прыгать с шестом (хотя результат до 3-х метров сейчас кажется смешным). Шест и барьеры — это моё “слабое звено”. Но тем не менее, когда старшие ребята поступили в Киевский институт физкультуры, я уже устойчиво стоял среди лидеров (Колесников В. и я).
Устанавливаю рекорд Украины в пятиборье, рекорды города в беге на 100 и 400 метров (11,5 сек; 54,0 сек). Я интенсивно го-товился всю зиму — выиграл в городе почти все соревнования в зале и был готов к летнему сезону.
Но уже в начале сезона в соревнованиях с молодыми и креп-кими ребятами Юрой Бондаревым и Юрой Царинным я “рву связ-ки” на задней поверхности бедра (типичная травма бегунов на ко-роткие дистанции). Здесь я впервые “сошёл с дорожки” и, как ока-залось, навсегда. Нет, я лечил ногу, занимался с отягощениями, как и прежде ходил на стадион, но чаще всего тренироваться не мог.
И вот я, рекордсмен Украины, города в пяти видах лёгкой атлетики, капитан сборной города, сидел на трибуне или хромал по стадиону, но бежать не мог. Все были заняты тренировкой, но по глазам я видел, что меня жалеют. И чтобы не “травить душу” на стадионе, начал тренироваться (лечить ногу) в посадке за же-лезнодорожным полотном. Ощущение было такое, что тебе 19 лет, а ты уже инвалид, и в спорте ты уже не нужен. Я научился бегать не напрягаясь, и даже неплохо для других, но не для меня.
Это был 1953 год, год окончания техникума.
Хочу сказать, что “команда молодости нашей” собирается и сейчас, обычно на днях рождения П.П. Коршуна (скоро ему бу-дет 90 лет). Практически все сохранили дружеские отношения и, когда нужно, помогают друг другу.
После окончания техникума и получения дипломов несколь-ких лучших спортсменов группы пытались оставить в городе (Коршун П.П.) и на заводе, но ничего не получилось, и нас напра-вили в Днепропетровск на “Петровку”. Колесников В.Г., Крав- цов К.П. и я оказались в бессемеровском цехе, В.К. Плаксюк — в цехе “мартен 1—4”. Здесь наиболее прилежными в работе оказа-лись Кравцов и Плаксюк. Колесников и я (как мог) продолжали тренироваться и выступать за “Петровку”.
Несколько слов о бессемере “Петровки”. Принял нас, моло-дых, начальник цеха Костенецкий Олег Николаевич — большой специалист сталеплавильщик, позже, уйдя на пенсию, работал доцентом (раньше защитил кандидатскую диссертацию) на ка-федре металлургии стали в Днепропетровском металлургическом институте. После месяца “болтания” в должности помощника мастера мы стали мастерами: Ким Кравцов — на конвертерах, я и Колесников (“Волоха”) — в подменной бригаде на разливке и подготовке составов.
Первые уроки по управлению трудовым коллективом при-шлось брать на практике, нас этому в техникуме не учили. Что же касается технологии производства стали, разливки, подготов-ки составов, то нас неплохо подготовили.
Здесь я познал сложности работы с женским коллективом (языкатые “диёвские бабы”) на “канаве”. Лучше 100 мужиков, чем 15 женщин. Может сказывались мои 19 лет? Но спортивные навыки “капитана команды”, да и в группе я мог выступить лиде-ром, когда нужно (срыв субботника на Баглейском коксохимиче-ском заводе и др.), помогли мне за пару месяцев освоиться, и к концу года я уже свободно вписывался и руководил бригадой (участком) в любой смене.
И уже кадровые специалисты не смотрели на нас как на мо-лодых “спортсменов-шалопаев”, а смотрели как на молодых, но специалистов.
Но в октябре 1953 г. пришлось “впрягаться” и “тянуть лям-ку” до поступления в институт физкультуры, как мы тогда счи-тали, но никто нас не думал отпускать, хотя мы туда и поступи-ли на заочное отделение. А тут я ещё раз я порвал связки на зад-ней поверхности бедра, что практически поставило крест на моей дальнейшей спортивной карьере.
И хотя я продолжал тренироваться (лечил и нагружал ногу различными упражнениями и отягощениями), но вскоре понял, что с такой травмой можно жить и даже бегать, но не на короткие дистанции, можно даже “работать” со штангой. Но при скорости бега, которая приближалась к 11.0 сек, связки вновь лопались, причём с кровоизлиянием.
После двух таких попыток я “завязал со спортом высоких результатов”, хотя ещё и бегал, но по нормам второго разряда. И в армии выступал со штангой в весе до 67,5 кг и довольно не-плохо (120 кг — толчок и по 85 кг жим и рывок).
Но спорт научил меня “честно выигрывать и достойно проиг-рывать”. Когда сегодня нужно что-то сделать “через не могу”, — я могу! — и это от спорта. И до 50 лет я легко управлялся с трёх-пудовой гирей (жим, рывок, хотя мои многие студенты и друзья и сейчас не знают, что такая есть!). А до 70 лет — с двухпудо-вой, теперь же чаще с пудовыми. Даже теперь, когда я будучи в санатории, принимал грязи, одна из медсестёр сказала: “Ты по-смотри на этого пожилого мужчину (возраст — в карточке), у которого молодое тело (мышцы) и абсолютно седая голова”. И мне, откровенно признаюсь, было приятно это слышать.

Армия

Кто желает мира, пусть готовится к войне
Вегеций

И тут “нагрянула” повестка — служить в армии.
Я тогда был в отпуске, догулял отпуск и пошёл в военкомат. А буквально через три дня (в начале ноября 1954 г.) я, пострижен-ный, от областного военкомата (он был, как и теперь, на ул. Шмид-та, г. Днепропетровск) уже шагал в строю на вокзал для посадки в “теплушки”. Не скажу, чтобы всё это мне очень нравилось, но куда деваться — нужно было научиться защищать Родину.
Безусловно, здесь мне спортивные навыки многоборца и крепкого парня (даже с травмой ноги) очень пригодились. Осо-бенно, когда пришлось выяснять отношения с блатными “птен-цами Берии”, которые попали под амнистию (1953 год) в связи со смертью Сталина и были призваны в армию, где и служили в нашем призыве 1954 года.
Вначале они пытались устроить нечто вроде “дедовщины на свой манер”. Но и мы, дети войны, были воспитаны в духе “драться надо — так дерись!” И если мы себя не защитим, то как же мы будем защищать Родину?
Нужно отдать должное офицерам-фронтовикам, которые чётко блюли кодекс чести — драка без холодного оружия, и тут вскоре выяснилось, что мы, многие спортсмены, стали лидерами “молодых”. И уже мы защищали и узбеков, и казахов и других, над которыми пытались “скабловать” блатные.
Некоторых из последних вскоре “посадили”, но теперь уже в дисциплинарный батальон, а другие — “стали в строй”, и им, если они хотели быть “авторитетом”, доказывать это нужно было знаниями (а этого у них не было), умением и силой. Но мы были относительно образованными (некоторые окончили техникумы, тогда это, как сейчас институт и выше), спортсмены, крепкие ре-бята, и кое-что умеют: и кроссы бежать, и терпеть удар, и, когда нужно, наносить удар и т.п. Поэтому многие с нами хотели под-ружиться.
Раньше, чем одеть “сержантские лычки”, мы уже командо-вали людьми. Будучи курсантом школы сержантского состава, я упорно тренировался (штанга, многоборье) и быстро освоил стрельбу, то, чего я не умел делать на “гражданке”. Учитывая мои успехи в спорте (штанга и лёгкая атлетика), боевой и поли-тической подготовке, знании материальной части, я был оставлен в школе — готовить сержантов.
В части была весьма приличная библиотека. В этот период (учёба и служба в сержантской школе — 2,5 года) я прочитал ху-дожественной литературы столько, сколько потом не прочи-тал за всю дальнейшую жизнь; позже — всё больше техническая литература.
Вначале читал хаотично (без разбора), а затем уже подбирал книги и читал сериями — по определенной сфере человеческой деятельности (области знаний). И когда я демобилизовался, то библиотекари “скорбели”, что потеряли такого читателя.
Необходимо отметить, что толчок моему системному чте-нию и самообразованию дал один случай.
К нам в школу сержантского состава, а мы были артиллери-стами (зенитная артиллерия), прислали одного пехотного офице-ра — старшего лейтенанта (пусть будет Иванова). Однажды наша батарея — три отделения “пушкарей” и моё отделение ПУАЗО (приборы управления артиллерийско-зенитным огнём) — нахо-дилась в ангаре и работали с техникой, приводили её в порядок, и, где было нужно, на зиму меняли смазку. Один из командиров отделения “пушкарей” старший сержант Громов залез под пуш-ку, расстелил брезент и решил отдохнуть, а может и вздремнуть. И в это время в ангар вошёл ст. лейтенант Иванов. Я, как стар-ший по званию, доложил кто и чем занимается в ангаре. Офицер спросил: “А где сержант Громов?” Я громко ответил: “Работает под пушкой”. Он снова спросил: “Что Вы там делаете, сержант Громов?” Громов после моего доклада, как потом выяснилось, проснулся и уже бодро ответил: “Клиренс смазываю, товарищ старший лейтенант!” Мы все остолбенели от такой “шутки”, но офицер, ничего не сказав, пошёл на территорию части. Громов, которому мы сообщили что “пронесло”, так и не вылез из-под пушки. Но каково же было наше удивление, когда офицер минут через 20 вернулся, но заметили мы его уже в ангаре. И вновь спросил: “Закончил Громов работу?”— Громов ответил: “Через пару минут закончу”. Офицер ушёл, оставив нас в недоумении: понял он шутку сержанта или нет?
Громов стал готовиться к получению взыскания, но ничего не последовало. Прошло несколько дней и мы потихоньку стали забывать этот случай.
Но тут вдруг у нас проводится партийное собрание с пове-сткой дня “О боеготовности батареи”. Я уже тогда был кандида-том в члены КПСС. Всё шло как обычно и вдруг слово берёт но-вый у нас человек, старший лейтенант Иванов. Все насторожи-лись — что он может сказать? А он сказал: “О какой боеготовно-сти мы говорим, когда сержант Громов смазывает клиренс более 30 минут?” Комбат майор Торкунов (грамотный офицер) пере-спросил: “Что смазывает?” Вероятно, он подумал, что ему по-слышалось. Иванов громко повторил: “Клиренс смазывает”. Все присутствующие “грохнули” взрывом смеха, комбат смеялся так, что у него даже слёзы выступили. А Иванов сказал: “Это не смешно, товарищи!” И новый взрыв смеха. Когда же комбат на плакате пушки, который висел на стене в классе, где проходило собрание, показал что такое клиренс, офицер Иванов вышел из класса.
Сержанта Громова, конечно, списали из школы сержантского состава в полк, но старший лейтенант Иванов стал образцом не-компетентности. И это же послужило толчком к моей тяге к знаниям. Я себе сказал, что буду учиться так, чтобы никогда не попадать в подобную ситуацию, что я и реализовываю уже более пятидесяти лет, но пока не смог утолить свою жажду знаний.
Хотелось бы сказать несколько слов об атмосфере в армии во время венгерского конфликта (1956 год). Ночью нас (батарею) подняли по тревоге, причём мы впервые услышали сигнал “тре-вога боевая” (всегда, и до и после этого, она была учебной).
В казарму вошли офицеры, одетые в полной боеготовности. Комбат сообщил: “В Венгрии произошёл правительственный пе-реворот. Часть коммунистов убиты, часть брошены в тюрьмы. Мы должны оказать помощь венгерскому народу. Поедут только доб-ровольцы. Желающие участвовать в этих событиях, шаг вперёд! Шагом марш!” И все курсанты, сержанты и офицеры (64 человека) сделали шаг вперёд. Комбат сказал: “Спасибо. Все готовы. А те-перь, офицеры, командуйте (действуйте) по расписанию военного времени. Получите боеприпасы. Прикомандированные — в свои подразделения”.
И через два часа из места дислокации (п. Богуния, г. Жито-мир, Житомирская обл.) начала двигаться колонна в направле-нии на г. Львов. Офицеры рассказывали, что подобные события были в Берлине в 1951 году. Там демонстрационную вспышку со стрельбой погасили за несколько часов, но погибли около полу-сотни людей. Оно и понятно, там действовали не мы, “дети вой-ны”, а вчерашние фронтовики Берлинского гарнизона, которые умели применять оружие в борьбе с врагом, а перед ними был “враг”, хотя и, в основном, безоружный, но который пытался “ка-чать свои права”.
Нас готовили к боевым действиям, в Венгрии же нам долж-ны были противостоять вооруженные люди (пусть их не так мно-го и у них пока нет боевой техники, и среди них много старших школьников и т.п.). Для нас это был ещё не враг, а вооружённые люди (приказа “стрелять!” у нас ещё не было).
Это теперь, изучив когда-то “закрытые” материалы, я знаю, что события в Венгрии по заданию спецслужб США готовили не-сколько лет, и противостояли нам не просто вооруженные люди (был “открыт” Будапештский арсенал!), но в большинстве своём это были амнистированные из наших советских лагерей военно-пленные (венгры, воевавшие на стороне Гитлера). Эти прошедшие “школу войны” люди, прикупленные спецслужбами, под прикры-тием школьников и демонстрантов спокойно убивали наших ребят и неугодных венгров. Иначе, почему такие потери наших солдат? Более семисот убитых. А венгров — “мирных и безоружных”, — как теперь кричат так называемые “демократы”, — около 2500 че-ловек?
Нам противостояли вооруженные, обученные и готовив-шиеся к этому люди, имеющие опыт боевых действий в условиях города. А демонстранты, студенты и старшие школьники лишь создавали фон этим событиям, “полотно”, на котором “умело ри-совали” наш образ (“кровожадных захватчиков”) средства массо-вой информации Америки и Запада. Но мы навели порядок! И правильно сделали! По крайней мере таково моё мнение.
Позже, когда мы поняли, что в нас стреляют “без команды” и увидели трупы товарищей, и даже офицеров-парламентёров, народ армейский при виде “своих” убитых начал потихоньку “звереть”. И мне вспомнилось стихотворение “Бородино”, в нас росло настроение “… не смеют что ли командиры чужие изорвать мундиры о русские штыки”. Этот дух висел в воздухе. И вскоре многие десантники, штурмовавшие тюрьму, где находились вен-герские коммунисты, были убиты охраной, а вооружены наши солдаты были лишь ножами. И как только сгорело несколько танков с экипажами, пришёл приказ — “При необходимости при-менять оружие!”
И здесь, когда мы рвались в бой, выяснилось, что в г. Жито-мире в нашей части некому принимать пополнение. Но поскольку “добровольцев” на это дело “с фронта”, как мы тогда считали, не нашлось, то была дана команда “Коммунисты — вперёд! Прини-мать пополнение!” Вот здесь я впервые пожалел, что я хороший сержант и коммунист. Но приказ есть приказ. И уже через день мы были в Житомире.
И снова потекла служба, но ещё долго у меня было ощуще-ние, что меня, лучшего солдата (сержанта), который лучше дру-гих бегал, стрелял, метал гранату, был чемпионом гарнизона по “штурмовой полосе препятствий”, незаконно отлучили от того, к чему и я, и меня готовили почти два года.
Но время лечит и постепенно это забылось. После ПУАЗО-3 мы стали работать на ПУАЗО-5, позже на СОН (станции орудий-ной наводки), готовили сержантов и делали из них нормальных специалистов и здоровых людей.

Вновь металлургия и учёба

Непосредственная правда наук состоит в том, что они обучают нас управлять будущими дея-ниями и регулировать их с помощью причин
Д.Юм

Когда пришло время демобилизации (октябрь 1957 г.), нас задержали аж до конца декабря, я был дома только 28 декабря. Но Новый (1958) год я уже встретил на “гражданке”.
За 10 дней обошёл всех друзей (поселковцев): Олега Семё-нова (он работал в ЦРМП), Виктора Кильдина (работал в цехе КИПиА), Володю Панадченко (работал в мартеновском цехе № 3 подручным сталевара), сходил в спортзал стадиона “Металлург”. Многие из моих однолеток, которые по каким-либо причинам не попали в армию, продолжали тренироваться и выступать, но уже на более высоком уровне. Это и В. Нетрусов, и В. Колесников (теперь уже на "Победе", стадионе Приднепровского химзавода), и В. Кильдин, хорошо выглядел и Адик Фейгин; Николай Полто-рак и Борис Несин работали тренерами. Остался кое-кто из дев-чат: Люда Пентякова, Лора Крамаренко и другие, но в основном это была новая молодая “волна”.
Проведя с ребятами пару тренировок, я увидел, что моя спе-циальная подготовка существенно уступает ихней (а тренировал-ся я, как и раньше, с сильнейшими). И хотя моя общая физиче-ская подготовка (силовая, выносливость) ничуть не уступала их-ней, но скорость уже была далеко не та, что раньше, — раньше старт я выигрывал у всех и всегда, да и в прыжках не было лёг-кости. А когда после второй тренировки я вновь почувствовал, что “трещат” связки на задней поверхности бедра, я больше на тренировку не пошёл.
Раньше мама говорила: “Хай каміння з неба падають, а він на тренування піде”. Никто меня (ни тренер, да и ребята тоже) не искал и даже не поинтересовался, почему я не пришёл на сле-дующую тренировку, хотя раньше это было бы событием. Все увидели, что я уже не тот. Понял это и я! Было до слёз обидно — я, крепкий парень, дома, но не могу и, вероятнее всего, не смогу выступать как раньше и улучшать результаты. Возможно, если бы тренер поговорил со мной, я бы ещё долго “насиловал себя”, но толку всё равно не было бы. Уверен, что Пётр Петрович видел это и предоставил меня самому себе. И я после дня размышлений решил — буду хорошим физкультурником, если спортсменом быть не могу. Ежедневно делал усиленную зарядку (30—40 ми-нут), обливался холодной водой, упражнялся с гирями 2—3 раза в неделю и каждый день бегал трусцой до 5 км, и так до 60 лет. На стадионе старался не бывать, не “травить душу”, хотя ещё долго (лет десять) ой как тянуло.
Попросил Николая Огурцова (меньшего брата отца) помочь устроиться на работу на Днепровский металлургический завод. Он тогда работал в ЦРМП мастером и хорошо знал завод и, как бывший футболист “Стали”, знал многих металлургов, в том чис-ле и руководителей. Мы пошли по основным цехам завода. В то время (1958 г.), как и сейчас, приёма на комбинат и, прежде все-го, в основные цеха не было. Но, походив по заводу день, я был принят в бессемеровский цех подручным разливщика, большую роль сыграло моё спортивное прошлое. И через три дня (через 2 недели после демобилизации) я работал в цехе.
Казалось бы, работу я знал по “Петровке”, здоров и ничто не могло омрачить моей работы, но в первый же день у нас случилась авария: уход металла из-под центровой, мы налили “козла” (“ко-зёл” — это бесформенно затвердевший металл) весом приблизи-тельно 10 тонн. Нужно было убрать его “по-горячему” с залитого пути. Этим мой “старший” Саша Пилипчук и я занимались в пере-рывах между плавками. К концу смены мы всё сделали.
В процессе работы Саша отсылал меня отдохнуть (посидеть минут десять), но я то знал, что с каждой минутой “козла” уби-рать всё труднее (“козёл” остывал). И поэтому, когда мы шли в баню, я качался от усталости. Помывшись, я с минуту постоял под холодным душем (а был январь) и уже был готов работать снова. Саша Пилипчук сказал: “В такой ситуации 80 % парней “ломаются”, а ты нет — далеко пойдёшь!”
Через пару недель я записался (и оплатил деньгами) на под-готовительные курсы для поступления в вечерний металлургиче-ский институт им. М.И. Арсеничева. Несмотря на то, что мы ра-ботали посменно (с 7.00, с 15.00 и с 23.00) занятий на курсах я почти не пропускал. Запомнился мне учитель физики Виталий Иванович Захарченко — педагог от Бога и тоже житель нового посёлка. Позже мы долго с ним работали в институте.
Здесь (в институте) я встретил своих техникумовских одно-кашников: Сашу Сургучёва и Юру Шиша. Поскольку они не служили в армии, то оказались “впереди меня”. Юра уже учился на пятом курсе, Саша — на третьем. Было немного обидно, что я столько времени потерял “впустую” (в армии), но впоследствии я понял, что это не совсем так. В армии я тоже приобрел много полезного: общаться с людьми, а когда нужно — управлять, по-стоять и за себя и за других, и ещё кое-что.
И нужно отдать должное тренеру, он “зажёг” во мне факел здорового самолюбия, и я вспомнил слова первого маршала К.Е. Ворошилова: “Возьми себе в пример героя, догони его, по-равняйся с ним, обгони его”. И я начал гонку за лидерами — своими однокашниками, которые ушли далеко вперёд.
В этом же году (1958) я поступил в институт на специаль-ность “Металлургия стали”. Начало учёбы шло гладко: я не про-пускал занятий, а занятия были утром — с 8.00 и вечером с 18.00, причём, вечером давали тот же материал, что и утром, по-этому, кто хотел, мог попасть на занятия. Я выполнял практиче-ски все задания и ещё “ухитрялся” читать не только основную, но и дополнительную литературу.
Уже на первом курсе я вновь встретил учителя с большой буквы Подсадного Фёдора Трофимовича — зав. кафедрой графи-ки. Он читал у нас начертательную геометрию. Это были не лек-ции, а песня! Всё мне было ясно, все задания я выполнял и сдавал в срок и досрочно. Мне кажется, что во мне что-то осталось от Гаврилова, а Подсадный Ф.Т. умело его развивал.
Запомнился мне такой случай. После октябрьских праздни-ков я в чертёжном зале выполнял очередное задание и ко мне по-дошёл студент-заочник, который готовился сдавать Ф.Т. Подсад-ному задание. Я посмотрел его работу в двух задачах, нашёл ошибки и исправил их. Студент не возражал. Мы увлеклись и не заметили, что у нас за спиной стоит Подсадный. Он спросил у меня: “Ты студент какого курса?”— “Первого”, — ответил я.— “А откуда эти знания?” Студент-заочник сдавал экзамен за 1 курс (хвост). Подсадный Ф.Т. задал мне несколько вопросов, я отве-тил. На один из них сказал: “Думаю, что это так, но объяснить почему не могу”. Он ещё спросил (на ряде рисунков): “Где линия будет видимой, а где невидимой?” Я безошибочно ответил. Он спросил: “А как ты определяешь?” Я ответил: “Так это же вид-но!” Он с удивлением на меня посмотрел и сказал: “У тебя про-странственное видение — это редкий дар! Давай зачётку” Она оказалась в кармане. Он поставил “отлично” и сказал: “После ин-ститута приходи к нам на кафедру”. Интересно, что это он не за-был и после окончания института вновь повторил предложение.
Я же уже готовился к аспирантуре по стали и сказал ему об этом. Он ответил: “Жаль, но если передумаешь, я тебя всегда возьму”. Была у них вакансия, он взял Валерия Ященко, моего однокурсника-механика, который позже стал кандидатом техни-ческих наук и заведовал кафедрой графики.
Первую сессию я сдал всю на “отлично”, но затем ещё не-сколько дней “огинался” в институте, помогая другим сдавать экзамены. И ещё, когда у меня появилось свободное время, я взял альбом и перерешал все задачи из задачника по начертательной геометрии. И потом ещё несколько лет (лет пять) этот альбом студенты передавали из рук в руки, а затем следы его затерялись.
Учитывая тягу моих однокашников к знаниям, вернее, необ-ходимость сдать те или иные предметы, мы (больше они) решили готовиться группой в институте к экзаменам. Метод подготовки был такой: кто-то (чаще всего, а потом и всегда — у доски был я) отвечал на вопросы билетов, решал задачи и рассказывал другим что, как и почему. Приходилось отвечать на сотни вопросов, ведь уровень подготовки был разный, да и готовились (учились) по-разному. И так до шестого курса. Поэтому, идя на экзамен, у ме-ня практически не было неясных вопросов. Видно и поэтому я отлично учился. Мой портрет постоянно был на доске почёта возле института. И видно поэтому и потому, что я помогал каж-дому, кто ко мне подходил и в группе и среди металлургов дру-гих групп, я пользовался высоким авторитетом. Наверное, это же после окончания института помогло мне легко адаптироваться на преподавательской работе.
Неплохо шли дела и на заводе. Через год я уже работал старшим разливщиком, ещё через два стал мастером разливочно-го пролёта, и ещё через два я уже работал начальником смены. И несмотря на то, что я учился на вечернем отделении, я старался многое постигнуть, а постигнув, проверял на практике и усваивал на всю жизнь.
Частенько, особенно в ночную смену, когда шла спокойная работа, ко мне приходили ребята и я решал им задачи, так как многие учились в вечерней школе или институте. Старался нико-му не отказывать. Задача решалась либо в тетради, которую ребя-та приносили, либо мелом на листе жести, которая в цехе шла для изготовления “манжетов”, благо пачка листов (0,50,7 м) толщи-ной 0,5 мм была на “канаве” (отделении подготовки составов под разливку жидкого металла) всегда.
В свободные минуты мы, молодые, упражнялись со сталь-ными “пробками” для изложниц весом около 50 кг. И когда Коля Плетинец, мой однокашник по техникуму, контролёр ОТК на разливке, притянул из шихты мартена № 2 сначала двухпудовую, а затем трёхпудовую гирю, то у нас стало с чем поупражняться. Не из хвастовства, а справедливости ради, должен сказать, что здесь я постоянно был первым. Меня частенько “журил” за это начальник цеха Трусеев Алексей Иванович, в прошлом тоже не-плохой футболист, но я не бросил свою забаву.
Авторитет в цехе у меня был очень высоким: практически всё (для моих металлургов) знал, всё умел и готов был помочь каждому.
Пожалуй о таком авторитете мечтал каждый, но имели его единицы, потому что в рабочем коллективе люди чище и откры-тые, не носят камень “за пазухой” и ждут удобного случая, чтобы ударить из-за угла, что частенько присуще отдельным членам на-учно-педагогического коллектива, а я то его сейчас хорошо знаю.
Я отлично учился, достаточно много читал и, при первой возможности, старался не пропустить экскурсии на другие ме-таллургические заводы, так что к дипломированию на шестом курсе я был готов как никто другой в группе.
И тут произошёл случай, который оказал заметное влияние на последующие двадцать лет моей работы в вузе. В это время Саша Сургучёв ненавязчиво приглашал меня на работу в инсти-тут, хотя сам в то время был аспирантом, первым и любимым ас-пирантом Михаила Иосифовича Бейлинова. И когда встал вопрос “выбирать” руководителя дипломного проекта, а к Юре Шишу никто идти не хотел, по-видимому, зная итоги дипломирования прошлого года, я без колебания пошёл к нему! Правда, моя само-уверенность стоила мне, как оказалось, многих хлопот. Погово-рив с Ю. Шишом, как с техникумовским однокашником и колле-гой (я был начальником смены, он тоже раньше работал мастером в мартеновском цехе № 3), и мы решили, что я еду на предди-пломную практику в г. Нижний Тагил — там только пустили но-вый конвертерный цех с конвертерами по 130 тонн (первый в Союзе). После поездки я с необходимым материалом побеседо-вал с руководителем и мы договорились, что я буду “делать” ди-плом, а что неясно,— согласовывать с Ю. Шишом. Мне было всё ясно, а “мелочи” я знал где найти, и уже к празднику Победы ди-плом был готов и чертежи тоже. По ходу дипломирования мы встречались, здоровались и на вопрос “ну, как?” ответ “нормаль-но”. Я был уверен, что у него и без меня забот достаточно, я про-ектирую конвертерный цех, где я (а не он) работаю начальником смены, и он должен радоваться, что я не морочу ему голову.
Но когда мы начали обсуждать готовую работу, то оказа-лось, что многое, включая и чертежи, здесь не так. По большин-ству вопросов я “отбил” замечания, а несколько вопросов я пере-делывать не стал, а засел за книги, ходил в цех, проектный отдел, беседовал со специалистами. И уже через месяц я, убеждённый в своей правоте, пришёл к Ю. Шишу и попытался ему доказать, что он не прав. Но Шиш не стал меня слушать — он был убеждён, что он прав, и “потянул” меня к заведующему кафедрой Логино-ву В.И., чтобы тот указал мне на необходимость “слушаться ру-ководителя”. Но Логинов В.И., зная, что я отличник все годы, спросил: “Ты кем работаешь?”— “Начальником смены”, — отве-тил я.— “Ну и чего ты лезешь в пузырь?” Я же, “заведенный” тем, что мой однокашник пытается меня “тереть мордой по забо-ру”, ответил: “Владимир Иванович, я свой цех знаю не хуже Юрия Ивановича и смогу защитить всё, что есть в проекте” Не знаю почему, но Логинов сказал: “Юра, поставь его первым на защиту, а там мы и разберёмся. Всё. Идите”.
Я понимал, что влез в неприятность, но не хотел отступать. Ю.И. Шиш, понимая, что поставить тройку мне он не может (я тоже это понимал), но “хорошо” может и сделает ряд замечаний, что он и зафиксировал в отзыве. Рецензия была “отлично” и да-вал мне её мой начальник Трусеев А.И., который уже готовил меня в заместители.
И вот защита. Я — первый. Доклад сделал хорошо — это было видно по лицам членов ГЭКа, и уже в докладе я обратил внимание на возможные варианты решения (где были замечания) и почему я выбрал именно эти. Председателем ГЭКа был глав-ный инженер завода им. Дзержинского Рудков А.К. Когда я за-кончил отвечать на вопросы, он сказал Логинову В.И.: “Это мой будущий начальник цеха”. Когда отзыв стал читать Ю.И.Шиш, Рудков А.К. заволновался. И когда я попросил слова, чтобы отве-тить на замечания, он с радостью сказал: “Ну, давай”. Все мои ответы были выверены со специалистами и я, поняв ситуацию, даже пытался “защитить” Шиша, но настаивал на своём — я прав. Рудков А.К. готов был аплодировать, но строго сказал Ло-гинову: “Таким студентам, нет, инженерам, нужны и подготов-ленные руководители. А ты как считаешь, Володя?” Шиш пытал-ся взять слово, но Рудков А.К. ему не дал, а сказал: “Я ставлю от-лично”.
Председатель ГЭКа играл в моей команде. Всё закончилось как я считал — отлично. На банкете Юра сказал мне тихо: “Ну ты и гад, Толя”. — “Мы стоим друг друга, Юра”, — ответил я. Сре-ди студентов-выпускников я был героем.

Старт в науку

В каждой естественной науке заключено
столько истины, сколько в ней есть математики
Кант И.

Но всё бы было ничего, если бы я уже не решил положи-тельно ответить на предложение М.И. Бейлинова и В.И. Логино-ва перейти работать в институт на кафедру “Металлургия черных металлов”, где уже три года работал Ю.И. Шиш.
Безусловно, мне жаль было сходить с прямой и ясной дороги металлурга (да и зарплата здесь была куда выше), но разбуженная однажды жажда знаний переборола. И вот я в институте — стар-ший инженер-исследователь и начинаю готовиться к аспиранту-ре. Здесь Саша Сургучёв — мой первый “поводырь” в науку, а по вопросам исследовательской работы, на некоторое время “ше-фом” становится Толя Проскурня — вчерашний выпускник Днепропетровского металлургического института.
Как со спорта на металлургию, так и здесь я понял — нужно менять приоритеты и начинать работать, по возможности ис-пользуя свой производственный опыт. Почти полгода я чувство-вал себя “пацаном” и, по-видимому, это было написано у меня на лице. Поэтому, встретив меня на заводе и поговорив со мной па-ру минут, мой, теперь уже бывший начальник цеха А.И. Трусеев, сказал: “Толя, всякое бывает, но я тебя всегда возьму в цех — не сомневайся!” Это, с одной стороны, успокоило, а с другой подза-дорило — я должен и здесь суметь.
Вскоре появилась научно-исследовательская работа по ка-честву трубного металла, в которой я надеялся определиться с темой диссертации, как впрочем и Саша Сургучёв, аспирантура которого подходила к концу, но чёткой темы не было. Он закон-чил аспирантуру, а я поступил. И мы, объединившись, начали ин-тенсивно определяться с темами диссертаций.
Необходимо отметить, что наш научный руководитель М.И. Бейлинов не спешил нам помогать. Здесь, по-видимому, по-ложительную роль сыграл наш опыт — нужно было увидеть “что такое диссертация”. Мы стали “давить” на Михаила Иосифовича, чтобы он показал нам свою, но он не спешил её показывать. Мы едем в Москву, благо тогда проблем с командировками не было, в Московский институт стали и сплавов и библиотеку им. В.И. Ленина. Используя рекомендации Бейлинова М.И. к Явой-скому В.И., тогда заведующему кафедрой металлургии стали и ректору МИСиСа. Мы получили доступ в библиотеку, где не-сколько дней по 10 часов работали с диссертациями. Теперь мы знали, что такое диссертация и как она выглядит, но того, что мы искали, ближе к заводу им.Дзержинского и к трубной стали, без-условно, не было, как не было и в библиотеке им. В.И. Ленина.
Но за 10 дней работы в библиотеках Москвы я понял, что моя математическая подготовка, особенно по математической статистике, математическому планированию эксперимента, тре-бует целенаправленной работы. После Москвы мы посмотрели на нашу общую научно-исследовательскую работу другими глазами.
На основании априорной информации и её математической обработки мы определились с направлениями работ и темами диссертаций. Поскольку Саша Сургучёв уже закончил аспиран-туру, а я был на первом году обучения, то право выбора из “того, что было” было предоставлено ему. Он выбрал раскисление и его влияние на качество трубного металла, я — технологию плавки и продувки ванны кислородом (тогда эта технология только зарож-далась) и её связь с качеством проката.
Я усиленно занимаюсь прикладной математикой (математи-ческая статистика, математическое планирование эксперимента, наукометрия, математическая физика) и читаю литературу теперь уже по теме диссертации и смежным вопросам физико-химии. Появляются первые научные работы. Первые—с ребятами с Дме-тИ Яковом Павловичем Янкелевичем, Юрой Леусовым, Сашей Петриченко и их руководителями — В.И. Баптизманским, К.С. Просвириным и др.
Начинал писать и сам, хотя сам ещё публиковать не реша-юсь (всё больше в “толпе”, как правило, с Сашей Сургучёвым и другими). Много из читаемого конспектирую и прорабатываю и начинают появляться новые мысли: как усовершенствовать пла-нирование эксперимента (выбор оптимального состава шлака), конструкции лабораторных установок, новые элементы техноло-гии процесса и т.п. В периоды интенсивной работы многие мыс-ли приходят во сне: просыпаюсь и записываю. Многие сны пом-ню и по сей день, но теперь всё меньше снится. Лишь изредка политика, выборы, “бандеровщина”, спортивные эпизоды, армия.
Интенсивная работа даёт свои плоды и положительные, и отрицательные. За годы учёбы в вечернем институте, а теперь и аспирантуре, нерегулярное питание привело к гастриту. Но нуж-но сказать, что в это время я впервые поехал отдыхать в спортив-но-оздоровительный лагерь института, где мне “подошла” мине-ральная вода и до сих пор я хоть и не забыл о своём гастрите, но скоро 40 лет я постоянно отдыхаю в Царичанке и пью ту же ми-неральную воду.
После перехода в институт из меня постоянно пытались сделать “общественника”, по-видимому, желание постоять и “за того парня” вырывалось из меня. Поэтому уже первый год я — группарторг кафедры, а начиная с аспирантуры, я — член парт-кома института и это продолжалось пока партию не запретили. Правда, когда я был уже деканом (1974 г.), из меня пытались сде-лать секретаря парткома (освобожденного), но я впервые пошёл против желания ректора В.И.Логинова и, используя личные связи с первым секретарём горкома партии, а тогда им был Игорь Лео-нидович Фурс (мы вместе работали в бессемеровском цехе: он — начальником смены, а я — мастером), “отбился” от этой должно-сти и не ушёл от активной работы в науке, хотя и работа декана (тогда по совместительству) не способствовала научной работе.
Но это было потом. А пока я активно ставил промышлен-ные эксперименты по оптимальным, математически обоснован-ным планам, писал и оформлял работу (диссертацию). Саша Сур-гучёв тоже “дышал мне в затылок”, и на третьем году аспиранту-ры я уже имел оформленную диссертацию, более десятка публи-каций по теме у меня было уже тогда.
Заканчивая оформление работ и “давя” Михаила Иосифови-ча Бейлинова, чтобы он прочёл и поправил работу или хотя бы прочёл её, мы с Сашей начали искать место защиты. По совету М.И. Бейлинова мы должны были защищать работу в разных со-ветах, поскольку обе наши работы выходили на качество трубно-го металла. Теперь-то я понимаю, что работы были разные и мог-ли “защищаться” в одном совете. Саша выбрал совет ИЧМ (Ин-ститута черной металлургии), я — ДМетИ (Днепропетровский металлургический институт) и начали работать: на кафедре и с документами в совете. Семинар на кафедре прошёл довольно легко и, хотя было сделано ряд замечаний (вёл семинар новый зав. кафедрой В.И. Баптизманский), профессор Семён Лазаревич Левин, присутствующий на семинаре, после семинара отозвал меня и сказал: “Толя, ничего не переделывайте, всё нормально. Просто сделайте пару пояснений”.
Михаил Иосифович Бейлинов сказал: “Ну, с Мотей мы всё решим быстро”. Мотя — это Матвей Матвеевич Сафьян, учёный секретарь совета, который когда-то был соседом и якобы другом Михаила Иосифовича.
Но вскоре я понял, что лучше бы он не знакомил меня с Матвей Матвеевичем (М.М.). Технический секретарь совета Людмила Романовна, которая присутствовала при нашем знаком-стве с М.М., то ли с его подачи, то ли по личной инициативе “по-работала” со мной так, что уборка “козла” в бессемере показалась мне детской забавой.
Пока я не приносил ей одну “бумагу”, она не давала мне другую. И когда члены совета говорили мне “ты собери все бума-ги и мы тебе подпишем, а то ты бегаешь как “цуцык”. Я был упорный, но неопытный. Но когда я посоветовал Людмиле Рома-новне сделать папку или дать мне посмотреть “готовое к защите дело”, вообще житья не стало. А я был “Ваня коммунист”, кото-рый шёл прямо, хотя видел, что ему искусственно создают пре-пятствия. Теперь-то я понимаю многое и знаю как нужно дейст-вовать, но это сейчас, а тогда я бегал и терпел. Она-то не знала, что я бывший спортсмен и “с дистанции не сойду”. И когда все документы были готовы, от меня потребовали предварительный отзыв первого оппонента В.Г. Грузина.
Я побывал у него в Москве (ВНИИМетмаш) и попросил предварительный отзыв, он ответил: “Это глупость чиновников”, позвонил в совет ДМетИ М.М. Сафьяну. После длительной бесе-ды он сказал: “Чтобы они не издевались над тобой, я дам тебе окончательный отзыв. Но, чтобы совсем было всё по букве зако-на, ты отправишь его через канцелярию нашего института”. Он написал и подписал, я отправил как он велел. Второй отзыв, про-читав первый за неделю, дал Евгений Ильич Исаев. Всё готово, но о защите речь не шла (очередь).
Я тогда уже работал ассистентом, к нам в вуз приехал, как председатель какой-то комиссии, ректор ДМетИ Исаенко Нико-лай Фомич и, обходя с В.И. Логиновым вуз, зашёл ко мне в ауди-торию, где я читал лекцию. Поговорив минуту со мной и со сту-дентами, он строго спросил В.И. Логинова: “Владимир Иванович, а чего у тебя ассистенты читают лекции?” Логинов ответил: “Так его диссертация давно лежит у Вас в совете”. Исаенко спросил меня: “Все документы готовы?”— “Да”.— “Тогда завтра в 9.00 у меня в кабинете жду тебя. Сможешь?”— “Смогу”.
На следующий день в 8.30 я был в приёмной, объяснил сек-ретарю кто я и зачем здесь. В 8.45 Исаенко Н.Ф. был в кабинете, сказав секретарю: “Гудыновича ко мне и вместе с ним в кабинет”. Через 5 минут Гудынович — декан металлургического факульте-та и председатель совета — был в приёмной. Увидев меня, он спросил: “Жалуешься?”— “Нет”.— “Ну, пошли”.
Разговор был короткий: “Когда у нас ближайший Совет?” Гудынович ответил.— “А на следующий Совет — он”. Гудыно-вич что-то пытался возразить, но Исаенко спросил: “Ты меня плохо слышишь?”— “Нормально”—“Ну вот и действуй”. И когда мы уже выходили, Николай Фомич спросил: “А ты успеешь дать объявление в газету?”— “Успею!” И теперь уже меня “гнали к защите”.
В феврале я успешно защитил диссертацию. Саша — в июне этого же года. Я почему-то вспомнил, да наверное я этого и не забывал с самого начала, что я “достал” и чуть обошёл Сашу (“съел гандикап в два года” — спортивное выражение), и мы вместе обошли Юру Шиша (гандикап — 4 года). В пору было выпить шампанского и немного расслабиться. Но я решил “дер-жать темп” и начал работать над докторской диссертацией.

