Перевёртыш. Голова первая
Ицхак Скородинский
|
Форма: Повесть
Жанр: Антиутопия Объём: 9165 знаков с пробелами Раздел: "Ироюмничество" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
Наконец то!!! Я таки приосуществил довольно удачный перевёртыш, проснувшись в то достопамятное утро… И соощутив приободрение Фиалкового Махаона, впервые, а в инзиже всё когда-нибудь случается в последний раз, втёрся в доверие его. Фиалковый вдел меня маячком в свой новый сетевой парус, и я увлёк всё высшее своё в безбрежность межзвёздных слияний. А, вырвавшись из туманности Бес неопределённого, увидел, что нахожусь на расстоянии всего одной пропАсти от Избранницы. Сколько раз я видел Её в мечтах, сколько падающих звёзд рассекло душу, какие бури пронеслись в просознании. И теперь нужно было решиться… Один единственный прорыв взрез бесконечности, и мы будем вместе. Навеки и навсегда… Разве мог я в этот момент рассуждать и примеряться. И я… Но, как всегда было, есть и я, надеюсь, будет в нашей маленькой, двухпарсековой протяжённости сущего, мечта всегда остаётся мечтой. И осознание растеклось по периметру внешнего поля, и я предпрочувствовался, что время моё улетает в легчайший оздоровительный сон… В кошмаре жизни, который медленно появился перед глазами – всё было как всегда, такое я видел всю свою несознательную жизнь, начиная с первого дня пробдения моей внутренней сущности в тончайшие миры. - Подъём! Подъём, лекарства, завтрак, процедуры! Чтоб вас всех вывернуло наизнанку! Извращенцы проклятые!!! А ты чео вылупился, маньяк! Тебя что, не касается!!! Так, понятно, сегодня дежурит Настя Крикло, так что ору будет немеряно. Но даже озлиться у меня в ту ночь не получалось, поэтому я подхватился с конки и привычно всунул передние конечности через решётку. Настька заковала их в кандалы, затянула так, что пальцы тут же свело от боли и, открыв дверь в мою камеру, проникла туда по стеночке. Помнила стерва, как я двинул её недавно задней конечностью в пузо. И принялась перекапывать моё барахло, брезгливо переворачивая вещи концом палки, которая вообще-то должна была служить ей для физического перевоспитания подопечных. И все-таки не сдержалась, змея очковая. Приложилась изо всех своих силёнок мне по пальцам, когда вышла и лязгнула за собой дверью. Вот, этого звука я стерпеть не смог... Я каждый свой сон удивляюсь, до чего фантасмагоричен этот мир, куда мы, высшие попадаем, чтобы восстановить силу привоплощений. Ведь никакой защиты от внешних влияний и обстоятельств у этих, голошкурых копчикообразов нет, сознание каждого отделено от приобщений неимоверно, а само общение – на самом примитивном уровне и посредством всего лишь шести, представляете, шести вводов, которые у них почему-то называются чувствами. Причём, о своем шестом чувстве, эти недоразвитые хоть и подозревают, но пользоваться им толком не умеют, оно у них почти атрофировалось. Вот, и тюремщица моя поплатилась за удар, Я не сдержался, зыркнул прямо в её нутро и она, став на карачки, исторгла из чрева своего всю органику, которая там накопилось в нём за вчерашнюю ночь. Запах от вылитого на пол был тот ещё …. Прозвучала сирена, набежали остальные зверёныши нашего зоопарка. Страдалицу уволокли, как они выражаются, на больничный, так что не увидимся мы с тобой, Настенька теперь долго и предлинно. Как всегда происходит в случаях хотя бы микроскопической опасности для меня в этом аду, я должен был решить, поддерживать этот скабрезный персонаж в нашем повествовании дальше, или отпустить её душу на покаяние, и как всегда, воспомнив десять заповедей этого карикатурного мирка я ответствовал службе спасения своего: - Пусть живёт и размножается, раба божия ибо не ведает, что творит. И, конечно же, возле меня через какое-то время тут же нарисовался Аполинарий Григорьевич, которого все окружающие зачем-то именовали доктором. А ведь он был никакой не доктор и никого не лечил, а исследовал таких, как я, на предмет необъяснимого во взаимодействиях. Так вот, этот, переполненный ядовитой слюной субъект, был гораздо изощрённее, чем владельцы закрытой психокрепости, где сохранялась моя, как они выражались – жизнь, от посягательств мириадов особей, которые роились в закрытом атмосферой подпространстве небольшого небесного тельца под названием Земля. В отличие от примитивов, которые отправляли в этом учреждении простейшие обязанности – надзор, уборка, раздача химических бомб и ядов, которые они именовали лекарствами, Григорьевич, не то, чтобы руководил всеми, нет… Но являл собой самое важное звено в кандалах, сковывающих тех, кто был навсегда перемещён местным бомондом за решётку. И, что странно, в отличие от остальных тюремщиков, меня он нисколечко не