Глава вторая

Анатолий Шеин

Форма: Роман
Жанр: Мистика
Объём: 55628 знаков с пробелами
Раздел: "Адвокат (главы из романа)"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Глава II.

В скверике, на привокзальной площади, на сочной молодой весенней траве, расположилась стая бродячих собак. Они лежали на газоне, подставляя свои грязные, со скатанной шерстью бока, ласковому майскому солнцу. Не реагировали ни на что происходящее вокруг и только иногда, какая-нибудь из них, поднимала голову на привлекший ее внимание шум, лениво озарялась по сторонам и снова, прятала свою морду под бок, продолжая наслаждаться теплом весеннего дня. На самом краю газона лежал щенок, которому совсем не хотелось спать. Он держал в своей пасти пустую обертку от сникерса и тоскливыми глазами, с наивным любопытством, провожал взглядом проходящих мимо людей. Еще одному псу из стаи то же не спалось. Он, исполняя роль защитника всего собачьего семейства, то обнюхивал прохожих, то с лаем кидался на одного из них. Люди в испуге шарахались от грозной собаки и пытались отмахнуться от него тем, что имелось в руках. Пес, от этого, пуще заливался лаем, но приближаться к прохожим на опасное расстояние не решался, а провожал их, оглушая всю округу, до конца сквера и возвращался вновь к своей стае. Остальные собаки, каждый раз при его лае поднимали свои головы, смотрели на пустые забавы товарища и снова опускали их.
Через дорогу от сквера шел мужчина, ведя на поводке бульдога. Бульдог, с серьезным видом, бежал рядом с тротуаром. Обнюхивал траву и натягивал поводок, что есть мочи, увлекая за собой хозяина, которому с трудом удавалось его сдерживать. Защитник стаи, увидев чужую собаку, с оглушительным лаем бросился к ней через дорогу. Все собачье семейство, услышав новые нотки в голосе своего соплеменника, резво вскочила на ноги и кинулась ему вослед. Позади всех бежал щенок, все так же с оберткой во рту. Лаять он не мог, боясь потерять вкусно пахнущую вещь, так что бежал молчком, весело виляя хвостом. Собачья свора, гавкая на все лады, бросилась к незнакомцу. Бульдог повернулся к ним, загребая передними лапами землю и бурча негромко себе под нос, он с грозным видом направился на стаю, увлекая за собой своего хозяина. Мужчина, запаниковал. Он из-за всех сил попытался удержать своего питомца. Это было бесполезно, у мелкой, на вид, собаки, вполне хватало сил тащить за собой упирающегося хозяина. Тогда он подтянул поводок и взял собаку на руки. Бульдог начал упорно сопротивляться, пытаясь опять оказаться на земле, что бы продолжить столь долгожданную для его бойцового нрава, схватку с бродячей сворой. Мужчина же, наоборот, поспешил побыстрей покинуть место так и не начавшийся драки и чуть ли не бегом кинулся проч. Стая, с дикими воплями, проводила их до перекрестка и гордо, с чувством полной победы, вернулась на свое прежнее место.
После успешной защиты своей территории от незваных гостей, собаки снова улеглись, подставив свои бока теплому солнцу. Все так же лежал щенок с оберткой в зубах и рассматривал прохожих, а пес забияка отправился на поиски новых приключений. На этот раз его привлек пакет, лежавший в урне. Он с трудом, цепляясь за край пакета зубами, вытащил его на землю. Из пакета выходил волнующий пса запах. Он засунул морду и извлек из него плотно завязанный целлофановый мешочек с довольно большим куском недоеденной курицы внутри. Пес искоса посмотрел в сторону дремавшей стаи, сейчас его планы не вязались с коллективом своих сородичей. Незамеченный остальными собаками, он отбежал со своей добычей немного в сторону и впился в ароматный мешок своими зубами.