Кафедра

Здесь я позволю себе небольшое отступление и расскажу о преподавателях кафедры и коллективе.
После моего прихода в вуз (без всякой связи с этим событи-ем) произошло разделение кафедры “Металлургия черных метал-лов” на кафедру “Металлургия чугуна” (заведующий кафедрой В.И. Логинов) и кафедру “Металлургия стали” (заведующий ка-федрой М.И. Бейлинов).
У нас на кафедре остались: к.т.н, доц. Бейлинов М.И., к.т.н, доц. Ревенко В.В. (тогда декан металлургического факультета), к.т.н., доц. Решетняк И.С. (тогда проректор по научной работе), доцент Куценко А.Д. — на 0,5 ставки (тогда начальник ЦЗЛ ДМК им. Дзержинского), старший преподаватель Шиш Ю.И., асси-стент Сургучёв А.Н., а кроме того сотрудники: Пронской Л.И., Огурцов А.П., Геймур Г., Карпец А.Б., Проскурня А.Я., Талат В.А., Гаврилюк П.А. и другие.
На заседание кафедры мы обычно собирались все вместе, правда, редко бывал И.С. Решетняк — всё-таки он проректор, почти регулярно бывал Василий Васильевич Ревенко и иногда бывал Аркадий Давыдович Куценко.
Кафедра в работе была как бы поделена на ряд групп. С Бейлиновым М.И. тесно сотрудничали Гаврилюк П.А. — научно-исследовательские работы, Талат В.А. — учебная работа, Сургу-чёв А.Н., Огурцов А.П., Пронской Л.И. и как заведующий лабо-раторией и как инженер НИСа.
С Ревенко В.В. тесно сотрудничал Ю.И. Шиш (научные ис-следования); с И.С. Решетняком все научные исследования Про-скурня А.Я.
Частенько к нам в лабораторию, где осталась часть обору-дования доменщиков, заходили и Чернов Н.Н., и Нахман Залма-нович (“Наум Замыч”) Плоткин, и В.М.Долгов и другие. Помню крылатые фразы Плотника: “Ни один уважающий себя учёный не будет серьёзно заниматься учебным процессом” и “В вузе было бы хорошо работать, если бы не было студентов”.
И это-то нас, вечерников! Он постоянно был на заводе, в командировках и лишь изредка читал лекции, хотя свой пред-мет — агломерацию — знал отлично и особо знал и постоянно реконструировал агломашины.
Ещё запомнились его бесконечные анекдоты. У него всегда были два приличных человека — это он, Наум, и тот, с кем он разговаривал. Все остальные—дураки и сволочи. Но о начальстве высказывался весьма мягко. Был известен также тем, что не под-готовил ни одного кандидата наук (все—слабаки).
Среди лекторов, с которыми мне довелось встречаться, без-условно, лучшим был Ф.Т. Подсадный, за ним можно поставить Н.Н. Чернова.
Атмосфера на кафедре была дружески творческая. Напри-мер, на семинаре и Сургучёв, и я, когда увидели, что в результате сложных преобразований В.В. Ревенко получил выражение ско-рости, где размерность последней была в метрах (а не в метрах в секунду, как обычно), мы выступили и сказали, что здесь где-то ошибка, потому что так быть не может (нас мягко поддержал Ре-шетняк И.С.). После того, как мы почти целую неделю потратили на поиск ошибки, через Решетняка И.С. убедили В.В. в необхо-димости уточнить расчёты. Позже он опубликовал эту свою ра-боту в “Инженерно-физическом журнале”, но уже уточнённый вариант. И хотя ссылки на нас не было, но мы были горды тем, что здесь есть и частица нашего труда.
Работа и учёба мне нравились, как физкультура и спорт, но теперь последним я уделял не больше одного часа в день, осталь-ное — наука. Правда, были и минусы, и это, прежде всего, зар-плата. Моя стипендия и доплата за научно-исследовательскую работу в сумме были в 1,4—2 раза меньше, чем в бессемеровском цехе. Я-то понимал, что ничего не потеряв, нельзя ничего приоб-рести. Но это я, а жена, к сожалению, не хотела этого понимать, и наша совместная жизнь дала трещину. Затем попытки “склеить” половинки (почти два года) ни к чему не привели, и после защи-ты мы развелись.
По-видимому, здесь (развод) была значительная часть моей вины, как когда-то на стадионе, так и теперь я пропадал в инсти-туте всё свободное и рабочее время, а кому же это, кроме меня, могло понравиться? Я всё ещё чувствовал себя “на дорожке” и, соревнуясь со временем, диссертацию сделал досрочно, но “что-то находилось, а что-то терялось”.
После защиты я достаточно легко стал преподавателем: ас-систент, старший преподаватель, доцент. Эти три ступеньки я прошёл за два года. Хотя многие мои коллеги, да и учителя, гово-рили о значительных сложностях на этом пути. Причём, ни я, как я видел, ни мои студенты, не испытывали дискомфорта в период моего становления. Раньше я над этим вопросом не задумывался, проблем и без того хватало. Но вот теперь, после почти пятидеся-тилетней работы, я думаю, что это произошло не случайно. Это прежде всего мой путь: техникум и закрепление знаний на дли-тельных практиках (один—два месяца каждый год учёбы), работа на производстве в бессемеровском цехе металлургического пред-приятия, причём не просто рабочим, но и руководителем первого звена — мастером. Здесь, на базе имеющихся и приобретаемых знаний, принятие технологических и управленческих решений.
Затем армия, после года учёбы в школе сержантского соста-ва я уже сам (более двух лет) обучал сержантов: закрепляя знания и формируя умение общаться с людьми. Здесь нужно было и знать и уметь, то есть и рассказать и показать как нужно пра-вильно выполнить.
С этим багажом я пришёл в вечерний институт. Днём я рабо-тал (сам выполнял определенные металлургические операции в цепи металлургического процесса, позже — руководил металлур-гами), а вечером изучал теорию и смежные дисциплины. И затем, как я уже упоминал, в период подготовки к экзаменам я постоянно стоял у доски, отвечая по несколько часов на вопросы билетов и своих более слабых (в этом вопросе) товарищей, и так шесть лет (одиннадцать сессий). И это тоже в свой актив, то есть я уже студентом читал лекции. Выступать “слабаком” перед товари-щами по группе я не мог себе позволить и поэтому тоже серьёзно готовился. Теперь-то я знаю: хочешь хорошо знать какой-либо предмет — начинай читать лекции. Что я и делал.
Аспирантура и научно-исследовательская работа тоже не прошли даром.
Теперь-то я понимаю, что у многих преподавателей этого пути нет. Он чаще — студент (пусть даже хороший), аспирант, ассистент, кандидат технических наук, доцент в этот период пре-подаватель учится (и ему трудно), а студенты страдают. И кроме того, теперь чаще все преподаватели не работали инженерами на производстве, т.е. они “учат плавать”, теоретически зная как это делается, но не умея практически. Вот здесь и причины снижения качества подготовки специалистов — а их учителя кто?
Здесь я позволил себе анализ причин одного из звеньев снижения качества подготовки специалистов. Это прежде всего их учителя. Причем они (учителя) не чувствуют себя ущербными, но это на фоне студентов, а со старшим поколением профессоров они себя не сравнивают, а без этого они чувствуют себя ком-фортно.

Ваша позиция и общественная работа

Уже в первый год работы я был избран (с подачи В.И. Ло-гинова) группарторгом. Я понимал, что даже эта общественная работа требует некоторого времени, а его было мало и жалко те-рять. Поэтому я как обычно решил действовать личным приме-ром, считая, что если у меня в науке порядок, в учебной работе порядок, то я имею моральное право быть их лидером и спро-сить: “Почему ты действуешь не так?” Безусловно, я был убеж-дён, что делать из общественной работы щит, за которым можно спрятаться, когда у тебя плохо в науке и учебной работе недос-тойно просто человека, не то, что коммуниста. Свою позицию я не скрывал и, видимо, поэтому вскоре я был избран членом парт-кома института и был им до запрета партии.
Раньше было сложно отстоять свою позицию, но если ты отстоял (вскрыл недостатки и это признали) — всё срочно ис-правлялось.
Теперь же: говори, что хочешь, больше того, пиши, что хо-чешь, но в плане действий ответственных за дело лиц всё остаёт-ся по-старому — “а Васька слушает да ест”.
С каждым годом всё меньше становится подготовленных людей, способных сочетать профессиональную и общественную работу. Всё больше тех, кто прежде чем делать работу потребуют и гарантии, и цену. Вроде это правильно, но мне противно. Ты научись делать дело квалифицированно — вот тогда и торгуйся. Сейчас же торгуются, приступая учиться делать дело. Тут они должны доплачивать за то, что им дают возможность учиться и становиться профессионалами.
Теперь плохо работает институт резерва на вышестоящие должности. Что же касается конкурсного отбора, то он пока у нас не прижился, нет разумных тестов, мало людей, способных чест-но сделать квалифицированный отбор.
Кроме того, слишком мало квалифицированных людей, из которых можно выбирать. Может быть сказывается периферия (г. Днепродзержинск)? Но и в других местах так же.
Необходимо также отметить, что “общественная”, как тогда говорили, работа в парторганизации во многом помогала станов-лению руководителя: мы готовили жизненные вопросы коллекти-ва, обсуждали их, отстаивали свою позицию. Сейчас принято считать, что в то время (Хрущёва, Брежнева, Горбачёва) всё было только “одобрям-с”. Я уверен, что если у тебя было что сказать и была позиция, её можно было отстоять.
Приведу такой пример. За период моей работы в вузе (и в парткоме) у нас исключили из партии семь человек. Вот они и за что: 1. Гольдин М.Л., профессор, — уходя из вуза, отказался сдать квартиру;
2. Ларионов В., аспирант, — когда он был в командировке, родители покрестили его дочь;
3. Федоренко Г.И., проректор, — скрыл от партии то, что его отец, в период оккупации немцами их села, работал в школе;
4. Вишняков, ст. преподаватель, — развод и раздел имуще-ства;
5. Михайлусь А.С., доцент, — дорожно-транспортное про-исшествие;
6. Платонов Г.М., доцент, — развод и раздел имущества;
7. Коваленко В.В., доцент, секретарь парткома, — развод и неправдивая информация.
В этот период я работал и деканом, и проректором, и ректо-ром (был и членом райкома, горкома и обкома, и более 25 лет из-бирался депутатом горсовета, включая и годы перестройки) и из семи человек я шесть раз голосовал против исключения их из партии, пять раз я был один.
Но хочу подчеркнуть, что насколько я мог всем помогал —восстановиться в партии, все шестеро были восстановлены. И лишь один раз (Коваленко В.В.) я воздержался при голосовании, но в этот период уже запретили партию, он не успел восстано-виться.
Хочу отметить, что все знали меня как “правдолюбца”, за что “журили” в партийных органах, но я всё же продолжал про-двигаться по службе.
На своём примере я показал, что многое можно было ре-шить и помочь людям, если у тебя была позиция и ты хотел быть честным перед собой.

Служебная лестница и научная работа

Как уже раньше отмечено, я быстро стал доцентом и актив-но работал в науке. И вот, спустя 5 лет после защиты кандидат-ской диссертации, меня вызвал ректор В.И.Логинов и сказал: “Огурцов, пиши заявление и будешь деканом металлургического факультета”. Я спросил: “А как партком?” Я имел все основания спрашивать — у меня были натянутые отношения с Жерначуком В.Д., тогда секретарём парткома, да и совсем недавно я развёлся с женой. Логинов ответил: “Пиши, а там решим, только ты в этот период никуда не влезь”. И на следующий день я уже принимал дела у Вадима Николаевича Милютина, тоже сталеплавильщика, мы знали друг друга ещё с завода, человека, безусловно, профес-сионального, но ещё более “горячего”, чем я, но беспартийного и явно неравнодушного к женщинам. Последнее сыграло основную роль в его карьере. И даже сейчас, когда мы продолжаем работать в университете (он — профессором на кафедре сварки, ему 80 лет, я — зав. кафедрой металлургии стали), я не могу назвать бо-лее профессионального металлурга, чем В.Н. Милютин, хотя и я себя вторым не считаю!
Несмотря на достаточную загруженность учебной и декан-ской работой, я продолжаю руководить 2—3 хоздоговорными ра-ботами, постепенно отходя от процессов, протекающих в агрега-те, сосредотачиваюсь на технологии внепечной обработки метал-ла, разливке и качестве слитка, идущего на производство труб. Это и раньше мне было ближе и по производственной работе, и по моим знаниям, но ранее мы договорились с Сашей Сургучё-вым и ему было выбирать. Теперь же я был “вольный казак” и за-нялся тем, с чего начал производственную деятельность в 1953 году.
Имея достаточно широкий круг общения с преподавателями других дисциплин и получая от них необходимые мне консульта-ции по новому научному направлению, мы постепенно формиру-ем группу “математическое моделирование тепломассообменных процессов в металлургии” и, активно работая и руководя этой группой, я смог чётко сформулировать круг задач по диссертации.
Мало того, в этот период я интенсивно публикую материалы диссертации, делаю заявки на изобретения, внедряю результаты своих разработок и авторских свидетельств в практику.
В этот период нам предлагают работу по моему направле-нию с Азербайджанским трубопрокатным заводом им. В.И. Лени-на (г. Сумгаит). Несмотря на отдаленность, меня в работе прель-стило то, что результаты, которые и мы, и они ожидали, будут обязательно внедрены в практику. Если даже вначале что-то бу-дет не так, мы доведём исследования до работающей технологии и качество металла можно будет проверить от слитка до готовых труб, а также проверить надёжность последних во время их экс-плуатации в скважинах.
Здесь мы начали работу с нуля и через три года её внедрили, выводя завод по качеству трубного металла с одиннадцатого на третье место в отрасли (среди трубных заводов СССР). Суть этой работы состояла в том, что на базе местного сырья (морских от-ложений — глины) была создана дешёвая шлакообразующая смесь для сифонной разливки трубного металла и отработана технология разливки стали под ней.
Новая технология позволила: 1) оздоровить условия труда во дворе подготовки изложниц — отпала необходимость по-краски внутренней их поверхности смолой и, как следствие, ды-шать парами смолы;
2) повысить выход годного металла ~ на 1 %;
3) снизить брак слитков на 0,5 %;
4) увеличить выход труб 1-го сорта на 4—5 %;
5) вдвое уменьшить число рекламаций с буровых на низкое качество труб (брак).
И как результат — получить экономический эффект около 1 млн. рублей в год (в 1976 году 1 рубль ≈ 1 доллару).
К этому времени научного материала у меня накопилось много и я решил уйти в докторантуру (тогда это был перевод в старшие научные сотрудники), чтобы чётко изложить и оформить эти результаты в виде докторской диссертации.
Доложив на семинаре у нас в вузе как я вижу свою работу и что сделано, я получил добро и был переведен на должность старшего научного сотрудника. В это же время у меня появилась возможность побывать за границей — в Чехословакии, Острава, “Высока школа банська”. Поездка была весьма плодотворной и полезной. За полтора месяца я побывал на металлургических заводах Остравы г. Пльзень, г. Тржинец, в научно-исследовательских институтах и учебных вузах Праги. Увидев всё, что смог, я понял, что технология на многих заводах, осо-бенно в вопросах качества—чехи были существенно впереди нас (СССР).
Особенно много дали мне беседы с чешскими учёными: Теодор Мисливец, Скала, Гутла, Вроцлавский, которые объезди-ли весь мир и рассказывали об особенностях технологии тех стран, где они бывали. Безусловно, они оценивали отличия своими глазами (зная металлургию чехов), но теперь и я пред-ставлял состояние и суть металлургии чехов, так что за полтора месяца познал не только состояние практической металлургии мира, но и новые лабораторные исследования чехов и уровень установок и оборудования в лабораториях.
Безусловно, это была великолепная школа металлурга. Кро-ме того, я неплохо освоил чешский язык, по крайней мере, я мог почти свободно читать специальную литературу.
Приехав с этим багажом домой, я сел и переосмыслил нара-ботанное и составил неплохой план окончания работ и изложения материала, над которым и начал работать. Но прошло чуть боль-ше года конкретной работы над диссертацией и я начал общаться с учёными ДМетИ, хотя я и не прерывал сотрудничества с 1964 года. Но то был другой уровень общения: на меня смотрели как на хорошего исполнителя (имеющего значительный опыт рабо-ты) и их, включая и В.И. Баптизманского, это устраивало. Теперь же я решил стать их коллегой и поэтому все мои попытки пого-ворить о сути диссертации мягко прерывались либо шуткой, либо “поки що не час”. После трёх таких попыток (как в спорте) я их оставил, но решил оформить работу (сделать “кирпич”) и тогда уже разговаривать более конкретно.
В работе быстро шло время, но когда до конца докторанту-ры оставался год, меня вызвал ректор Логинов В.И. и спросил: “Как ты смотришь на то, чтобы стать и поработать проректором по учебной работе?” Я знал, что эта работа требует всё время, но учитывая, что экспериментальный материал почти готов и мои стеснённые жилищные условия, я спросил: “Квартиру четырёх-комнатную дадите?” Он посмотрел на меня, помолчал и сказал: “Дам”.— “В течение года после вступления в должность”,- сказал я.—“Добре”, - ответил он. При этом разговоре присутствовали В.Д. Жерначук — тогда секретарь парткома, и И.С. Решетняк — проректор по науке.
И вот, в 1978 году в июле месяце, я был утверждён коллеги-ей Минвуза УССР в должности проректора. Поговорив со мной минут пятнадцать, В.И. Логинов сообщил, что уходит на два ме-сяца в отпуск (приказ министром уже подписан) и я остаюсь за него. Зная характер В.И. Логинова, я сказал: “Хорошо”, хотя был убеждён, что нужно было оставить ректором И.С. Решетняка.
Но работа оказалась ещё хуже (напряженнее), чем я ожидал. Безусловно, в первое время большинство работ я мог и должен был делегировать другим, но пока делал сам. Потом я понял, что при таком подходе есть и свои преимущества: практически все виды работ я не только знал, но и мог выполнить сам. Но в таком режиме долго работать нельзя. И я стал перестраиваться. Нет, свою работу я делал сам, но я уже мог выкроить время для работы над материалами диссертации и сходить в парную. С учебным отделом были проблемы — всё как-то не было толково-го начальника учебного отдела, но затем им стал Биличенко Александр Иванович (бывший старший преподаватель кафедры высшей математики). Что же касается деканов, то здесь было полное понимание и с Н.К. Сигарёвым (который сменил меня), и с Михайлусем А.С., и с Неходой (Письменной) Т.П., и с Долго-вым В.М. (вечерний факультет).
Прошёл год. И когда я поставил перед В.И. Логиновым во-прос о квартире (напомнил его обещание), ответ был такой: “Я тебе ничего не обещал!” Я тут же сел и написал заявление об уходе с поста проректора с мотивировкой “я не хочу работать с человеком, который не держит своё слово”. Это было написано в эмоциональном порыве, но я был оскорблён в своих лучших чув-ствах к Логинову. Фронтовик, штрафбатовец, комбат — для меня, как и для всех мальчишек войны, это были почти свя-тые люди, и вдруг он отказывается от своих слов. Для меня это была пощёчина, но и Логинов, прочитав моё заявление, “вскипел” и порвал его. Он тут же вызвал Жерначука и Решетня-ка к себе и спросил: “Я обещал дать Огурцову квартиру или нет?“ Жерначук ответил: “Я что-то не помню”, а Решетняк сказал: “Обещали”— “Игорь, ты что-то путаешь”.— “Нет, Вы обещали, я это хорошо помню, четырёхкомнатную и в течение года”,— от-ветил Решетняк.— “Ладно, идите все, я разберусь”. Я ещё пытался что-то сказать, но Решетняк потянул меня за рукав из кабинета.
Прийдя к себе, я всё же переписал заявление и положил в стол — до лучших времён.
Месяца через три я снова коснулся вопроса квартиры, мы поругались с Логиновым, но уже через неделю ко мне зашёл А.Ф. Кабаченко (наш председатель профкома) и сообщил, что решением профкома мне выделена четырёхкомнатная квартира. Это был 1979 год.
Я снова много работал, но уже значительную часть рабочего времени и всё свободное время уделял докторской диссертации. Кроме того, я решил: каждый год летом, в один из двух поло-женных мне месяцев отпуска, работать, но заниматься только диссертацией. И так я работал ещё пять лет.

“Докторская” и её прохождение

Наука и опыт — только средства, только
способы собирания материалов для разума
М.В. Ломоносов

В начале 1982 года докторская (на мой взгляд) была готова, я поехал к Баптизманскому В.И. и попросил его назначить срок семинара одной или нескольких кафедр (стали, теории металлур-гических процессов, электрометаллургии, теплотехники и др.). Получив на нём замечания, хотел доработать диссертацию. Но Баптизманский ответил: “Толя, у нас это не так делается. Пусть работу почитает Виктор Семёнович Коновалов, так как Ваше на-учное направление и его работа совпадают или близки с его на-учной работой. Потом посмотрю я и лишь затем — семинар”. Я понимал, что это надолго, но что настолько, как оказалось, я и предполагать не мог.
Я нашёл Виктора Семёновича и передал разговор с Баптиз-манским, он грустно посмотрел на меня и сказал: “Толя, остав-ляйте работу. Мне самому будет интересно её читать, но прошу Вас меня не торопить — я сейчас серьёзно болен”. Я пообещал обратиться к нему через полгода и он согласился: “Это по-божески”.
Я снова погрузился в работу и лишь в свободные дни и праздники перечитывал диссертацию, кое-что уточнял, кое-что выбрасывал. Бывая в Днепропетровске, заходил на кафедру ста-ли, бывал на всех защитах диссертаций: докторских и кандидат-ских. Зная, что Виктор Семёнович болеет и не приставал к нему с вопросами.
Так прошло почти два года. Однажды через Юру Леусова Виктор Семёнович передал мне свои замечания и заключение: работу несколько доработать, так он считает, и рекомендовать к защите. Замечания были небольшие, но “по делу”. “Изголодав-шись” по такой работе, я набросился на работу и уже через месяц я готов был к беседе с Виктором Семёновичем, да и с В.И. Бап-тизманским. Но умирает Виктор Семёнович, который последние дни своей жизни “возился” с моей работой и многое сделал. Ду-маю, что большинство из нас, даже учёных ныне старшего поко-ления, вряд ли смогли бы в таком состоянии работать и столько делать. Пусть земля будет ему пухом!
Я выдержал неделю, но жизнь продолжается, а работа ле-жит, и я — у В.И. Баптизманского. После обмена приветствиями я положил перед В.И. отзыв Коновалова и уточненную работу. “Бап” так сказал: “Толя, ссылаться на семинаре на отсутствующе-го “оппонента от кафедры” негоже, поэтому дайте прочитать ра-боту ещё Юрию Николаевичу Яковлеву”. Видя на моём лице не-доумение, он спокойно сказал: “Не сомневайтесь, Юрий Нико-лаевич специалист в этих вопросах”. Я не сомневался в квалифи-кации Ю.Н. Яковлева, но хотелось кричать — “зачем?” Но пред-ложение было сделано тоном, не терпящим возражений, и я ска-зал: “Хорошо, пусть читает”.
Я нашёл Ю.Н. Яковлева и передал ему и работу, и замечания, и отзыв В.С. Коновалова. Он уже знал о необходимости читать мою работу и сказал: “Толя, не расстраивайтесь, “Бап” — есть “Бап”, я постараюсь проработать диссертацию максимально быст-ро, но полгода мне нужно”. — “Я буду заходить, Юрий Николае-вич, чтобы возможно по ходу снять некоторые вопросы”, — отве-тил я. — “Да, это было бы хорошо, но вряд ли это серьёзно уско-рит дело”. Мы достаточно активно работали с Ю.Н. Яковлевым.
Но вот однажды меня пригласил “Бап” на разговор. “Толя, я сейчас читаю докторскую диссертацию Евгения Ильича Исаева и некоторые Ваши вопросы переплетаются, поэтому Вам трудно будет защищать свой приоритет (авторство). Что Вы на это ска-жите?”
Я ответил так: “Я знаю работы Евгения Ильича — его рабо-ты вышли из печати последние пять лет, мои — более десяти лет, и у меня есть более двадцати авторских свидетельств на боль-шинство технологий и конструкций, чего нет у Исаева. И кроме того, если я поработаю с его готовой работой, как он с моей (она на кафедре около трёх лет), то я уверен, что легко докажу и ка-федре и Совету своё авторство”.—“Я думаю, что этого не надо делать”, — сказал “Бап”, — но будьте готовы к такому вопро-су.— “Буду”.
Я нашёл Е.И. Исаева, он в то время был секретарём партко-ма ДМетИ, и сказал: “Женя, у тебя моя работа (копия). Сделай так, чтобы “Бап” мне подобных вопросов не задавал”. Суть раз-говора я передал. Действительно, больше подобного мне никто не говорил. Все и так хорошо знали мой трудовой и научный путь, т.е. кто есть кто, и постеснялись бы задавать подобный вопрос.
Это хорошо знал и Е.И. Исаев. Вскоре он действительно за-щитил докторскую диссертацию, а после моей защиты мы написа-ли несколько книг вместе и выполнили ряд других научных работ. До самой его смерти мы поддерживали дружеские отношения.
Мы с Юрием Николаевичем заканчивали работу над диссер-тацией и в это время он становится (избирается) зав. кафедрой теории металлургических процессов. Он написал положительный отзыв уже как мой будущий оппонент (чтобы ещё кому-то от ДМетИ не читать диссертацию) и с ним (отзывом) вскоре был у “Бапа”. “Бап” посмотрел отзыв и сказал: “Толя, Вы же понимаете, что Яковлев Ю.Н. теперь не сотрудник нашей кафедры.—“Но ведь сотрудником ДМетИ и специалистом в области разливки стали он остался”, — ответил я. — “Нет, Толя, оппонентом на семинаре должен быть сотрудник кафедры. Нужно либо дать по-читать Вашу работу Леониду Сергеевичу Рудому, либо переде-лать Вашу работу “под кафедру Ю.Н. Яковлева”. Я молча по-смотрел на него, он же на меня не смотрел, взял отзывы, диссер-тацию и ушёл искать Л.С. Рудого.
В преподавательской были все преподаватели: и В.Б. Охот-ский, и И.В. Лысенко, и Е.И. Исаев, и Ю. Паниотов, и Л.С. Рудой и другие. Я поздоровался со всеми за руку (я здесь был почти своим), остановился у стола Л.С. Рудого и сказал: “Поскольку Ю.Н. Яковлев теперь не сотрудник вашей кафедры, то нужно, чтобы мою работу прочитали Вы, Леонид Сергеевич”. Все замол-чали и посмотрели на меня. Илья Лысенко сказал: “Толя, а ты не заболел?” Примерно такой же, но немой вопрос был в глазах Л.С. Рудого. Но я сказал: “Зайдите к “Бапу” — это он так распо-рядился”. Рудой ушёл к “Бапу” и через минуту вернулся. Молча взял мою диссертацию, отзывы предшественников и сказал: “Пошли, поговорим”. Мы зашли в свободную аудиторию. Леонид Сергеевич Рудой хоть и был доктором технических наук, профес-сором кафедры металлургии стали, но по институтскому образо-ванию был прокатчиком, правда, занимался непрерывной разлив-кой, но вопросы, изложенные в моей диссертации, были для него новы. Это знал он, знал я, знали все профессора кафедры (а их было шесть) и скрыть это было невозможно. Поэтому Рудой ска-зал: “Анатолий Павлович, большинство вопросов Вашей диссер-тации для меня новы и в них нужно разбираться, и потом — такая работа не входила в мои планы и поэтому я буду читать долго, возможно, год. И ещё. Я здесь человек относительно новый, но раз “Бап” сказал — будем работать”.
Приехав домой, я нашёл телефон заведующего кафедрой металлургии стали Донецкого политехнического института док-тора технических наук, профессора И.И. Борнацкого (мы были знакомы по Москве), позвонил ему и рассказал о своих мытарст-вах. Я знал, что он — председатель докторского Совета по метал-лургии черных металлов.
Он посочувствовал и сказал: “Безусловно, твою работу мы возьмём, но я лично не советовал бы тебе это делать по ряду причин:
1. Все мои члены Совета знают, что ты работаешь с ДМетИ, поэтому переход в наш Совет вызовет естественный вопрос — почему? Всё рассказывать ты не должен — ты ведь не дурак. Ка-ждый будет сомневаться. Раз ушёл из ДМетИ, где постоянный Совет, значит что-то “нечисто”.
2. Я сам (Борнацкий И.И) защищал докторскую в ДМетИ и знаю их методы работы — они таковы!
3. Если же ты будешь “непочтительно вести себя”, “достать” тебя они смогут где угодно.
Так что смирись и работай!”
Я был зол, но одел спортивный костюм и кроссовки и по-шёл, вернее, побежал в лес. Так я снимал стресс. Пробежав около 15 км примерно за 1 час, я вернулся домой, принял душ и решил (и был готов!) — бороться дальше.
Мы изредка, месяца через 2—3, встречались с Л.С. Рудым, беседовали, но прочтение продвигалось “черепашьим шагом”. Безусловно, Леонид Сергеевич видел, что работа нормальная и что я владею материалом: не только теорией, но и практикой, а просто была такая рекомендация — “сам внимательно разберись и можешь не спешить”.
Прошёл год, и в один из моих приездов Е.И. Исаев подошёл ко мне и сказал: “Толя, надо поговорить”. Мы нашли пустую ау-диторию, сели и Исаев мне сказал: “Толя, время идёт, а почему бы нам не написать книгу? Материала у нас много. “Бап” в этих делах дока” — будет “ракетой- носителем”, а Поживанов А.М. от производства материально поддержит издание и, главное, я ду-маю, что это поможет тебе в продвижении работы (читай, дис-сертации)”.
И уже, “не трогая” Рудого Л.С., мы сотворили план написа-ния книги “Повышение эффективности производства стальных слитков”. Ещё через день Исаев согласовал его с “Бапом”, пере-дал мне и мы начали работать. Уже через полгода мы обменива-лись информацией и видны были “очертания” книги.
Тут меня пригласил “Бап” и спросил: “Толя, я вижу, что диссертация почти готова, нужно подумать об оппонентах. Что Вы по этому поводу скажите?” Я ответил: “Ю.Н. Яковлев, А.В. Казачков и, возможно, В.А. Ефимов. Первые два давно дали согласие, а в отношении Ефимова мои коллеги (В. Притула, Вих-ляев) обещали переговорить, когда я дам “добро”. “Бап” минуту подумал и сказал: “Я думаю сделаем немного не так: вместо Яковлева Ю.Н. будет М.И. Гасик, а вместо В.А.Ефимова нужен кто-то из москвичей — либо В.И. Явойский, либо В.А.Кудрин, как представители экспертного Совета ВАК (В.И. Явойский — председатель, В.А. Кудрин — его заместитель)”. Я промолчал, поскольку обоих я знал, пусть не так близко, но я знал, что это приличные люди и с ними можно разговаривать.— “Ну вот и славно. Толя, работайте”. В тот же день я уехал в Москву.
Я позвонил своему знакомому по бессемеру ДМК Диме Бо-родину (профессору МИСиСа), чтобы он помог мне поговорить о В.И. Явойском, и он мне ответил: “Толя, Явойский В.И.—после инсульта (примерно месяц) и с трудом передвигается по комнате. Но ты не волнуйся, в Москве много докторов и найти оппонента не проблема. Согласуй это с “Бапом” и звони”. От него я позво-нил ”Бапу”, волнуясь сообщил услышанное, а он спокойно отве-тил: “Я знаю”.— Я был поражён.—“Ну, тогда остаётся В.А.Кудрин, но нужно, чтобы В.И. Явойский посмотрел работу и дал “добро” на защиту. Это обязательно!” и положил трубку. Бо-родин Д. был рядом, всё слышал и только сказал: “Да, Толя, ты попал”.
Но пока я был в Москве, то решил: всё, что можно сделать здесь — нужно сделать по максимуму. Я позвонил В.И. Явой-скому домой. Безусловно, я понимал, что это нахальство, но де-ваться мне было некуда. Трубку взяла жена В.И. Явойского. Хо-рошо, что так случилось. Она, Л.С. Матюха (девичья фамилия) — уроженка г. Днепродзержинска, поэтому, когда я рассказал отку-да я и почему мне нужна пятиминутная аудиенция у Владимира Ивановича, после нескольких минут паузы — она разговаривала с В.И. — я услышал ответ: “Завтра в 11.00 он будет у себя в ка-бинете перед Советом”, где, как я понял, крайне нужен его го-лос.— “Пять минут и не больше!”
Я поблагодарил жену и стал готовиться к встрече, подумав, раз он бывает в институте — всё не так плохо.
Я пришёл на 20 минут раньше с работой, и его секретарь ска-зала: “Вы—Огурцов А.П?” — “Я”.—“Владимир Иванович ждёт Вас”. — “Давно?” — “Нет, две минуты”. Я разделся и вошёл.
Состояние, в котором я увидел Владимира Ивановича, чело-века всегда подвижного и спортивного склада, было тяжёлым (лицо, рука и т.п., он сидел за столом). Я почувствовал себя ни-чтожеством, которое лезет к человеку даже тогда, когда этого де-лать нельзя. Но решительно шагнул к столу, поздоровался, ко-ротко изложил суть “пожеланий “Бапа” и положил перед ним диссертацию.
Он посмотрел на неё, как я сейчас смотрю на свою трёхпу-довую гирю, полистал и сказал: “Пусть Баптизманский сам реша-ет, но в целом работа неплохая. Если захочет — пусть мне позво-нит”. Я забрал работу, поблагодарил В.И. и вышел. Думаю, что вид у меня был никакой. Секретарь спросила, как я себя чувст-вую. “Нормально”, — ответил я и удалился.
Погуляв немного по Ленинскому проспекту, я решил прямо поехать к В.А. Кудрину. Он как раз был на месте и быстро при-нял меня, но сказал:
— Ты знаешь, что я — зам. председателя экспертного Сове-та ВАК?
— Знаю, — ответил я.
— А что нам, руководству ВАК, не рекомендуется оппони-ровать работы?
— Не знаю.
— Так вот — работа нормальная.
Он полистал диссертацию и приложение.
— Я буду оппонентом, но мне должен это сказать Ефименко С.П. (учёный из Донецка). Ныне он председатель экспертного Совета ВАК вместо Явойского В.И., который болен. Работу ос-тавляй, в случае чего, мы тебе оппонента найдём.
Я оставил работу и, выходя, встретил Еланского Г. — про-ректора этого же института, с которым мы неоднократно встре-чались на конференциях (ныне ректор МВМИ).
Я зашёл к нему, мы поговорили и он сказал: “Я буду кури-ровать твою работу, а ты решай технические вопросы”. Я взял его визитку и мы расстались.
Дома я всё доложил “Бапу”. Ему очень не понравились ито-ги разговора с Явойским, вернее, отсутствие каких-либо бумаг. Но раз Кудрин В.А. согласился — всё будет нормально. Я расска-зал о требованиях Кудрина, на что “Бап” сказал: “Толя, это Ваши вопросы — решайте”.
Я более полугода искал подход к Ефименко С.П. и через своего брата Андрея, который в техникуме учился с Долженко-вым — директором ДонНИИчермета, и через Ю.Н. Тарана — ректора ДМетИ, но в конце концов на одной из конференций в Донецке я увидел вместе Ефименко С.П., Кудрина В.А. и Ю.Н. Тарана, подошёл к Тарану Ю.Н. и попросил его либо толь-ко представить меня, либо и сказать о моей просьбе. Таран Ю.Н. обратился к Ефименко С.П. по сути. Последний спросил Кудрина В.А: “Ты его знаешь?” — “Да”.— “А работу?”— “Да. И согласен, но Вы же знаете наши порядки”. — “Знаю, но действуй, если нужно”. Таран Ю.Н. сказал, что сам сообщит “Бапу” о нашем разговоре.
Семинар и дальнейшая работа по прохождению диссерта-ции пошли как и могли бы идти пять лет назад.
Через три месяца после этого разговора я защитил диссерта-цию, ещё через три месяца меня утвердили.
Хотелось бы несколько слов сказать о защите диссертации и некоторых впечатлениях и о процедурах на завершающем этапе её подготовки.
Когда В.А. Кудрин дал согласие быть оппонентом, “Бап” решил, что материалы работы должны быть ещё доложены в ДонНИИчермете, как головной организации Минчермета по во-просу качества трубного металла, и заводе им. Петровского, как ведущем предприятии по диссертации и, естественно, получены положительные отзывы (последнее требование было нормаль-ным).
Я вёл хоздоговорные научно-исследовательские работы с ДонНИИчерметом, неплохо знал людей и был спокоен. Но, как оказалось, отзывы — это одно, а доклад по докторской диссерта-ции в НИИ — это совсем другое. Собралось несколько отделов и после моего достаточно полного доклада пошли вопросы по практике (обычно тут слабы работники вузов), но после при-мерно двадцати вопросов все поняли, что здесь я “дока” и “нече-го мне поднимать авторитет”. И пошли вопросы по теории. Я от-вечал довольно уверенно, но когда один из молодых кандидатов никак не хотел соглашаться, что вывод уравнения для скорости разливки стали под шлаком сделан корректно и имеет право на жизнь и кроме того был уверен, что это можно сделать “проще и изящней”, мне пришлось пойти на такой шаг.
“Ну хорошо, коллега, — сказал я, хотя видел, что передо мной “пацан”, — возможно Вы и правы (на лице его появилась довольная улыбка), — но давайте поступим так (я разделил ме-лом большую доску пополам): на одной половине доски я приве-ду своё решение, а на другой половине — Вы своё. И, если Ваше решение будет проще и эффектнее — судьями будут Ваши кол-леги, — я выбрасываю из работы этот раздел”.
Да, я рисковал, учитывая настрой аудитории, но я твёрдо знал, что для решения этой задачи нужно быть высоким специа-листом, сочетающим в себе знание теории тепло- и массообмена и гидродинамики применительно к разливке стали. А таких спе-циалистов, если бы они были, я не мог не знать. “Прошу!”
И я начал уверенно излагать математическую постановку задачи и её решение, но никто не собирался выходить к доске. Мало того, “коллега” встал и вышел из зала. Крупман Л., кото-рый вёл семинар, видя такой поворот дела, задал мне пару вопро-сов по изложенному на доске, спросил: “Ещё есть вопросы? Нет? Тогда я подытожу наш семинар. Работа нужная, интересная и Анатолий Павлович показал здесь, что хорошо владеет материа-лом, по всему видно — будем рекомендовать её к защите. Со-гласны?” — “Да”. — “Есть ли желающие выступить против?” — “Нет? Спасибо, Анатолий Павлович”.
Через неделю я был на заводе им. Петровского (г. Днепро-петровск). Главным инженером тогда был Георгий Фёдорович Кулагин (Жора), который годом раньше меня закончил наш тех-никум и мы вместе работали с 1953 (он — с 1952 года) в бессеме-ровском цехе. Поэтому я спокойно приехал к Жоре с “рыбой” от-зыва, но Кулагин Г.Ф., как осторожный человек, сказал: “Толя, все уже знают, что ты будешь докладывать работу и поэтому на-зови день, когда сможешь доложить в ЦЗЛ. Остальное — я дам команду”.
Начальником ЦЗЛ Петровки был Николай Иванович Беда (прокатчик), неплохой специалист (к.т.н.), а его замом был Ев-стафьев Е.И. — сталеплавильщик (к.т.н.), и Юра Бембинек, ста-леплавильщик (к.т.н.), друг Юры Леусова (моего друга). У Н.И. Беды обычно (как и у Н.З. Плоткина) было два толковых че-ловека — он и тот, с кем он сейчас разговаривает.
Аудиторию мне подготовили великолепную. В зале было около 15 кандидатов наук (сталеплавильщики, прокатчики, ме-талловеды) производственников. Видно было, что народ пришёл не только послушать, но и “себя показать”. Чувствуя апперцеп-цию аудитории (кое-что мне до доклада рассказал Ю. Бемби-нек), я немного перестроил свой доклад.
“Дорогие товарищи, мне очень приятно видеть в зале и сво-их однокашников, с которыми я делал здесь первые шаги в ме-таллургии, и своих учителей. Поэтому хочу в начале доклада по-благодарить за науку металлургов “Петровки”, а то в конце воз-можно забудешь и это”. Смотрю, глаза у многих “потеплели”.—“А теперь о деле”.
Я сделал хороший доклад, такой, который нужен был ауди-тории, об этом мне потом сказал Е.И. Евстафьев.
Сам доклад снял большинство вопросов. Но было ещё много желающих “макнуть носом” кандидата в доктора. После пер-вых вопросов и моих ответов публика успокоилась. Но одна по-жилая дама (как я потом узнал — металловед Михайлец), её муж, Михайлец, работал в ИЧМ (сталеплавильщик) и мы с ним нор-мально сотрудничали. Ей не понравились два моих решения по разливке с выходом на качество металла. Видя, что она не унима-ется, я вновь прибег к такому же приёму, как в Донецке.
Я сказал: “Мы здесь все инженеры и уверен, что неплохие инженеры, поэтому лучше мы поймём друг друга, если Вы изло-жите свои мысли в виде зависимостей. Мы подставим числа и посчитаем. А уважаемая аудитория рассудит нас”.
Безусловно, я знал, что металловеды обычно не так знают хорошо математику, чтобы поставить и решить по-новому новую задачу. Она покраснела, но ответила: “Экспромтом я этого сделать не могу, но мне кажется, что здесь что-то не так” Последние слова она произнесла уже мягче. Я же благородно предложил “ничью”, но пообещал вернуться к этим решениям и их подаче. — “Если они вызывают сомнения, значит я был где-то неубедительным”. Некоторые зааплодировали.
Ю. Бембинек, а именно он вёл семинар, предложил мне за-канчивать выступать, а за минуту до этого в зал вошёл Г.Ф. Ку-лагин — главный инженер. Все притихли. Выступил Ю. Бемби-нек — нормально. Выступил и Г.Ф. Кулагин: “Я не хотел присут-ствовать на семинаре, чтобы не “давить” на аудиторию, посколь-ку Анатолий Павлович мой земляк и однокашник. Но я читал его работу и рад, что такие наши воспитанники ныне готовят нам смену. Думаю, что и на Совете он будет также убедителен. А мы дадим ему своё “добро”. Он пожал мне руку и вышел.
Теперь о самой защите. Вёл её В.И. Баптизманский (Ю.Н. Таран был в командировке), а “Бап” был заместителем председа-теля Совета.
Я сделал неплохой доклад. Достаточно уверенно отвечал на вопросы. Но вот слово для вопросов взял академик Присняков В. (я знал, что он ректор нашего университета, ракетчик и жёсткий человек). “А что Вы видите нового в определении напряжения в корке слитка? Это оболочка? Я правильно понимаю? Ведь здесь “слоны” походили!”
Я ответил: “Да, всё так, как Вы говорите, но пока нет реше-ния, в период, когда оболочка образуется из расплава как затвер-девшая, т.е. одна граница — твёрдое тело, другая — граница за-твердевания (межфазного перехода). Здесь переменные: и тол-щина, и теплофизические, и механические свойства”.
Присняков В.: “Спасибо, всё понял, свои претензии сни-маю”. Я вздохнул с облегчением, но, главное, остались удовле-творены члены Совета — металлурги.
Остальные выступления были хороши. Прекрасно выступил “Бап”. Очень хорошо выступил В.А.Кудрин: очень ярко выпя-тил то положительное, чего я так не смог сделать ни в авторе-ферате, ни в докладе. “А как член ВАКа я хочу сказать, что кроме того работа, и особенно приложения (акты, справки и т.п.), оформлены великолепно, что можете брать их за образец. Видно Анатолий Павлович долго и скрупулёзно работал”.
Очень хорошо выступил Ю.Н. Яковлев (он и сейчас, спустя 20 лет, чтобы “достать” некоторых “зарвавшихся”, хранит у себя на рабочей полке мою работу как образец!).
После поздравлений мы стали расходиться. Но во мне боро-лись два начала: первое — всех пригласить на банкет. Но мы жили в то время, когда за это снимали с работы (борьба с пьянством — инициатива и глупость М.С. Горбачёва). Но ни я, да и никто не хотел неприятностей, поэтому во мне победило второе начало — тихонько были приглашены только мои близкие друзья и оппо-ненты. Последние остановились (мы их туда поселили) в гости-нице “Рассвет”. Там же, в специально оборудованном подвале (не для широкого круга), мы отметили итоги защиты (наш покой ох-раняли пятеро моих друзей). Всё закончилось благополучно.
Безусловно, что эта пятилетняя борьба не за получение но-вых научных результатов, не за их интерпретацию, а за то, чтобы я бежал “стипель-чез” не три километра, как обычно, а примерно 300 км. И чтобы на этом примере показать, как может выглядеть дорога к защите для простого смертного, который достаточно много познав и совершив, пытается войти в научную элиту. Когда на старте спортсмен в хорошей спортивной форме и это видно всем, но большинство судей и тренеров участников может “за-гнать” и “угробить” его на дистанции, — нужно только поста-раться, но некоторые всё же всё это выдерживают и побеждают.
Радости от покорённой вершины не было. Но позже я пой-му, что без покорения этой вершины я многого не смог бы со-вершить — меня бы просто не пустили туда по формальным при-знакам.