боялся, хотя шкурой своей рисковал немеряно, общаясь с… Этот придурок называл нас пациентами! Меня тут же освободили от пут, - Как спалось? – потирая ручки и сканируя носом все изменения, которые произошли со мной за то, как они называют это, время, пока я проосуществлялся в изменчивом своём. Этот дебил называл сном мою безбрежную жизнь, а мой кошмар здесь – жизнью. Вообще, у мутировавших до первичного осознания своей никчемной сущности примитивоприматов всё было наперекосяк и наоборот. Взять хотя бы их средства массового уничтожения, накопленные ими в совершенно беззащитной биосфере их же планеты. - Идиоты! Ну, зачем убивать всё живое на вашей планете тысячи раз! – заорал я на всю их Ивановскую. - Хватило бы и одного. - Так, так! – поддержал меня изверг. – Это Вы о борьбе за мир? Я прав? Что же Вы, голубчик о таком, а материтесь. Спокойнее надо бы, если хотите, давайте эту тему обсудим? …Не хотите? Ну и не надо. А сам правым глазиком своим внимательно так наблюдал, как затягивалась рана от вертухайской дубинки. А когда, буквально через минуту, от повреждений не осталось и следа, помотал головой и продолжил: - А давайте, миленький, поговорим с Вами о чем-нибудь, и Вы и успокоитесь… Это было что-то новенькое, я, конечно, хмыкнул неопределённо, но ушки свои мохнатые наострил. Вообще-то, наше общение представляло из него бесконечный монолог и хоть какое-то развлечение для меня, так как время кошмара в их мирке тянулось бесконечной жвачкой, а инсинуации «эскулапа» хоть как-то скрашивали тошноту, которую я почти всегда ощущал во время дневидений - Итак, Вы всё ещё полагаете, что в данную минуту Вы крепко, крепко спите? Ничего не переменилось? …Хорошо! И как всегда, наша задача, чтобы часов этак через пятнадцать Вы благополучно (тут он почесал нос) про …снулись и, вырвавшись из материального, стали тем, кем себя считаете. (Пауза. …И, как щелчок) Вас очень задело произошедшее с Вами утром? Срыва не будет? Мои плечи сдвинулись в знак недоумения, а дипломированный вертухай побледнел, и сделал знак офицеру, дежурившему за решёткой, и тот побежал, быстро, быстро перебирая ножками, полетел прямо таки вводить на зоне чрезвычайное положение. А остававшися в моих лапах по собственной воле раскраснелся от прилива крови и продолжил: - Маньяк Вы, батенька, форменный маньяк и душегуб. Восемьсот двадцать шесть изнасилований в самой извращенной форме! Пять самоубийств после этого! Почти все женщины, после контакта с Вами, попали в психиатрические лечебницы! И всё это только для того, чтобы вылечить Вашу бессонницу?!! Тут я должен кое-что объяснить. Мы, сущности, ввёрнутые во вневременную бесконечность Вселенных, давно уже присмотрели эту, забытую Великой Спиралью дыру под названием нанопланетка Земля для проосуществления своего дальнейшего развития. Уникальные условия этой микроточки на звездной карте заключалось в том, что здесь, в невообразимо как образовавшемся биобульоне зародилась, хоть и шизоидная, но вполне разумная жизнь. Причём, существа, находившиеся в данный, очень короткий отрезок того, что они называют временем, на вершине межвидовой иерархии и заполонившие этот мирок своими грабительскими потребностями, обладали уникальной способностью – они циклически замирали и возрождались. Причём, во время активной фазы делали со своей планетой такие непотребства, что мои шалости, о которых сейчас повествовал этот очередной Менгеле, ничего не меняли во внешнем облике их биосферы. И мои предки тут же расчувствовали, что, свернувшись в блик и прогрузившись в подкорку головного мозга, так они называли примитивный биокомпьютер, которым обладали в результате своей недоразвитости, можно какое-то время, которое они называли сном, использовать для внедрения во всё большие и большие бескрайности. Я понимаю, что те, кто читает эти строки, мало что, поняли из прочитанного. Это потому, что при переводе на один из человеческих, теряется девяносто процентов передаваемой информации. Кроме того, приходится создавать адаптированную версию происходящего. Короче, для внедрения всегда выбирается самец или самка, достигшие половозрелости, причем, в результате такого симбиоза и для биотел происходят необратимые изменения. Могу привести короткий списочек проосуществившихся с нами за последний отрезок – Билл Гейтс, Кеннеди, да сам Абрам Терц – тоже сотворён одним из наших. Да, вот ещё…. А как Вы думаете, кто изобрёл водородную бомбу? И почему он в конце своего театрализированного существования приобрёл такую уникальную политическую окраску? …Но, вернёмся к нашим баранам! © Ицхак Скородинский, 2019 Дата публикации: 09.05.2019 09:08:46 Просмотров: 2263 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|