Рядом со сквером, прямо на тротуаре, спал пьяный мужчина. Одежда его была грязна и покрыта пылью, лицо, давно уже не мытое, обрамляла нечесаная, вся спутанная борода. С первого взгляда было видно, что он относится к тем бродягам без определенного места жительства, которых предостаточно можно встретить на привокзальных площадях. В одной руке у него была зажата пустая чекушка из под водки, другую он подложил под голову и мирно спал, сморенный теплым солнышком и принятым во внутрь алкоголем. Люди проходили мимо аккуратно стороной, брезгливо морщились, бросая иногда в его направлении взгляд. По скверу шел наряд милиции. Один из них, совсем еще молодой сержант, остановился возле ног бомжа, посмотрел устало на него но, видимо, передумав прикасаться к этому существу, зашагал в след своих товарищей.
Бомж проснулся. Он провел грязной ладонью по лицу и, жмурясь, посмотрел на небо. Приподнявшись и упираясь одной рукой в асфальт – огляделся по сторонам. Для него видимо было не ново просыпаться вот так, прямо на тротуаре. Его взгляд остановился на собаке с любопытством обнюхивающей целлофановый мешок. Поняв, что находится в мешке, бомж попытался встать. Ноги, не отошедшие от пьяного угара своего хозяина, отказывались слушать. Тогда он встал на четвереньки и пополз к тому месту, где довольный своей добычей пес, впился в мешок острыми зубами. Собака, заметив ползущего к ней, почувствовав угрозу с его стороны, оскалила пасть, не выпуская из нее своей добычи и злобно зарычала. Бомж, ни обращая внимание на рычание, приближался. В последний момент, когда лицо человека и морда собаки почти уже касались друг друга, пес предпринял последнюю попытку спасти свою добычу и резко вскочив с мешком в зубах, попытался отбежать в сторону. Бомж схватил одной рукой за мешок. В яростном бешенстве, пес взвизгнул, отпуская свою добычу, и всеми зубами впился в руку бродяги. Мужчина громко выругался, попытался свободной рукой ударить собаку, но та успела увернуться. Довольный бродяга, устроился поудобнее, сев на задницу и упершись спиной в урну, не обращая внимания на разорванный рукав и выступившую на обрывках ткани кровь, разорвал мешок и принялся уплетать подвернувшийся ему завтрак.
Несчастный пес, попробовавший вкус своей добычи, но так и не сумевший ею насладиться, бегал вокруг своего врага, тихонько поскуливая. Бомж с упоением поедал курицу, отбрасывая кости в сторону, которые тут же подхватывал бедный пес и глотал их, не разгрызая. Съев все, до последней крошки, бродяга отполз в сторону, на газон, и снова прилег. Собака подошла к брошенному у урны разорванному целлофановому мешку, еще раз понюхала его, лизнула языком и, поняв, что ей больше ничего не перепадет, поджав хвост, потрусила потихоньку в сторону своей стаи.
Все эти сцены привокзальной жизни наблюдали Женька с Сашкой, сидя, здесь же в сквере, у столика в летнем кафе. Они не спеша, потягивали пиво из стеклянных бутылок.
- Вот так нас встречает гражданка – сделав глоток, сказал Сашка – вот этой стаей бродячих, голодных собак и этим существом, которого и человеком то и назвать сложно. И никому нет дела до этого. Прав был наш ротный, когда говорил, что зря мы считаем, что нам трудно в армии, на гражданки намного труднее.
- Это точно – соглашался с ним Женька, - там мы были одеты, обуты и накормлены и, думать об этом не приходилась, а здесь надо как-то выживать самому. – Он задумался, - все ничего, лишь бы не опуститься как этот – он ткнул в сторону бомжа – а так ничего, как-нибудь проживем.
- Ты, все-таки не передумал – продолжал Сашка – может, махнем вместе ко мне – он посмотрел на Женьку.
- Не, Санек. Я для себя уже все решил. Кстати, ты на поезд не опоздаешь?
- Да нет. Еще почти час – поглядел на часы Сашка.
- Все равно, надоело здесь торчать, пошли на перрон.