Вуз с В.И. Логиновым (при Л.И. Брежневе и без него)

Пока я учился в институте (тогда) директором был Павел Ефимович Косенко — тогда должности ректора ещё не было. Но вот на последнем курсе моей учёбы, после серьёзной проверки финансовой дисциплины в институте Павел Ефимович был осво-бождён от должности и ректором (уже ректором) назначен быв-ший в то время проректором по учебной и научной работе доцент Логинов Владимир Иванович (тогда ему было 40 лет). Из разго-воров с друзьями, которые уже работали в вузе, я знал, что это назначение большинство восприняло положительно — молодой, фронтовик, металлург, доцент. Несмотря на то, что тогда было достаточно много фронтовиков, но для успешного продвижения по службе тогда важно было быть ещё членом партии и фронто-виком, ну а в вузе и, как минимум, доцентом.
Вуз тогда был небольшой: около 800 студентов и несколько более пятидесяти преподавателей. Достаточно ухоженное поме-щение и неплохо, по тому времени, оснащённые лаборатории. Положительным для вуза было то, что основной его производст-венной и лабораторной базой был металлургический завод им. Дзержинского и около 80 % студентов были рабочими и тех-никами этого же предприятия.
В этот же период происходило становление в вузе научной работы. Устанавливается должность “чистого” проректора по на-учной работе — им был назначен Решетняк Игорь Сильвестро-вич, спортивного склада человек: в общении достаточно мягкий, интеллигентный, грамотный и требовательный. Вскоре был соз-дан научно-исследовательский сектор. Первым сотрудником (машинистка и деловод) НИСа была Галина Ивановна Салтыкова, женщина требовательная, а иногда и жёсткая (можно сказать гру-бая, с учётом того контингента, с которым ей приходилось рабо-тать)! С НИСом работали учёные и инженеры, которые в боль-шинстве своём считали, что главное дело — научно-исследовательская работа и экономэффект, а бумаги — это второ-степенное дело. Но Галина Ивановна старалась нам показать, что без бумажки ты - “букашка”. Я был как все, но когда стал подни-маться по служебной лестнице, то понял, что во многом она была права. Но это сейчас, с высоты своих лет и опыта, а тогда мы, мо-лодые, аж “шкварчали” на эти требования и “огрызались”.
Вскоре в НИС пришла Людмила Михайловна Кузнецова и стала начальником этого сектора.
Мы знали её отца — Михаила Петровича Кузнецова — на-чальника центральной заводской лаборатории, известного метал-лурга — друга академика Самарина, профессора Г.Н. Ойкса и других известных тогда металлургов. Правда, спустя несколько лет его сменил Аркадий Давыдович Куценко, которому ныне 97 лет (2006 год), он жив и имеет твёрдую память. Известен прежде всего тем, что был однокашником (по институту) Леонида Ильи-ча Брежнева и прошёл с ним всю войну. Возможно в смещении с поста начальника ЦЗЛ М.П. Кузнецова и передаче его (поста) Аркадию Давыдовичу сыграл свою роль и этот штрих его био-графии. Куценко А.Д. долго работал потом доцентом нашей ка-федры (по совместительству) и мы видели, что он классный спе-циалист (нашего) дела и мягкий, приличный человек.
Мать Людмилы Михайловны — Чернецкая Е.М. — была то-гда и ещё долго начальником металлографической лаборатории ЦЗЛ. Так что Людмиле, выросшей в такой семье, казалось бы путь в науку предначертан. Но не так сложилась её судьба. Она активно работала в НИСе и вскоре всю основную и рутинную ра-боту Игорь Сильвестрович переложил на неё. Кроме чисто тех-нической работы она умело подбирала кадры, некоторые из кото-рых успешно работают и сейчас.
Научным сектором института тогда было много сделано для разумного планирования и контроля научной работы кафедр ин-ститута. Заработала аспирантура, причём с выпуском в срок кан-дидатов технических наук. В этот период выполнил цикл науч-ных работ и защитил диссертацию и я, среди почти десятка на-ших сотрудников (практически все — дети войны).
Да, нам было трудно, мы “пробивались” в различные советы по защите. Днепропетровцы (ДМетИ и другие) вначале на нас смотрели свысока, “це хлопці з Кам’янського” так снисходи-тельно говорили они. Но мы были упорны и не только в исследо-ваниях, а и преодолении “полосы бумажных препятствий”, кото-рые для нас были куда более сложны, чем исследования.
Необходимо отметить, что вскоре после 1966 года, когда Генеральным Секретарём ЦК КПСС стал Л.И. Брежнев, отноше-ние к нам, преподавателям и сотрудникам, со стороны руково-дства партийных и советских органов постепенно “смягчилось”, хотя раньше оно было в большинстве “зверхнім”. Многим и, прежде всего руководству вуза, решать многие вопросы стало легче. И это происходило по ряду причин.
Во-первых, вместе с Л.И. Брежневым в высшие эшелоны власти пришло много наших выпускников:
1. Новиков Игнатий Трофимович (выпускник 1934 года) — зам. председателя Совета Министров, председатель Госстроя СССР.
2. Цуканов Г.Э. — ответственный работник аппарата ЦК КПСС.
3. Павлов Г.С. — ответственный работник аппарата ЦК КПСС.
4. Сидорин А.Е. — министр правительства УССР.
5. Терентьев В.О. — министр правительства УССР.
6. Фоменко Н.Н. — зам. министра черной металлургии УССР.
7. Нестеров Е.М. — нач. управления черной металлургии УССР.
8. Щепанский В.М. — нач. управления черной металлургии УССР и многие другие.
Безусловно, решая насущные вопросы жизни вуза, к ним всегда можно было обратиться и получить если не положитель-ное решение вопроса, то “протеже” к необходимому человеку — почти всегда.
Кроме того, у нас в университете (тогда институте) работала заведующей лабораторией химии Вера Ильинична Брежнева, род-ная сестра Леонида Ильича, которая иногда на недельку уезжала в Москву и после этого в лабораториях института появлялись и ре-активы и оборудование, которое до того, при его дефиците, оста-валось мечтой! Вера Ильинична могла позвонить “куда надо” и поинтересоваться — как решаются вопросы вуза Ильича? И мно-гое, если не всё, решалось. Вера Ильинична была простым и доб-рым человеком, такой её помнят и студенты и сотрудники, кото-рый незаметно сумел очень много сделать для нашего вуза.
У некоторых наших сотрудников были дружеские связи с Яковом Ильичём Брежневым (братом Генсека), который работал начальником железопрокатного цеха ДМК им. Дзержинского, и который тоже мог на кое-что повлиять, и с пониманием относил-ся к вузовским проблемам.
В городе почти до смерти жила и мать Леонида Ильича (жи-ла на проспекте Пелина, 40, а наш институт расположен на пр. Пелина, 16). И Леонид Ильич, бывая у матери, иногда “заска-кивал” в “альма-матер” на полчаса, но и этого было достаточно, чтобы все (городское и областное начальство) стояли “на ушах” и многие вопросы решались и вроде бы “без прямых указаний Ильича”.
Чего греха таить — в этот период многое делалось и для го-рода и для института. Правда, сейчас многие люди моего поколе-ния и старше как-то забывают об этом, и когда мы встречаемся вместе, уже выходит, что это они были “титанами” и смогли “пробить” многое, но “атмосфера” всё же была другая — “для нас чуть ярче светило солнце”.
И то, что у нас в городе (на Днепрострое) есть комплекс зданий (основная часть университета) — это тоже благодаря на-шему выпускнику Игнатию Трофимовичу Новикову (председате-лю Госстроя СССР), правда я думаю и уверен, что с молчаливого согласия Леонида Ильича.
Хочу привести свои впечатления от личных встреч с Леони-дом Ильичём Брежневым.
Первая встреча состоялась в то время, когда он работал ещё Председателем Президиума Верховного Совета СССР (я только пришёл работать на кафедру). Его “затянул” на кафедру Аркадий Давыдович Куценко — наш доцент и его однокашник. Тут быст-ро было организовано всё, что надо. Была очень короткая встре-ча, говорили в основном Леонид Ильич и Аркадий Давыдович.
Это был красивый, но уже полнеющий мужчина, остроум-ный и много знающий. Мы остались очарованы ним. Я и теперь уверен, что основное время своей работы он и был таким.
Второй раз я общался (больше со стороны) с Л.И. Брежне-вым в период его последнего визита в город и в институт. Я уже был проректором, а ректор был в отпуске, и я был за него. Но ко-гда у нас побывал секретарь нашего обкома Качаловский, он ска-зал: “Логинова привезти (из Крыма), а ты (обращаясь ко мне) всё подготовь “к встрече”. Видя в моих глазах растерянность, доба-вил: “А Вы, Алексей Фёдорович (Гордиенко, первый секретарь нашего горкома), помогите ему чем нужно. А ты не стесняйся, требуй по максимуму. Да, и ещё, в книгу почётных гостей на-пишите что нужно, чтобы Ильич мог это подписать”.
Я собрал своих “марксистов”: В.Е. Малюка, Р.И. Ветрова и ещё кого-то (кажется, Сетова А.А.) и попросил написать текст на одну тетрадную страничку по указанному поводу. Назавтра каж-дый принёс по 5 страниц текста. Что с ним было делать — я не знал. Но тут приехал зав. отделом науки и учебных заведений об-кома А.А.Казаков, просмотрел написанное и сказал: “У тебя есть полтора часа, иди и пиши”. Я сел и написал. Приехал Качалов-ский, прочитал и одобрил текст, художник вписал в книгу по-чётных гостей.
За 10 минут до приезда Брежнева привезли В.И. Логинова. И вот из правительственной машины “вынули” Леонида Ильича и подняли (под руки) на крыльцо нашего старого корпуса (корпус № 1) — здесь он когда-то учился. Мы приготовили его рабочий кабинет, где он когда-то работал директором рабфака (это было на втором этаже). Но он, пошептавшись с В.В. Щербицким, ска-зал: “Будем на первом этаже”. Мы включили запасной вариант в рекреации у “портретной галереи наших знатных выпускников”.
Во-первых, он, как мне показалось, не узнал своих одно-кашников А.Д. Куценко и А.К. Рудкова, хотя со Щербицким В.В. разговаривал довольно уверенно. Ему предложили кресло у жур-нального столика и тут Щербицкий подал ему книгу почётных гостей и попросил его подписать то, что там было написано. Он посмотрел на Щербицкого и сказал: “Володя, я же им подарил свой портрет, а это зачем?” — “Это нужно, Леонид Ильич”. - “Да? Ну ладно”. Он достал очки, прочитал текст. А там были сло-ва: “посетил родной институт и на меня нахлынули воспомина-ния…” Минуту помолчал, затем поднял руку и Щербицкий вло-жил ему в руку перо. Он подписал текст в книге и сказал: “Да, здесь всё правильно”.
Перед нами сидел пожилой, больной человек — ничего по-хожего на прежнего Леонида Ильича, которого сейчас куда-то вели люди, которым это было выгодно. И я подумал: “с высокого поста нужно уходить во время — когда ты ещё твёрдо стоишь на ногах и при ясной памяти”. Но люди слабы и им всё кажется, что они ещё многое могут. Нужно почувствовать эту черту - хотя у одного она в пятьдесят, а у другого — в восемьдесят (обычно нам видеть эту черту не дано, а хотелось бы).
Эта встреча у меня оставила тяжёлое впечатление: по всему было видно, что он уже не только не боец, но и не жилец. Через два года он умер.
Безусловно, если бы Владимир Иванович Логинов не подоб-рал квалифицированных людей, способных работать на общее де-ло (это и Игорь Сильвестрович Решетняк, и Павел Акимович Гав-рилюк, из которого учёного не вышло — слишком слаба была его сельская школьная подготовка, но хозяйственник он был отлич-ный — крестьянская жилка, это и Леонид Михайлович Мамаев — проректор по перспективе, а тогда это было строительство и “до-быча денег для вуза”), то вряд ли наши возможности стали бы реалиями.
Что же касается меня, то я, безусловно, был в руководящей обойме, но В.И. Логинов считал, что кто-то же должен занимать-ся в вузе и учебной работой. К тому же он был уверен, что науку я не брошу (“не сойду с этой дистанции”). Кроме того, он пола-гал, что хозяйственные вопросы — “моё слабое звено”. Я же не пытался его переубедить в обратном.
Хочу привести ещё один пример (кроме строительства) по-мощи наших выпускников и прежде всего Игнатия Трофимовича Новикова. Шёл 1980 год, год Олимпиады, Новиков был предсе-дателем оргкомитета Олимпиады. И вот заходит ко мне Решетняк И.С. и говорит: “Толя, есть возможность из олимпийского резер-ва получить спортивное оборудование, форму (в разумных пре-делах), снаряды (спортивные). Толя, ты, как бывший спортсмен, лучше всего это сделаешь”. Я сел, написал список:
- лодки академические (от одиночки до восьмёрки);
- лодки байдарки (от одиночки до четвёрки);
- лодки каноэ (от одиночки до четвёрки);
- столы для настольного тенниса — 10 штук;
- мячи — баскетбольные, волейбольные, футбольные;
- форма для трёх команд;
- костюмы спортивные — 20 штук (сборников);
- кроссовки — 20 пар и ещё примерно столько же.
И каково же было моё удивление, когда, послав в Москву Юрия Демьяновича Яковлева, мы получили сразу всё, что можно было увезти, а остальное пришло багажом через месяц.
И ещё, шёл 1981 год, я уже был проректором по учебной ра-боте. Будучи в Минвузе УССР (министром был Г.Г. Ефименко) мне нужно было получить подпись министра (все визы я уже со-брал), но идти обычным путём — это день-два, и я пошёл в при-ёмную к секретарю и объяснил в чём суть вопроса. Она странно на меня посмотрела и сказала: “Вы же знаете порядок”. Я кивнул. Но рядом с её столом оказался В.Я. Ямковой, мы уже успели с ним познакомиться. И он сказал: “Маша (не уверен в имени), не связывайся. Это вуз Брежнева и лучше помоги им”. И она сказа-ла: “Оставляйте и зайдите после перерыва”. Через полтора часа я получил подпись министра.
К нам, периферийному вузу, относились с уважением и мы, при случае, пользовались этим как отмычкой. Особенно умело это делал Павел Акимович Гаврилюк, он доставал и строймате-риалы, и лимиты, и оборудование, и мебель. Ведь тогда были деньги, но всё или практически всё было дефицитом. Да, это бы-ло благодатное время. И на местном уровне к нам стали отно-ситься уважительно, хотя было видно их трудно скрываемое же-лание послать всех нас подальше.
И вот сегодня, 19 декабря 2006 года, у нас в вузе состоялась конференция, посвященная 100-летию со дня рождения Л.И. Брежнева. Послушав выступающих (я и сам выступил), счи-таю необходимым сделать следующие выводы.
Как говорил Штирлиц (герой кинофильма “Семнадцать мгновений весны”), “запоминается последнее”. И такие люди как М.С. Горбачёв и его соратники, чувствуя свою профессиональ-ную немощь в управлении всё ещё могучим государством, стали валить на “предшественника”, изображая его физически немощ-ным (что частично было в последние год-два жизни Л.И. Брежне-ва) и умственно неполноценным (придумано нашими пере-стройщиками, а скорее всего — они свои недостатки списали на него). И этот, сотворенный его подлыми последователями, образ Л.И. Брежнева, чтобы самим лучше выглядеть, пошёл гулять по стране и, кроме того, средства массовой информации постоянно “вдалбливали” его в сознание людей нового поколе-ния. И теперь “маємо те, що маємо”. Хотя это был умный и до-брый человек, хороший политик. Да и как мог быть у власти (во главе такой державы!) 18 лет человек, образ которого и теперь ещё культивируют у нас в стране (это относится и к Украине, и к России)?
Посмотрите внимательно документы и послушайте людей, тех, кто с ним работал, посмотрите музеи у нас в городе или уни-верситете и вы поймёте, где правда, а где ложь.
Это вскоре после смерти Л.И. Брежнева мы и почувствовали в полной мере.
А тогда строились здания, “росли” люди и атмосфера в ву-зе была достаточно демократичной. В подтверждение этого хочу привести такой пример.
Шёл 1974 год, я уже работал деканом металлургического факультета, когда Михаилу Иосифовичу Бейлинову, нашему за-ведующему кафедрой, исполнилось 70 лет и в этот период появи-лось постановление, что кандидат наук не может занимать пост заведующего кафедрой более одного срока (5 лет). А у него на-мечались перевыборы и было ясно, что он должен будет оставить пост. Тогда на кафедре “Металлургия стали” было всего два кан-дидата наук — Михаил Иосифович и я. Уже отделилась от нас кафедра “Промтеплоэнергетика”: Ревенко В.В., Решетняк И.С., Проскурня А.Я. и другие, а также кафедра “Литейное производ-ство”: А.Н. Сургучёв, Л.И. Пронской, Л.И. Шевчук, П.А. Опачич, О.А. Могилевцев и другие. Был объявлен конкурс.
В это время уже защитил диссертацию Юра Шиш, но ещё не был утверждён и не мог участвовать в конкурсе. Если бы я не по-давал на конкурс, то должен был прийти человек “со стороны”, а дополнительной свободной должности на кафедре не было и, следовательно, Михаил Иосифович должен был уйти на пенсию (а он хотел поработать ещё 5 лет).
Проанализировав эту ситуацию, я поговорил с Шишом Ю.И. на предмет подачи ним документов на заведование кафедрой. Он ответил так: “Независимо от того получу ли я утверждение от ВАК или нет, я на конкурс подавать не буду”. После этого кафед-ра меня рекомендовала и я подал документы. Здесь все были за меня ещё и потому, что я вёл две хоздоговорные работы и при-плачивал (за работу) по 0,5 ставки всем сотрудникам кафедры (кроме Шиша Ю.И. и М.И. Бейлинова — у последних были свои работы). Это было так непросто потому, что я такой благородный и «всё отдавал людям», а просто я не мог, по тогдашним законам, получать за науку зарплату (или как декан, или зарплата за нау-ку). А эти научно-исследовательские работы я вёл, выполняя на-учные исследования по плану докторской диссертации, и ещё для того, чтобы на кафедре были деньги и для учебного процесса.
Но за два дня до Совета Ю.И. Шиш получил открытку из ВАКа — его утвердили! И в этот же день, как оказалось, он по-шёл к Николаю Ивановичу Реутову (секретарю райкома, выпуск-нику Ю.И. Шиша — он помогал ему дипломировать и был его руководителем проекта). С ним они пошли в горком к первому секретарю горкома, а тот позвонил В.И. Логинову — нужно про-водить Шиша Ю.И. Но как потом мне рассказывал Ю.И.Шиш, «его вызвали в горком и заставили написать заявление». Я про-молчал. В конце дня меня вызвал В.И. Логинов и сказал: “Огур-цов, ректорат будет рекомендовать на заведующего Шиша. Ты лучше сними свою кандидатуру и забери своё заявление”. — “Нет, — сказал я. — Пусть идёт как идёт, но я “крутить” не буду, я обещал кафедре участвовать в конкурсе”. — “Ладно, иди. Пусть будет, как будет”.
После этого меня пригласил секретарь парткома Жерначук В.Д. (мы когда-то вместе работали в бессемеровском цехе: я — разливщиком, он — контролёром ОТК, и с тех пор имели “натя-нутые” отношения).
— Огурцов, ты должен забрать заявление, — сказал он.
— Я никому ничего не должен. И кто это так считает?
— Я и партком!
— Я — член парткома и этот вопрос на парткоме не рас-сматривался. Заявление я не заберу.
И я ушёл.
Через день был Совет. Я, как декан, был членом Совета и всё происходило на моих глазах.
Когда В.И. Логинов объявил, что на должность заведующе-го кафедрой “МеталлургиЯ стали” подано два заявления, все на-сторожились. “Это А.П. Огурцов и Ю.И. Шиш”. Ни до, ни после этого я не помню случая, чтобы на вакантную должность шли два человека, кроме должности ректора — там нужна альтернатива.
Смоляк В.А., тогда член Совета, спросил: “Огурцов, а что случилось?” Я поднялся, но В.И. Логинов сказал: “Я Вам слова не давал”. Но стали звучать голоса: “Он же здесь и пусть коротко расскажет”. Логинов В.И., видимо, чтобы не делать “базара” на Совете, стал искать проект решения. А я, пользуясь тем, что он отвлёкся, коротко изложил суть (то, что приведено выше). Все молчали.
Тут Логинов сказал: “Но ректорат рекомендует к избранию Ю.И. Шиша”. — “Но почему?” И тут слово взял В.Д. Жерначук. Его за высокомерность в институте не любили (вроде он “пуп земли”) и сказал: “Мы, партком, решили, что Ю.И. Шиш более принципиальный коммунист”. Но тут влез я: “Парткома не бы-ло”. — А все знали, что я член парткома, да и многие и сами бы-ли членами парткома. — “Ну, тогда это моё личное мнение”. — “Я тоже о Вас весьма невысокого мнения”, — сказал я. Логинов понял, что надо спасать положение. Он встал и сказал: “Тут Жер-начук не прав. Мы недавно избрали Огурцова деканом факульте-та, он хорошо работает и успешно трудится над докторской дис-сертацией. От его принципиальности и нам (ректорату) от выше-стоящих партийных органов достаётся. Да, он лучшая кандидату-ра на это место. Но поймите меня. Сейчас нужно достроить лабо-раторию кафедры металлургии стали, здесь Юрий Иванович Шиш будет более полезен (у него больше связей). Но и нельзя же грузить всё на Огурцова, нам он нужен как будущий доктор наук. Я вас прошу — поддержите ректорат”.
Услышав эти слова от Логинова, я сам был готов голосовать за Ю.И. Шиша. Логинов В.И. — человек, прошедший штрафбат, комбат, но и “на гражданке” командовал, а здесь “я вас прошу”. Итог, как и предполагался, был такой: Шиш Ю.И. — 19 голосов, Огурцов А.П. — 16.
После Совета Логинов сказал: “Огурцов, зайди ко мне”. Я зашёл. Владимир Иванович, не глядя на меня, сказал: “Огурцов, так надо. Но в дальнейшем без причины “не лезь в пузырь”, веди себя прилично. Обещаешь?” — “Обещаю, но, если он будет про-воцировать меня, — отвечу”. — “Всё, иди. С Шишом я поговорю отдельно”. Он протянул руку, я пожал её и вышел.
Были и “промашки” в то время. Например, когда институту, благодаря И.Т. Новикову, были выделены деньги на строительст-во жилья для преподавателей и сотрудников. Но вместо того, чтобы на Днепрострое (посёлок ГЭС) построить дом (примерно там, где ныне стоит моя хата), а чешский проект мы (проректоры) уже привязали к местности, но В.И. Логинов перевёл деньги в го-родскую казну и купил квартиры на левом берегу.
И сейчас, когда транспортные проблемы обостряются, я все-гда вспоминаю это упущение. Мы бы этот дом, безусловно, по-строили бы и профессорско-преподавательский состав жил бы рядом с основными корпусами (со своей работой) и общежитиями. Все мы (проректоры) горели, искали дефицит: и паркет, и пластик, и устройство гаражей и т.п., и на наш вопрос “почему?” Владимир Иванович ответил: “Будут проблемы с распределением”.
В этот период мы построили спортивно-оздоровительный лагерь в с. Китайгород Царичанского района.
Сумели отобрать у города и защитить городок десятого корпуса, тогда военной кафедры, и четвёртого общежития. Всё это было при Брежневе. Городу же нужен был комплекс помеще-ний (здание) для организации учреждения по принудительному лечению алкоголиков. Гордиенко А.Ф.(первый секретарь горко-ма) решил отобрать у нас (института) этот городок. Но на празд-новании 1500-летия г. Киева В.В. Щербицкий сказал А.Ф. Горди-енко: “Алексей Фёдорович, ты понимаешь у кого ты отбираешь помещения? Это же вуз Леонида Ильича!” По приезду Гордиенко А.Ф. мне мягко досталось “на орехи” (я в то время подменял Ло-гинова), но корпуса были закреплены за институтом. Позже мы их закрепили через министерство (это было надёжно).
После смерти Л.И. Брежнева обстановка почти везде смени-лась от “что изволите?” до “да нас не любят — это минус, но и пока не гонят — это плюс”.
А ещё позже, не зная истории нашего вуза, работники род-ного министерства стали предпринимать усилия, направленные на то, чтобы нас либо закрыть, либо сделать филиалом ДМетИ. Это было примерно через год после смерти Л.И. Брежнева. Все промашки государственной политики и экономики пытались сва-лить на Леонида Ильича. А раз он такой, то нужно закрыть и соз-данный им вуз (хоть он кончал наш институт, а не создавал). Нам пришлось выдержать огромное давление, чтобы отстоять самостоятельность института.

Чехарда власти. Новый лидер
М.С.Горбачёв и его падение

Умер Л.И. Брежнев. Председателем комиссии по организа-ции похорон Брежнева Л.И. был Ю.В. Андропов, и все решили, что значит он и будет его преемником. Как руководитель такого ведомства как КГБ, он видел, что в стране нужно было укреплять дисциплину во всех звеньях государства, потому что большинст-во людей забыли, как всё выглядело при Сталине (образец). Дис-циплина труда, технологическая и т.п. снижались и уже нельзя было скрыть невыполнение планов производства (святая святых при Сталине). Поэтому начались так называемые “облавы”. Люди без формы, но с соответствующими удостоверениями заходили, например, в кинотеатр и просили предъявить удостоверение лич-ности (где живёшь, работаешь, в какую смену, выходной или в командировке — тогда почему не работаешь в командировке (по заданию)? Все собранные данные анализировали, сообщали на производство. А на производстве — смотрели за списочным со-ставом: кого нет — почему? Проверяли рабочие места. Если на нём два раза нет работника — сокращали. Кто был в кино, мага-зине, парикмахерской в рабочее время — первый раз ставили прогул, а повторно — сокращали. Администрация тоже поняла, что это не временная игра, и тоже “закрутили гайки”. Плановые показатели почти везде были перевыполнены. Буквально за три месяца был сделан “рывок” в промышленности и сельском хозяй-стве. Можно было увидеть бегущих на работу людей! На произ-водстве стало приятно работать — задания беспрекословно вы-полнялись. Промышленность стала работать как часовой меха-низм. Все понимали: за ними смотрит серьёзное ведомство — КГБ. Жаль только, что Юрий Владимирович уже тогда был серь-ёзно болен (почки) и вскоре умер, проработав (проболев) около года на посту Генсека (1982—1984 гг.).
У руля государства стал Константин Устинович Черненко, пожилой (около 74 лет) и очень больной человек. Практически весь период своего правления (генерального секретаря) он провёл в больнице, но видно его очередь подошла быть Генсеком и его избрали. Даже, когда он появлялся на экране телевизора, было видно, что он лишь на несколько минут сменил больничный ха-лат на строгий черный костюм. Он тоже проработал (проболел) около года (1984—1985 гг.) и умер.
Народ потихоньку шептался “чем они думают?”, “что, нет нормальных здоровых людей?” Видно, заволновалось и Полит-бюро ЦК КПСС и после альтернативных выборов (М.С. Горбачёв — 1931 г. р., Г.В. Романов — 1923 г. р.) был избран Генсеком Михаил Сергеевич Горбачёв.
В народе, да и у нас в вузе, звучало всеобщее одобрение: го-ворит не по бумажке, у него лет пятнадцать впереди — этот бу-дет не дорабатывать, а работать. Грамотный, окончил Мос-ковский университет и сельскохозяйственный вуз — это важно, так как сельское хозяйство было “в загоне” (мы тогда ещё не зна-ли, что значит «быть в загоне», теперь-то знаем). И Горбачёв ак-тивно начал мотаться по стране и миру, взялся за реформы. Это его лозунги “Ускорение и перестройка”, “Давите на партноменк-латуру снизу, а мы сверху придавим”. Это мы сейчас знаем, что стояло за этими лозунгами, а тогда?
Я хоть достаточно спокойный и рассудительный (так мне кажется, да и другие так говорят) человек, но сначала, подчёрки-ваю — сначала, я был горячим сторонником Горбачёва. Когда он начал борьбу с пьянством, я одним из первых вступил в Общест-во трезвости (билет № 2 в городе, первый номер был у Н.Н. Чернова — профессора нашего университета). В то время я работал проректором и часто заменял ректора, а тогда было при-нято: приём комиссий, обмен опытом, приём делегаций вузов и предприятий — всё заканчивалось обедом с хорошей пьянкой. Как человек, нужно сказать тогда непьющий (до сорока лет я во-обще не пил спиртного, кроме Нового Года — фужер шампан-ского), я страдал от этого и сильно. Мои “недостатки” спортивно-го прошлого и попытка удержать спортивную форму. Но долж-ность и “ритуал” обязывали, я — хозяин, и если не пью, то никто не пьёт. Вот так я мучился, но пил. И когда М.С. Горбачёв объя-вил войну пьянству, я зауважал его ещё больше. Но это длилось недолго (моя эйфория). Вскоре я заметил, что людей, которые на четверых выпили бутылку коньяка, сняли с должностей, а неко-торых исключили из партии, я понял, что это очередной перегиб. А когда я побывал на безалкогольной свадьбе, где на столе не было даже шампанского, а под столом разливали водку, — это уже был маразм. Вскоре я выступил по этому поводу на партий-ном собрании, но меня никто не поддержал. Были слышны голо-са: “А ты-то, Огурцов, чего? Ты же не пьёшь!” В знак протеста я вышел из Общества трезвости. Но ловля “ведьм” продолжалась; милиции был дан приказ: поймали начальника за выпивкой (мо-жет быть он только пригубил рюмку) — звезда на погоны, и чем больше начальник (особо высоких, конечно, не брали) — тем больше звезда. Люди (даже друзья) стали опасаться друг друга. Атмосфера была мерзопакостная, даже при Сталине не было та-кой (в 1953 году я начал работать).
Безусловно, постепенно у всех стало возникать раздражение при виде Раисы Максимовны, повсюду его сопровождавшей, хотя вначале это воспринималось нормально: симпатичная женщина, хорошо одевалась, образованная, умела себя вести на приёмах, но когда она стала вмешиваться в политику и “руководить” Михаи-лом Сергеевичем у всех сложилось твёрдое убеждение, что она им руководила всю жизнь.
Это сказано лишь для того, чтобы показать, что наш лидер (М.С. Горбачёв) был не способен к самостоятельным решениям — кого вели всю жизнь, легко вести и дальше, даже если умело подменить ему проводыря. И по-видимому, Раиса Максимовна передала его “загранице”, а для того, чтобы он “смело шёл и не дёргался” “позолотили ручку” — он и лучший немец года, и лауреат Нобелевской премии. Подобным образом поощряли и Александра Исаевича Солнженицына, и Иосифа Александровича Бродского, да и, пожалуй, Бориса Леонидовича Пастернака — “певцов” негатива нашего общества, а не просто талантли-вых писателей и поэтов.
В то время был в ходу такой анекдот. Заходит Михаил Сер-геевич в общую баню (где моются с шайками) — все мужики схватили тазики и прикрыли срамное место. Горбачёв, видя это, сказал “Мужики, вы чего?” — “Да мы-то ничего, но сейчас же зайдёт Раиса Максимовна”.
Михаил Сергеевич, кажется, ничего не делая, натворил мас-су негативных дел (политика непротивления злу и насилию):
1. Он подорвал веру народа, да и самих рядовых коммуни-стов, в партию — руководящую и направляющую силу общества (а она таковой была!).
Прежде всего, он позволил “отвязаться” прессе, которую, видя, что они работают на развал партии (лидер молчит — значит согласен), стали активно подкармливать “из-за бугра”. Пресса действительно стала четвёртой властью, “подмяв под себя” ос-тальные три (законодательную, исполнительную и даже судеб-ную). Интеллигенция, которая в большинстве своём была беспар-тийной, вследствие дурного принципа формирования рядов пар-тии: рабочий — проходи; учёный, инженер — подожди, и вслед-ствие этого чувствовавшая себя ущербной (её не так продвигали, как партийных) тоже “отвязалась”, а противостоять ей было поч-ти некому — даже среди ученых, убеждённых партийцев, часто выходцев из рабочего класса, стало признаком плохого тона про-тивостоять этим очернителям прошлого.
И это при негласном покровительстве сверху (партию воз-главил человек, который решил её угробить). Ну, а члены пар-тии из рабочего класса, это — передовики производства и сель-ского хозяйства не могли на равных вести дискуссию с беспар-тийными интеллигентами (учёными, писателями, художниками). Заграница, вернее, её институты, которые со времён начала “хо-лодной войны” отслеживали нашу “атмосферу”, тоже почувство-вали что есть возможность “развалить” систему, а затем и могу-чую страну, разорвав главное звено цепи, которое всё это держала — партию. Я бы сказал, партия была скелетом организма страны, но у этого организма заболела голова (М.С.Горбачёв), а новейшие таблетки, изготовленные за рубежом, стали ему давать для раз-мягчения мозгов, костей и связок. А голова, не думаю, что по недомыслию, приняла решение и резко подняла зарплату партра-ботникам (освобожденным), клеркам (у работников высшего звена — Политбюро ЦК и т.п. зарплата была всегда высокой).
Это было последней каплей, которая переполнила “чашу терпения” не понимающих что делается людей. И из Конститу-ции убрали статью “Партия руководящая и направляющая сила общества”. Казалось бы и ничего, но была и сняли, значит “можно гнать и дальше”.
Безусловно, в этом ему помогли “прорабы перестройки” и “серый кардинал” А.Н. Яковлев (обиженный когда-то партией и отправленный послом в Канаду), и Эдуард Амвросиевич Шевар-надзе (министр иностранных дел) и другие.
2. Он разрушил “берлинскую стену” и вновь объединил всех немцев в единой державе.
Хотя и до сих пор большинство восточных немцев его про-клинают, когда значительная часть населения (более 20 %) стали безработными, а члены их когда-то правящей партии и те-перь изгои в родном отечестве. Это он отдал под суд онкологи-ческого больного пожилого (около 80 лет) Эриха Хоннекера — большого друга Советского Союза, который комсомольцем в тридцатые годы строил Магнитку. Вы скажете, “а причём тут Горбачёв?”
Я напомню, Э. Хоннекер лечился в Москве (в то время), но руководство объединенной Германии (читай, люди Западной Германии) хотели его крови — публичного суда над Хоннеке-ром — руководителем тогда другой державы, чтобы показать какие они борцы за демократию и какой Эрих “негодяй”. Что, Горбачёв не знал, что Хоннекер онкологический больной? Знал! И, руководствуясь пусть не чувством солидарности (этого у него не было и нет), а хотя бы чувством сострадания — нормальным, человеческим чувством (и этого у него не было и нет), он мог “не выдать” Хоннекера и не дать ему умереть в той же камере, в которой он уже сидел ранее при Гитлере, как борец с фашиз-мом. Да, немцы мастера по части психологического унижения людей, но и наш “лучший немец” тоже похож на них, да и изо-щренней их.
3. В этот же период началось и вскоре завершилось разру-шение военного блока стран Варшавского договора.
Разрушение велось в таком темпе и войска выводились так, как будто “нас гнали немцы в 1941 году”.
Войска выводились из тёплых благоустроенных городков и казарм, ангаров для боевой техники и т.п., причём выводились в Союз, в места, где их никто не ждал, иногда (и это тогда) зимой в поле ставили палатки и начинали обустраивать городки. Ну, лад-но, солдаты срочной службы, им ещё одно жестокое испытание “в мирное время как на войне”, а офицеры и, главное, их семьи, кто о них думал? Многие городки, спецсооружения, построенные нашими солдатами после войны, да и боевая техника, оставля-лись, причём в рабочем и боевом состоянии.
Если бы в тот период М.С. Горбачёв, перед выводом войск, поставил условия для всех стран Варшавского договора — ком-пенсировать наши потери (а это по нашим подсчётам сотни мил-лиардов долларов), уверен, что никто и не вздумал бы торговать-ся — торговаться с нами, всё ещё победителями, освободивши-ми Европу от коричневой чумы — такая кощунственная мысль никому не пришла бы в горячую голову, а если бы и пришла, её легко было охладить, было и чем и кому.
Но когда люди (военные), повинуясь приказу, тогда ещё в нашей армии это было свято, “бежали” из стран Варшавского договора, руководство этих стран, с подачи “мирового лидера “демократии” — США”, стали “подсчитывать” свои убытки от нашего пребывания там: экология, аренда земли! Сюда же вписывали и свои потери во время войны. Получались огром-ные суммы: десятки миллиардов долларов каждой стране. А то, что все это оплачено кровью и жизнью миллионов наших сол-дат — никому не пришло в голову. И то, что они живут, живут в суверенных государствах, — откуда это взялось?
Здесь Горбачев М.С. не только унизил наше (солдатское — отцов и дедов) достоинство, но и сделал нас должниками. Хо-тя они (новые хозяева) ещё вчера эксплуатировали нашу боевую технику, даже уже будучи в НАТО.
4. А борьба с пьянством, начатая с благородных побужде-ний: без чётких целей, разумных методов реализации, преврати-лась в вакханалию с вырубкой элитных сортов винограда. В этот период некоторые люди, посвятившие всю свою жизнь улучше-нию сортов винограда, виноделию, стрелялись.
В конце концов с “питием водки” всё вернулось на круги своя, а вырубленные виноградники будем восстанавливать сотню лет. Здесь уместны слова В.С. Черномырдина “думали, как луч-ше, а получилось как всегда”.
5. И ещё одна черта характера М.С. Горбачёва — практи-чески во всех значимых событиях с негативом в конце — он в стороне.
А. Могучее землетрясение в Спитаке (Армения). Туда бро-сают Николая Ивановича Рыжкова, тогда Председателя Совета Министров СССР. Последний лично руководит спасательно-восстановительными работами. Работа тяжелая и неблагодарная. Главное — ты за всё и за всех в ответе. Горбачёва нет
Б. Армяно-азербайджанский конфликт в Сумгаите — новое явление для советской действительности — кто-то работает про-тив нашего общества. Я в этом городе бывал и подолгу десятки раз и там разные нации всегда мирно жили. Погибли люди, но правильных выводов из этого неординарного по тем временам явления сделано не было. Горбачёв молчит.
В. Нагорный Карабах — вновь зона армяно-азербайджанского, но теперь уже вооруженного конфликта. Идёт настоящая война, но Горбачёв М.С. никаких активных дей-ствий не предпринимает. Он спокойно позволяет советским лю-дям убивать друг друга. В Союзе всё ещё могучая армия, которая бы за неделю могла навести порядок — ведь у противников ещё серьёзных вооружений нет. Но М.С. Горбачёв в “белом фраке” — он над этими событиями.
Г. События в Тбилиси. Да, здесь действительно нужно было силой наводить порядок. Но если бы здесь действовали только солдаты, то они не выбирали бы кого бить (как говорят, сапёр-ными лопатками), а погибли только женщины — в чём причина? Комиссия из таких людей как Собчак “установила”, что винова-ты исключительно военные. Но я разговаривал со студентами грузинами — тогда их у нас в вузе были десятки, и некоторые из них были или участниками этих событий, или их родственники, которые были там и видели, что это было не совсем так, а местами и совсем не так. Были переодетые в форму солдат провокаторы (за “участие” в демонстрации хорошо платили) и эти люди били только женщин — наверняка не будет отве-та, но в отчёте комиссии Собчака об этом ни слова.
Никогда не поверю, чтобы генерал Родионов самолично, не согласовав с Москвой, дал команду действовать подобным обра-зом. А раз знала Москва — знал и Горбачёв. Поскольку мы жили в том времени, служили в армии, знали и чувствовали его дух и можем утверждать — он всё знал! Но поступил так, что вновь подставили армию, офицеров и дали обильную пищу прессе: “пролилась кровь мирных демонстрантов”. В армии впервые как после революции вспомнили слова старого устава (периода рево-люции) “выполнять приказы командиров, кроме явно преступ-ных”. Раз нам дают такие “преступные” приказы, то можно их и не выполнять — это были первые ростки разложения армии. Гор-бачёв вновь оказался “в белом фраке”.
Д. События в Вильнюсе (захват радиостанции). Вновь по-гибли люди, но теперь уже и воины Советской Армии и так назы-ваемые «мирные люди». Кому-то вновь нужна была кровь, хотя и офицеры, и солдаты действовали по приказу. И вновь в обществе были убеждены, как убеждён и я, что командир дивизии (полка), не согласовав с “верхами”, не мог дать приказ “применить оружие”. Это я помню по 1956 году — события в Венгрии. Я в то время служил в Советской Армии. Горбачёв вновь в команди-ровке и “его не могли найти”. Не верю и не поверю во веки ве-ков. Пока в армии ещё случаев прямого неповиновения не было, но “процесс уже пошёл” (любимое выражение М.С.Горбачёва).
Эти события “смаковала” и наша, и зарубежная пресса. Поя-вились настоящие “страшилки” — никто не мешал публикаци-ям всякого вранья. Ну, а мысли о том, что можно судиться с прессой, мы просто тогда не допускали (в советское время такого не было).
Можно было бы привести ещё десятки случаев и крупных аварий (гибель почти 800 пассажиров на теплоходе “Нахимов”, и это на рейде порта, когда теплоход шёл весь в огнях, его прошил сухогруз), но больше не буду, и изложенного хватит.
А чего стоила его (Горбачёва М.С.) поездка по Прибалтике, когда ему прямо стали говорить (Прускене и др.), что нужно го-товиться к подписанию договора с правительством СССР о выхо-де трёх республик из состава Союза. И Горбачёв ничего толково-го произнести не мог, ну хотя бы “ребята, верните деньги, кото-рые Союз вложил в ваше восстановление и развитие”, и назвать хотя бы ориентировочные цифры — десятки миллиардов долла-ров. Давайте всё посчитаем, а тогда установим срок выплаты дол-га и “скатертью” дорога. Человек — “Горби”, которого взахлёб хвалит заграница — явно активно участвует в подготовке развала Союза.
Подняли голову во всех республиках националисты, да и попросту фашисты (особенно в Прибалтике). И чем дальше уходят “вглубь веков” эти события, тем больше мы убеждаемся в том, что да это были фашисты, которые ныне в этих странах ува-жаемые люди. Да и у нас на Украине пытаются это сделать.
Уже тогда было видно, что ЦРУ США не спит и активно ра-ботает на развал Союза. Наши (союзные) очернители прошлого, да и настоящего, становятся желанными гостями США. Их там прикармливают и домой они возвращаются главами различных фондов, которые оплачивают людей, выполняющих черную и грязную работу в этом процессе.
США и через Европу и лично (но вначале скрытно) блоки-руют строительство нефте- и газоперекачивающих систем, через срыв сроков поставки специальных насосов (которых у нас таких пока нет) и другого оборудования.
Не думаю, что этого не знает М.С. Горбачёв — наша раз-ведка всё ещё сильна и работает нормально, но мы молчим и ни-чего не делаем в ответ. Все видят, что Горбачёва нужно убирать, но как — никто не знает. Попробовали сделать это на Пленуме ЦК, его там “били и даже ногами”, но по итогам голосования он всё же остался. С некоторыми членами ЦК мне удалось погово-рить, а перед поездкой на Пленум, на пленуме обкома, мы давали наказ — голосовать за снятие Горбачева с поста Генсека, но они этого не сделали — стало жалко, да и молодой ещё — испра-вится. Тогда ещё можно было остановить развал Союза, но этого не сделали.
Почувствовал опасность и Горбачёв, и он становится Пре-зидентом СССР, начинает вести работу за сохранение Союза, хо-тя бы в виде конфедерации, но время упущено, ему уже не верят республиканские элиты и ведут свою игру, хотя скрытно, опаса-ясь ответственности.
Горбачёв отдыхает в Крыму (Форос). И это в такое время! И тут власть берёт ГКЧП. Ельцин Б.Н. “спасает Горбачёва из за-точения, которого не было”. Он герой и делает всё, что хочет. Горбачёв подавлен — он всё ещё “хорохорится”, но сделать уже ничего не может. ГКЧПисты в тюрьме. До сих пор чётко не отве-тили на вопрос, кто организовал ГКЧП, но то, что это было вы-годно, по тому времени, Горбачёву — несомненно, а воспользо-вался “плодами” этой акции прежде всего Ельцин и другие республиканские лидеры.
Дальше была Беловежская пуща, где официально был раз-вален Союз. И когда тогда, да и сейчас я слышу слова “Союз раз-валился”, я всегда утверждаю: “не развалился”, а его развалили и сделано по сценарию, давно разработанному за рубежом, и сво-им бездействием, а подчас глупостью мы способствовали развалу ещё недавно единой и могучей страны. А теперь наш опыт соз-дания и функционирования Союза ССР взяли на вооружение создатели Евросоюза. Они создают Союз, а его мы развалили, причём создавали наш Союз в неимоверно трудных условиях: че-рез диктатуру, а иногда и кровь. Но теперь-то мы видим, что только благодаря Союзу мы (советские люди) стали второй дер-жавой в мире, победили во Второй мировой войне, средний уро-вень жизни простых людей был достигнут такой, до которого нам ещё очень долго идти.
И вот сейчас, когда все вдоволь “наелись демократии”, мы начинаем понимать, что Горбачёв и послужил “ракетоносите-лем” развала Союза, создав в стране соответствующую среду.
Но здесь я несколько забежал вперед в хронологии, а теперь хочу рассказать о событиях в высшей школе вообще и вузе в ча-стности.