И наши товарищи, допив содержимое бутылок и оставив их здесь же на столике, отправились в сторону здания вокзала. Женька был одет уже в спортивный костюм. Свою армейскую форму он запихал в сумку. Красоваться было не перед кем, а лишний раз, например, нарваться на военный патруль не хотелось. Для него это была конечная станция и начиналась гражданская жизнь. Сашка же ехал еще дальше. Он оставался в парадной форме, которую не собирался снимать до порога родного дома.
Друзья еще долго бродили по перрону в ожидание поезда. Тихо подкатил состав, замелькали перед глазами окна вагонов, где с задернутыми белыми шторами, а где с видневшимися лицами пассажиров с любопытством рассматривающих незнакомую станцию. Сашка ловко заскочил по ступенькам вагона, помахал на прощание и состав тронулся, унося его в даль от перрона, а Женька остался стоять один.
Какое-то время, он еще стоял и смотрел в хвост уходящего поезда, затем повернулся и пошел в сторону здания вокзала. Его планы на сегодня были расплывчатые. Был выходной день, идти было некуда и чем заняться, он не знал. Да и не только на сегодня, он вообще не знал, как ему быть дальше. Предположим, что паспортный стол и военкомат он посетит. И сделает все необходимое для того, что бы стать гражданским человеком полностью, но что делать дальше, где искать работу, а тем более, где жить он пока даже не представлял. Будущее для него было сейчас слишком туманным но, не смотря на это, думалось, что все будет хорошо и все у него получится.
Женька, не спеша, направился в помещение, где располагалась камера хранения. Засунув свою сумку в пасть автоматической ячейки, не долго думая, набрал код - дату своего рождения, что бы проще было запомнить и, захлопнул дверцу. Теперь он был налегке. Не мешала тяжелая сумка, не давила на плече ее лямка. Теперь можно было прогуляться и по городу. В этом маленьком районном городишке Женька бывал не раз. Еще до армии приходилось иногда приезжать сюда, то для оформления каких-то документов, то для покупок. По большому счету, смотреть здесь было не на что. Несколько кварталов пятиэтажек, похожих друг на друга как братья близнецы. На первых этажах, вдоль улиц, располагались всевозможные магазины, какие-то салоны и прочие заведения. Вокруг этих кварталов с благоустроенным жильем, был частный сектор. Домишки, в большинстве своем старые и почерневшие от времени, такие же темные заборы и огороды между ними. Почти весь город не отличался от деревни, только очень большой деревни. На центральной городской площади располагались административные здания. В центре возвышался памятник вождю пролетариата, окруженный со всех сторон клумбами, на которых пробивалась свежая, радующая глаз, зелень. Чуть в стороне, рынок. У входа торгуют бабульки и мужчины неопределенного возраста. Торгуют, чем не попадя. И одежда, и книги, и домашняя утварь вперемешку с инструментом. Короче, все, что можно было собрать дома и притащить сюда. А на самом рынке тянутся длинные ряды, на которых выложены всевозможная одежда, обувь и еще много чего. Толпы покупателей ходят между рядами, примериваются, торгуются, просто рассматривают и все это движется, колышется и создает видимость большого человеческого муравейника.
Все это Женьке было уже знакомо. И не зная, зачем и куда, он, все-таки, отправился вдоль по улице идущей прямо от привокзальной площади. Он шел медленной походкой, разглядывал прохожих, иногда заходил в какой-нибудь магазин, подолгу стоял у витрин, рассматривая товар. Думал о том, что когда-то настанут времена, и он сможет позволить купить себе вот, на пример, ту вещь, или вот эту. Затем, ничего не покупая, он выходил на улицу и брел дальше. Завернув за угол, Женька сменил направление и пошел по улице, которая вывела его на городскую площадь. Он пересек по диагонали площадь и направился к распахнутым воротам рынка.
У ворот рынка стояло несколько нищих. Они держали перед собой пластиковые стаканчики и молча смотрели на проходящих мимо людей. Женька засунул руку в карман, выгреб оттуда горсть мелочи и высыпал ее в стаканчик одной из просящих – маленькой старушки со сморщенным лицом, шамкающей беззубым ртом. Старушка начала крестится сама и крестить Женьку, просить бога, что б дал ему здоровья. Он слышал эти слова у себя за спиной, проходя дальше.