Демократизация высшей школы. Выборы ректора

С приходом власти Горбачёва высшая школа работала по инерции и это было нормально, высшая школа и должна быть кон-сервативной. Но вот, как только у Горбачёва появилось свободное время (многое в стране было уже развалено), он взялся за нас.
Прежде всего был издан указ: ректору — не больше 65 лет и, кроме того, чётко прописана процедура создания Совета: до 20 % студентов должно быть в Совете (это был своеобразный пе-региб, но позже его справили), основная часть администрации и преподаватели (около 65 %) и остальные — представители раз-личных служб и отделов (~ 15 %).
Но поскольку нашему ректору В.И.Логинову на момент вы-хода указа уже исполнилось 65 лет, он должен был быть заменен и уже по новому положению должен был избран новый ректор. Как все люди, которые работали по назначению, сразу же “мот-нулись” в Минвуз, сделал это и Владимир Иванович, затем он побывал у Щербицкого В.В., но оказалось, что никаких исключе-ний не будет — нужно уходить. Мы получили приказ: испол-няющим обязанности ректора назначить проректора по научной работе И.С. Решетняка (как не участвующего в выборах) и вме-нить ему в обязанность организацию и проведение выборов.
Пришлось писать программу, готовить обещания коллекти-ву, а когда я узнал, что один из претендентов (Бойко В.И.) уже ведёт активную избирательную кампанию, — включился в неё и я. Положение у меня на старте было предпочтительное: я десять лет работал проректором, который постоянно подменял отсутст-вующего ректора (~ 2 года был исполняющим обязанности рек-тора), у меня был хороший контакт с деканами и большинством заведующих кафедрами, как спортсмен я был авторитетом у сту-дентов, но вузовский коллектив — это особый коллектив, а здесь можно ожидать всего. Но здесь, я полагаю, молодая демократия сыграла свою роль.
Итоги голосования: Огурцов А.П. — 72 % голосов
Бойко В.И. — 18 % голосов
Тихонцов А.М. — 6 % голосов
Леепа И.И. — 4 % голосов.
В процессе обсуждения кандидатур меня особенно не хва-лили, чувствовалось, что я и так сильнейший. Но вот слово взял В.И. Логинов. Он рассказал о состоянии дел в институте и о сложностях в работе ректора, и в конце выступления он поругал меня за грубость, хотя моя “грубость” была не больше 5 % от его. Ну, а некоторые замечания по работе были справедливы, почти ничего не сказал о других претендентах (видно было по его настроению — “куда вы лезете, слабаки?”). Он уже собрался ухо-дить с трибуны, как И.С. Решетняк его спросил: “Вы за кого, Вла-димир Иванович?” — “А тут кроме Огурцова никого нет”. Он всегда был резок и однозначен. С учётом всего этого я победил “ввиду явного преимущества”. Это было 5 ноября 1988 года.
Но кроме выборов остались и действовали (и ещё как дейст-вовали!) элементы старой системы. Нужно было получить согла-сие в райкоме, горкоме, обкоме, ЦК КПУ и это не просто полу-чить визу, а пройти собеседование с людьми, которые уже не могли тебя остановить, но наговорить гадости и унизить — ещё как могли! Но здесь, по-видимому, меня спасала моя биография (армия, сталевар и все ступени лестницы, вплоть до ректора). Один из работников ЦК, посмотрев моё личное дело, сказал: “С такой биографией хоть в генсеки иди”. Я промолчал. Затем были профессиональные беседы в Минвузе Украины и Госкомитете СССР по науке и образованию, в последних фирмах было легче — мы говорили о деле.
И когда всё было готово к коллегии в Москве (я был там), меня пригласили в кадры и дали прочесть телеграмму: “Просим А.П. Огурцова не утверждать, так как он продал институтский автомобиль “Волга” и деньги присвоил. Идёт следствие”. В.И.Малышев. Работница кадров спросила меня: “У Вас есть В.И.Малышев?”— “Есть”. — “А он мог бы написать такое пись-мо (телеграмму)?”— “В принципе — мог. Но в содержании — всё враньё”.— “Тогда может отложим Ваше дело?”—“Нет”.—“Тогда прошу к зам.председателя Госкомитета Перегудову Ф.И”.
В процессе разговора я предложил Феликсу Ивановичу свя-заться по “вертушке” с секретарём обкома, он — с горкомом и институтом, и мы получим ответ в течение получаса.
— А что — секретарь обкома знает Вас? (Н.К. Задоя)
— Да, мы с ним учились в институте.
— А секретарь горкома?
— Это мой бывший студент (Приймак А.И.).
Через полчаса мы узнали, что Малышев В.И. никакой теле-граммы не давал, да и в вузе никто единственную “Волгу” не продавал.
Перегудов пожал мне руку и сказал: “Чувствуется рука рек-тора (у меня осталась дурная привычка от спорта — крепко жать руку — вроде бы все тебе ровня), и в тех условиях, в которых оказались Вы, большая половина не знает, что делать. А Вы бы-стро нашли решение проблемы. В добрый путь”.
Решение коллегии было положительным. И вот я — ректор.
Работу я знал и никаких страхов она не вызывала. Правда, как оказалось потом, резко стали меняться условия и по-старому уже действовать было нельзя. Нас, первых избранников, “столк-нули на лёд” и заставили принимать решения в новых экономи-ческих условиях, и это стало главным — всё остальное, что мы хорошо знали, отошло на второй план.
Но это то, что касается работы. А теперь второстепенное.
Одного из моих соперников, Тихонцова Александра Михай-ловича, я назначил на своё бывшее место. В выборе сыграло то, что он доктор технических наук, профессор, хотя я понимал, что он не работал деканом факультета, да и на кафедре он недавно (и в городе он пришелец), учебную работу не знает, так что основ-ную часть его работы придётся взять на себя. Учебный отдел со мной раньше сработался и им было легче решать вопросы со мной, чем с Тихонцовым. Последний чувствовал себя достаточно комфортно: есть права и мало обязанностей. И так он работал до конца, частично по моей вине.
Безусловно, для работы вуза было бы лучше, если бы я на-значил на это место Бойко В.И., который набрал 18 % голосов и своей последующей работой на кафедре и в науке показал, что так нужно было и поступить. Но, с другой стороны, у Бойко, по его словам, была готова докторская диссертация. Но то, что я знал, ему нужно было минимум три года и это в том случае, если он не будет проректором. Мой личный опыт показал, что прорек-тор по учебной работе — это не то место, где можно легко пла-нировать и доводить “докторскую”, особенно в то время. Ну и кроме того, чего греха таить, я не чувствовал его членом своей команды (хотя и Тихонцов А.М. тоже был нейтральным). Бойко В.И. действительно защитил диссертацию через три года после выборов, а в случае назначения его проректором — это семь-десять лет. Я и сейчас считаю, что тогда поступил правильно — вуз получил полноценного доктора наук, хотя Бойко В.И., по-видимому, так не считает.
Всех остальных сотрудников я оставил на своих местах, хо-тя в процессе работы через 3—5 лет поменял некоторых, тех, кто шёл “не в ногу”. Становление меня как ректора началось с того, что появились письма в Минвузе Украины. Первое — от декана механического факультета (бывшего секретаря парткома) Жерна-чука В.Д.. Здесь было всё: и зажим демократии, и превышение служебных полномочий, и даже отсутствие патриотизма. Это тот, кто ещё вчера нёс красное знамя и призывал иногда идти туда, куда не следовало бы идти (по нашему мнению), — теперь быст-ро пробился к жёлто-синему флагу и снова стал читать нам “из-мы”, тот, кто не хотел, “задрав штаны, бежать за комсомолом” (то бишь “за Рухом” и откровенными националистами).
Это письмо мне отдал наш тогдашний министр Пархоменко В.Д., с которым мы долгое время работали вместе ещё тогда, когда были проректорами, и когда он работал ректором Днепропетров-ского химико-технологического института (тогда им. Ф.Э. Дзер-жинского).
Он сказал: “Огурцов, сейчас поднимается пена общества и часто те, кто учил нас коммунизму, теперь будут пытаться учить национализму. Но я знаю, ты в этих вопросах подкован как никто и свободно владеешь украинским языком, знаешь литературу и всё же постарайся оградить себя от подобного”. Мы пожали руки и я уехал.
По приезду я внимательно пересмотрел Устав вуза и, преж-де всего, внёс туда пункт “Ректор на период его работы не дол-жен быть членом ни одной из партий”. Это существенно развяза-ло мне руки в работе с членами различных партий, пытавшихся “влиять” на работу ректората и меня лично.
Некоторые на правах друзей, а мы раньше действительно были близки по спорту: Володя Губа хорошо играл в баскетбол, когда я неплохо бегал (мы были одногодки и “на ты”). Так вот он перед началом работы приёмной комиссии пришёл ко мне с предложением: “Давайте всіх, хто добре володіє державною мо-вою, будемо приймати поза конкурсом. Зараз Мінвуз це схва-лить! Та й тобі не гріх розмовляти виключно державною мовою”.
Я посмотрел на него, немного помолчал и сказал: “Вова, ты какую школу закончил?”— “Шестнадцатую, ты же знаешь”.—“Да, знаю”.—“А я — девятнадцатую”.—“Ну и что?”—“А то, что шестнадцатая была русскоязычной, а девятнадцатая — украин-ской. Моя дочь тоже окончила украинскую школу и пишет стихи на украинском языке, а ты свою освободил от изучения украин-ского языка. Это тебе ни о чём не говорит? И последнее: ты меня агитируешь сейчас делать то, что я сделал по велению души, а не потому, что это было мне выгодно тогда. И ещё. Кто к нам при-дёт? Ведь у нас технический вуз и регион почти русскоязычный — откуда будут абитуриенты?” Он ушёл и больше не приходил, хо-тя мы были соседями (вернее, жили в одном доме).
Новое письмо в Минвуз написал только что защитивший докторскую диссертацию Женя Кривко. Он упирал на то, что я — человек старой формации (коммунист по убеждению), а он моло-дой (ему было 38, мне — 53 года), не отягощённый “измами” (знаниями тоже — я знал его и как студента, и как аспиранта, да и по жизни), что он готов послужить “незалежній Україні” на бо-лее высоком посту. Я дал почитать это письмо кое-кому из своих друзей, но с Женей не стал говорить.
Когда нам в институте стало совсем трудно — месяцами не платили зарплату, Женя Кривко ушёл в коммерцию, да так там и остался. Я же и теперь делаю вид, что тогда ничего не случилось.
В этот же период, прикрываясь “плащом демократии” мно-гие сотрудники попытались вести себя как они считали нужным.
Доцент Марышкин А.К. не поехал на сельхозработы со сту-дентами, прикрывшись “липовой” справкой о состоянии здо-ровья. И это Марышкин, который в то время играл за сборную института по волейболу. Справка действительно оказалась “ли-повой” (ответ на мой запрос), и я по закону уволил А.К. Марыш-кина. Потом более трёх лет он судился со мной, но в конце кон-цов он проиграл. Я и теперь уверен, что поступил правильно, именно тогда его и нужно было уволить (он судился, не рабо-тая в вузе, — это было важно), прежде всего, чтобы показать дру-гим, что даже в это время так вести себя нельзя.
Начальник планово-финансового отдела В.П. Кононенко, сотрудница, для которой я сделал очень много (вернее, для её сына, который получил травму в армии), Вера Павловна, контро-лёр по духу, не делая качественно своей основной работы, всё пыталась “вскрыть” нарушения. Вначале я списывал всё на жен-ский характер, но когда это вышло за пределы вуза и она стала порочить не только меня, но и вуз, я, проводя реорганизацию (знал как!), сократил эту должность, а заодно и Веру Павловну.
Был “шум”, даже общее собрание, но меня поддержали. По этому поводу приведу материалы нашей институтской газеты “Огонь Прометея”.
13 февраля на стенде, выставленном на площади Ленина, появился плакат “демократического движения за перестройку в ДИИ”, направленный против ректора индустриального института А.П. Огурцова. В институте решили встретиться с авторами пла-ката и переговорить по существу выдвинутых обвинений. На встречу пришли преподаватели, студенты, сотрудники института, но представителей “демократического движения” в зале не оказа-лось. Никто не взял на себя ответственность за изложенное на плакате.
В резолюции, принятой на собрании коллектива вуза, осуж-дены клеветнические вымыслы относительно ректора ДИИ, про-фессора А.П. Огурцова.
На происходящие события в период предвыборной борьбы заведующий кафедрой ОТРП В.Л. Завацкий ответил так:

Лжедемократическому движению
(публикуется по решению собрания)

Наклеп не страшен тем, кто прав.
Он отражает только нрав
Людей бесчестных и блудливых.
На первый взгляд довольно
милых,
Готовых грязью всех
облить,
Кто хочет их разоблачить.
Себя борцом изображают,
Народ, как будто, защищают.
На самом деле — это миф,
Остерегайтесь, люди, их.
Пора ответить крикунам
Всех критикуешь ты, а сам?
Что людям можешь предложить?
Коль сам не хочешь честно жить.
Чем лучше вы, всех тех лжецов,
Что покрывают хитрецов?
Ведь вам соврать — не привыкать.
Всех неугодных — оболгать.
Программа ваша — даёшь власть!
А там уж погуляем всласть!
Страну по-своему кроить,
Кто был не с вами — обвинить!
Сейчас на митингах своих
Вы слушаете всё одних,
Другим же — слово не давать!
А, демократия?! Плевать!
Но если это плюрализм?
То, что такое анархизм?
Так чем же лучше вы всех тех,
Которых гнать совсем не грех”.

Лесная быль (басня)

В лесу поднялся птичий гам,
Зашумели там и сям.
Слух прошёл, — медвежий клан
Упразднил лесной финплан.
Возмутилась крячка-утка:
— Это что ещё за шутка?
Я такого не прошу,
Ревизоров напущу.
Полетел в главлес донос:
— Срочно дать медведю в нос!
Прохрипел в ручье бобёр:
— Мишку надо на ковёр!
Понеслась молва в лесфин,
Будто мишка пил бензин,
Прокрутил немало шин,
Лес оставил без машин,
А вдобавок ко всему
“Волгу” продал не тому.
И поехало, пошло, утку
прямо понесло.
Донос проверил леснадзор,
Прибыл важный ревизор,
Всё старательно проверил,
Всё, как надо перемерил,
Все деревья просчитал,
Дельные советы дал.
В протокол свой записали,
Что медведя оболгали.
Утка с тем не согласилась,
Ещё пуще рассердилась:
—Что на стройке натворил?
Расхитителей покрыл.
Как додумался там он
Растранжирить миллион?
С виду маленькая крячка
В лесу стала как болячка.
Одних она тайком щипнёт
Или кляузу пошлёт,
Другим там где-то, что-то
крякнет,
На кого-то грязью капнет,
А вот счётчикам лесным
Поднесла большой “калым”.
И под самое крыльцо
Подложила им яйцо.
Всё прослышал старый лось,
Молвил фразу на авось.
— Утка наша демократка,
Будто даже депутатка,
У самой не всё так гладко
А ведёт себя так гадко!
Где, когда всё это было,
Моя память уж забыла,
Но хочу заверить вас
Было это не у нас.
В.Завацкий

В то же время начал “качать свои права” доцент кафедры металлургии сварки Юрий Израилович Рейдерман, человек, ко-торый жил в Днепропетровске, опаздывал или пропускал занятия, но “демократия его распирала” — пытался и выступал на ми-тингах перед студентами с враньем на меня, был уличен во лжи, но уволен по конкурсу (при переизбрании на должность). “Ак-тивисты” подключили в борьбе со мной и профсоюз, а вернее, одну из членов профкома, Удовик, работницу НИСа (инжене-ра) кафедры МОМЗ, которая после окончания темы ушла из вуза.
Я понял, что в период разгула “охлократии” силы “Руха” пробуют меня на прочность.
В тот период по решению Минвуза Украины начались мас-совые увольнения, но ушли в основном те, кто и должен был уй-ти, те, кто мало что мог, но много хотел “урвать” в этот период. Таких было около 20 человек.
По вузу пошли слухи: “Огурцов на вид добрый, но палец в рот не клади — откусит!” Несколько очистившись, коллектив сплотился и это стало заметно по работе: оставшаяся “пена” осе-ла и влилась в коллектив.
В этот период было много дискуссий: о флаге, о гербе, о но-вых “открытиях в истории”, роль вояков ОУН УПА и я, насколь-ко мог, старался присутствовать там и не скрывал свою позицию.
Учитывая не просто широкий, но и широчайший спектр партий и их идеологий, я принимаю решение и реализую его че-рез Совет — ректор должен быть беспартийным (КПСС в тот пе-риод уже была запрещена). Такое положение мы вносим в Устав вуза. Но как уже сформировавшийся человек, который всегда имел свою позицию и взгляды — при них или практически при них я и остался. Поэтому иногда депутаты горсовета шутили: “Беспартийный коммунист” Огурцов, Вы в какой фракции?” — “Ни в какой!” Положение беспартийного позволяло мне выска-зывать свою точку зрения и националистам, и коммунистам. А когда меня начинали “давить сверху”, чтобы я вступил в партию НДП и возглавил её городскую парторганизацию, я прикрывал-ся Уставом вуза — не положено!

Мы (Украина) “незалежні”

Как я уже говорил ранее, вопрос о единстве СССР висел в воздухе и национальные элиты, поддерживаемые националиста-ми во всех республиках, делали всё для того, чтобы разрушить единство (а оно таки было) народов Союза. Цель лидеров рес-публик — быть независимыми “от Москвы” — свой самолёт, не нужно ни перед кем отчитываться и т.п. А что будет с экономи-кой? С уровнем жизни людей? Над этим серьёзно не задумывался никто.
У нас (в Украине) “Рух” “вытянул” из отчётов Союза рес-публиканское производство и потребление, и утверждал “будемо жити як Франція” и сравнивали выгодные им показатели. И получалось вроде бы неплохо. Но это было в Союзе, а в отдель-ном “шалаше” как? Я, возражая националистам, писал статьи в газету “Дзержинец” о необходимости сохранения Союза, приво-дил такой пример. Мы построили многоквартирный дом (как строили — неважно, — он есть), живём в нём и, как теперь ока-залось, неплохо. А как вы думаете — в коттедже жить лучше? Что за вопрос? Конечно! Так вот, давайте жить в коттедже под названием “Украина”!
Взяли пилу, распилили дом, раздвинули квартиры, постави-ли заборы и вдруг заметили, что газа практически нет, нефти — “два ведра”, да и воды-то нехватает! Теперь-то мы знаем, что и газ дорогой, и нефти мало, и трубы наши россияне могут не по-купать, и многое другое, а тогда “незалежність” была вроде “ёжика в тумане”. Но одни (Западная Украина) “рвались” к ней, а другие — “вяло возражали”. Провели референдум о выходе из Союза, но сформулировали вопрос: “Вы согласны жить в сво-бодном, демократическом государстве?” и это нужно было чи-тать: “Вы за выход из состава Союза?” Но многие понимали со-всем не так, но голосовали так, как тогда нужно было Кравчуку Л.М. И вот, по итогам референдума, “ми незалежні”.
В тот период стало модным быть националистом или хотя бы исповедовать подобные взгляды. Стали проводиться форумы “національно свідомої молоді, митців, вчених, але нас туди вже не запрошували”. К руководству “державою” пришли люди, мно-гие из которых при Советской власти сидели в тюрьмах: Левко Лукьяненко, В. Чорновил, С. Хмара и другие, которые, безуслов-но, люто ненавидели всё советское и активно работали на разру-шение даже того полезного, что оставалось от старой системы.
Даже Л.М.Кравчук - бывший секретарь ЦК КПУ — начал рассказывать, что “він носив борщ і сало в ліс бандерівцям”. А ещё вчера он исключал из партии тех, кто крестил в церкви детей или внуков (чаще по просьбе престарелых дедушек, а больше ба-бушек). А теперь он активно стал помогать возрождению рели-гии. И особенно активно поддерживал Филарета, раскольника УПЦ Московского патриархата, поскольку Филарет, пользуясь “незалежністю” державы, стал “под себя” и в поддержку Крав-чука создавать УПЦ Киевского патриархата.
В этот период к нам приходит (ставят) новый министр обра-зования Таланчук Пётр Михайлович — бывший ректор Киевско-го политехнического института, как потом оказалось, очень не-глупый человек. Но во многих действиях его “заносило”. Напри-мер, всё образование от садика до университета было включено в новое министерство “Міносвіти” (пізніше “освіти і науки”). И те-перь многие совещания и съезды стали проводить вместе — ди-ректоры школ, техникумов (последних тоже включили в высшую школу!) и ректоры университетов.
На фоне тех вопросов, которые поднимали сельские школы — далеко от школы туалет, отопление помещений школ, отсутствие тетрадей и т.п. — мы, ректоры, стеснялись ставить вопросы обес-печения высокой компьютерной техникой, а для нас это было ой как необходимо. Но постепенно совещания стали проводить, учи-тывая ранг образовательного учреждения.
В министерстве, несмотря на то, что осталось большинство технических сотрудников, повеяло духом демократии — уважи-тельного отношения к ректорам. И когда мы появлялись в мини-стерстве, нас в тот же час принимали заместители министра (да и сам министр) и многие технические вопросы решались быстро и без обычной волокиты. С большинством из тогдашних сотрудни-ков мы, ректоры, сохранили хорошие отношения до сих пор, не-смотря на то, что и они, и мы работаем в других местах и на дру-гих должностях. Это и Гондюл В.П., и Погребняк В.П., и Анд-рющенко В.П., и Ямковой В.Я., и Коваленко Ж.В., и Степко В.Ф. и другие.
У нас, ректоров, появилась возможность побывать за рубе-жом, посмотреть “что там и как?” Я смог побывать несколько раз в Польше, Чехословакии, Китае, Англии, США. Было установле-но, что “за морем житьё не худо”, но в методике преподавания, уровне знаний школьников и студентов мы ничуть не уступали загранице. В уровне практической подготовки специалистов мы были, безусловно, выше — правда, сейчас это с каждым годом теряется, но тогда это было так!
Мы уступали в оснащении лабораторий научным оборудо-ванием, компьютерной техникой, оплате труда квалифицирован-ного научно-педагогического работника, получении так необхо-димой нам научной информации, интересе к людям, способным много и плодотворно работать. Там хорошо реализовывался принцип “каждому по труду”. Поэтому многие наши научные со-трудники, попав в США, получив возможность работать на новом и новейшем оборудовании, быстро пошли вверх и вскоре возгла-вили и кафедры вузов, и престижные лаборатории (соответствен-но была повышена и их зарплата). Погружённые в иную языко-вую среду, они быстро овладели языком.
В этот период многие страны существенно обогатились за счёт бесплатного получения наших специалистов и, прежде все-го, инженеров и учёных.
Тогда же, несмотря на отсутствие денег в вузе и пока неспо-собность их заработать, я строил планы реорганизации вуза: ухо-де от однопрофильного металлургического (хоть и назывался он тогда индустриальным) до многопрофильного, типа политехни-ческого или технического университета. Возникли вопросы — кадры — и это было главное, и база, но тогда, в период развала Союза и разворовывания предприятий, многое можно было ре-шать. Кадры бежали с Прибалтики от национализма, многие воз-вращались на Родину (Украину).
В министерстве чувствовалось “послабление” к вопросу от-крытия новых специальностей даже для периферийных вузов (как наш), “сквозь пальцы” смотрели на материальную базу новых специальностей, да и на первых порах — на кадры.
Мне уже тогда чётко было ясно, что и как нужно делать, и мы постепенно начали реализовывать программу, но наступила и буквально “на горло” другая и жестокая проблема “полное отсут-ствие денег” — нам перестали платить зарплату. Я думаю, что это наше отечественное изобретение (на постсоветском про-странстве) — люди работают, а им не платят заработную плату. Долг по заработной плате доходил до семи месяцев.
Это было самое тяжёлое время из всей моей биографии. Ко-гда ко мне шли люди на приём и просили свою зарплату или хотя бы часть её — хоть на еду, а денег в институте нет, и я, как последняя инстанция, вынужден был отказывать. Мне было стыдно смотреть в глаза людям, они шли ко мне с надеж-дой, а я убивал её. Я пил корвалол, но это не помогало. И я видел как в людях что-то ломалось. Это новое государство, новая власть ломали в людях те морально-этические нормы и устои, которые в нас формировали всю жизнь. “А раз вы к нам так, то и мы будем вести себя так!” Именно тогда преподаватели, осо-бенно молодые, у которых эти устои ещё только формировались, начали их ломать, — их меньше мучила совесть. Они начали брать со студентов, их родителей деньги за то, за что нам их должно было платить государство. Преподаватели вуза — про-фессора и доценты, полковники военной кафедры, когда-то элита советского общества, видя как жируют неучи и ворьё (мы-то всем им знали цену), оправдав в душе свои действия, начали брать деньги за курсовые проекты, за не выполненные лабора-торные работы, за экзамены и зачёты, за дипломные проекты, за кандидатские и докторские диссертации, и дальше “процесс по-шёл”. Это стало почти нормой практически во всех вузах на постсоветском пространстве. Поверьте, мы, ректоры, негласно эту проблему обсуждали, но сделать реально ничего не могли. Люди просто хотели есть!
И теперь, когда прошло с тех пор более десяти лет, мы без-успешно боремся с этим злом не только в высшей школе, но и в средней, да и в медицине тоже.
Беседуя со многими, в том числе и с теми, кто берёт нагло, и правдами и неправдами увольняя их с работы, я заметил, что осо-бенно молодые преподаватели, которые, видимо, сами “давали”, не осуждают свои действия. Хотя и ныне с высоких трибун зву-чит: борьба с коррупцией, создаются отделы и службы для этой борьбы, работают суды и т.п. Но и совершенствуются механизмы дачи и получения взяток (оплат), часто называя этот процесс ры-ночными отношениями в образовании.
Ещё в советское время, будучи проректором по учебной ра-боте, видя, что студенты во время учёбы без причины не выпол-няют лабораторные работы (в которых задействованы мощные энергетические установки, печи и т.п., всё, что стоит вузу доста-точно дорого), я создал положение об оплате учебных услуг за внеплановое выполнение таких работ. Причём записал, что полу-ченные вузом (через кассу) деньги должны расходоваться только на студентов: покупка спортивного инвентаря, предметов быта для общежития (тумбочки, столы, малые холодильники и т.п.).
Всё было проведено через решение Совета трудового кол-лектива, что и спасло меня от более жёстких санкций. Студенты пожаловались. И в газете “Україна молода” появилась статья “Хабарі і могоричі в Дİİ”. Это стало предметом разбирательства на коллегии Минвуза, где мне вынесли выговор за попытку вне-дрить экономические рычаги в управление учебным процессом. И потом ещё долго действующий тогда министр образования Г.Г. Ефименко приводил меня в пример “до чего можно дойти в искажении использования экономических рычагов социализма”.
Тогда же я предлагал платить стипендию в пределах выде-ленного нам фонда, но в зависимости от количества баллов, на-бранных на экзаменах этой сессии. Предложение было отвергну-то, но потом при министре Таланчуке П.М. это предложение бы-ло введено приказом по вузам, и хотя ссылки на меня там не бы-ло, но министр всё же признал, что это было моё предложение.
Когда же нам (вузу) разрешили зарабатывать деньги за учебные и научные услуги, я всегда старался всё обставить таки-ми положениями и документами, чтобы никакое КРУ не нашло никаких нарушений. И до конца работы ректором я практически никогда не имел финансовых замечаний.

Реорганизация и аттестация вуза

Анализируя тогда то, что мы имеем и что можем зарабаты-вать, я понял, что без экономических специальностей нам не обойтись (не выжить). И хотя с кадрами здесь было трудно, я все силы бросил на эти специальности, благо здесь особой мате-риальной базы и не нужно было создавать.
Думаю, что подробности здесь не нужны, кто, как и где про-тежировал и проводил эту работу, но для себя я считал эту рабо-ту первостепенной. И вскоре я подписал приказ о создании из вновь открытых специальностей экономического факультета. И сразу же, после закрытия военной кафедры, перевёл последний в отдельный (десятый) корпус нашего университета! Тогда же сила-ми вуза и при участии экономических кафедр был сделан ремонт этого корпуса. Вуз стал зарабатывать больше и мы смогли чуть-чуть “дышать”. Что же касается кадров экономистов, то мы их ста-ли готовить у себя, а многих отправили в целевую аспирантуру.
Просто было открыть для нашего города и вуза экологиче-скую специальность, у нас было всё: и радиация, и выброс пыли по 1 т в год на каждого жителя, и стоки химических производств, и подтопление города, благо были и кадры. Но куда сложнее бы-ло открыть в нашем техническом вузе специальность “переклад”. Здесь много сделали и Л.Г. Каира, и Л.О. Добрик, и Л.М. Дехтя-рёва — без их активности мы (вуз) вряд ли дошли бы до коллегии Министерства образования и науки, где уже мне самому при-шлось “выдержать бой”. И когда мне удалось убедить министра Згуровского в необходимости такого шага, многие члены колле-гии всё ещё были против.
И тогда министр Згуровский М.З. сказал: “Я особисто буду “за”, а тепер я побачу з ким я працюю”. Итоги голосования: “за” — 12, “против”— 4, “воздержались”— 3. Нам открыли “Пере-клад”. Но я понимал, что сейчас можно и нужно блефовать, но вскоре придётся и ответ держать. Прежде всего нужны были кадры — под каждую специальность хотя бы 2—3 специалиста-энтузиаста. Жаль, что в этой важной работе слабо участвовал И.С. Решетняк и почти совсем не работал в этом направлении А.М. Тихонцов — правда, он выпустил несколько своих аспиран-тов (кандидатов наук)
В этот период мы “забросили” в другие вузы около 20 чело-век аспирантов-целевиков по нужным для нас (вуза) специально-стям. Мне удалось открыть специализированный Совет по защи-те диссертаций по специальности “Металлургия черных метал-лов”, причем как кандидатских, так и докторских диссертаций, а это было ой как непросто сделать. Это было сделано и для под-нятия авторитета нашего вуза в научном мире и для подготовки (выпуска) своих научных кадров. И многое нам удалось сделать.
Открывая новые специальности, я понимал, что если наши выпускники не будут в призёрах на республиканских студенче-ских олимпиадах “за фахом”, на нас будут смотреть как “на не-мощь” и вскоре закроют, и я “твёрдой рукой” направил новые кафедры на эту работу. Вскоре мы стали победителями и призё-рами студенческих олимпиад по экономике (в г. Тернополе) к ве-ликому удивлению заместителя нашего министра (М.Ф. Степко), стали победителями по экологии, где мы постоянно в призёрах до сих пор. Но когда мы победили в олимпиаде по “перекладу” — удивлению министерства (да и моему тоже) не было предела. Это нам было крайне необходимо. С нами стали считаться в мини-стерстве и многие вопросы стало легче решать. И если раньше Юрий Николаевич Таран (тогда ректор ДМетИ), представляя ме-ня бывшему зам.министра черной металлургии УССР проф. Пли-скановскому С.Т., не без ехидства говорил: “Это тот Огурцов, ко-торый утром открывает одну специальность, а вечером дру-гую”,— то теперь тоже, не без ехидства, стали говорить: “Это тот Огурцов, который, как бывший спортсмен, коллекционирует по-беды над сильнейшими вузами в студенческих олимпиадах”. Мы постепенно стали входить в десятку лучших вузов министерства по этому, безусловно, объективному показателю, а это одна из главных составляющих рейтинга вуза.
Открыв специальности “Программное обеспечение компью-терных технологий” и “Прикладная математика”, мы существен-но подняли общую математическую подготовку на инженерных кафедрах. Таким образом шаг за шагом мы формировали новое лицо вуза с новым уровнем подготовки специалистов.
И вскоре, хотя мы этого не ожидали, нам пришлось доказы-вать “на что годимся мы”.
Пришла аттестация вуза. Вначале это была самоаттестация, и когда мы быстро подготовили дело по самоаттестации и повез-ли его в министерство, там немало удивились “нашей прыти” (мы были первыми) и наше дело было взято как образец для других “более солидных вузов” (не хочу приводить их название), и “про-цесс пошёл”. Уже прошли аттестацию ряд крупных вузов, а мы “с помытой шеей” сидели и ждали проверяющего. И вот он приехал. Это был Зверев А.Л., к.т.н., доцент из фирмы “МРАК”*), нахаль-ный мужик, у которого было задание “опустить” нас как можно ниже, чтобы мы не лезли “поперед батька в пекло”. Мы (я и он) поругались сразу уже в первый день его приезда (на Совете). Я позвонил в министерство, чтобы его немного охладили, привёл свои аргументы и они согласились.
Постепенно наши люди, работающие со Зверевым, нашли с ним контакт и работа пошла нормально. В справку, вернее в вы-воды, было включено несколько мало значимых замечаний и мы её подписали. А в Киеве Зверев переделал выводы и мне при-шлось на коллегии МРАКа “выдержать бой” и отстоять ранее согласованное решение. И получить аттестацию, которая явилась основанием для дальнейшей аккредитации вуза.
Работая по аттестации вуза и неоднократно бывая в мини-стерстве, я понял, что у них ещё нет всех полных данных о вузе: качестве учебного процесса, научной деятельности, кадрах, мате-риальной базе — но нас уже готовят аккредитовать по третьему уровню. По-видимому, в основу такого мнения было положено — периферия, бывший “вуз Брежнева”, и желание его унизить (это же проскальзывало и в высказываниях даже руково-дства области: “а, это Каменское”), небольшой вуз и т.п.
Понял я и другое, что у нас есть шанс — пусть и небольшой — побороться за четвертый уровень. И я, объяснив своим едино-мышленникам — проректорам, деканам, учебному отделу, — на-чал активную борьбу за это. Нашёл и поговорил с нужными
______________________

*)Межрегиональная аттестационная комиссия
людьми, коллегами, нарисовав им картину вуза (многие вуз хо-рошо знали), я попросил их поддержать нас на коллегиях МРАКа и министерства. Это были: ректор Харьковского политехническо-го института, ректор Коммунарского горно-металлургического института, тогда депутат Верховной Рады и зам. председателя депутатской комиссии по науке и образованию Дорофеева В., председателя совета ректоров Днепропетровщины, ректора транспортного института Каблукова В.А., зав. отделом руково-дящих кадров министерства (на правах зам. министра) Погребня-ка В.П., все они согласились и слово сдержали. И несмотря на то, что наши основные показатели были ничуть не хуже других, но в проекте решения у нас стоял третий уровень!
Наш проректор по научной работе Решетняк И.С., как стар-ший товарищ, говорил мне: “Толя, смирись. Плетью обуха не пе-решибёшь!” Но я пошёл на приём к министру П.М. Таланчуку. Беседа продолжалась около часа и в конце Пётр Михайлович ска-зал: “Да, пожалуй, ты прав, Огурцов, но всё будет зависеть от твоего доклада (это уже кое-что) и хода коллегии (а зачем я ра-ботал с коллегами?). Если всё будет нормально, я поддержу чет-вёртый уровень”.
Этот разговор состоялся в 8.30 утра в день коллегии. В 11.00 началась коллегия. Всё шло нормально — коллегию вёл министр. И когда уже следующим должен был выступать я, министра срочно вызывают в Кабинет Министров. Он глянул на меня, раз-вёл руками, но уходя всё же что-то шепнул Гондюлу В.П. (пер-вому зам. министра), которому передал ведение коллегии.
Перед моим выступлением был объявлен перерыв на обед. Гондюл пригласил и меня. Во время обеда мы перекинулись па-рой слов и я понял, что шанс есть.
После перерыва я выступил нормально, ответил на все во-просы, но когда выступил руководитель МРАКа Борис Иванович и, похвалив нас, предложил аккредитовать по третьему уровню, у меня стала “уходить из-под ног земля”, и я сел.
Гондюл спокойно пригласил к выступлению желающих и все, с кем я говорил ранее, выступили, на мой взгляд, великолеп-но, аргументировано и спокойно. Все просили аккредитовать наш вуз по четвёртому уровню.
Гондюл помолчал минуту и сказал: “Я думаю, что вуз дос-тоин четвёртого уровня аккредитации, давайте голосовать. Все — “за”, один — “против” (Борис Иванович). Поздравляю Вас, Ана-толий Павлович, надеюсь, что небольшой аванс, который мы Вам дали, Вы (вуз) отработаете”.
И даже сейчас, когда прошло с тех пор уже более десяти лет, я уверен, что это было и есть для вуза важнейшее собы-тие! Мы — среди вузовской элиты. Но я-то понимал, что многое ещё нужно сделать, чтобы в этом обществе не только присутст-вовать, но и чувствовать себя комфортно (иметь для этого все ос-нования).
Большинство коллег чувствовали себя спокойно и шутили “зарплата- то остаётся та же”, а Решетняк И.С. сказал: “Толя, Вы втолкнули вуз туда, где нужно работать на другом уровне, но я уверен, что Вы не дадите нам и коллективу надолго рассла-биться и опуститься в другую группу. Когда-то потомки оце-нят этот шаг”. Я-то понимал, что было совершено, и был горд, но перевёл всё в шутку.
Хотелось бы поименно назвать тех, кто в это трудное время активно помогал упрочнить положение вуза. Это Мамаев Леонид Михайлович, Решетняк Игорь Сильвестрович, Гуляев Виталий Михайлович, Добрик Людмила Олеговна, Дехтяревская Людмила Фёдоровна, Каира Людмила Григорьевна, Коваленко Алла Лео-нидовна, Дегтярёва Лидия Михайловна, Сигарев Николай Ксено-фонтьевич, Грановский Семён Соломонович, Максименко Олег Павлович, Лейко Евгений Борисович, Бойко Борис Михайлович и другие. Здесь я не называю должностей — они работали как одна команда и, где было нужно, прикрывали меня.
Вскоре после этих событий мы стали техническим универ-ситетом.