Женька долго еще бродил между рядами, толкался в толпе покупателей, рассматривал всевозможные товары, разложенные на лотках и когда ему, наконец, это надоело, покинул рынок. На углу находилась чебуречная, двери были приветливо распахнуты, а по округе разносился запах жареного теста. Женька сглотнул слюну - хотелось есть. Не раздумывая, зашел. Купив два чебурека и стакан кофе, он, стоя, устроился за круглым высоким столом и принялся уплетать горячий, с хрустящей корочкой, чебурек.
Напротив, у соседнего столика, стояли двое мужчин. Один из них, пожилой, лет пятидесяти. Крупное загорелое лицо, испещренное глубокими морщинами. Второй не намного моложе, такой же крепкий и загорелый. На столе красовалась бутылка водки и рядышком два бутерброда завернутые в пластик. В двух стаканчиках уже было налито по первой, но мужчины не торопились, они говорили о чем-то в полголоса, растягивая, видимо, удовольствие предвкушения близкого возлияния крепкого напитка. Наконец, один из них решился, взял в руку свою порцию спиртного, негромко сказал что-то типа – «Ну, давай» и они, чокнувшись бесшумно пластиковыми стаканчиками, проглотили залпом содержимое. Затем продолжили свой разговор.
Женька, продолжая жевать свой чебурек, со стороны наблюдал за этими мужчинами. Он прислушивался к их разговору, пытаясь разобрать, о чем они говорят, смотрел, почти не отводя глаз. Тот, что был постарше, заметил интерес к ним со стороны молодого паренька и повернулся к нему.
- Что, парень, - обратился он к Женьке, - может, выпить с нами желаешь, так подходи не стесняйся, трети будешь, не помешаешь.
- Нет, спасибо – смущенно улыбнулся Женька.
- Да, ладно, – мужчина подошел к нему – вижу ведь твой интерес, не стесняйся, водка наша, твой чебурек на закуску – и он, взяв его за плечо, подтолкнул к их столику.
После второго стаканчика, мужчина спросил:
- А ты, парень, местный?
- Нет, - Женька расслабился. После ночной пьянки в поезде и утреннего опохмелья пивом, его довольно сильно развезло от этих двух стаканчиков. – Точнее, не совсем. Я с района.
- Да, - у мужчины появился интерес, - и откуда?
Женька назвал деревню, при этом наблюдал за реакцией мужчины. Тот был удивлен:
- Погоди, погоди, да ведь мы, то же оттуда, – он пристально посмотрел на Женьку, - а вот тебя, парень, что-то не признаю.
Мужчина, взяв Женьку за плечи, вплотную посмотрел ему в лицо.
- Женька! – воскликнул он – Женька Осинцев! Вот так встреча! А тебя и не узнать, вон какой вымахал, возмужал. Так ты ж в армии!
- Вот, уже вернулся – Женька улыбался – а я думал вы меня, дядь Коль и не узнаете. Я то вас сразу узнал, вот и наблюдал за вами.
Действительно, он узнал своих земляков сразу как устроился у соседнего столика. Да и как он мог не узнать дядю Колю, который когда-то работал вместе с его отцом, часто бывал у них дома. Когда Женька был совсем маленьким, он казался ему таким огромным. Дядя Коля с трудом, бочком, протискивался в маленькую входную дверь в их доме и, выпрямляясь, упирался своей головой в низенькие потолки. У него была манера громко говорить, и он басил на весь дом, пугая маленького Женьку, который пытался укрыться в каком-нибудь дальнем углу, подальше от шумного дяденьки. Но дядя Коля обязательно находил его, совал в руки какой-нибудь гостинец – очередную сладость, садил себе на колени и начинал расспрашивать. Женька, весь съеживался от страха, не впопад, кое-как, отвечал на его вопросы, пытаясь поскорей соскочить с его колен и спрятаться за мамиными ногами или укрыться в соседней комнате. Дядя Коля смеялся от души над таким поведением мальца и по возможности, тянул к нему свои большие руки, пугая его еще больше. С годами, когда отец уже больше нигде не работал, а только пил, он появлялся в их доме намного реже. Но все же иногда заходил, а иногда и помогал им с тяжелой мужской работой.