Наука и кадры

Кадры решают всё.
И.В.Сталин

Здесь я позволю себе несколько вернуться назад. Прошёл год как я стал ректором. В этот период я активно вникал в работу бухгалтерии, которую я почти не знал, работая проректором, раз-бирался и в тонкостях хозяйственной деятельности, хотя здесь достаточно уверенно руководил работой Павел Акимович Гаври-люк — выходец нашей кафедры, у которого “не сложилось с дис-сертацией” — слишком слаба была его школьная база, но хозяй-ский мужик.
И до поры я не вникал в тонкости организации научной ра-боты, справедливо полагая, что здесь работает опытный (более 20 лет работы проректором) Решетняк И.С. — мой учитель, настав-ник и старший товарищ. В то время на повестку дня выходит ло-зунг “Что не запрещено — то разрешено”, и потихоньку (внача-ле без каких-либо законов) начинается капитализация страны.
Люди, особенно образованные, у которых есть свободное время и они находятся вблизи от “потоков государственных де-нег”, начали действовать. Наступил период “хищнического на-копления капитала”, а попросту говоря, пошёл процесс обога-щения одних за счёт государства. И хотя у всех нас было одно и то же воспитание «раньше думай о Родине, а потом о себе», но некоторые, не так свято верящие в идеалы социализма, стали активно из общего государственного потока денег “отрывать” в свой огород “арыки”. И когда я с главным бух-галтером Жосан Тамарой Тимоновной, на которую постоянно жаловались и Решетняк И.С., и Бехтер Е.И. (она многое запреща-ла делать — как советский человек и верный служака в хорошем смысле этого слова), стали анализировать деятельность научно-исследовательского сектора (объём хоздоговорных работ был 3—4 млн. советский рублей — читай долларов), то заметили, что многие работы почему-то оказались в кооперативе Бехтера—Решетняка, и вуз от них почти ничего не получал.
Поскольку создание этого кооператива одобрил уже я (по просьбе и заверениям в чистоте этого дела Решетняка И.С.), то я потребовал от Бехтера отчёта о деятельности кооператива.
А создавали мы его с благородной целью — облегчить вне-дрение работ, которые были уже на стадии внедрения их в прак-тику, здесь легче можно было заинтересовать (материально) про-изводственников в необходимости такого внедрения. Первое, что я заметил, что внедрений нет, а кооператив растёт (объёмы прохо-дящих через него средств). Но Бехтер, а затем и Решетняк, сказали мне, что я (ректор) не имею права вмешиваться в дела кооперати-ва. Этой-то организации, которая работает в нашем вузе?
Почитав законы и положения о кооперативе, я понял, что меня провели (и это сделал И.С. Решетняк, которому я свято ве-рил), как и понял, что этот кооператив нужно закрыть. Но по-скольку это было дело не одного дня, я стал искать другой путь и вскоре его нашёл.
У Бехтера Е.И., как начальника НИСа, подошёл срок пере-избрания. Я пригласил Бехтера и сказал ему, что не буду его ре-комендовать на следующий срок, если он (а он был руководи-тель) не закроет кооператив. Он помолчал и ушёл. Но Решетняк, который меня хорошо знал, понял, что я “на тропе войны и то-магавк не зарою до победы”. Поэтому он переговорил с боль-шинством членов Ученого Совета (это я узнал потом), чтобы они поддержали голосованием кандидатуру Бехтера Е.И.
И вот Совет. Бехтер Е.И. сделал хороший доклад, его мягко похвалил Решетняк И.С. и, казалось бы, дело сделано. Но здесь выступил я. По глазам членов Совета я видел, что зажечь их бу-дет трудно, но нужно. Я сказал, что был инициатором создания этого кооператива, но создавался он для того, чтобы внедрять эти работы — чего нет; деньги, которые заработали исполнители работ, попали в карман руководства кооператива, а это сум-мы 50—100 тысяч рублей (долларов). Я знал на чём играть! Все проснулись и слегка зашумели.
“Да, у многих сейчас нет необходимого, а здесь хапают та-кие деньги!” Бехтер выкрикнул: “Ректор занимается рэкетом!” Лучше бы он молчал. Я тоже воспользовался моментом: “Вот ви-дите? Так я могу этому человеку верить?! Нет! Прошу меня под-держать”. Я был “заведен”, но понимал, что действую на совсем не подготовленный Совет. И всё же мне поверили.
Бехтера Е.И. провалили (“за” — 15, “против” — 19). Я по-благодарил членов Совета за поддержку и закрыл Совет. Но пока я шёл в кабинет, мне уже позвонил из Министерства Погребняк В.П. и попросил перезвонить ему. Я понял, что ему звонил Ре-шетняк И.С., но виду не подал. Погребняк В.П. сказал, что в про-цессе рассмотрения вопроса Бехтера Е.И. были процедурные на-рушения (раздача бюллетеней, подсчёт голосов и др.) и лучше было бы отменить итоги голосования. Я сказал, “что уже отме-нил, и новый Совет будет завтра”— “Ну и хорошо — будьте вни-мательны”.
Я перенёс голосование Совета на следующий день, обеспе-чив явку всех членов Совета и поговорил с некоторыми.
На Совете я сообщил, что поступила жалоба в Министерст-во не по сути, а по процедуре голосования и “нам не верят”. Поступило предложение проголосовать без рассмотрения, но Бехтер попросил слова и я, дабы не нарушать регламент, дал ему возможность выступить. Лучше бы он этого не делал! Он не оп-равдывался, он поносил меня, а я молчал. В конце я сказал: “Вы всё слышали, коллеги, и делайте выбор, я свой сделал вчера!”
Глядя в зал, и я, и Решетняк И.С. поняли, что Бехтера Е.И. провалят, но теперь уже с треском! 9 — “за” и 27 — “против”—таков итог голосования. Я победил, но радости не было.
Я пригласил Бехтера и сказал: “Женя (а мы почти вместе учились в институте — он на год позже), иди на кафедру чугуна и работай доцентом. Моё предложение остаётся в силе, пока я здесь”. Он ничего не сказал и ушёл. Вскоре он уволился и в вузе не работал. И хотя ушёл Бехтер Е.И., но виноват в этом И.С. Ре-шетняк, который, когда дело прямо не касалось его, вольно трак-товал некоторые положения. И я тактично сказал об этом Игорю Сильвестровичу.
После этого я внимательно пересмотрел все личные дела молодых преподавателей и всех окончивших аспирантуру, чтобы кого-то направить в нужную целевую аспирантуру (по той специ-альности, по которой у нас не было преподавателей с научной степенью), а выпускников аспирантуры: “прижать кого нужно, а кому нужно — помочь”. Кто перестал заниматься наукой и стал “заробітчанином” — просто уволить при первом же конкур-се, что вскоре и было сделано.
Спустя некоторое время вместо 15 докторов наук у нас ста-ло 25 — здесь пришлось работать лично и индивидуально и, глав-ным образом, в “проталкивании” уже готовых работ. Это и Дов-галюк Б.П. (ДМетИ), и Кузнецов Александр Александрович (ДХТИ), и в нашем Совете защищают диссертации Николай Ива-нович Яловой (ранее проваленную ВАКом в Москве) и мои “по-допечные” — Самохвалов Сергей Евгеньевич (МЧМ и теплофи-зика) и Павлюченков Игорь Александрович (Металлургия черных металлов). Две последние работы были собственно по математи-ческому моделированию, которое у нас в вузе, благодаря заботам и И.С. Решетняка, и моим, стало интенсивно развиваться. В ДМе-тИ защищают докторские и Олег Павлович Максименко, и Алек-сандр Дмитриевич Горбунов. Появляются и «пришельцы» — Во-лошин Николай Дмитриевич, Приходченко Анатолий Андреевич, хотя претензии последнего (врача, попавшего в технический вуз) были неоправданно велики и, безусловно, не реализованы, и вскоре он ушёл работать в горисполком города, затем в Горный университет (г. Днепропетровск), но снова вернулся в наш вуз.
Просматривая личные дела преподавателей, я заметил, что многие из них (в том числе и кандидаты наук) работают не по профилю своей основной специальности, а новые специально-сти в них нуждаются. Поэтому они были переведены работать по профилю: О.В. Рязанцев, Е.А. Брылев, Ю. Ревенко, В.И. Чёрный, А.И. Трикило, А.В. Никулин и другие. А некоторые, в том числе и доктора наук, возглавили кафедры либо близкие им по духу (опыт работы, научная деятельность), либо во исполнение долга перед университетом. Это и А.И. Коробочка, и И.В. Бельмас, и А.М. Сьянов, и С.Е. Самохвалов, и А.Г. Чернятевич, и И.А. Пав-люченков, и П.А. Стеблянко и другие.
Проведя такую расстановку кадров, я заметил, что работа кафедр заметно улучшилась.
Понимая, что мы теперь университет, пусть и технический, но без серьёзной компьютеризации нам не прожить, этого требо-вали и время, и научная деятельность, и учебный процесс, мы на-чали действовать. Сначала попытались показать те преимущества, которые даёт компьютер при владении им даже на уровне пользо-вателя, и всех преподавателей “пропустили” (приказом) через се-минары и учёбу. В университете вскоре удалось сформировать не-сколько групп энтузиастов применения компьютерной техники в учебном процессе: И.К. Каримов, И. Миленький, Л.В. Дранишни-ков, В.И. Авраменко, В.В. Дорофеев и другие, и в научной дея-тельности Самохвалов С.Е., Павлюченков И.А., Крамаренко В.В., Решетняк И.С., Жульковский О.А., Гресс А.В., Горбунов А.Д., Лыгун А.А., Шумейко А.А., Павленко А.М. и другие.
Под моим мягким давлением научные руководители стали в эту нужную деятельность включать своих аспирантов и докто-рантов, и процесс повышения компьютерной грамотности пошёл, вначале среди преподавателей, а затем среди сотрудников и сту-дентов.
Вскоре стали появляться студенты, которые в использова-нии возможностей компьютеров “давали фору” доцентам и про-фессорам. Теперь нашей задачей (научных руководителей) стало чётко формулировать физическую и математическую суть задачи, решение её — дело студентов, аспирантов и докторантов. Я же насколько мог, старался действовать здесь личным примером.
После пяти лет активной работы в области математического моделирования (особенно в сфере металлургических процессов) наш вуз стал известен на Украине и в ближнем зарубежье. Это, по инициативе С.Е. Самохвалова и при моей активной поддержке, дало нам основание проводить республиканские и даже междуна-родные конференции и основать ВАКовский журнал “Математи-ческое моделирование”, где я долго был главным редактором, и теперь по этому направлению вуз очень неплохо выглядит — бы-ли бы современные компьютеры, а люди есть, активно работают и публикуют свои результаты.
Зная в каких условиях мы, днепродзержинцы, живём и от-крыв подготовку специалистов в области экологии, мы решили вывести это направление работы в число приоритетных.
Я, Н.Д. Волошин, С.Х. Авраменко, М. Трофименко, позже В.М. Гуляев, В.Ю. Коровин, Ю.Ф. Коровин, частично А.А. При-ходченко и другие, проанализировав экологические проблемы города и всё, что было сделано в этом направлении в советское время (а сделано было немало!), наличные материалы (сведения) по состоянию здоровья населения города, попытались всё систе-матизировать, найти связь между состоянием среды и здоровьем человека.
После трёх лет работы нам удалось многое понять и наме-тить пути снижения техногенной нагрузки на жителей нашего го-рода. Всё это мы опубликовали в нескольких книгах по экологии промышленного региона. Они были достаточно популярны и на Украине, и в России, что, по-видимому, дало основание россия-нам избрать меня академиком Международной Академии эколо-гии и безопасности жизнедеятельности (г. Санкт-Петербург), но это не главное, а главное, что наши работы были актуальны и за-мечены научной общественностью.
Аспиранты Н.Д.Волошина стали выполнять диссертации по экологической тематике, студенты постоянно были и есть среди призёров студенческих олимпиад по экологии. Министерство в качестве признания нашей роли и уровня работ в области эколо-гии поручило нам проведение (каждые два года) Международных конференций по инженерной экологии.
Вскоре, по этой же причине, вузу поручают проведение сту-денческих республиканских олимпиад по экологии, где наши студенты постоянно демонстрируют достаточно глубокие знания по своей специальности, причём по всем аспектам экологии: и радиологии, и очистке стоков химических и металлургических предприятий, и качестве питьевой воды, и снижению выбросов пыли и вредных веществ с газами, и подтоплению отдельных территорий города, и утилизации твёрдых бытовых отходов — все эти проблемы у нас в городе есть и мы вынуждены их решать (с ними бороться).
Поэтому все работы были выполнены на местном материале и востребованы руководствами предприятий и горисполкома.
Для того, чтобы обеспечить в этой сфере постоянную связь с руководством города и его экологическими проблемами, я (по моей инициативе) возглавил постоянную депутатскую комиссию по экологии в городском совете, оставив для этого руководство комиссией по образованию, науке и культуре, которую я возглав-лял до этого 8 лет). Это позволяло постоянно «держать руку на пульсе» городских проблем, доводить их до кафедры экологии, и что немаловажно, помогать финансировать эти работы из эколо-гического фонда города и внедрять наши разработки на предпри-ятиях города и городском хозяйстве.
Многие наши аспиранты защитили диссертации по эколо-гии, другие работают в этом же направлении.
Открыв специальность, мы быстро смогли построить так учебную и научную работу в сфере экологии, что вошли в число признанных лидеров государства (вузов и НИИ) в этих вопросах.
Как металлурги и доменщики, и сталеплавильщики, и про-катчики мы всегда продолжали прочно удерживать позиции, за-ложенные нашими предшественниками. Одной из наиболее силь-ных черт наших металлургов было и пока ещё есть — это прак-тическая подготовка инженеров. Причиной этому было и есть то, что мы выросли из кадров металлургического комбината и долго были как бы “одним из его цехов”.
Преподавательский состав прежде всего (почти все) имел несколько лет (или десятков лет) производственной (инженер-ной) деятельности — они знали и сами делали то, чему учат сту-дентов. В прошлом наш вуз был заводом-втузом, где практика в общей подготовке инженера составляла половину учебного вре-мени, поэтому мы больше других сохранили лучшие традиции в выработке практических навыков у будущего инженера.
Поскольку наши выпускники металлурги были и остаются одними из лучших в отрасли — студенты всех специальностей (и специализаций) металлургического факультета — последние 10 лет постоянно находятся в числе призеров и победителей всех студенческих олимпиад, Министерство образования и науки Ук-раины поручило нашему вузу проводить студенческие олимпиа-ды по металлургии чугуна, металлургии стали, литейному произ-водству черных и цветных металлов, а недавно и обработке ме-таллов давлением.
Только по металлургии черных металлов в вузе работают более десяти докторов наук, которые активно трудятся в науке. Здесь есть и аспирантура, и докторантура, и спецсовет по защите диссертаций.
Кроме того, открыв в университете специальность “Пере-клад” с английского и французского языков, мы заметно улучши-ли языковую среду. Теперь, проходя по университету, кроме рус-ского и украинского языков можно слышать и английскую речь. Это упражняются переводчики. Остальные, наиболее способные в “языках” студенты-технари, тоже тянутся к ним, создавая анг-лоязычную языковую среду.
Формированию лица университета и университетской атмо-сферы активно способствовали и недавно открытые у нас такие специальности как “Прикладная математика”, “Физика твёрдого тела”. В сугубо техническую атмосферу вуза вливаются свежие струи чисто университетских специальностей, включая социоло-гию и экономические специальности. И уже пять лет после того, как мы стали техническим университетом — по приказу, мы уже соответствовали этому статусу — по сути.

Учебно-научно-производственные комплексы,
научно-исследовательские институты,
инженерные центры, филиалы кафедр
на производстве и другие новые структуры

Опыт — учитель, который дорого берёт за
уроки, но зато никто не научит лучше него
Т. Карлейль

У опыта нет общей школы, каждого из
учеников он учит в отдельности
Английская пословица

После того как развалили Советский Союз, где и заводы и вузы были государственными (государственная собствен-ность), когда была надёжная и работающая технология практи-ческой подготовки инженеров на профильных предприятиях, в научно-исследовательских институтах, заводы и фабрики начали приватизировать, возникли серьёзные сложности и сбои в этой системе.
Заводы начали отказываться от приёма студентов на раз-личные виды практик (государство уже не могло ими управлять), выставлять за это счета вузам, хотя последним государство, как и раньше, не планировало под это финансирование. И если пред-приятия, в новых условиях капитализации общества и промыш-ленности, могли себе это позволить, то вузы (прежде всего госу-дарственные) не могли из учебных планов подготовки инженеров исключить практическую составляющую, поскольку без неё под-готовка специалистов превращалась бы в профанацию.
В это время финансирование государственных вузов резко сократилось — нехватало денег даже на зарплату. Руководство вузов, поставленное в такие тяжёлые условия, начало, без денег, искать пути выхода из сложившегося положения. Ректоры вузов, сотрудничая с директорами заводов, чаще всего своими же выпу-скниками, но уже не хозяевами, стали предлагать производствен-никам свои “мозги” и свои технологии, которые могли быть ис-пользованы предприятиями или были бы полезны сотрудникам предприятий.
То, что раньше мы (университет) делали за деньги как науч-но-исследовательские работы, теперь начали выполнять по заказу предприятий без денег, но тогда они соглашались взять наших студентов на практику. Заводы стали направлять нам своих людей в аспирантуру, на учёбу в вуз (безвозмездно), мы же стали читать лекции на заводе, повышая квалификацию их работников и т.п.
Через год-два и мы, и они наработали и сформулировали оп-ределенные требования и изложили их в виде договоров о создании учебно-научно-производственных комплексов, договоров о созда-нии на тех или иных профильных предприятиях филиалов выпус-кающих кафедр. Например, в доменном цехе Днепровского метал-лургического комбината (ДМК) открыли филиал кафедры метал-лургии чугуна, в конвертерном — металлургии стали, в литей- ном — литейного производства черных и цветных металлов и т.д.
Теперь вуз, подписав договор, имел право выполнять, не мешая производству, на действующих производственных агрега-тах лабораторные работы по технологии процесса, качеству про-дукции, конструкциям агрегатов и т.п.
Обычно возглавлял филиал кафедры один из заместителей начальника соответствующего цеха, который, как правило, вёл небольшой курс, где у студентов вырабатывали практические на-выки по: технологии ведения плавки, управления производством участка или цеха и т.п. В дальнейшем филиал кафедры стал опорным пунктом при проведении научных исследований на производстве, а также базой, через которую во время производст-венных практик наши студенты приобретали и документально оформляли рабочие профессии. Металлурги: подручный горно-вого, подручный газовщика; подручный сталевара, подручный разливщика стали; вальцовщик; сварщик и т.д.
Эти студенты (с рабочей профессией) после окончания вуза были более конкурентоспособны на рынке труда, быстро адап-тировались на производстве, могли показать (что теперь очень важно!) как выполнять те или иные операции молодым рабочим.
Владение рабочей профессией особенно необходимо авто-мобилистам (шофёры), сварщикам (сварка), программное обеспе-чение технологий и систем (пользователь ЭВМ) и т.д., где без владения базовой рабочей профессией (документально оформ-ленной, например, — водитель автомобиля) немыслим инженер-автомобилист.
Создав такую систему взаимодействия с производством, мы, кроме осуществления практической подготовки, смогли в значительной мере решить задачу распределения специалистов, по крайней мере, тех, которые учились по госзаказу.
Кроме того, многие дипломные проекты, выполненные по тематике базовых предприятий, стали защищать в филиалах ка-федр с приглашением цехового и заводского инженерно-технического персонала. Это позволило повысить и качество вы-полнения этих проектов, и ответственность студентов на защите, и уровень квалификации тех, кто обсуждает эти проекты.
Но филиалы кафедр хороши и полезны тогда, когда нам нужно подготовить руководителей крупного производства сред-него и высшего звена от мастера до начальника смены (директора завода). Когда же нам нужно подготовить инженеров-проектировщиков (теперь компьютерное моделирование), созда-телей новой техники и технологии, то для выработки навыков практической работы здесь нужны другие структурные подразде-ления — инженерные центры.
В нашем университете наиболее успешно работали такие инженерные центры: “Сорбент”, “Модуль”, “Профиль”. В центре “Сорбент” уже в период учёбы работают студенты химики (эко-логи, биотехнологи, технологи неорганических веществ и др.). В составе центра постоянно работали лаборатория синтетических сорбентов и сорбционных процессов и лаборатория технологии сорбционных материалов медицинского назначения. Последняя используется совместно с Институтом проблем онкологии и ра-диологии им. Р.Е. Кавецкого АН Украины.
Продукты лаборатории — гемосорбенты и энтеросорбен-ты — широко используются для детоксикации человеческого ор-ганизма от радионуклидов, а также биллирубина и холестерина.
Инженерный центр “Модуль” действует на кафедре авто-матизации производственных процессов. Сутью работы этого центра является разработка и изготовление агрегатно-модульных комплексов поперечно-клиновой прокатки, где реализован новый технологический процесс формообразования небольших цилинд-рических деталей вместо их обработки резанием.
Инженерный центр “Профиль” разрабатывает и изготавли-вает прокатные клети компактной конструкции, которые позво-ляют получать высокоточные фасонные профили для машино-строительных предприятий. Важным достоинством этого центра есть то, что здесь получают готовую промышленную продукцию (есть такой стан!).
Длительный опыт (более 10 лет) работы этих и других цен-тров показал их высокую эффективность и позволил наметить пути совершенствования профессионально-практической подго-товки инженеров. Кто прошёл через работу в таких центрах, как правило, показывают высокий уровень подготовленности в ин-женерном деле, легко и быстро адаптируется на производстве.
В дальнейшем в учебно-научно-производственные комплек-сы были включены колледжи, техникумы, лицеи, гимназии и сред-ние школы. Это позволило университету успешно вести профори-ентационную работу в этих учебных заведениях, а их преподавате-ли математики, физики, химии, иностранных языков и т.д. получи-ли возможность проходить у нас стажировку, участвовать в работе семинаров, чётко видеть и знать что нужно по их предмету нашим абитуриентам и студентам — их нынешним ученикам.
Благодаря этой работе конкурс поступающих в универси-тет возрос с 1,5 до 3-х человек. Существенную помощь в решении этой задачи сыграли школы населенных пунктов, рас-положенных недалеко от города: г. Верхнеднепровск, Верховце-во, Вольногорск, пгт Царичанка, Китайгород, Могилёв, Петри-ковка и др.
Все эти новые структуры, которые работали практически на общественных началах, помогли вузу “держаться на плаву” и практически не снижать качество подготовки специалистов. Многие из этих структур нами были созданы впервые и в даль-нейшем взяты на вооружение другими техническими вузами.
Обобщая всё наработанное, сотрудники университета на-писали десятки статей, сделали много докладов, опубликовали несколько книг, что помогло Л.М. Мамаеву, непосредственно ру-ководившему этой работой, стать профессором без защиты док-торской диссертации.
В это время в структуру университета (под его крышу) бы-ли включены два техникума — химико-технологический и тех-нолого-экономический. Тогда это были учебные заведения 1-го и 2-го уровня высшего образования. И тогда же эти техникумы вы-пускали, в основном, специалистов 1-го уровня, а университет — 2-го, 3-го и 4-го уровня, т.е. бакалавров, специалистов и магист-ров. Тогда же у меня появилась идея взять все техникумы города под свою крышу. Это позволяло укрепить позиции университета (получалось более 10 тысяч студентов в вузе), повысить качество проведения учебного процесса и управляемость им в техникумах города, сделать доступной для учащихся техникумов и компью-терную технику (наши компьютерные залы), и лабораторное обо-рудование. Кроме того, в техникумах от случая к случаю, лекции могли читать наши профессоры, авторы учебных пособий и учебников. Это было бы весьма полезно и преподавателям техни-кумов. Обсудив такую реорганизацию с мэром (Швец В.Я) и по-лучив его согласие, я переговорил с директорами техникумов (энергетический — Курбанов А.Н., металлургический — Лясота С.Н., индустриальный — Сеймук С.П.). В принципе все были “за”, но Сеймук и Лясота — с оговорками. Я решил обсудить возможность решения этого вопроса в нашем министерстве. По-говорив с министром (Кремень В.Г.) и получив от него “добро” и указание Степко М.Ф. (резолюция на моём письме) готовить приказ, я приехал домой и был готов действовать. Но по приезду я узнаю, что в моё отсутствие Бенько Г.П., директор коммерче-ского техникума, которого я и не приглашал “под своё крыло”, провёл совещание с директорами техникумов и нарисовал карти-ну “как будет плохо им под крышей университета”. Кроме то-го, пользуясь своим знакомством с Медведчуком В.М. — тогда главой администрации президента Л.Д. Кучмы, позвонил Степко М.Ф. и сказал, что с ними никто не разговаривал. Мне по-звонил Степко М.Ф. и передал разговор с Бенько Г.П.. Я под-твердил, что с последним я действительно не говорил, так как не вижу смысла присутствия кулинарного училища (ныне коммер-ческий техникум), выпускающего поваров и кулинаров, в соста-ве университета. Но Степко М.Ф. сказал: “Если город решит так, — действуйте, но чтобы у меня не было проблем”. Но у Швеца В.Я. “на носу” были перевыборы и Бенько Г.М. смог его запугать тем, что все техникумы будут голосовать против него. И Швец В.Я. “сдался”.
Наша идея была реализована в Кривом Роге, где под кры-шей Криворожского технического университета оказались все техникумы. Об этом говорил на совещаниях их ректор Бызов и что “спасибо Огурцову А.П., что здорово придумал как лучше контролировать работу техникумов и повысить качество подго-товки техников”. И хотя моим сторонником была Н.Д.Выборная, заместитель мэра, которая и передала Швецу слова Бызова, но мэр не стал мне помогать, и эта идея была похоронена. Тогда, да и теперь, я убеждён, что это мероприятие полезно прежде все-го для города, а затем уже для университета и техникумов, о чём я неоднократно говорил директорам техникумов. Это я вижу по работе “своих” двух техникумов, которые под нашей крышей ок-репли и значительно расширились (особенно химико-техноло-гический).
Но все учатся на своих ошибках, и техникумы тоже.
Вскоре Г.П. Бенько умер. Но хорошая идея была угробле-на. Теперь и А.К.Курбанов, да и Лясота С.Н., уже готовы быть под крышей университета — наступили другие времена, но “по-езд ушёл”.

Пути повышения качества подготовки
специалистов через участие лучших студентов в
“фахових олімпіадах”.

Прошло самое трудное время для высшей школы (когда не платили даже зарплату) и, как показал анализ, мы много потеряли в качестве подготовки специалистов. Это стало видно не только руководству вузов, но и работникам министерства. Последние решили возобновить проведение республиканских, теперь обще-государственных олимпиад по предметам и специальностям. Проведение таких олимпиад министерством было поручено тем вузам, которые в том или ином (обычно научном направлении) имели общепризнанные успехи. Кроме того, коллективная и объ-ективная оценка знаний студентов (так была построена методика выдачи заданий и оценка работ) позволяла и студентам перифе-рийных вузов на равных бороться за призовые места со студен-тами киевских, харьковских и других крупных вузов. По итогам таких олимпиад наше министерство стало приводить рейтинг ву-зов и издавать соответствующие приказы. Безусловно, все вузы посылали на эти олимпиады своих лучших студентов (1-3 чело-века) и с ними своих представителей в комиссии. Таким образом, в состав комиссий теперь входили преподаватели всех вузов, уча-ствующих в олимпиаде, и они коллегиально определяли действи-тельно лучших по предмету или специальности.
Чуть позже (через один—два года после начала олимпиад) стали определять и командные места вузов (в зачёт шли 2—3 сту-дента) по тем или иным специальностям. Это уже более полная оценка уровня подготовки и знаний студентов того или иного ву-за, и той или иной специальности.
Некоторые ректоры, и, прежде всего я сам, поняли, что именно там, где есть объективная оценка знаний (члены комис-сии не знают работу студента какого вуза они проверяют), сту-денты нашего вуза смогут, как в спорте, “честно выигрывать и достойно проигрывать”.
Безусловно, я решил это дело не перепоручать другим и сам возглавил комиссию по подготовке студентов к участию в олимпиадах и при оценке работы специальных кафедр, да и предметников, основным критерием стал служить показа-тель места и числа призовых мест, полученных их студен-тами на всеукраинских олимпиадах.
После проведения цикла семинаров с заведующими кафедр и ведущими преподавателями, ответственными за подготовку студентов данной специальности к олимпиаде, последних коман-дировали в те базовые вузы, которые готовят задания и проводят олимпиады, чтобы они сами вникли в то, что, как и когда нужно делать, и каким образом будут оцениваться работы их студентов.
По вузу был издан приказ, которым я обязывал всех заве-дующих кафедрами ежегодно готовить и направлять своих студентов (с преподавателем) на олимпиаду. Были разные разго-воры, но я настоял и все специальные кафедры направили и на-правляют своих студентов на олимпиады.
После проведения олимпиад и приказа министерства по их итогам я провёл расширенное совещание, где лично детально ра-зобрался в проделанной работе и наградил (премировал ~ окла-дом) и заведующих кафедрами, и ответственных преподавателей, и студентов-призёров олимпиад. Все поняли, что я серьёзно от-ношусь к этому виду работы и в дальнейшем отлынивания от этой работы не было.
Уже в первый год наша системная работа была отмечена семью призовыми местами и мы были первыми в области и во-шли в десятку технических вузов Украины.
Я понимал, что есть Днепропетровский университет, есть горная и металлургическая академии — вузы, безусловно, силь-нее нашего, но там этой работой серьёзно не занимались. Я же продолжал мягко “давить” на кафедры и поощрять достойных. По области к нам по числу наград никто так и не смог прибли-зиться. А их становилось 10, 12, 15, 20 и по этому показателю мы стали постоянно входить в тройку лучших технических вузов Украины. Рядом с нами (по числу призовых мест) были такие гранды как Киевский политехнический, Донецкий политехниче-ский, Львовский политехнический, а когда я предложил посчи-тать число наград на одного студента, наш вуз вышел на первое место в Украине не только среди технических вузов, но и всех вузов (включая университеты).
Когда в 2002 году к нам в вуз приезжал вице-премьер ми-нистр Украины О.В. Дубина, наш выпускник, и губернатор Днеп-ропетровской области Н.А.Швец, я в кратком сообщении о вузе сказал, что по числу наград мы занимаем первое место среди ву-зов Днепропетровщины. Швец Н.А. бросил злую реплику: “А не много ли на себя берёте? А как же университет (вуз Л.Д.Кучмы)? Что, они слабее вас?”— “Нет, — ответил я, — они не слабее нас, но этой работой серьёзно не занимаются”. Он только покачал го-ловой.
На следующий день Н.А. Швец собрал ректоров Днепро-петровских вузов (он уже знал, что я сказал правду) и устроил им большой разнос. Я же собрал всех своих заведующих кафедрами, мы подготовили и издали методические указания по этой работе и проведению олимпиад и предупредил, что лично буду работать с каждым заведующим.
И даже после того, как я ушёл с поста ректора, наш вуз ещё несколько лет (два года) удерживает первое место на Днепропет-ровщине и ведущие места в Украине (мы в тройке) — по инер-ции работает созданная система управления и контроля.
Министерство стало нам поручать проведение олимпиад:
- по литейному производству черных и цветных металлов;
- по металлургии черных металлов (металлургия чугуна и металлургия стали);
- по промышленной экологии;
- по технологии машиностроения;
- по обработке металлов давлением.
Здесь мы были и остаёмся лидерами.
На этом примере я хотел показать, что если создаётся и существует объективная оценка работы вуза, и ещё с учётом числа студентов (иначе ДГТУ никогда не догонит КПИ: у нас 6—7 тыс. студентов, у них — 25 тыс. студентов), можно и нужно со-ревноваться. И неизвестно кто будет первым.

Энергоносители и энергосбережение

Все мы, в том числе и люди достаточно образованные, зна-ли, что запасы энергоносителей в мире всё время уменьшаются, и уже можно очертить период времени — около 50 лет, когда ни нефти ни газа не будет, но вели себя так, как будто это нас, со-ветских людей, не касается: у нас всё есть и будет всегда. Но с развалом Советского Союза мы сразу же почувствовали, что на Украине практически нет ни нефти, ни газа и его нужно покупать у России. Вначале мы думали “купимо за сало”, а оказалось, что и сала у нас и самим нехватает.
В период с 1995 по 1997 гг., когда выпуск промышленной и сельскохозяйственной продукции упал в 2 и более раз по сравне-нию с 1990 годом (год развала СССР), расход энергоносителей практически не изменился, а кое-где и возрос! Удельный расход энергоносителей, который и раньше (в СССР) был выше, чем за рубежом (в передовых странах) в 1,5—2 раза, теперь превышал лучшие мировые показатели в 5 и более раз, что не могло не ска-заться на себестоимости продукции. Но это так было в промыш-ленности, где хоть какой-никакой учёт расхода энергоносителей всё же был, то в коммунально-бытовом и бюджетном секторе, где практически учёта не было, расход, по словам энергетиков, су-щественно возрос. Хотя чего бы ему было возрасти? Ведь в СССР мы обращались с энергоносителями свободно, поскольку они и для населения, и для госсектора стоили копейки.
Теперь наше правительство и власть на местах стали пони-мать, что за энергоносители нужно платить. И много! А когда в бюджетных организациях не платили зарплату, то, безусловно, они, не получая денег от государства, не платили в полной мере за израсходованные энергоносители. В этот период энергетики “плакали” и “копили долги”, чтобы потом их “отоварить”. В это время многие высокие руководители стали самыми богатыми людьми в государстве за счёт государственного бюджета, из ко-торого они в новых условиях капитализации страны сумели ур-вать себе огромные суммы. И сейчас самые богатые люди страны (миллиардеры) “сделали” свои капиталы на энергетике или ме-таллургии, где в себестоимости металла огромную долю (от 30 до 50 %) занимают энергоносители. И хотя в тот период энергоноси-тели были всё ещё относительно дешевыми, но все поняли, что существующая система учёта и управления энергоресурсами не годится и нужно что-то делать.
В этот период появляются строгие постановления об учёте и экономном расходе энергоносителей бюджетными организа-циями и ответственности руководителей (вплоть до уголовной) за перерасход энергоносителей. Но всё дело в том, что учёта нет, а тогда какой спрос? Нам, вузам, стали нормировано и целенаправ-ленно выделять деньги на энергоносители. Они составляли 20—25 % нашего бюджета, но поскольку лимиты брались “с потолка”, их обычно нехватало.
Но в этот период, даже не потому, что у нас (вуза) росли долги (это были долги государства перед нами) и нас (ректоров) постоянно воспитывали, а потому, что если в технических вузах нельзя ничего сделать, где сосредоточен интеллект государства, региона, города, то вряд ли кто из руководителей других бюд-жетных организаций сможет что-либо сделать.
Поэтому я решил поработать над этой проблемой в вузе, и если что получится — распространить свой опыт на другие бюд-жетные организации. Моим приказом в институте была создана группа специалистов и административных лиц, отвечающих за расход энергоносителей и энергии. Определена чёткая структура и подчинённость членов этой группы вышестоящим лицам и ме-тоды учёта, контроля и анализа.
Было ясно, что без надёжного контроля за расходом тепла, которого не было, воды (не было), электроэнергии (была) и газа (был) ничего сдвинуть с места нельзя.
За те крохи внебюджетных денег, которые мы имели, мы купили необходимое количество счётчиков на тепло (от горячей воды), воду и многотарифные (по времени суток) счётчики на электроэнергию. И тут началось самое интересное. Те люди, ко-торые казалось бы, должны были бы быть заинтересованы в бы-стрейшей установке счётчиков, стали тормозить этот процесс. Оказывается, им невыгодно, когда мы, потребители, знаем сколь-ко же расходуем энергоносителей и энергии. Но мы (универси-тет) своими специалистами установили счётчики и добились их ввода в эксплуатацию. Здесь мы активно работали, используя мои личные связи, родителей студентов, городскую и областную ад-министрации, прессу. После этого установили систему управле-ния теплоподачей по времени суток (когда есть студенты и когда их нет — после занятий, суббота и воскресенье, каникулы и т.п.). Воду стали закрывать после занятий (кроме тех точек, которые необходимы для пожарных гидрантов). Установка многотариф-ных счётчиков электроэнергии, особенно в общежитиях, позво-лила сэкономить около 20 % средств на оплату.
Наша активная работа с еженедельным обсуждением ито-гов у ректора позволила более чем вдвое сократить расход тепла, вернее, оплату за тепло, в пять раз уменьшить расход воды и на 30 % снизить расход электроэнергии.
Я сам занялся изучением вопросов энергосбережения, изу-чая всё новое, что появилось в печати, и через два года я уже на равных мог работать и обсуждать эти вопросы с профессионалами.
В этот период и потом по просьбе нашего мэра Швеца В.Я. наш университет много сделал в вопросах энергосбережения в городе (как в промышленной сфере, так и в бюджетной), благо-даря чему, несмотря на рост производства промышленной про-дукции ~ на 10 %, ежегодно расход энергоносителей не изменя-ется. Наш город, в числе ещё четырёх городов Украины, включен в демонстрационную зону по энергосбережению, т.е. здесь мож-но посмотреть что сделано и делается в сфере энергосбережения. У нас в городе комитет по энергосбережению Украины проводил выездную коллегию, куда были приглашены представители мно-гих промышленных городов. И благодаря поддержке — больше моральной и немного материальной комитета по энергосбереже-нию — нам удалось многое сделать для вуза и немного для горо-да. Но теперь руководители предприятий и организаций знают как действовать на фронте энергосбережения и где получить кон-сультацию по этому вопросу — в университете.
Но как только к власти пришли “любі друзі” и премьер Юлия Тимошенко, комитет по энергосбережению был упразднён и специалисты уволены.
Здесь я хотел показать, что если хочешь и знаешь как (а специалисты всегда есть — пока ещё есть!), то многое можно сделать, но государству нужно всемерно поощрять эту работу. Пока же на словах — все “за”, а на деле те, кому это выгодно (энергетикам), — “против”. Пока что энергетики не заинтересо-ваны в реализации работ по энергосбережению, им — чем боль-ше денежные потоки и долги за энергоносители бюджетных ор-ганизаций, тем больше они могут „поиметь” „своего интереса”.
Интересно отметить, что с моим уходом с поста ректора ут-рачен регулярный контроль за расходом энергоносителей и послед-ний заметно (сначала на 30 %, а теперь в 2 раза) увеличился. Есть и счётчики, и системы управления, но людям неинтересно этим зани-маться, с них никто теперь не спрашивает. Мои намёки, что не грех было бы восстановить былое, пока ни к чему не привели.