Сейчас, глядя на этого, вроде бы и не очень высокого стареющего мужчину, Женьки с трудом верилось, что это тот самый гигант дядя Коля, но все-таки это был он. Второго мужчину Женька то же помнил, правда, имение его он так вспомнить и не мог.
- Гена, посмотри, это ж Васьки Осинцева сын – все так же держа Женьку за плечи, обратился дядя Коля ко второму земляку.
- Васьки, Осинцева!? Это тот, который по деревни мелким бегал? – он то же был не мало удивлен – ну тебя брат и не узнать. Вон, каким богатырем вымахал.
Еще долго они крутили Женьку, рассматривая его со всех сторон. Затем начались расспросы о службе, о том, когда приехал и снова, наполнялись стаканчики, теперь уже за встречу земляка, за его долгожданный приезд.
Шел к концу воскресный день, редели рыночные ряды. Все меньше бродило между ними покупателей, и продавцы собирали свой товар в необъятные по размерам сумки.
Женька сидел на скамейки рядом с дядей Колей недалеко от чебуречной. Голова кружилась от количества выпитого, от свежего весеннего воздуха. Разговор у них шел не веселый.
- Вот так вот, твою мать и похоронили, всем миром – не громко, в полголоса, смоля сигарету за сигаретой, рассказывал дядя Коля, обо всех несчастьях постигших Женькину семью за последние годы. Женька, то же, курил беспрерывно и молча слушал. Дядя Коля замолчал, доставая очередную сигарету, и долго прикуривал, от еще не погасшего окурка. – А отец твой совсем опустился, - продолжал он после паузы, - пьет все, не просыхая. Почти все, что в доме у вас было, он уже распродал, сейчас побираться начал. Да и местные алкаши от него не вылезают, он им крышу предоставляет, они его поят понемногу. А много ли ему надо – пятьдесят грамм принял и снова весь день пьяный ходит. Тощий стал – кожа да кости. Кроме водки и жрать то, ничего нету, ладно хоть соседи иногда подкармливают из жалости. Не выдержит он так долга – загнется. – Дядя Коля опять замолчал.
- А сестренка моя как? – хриплым, сдавленным голосом спросил Женька.
- Она, как раз нормально, - дядя Коля невольно улыбнулся, - шустрая такая девчонка растет. Ваша соседка, баба Катя ее к себе забрала.
- Я знаю, она мне писала иногда.
- Так вот, она у этих стариков, как у Христа за пазухой. Своих детей они давно уже вырастили, разлетелись кто куда, а эта девчонка им в старости радостью стала. Вот они от нее и не отходят. Да и она, молодец, мелкая еще, а посмотришь – и в огороде возится и так, по хозяйству, старикам помогает. Дай бог, хорошая хозяйка вырастит. Так что за нее можешь быть спокоен – у твоей сестренки как раз все хорошо. Домой-то, когда поедешь?
- Если честно, - Женька помедлил, - я решил пока здесь, в городе, остаться. С отцом я вряд ли уживусь, а здесь на работу устроюсь, буду бабе Кате деньжат отправлять на содержание сестренки, сколько смогу.
Дядя Коля надолго задумался:
- Ты знаешь, может быть, ты и прав – сказал он, - я ведь тебя понимаю. С отцом возиться дело не благодарное, его уже вряд ли исправишь. Хозяйство тебе не поднять, было бы с чего, а в вашем доме нет уже ничего. Так что деньги нужны, что бы хозяйство поднимать. В деревне заработать негде. Разве что наниматься к кому в работники или к коммерсанту какому-нибудь – много не заработаешь. А здесь, в городе, работу найдешь – не проблема и пользы от этого побольше будет – он снова задумался, - вот только дом ваш жалко, пропадет он без хозяина и на будущее у тебя там ничего не останется.
- Поживем, увидим – с грустью ответил Женька.
Скрылась за поворотом потрепанная газелька, унося в своей кабине земляков, а Женька долго еще сидел на скамейки у опустевшего рынка. На него напала тоска. Знакомые, родные лица окунули его в воспоминания. О том, как проводил он детство на тихих деревенских улочках, о родных краях, о родном доме. Сжималось сердце от нестерпимой боли, о той мысли, что все это осталось в невозвратном прошлом. И не увидеть ему больше того уютного дома, в котором жил, и ласковых маминых глаз, не услышать ее голоса, и даже сестренку, которую он помнил совсем еще маленькой, теперь уже подросшую, и не узнал бы, наверное. Горько было Женьки, горько до крика, но жить дальше как-то надо было и он, сжав кулаки и проглотив комок, подступивший к горлу, как только мог, пытался успокоить себя.
Жизнь научила его владеть своими эмоциями, прятать в самую глубь то, что рвалось наружу. И сейчас, поборов, рвавшуюся из него боль отчаяния и затушив в голове поток воспоминаний, Женька стал думать о том, как он проведет ближайшую ночь. Вариантов было не так много и он, поднявшись со скамейки, отправился обратно в сторону железнодорожного вокзала.
Зал ожидания встретил его своей молчаливой пустотой. Всего несколько человек, видимо, в ожидании ночных поездов, находилось в помещении. Каждый звук гулко отдавался в тишине, было холодно и неуютно. На холодной деревянной скамье сидела женщина с двумя детьми. Одного из них, совсем маленького, она держала на руках. Ребенок спал и иногда, проснувшись, хныкал спросонья и снова засыпал на теплых материнских руках. Вторая, девочка, лет пяти, мирно спала рядом, положив свою белокурую головку на сумку, заботливо застеленную сверху материнской кофтой. Неподалеку расположилась молодая чета. Она положила ему свою голову на плече, он, нежно гладил ее по волосам, о чем-то нашептывая совсем тихо. В самом дальнем углу копошатся двое бомжей, устраиваясь на ночлег, прямо на полу.
Женька присел на скамью, так, что бы был виден весь зал и стал равнодушно наблюдать, за всеми кто был в помещении.
Скрипнула входная дверь и, впустив во внутрь очередных пассажиров, со стуком захлопнулась. Зал ожил под звуки отдающихся в тишине шагов по бетонному полу и голосов вновь прибывших посетителей. Впереди всех шествовал глава семейства, невысокого роста с выпирающим животом мужичек. Он обливался потом под тяжестью двух невероятного размера сумок. Рядом с ним шла высокая худощавая женщина. Она держала в руках большой пластиковый пакет черного цвета и дамскую сумочку. Ее голова нависала над лысиной мужчины и она, стараясь не отстать от него, что-то грубо выговаривала ему прямо в ухо. При этом женщина пыталась говорить полушепотом, но в тихом вечернем зале слова ее разносились по всем углам, делая остальных присутствующих невольными соучастниками их семейных передряг. Мужчина остановился, поставил сумки на пол, нервно отмахнулся от назойливой супруги и повернулся в направлении входной двери. В дверь, почти бесшумно, протискивался подросток, лет тринадцати. В его руках, то же имелся багаж, такая же сумка, как и у отца только размером чуть поменьше. Он, с трудом, волочил ее буквально по полу. Глава семейства, глядя на него, изобразил страдальческую мину на лице:
- Младшего, где потерял, обормот! – громко, заглушая голос жены, прорычал он на подростка.
Паренек оглянулся и, увидев за собой только медленно, со страшным скрипом, закрывающуюся дверь, бросил свою ношу и кинулся обратно наружу. Через несколько секунд, он появился снова, подгоняя впереди себя пацана лет восьми, щедро одаривая его подзатыльниками. Младший брат, втянув голову глубже в плечи, пытался увернуться от руки то и дело скользящей по его затылку и в припрыжку поспешал вслед за родителями.
Женька наблюдал за этой семьей, которая, погруженная в свои заботы, не замечала других пассажиров в зале. Смотрел на мальчишек, на то, как старший, воспитывает младшего и вспоминал своего брата.