Вуз—на подъёме, я—в форме, но надо уходить.
Закон суров, но это закон.

Итак, незаметно и достаточно быстро прошло 15 лет моего ректорства, и из них — 12 лет в “незалежній Україні”.
Несмотря на сложное время, в которое мне пришлось ректор-ствовать (а когда оно было лёгким?), многое нам удалось сделать.
1. Удалось сберечь практически весь профессорско-преподавательский состав и несколько улучшить его качествен-ный состав. Если в 1989 году докторов наук в вузе было 18 чело-век, то в 2003 году — 40, что составило 13 % от общей численно-сти преподавателей, а это несколько больше (в процентном от-ношении), чем в Киевском политехническом. А кандидатов наук увеличилось со 115 человек до 150 (на 25 %) — здесь при первых трудностях ушла небольшая часть молодых и способных ребят, которые были склонны “делать деньги”. Сейчас они неплохо “стоят” в бизнесе, но иногда приходят в “альма-матер” и жалуют-ся на общество теперешних коллег-бизнесменов: с ними ни о чём и поговорить нельзя, — но выбор сделан!
Существенно увеличился и контингент студентов дневного отделения с 2400 до 3700 человек (за счёт договорников), а заоч-ного отделения — с 1200 человек до 4000 (включая факультет последипломного образования ~ 600 человек).
2. Мы смогли сберечь наш вуз как самостоятельное высшее учебное заведение, а ведь после смерти Л.И.Брежнева, когда мно-гие пытались “стереть следы его деятельности”, полагая, что наш вуз открыл именно он, а ведь Брежнев Л.И. его только окончил (!). И даже областная администрация и тá тоже хотела наш вуз сделать филиалом Днепропетровского металлургического инсти-тута (ДМетИ).
В наш вуз специально приезжал представитель Минвуза (тогда) Бугай Ю.Н., “готовил почву” для принятия соответст-вующего решения. Я долго доказывал в министерстве очевидные вещи, в другое время мог бы потерять ректорство (на что мне конфиденциально намекали). Но тогда я был одним из первых ректоров, избранных коллективом, все (“от греха подальше”) ме-ня не трогали.
В конце концов нас оставили в покое.
3. Мало того, что мы отстояли вуз, мы смогли поднять его статус до государственного технического университета и полу-чить наивысший — четвёртый — уровень аккредитации.
4. Существенно расширили сферу и виды образовательной деятельности:
- открыт факультет последипломного образования с по-лучением высшего образования (специалист, магистр) на базе техникума по соответствующей специальности и сроком обу-чения 3 года;
- создан экономический факультет (около 700 человек), на котором ведётся подготовка специалистов по пяти специ-альностям и двум специализациям;
- открыты 11 новых направлений подготовки (20 специ-альностей), причём, ряд из них являются сугубо университет-ские: перевод, финансы, учёт и аудит, прикладная математика, физика твёрдого тела, социология и т.п.;
- существенно расширилась сеть аспирантуры (до 18 специальностей) и докторантуры (до 17 специальностей);
- открыт и функционирует специализированный совет по защите кандидатских и докторских диссертаций (металлур-гия чёрных металлов и техническая теплофизика);
- открыта экстернатура и т.д.
5. Разработана и функционирует система подготовки хо-роших студентов к олимпиадам по предметам и специальностям, благодаря чему наш университет последние 10 лет первый в об-ласти среди вузов по числу наград (1, 2 и 3 места на Украине) на олимпиадах. Да и на Украине мы постоянно в пятёрке ведущих вузов, а с учётом числа студентов (на одного студента) — мы по-стоянно первые.
6. По числу рабочих мест в компьютерных классах (в рас-чёте на одного студента) и доступу в Интернет университет по-стоянно на уровне лучших вузов области и Украины. Только за последние пять лет (1999—2003) число персональных компьюте-ров увеличилось втрое и составило 650 единиц.
7. Создан, оснащён техникой, штатом и плодотворно рабо-тает редакционно-издательский отдел, благодаря чему число из-данных нашими учёными монографий, учебников и учебных по-собий только за последние 5 лет (1999—2003) составило 150 экз.
8. Удалось сохранить спортивно-оздоровительный лагерь в селе Китайгород, как базу летнего отдыха студентов и сотрудни-ков, и даже построить 15 новых домиков (на 3—4 человека).
9. Благодаря реализации комплексной программы энерго-сбережения, разработанной группой учёных нашего университе-та, мы практически втрое сократили потребление энергоносите-лей и теперь по показателю энергосбережения постоянно занима-ли одно из первых мест среди вузов Украины.
Благодаря нашим работам по энергосбережению в городе создана схема управления расходом энергоносителей (мэр—горисполком) и город включён в число четырёх городов Украины как демонстрационные зоны энергосбережения.
10. По показателям оценки научной работы, которые дей-ствуют в Министерстве образования и науки, наш вуз постоянно в десятке лучших вузов Украины (были даже первыми в 2003 го-ду) — последние 5 лет.
11. Ежегодно (последние 5 лет) наши научные работники и педагоги защищают по 1—2 (иногда по 3) докторских и около 10 кандидатских диссертаций.
Наши сотрудники имеют возможность поехать в команди-ровку на конференцию, опубликовать свои работы за средства университета.
В последние годы и я, и мои проректоры стали чувствовать себя в нашем министерстве почти “как дома” — они многое мог-ли решить. Нас замечали не только сотрудники отделов мини-стерства, но и заместители министра, да и сам министр. О нас уже говорили: небольшой, но “крепкий” вуз. Я часто выступал перед ректорами других вузов, пропагандируя преимущества энергосбережения. Знал и свободно общался с ректорами практи-чески всех вузов Украины.
Но в последнее время (2001—2003 г.г.) я стал замечать, что ко мне начали относиться по-особому: то губернатор Швец Н.А. “не по делу” обрывает моё выступление, то делает необоснован-ные замечания, а я, естественно, “огрызаюсь”, то нас постоянно проверяют (с пристрастием) какие-то комиссии и КРУ не только городское и областное, но даже Днепропетровское городское, че-го раньше никогда не было. Дошло до того, что за год у нас по-бывало 13 комиссий. Сначала я думал, что моё раздражение по поводу числа комиссий — это признаки наступающей старости, хотя до тех пор не брал больничного листа и “держал себя в фор-ме”. Появились анонимки и в министерстве, и в областной адми-нистрации. Но затем, после одной из проверок, я сел, всё спокой-но проанализировал и понял, что “роют” именно под меня — университет здесь ни при чём, он работает нормально, и резуль-таты работы комиссий почти никакие.
В этот период в “Верховній Раді” появляется проект закона “… кандидат на переизбрание в должности ректора (переподпи-сание контракта) должен быть не старше 65 лет”.
Если будет принят такой закон, то это напрямую уже каса-ется меня. Поэтому я “пошёл навстречу неизбежному”, погово-рил с вице-премьером О.В. Дубиной (нашим выпускником-доменщиком), министром Кременем В.Г., главами городской и областной госадминистрациями и понял, что после окончания контракта нужно уходить, иначе (по закону, который уже поя-вился) с тобой просто не продлят контракт (он заканчивался у меня в мае 2003 г.) и ты не будешь иметь право участвовать в конкурсе. То есть, если ты не напишешь заявление, тебя просто уволят. И хотя уходить из вуза не хотелось, я начал гото-виться к уходу с поста ректора:
а) определился с преемником (Коробочка А.Н.), он уже побывал деканом, проректором по учебной работе и кое-что (он же считал — многое) знал и умел;
б) подготовил и “провёл” все документы, которые со-гласно Закону о высшей школе нужны при уходе ректора в “почётные”. Многие ректоры, уходя с поста, этого не сделали;
в) поехал к министру Кременю В.Г. и написал заявление. По его выражению лица было видно, что он обрадовался, и тут же написал приказ, что после окончания контракта взять меня “радником ректора”, денежное содержание которого равно зар-плате ректора; кабинет (чуть позже я понял как это важно!) и возможность пользоваться служебной машиной;
г) постарался решить многие накопившиеся личные хозяй-ственные вопросы.
Правда, в это время, как “бальзам на душу”, капали слухи, что вскоре этот закон отменят, и тогда появляется право участво-вать в конкурсе — в своей победе на конкурсе я не сомневался, зная настроение членов и совета вуза, да и трудового коллектива.
Время шло. Коробочка А.Н. уже чувствовал себя ректо-ром — планировал будущее, но, что плохо, уже озвучивал мно-гие кадровые перестановки, легко создавая себе и сторонников, и противников, и врагов.
И хотя все знали, что моим преемником я планирую А.Н. Коробочку и сначала почти все были согласны, но чем бли-же подходил срок моего ухода, тем больше становилось у него противников. Хочешь узнать человека — дай ему власть. И хотя власти у него пока не было, но даже предчувствие власти и не-умение себя сдерживать сослужили ему плохую службу. Хотя, как увидим позже, это было не главное.
И вот в конце апреля 2003 года (а я уходил 4 мая 2003 года) я получаю приказ министра: “…с 5 мая назначить исполняющим обязанности ректора профессора Павлюченкова Игоря Алексан-дровича”. Я был удивлён настолько, что позвонил в министерст-во Быковскому В.Т. и попросил подтвердить правильность при-каза. Он подтвердил и сказал, что об этом знал уже давно (я не уточнял — как давно?) и что кандидатура Павлюченкова И.О. одобрена министром. Таким образом, несмотря на отсутствие его в резерве и то, что Игорь Александрович не работал ни деканом, ни проректором, да и зав. кафедрой далеко не самый сильный, следовательно, кто-то из “сильных мира сего” (область, Кабмин) его настойчиво протежировали и добились своего.
Я вначале пригласил Коробочку А.Н. и сообщил ему содер-жание приказа. Он был подавлен, но тут же сказал, что попробует включить свои “рычаги”, хотя вскоре я увидел, что их у него про-сто нет. Кроме того, Положение о выборах ректора предусматри-вало: из тех, кто набирает более 30 % голосов членов совета трудо-вого коллектива, министр выбирает ректора и с ним подписывает контракт. Чтобы не зависеть от выбора министра нужно набрать более 2/3 голосов (более 67 %), а для Александра Николаевича это в то время было нереально. А Павлюченков мог набрать 30 % го-лосов — я-то знал коллектив, как и знал тех, кто будет за него.
Поэтому, несмотря на активную работу Коробочки А.Н., всё было решено приказом министра об исполняющем обязанности ректора (мнением министерства). А когда к нам на выборы прие-хал начальник управления руководящих кадров Быковский В.Т., стало ясно, что Павлюченкова И.А. “ведут”. И противодейство-вать мне было бессмысленно — себе, а возможно и вузу, во вред.
В процессе выборов на должность ректора формально уча-ствовали и проф. Бойко В.И., и проф. Стеблянко П.А., и проф. Садовой А.В., правда, последний перед выборами снял свою кан-дидатуру.
По итогам голосования 57 % за И.А. Павлюченкова, 35 % - за А.Н. Коробочку, а остальные (8 %) — за остальных!
Я, зная, что надо уходить сразу, заранее подготовил каби-нет своему преемнику — пусть пока и.о., но уже никто не сомне-вался, что его утвердят. После оглашения итогов голосования я пригласил (хотя мог бы и этого не делать) Павлюченкова И.А. в кабинет, чтобы передать ему “бразды правления”. Присутствовал при этом и Быковский В.Т. Он позвонил министру и кратко рас-сказал как происходили выборы. Кремень В.Г. попросил дать мне трубку, поблагодарил меня за поддержку их кандидатуры и пове-сил трубку. Я оставил в кабинете Быковского В.Т. и Павлючен-кова И.А. и ушёл в свой новый кабинет — бывший кабинет на-чальника научно-исследовательского сектора, но после ремонта.
Правда, спустя неделю мне предложили перебраться в ка-бинет проректора по учебной работе А.Н. Коробочки, но я отка-зался, и меня больше по этому поводу не трогали.

Уход в почётные ректоры

Я был одним из немногих, если не единственным, из тех, кто в это время или чуть раньше ушёл с поста ректора и имел все основания (согласно новому закону о высшей школе) стать по-чётным. Но, с одной стороны, процедуру перехода в почётные должен был разработать Кабинет Министров (с подачи нашего министерства), чего он так и не выполнил (уже 5 лет). По-видимому, Кабмин знал, что закон об ограничении возраста вско-ре отменят (действительно, его через год отменил Конституцион-ный Суд), то отпадёт и необходимость в процедуре установления, да и самом почётном (и как звании и как должности).
С другой стороны, кого нужно было убрать — убрали, и думаю (а теперь уверен), что это было сделано под выборы пре-зидента 2004 года (министр В.Г. Кремень работал на В.А. Ющенко), а поскольку всех нас убрали по нашим же заявле-ниям и мы все остались работать в высшей школе, то и никто не стал “возникать” после отмены закона.
Но я, повторяю, успел подготовить все документы, провес-ти конференцию трудового коллектива, внести изменения в Ус-тав вуза и утвердить его в министерстве в то время, когда я ещё был ректором и действовал закон о возрасте. Всё было сделано как нужно. Это подтвердили юристы!
А поскольку вскорости после ухода с поста ректора был мой день рождения (69 лет), я решил и по просьбе моих близких друзей устроить торжество “перехода в почётные”. Они под-готовили сценарий и реализовали его.
Новый ректор, как мой выпускник (я был его научным кон-сультантом по докторской диссертации и председателем специа-лизированного совета в нашем университете, где он защищал её), не стал возражать против этого мероприятия. Мало того, ак-тивно участвовал в нём. Практически все, с кем я тесно сотруд-ничал, откликнулись: и совет ректоров Днепропетровской облас-ти, и президиум отраслевых Академий Наук (инженерная, выс-шей школы), и Госкомитет по энергосбережению, и, главное, мои выпускники из разных сторон и стран.
Всё получилось красиво: и награды, и речи выступающих, и тосты на банкете, причём многие говорили искренне (это было видно). Но у меня не уходило ощущение, что меня сняли с карь-ерной беговой дорожки за то, что я лидировал с седой головой. Да, среди своих коллег я был лидером не только по должности, но и по сути (как когда-то — капитан сборной города по лёгкой атлетике, отличник боевой и политической подготовки в армии, лучший мастер разливки СССР, лучший студент вуза и т.д.).
Было обидно, что я ещё многое могу, но уже не востребо-ван. Я себе внушал, что почти все “мои однокашники” уже на пенсии — а чем я лучше? Но я себя не мыслил и не мыслю без работы, и вошёл в неё целиком: в написании книг, подготовке учеников — кандидатов и докторов наук, и лишь изредка уделяя внимание саду и розарию, готовя себя к тому, чтобы последней работе уделять всё больше времени.
Я всё ещё был первым в вузе по итогам личной научной деятельности, но уже стал замечать некоторое прохладное к себе отношение администрации, и это не чувства, а действия!
Несмотря на это, я продолжаю общаться с ректорами: с те-ми, кто ушёл, и с теми, кто остался. Кто ушёл — и Ю.Н. Таран, и И.И. Жежеленко, и М.П. Ревун в основном работают на кафед-рах. Что же касается сотрудничества с новой администрацией, то оно у них как-то не складывается, у меня же это не так явно вы-ражено. “Молодёжь” считает, что главное — есть статус, а в де-талях работы разберёмся.

Жизнь “после вершины”

Благодарность — самая малая из добродетелей,
Тогда как неблагодарность — худший из пороков
Т. Фуллер

Время идёт. Я всё ещё, находясь в отпуске, интересуюсь ходом приёма — ведь это я ещё формировал и приёмную и пред-метные комиссии. Приём прошёл нормально и мы (вуз) взяли планируемое количество договорников.
Но вот однажды, выезжая на занятия в первый корпус, я заметил, что за моей машиной следят. Прежде всего за тем, кто со мной ездит. И вскоре, примерно через неделю после этого, ректор сделал мне замечание, нужно отметить, что вроде бы и весьма тактично “чего это я вожу свою жену служебной машиной”. Я тут же отпарировал: “Игорь, но и ты возишь свою жену служебной машиной. Ведь и у тебя тоже машина служебная”.
Так мы обменялись репликами и разошлись, но вскоре у меня забрали закрепленную служебную машину и я должен был заказывать в гараже себе машину (из свободных) для служебных поездок. Поскольку я живу в ста метрах от университета и маши-ной пользуюсь редко, я промолчал и в дальнейшем заказывал машину или сам, или через секретаря. Учитывая то, что завгаром уже был Ваня Ковальчук (мой бывший шофёр), то я всегда был с машиной, правда, иногда с микроавтобусом, либо он сам возил меня своей машиной.
Но вскоре ректор сделал мне ещё одно замечание: у дверей общей приёмной — проректора по научной работе и моей — ви-сели таблички с нашими фамилиями, занимаемыми должностями и званиями. “Зачем Вам на табличке надпись: почётный ректор, заслуженный деятель науки и техники, академик ряда отраслевых академий Украины, России, США, доктор технических наук, про-фессор, почётный гражданин города? Зачем весь этот иконостас?” Я ответил, что лично табличкой не занимался, но там ошибок нет!”— “Нет-то нет, но всего этого можно было бы и не писать”.
Я согласился, что “да”, мол, можно было бы и не писать, и так все знают, но табличка осталась висеть.
Но вскоре на нашем этаже стали менять двери и делать ре-монт, поэтому все таблички сняли (моя же оказалась у меня в шкафу в кабинете), а спустя неделю я узнаю, что переделывается устав вуза, в который я лично несколько месяцев тому назад, в числе других назревших изменений, внёс и положение о почёт-ном ректоре, ранее утвержденное конференцией трудового кол-лектива. Причём, из устава изымается пункт о почётном ректоре.
Узнав из уст ректора, что это действительно так, и что вскоре на ректорате будет утверждаться новый текст устава, я получил согласие ректора присутствовать на этом “ректорате” (хотя там были разные люди и не члены ректората, но которые имели отношение к уставу вуза).
Я себя готовил “к бою”, но то, что я услышал там, честно говоря, произвело на меня тяжёлое впечатление.
Не буду пересказывать кто что сказал, но никто, подчёр-киваю — никто (из двадцати присутствующих: проректоры, на-чальники отделов и служб — все мои “выдвиженцы”) не спро-сил: “Зачем Вам это нужно?” Ректор мне пояснил, что “…создаётся впечатление, что у нас в вузе два ректора. Вы это положение о почётном ректоре провели, пользуясь своим стату-сом ректора”.
Я спросил: “А что, по этому положению я стал больше по-лучать?” Ольга Санина (главный бухгалтер) ответила, что я по-лучаю зарплату в соответствии с приказом министра. — “Тогда в чём дело?”
Более двух часов продолжалась дискуссия: как убрать по-ложение о почётном ректоре, поступив по закону?
Я выступил и сказал: “Игорь Александрович! Вы должны собрать новую конференцию трудового коллектива и на ней Вы должны инициировать лишение меня звания “почётный ректор” и дать свою мотивировку — за что? Я же на конференции буду за-щищаться и обещаю, что Вы, Игорь Александрович, будете вы-глядеть плохо, проще сказать — я Вас “размажу”.
Садовой А.В., видя, что я “разошёлся” и моя сталеварская и спортивная натура “прут из меня”, предложил сделать перерыв на час и во время перерыва “доработать текст устава и согласовать его со всеми членами ректората”. Павлюченков И.А. тоже понял, что я “на тропе войны” и так просто “томагавк свой не зарою”, объявил перерыв на час.
В течение 20 минут мы с Садовым А.В. “причесали” суще-ствующий устав (хотя хотелось плюнуть на всё и уйти — так де-лали многие ректоры) — смягчили категоричность формулиро-вок, кое-где рядом со словом “почётный ректор” в скобках поста-вили “радник ректора”, ну а в целом оставили всё как было. Бы-стро набрали правленый текст, я сам обошёл всех членов ректо-рата (хотелось посмотреть как это будет) и получил их подписи под текстом. Все молча, а большинство, не читая, подписались. Отсутствовали только подписи Павлюченкова И.А. и его жены Галины (хотя зачем она была на ректорате — неясно), и это всё я положил на стол ректору.
После перерыва ректор глянул на бумагу и сказал: “Ну, раз все согласны — то так и порешим”. По всему было видно, что и он сам искал выход из сложившегося положения и не находил его. И когда ему предложили готовое решение, где ни я, ни он в принципе ничего не теряли (правда, и ничего не приобретали), - согласился. Удовлетворения не было написано только на лице Галины, бывшей моей студентки и коменданта общежития № 2, но она ничего не сказала.
Я привёл этот, казалось бы, малозначимый эпизод для всех, но я-то видел, что меня пытались “опустить”, чтобы знал своё место. И если бы я промолчал или ушёл, то и дальше со мной ве-ли бы себя как хотели — “твоё место на коврике у двери”. По-этому итог этого совещания был важен. Было негласно установ-лено: “лучше почётного ректора без причины не трогать, ибо это и себе же во вред”.
Но, тем не менее, когда окончился ремонт, у двери моей и Садового А.В. в приёмной уже висела новая табличка — “про-ректор по научной работе” и “радник ректора”, а на двери моего кабинета висела моя старая табличка, где были все мои регалии. Их теперь мало кто видел, но они остались. Поскольку раньше эта табличка висела против таблички ректора (наши кабинеты напротив по обе стороны коридора) и тем самым она как бы под-чёркивала, что самый заслуженный и почитаемый человек здесь почётный ректор, а не ректор.
Откровенно говоря, я только тогда понял из-за чего этот “сыр-бор”. Человеку всегда хочется быть первым, а если ты и по должности первый, то вроде бы это даёт право быть первым во всём и всё, что позволяет людям усомниться в этом, должно быть убрано и “спрятано глубоко в сундук”. Поэтому слова “статус решает всё”, часто произносимые моим учеником и выпускни-ком, а теперь ректором, для него не просто слова, а, по-видимому, глубокие жизненные убеждения.
А для меня же “век живи — век учись”!
Этот материал я привёл не просто как обиду (хотя и она была), но и в назидание относительно молодым людям, которые иногда на служебной лестнице сменяют своих учителей, особен-но, если по возрастному цензу. И это совсем не значит, что вы теперь первые во всём — и на беговой дорожке, и в науке, и в общественной деятельности. У вас лишь есть шанс обойти своих учителей во всём, но это должно быть сделано так, как в спорте — “честно выигрывать” — и тогда ваши учителя будут гордиться вами!
Идёт время, я как и раньше работаю достаточно много (по крайней мере мне так кажется), держу руку на пульсе универси-тета — всё знаю и могу посоветовать как себя вести (выйти) в той или иной ситуации. Часто выступаю на учёных советах, ректора-тах, на защитах и веду их. Многие из новой администрации меня увидели не только как разумного и сильного администратора, но и как учёного, руководителя научной школы и как педагога. Ду-маю, что авторитет мой не только не упал, но и возрос — почти все и даже администрация поняли, что это не статус делал меня таким, а я таким и был — просто статус “затенял” всё остальное. Теперь его (статуса) нет, туман ушёл и все ясно увидели мудрого (позволю себе это сказать), деятельного, хоть и пожилого челове-ка (а куда денешь свои года?).
Да и я понял, что в любом возрасте (пока не наступила не-мощь) есть свои прелести, нужно только спокойно и достойно “опуститься с вершины” и не сжечь себя злобой и ненавистью к своим молодым начальникам (хотя многие этого ждут). Наблю-дая за своими коллегами — “отставными” ректорами, я вижу, что это очень часто происходит. Они до смерти находятся “в кон-трах” с новой администрацией и быстро сгорают. Правда, чтобы понять это, нужно время и возможность спокойно всё обдумать. Сейчас я наладил хорошие отношения со своим руководством, а с остальными оно и так было нормальным.
Безусловно, мои откровения многим не понравятся, но я так чувствовал и убеждён, что так оно и было, поэтому и написал, тем более это не случай, а скорее закономерность. Это больше в назидание потомкам, чем нынешним руководителям.
Поскольку у меня с середины 2003 года, ухода с поста рек-тора, появилось достаточно много свободного времени, тогдашний мэр Щвец Василий Яковлевич, видя это и зная мои жизненные по-зиции и убеждения, предложил мне возглавить штаб по выборам одного из претендентов на пост главы государства Януковича В.Ф.
Немного подумав и найдя аргументы (почему я за него?), я согласился.

Выборы президента (2004 г.)
(события, технологии, анализ и просчёты)

Множество выгод предательство нынче сулит,
Подвигом сделалась преданность для человека
Вишакхадатта

Поскольку я был непосредственным участником этих собы-тий (начальником городского штаба по поддержке одного из кан-дидатов — В.Ф. Януковича), достаточно глубоко разобрался в этом процессе и результатах этих выборов, которые, безусловно, будут оказывать существенное влияние на экономическое и соци-ально-политическое положение Украины в ближайшие годы (5—10 лет), я решил коротко изложить своё видение этого процесса.
Вначале в очередь за “гетьманской булавой” выстроились 28 человек — такое положение есть следствием нашего ментали-тета — “два украинца — три гетмана”. Но суровая действитель-ность сразу же стала оказывать своё влияние на этот процесс — двое не смогли сделать вступительный взнос — нечего идти в президенты без денег!
Уже до начала выборов для многих было ясно, что реально “на место под солнцем” (выходом во второй тур) могут претен-довать 4—5 человек. Это прежде всего В.А. Ющенко, которого уже несколько месяцев активно “раскручивали”американцы и За-пад; В.Ф. Янукович — действующий тогда премьер-министр дос-таточно хорошо работающего правительства, региональный ли-дер Донбасса, человек с небезупречным прошлым; лидер комму-нистов — П.Н. Симоненко — бывший соперник Л.Д. Кучмы на предыдущих выборах (второй тур); лидер социалистов А.А. Мо-роз — опытный политик, третий раз идущий в президенты, и, возможно, лидер прогрессивных социалистов Н.М. Витренко — грамотный экономист и прекрасный трибун.
Что же касается последней кандидатуры, то с учётом наше-го менталитета (“баба-президент?”) и её максимализма, хотя и чаще всего обоснованного — шансы её вмешаться в борьбу за выход во второй тур были невысоки. По крайней мере, я был убеждён в этом. Что же касается остальных претендентов, то им отводилась роль статистов — это было затем подтверждено пер-вым туром голосования.
Необходимо отметить, что и П.Н. Симоненко, и А.А. Мо-роза, и Н.М. Витренко я достаточно хорошо знал по прошлым выборам президента, так как был доверенным лицом Л.Д. Кучмы по территориальному округу № 30 и активно работал (провёл около 50 выступлений в крупных коллективах округа). И откро-венно говоря, я прогнозировал им на троих ~ 25 % голосов изби-рателей (П.Н. Симоненко и А.А. Мороз ~ по 10 %, Н.М. Витрен-ко ~ 5 %), остальным претендентам (21 человек) ~ 5 %, а Ющенко В.А и Янукович В.Ф. должны были взять остальные 65—70 % (2—3 % против всех и испорченных бюллетеней).
Учитывая состав претендентов, идеологическую направ-ленность поддерживающего их электората, мы, сторонники ста-бильности в обществе (В.Ф. Януковича), наивно полагали, что «слабо раскрученному кандидату» достаточно войти во второй тур, а там и коммунисты, и социалисты не будут голосовать за националистов, ставших объединенной колонной “под знамёна В.А. Ющенко”, и тогда В.Ф. Янукович легко выиграет второй тур выборов.
Но “сталось не так, як гадалось”.
Во-первых, и коммунисты, и социалисты, да и электорат Н.М. Витренко собрали всего лишь половину того, что должны были собрать. И хоть лидеры этих партий кричали, что “у них украли” массу голосов, но это было не совсем так. Мы-то видели весь этот процесс и ничего не предпринимали прежде всего по-тому, что чем больше сейчас голосуют за Симоненко П.Н., Моро-за А.А. и Витренко Н.М., тем больше голосов придёт к В.Ф. Яну-ковичу во втором туре. Мало того, когда многие ветераны, посто-янно голосовавшие за коммунистов, интересовались у нас (шта-бистов) в период агитационной работы “правильно ли будет про-голосовать в первом туре за коммунистов, а во втором — за В.Ф. Януковича?”, им отвечали “да, правильно”.
Во-вторых, в штабах, начиная с самого начала, сверху было указание:
- “ребята, никакого чёрного пиара по отношению к В.А. Ющенко” (кто-то хотел быть в “белом фраке”);
- не трогайте период его работы премьер-министром и не нужно сравнений с правительством В.Ф. Януковича, это, мол, “разное время”;
- не нужно делать аналогий с экстремисткой и не чистой на руку Ю.В. Тимошенко — “правой рукой” В.А. Ющенко, “он, ве-роятно, не такой, как члены его команды”, но короля делает свита;
- не нужно напоминать о том, что ближайшие соратники по работе в Нацбанке: глава обанкротившегося банка “Украина” и Жердицкий — глава банка (украл деньги у “остарбайтеров” — типичный мародёр) — нам говорили: нет, он — честный человек;
- не нужно искать связи между первой женой В.А. Ющен-ко — Светланой (племянницей Вадима Гетьмана), якобы убитой перед началом выборов в Швейцарии (так нам говорили), и ка-кими-то моментами жизни самого В.А. Ющенко — его взлётом из села в Национальный банк;
- не нужно ворошить неясную биографию его отца — уз-ника немецких концлагерей — и его побегов;
- не нужно искать связи между нынешней женой американ-кой Кэтрин Клер, возглавляемым ею фондом и американскими деньгами, идущими на избирательную кампанию В.А. Ющенко;
- ну, а когда Ющенко В.А. заболел или отравился, или его отравили, то пошли разговоры — нужно пожалеть больного человека.
Да, это так! Но кандидата, идущего в президенты?! В честь чего? Чтобы он мог комфортно лечиться, а все страдали? Вряд ли.
А в это время уже шли фильмы (телепередачи) с “чёрным пиаром” на В.Ф. Януковича (его прошлое). Да и сам Виктор Анд-реевич особенно не стеснялся в выражениях, рисуя чёрной крас-кой портрет В.Ф. Януковича.
По крайней мере, так было в Днепропетровском регионе.
В-третьих, мало кто жёстко среагировал на то, что Януко-вич В.Ф. — “представитель преступной власти” (как его предста-вил В.А. Ющенко) и что власть снизу доверху преступна, и от-ветственен за это Янукович. А он — “представитель народа”. А ведь Ющенко шесть лет руководил Национальным банком Ук-раины и почти два года был премьер-министром. Вроде бы сам он всю жизнь был “гонимый этой властью”. Между тем, что мно-гие “ляпы”, оставленные в наследство и Нацбанком, и правитель-ством В.А. Ющенко, например, долги по зарплате, пришлось “подчищать и ликвидировать” правительству В.Ф. Януковича.
У многих избирателей сложилось такое мнение, что В.Ф. Янукович — представитель преступной власти. А кто у нас любит власть? Ющенко В.А. — представитель народа, борюще-гося за свои права. Хотя на самом деле: один — молодой, непол-ных два года в центральной власти, а другой — представитель старой власти, долго находившийся в ней. Об этом хорошо сказал П.Н. Симоненко: “Какой он оппозиционер? Он представитель другого властного клана, который одел на себя тогу борца за пра-ва человека”.
Конечно, выступлениями В.А. Ющенко и его сторонников (Ю.В. Тимошенко, А.Н. Зинченко и др.) полностью было разру-шено доверие к власти, к государству и его институтам. Теперь трудно придётся ему самому “вырывать эту амброзию непочте-ния к власти”, хоть брошенные им зёрна попали в благодатную почву такого отношения, “удобренную” ошибками и Л.М. Крав-чука, и Л.Д. Кучмы, да и уровнем жизни в стране основной массы населения.
Теперь, когда сформировано такое мнение, трудно будет доказать, что власть теперь другая. Да, будут новые люди, но да-же если допустить, что придут все честные и профессиональные люди, в чём многие сильно сомневаются (и я тоже), и не без ос-нования — государство есть государство, власть есть власть и они предназначены “не для того, чтобы создать рай на земле, а чтобы не допустить ада”. Государство есть орган насилия, и ка-ким бы мы его цветом не красили, суть не изменится. Так было и так будет.
В-четвёртых, в этой кампании были использованы огром-ные средства. Такого ещё никогда не было. И, прежде всего, со стороны команды В.А. Ющенко. Да, мы, сторонники В.Ф. Януко-вича, тоже были не святые, но то, что платили их работникам штабов, их агитаторам и даже участникам массовок, примерно в 5—7 раз превышало то, что могли получить сторонники В.Ф. Януковича. Людей просто покупали. И когда кто-то говорит, что “у него в душе запылал огонь свободы” как у того мексикан-ца по одноименному произведению Джека Лондона, который “во имя революции” делал всю грязную работу в штабе и ещё дрался на ринге, чтобы заработать деньги и купить оружие для револю-ционеров. Позвольте им не поверить.
Я достаточно пожил, самостоятельно изучал психологию и всё время работал с людьми и хорошо их знаю. Но когда мне по-казалось, что один из них (людей Ющенко) “мексиканец”, я бро-сил работу и навёл нужные справки. Мне это было не трудно, так как полгорода моих учеников, и убедился, что я ошибаюсь. “Мексиканцем” тут и не пахнет. Он такой же, как и некоторые наши профессора и доценты, просто он хорошо подрабатывал, но прикрывался “помаранчевою” повязкой и убедительно играл свою роль. Правда, были всё же люди, которые свято верили, хо-тя и не было у них никаких аргументов в защиту своей веры.
В-пятых, люди хотят перемен. Обычно молодые люди (ввиду отсутствия знаний и опыта) не знают, что перемены чаще приводят к ухудшению их положения, ведь “благими намерения-ми вымощена только дорога в ад”. Так “валили” Союз и были уверены, что хуже не будет.
Когда я писал статьи в защиту Союза, большинство гово-рили: вот увидишь — будет хорошо. Но когда я сейчас многих спрашиваю: “Ну когда же мы что-то увидим?” — говорят, — “ты что-то знал и поэтому был уверен, что будет хуже”.
Да любая перестройка — “будет хуже!” А я, как человек, который прожил 70 лет и 60 из них учусь и много работаю, спо-собен многое видеть, анализировать и предвидеть. Часто расска-зываю, что будет, но, к сожалению, людей, подобных мне, слу-шают далеко не все, а верят им ещё меньше.
Но каждый народ достоин того правительства, которое у него есть. И уверен, что скоро (в течение года) будет снижение жизненного уровня основной части населения, хотя власть теперь будет “народная” и нас взахлёб хвалит вся заграница (США, Ев-росоюз, но не Россия).
Административный ресурс, о котором так много и упорно говорили сторонники В.А. Ющенко, в основном хорошо был ис-пользован ими же в борьбе против В.Ф. Януковича. Тут не нужно было действовать на уровне Кабинета министров, министерств и ведомств, а как показали результаты голосования в Западной Украине, тут достаточно администраций сельских и поселковых советов, священников и других, при попустительстве милиции.
Здесь в списки избирателей были включены все, даже по-тенциально возможные жители, включая и тех, которые ныне на-ходятся на ’’заробітках за кордоном’’, а это 20—25 % всего мест-ного населения. Причём об этом я знаю не понаслышке, а со слов народного депутата Украины И. Шурмы, коренного львовянина, а также со слов своих далёких родственников. И как свидетельст-вуют результаты всех туров голосования здесь проголосовали практически все (около 85—90 %), т.е. один голосовал за троих, четверых или сразу, или приходил несколько раз. А это около 2 млн. человек во всей Западной Украине.
После первого тура здесь начались гонения на тех немно-гих людей, которые посмели голосовать за Януковича и не скры-вали этого. На церквях (в сёлах) вывешивали списки проголосо-вавших за Януковича В.Ф., а чтобы выявить это, людей заставля-ли клясться на алтаре — за кого ты проголосовал. Их запугивали и унижали. Даже в киевских школах детей без “помаранчової пов’язки” просто травили: “с ним не дружите — он плохой, его родители за Януковича!” Причём это считалось признаком “хо-рошего тона”. Требовали выехать из села Х учителя одной шко-лы, проголосовавшего за Януковича, травили и его, и родных. Пусть не мышьяком, но духовной отравой — национализмом в разных его проявлениях.
Активно работали националисты — как в послевоенное время. Я это видел своими юношескими глазами в 1947—1948 гг. Тут не то что демократией и не пахнет — здесь видны элементы глумления над людьми, позволившими себе иметь другое мне-ние. А всё это было прикрыто лозунгами борьбы с преступной властью за подлинные права человека, его честь и достоинство.
Иначе как стыдобой это не назовёшь.
И ещё один пример: Янукович В.Ф. 21 декабря 2004 г. встречался на площади перед оперным театром с избирателями в г.Днепропетровске. Были там и бело-голубые, и “помаранчові”. Только вот где были председатель облсовета Н.А. Швец и мэр города И.И. Куличенко? Их не было. Так кто же тогда провласт-ный кандидат, а кто лидер оппозиции? А вы как думаете? И так было во многих местах.
Причём, даже в центральных, восточных и южных районах Украины часть администрации областей, городов и районов аги-тировала за В.Ф. Януковича так, что лучше бы она молчала. Это же относится и к членам партии регионов, а также народно-демократической — они “поддерживали” В.Ф. Януковича так, словно боялись, как бы о них не подумали чего-то плохого. Они уже тогда, будучи при власти, готовили себе переход в другой ла-герь. Наверное, это тоже элементы нашего менталитета — вспом-ните Ивану Мазепу и его “верную” службу Петру во время Пол-тавской битвы.
В-седьмых, и это, по-видимому, главное, сторонниками Януковича был проигран город Киев, вернее, его избиратели. Янукович для них так и не стал киевлянином — он был пришель-цем, который к тому же робко пытался напомнить киевлянам, что и за пределами г. Киева живут люди и что хотелось бы, чтобы все граждане Украины жили по одним и тем же законам. И многими это было воспринято как покушение на “вольности стольного града Киева”. Янукович скромно пытался вывести из тени часть бизнеса тех людей, которые здесь были “вершителями судеб”, например, мэра г. Киева А.А.Омельченко и его сына, но это здесь “табу”. Кучма Л.Д. однажды пытался снять Сан Саныча, тот по-каялся, но остался. Думаю, что он не забыл тех унижений, через которые прошёл, и, безусловно, не простил Л.Д. Кучме ничего. Вы скажете, а причём здесь Янукович? Он — власть Украины, которая пыталась влиять на власть и бизнес отца и сына Омель-ченко. А это непозволительно никому. Не позволял это себе Ющенко в своё время, не позволительно и Януковичу.
И, по-видимому, Виктору Андреевичу нужно будет ставить свечку Сан Санычу за то, что он и его люди, киевляне, сыграли решающую роль в том, чтобы подготовиться, принять и раз-местить несколько десятков тысяч иногородних граждан, ядро которых составили подготовленные в Западной Украине боевики типа “Поры”. А без них и киевляне, которым есть где спать и что есть, долго и непрерывно не будут присутствовать “на майдане”. А так, “на майдане”, постоянно есть ядро в несколько тысяч, ко-торое периодически дополнялось приплаченными киевлянами и студентами, а также (это было через неделю) и бомжами, потому что здесь одевали, кормили, а вечером наливали по 150 г водки.
Когда в Киеве собралось много людей (их привезли сюда специальными поездами с Западной Украины) — этому способ-ствовал министр “Укрзалізниці” Кирпа (об этом сказал после смерти Кирпы один из организаторов их доставки) — 20—25 по-ездов. Митингующим отдали “Український Дім” и Дом профсою-зов, которые заранее были подготовлены для того, чтобы там временно могли находиться тысячи людей, греться, спать, ку-шать, лечиться. Туда же заранее заготовили спальные мешки, ле-карства и т.п.
Безусловно, что цифра сообщения лидеров “помаранчевих” Томенко, Луценко, Стецькива, Порошенко и других, что “тут присутствует полтора-два миллиона людей” завышена примерно в 10 раз. Мы посчитали это так: площадь “майдана” (выбросили те места, где нельзя стоять) и примыкающих к нему улиц на рас-стоянии 100 м от “майдана” и поделили на площадь, занимаемую одним человеком (максимум 0,25 м2), то и тогда здесь можно бу-дет разместить не больше 200 тыс. человек (это 4 человека на 1 м2 — люди в одежде). То есть с экранов телевизоров нам врали или просто пугали! Подняли весь народ! И вы не вмешивайтесь, потому что “это весь народ”, а это лишь малая часть. А на самом деле — это 0,4 % от 47 млн. населения Украины. Но они были ор-ганизованы заранее, прикуплены и привезены в Киев. А были ли ещё фанаты? Да, вероятно были, но это одна—две сотни человек. И это организованные и ведомые народными депутатами (со сво-ей неприкосновенностью) 0,5 % населения навязали свою волю (или чужую, вероятно за деньги, так это было и в Грузии), по крайней мере, больше половины населения Украины (вторая, меньшая половина, возможно, тоже так думала). Поэтому, когда вам говорят, что на “майдане” был весь народ, имейте ввиду, что там было лишь ~ 0,5 %, но это были люди, способные выполнять команды. Поэтому, когда нам рассказывают, что люди “Поры” не подчиняются команде Ющенко, — это брехня.
Но нужно помнить мудрость древних (Плиния): “Силой можно взять власть, но надолго удержать её можно только разу-мом”. Она актуальна и сегодня.
Можно было бы указать ещё на несколько весомых причин, которые уже просматривались после первого тура, но в штабах В.Ф. Януковича царила уверенность в том, что “мы победим”. И даже после того, как А.А. Мороз призвал своих сторонников го-лосовать за В.А. Ющенко, а П.Н. Симоненко призвал свой элек-торат голосовать против всех, — мы видели резервы — это ком-мунисты, пенсионеры, студенты, и работали активно.
А знали ли мы, что будут нарушения при выборах? Да, без-условно, знали. Как знали и то, что подобное будет и с одной и с другой стороны. Но все понимали, что при наличии такого коли-чества наблюдателей в каждой избирательной комиссии (на каж-дом избирательном участке) практически невозможно серьёзно повлиять на реальный результат.
Даже те же поездки сторонников В.Ф. Януковича в Запад-ную Украину носили скорее психологический, чем практический характер. Суть их состояла в том, чтобы можно было сказать “и на Западной Украине есть люди, которые поддерживают Януко-вича”, на самом же деле это были наши люди, которые могли проголосовать и дома (например, в Днепропетровске), и количе-ство голосов за Януковича не изменилось бы.
А то, что по открепительным талонам (ведь они были, как и бюллетени, защищены) можно было голосовать несколько раз, — это “утка”, запущенная штабами В.А. Ющенко. И то, что Клочковский тряс пачкой открепительных талонов в Верхов-ном Суде, не более, чем спектакль. На вопрос ведущего “где Вы их взяли?” чётко ответить не мог. Поэтому есть все основания считать, что он их и напечатал. Сейчас множительная техни-ка печатает и доллары, даже специалисты не сразу (без техники) могут обнаружить подделку.
Второй тур голосования прошёл достаточно нормально. Где-то больше голосовали на дому (на Юге), где-то больше голо-совали за отсутствующих в стране граждан (на Западе).
Но команда Ющенко “нутром чувствовала”, что этот тур выборов они проиграют и активно готовились к реализации “гру-зинского варианта”, о чём мы (штаб Януковича) говорили ещё перед первым туром голосования.
В промежутке между первым и вторым турами в Киев с За-падной Украины стали подтягивать специально подготовленных там людей, благо там нет работы, а за деньги (семьям нужно есть) можно набрать даже боевиков в Чечню. А им, безусловно, рас-сказывали, что это будут относительно мирные демонстрации в Киеве типа “лише покажемо владі, що ми браття козацького ро-ду”. Из этих строго организованных людей раньше сотворили ор-ганизацию “Пора”.
Что, СБУ и президент не знали, что в Киев перевозится та-кая масса людей? И пусть они пока без оружия, но эта организо-ванная масса, имеющая командиров и которая будет строго вы-полнять их команды (за деньги). Это был не взрыв народного не-годования, а хорошо подготовленная (возможно, не один год) операция по захвату власти. Задача этой операции была “осед-лать выборы и на их результатах легитимно (?) въехать в ко-ридоры власти”. Благо все сторонники Ющенко были убеждены, да и мы не сомневались, что Америка и Запад “под лозунгом за-щиты демократии” поддержат такие действия “как волю народа”. Да, Америка и не скрывала, что она “поставила на Ющенко и не может проиграть”. Журналист Айра Строс прямо писал об этом. Справедливости ради нужно сказать, что Буш вначале воз-держивался от высказываний по поводу событий в Украине, хотя и после второго тура выборов звонил и Л.Д. Кучме, и В.В. Пути-ну, что “всё должно быть демократично” (читай “поддержите Ющенко”). Да и позже один сенатор поднял вопрос, почему 65 млн. долларов ушли из бюджета Америки на поддержку одного из кандидатов в президенты Украины через различные общест-венные фонды типа того, который возглавляет Кетрин Клер (ны-нешняя жена В.А. Ющенко). Но это только ныне видимая часть айсберга “американской поддержки демократии”. Пройдёт время и мы узнаем достоверно, как и сколько денег было потра-чено на эту “избирательную компанию”.
Таким образом, несмотря на огромное количество наблю-дателей в большинстве своём “не беспристрастных” (практи-чески всё зарубежье, но без России), поддерживали “демократи-ческие выборы” (читай, В.А. Ющенко). Победил В.Ф. Янукович с разрывом в 3 % голосов избирателей. Всем это было ясно уже через день после выборов, но все ждали оглашения окончатель-ных итогов Центральной избирательной комиссии.
Необходимо отметить, что сторонники В.А. Ющенко точно знали, ведь они сами и писали этот закон, что изменить и отме-нить решение ЦИК никто не может. Закон писался “под Ющен-ко”, а теперь он работал против него!
Штаб В.А. Ющенко, имея на руках значительное количест-во не принципиальных по закону нарушений, подаёт в Верхов-ный Суд на то, что итоги выборов сфальсифицированы, и органи-зуют трансляцию этого процесса по телевидению.
Хотелось бы несколько слов сказать о работе Верховного Суда. Вначале Суд хотя бы пытался выглядеть объективным — задавали интересные вопросы, как представителям истца (коман-да Ющенко), так и представителям ЦИК, которые свидетельство-вали в пользу истца. Было видно, что судьи ждут и анализируют реакцию зала и прессы на свои "действия", когда они находятся на грани закона и за гранью закона. Видят — глотают. И чем дальше продолжался суд, тем увереннее он действовал, руково-дствуясь революционной целесообразностью.
Хотя нужно отметить, что и представители ЦИК, и пред-ставители команды Януковича (Охиндовский, Гавриш, Лукаш и др.) защищались и участвовали в процессе профессионально и убедительно доказали правовую несостоятельность многих обви-нений.
Вскоре всем стало ясно, что Суд играет спектакль с извест-ным концом. Это поняла и команда Януковича и по ходу процес-са подала свой иск на нарушения со стороны команды Ющенко. А раз так, то у Суда были развязаны руки: раз нарушений было так много, то итоги голосования вызывают сомнение и нужно пе-реголосование!
“Помазав” команду Януковича фальсификацией, материалы на команду Ющенко не рассматривали. Это дало возможность ко-манде Ющенко до переголосования играть роль праведников, ко-торых обокрали, хотя сами они воровали не меньше (есть мате-риалы). Но Суд эти материалы не рассмотрел и не обнародовал!
Результаты работы Суда были больше политическими, но были прикрыты мантиями судей, а это Закон, а это Право. Они-то и сыграли решающую роль в переголосовании. Да и во второй дискуссии претендентов В.А. Ющенко постоянно подчёркивал, что В.Ф. Янукович вор, который украл у него около 3 млн. голо-сов, хотя в суде о цифре речь не шла, но что стоит придумать, до-бавить, когда что-то было.
Штаб В.Ф. Януковича, также имея на руках не меньшее ко-личество зафиксированных нарушений, действуя по закону, пока молчал.
Как только были объявлены окончательные итоги выборов, сторонники В.А. Ющенко выводят своих людей “на майдан”. Вначале робко, но не встретив отпора со стороны правоохра-нительных органов и имея поддержку местной власти г. Кие-ва (Омельченко А.А.), подготовленные люди быстро ставят заранее подготовленные палатки — обустраивают палаточ-ный городок. Работают профессионально — видна подготов-ка. И хорошо оплачиваемая работа делается истосковавшимися по ней руками. Им помогают “доброхоты” из числа киевлян-студентов и пришедших поглядеть на “это действо”. Сооружается сцена и начинаются концерты: вроде бы идёт молодёжная тусов-ка. А профессионалы “под этим прикрытием” обустраивают го-родок. Здесь всё есть “под рукой”: и утеплённые палатки, и печ-ки-буржуйки, и дрова, и утеплённая обувь, подвозится еда. Уст-раиваются надолго и с комфортом. Одновременно начинают формировать отряды. Основу отрядов составляют крепкие ребята — члены “Поры”, остальные подъезжают с Запада добровольно. Их подвозят в Киев специальными составами (благо за “патрио-тизм” хорошо платят). Появляются и просто “волонтёры” киев-ляне — чаще студенты киевских вузов. Тем более, что и сам В.А. Ющенко призывает: “Не ходите в институты! Чему вас там сейчас научат? Мы творим историю!”
На “майдане” вырисовываются командиры — народные де-путаты Луценко, Стецькив, Томенко, которые отправляют отряды на администрацию президента, но там их останавливают отряды милиции. Затем к Кабинету министров и блокируют его — здесь нет милиции. Часть отправляется к зданию Верховной Рады.
Был момент, когда у здания администрации президента со-средоточилась почти вся “Пора”, были там и металлические пру-тья и ещё кое-что, и дай им тогда нужную команду, они бы смели отряды милиции и захватили бы здание. Толпа “кипела”, их к этому готовили, но кто-то с “холодной головой” (возможно и из-за рубежа) понимал, что им нужна легитимная власть или хотя бы её подобие, а не власть любой ценой, и тем более этот кто-то по-нимал, что штурм — это кровь, может и небольшая, но будут все основания затем смести эту, пусть и организованную, “улицу”, смести силой оружия, введя чрезвычайное положение. И этот кто-то дал команду этой толпе “К ноге!” И началось “великое стояние” под стенами администрации президента.
Когда начал работу Верховный Суд, значительная часть “майдана” переместилась по команде поводырей под окна Вер-ховного Суда. “Хай знають, що народ вимагає переголосування!”, “Будемо тиснути на Суд!” “Судьи тоже киевляне, и им и дальше жить в Киеве, тут их семьи и дети”. Это такие были призывы и разговоры в толпе. И, как мы увидим позже, это сыграло свою роль.
А что же президент? Если во время выборов он находится над “битвой титанов”, когда его практически выгнали, почти как Шеварнадзе “вывели под руки” из здания администрации прези-дента и больше туда не пустили, он должен был (если он дейст-вующий президент) действовать, а не сидеть на даче и соби-рать информацию о том, как развиваются события.
Был ли у Л.Д. Кучмы разговор с председателем Верховного Суда? Ведь они, судьи, собирались рассматривать дело, суть ко-торого находится за гранью закона. Когда-то мы узнаем об этом, но сейчас можно лишь полагать, анализируя ход процесса, что он дал “добро” “на вольное плавание”, выбирая курс между законом и политической целесообразностью момента. Ведь судьи тоже люди и ничто человеческое им не чуждо; кроме того, они киевляне и это сыграло свою роль; они знали, что их ре-шение окончательное и обжалованию не подлежит. И по-скольку они “играли на грани и за гранью законодательного по-ля”, то приняли решение, которое, казалось бы, должно было удовлетворить В.А. Ющенко и толпу его сторонников, и послед-ние разойдутся.
Но не тут-то было! Почувствовав свою силу (не работает Кабинет министров, не работает администрация президента, суд принял нужное им решение), лидеры “майдана” — команда В.А. Ющенко — решили “прессинговать” власть и президента до конца (до инаугурации В.А. Ющенко как президента), т.е. узако-нить тот фарс, когда фракция “Наша Украина” “короновала” его в зале заседаний Верховной Рады (191 народный депутат).
Прессинг толпы чувствовался и во время круглых столов (переговоров) с представителями других держав. В.А. Ющенко уже вёл себя как действующий президент, покровительственно пожимая руку Януковичу, хотя и не выполнял никаких принятых на себя обязательств (например, разблокирование Кабинета ми-нистров и администрации президента и т.п.). А Л.Д. Кучма же вёл себя как “почётный президент”— он всё знает, но никакой реаль-ной властью не обладает и старается быть всем удобным.
И когда к “майдану”, на котором уже ставили палатки, на-чали подтягивать отряды милиции, вероятно, чтобы “вытеснить и рассеять” зарождающийся палаточный городок — ядро майдана, среди милиции ходил полковник СБУ и показывал своё удосто-верение. Он же давал указание милиции, “если вы только будете мешать устройству палаток, сверху от СБУ спустятся отряды (полк) СБУ, а если будет нужно, то и пару армейских полков”. Это мы узнали из новостей 17-го января, которые, ссылаясь на “Нью-Йорк таймс”, дали эту информацию. И милицию оттянули от “майдана”; по-видимому, руководство МВД “договорилось” с руководством СБУ. Тогда становится понятным кто с руково-дством СБУ создавал “майдан” и как с его помощью затем “да-вил” на все государственные институты: Верховную Раду, Вер-ховный Суд, ЦИК, администрацию президента.
Вероятно, это делалось ещё до выборов ночью на даче на-чальника СБУ, когда там выпивала группа высокопоставленных лиц, уточнялся сценарий “захвата власти с помощью выборов”, где были учтены все ошибки и положительные стороны подоб-ных “выборов” в Югославии, Грузии. Как видим, этот план был успешно реализован. Это было тогда, когда ребята возможно взя-ли “лишнего на грудь” и Виктор Андреевич отравился, что и не-мудрено при том букете болезней, который есть у него (читай прессу!).
После сообщения “Нью-Йорк таймс” становится понятным, почему так называемые “демократы” так смело и нахально дейст-вовали у всех на глазах.
Для того, чтобы выводы базировались не только на моём анализе, хочу привести перевод статьи из американской газеты “Нью-Йорк таймс”, в которой был опубликован сенсационный материал о событиях 28-го ноября 2004 г. в г. Киеве. Его напе-чатала пропорошенковская газета “Событие” № 3 (439) от 19 января 2005 г., когда по так называемому закону уже ничего изменить было нельзя. Смешко спас “майдан”! Как только ста-ло известно о том, что люди вышли на улицы Киева (читай, на “майдан”) в знак протеста против результатов выборов, зам. министра внутренних дел Украины Сергей Попков (кстати, он и сейчас — 2007 год — работает зам. министра УВД) дал сигнал тревоги частям спецназа и ОМОНа. В течение 45 минут по трево-ге около 10 тысяч вооруженных (так в статье) бойцов милиции ((вряд ли вооружённых!) (потом это доказано)) погрузились в грузовики. Министр заранее разместил в пригороде Киева около 15 тыс. сотрудников милиции.
В тот же самый момент офицеры и рядовые сотрудники СБУ заняли позиции на площади Независимости (“майдане”), где проходила акция “протеста”. Многие сотрудники были рассредо-точены в толпе, на крышах заняли позиции снайперы. Другие подразделения были рассредоточены по близлежащим домам и подъездам. Все ждали прибытия войск МВД, которые, как уже было известно на тот момент, были подняты по тревоге.
Руководитель СБУ предупредил оппозицию (людей на “майдане” и других) о готовящемся разгоне демонстрантов, те предупредили американского посла в Киеве (знали куда бежать и у кого просить помощи!), тот — непосредственно Госсекрета-ря США К. Пауэлла (чувствуете уровень?), который лично по-звонил президенту страны Леониду Кучме. Последний, впрочем, на звонок так и не ответил, сообщает “Нью-Йорк таймс”. Затем глава контрразведки Игорь Смешко (следите кто руководит!) связался с другим руководителем СБУ — генерал-майором Вита-лием Ромащенко. И Ромащенко, знавший С.Попкова долгие годы, сумел убедить (либо по личной инициативе, либо так было за-ранее оговорено) генерала МВД отозвать грузовики с сотрудни-ками ОМОНа (кто же рискнёт воевать с бойцами отрядов “Аль-фы” или “Омеги”, которые к тому же уже заняли выгодные позиции на “майдане”?).
Колонна, двигавшаяся в город, была остановлена, а затем повёрнута обратно (это дало возможность смело и беспрепятст-венно действовать на “майдане” представителям “Поры” и наня-тым мастеровым, которые ставили палатки).
И в конце газета цитирует Юлию Тимошенко: “Я всегда думала, что генералы очень преданы Кучме, а всё происшедшее стало для меня очень большой неожиданностью: генералы вы-ступили на стороне народа”. И ты, читатель, поверишь это-му? Что она не знала? Такие дела стихийно не делаются!
Теперь о Януковиче и его команде. Спустя некоторое время после того, как люди Ющенко вывели своих людей на “майдан”, с Донбасса прибыли несколько составов с шахтёрами, но их в Киеве никто не встретил, не приготовил места, где можно было бы от-дохнуть, поесть, поэтому они “сгрудились” у вокзала и, помитин-говав по просьбе В.Ф. Януковича и Л.Д. Кучмы, уехали назад.
Нужно было работать! Здесь Янукович, несмотря на штри-хи своей биографии, оказался не способным жёстко бороться за уже полученную победу. Он смотрел “в рот президенту”, а тот не только бросил Януковича, но и приложил руку к тому, чтобы разрушить систему штабов Януковича, отправив Сергея Тигипко на свою основную работу — в Национальный банк. Иначе, не дав ему возможности дальше работать на выборы, — второе перего-лосование. С. Тигипко тут же написал заявление об отставке и сложил с себя обязанности и начальника штаба В.Ф. Януковича, и главы Нацбанка. Таким образом, президентом была разрушена стройная система работы штабов. И из двух оставшихся недель одну работали лишь энтузиасты практически без агитационных материалов и без координации действий. В течение этой недели начальником штаба стал Тарас Чорновил и, как мы увидели, дос-таточно сильная личность, но восстановить чёткую систему шта-бов ему так и не удалось — не было времени, хотя сам Чорновил работал много и плодотворно.
В.Ф. Янукович слишком верил Л.Д. Кучме, а тот, видимо, выторговывая себе после президентства какие-то условия и льго-ты, в том числе и у американцев (по-видимому, вклады в банках, которые могли бы быть американцами заморожены), просто «сдал его». Когда В.Ф. Янукович это понял, оставалось слишком мало времени. Безусловно, Янукович — верующий человек, хотя во многих головах людей моего поколения это не укладывается ни с его прошлым, ни с нашим настоящим. И сейчас слишком ве-рующий человек в нашей среде, а тем более идущий в президен-ты, “не очень смотрится”. Обществу нужен человек, который бы “на Бога надейся, а сам не плошай”, упорно идёт сам к постав-ленной цели и ведёт, а если нужно, “гонит других”. И как показа-ли эти выборы, все средства для этого хороши, включая и “май-дан”, что уже опробовано в Югославии, Грузии, а теперь и у нас.
После решения суда практически всё телевидение, ведомое каналом так называемых “честных новын”, переметнулось к Ющенко и стало активно чернить Януковича и его команду даже за те добрые дела, которые он и его правительство сделало для людей.
Например, вспомним слова А.А. Мороза: “Янукович под-нял планку социальной защиты граждан Украины на такую высо-ту, которую трудно будет просто удержать команде Ющенко”. А то, что скоро начнётся (да и уже началось) снижение жизненного уровня населения, это ясно всем кто мало-мальски может мыс-лить. За любой перестройкой идёт снижение стабильности в об-ществе, падение уровня производства (по крайней мере, сниже-ние темпов роста) и, как следствие, падение жизненного уровня.
Третий тур выборов (переголосование) даже нам, работни-кам штабов, уже казался простой формальностью. Правда, Кон-ституционный суд удовлетворил обращение 48-ми народных де-путатов (озвучил Н. Шуфрич) и разрешил голосование на дому не только инвалидам первой группы, но и всем престарелым. Но сделано было так и тогда, когда времени от принятия реше-ния (16.00) до подачи в избирательный участок заявления на го-лосование на дому, оставалось 4 часа (до 20.00), к заявлению нужно было приложить справку с медицинского учреждения, что “ты, такой-то, не можешь дойти самостоятельно до избиратель-ного участка”. А была суббота, и большинство медицинских уч-реждений не работали.
На тех избирательных участках, где были заявки “по звон-ку”, члены избирательных комиссий сами написали заявления с тем, чтобы дать возможность проголосовать на дому, а затем, во время голосования, поменять свои заявления на действующие (пенсионеры уже написали их, но не доставили), руководство участков было подвергнуто преследованию (подделка заявле-ний!), и наблюдателями от Ющенко сделать это было не разре-шено (не дали урны для голосования).
А те престарелые ветераны, которые, помня о долге, собрав последние силы, пошли на избирательный участок “как в послед-ний и решительный бой” — они умерли или по дороге или на из-бирательных участках (9 человек). Кто за это ответит? Конститу-ционный суд? Правовики из команды Ющенко? Нет, они даже глумятся над этими святыми для многих из нас людьми. А мы тут причём? Такой закон!
Но кто трактует требования этого закона? И кто создаёт та-кие правила его реализации? — Те, кому это выгодно было и сей-час, и в будущем.
За всякую мелочь (нарушение), инакомыслие в процессе переголосования, как и в период агитации (до него), пытались привлечь к уголовной ответственности. Например, губернаторов Донецкой, Харьковской и Луганской областей и других, когда прокуратура мгновенно организовывала уголовные дела за при-зывы к началу оформления процедуры местного референдума о целесообразности придания ряду областей статуса федеральных образований. Назвали их сепаратистами и приписали “призывы к разделению Украины”, хотя ни на одном из съездов депутатов восточных и южных областей о разделении не было и речи, а это не “майдан”, и не “улица”, а депутаты! И делают это с удо-вольствием, пытаясь услужить предполагаемой новой власти, по-видимому, работа была не повременной, а сдельной”.
Вот такую бы оперативность на выступления националиста О. Тягныбока (“жидів і москалів геть з України”!) или Ю. Тимо-шенко (“Донбасс — за колючую проволоку!”), но никто тогда и пальцем не пошевелил! А зачем? Они играют в команде Ющенко.
Несмотря на то, что команда Януковича подала в суд на серьёзные нарушения в ходе переголосования, — не смогли про-голосовать несколько (3—4) миллионов пенсионеров и людей, не способных самостоятельно дойти до избирательных участков. А ЦИК, да и местные органы власти, в отведенное Конституцион-ным судом время, не имели реальной возможности помочь этим людям (в течение 4-х часов получить справки о том, что они не могут самостоятельно передвигаться, написать заявления и подать их на избирательные участки до 20.00), а решение суда появилось в 16.00, да и то не на всех участках. Верховный Суд хоть и принял эти материалы к рассмотрению, но ответ уже висит в воздухе — ещё одного переголосования страна не выдержит — это не за-кон, а революционная целесообразность (!) в угоду Западу и Америке.
Это требование закона, отмененное Конституционным су-дом, но с такими указаниями, что реализовать своё конституци-онное право — голосовать — практически никто из престарелых граждан не мог. Условия реализации своего права голосовать, для этой категории граждан, иначе как глумлением назвать нель-зя. А ведь это практически весь электорат Януковича и ему не дали голосовать.
В этом туре выборов стало ясно, за кого президент, за кого телевидение, за кого правоохранительные органы, т.е. на кого работает административный ресурс — это В.А. Ющенко. А кто покинутый властными “друзьями” представитель теперь действительно народа — это В.Ф. Янукович.
Хотя позиция последнего — “непротивление злу и наси-лию” — в наше жестокое время порочна. Он практически ни разу плохого слова не сказал о В.А. Ющенко, хотя имел для этого дос-таточно оснований: ни в своих выступлениях, ни в дискуссиях. Это, при борьбе за “президентское кресло”, вряд ли оправдано.
И всё же, несмотря ни на что, В.Ф. Янукович набрал при переголосовании 44 % голосов избирателей при почти 52 % у В.А. Ющенко (около 13 млн. голосов и около 15 млн. голосов со-ответственно). Ещё не было инаугурации нового президента, хотя всё зарубежье, кроме России и Америки, уже поздравляют В.А. Ющенко, но уже идёт борьба за кресло премьер-министра между членами его команды: Ю. Тимошенко, П. Порошенко, А. Кинахом и В. Пинзеником. Причём, они уже даже не заме-чают А.А. Мороза, который вместе с “майданом” и А. Омель-ченко (мэр г. Киева) решил исход “голосования” в пользу Ющенко!
Я лично сейчас вижу большие сложности в работе нового президента и нового правительства по реализации ими же про-декларированного курса на безусловное сохранение жизненного уровня людей, и их сторонников, и их противников (электорат В.Ф. Януковича) — куда их деть? Это наши люди, но обоснован-но имеют другое мнение и продекларировали его. И хотя снача-ла, по-видимому, свободы будет много (а возможно и нет) и власть будет новая, представленная старыми аппаратчиками, но с “помаранчовою” окраской, а кушать хочется всегда, и вот здесь-то и будет проблема.
Те, кто постоянно стоял на “майдане” (и “Пора”, и их “по-водыри”), по крайней мере, многие вскоре не получат ожидаемой компенсации за “свой вклад” в “победу Ющенко” и в основном превратятся в оппозиционеров.
И хотя Верховный Суд ещё не принял решение, уже сейчас хотелось бы сказать новому правительству: “Флаг вам в руки и вперёд!”, а народу: “Каждый народ достоин того правительства, которое у них есть!” (или скоро будет).
И пусть сбудутся ваши ожидания!
Я же дальше продолжу коротким штрихом рисовать карти-ну: борьба за портфели, кому чего не досталось? Как будет изме-няться уровень жизни народа? Удастся ли победителям реализо-вать “люстрацию” побеждённых? Кто получит медали “участни-ка штурма Зимнего” или “помаранчової революції” и какие льготы они получат? И получат ли те, кто действительно поддер-живал В.А. Ющенко, или те, кто своевременно перебежал в ла-герь победителей и перекрасился?
Политическая целесообразность третьего тура выбо-ров: “майдан” давит, а нормальные люди в Верховной Раде и вне её вяло сопротивляются. И тогда все видят необходимость “власть употребить”, но и Л.Д. Кучма, и В.Ф. Янукович не реша-ются это сделать, понимая, что это — чрезвычайное положение, силовые структуры, кровь, пусть и небольшая, но кровь. А за этим зорко “следит”, “подкармливая “майдан”, американская де-мократия, такие люди как Б.Березовский и ему подобные, чтобы в случае “применения силы” влезть в наш дом и сделать у нас вторую Югославию.
Видя всё это, достаточно мудрый политик А.А. Мороз, ко-торый давно работал над тем, чтобы ограничить президентскую власть, предлагает принять “конституционную реформу” в об-мен на третий тур выборов, и всё это принять “в пакете”.
Ющенко В.А., да и вся его команда, “в пакете” видят толь-ко сияние “гетьманской булавы”, а что касается конституцион-ной реформы — то это серая “мышка”. Возьмём “булаву” и ею же и прихлопнем “мышку”. То, что они так думали, ясно видно и подтверждается теперешними неуклюжими действиями прези-дента В.А. Ющенко и его “незаангажованих” правовиков типа Ю. Ключковского, Катеринчука и других. Теперь-то они видят, что власть постепенно уходит из рук президента, но они всё ещё надеются на Конституционный суд, который они тщательно вы-торговывали у большинства за премьерство В.Ф. Януковича. Хотя “в душе” понимают, что Конституционный суд не может на чёрное сказать — белое, на серое — возможно!
И, кроме того, Конституционный суд может только толко-вать отдельные положения Конституции, а не отменять их как и конституционную реформу “в целом”. Об этом сейчас позволяет себе рассуждать президент, но это сейчас, а тогда мне кажется, что тогда он мог пообещать стать и негром и изучить за год английский язык як “здібна людина” и т.п.
Таким образом, политическая целесообразность тогда во-зобладала над законом Другими словами, В.А. Ющенко “купил” себе булаву за конституционную реформу. Поэтому, когда он говорит об отмене конституционной реформы и якобы готов всё сделать для этого, а действительно же не надо ничего делать — нужно просто вернуть “булаву”. И тогда будет исходный пакет.
Но кто же и когда просто так отдавал власть?!
А теперь вернёмся несколько назад. В.А. Ющенко — пре-зидент — и “рассчитывается” с “командирами майдана”. И хотя на должность премьер-министра “нацелились” и П. Порошенко, и Ю. Тимошенко, и А.А. Мороз, в последнем туре поддержавший “помаранчевых”, что в значительной мере и решило судьбу “бу-лавы”, да и Ехануров, и другие “калибром помельче” тоже готовы были возглавить Кабинет Министров. Но Юля Тимошенко, кото-рая видно не зря так активно работала на Ющенко, что смогла “вытянуть” у него обязательство — сделать её премьером и “от-мыть в осадок” кума П. Порошенко; последний “аж скрипел зу-бами”, но сделать ничего не мог. И вынужден был уйти на пост секретаря РНБУ (Ради національної безпеки України). Роман Бессмертный, уже тогда в начале пути “помаранчової” команды, когда ему досталась всего лишь должность представителя прези-дента в Верховной Раде, назвал “леди Ю” шантажисткой. Зин-ченко А. — один из лидеров команды Ющенко — стал главой администрации президента. Да и Ю. Луценко, Т. Стецькив и дру-гие получили достаточно высокие посты в государстве.
И вот команда “майдана” начала работать и уже через три дня “с начала их работы” жена Романа Зварыча (министра юсти-ции) “гонит” эшелоны с нефтью за границу Украины (реэкс-порт). Её фирма, хоть она и числилась там заместителем главы фирмы, а это, как сказал Р. Зварыч, —“найманий працівник”, в результате такой операции реэкспорта нефти получила прибыль более ста миллионов долларов США.
И если президент пребывал в эйфории от победы и считал, что его заявление в выступлении на дискуссии с Януковичем “ці руки нічого не крали” будет запретом для “любих друзів”, то Ю. Тимошенко была убеждена (да и личный опыт ей подсказывал), что эти “проводирі майдану” “отвяжутся” и будут действовать.
Поэтому она “прихватила” Зварыча за одно место, и он, “дипломированный” (как потом оказалось — это брехня, он и вуз не окончил, хотя и именовал себя профессором) “правовик” вы-нужден был оправдываться с экрана телевизора, а потом и подать в отставку, но президент стал его отговаривать и Зварыч остался.
Юлия Владимировна Тимошенко, которая по предыдущей работе в Кабмине хорошо знала “где и куда текут денежные потоки”, быстро “организовала” ряд кризисов: бензиновый, са-харный, мясной и т.п. Главное, чем она запомнилась людям, - это тем, что работала по методике доктора Геббельса — “чем чудо-вищнее ложь, тем легче в неё поверят”, и ещё тем, что через Верховный Суд сумела свои долги (своей компании — Единые энергетические системы) в сумме 1,5 млрд. долларов перело-жить на государство и теперь уже не она, а мы с вами, доро-гие жители Украины, должны за российский газ, и будем эти долги отрабатывать.
Новый президент привёл с собой команду, которая под ви-дом молодёжной тусовки на “майдане” умело разрушала веру в государственные институты власти, но созидать и профессио-нально работать она не могла!
Кроме того, каждый из них (лидеров “майдана”) чувство-вал, что получил далеко не всё, на что рассчитывал. Но если одни больше работали на В.А. Ющенко (Зинченко А., Луценко Ю., Стецькив Р. и др.), то другие — П. Порошенко, Д. Жвания, да и Б. Березовский — считали, что они больше денег вложили в эту “революцию”. “БАБ” ничего не требовал, он просил отчитаться за полученные от него лично миллионы долларов. Тогда мелька-ли цифры ~ 20 млн.долларов, 65 млн.долларов от США, но те-перь, когда окончились президентские выборы в Белоруссии, стали искать около 0,5 млрд. долларов. И это всё для того, “чтобы свалить последнего диктатора на просторах СНГ”, но затея провалилась и Лукашенко уверенно победил, набрав более 80 % голосов избирателей. Он знал, что делать — и кого нужно — ра-зогнал, а пару человек (ну, может десяток) посадил в тюрьму. Но сделал он это в нужном месте и, главное, в нужное время! Он справедливо защищал “своё кресло”, а люди, видя, что у них пре-зидент человек, который может, если нужно, командовать людь-ми и соблюсти законность, безусловно, голосовали за него. Да и живут белорусы куда лучше нашего (и зарплаты, и пенсии выше) и не меняли ни флаг, ни герб, но всё демократично — по ито-гам референдума. Мы же (наш Президент) — как чёрт ладана боится референдума и по НАТО, и по статусу русского языка, да и нужно ли считать “вояків ОУН-УПА” участниками войны за свободу Украины?
Но, уважаемый читатель, мы зашли далеко вперёд — вер-нёмся на Украину в 2005 год. Вскоре напряженное состояние и в обществе и в команде Президента взорвалось заявлениями А. Зинченко с экрана, “что он-де выходит из этой команды кор-рупционеров: П. Порошенко, Р. Зварыча, Третьякова и других”. И никто именно тогда, когда нужно было, ему не возразил. Позже будут суды, но это потом, а его заявление в нужное время уже сделало свою работу.
Это было с одной стороны. А с другой стороны “перемож-ці” стали “гнать волну” дальше с тем, чтобы реализовать многие, если не все, лозунги избирательной кампании и “майдана”: люст-рацию побеждённых — это, слава Богу, не кастрация, но опера-ция, близкая к ней в душах проигравших выборы, “бандитам — тюрьмы”, но “бандити — це ті, кого ми, переможці, вважаємо!” А може треба спочатку суд і вирок, а вже потім будемо вішати яр-лики? Так ні, термінатор Луценко Ю. запрошує на слідство і в тюрму з екрану телевізора.
Всё это, а также призыв “леди Ю”: “Донбасс — за колю-чую проволоку!” привело к тому, что Восток и Юг, а также поло-вина Центра стали на “дыбы”. И вскоре в Северодонецке Луган-ской области собрались все депутаты от местного (район, город, область) правления до Верховной Рады — подчёркиваю, народ-ные депутаты разного уровня — не толпа, не сепаратисты, как быстро их окрестили и “Чесні новини” (канал № 5) и другие СМИ, а также “помаранчова” влада. И эти, более 5 тысяч депута-тов, подняли вопрос о правах регионов и регионализации Украи-ны. Там звучали такие выступления: “мы не вылезаем из шахты, зарабатываем деньги, а другие, в основном Запад Украины, стоят на “майдане”, сидят в тёплых домах и считают нас быдлом. Так не будет!” Руководители областей стали успокаивать нормальных людей, отстаивающих свои права, дабы они, передохнув дома, не двинулись на Киев. В воздухе запахло жареным!
И Президент протрезвел от эйфории и решил, что нужно что-то делать, хотя решили просто “взять на испуг”.
Арестовывают видных людей — лидеров регионов, ранее проголосовавших против В.А. Ющенко: Колесникова (Донецк), Кушнарёва Е. (Харьков), Ризака И. (Закарпатье) и других более мелких личностей. В этот же период из Украины исчезают и ока-зываются в России (и правильно сделали!) Р. Боделан (Одесса), Бакай (г. Киев), генерал Попков. В США оказывается Щербань, пытаются “посадить” Тихонова (Луганск), Медведчука (Киев), Шуфрича (представитель Закарпатья), вызывают на допросы Л.Д. Кучму, беседуют с Л.М. Кравчуком. Всё это, конечно, дела-ется под различными предлогами: вымогательство, сепаратизм, доведение до самоубийства ректора, фальсификация выборов (сервер), незаконная покупка земли, использование служебного положения в личных целях. Но после того, как были проведены следствия и прошли суды и все остались (или оказались) на сво-боде, и большинство дел были закрыты ввиду отсутствия со-става преступления.
Теперь вы и все люди понимают кто пришёл к власти, и те, кто больше всех кричал о демократии и торжестве закона, по-следний и попирают, когда им выгодно.
В этой обстановке стали готовиться к парламентским вы-борам, которые теперь уже должны были проходить на партий-ной основе.
Хотелось бы отметить особенности подготовки и проведе-ния этих выборов. Прежде всего, большинство нормальных про-фессиональных людей стали отказываться от работы, их просто запугивали люди Ю. Луценко ответственностью за малейшие за-мечания в ходе выборов! Хотя в выборные комиссии вводили своих, хоть мало профессиональных людей.
1. В период подготовки к выборам все списки и докумен-тация были переведены на “державну мову” (Крым, Харьков, До-нецк, Луганск и т.п.) и, как результат, масса ошибок, многие из которых не удалось исправить до выборов, вследствие чего мно-гие не смогли проголосовать.
2. Списки было поручено составлять милиции (паспорт-ным столам, а это Луценко Ю., и в списках специально было сделано много ошибок (я подчёркиваю — специально) Я знако-мился со списками на избирательном участке, где я был раньше около 20 лет депутатом. Из 1200 избирателей ошибки мы обна-ружили у 350 избирателей!
а) пропущены: дома, подъезды, квартиры, в одной кварти-ре — жильцы (я сам в списке был, а жены не было!);
б) суть запланированных ошибок: адреса, год рождения, фамилии (20 % списков были не выправлены до выборов), а по-скольку исправления в списках нельзя было делать в день выбо-ров (вето президента на закон!) даже при наличии решения суда, людей лишали их конституционного права — голосовать! Вслед-ствие этого не голосовали приблизительно 20 % избирателей и, в основном, это были пенсионеры — они себе не могли и предста-вить, что их могут лишить права голосовать вследствие ошибки, кем-то специально сделанной.
3. Весь избирательный процесс был построен таким обра-зом, чтобы создать сложности при голосовании. Было уменьшено обычное количество избирательных участков, в результате этого были созданы очереди (нужно было стоять 2—3 часа). Многие к закрытию избирательных участков не успели проголосовать, а некоторые, увидев такие очереди, просто ушли, не проголосовав (по оценке российских наблюдателей — это около 10 % избира-телей, или ~ 3 млн. человек).
4. Для пенсионеров сделали такой “подарок”: обошли все квартиры и дома (где были жильцы с ограниченной подвижно-стью) агитаторы за три дня до голосования и предупредили — “не волнуйтесь — к вам придут с урной”. А в день перед выбора-ми (вечером) вновь пришли и сообщили — “урн не будет”. И да-же те пенсионеры, которые имели право и могли заказать урну для голосования, не успели это сделать. Как пример — родители жены. А это электорат коммунистов и партии регионов.
5. В новых списках на Востоке оказалось ~ на 1 млн. изби-рателей меньше, чем раньше (на выборах президента), а на Запа-де ~ на 1 млн. больше, и это тогда, когда из-за границы практиче-ски никто не вернулся за последний год.
Но никто серьёзно протестовать не стал (даже Янукович, у которого, в основном, отобрали голоса) против такой фальсифи-кации на этих выборах (искажения положений избирательного процесса). Здесь оранжевая власть показала как нужно ис-пользовать административный ресурс!
Они и признают: да, списки плохие, но виноваты мест-ная власть и сами избиратели — не проверились в списках, ко-гда это нужно было. Но ведь теперь всё было сделано так, чтобы полностью использовать наш менталитет — это их ошибки, а как это мне не дадут проголосовать? А не дали! Но кто лично будет судиться с Избиркомом? А что же “кристально честный” Да-выдович и его новая команда — “ми діяли в межах закону!”?
Необходимо отметить, что все действия были направлены на территории, которые голосовали за Партию регионов, Н. Вит-ренко и т.д.
6. Избирательные комиссии были сформированы, в основ-ном, из малоквалифицированных людей, запуганных ответствен-ностью за ход выборов. Но были и высокооплачиваемые “про-фессионалы”, которые в этой среде могли делать всё, что хотели.
7. И даже когда проголосовали, пользуясь резервом бюл-летеней не проголосовавших, многое делалось в угоду блока Тимошенко, блока “Наша Украина”, да и кое-где Партии регио-нов. И эта “работа” очень хорошо оплачивалась. Некоторые наши сотрудники (университета) подрабатывали на выборах. Причём, голоса отбирали, в основном, у блока Витренко, блока Литвина (против них особенно активно работали) и коммунистов.
Теперь несколько об избирательной кампании (лидерах и их партиях).
1. СДПУ(о) — Кравчук Л.М., Медведчук В.
Блок “Не так” — Шуфрич Н.И., Шурма И.
Провели одну из самых сильных, на мой взгляд, кампаний. Но это была работа, рассчитанная на умных людей. А где они? А сколько их?
2. Богословская И. — “Віче”, бывшее “Озимое поколение”.
Неглупая, но весьма нахальная баба, которая держала из-бирателей за дураков (перегиб в другую сторону). Она успевала и ярко хвалить себя, и ругать других — дураков, не дотягивающих до её уровня.
3. Н. Витренко.
Мне лично импонировала её кампания:
- остановила националистов (бывших фашистских прихвостней) на Крещатике;
- её курс на союз с Россией, Белоруссией, Казахстаном;
- НАТО — нет!
И очень жаль, что её “задавили” на выборах. Думаю, что она внесла бы живую струю в работу Верховной Рады.
4. Блок В.Литвина. Много было неглупой наглядной агита-ции, но кроме него самого мало кто работал в массах. Многие ему не простили то постановление (пусть и полемическое) в от-ношении третьего тура выборов, опираясь на которое Верховный Суд принял решение о системных нарушениях в ходе второго ту-ра выборов и отменил его результаты. Хотя действия Верховной Рады и Верховного Суда были на тот период противоправны, но теперь это история.
Огромная заслуга В. Литвина в том, что В.А. Ющенко стал президентом. Он вместе с А.А. Морозом “всунул” его в пакете с конституционной реформой. Сейчас же наш мудрый народ на-помнил ему об этом.
5. Ю. Тимошенко. Злая, но очень активная женщина-трибун, которая как и год назад работала на и за Ющенко, теперь с удвоенной энергией работала на себя и тянула весь блок. Необ-ходимо отметить, что свой образ “белой и пушистой”, разорен-ной Л.Д.Кучмой и его кланом, рисовала настолько убедительно, что на многих даже из наших профессоров и доцентов, в общем неглупых людей, это произвело впечатление, и они голосовали за неё. А я же, хорошо зная её и её семью, её окружение по г. Днеп-ропетровску, слушая её, думал — как вдохновенно врёт, но “чем чудовищнее ложь — тем легче в неё поверить” (доктор Геб-бельс).
Кроме того, она умело “крыла” “любих друзів Ющенко”, хорошо зная их слабые стороны. Правда, не забывала она ругать и своего основного врага — Януковича. И что интересно, люди, которые ещё вчера видели как она, будучи премьером, умело (че-рез суд) отмыла 1,5 млрд. долларов, переписав долги своей фирмы на государство, т.е. на нас с вами, прощали ей эту “ша-лость”. А это — дыра в бюджете, которую они с Ющенко за-крыли продажей металлургического комбината “Криворож-сталь”.
И хотя по официальным данным она потратила на избира-тельную кампанию меньше других претендентов денег, но в дей-ствительности это было совсем не так. Её штабы у нас в городе, да и в области, работали активно и хорошо оплачивались. Правда, обычно это было “на грани фола”, а иногда и “за гранью фола”.
6. В. Янукович — сам работал достаточно слабо, а может и хорошо, что работал слабо. Но его основные помощники Е. Куш-нарёв, Т. Чорновил и Р. Богатырёва и другие работали неплохо, собирая протестный (против В. Ющенко и националистов) электорат. Считаю, что главной ошибкой Януковича и его штаба было то, что они шли партией (только партией), а не блоком с Н. Витренко, а она готова была влиться в такой блок и делала ви-димые “пасы”, но они были не замечены. Блок “Не так!” с его сильными лидерами (они тоже, по всему было видно, согласны были работать в крупном блоке) да и блок В.Литвина при соот-ветствующей работе с ним (сделав шаг навстречу) и предложив ему вроде бы “для подстраховки” — подумав бы, и вероятнее всего, согласился бы (на ряд верных мест в парламенте). Правда, для последних двух блоков вхождение в блок “Партии регионов” было бы несколько унизительно для коллектива, но как прагма-тики они не могли не понимать, что лучше немного “поморгать” и быть в парламенте, чем быть “гордыми и чистыми”, но быть вне парламента, а вероятность этого была высокой.
Безусловно, для того, чтобы создать такой блок, нужно бы-ло бы Партии регионов не считать себя героями, а немного “на-гнуться”, похвалить возможных партнёров и предложить им по-чётные условия.
А такой бы блок и работал бы совсем по-другому и собрал бы почти всех тех избирателей, которые сейчас за них не голосо-вали — это голоса трёх блоков, да и у Юли они бы часть голосов отобрали бы. А их программы легко было “причесать” под одну (пусть цели несколько разные, но суть-то в них была одна). И то-гда все были бы в “белом фраке” левоцентристами с более чем 50 % голосов. А так “маємо те, що маємо”.
7. Ю. Ехануров (читай, блок Ющенко) — несмотря на эф-фективное использование админресурса, не смог выиграть у Юли Тимошенко (а у них был практически один и тот же электорат). Кампанию вели под лозунгами “Не зрадь майдан!” и “Не допусти реваншу!” — по моему личному мнению кампания велась блекло и бездарно — все с прошлых выборов, но теперь это уже было дискредитировано и не действовало.
Ещё одна особенность этих выборов — все те партии и блоки, которые открыто или скрыто шли “под знаменем национа-лизма”, не прошли в Верховную Раду! Видно, что матёрый на-ционализм (во всех его формах) у нас (на Украине), кроме запад-ных регионов, не приживается. И теперь в Верховной Раде на-ционалисты будут лишь те, которые разбросаны в “Нашей Ук-раине” и Блоке Юлии Тимошенко.
Но, несмотря на это, Украина “на всех парусах” мчится в НАТО. Здесь, как нигде в других вопросах, активно и результа-тивно работает сам президент — не давая разрешения на прове-дение референдума и через администрации всех уровней “грубо давя” всех “подписантов” уже проведенного СДПУ(о) опроса-референдума. Всё это ныне выдаётся под лозунгом фальсифика-ции. Президенту активно помогал, забыв, что он работает в Ка-бинете Министров, министр иностранных дел Б.И. Тарасюк, да и всё его министерство. Ныне, после того как в отставку был от-правлен Б.И. Тарасюк, чего не признаёт ни он, ни президент, хотя последний прекрасно понимает, что должен готовить и вносить новую (проходную) кандидатуру в Верховну Раду. Всё ещё ак-тивно работает на НАТО министр обороны (американский “вы-ученец”) А. Гриценко, но его положение в правительстве стано-вится все более неустойчивым.
Всем этим “натовцам” наплевать на общественное мнение большинства граждан Украины — ныне более 70 % против всту-пления Украины в НАТО.
Рушатся многовековые братские связи с Россией: наука, культура, образование, сельское хозяйство, авиастроение и мы, Украина, лишаемся основного рынка сбыта нашей продукции. “Вытравливается” из памяти наших людей старшего поколения правда о Великой Отечественной войне — войне, в которой мы, Советский Союз, защитили мир от коричневой чумы — фашизма. А молодым чаще подаётся фальшивка, написанная и хорошо оп-лаченная, как правило, из-за “бугра” нашей диаспорой. И когда россияне предложили написать вместе нашу новую историю — украинцы отказались. Видно будет стыдно смотреть в глаза коллегам!
А теперь стыдно нам, людям, видевшим войну своими гла-зами, за наших школьников, когда они говорят о войне, - пол-нейшая безграмотность или искажение фактов, но дети не вино-ваты — такая программа и тому их учат, — но ведь учат-то их наши дети (нынешние учителя). И если мы, старшее поколение достаточно образованных людей, не будем этому противодейст-вовать, скоро не только в головах, но и душах наших внуков и правнуков прорастёт чертополох национализма.

Наши герои вчера и сегодня

Уничтожьте записи о прошлом народа, оставь-те его жить в невежестве относительно деяний пред-ков и опустевшие сосуды душ легко будет заполнить “новой историей” как это описано в “1984”. Развен-чайте народных героев — и вы деморализуете целый на-род.
Патрик Дж.Бьюкерен. Смерть Запада.
Это сейчас пытаются сделать с нами (народом Украины)

Все мы, люди моего поколения, по крайней мере более 90 % населения, воспитывались по принципу, изложенному в ци-татах “Возьми себе в пример героя, догони его, поравняйся с ним, обгони его” (К.Е.Ворошилов), “Раньше думай о Родине, а потом о себе”, “Честно выигрывать и достойно проигрывать” и т.п.
И мы и до школы, и в школе, будучи пионерами и комсо-мольцами, а тогда более 90 % нормальных учащихся были чле-нами этих организаций, и ночью и днём, в силу своих способно-стей и наклонностей, старались походить на своих героев, и если не в целом, потому что не дотягивали по многим параметрам, то хотя бы по некоторым из них.
Безусловно, мы (в школе) знали, что был-де киевский князь Святослав — такой себе бесстрашный воин и благородный рыцарь, который, идя войной на недруга, извещал его об этом — “иду на Вы”. Знали мы и нашего поединщика на поле Куликовом — мона-ха Пересвета, и руководителей русской дружины князя Пожар-ского и простолюдина Кузьму Минина, знали и Ивана Сусанина, который завёл врагов Отечества (поляков) в непроходимый лес, уготовив и им, и себе (он знал что делал) верную смерть. Помни-ли и его последние слова перед тем, как поляки его зарубили: “Предателя мнили во мне вы найти? Их нет и не будет на рус-ской земли!”
Слушали и о героях Отечественной войны 1812 года, и о полководце Кутузове М.И., и об удалом гусаре Денисе Давыдове и других. Читали мы и о Богдане Хмельницком и его славных полковниках, но в детской памяти оставались герои не времен Александра Македонского и Спартака, а те, кто ещё вчера ходил рядом по улицам соседнего города или твоего посёлка, те, кто и сейчас, в твоё время, командует армиями (Фрунзе, Ворошилов, Будённый), летит через Северный полюс в Америку (Чкалов, Бе-ляков, Байдуков), спасает терпящих бедствие челюскинцев (лю-дей с ледокола “Челюскин”, затертого льдами Арктики) — лёт-чики Леваневский и Ляпидиевский; дрейфует на льдине в Север-ном Ледовитом океане — Папанин и его товарищи; геройски ру-бит уголь в забое (Стаханов с сотоварищами) или варит сталь (М. Мазай и другие).
Конечно, у мальчишек нашего времени на первом плане были такие герои: Чапаев, Котовский, Пархоменко, Щорс, При-маков, Уборевич, Чкалов и другие — это сильные и бесстрашные люди, и мы в снах видели себя в их роли, хотя наяву вряд ли кто мог в этом признаться.
Наши старшие братья ходили в аэроклуб, прыгали с пара-шютом и мы это видели и завидовали им, в душе готовя себя по-вторить их путь.
И вот грянула война. И все пошло под лозунгом “Всё для фронта, всё для Победы!”
Новое время — новые герои. Это и защитники Брестской крепости, перед мужеством которых склоняли головы даже не-мецкие генералы. Это и лётчик Гастелло со своим экипажем, ко-торые, будучи в подбитом (горящем) самолёте, отказались его по-кинуть и врезались в колонну вражеской техники (погибая, унич-тожали врага). Это и разведчица Зоя Космодемьянская, которая попав в “лапы фашистов”, несмотря на жестокие истязания, не выдала врагу военную тайну и была повешена, но перед смертью успела выкрикнуть своим палачам — “всех не перевешаете — нас миллионы!”.
А двадцать восемь панфиловцев, которые, чтобы остано-вить фашистские танки на подступах к Москве, со связками гра-нат сознательно (для верности результата) бросались под эти танки? А кто может забыть подвиг генерала Карбышева, профес-сора военной фортификации, который, попав в плен, отказался сотрудничать с фашистами, и его, как узника одного из концлаге-рей, вывели на плац зимой, раздели, привязали к столбу и стали поливать водой, пока он не превратился в ледяную глыбу. Да, за-брать у него жизнь таким способом они могли, но согласия на со-трудничество с ними он всё же не дал!
Тогда само время — его дух — рождали героев и “мы должны судьбу благодарить” за то, что нам посчастливилось жить в это время и среди таких героев. Многие из нас тоже ста-новились героями или по большинству параметров были близки к ним. Мы видели, что людей у нас в обществе, в основном, ценят за самоотверженный труд, ратный подвиг, знания и умения и т.п. Придирчивый читатель спросит: “А что, не было сволочей, кото-рым многое доставалось не по чести?” Да, были! Но это были единицы! И как исключение подчёркивает правило, так и эти подлецы ещё раз убеждали нас в том, что нужно идти прямой до-рогой, “навстречу ветру” и не искать для себя каких-то льгот или “косить под больного”.
Теперь мои ровесники — это люди, которые понимают долг и чаще всего не приемлют подлости, а иногда за малую зар-плату продолжают делать крайне важную для страны работу. Хо-тя властьпридержащие сейчас забывают (а может и не хотят) ска-зать им за это “спасибо”!
А что мы видим сейчас? “Откопали” и возвели в герои Ива-на Мазепу, того, кому 160 лет во всех православных церквях пели анафему за то, что предал “товарищей по оружию” во время боя. А мы (правительство) теперь его портрет на деньги!
Или возьмём Симона Петлюру, который командовал вой-сками “незалежної України” и бежал во Францию, где был за-стрелен евреем анархистом Шварцбардом С.Ш. Убийца Петлю-ры сам сдался полиции. Тогда во Франции существовал закон: за умышленное убийство — смертная казнь, исключением было лишь убийство на почве ревности. Но поскольку последнее отпа-дало, то все ждали приговора — смертной казни.
Был суд присяжных. Во время суда стал говорить обвиняе-мый и показал, что по указке Петлюры во время еврейских по-громов были убиты его жена и двое детей. Когда стали говорить свидетели, пострадавшие от С.Петлюры и его “воинства”, одному из судей стало плохо от их свидетельств (изложенных фактов). Когда же одна женщина-свидетель распахнула кофточку и пока-зала судье остаток груди, грубо отрезанной тесаком петлюровца, весь состав суда принял решение — оправдать! Суд вынес убийце оправдательный приговор. И это в демократической Франции! Так значит было за что суду посчитать, что убийство было актом возмездия и что общество освободили от этого организатора се-рийных убийств и погромов, а мы теперь его в герои?!
Евгений Коновалец был первым “головою Проводу украї-нських націоналістів” (з 1927 року). С 1920 года он находится за-границей: установил контакты с политическими кругами нацио-налистического и просто профашистского толка в Германии, Латвии, Испании, Италии. С целью будущей организованной вооружённой борьбы “за незалежність України” создал и уком-плектовал в Польше, Чехословакии, Австрии школы подготовки сержантских и старшинских кадров для украинской армии. А по-ка под его руководством готовили и забрасывали в Советскую Украину группы террористов или создавали на территории СССР антисоветское подполье. И когда “работа” этих “птенцов Коно-вальца стала весьма “активной”, тогда по заданию И.В.Сталина Е.Коновальца ликвидировал один из главных киллеров внешней разведки Павел Судоплатов. И теперь его, человека, который по-стоянно жил заграницей, находился на содержании профашист-ских и фашистских спецслужб Германии, готовил карателей для советских людей на период войны, руководил террористической деятельностью в тылу “Радянської України”, — и его в герои?!
Степан Бандера в 1929 г. поступил в организацию украин-ских националистов. В 1934 году совершал руководство убийст-вом польского министра иностранных дел Перацкого — получил смертный приговор, который вскоре был заменён на пожизнен-ное заключение. В 1939 году (сентябрь) освобождён немцами из тюрьмы (война Германии с Польшей) и активно включился в ра-боту, пропагандируя “революционные” (террористические) мето-ды борьбы. По распоряжению Бандеры (як керівника Проводу ОУН) были сформированы 3 походные группы ОУН общей чис-ленностью более 6 тыс. человек. Это — дивизия по масштабам военного времени. В них вошли и такие широко известные кара-тельные отряды как “Нахтигаль” и “Роланд”.
Деятельность его банд была особенно активной в конце войны и после неё (вплоть до 1955 года). Причём, особую актив-ность бандеровцы проявляли, борясь за “незалежну Україну” с инакомыслящей частью своего народа. И здесь главное было не просто уничтожение советских людей, а всех перед смертью подвергали изощренным и диким пыткам: и стариков, и женщин, и детей.
Всё это делалось под лозунгом “не просто залякувати, а фі-зично знищувати так, щоб всі, хто з ними не згодні, здригались від жаху”. И когда сейчас из этих зверей пытаются “лепить” ге-роев, у меня как подростка (13—14 лет), который жил в этих мес-тах (этих лесах) — Ровенская область, Степаньский район, мес-течко Степань (на речке Горинь)— и своими глазами видел всю их “національно-визвольну війну”, и сейчас, спустя 60 лет, серд-це разрывается от боли и обиды за ту ложь, которая несётся с эк-рана телевизора. Хочется кричать “Люди, что вы делаете? Это же наши доморощенные фашисты!”
Да и фашисты такие чёрные дела здесь творили в основ-ном руками националистов-бандеровцев. Это и Бабий Яр и дру-гие карательные операции. И никакие “національно свідомі істо-рики” никогда меня не убедят в обратном!
Безусловно, С. Бандера после войны заслуженно был лик-видирован советской разведкой на территории Германии, против которой, по словам “нинішніх істориків”, він активно боровся зі зброєю в руках. И этому палачу большей части украинского на-рода, который не хотел думать и действовать по его указке, ныне памятники?
Недавно мэр города Калуш — родины Степана Бандеры — пожертвовал (“із зароблених важкою працею”) 100 тысяч долла-ров США на строительство пантеона героям ОУН-УПА. Это его дело жертвовать деньги на такое чёрное дело, но мне противно.
И так постепенно и достаточно быстро в глазах моло-дых людей, теперь мало читающих и не изучающих нашу ис-тинную историю, власть меняет национальных героев. При-чём, над этим работает достаточно большое количество людей. Работает недавно созданный институт национальной памяти, не просто памяти, а национальной (директор И.Р. Юхновский).
Далее в ряду “новых героев” одиозная фигура Романа Шу-хевича, который около десяти лет находился на содержании не-мецких спецслужб и в 1941 году он, в немецкой форме, как офи-цер вермахта и командир одного из карательных батальонов, вступил на Украину во Львов. И “його хлопці” “отвязались” на мирном населении города: учёных, поляках, евреях и просто лю-дях, которые имели своё мнение, отличное от мнения фашистов и их прислужников. Кровь полилась рекой, и это не в Киеве или Донецке, а в древнем Львове — негласной столице Западной Ук-раины.
Завоевав своими карательными операциями авторитет у фашистов как офицер вермахта, о чём свидетельствуют его два железных креста, полученные из рук высших чинов рейха, этот палач советских людей Украины становится командиром УПА. А как вы думаете, читатели, немцы, у которых он служил и получал зарплату, об этом не знали? Правильно, знали и делегировали его туда (в УПА). А мог ли он и его “воинство” воевать против нем-цев? Нет! Тоже правильно. Они, эти “борці за незалежність”, сначала размялись на этнических чистках от поляков и не только на территории Украины, но и Польши, уничтожая поголовно всех и старых и малых в сёлах и деревнях. Уничтожив около 100 тыс. поляков и “пройшовши бойовий вишкіл” на безоружных людях, они начали борьбу с советскими партизанами, но крупные и ор-ганизованные отряды им были «не по зубам», а с мелкими они справлялись. Но главной их целью было искоренить инакомыс-лие в умах украинского народа и здесь их успехи неоспоримы. Даже сейчас большинство жителей Западной Украины боятся — в них ещё живёт генетический страх, посеянный “зарізаками” Р. Шухевича, что либо сказать супротив мнения националистов.
И ещё 10 лет после войны воинство УПА будет по ночам воевать с инакомыслящей частью Западной Украины.
Сам же “наш герой»” будет прятаться по специальным схронам в сельских хатах, где его и настигло справедливое воз-мездие!
Так если его считать героем, то кто мы такие? Последова-тели прислужника фашистов? Кто-то, по-видимому, хочет этого? Но пока живы наши ветераны Красной Армии и мы, дети войны, мы не позволим глумиться над памятью жертв УПА и наших ис-тинных героев: генерала Ватутина, разведчика Кузнецова, писа-теля Ярослава Галана и тысяч других ими убиенных.
Но, люди, будьте бдительны! Они не спят и лезут в герои. Не дайте свободно “гулять»” этим искажающим правду о том времени “борцям за незалежність” (дезертирам страны Советов).
Поскольку сейчас и с уст нашего президента Ющенко В.А., и с уст некоторых “помаранчевых” политиков слышны призывы о “братании” всех участников боевых действий (и Красной Ар-мии, и УПА), хотелось бы привести стихотворение львовского поэта Андрея Орлюка, который как нельзя лучше отражает мне-ние большинства участников и “детей войны”, и моё тоже.

Какое может быть братанье?

Клянусь я вам, московские снега,
И Сталинграда гордые руины,
Тебе клянусь я, Курская дуга,
И всем, кто шёл от Волги
до Берлина.
Клянусь не уступившим
в трудный час,
Живым и павшим — всем едино:
Я никогда не уравняю вас
С подонками, что вам
стреляли в спину!
И дело здесь, сограждане,
не в мщеньи, Не в льготах. Здесь совсем иное:
В душе не может быть прощения
Тому, кто предал самое святое!
Кто наплевал на Родины
страданья,
Кто выступил с её врагами
вместе…
Какое может быть братанье
С людьми без совести и чести?
Пускай живут. Я их не трону —
Мстить не хочу и не могу.
Но до последнего патрона
Я к ним презренье сберегу.

Дебандеризация Украины — насущная проблема*)

Украинское общество продолжает разъедать тяжёлая бо-лезнь. Об этом свидетельствуют не только аналогичные “гума-нитарные” указы президента, декларирующие своей целью объе-динение нации и, с точностью до наоборот, усиливающие её рас-кол. Об этом свидетельствуют и настроения в обществе.
Проведенное недавно исследование Центром Розумкова показало, что по сравнению с прошлым годом количество людей, понимающих под термином “украинская нация” лишь этнических украинцев, выросло более чем на 5 %.
И наоборот, количество, считающих, что украинская нация формируется гражданами Украины вне зависимости от их этни-ческой принадлежности (то есть, подходящих к этому вопросу цивилизованно), снизилось на 4,5 %.
Кому-то это может показаться мелочными изменениями. Но поверьте, 5 % за год — очень серьёзные темпы, показатель опасной тенденции, свидетельствующий о том, что болезнь про-грессирует. Эту болезнь нужно назвать бандеризацией общества. Речь идёт не только о прославлении воинов ОУН-УПА, отдельно взятых Бандеры или Шухевича. Речь — о глобальном насажде-нии государством идеологии национализма и принятии этой идеологии уже значительной частью украинского общества.
Господи, это ведь ещё до неандертальцев!
Конечно, в первую очередь бандеризации подвергается трактовка украинской истории. Недавно в Москве Институтом стран СНГ была проведена уникальная научная конференция, на которой учёные, историки, методисты из постсоветских респуб-лик делились своим видением состояния школьных учебников по истории в своих странах.
Многие участники этого форума жаловались на грубейшее вмешательство государства и государственной идеологии в, казалось бы, сугубо научное дело — составление учебников.
__________________________

*) Привожу практически без изменения этот анализ (из Интернета), поскольку он хорошо отражает суть процессов, ныне у нас происходящих, и видение их глазами фронтовиков и детей войны и моё тоже
Фраза Оруэлла “Кто контролирует прошлое — тот кон-тролирует будущее” звучала на данном мероприятии очень час-то. Конечно, многие отмечали, что некой мифологизации подвер-гаются официальные трактовки истории в любой стране мира. Но для бывших республик СССР это стало не просто невинным пре-увеличением масштаба события (как это делают, например, аме-риканцы с довольно рядовой битвой при Алами), а настоящей бо-лезнью, сопровождающейся замалчиванием огромных пластов своей истории и откровенными фальсификациями.
Примеров этому приводилось огромное множество. Вот хотя бы один из самых ярких, напрямую касающийся истории Украины. В учебнике по истории Эстонии приводится занятный факт: оказывается, решающую роль при взятии Константинополя киевским князем Олегом в 907 году (и как В.А. Ющенко прозевал 1100-летний юбилей сего события, не отметив его никаким ука-зом?) сыграли…сто эстонцев, приданных дружине князя. Понят-но, никаких доказательств при этом не приводится, ни один ис-точник не указывается.
А вот кишиневские составители учебников рассказали де-тям трогательную историю о том, как молдавский господарь Штефан Чел Маре (он же Стефан Великий) обожал национальное блюдо — кукурузную мамалыгу. И никто не потрудился при этом объяснить, как кукуруза оказалась в Молдавии ещё до того, как была привезена из Америки в Европу, то есть до ХVI века. Школьники, мол, поверят на слово!
Но доклад одного из критиков наблюдаемого состояния со-временных украинских учебников по истории вызвал шок у со-бравшихся похлеще любой байки об эстонских “спартанцах” или доколумбовой кукурузе. Только первое предложение из учебника по истории Украины для 7-го класса: “Древнейший период в ис-тории украинского народа продолжался более 140 тысяч лет” по-вергло в шок. И в этой тишине раздался чей-то голос: “Господи, это ведь ещё до неандертальцев!” Судя по реакции, до такого “продления рода” не додумалось пока ещё ни одно из постсовет-ских государств.
После этого доклада представитель Грузии заявил: “Я го-товил доклад о проблемах исторических учебников в своей стра-не, Но, послушав, что творится в Украине и в Прибалтике, я по-нял: наши проблемы — ничто по сравнению с их ситуацией”.
Сказ о том, как Юрия Долгорукого отцовства лишили.
Конечно же, красной нитью через все наши учебники про-ходит мысль различия между Россией и Украиной, между рус-ским и украинским народами. Отделить историю Украины от России любой ценой — вот сверхзадача, которую выполняли школьные учебники ещё со времён провозглашения Украиной независимости. Например, почитайте историю Киевской Руси в разных украинских учебниках — вы там не найдёте ни слова о единстве Новгорода и Киева, или о том, что язык новгородских берестяных грамот почти не отличается от языка древних киев-ских летописей (это ведь разрушает концепцию неродственности наших народов).
Вы увидите подробные жалобы на “московитов” (в некото-рых книгах есть и слово “русские”) Юрия Долгорукого и его сы-на Андрея Боголюбского, закабаливших “украинский” Киев. Но почти во всех учебниках “скромно умалчивается”, откуда эти русские князья взялись. Это ж надо посвятить несколько пара-графов “великому украинскому князю” Владимиру Мономаху — и ни словом не упомянуть, что “русский” Юрий Долгорукий яв-ляется единокровным сыном этого “великого украинца”! Ну не вписывается это родство в современные исторические концепции Украинского государства — и всё тут!
Но постепенно тенденции отделения истории Украины от истории России сменяются тенденциями противопоставления двух братских народов, их истории, культуры и традиций. Чем новее учебник истории, тем сильнее чувствуется это противо-стояние. А ведь пока что наши дети учатся по учебникам, выпу-щенным до “оранжевой революции”. Представьте, что будет в книгах, изданных по “методическим рекомендациям” президента Ющенко!
Уже сейчас об Украине пишут как о колонии Российской империи, любое вооруженное столкновение с участием “мос-ковитов” и “киевлян”, российских и запорожских отрядов, совет-ских воинов и бандеровских вояк нашим детям пытаются пре-поднести как извечную “борьбу за свободную, независимую Ук-раину”. Для этого авторы идут на любые искажения. Так, самым жестоким разграблением Киева, несомненно, является налет “русского” Андрея Боголюбского, а не “цивилизованные” раз-грабления хана Батыя и уж тем более галицко-волынского князя.
О Мазепе и говорить не приходится. Изменник, конечно же, однозначно представлен как “борец за независимость Украи-ны”. А тот факт, что на стороне Петра 1 в Полтавской битве сра-жалось гораздо больше запорожских казаков, чем на стороне Карла ХП, вообще игнорируется. Эти казаки опять-таки не впи-сываются в концепцию отрыва Украины от России.
Рейхстаг под сине-жёлтым флагом.
Ну а история ХХ века в интерпретации украинских “исто-риков” просто-таки напичкана откровенными искажениями, фальсификациями, сомнительными цитатами и цифрами, взяты-ми с потолка. Достаточно даже бегло просмотреть учебники 10 и 11 классов от “столпов” современной украинской историографии С. Кульчицкого и Ю. Шаповала, чтобы убедиться в этом.
Например, среди целей России в Первой мировой войне ав-торы указывают планы уничтожить в отбитых у австро-венгров Галичине и Закарпатье “все национальные организации — обще-ственно-политические, культурные и экономические, которые создали местные украинцы”. Где раздобыты подобные “планы” коварной России, конечно же, не указывается.
Вот ещё один наглядный пример манипуляции фактами с вполне конкретной целью. Описывая жестокость советской вла-сти в отношении пленных польских солдат в Катыни, Кульчиц-кий и Шаповал не преминули отметить, что среди расстрелянных “было много украинцев”. Вот и выглядит этот факт в глазах де-тишек как очередная расправа жестокой России над Украиной. А о том, что в рядах Красной Армии и НКВД, проводивших рас-стрелы, украинцев было гораздо больше, чем среди польских офицеров, авторы учебника, конечно, ни гу-гу.
О том, что авторы современных украинских учебников сре-ди украинских героев Великой Отечественной войны выделили всего три фигуры, поставленные в один ряд, — Ковпака, Шухе-вича и Бандеру (Ковпак, наверное, в гробу переворачивается!), — писалось неоднократно. “Молодая гвардия” уже даже не упоми-нается в учебниках. А о массе украинских маршалов, генералов в составе Красной Армии, о Героях Советского Союза, имевших украинские корни, нет ни слова. Это не вписывается в образ “за-кабаленной” Украины, которую “империя” держала в подчине-нии только силой “колониальной” армии.
Вот и путаются современные детишки, теряясь в понятиях, касающихся Второй мировой войны. Ведь термин “Великая Оте-чественная” из учебников фактически изъят. Украина, согласно логике местных “историков”, воевала (чёрт ногу сломит, на чьей стороне) то ли во Второй мировой войне, то ли в советско-немецкой. Вот и бежит 9 мая на “5-м канале” целый день красная строка: “9 мая — День победы Украины во Второй мировой вой-не”. Оказывается, победила-то Украина, а не антигитлеровская коалиция разных стран. А уж то, что Вторая мировая закончилась почти на полгода позже, — и вовсе недоступно для понимания.
Вот и изображает донецкая девочка-отличница на конкурсе меловых рисунков, посвященных Дню Победы, рейхстаг с гордо реющим над ним…сине-жёлтым флагом. Родители в ужасе, но девочка-то не виновата. Откуда ей знать, под какими флагами воевал её дед, если в учебниках об этом ни слова, а военные фильмы вытеснены боевиками? Она даже не может толком ска-зать, кого же победила Украина в этой войне, поскольку из учеб-ника для 11 класса у вас сложится впечатление, что Украина вое-вала против СССР, а не против Германии. А значит, украинцы 9 мая празднуют день победы над Россией (это не выдумка, так действительно отвечали дети Киева и Донецка во время опроса, проведенного несколько лет назад).
Авторы учебника истории для 11 класса, появление которо-го в любой европейской цивилизованной стране стало бы сканда-лом, открывают детишкам, что украинцы ждали прихода фаши-стов, надеясь на “избавление от большевицкой тирании”. Живопи-суя зверства фашистов и энкаведистов, Кульчицкий и Шаповал, конечно, упускают целый ряд “неудобных” фактов — вроде того, что расстрел в Бабьем Яру проводился скорее не немцами, а укра-инскими полицаями, или что в “Акте провозглашения независи-мой Украины” 30 июня 1941 г. восхваляется “Великий фюрер”.
Подробно разбирая действия ОУН-УПА, “историки” упус-тили из виду человеконенавистнические по сути своей нацист-ские лозунги ОУН периода начала Второй мировой войны. Рисуя положительный образ Степана Бандеры, Кульчицкий и Шаповал приводят трогательную цитату, которая, видимо, должна проде-монстрировать “патриотизм” лидера ОУН: “Ненавидит как рус-ских, так и немцев”. А потом украинские националисты делают ещё удивленные глаза, когда слышат заявление российского МИД о росте русофобских настроений в Украине!
А ведь эти настроения и вызваны подобными, с позволенья сказать, “изысканиями”. Например, описывая послевоенный пе-риод истории, Кульчицкий-Шаповал пишут: “Сталинский режим решил “покарать” не только украинцев, но и другие народы, ко-торые обвиняли в предательстве”, после чего следует описание депортации крымских татар. Фраза “не только украинцев” не подкреплена никакими доказательствами, но у читателя склады-вается устойчивое мнение: украинцев тоже “карали” после войны только за то, что они — украинцы.
Вопиющий пример противопоставления двух братских на-родов содержится в этом учебнике при упоминании знаменитого тоста Сталина “За русский народ!”, сказанного им после Парада Победы. Пустяшным кажется тот факт, что авторы учебника на день перепутали дату этого события (хотя это лишний раз под-чёркивает, насколько свободно они обращаются с фактами), на фоне вывода, который они делают, подводя итог войны: “Офици-альное подчёркивание роли русского народа не предвещало ниче-го хорошего украинскому народу, которому Кремль не доверял за то, что он пребывал под немецкой оккупацией”… По логике ав-торов этих слов, видимо, ни один советский (российский) прави-тель о русских и русском народе вообще не должен был говорить ничего хорошего.
Результат исторической дискуссии — тюрьма!
Я знаком со многими украинскими историками. Большин-ство из них, несмотря ни на что, относятся к своему предмету как к науке, а не как к инструменту обслуживания государственной идеологии. Но, работая преимущественно в государственных уч-реждениях (к сожалению, исторических институтов, не завися-щих от государства, у нас практически нет), они, как правило, лишены возможности вслух высказывать своё мнение или публи-ковать результаты исследований.
Недавно Институт стран СНГ провёл очередное мероприя-тие — научную конференцию в Киеве по гуманитарному блоку вопросов во взаимоотношениях между Россией и Украиной (ис-тория, культура, язык, вера). От украинских историков, которых приглашали на это мероприятие, неоднократно слышали одну и ту же фразу: “Мы бы с удовольствием поучаствовали в этом. Но поймите, я работаю в государственном вузе, а потому не могу го-ворить на эти темы вслух”. Это — катастрофа для украинской науки, и прежде всего исторической! Наши историки вновь, как в сталинские времена, вынуждены прятаться, публиковаться под псевдонимами (например, Институт стран СНГ выпускает бюл-летень по событиям в Украине — и там некоторые известные люди вынуждены скрывать свои фамилии, чтобы честно выска-заться). А сейчас ещё собираются ввести уголовное наказание за отрицание голодомора как геноцида. Представляете, во что пре-вратятся научные дискуссии по этому поводу после принятия та-кого закона!
Заместитель директора Института всеобщей истории Рос-сийской академии наук Виктор Ищенко заявил в этой связи: “Спорные выводы украинских историков и политиков по поводу того, что голод 30-х годов был геноцидом украинского народа, не должны переноситься в школьные учебники. Как и другие спор-ные, не устоявшиеся в исторической науке, выводы”.
Мошенники от науки.
Нынче же у нас вчерашние преподаватели марксистско-ленинской философии или истории КПСС, гневно обличавшие “мелкобуржуазный национализм” и получавшие Шевченковские премии за вскрытие преступлений бандеровцев, “клеймят” своих коллег за попытки хотя бы критически подойти к официальной идеологии, насаждаемой в гуманитарной сфере. Недавно в кулуа-рах одного теле-шоу некий “обличитель”, в советский период пре-подававший партийную трактовку истории, с пафосом объяснял мне, почему я должен, живя в Украине, тупо следовать официаль-ной пропаганде. Оказывается из “патриотических побуждений.”
Раньше нас уже однажды поучали, почему “все демократи-ческие” журналисты обязаны поддерживать вторжение США в Ирак. Случилось это в 2003 году на Дублинском конгрессе Все-мирной ассоциации прессы. Перед журналистами с “наставле-нием” выступил газетный магнат из Канады Конрад Блэк, вла-девший на тот момент одной из крупнейших в мире медиакорпо-раций Hollinger International. Вместо рассказа о стратегии газет-ного бизнеса Блэк стал поучать представителей мировой прессы по поводу того, почему они обязаны отказаться от критики аме-риканских внешнеполитических шагов во имя “укрепления демо-кратии в мире”. Канадца с британским подданством не смущал тот факт, что в знак протеста его лекцию покинули многие изда-тели и редакторы.
Нынче Блэк приговорен американским судом к 6,5 года тюрьмы за мошенничество в особо крупных размерах, подделку документов, обман собственных акционеров. Слыша столь же пафосные речи о необходимости следовать какой бы то ни было государственной идеологии (американской либо украинской), журналисты вспоминают именно Блэка. Ничего, кроме мошенни-чества, за такими разговорами на самом деле нет. Только у укра-инских мошенников от политики и от науки масштабы, конечно, помельче…
Хорватский рецепт лечения болезни
А теперь о лечении болезни, поразившей наше общество, которую активно распространяет главный “вирусоноситель” — государственная машина. Есть довольно показательный пример преодоления такого недуга.
Мы имеем в виду новоиспеченного члена Европейского Союза Хорватию. После обретения независимости эта страна пе-реживала процессы, очень похожие на происходящие в Украине. Стоит заменить бандеровцев на усташи (фашистские коллабора-ционисты в Хорватии) — и мы получим полное представление о том, что происходило в Хорватии с 1990 года, когда президент Франьо Туджман впервые публично заявил о необходимости “примирения” хорватских партизан и усташей — точь-в-точь в тех же выражениях, которые в начале своей президентской ка-денции использовал Виктор Ющенко.
Тогда явление, получившее название “усташификации” Хорватии (вот почему мы говорим о бандеризации Украины), и обосновывалось это некими “патриотическими” целями — необ-ходимостью иметь “своих национальных героев”. Туджман, как сейчас Ющенко, штамповал различные “исторические комис-сии”, которые должны были обосновать реабилитацию фашист-ских пособников. Тогда ещё живой командир усташей Иво Рой-ница был награждён медалью и почти получил назначение на должность посла Хорватии в Аргентине. Но когда Ройница зая-вил: “Все, что я делал в 1941 г., я сделал бы снова”, мировое со-общество вынудило Туджмана отказаться от этого скандального шага.
Когда бывший офицер усташей Винко Николич вернулся в Хорватию, Туджман обеспечил тому место в парламенте страны (примерно так же случилось в Украине, когда в страну вернулась активистка ОУН-УПА Ярослава Стецько). Бывший офицер уста-шей Мате Сарлия по возвращении на родину был произведен в генералы хорватской армии. А в ноябре 1996 г. 13 бывших бое-виков усташей получили офицерские звания. До такого в Украи-не пока не дошло. Но это вполне может стать следующим шагом.
В начале 90-х по городам Хорватии прокатилась волна пе-реименований улиц в честь “героев” усташей — тот же процесс, который сейчас переживает Западная (и частично Центральная) Украина. Например, несколько улиц в городах Хорватии были названы в честь одного из лидеров усташей Миле Будака, подпи-сывавшего антисемитские законы оккупационного режима.
Кампания по отбеливанию усташей, сменившаяся кампа-нией их героизации, вполне закономерно привела к росту анти-фашистских настроений в Хорватии начала 90-х. В ходе этой кампании по всей стране уничтожено сотни памятников жертвам фашизма, партизанам и т.д. Власти Хорватии официально в этой кампании не участвовали, хотя и не предприняли никаких шагов по защите памятников. Примерно такую же позицию до недавне-го времени занимал официальный Киев. Сотни памятников со-ветским воинам в Западной Украине были снесены ещё в начале 90-х. Этот процесс, кстати, начался ещё в конце 80-х при полном попустительстве советской власти.
Как и в Хорватии начала 90-х, в современной Украине сей-час проводятся постоянные митинги в честь “ветеранов” колла-борационистского движения. И если сначала никто не помышлял о возрождении нацистских символов, то сейчас (опять-таки — как в Хорватии 15 лет назад) на киевских и львовских митингах в честь ОУН-УПА молодёжь практикует нацистские приветствия, носит свастику. Но Хорватия (не в последнюю очередь под дав-лением Европы) смогла остановиться у опасной черты. Устре-мившись в ЕС, хорваты поняли, что реабилитация усташей может помешать их планам евроинтеграции.
В начале 2000-х годов в Хорватии начался активный про-цесс “деусташификации”. Особенно он усилился с приходом к власти премьер-министра Иво Санадера в 2003 г. Так, в Загребе было возвращено название площади Жертв фашизма, переимено-ванной в начале 90-х в честь “великих хорватов”. Постепенно вернули прежние названия улицам, названным в честь Будака. Правительство Санадера запретило публичное восхваление уста-шей. В мае 2003 г. президент Стипе Месич публично заявил: “Любая реабилитация идей усташей и фашизма не может и не должна быть возможна! Нельзя реабилитировать тех, кто убивал невинных людей”.
Хочется надеяться, что и у нас на Украине, правопреемни-це УССР, наступит время дебандеризации — думаю, что с при-ходом нового президента.

© Анатолий Огурцов, 2008
Дата публикации: 25.08.2008 23:40:18
Просмотров: 13581

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.

Отзывы незарегистрированных читателей

гость [2018-10-24 17:47:54]

Огурцов - совок головного мозга ))

Ответить

Глок Л.С. [2010-03-22 01:25:48]

Анатолий Павлович!
Спасибо за книгу.
Пока не прочитала все, но уже интересно!!!

Ответить