Когда-то, у него был брат - Виктор. Витек, как звали его все. Он был старше Женьки на шесть лет. Ему вменялось в обязанности следить за младшим братом, и он воспитывал маленького Женьку, не скупясь при этом одаривать его подзатыльниками. Несмотря на это, Женька любил своего брата и как только обида вместе с болью, от очередного воспитания, проходила, он старался не отставать от Витька и таскался за ним повсюду.
Витька, знала вся деревня. Невысокий, жилистый, круглолицый. Улыбка почти всегда не покидала его лица и глаза, светились озорным огоньком. Он был полон энергии. И эта энергия била из него фонтаном. Правда, потоки этого фонтана, довольно часто были направлены не в ту, в которую хотелось бы, сторону. В деревне он прослыл озорником, хулиганом и даже, бандитом.
Необузданная энергия толкала Витька на сомнительные авантюры. Он участвовал почти во всех деревенских драках. А без этого не обходилось ни одна молодежная вечеринка. По выходным, вечерами, в местном клубе звучала музыка, и деревенские парни с девушками собирались на танцы. Для пущего веселья, тащили с собой банки с пенящейся сладкой брагой, которую распивали, тут же, на скамейки рядом с входом и только после этого, кидались в водоворот безудержного танца.
Кружила голову хмельная брага, добавлял свое, возбуждающий ритм оглушительной беспрерывной музыки, бившей по ушам из динамиков. И вот, уже мало парням танцев, чешутся кулаки. И достаточно косого взгляда, неловкого слова и понеслось, и поехало. Драчунов выводили из зала, и поединки продолжались на улице.
Чаще всего, дрались один на один, показывая свою силу в честном бою. Реже, когда кто-нибудь из товарищей одного из бойцов, не выдержав, вмешивался в поединок, и бросались на помощь с той и с другой стороны. И разгорался бой с участием десятка, а то и больше, парней. Еще реже, но все-таки бывало, когда дралась почти вся деревня. Один край на другой. Вот тогда начиналась настоящая битва. Вход шло все, что попадалось под руку – палки, жерди, штакетник, вырванные с корнем скамейки. Громили все вокруг себя, не обращая внимания. Мужики, прибегающие на шум, поначалу пытались разнять разгоряченных парней. Но, затем, вспомнив старые обиды, или задетые каким-нибудь словом, брошенным в их адрес, кидались в общую массу, размахивая кулаками направо и налево.
Витек, участвовал в драках всегда. Один на один, или в толпе со своими товарищами, довольно часто можно было увидеть его невысокую жилистую фигуру. Несмотря на свой юный возраст, чаще всего, он был моложе своих противников, Витек почти всегда выходил из схватки победителем. И не только ловкость и хорошая реакция способствовали этому. Он был напорист, дерзок и бесстрашен. Все это, да еще вечная улыбка, приводило в замешательство противника, даже намного сильнее его.
А еще Витек, любил подшутить над сельчанами. Шутки, которые устраивал он и его товарищи, в основном были не добрыми. Вызывали гнев у тех, над кем куражились и негодование у остальных. А некоторые посмеивались тихонечко. Их озорству и выдумкам не было конца. То закинут кому-нибудь, в жаркую летнюю ночь, дрожжей в выгребную яму за туалетом. И пойдет бродить вся эта масса. Вскипит, взбурлится, пенясь и шипя, поднимется выше краев, растекаясь вокруг. А вонь, стоит такая, что пол деревни носы зажимают. Бегает вокруг этого безобразия хозяин, а поделать ничего не может. Матерится в бессильной злобе, да только грозит кулаком в воздухе, проклиная всех местных озорников.
Как-то раз, сняли весь забор у одного мужика с приусадебного участка. Да поставили его поперек улицы. Незадачливый, пьяный водитель, в темноте, несясь по деревенской улице и не заметив неожиданной преграды, снес ограждение, разметав его в щепы по всей дороге. Проснулся утром хозяин, вышел во двор, глядь, а капусту на грядках доедают соседские козы. А все, что было когда-то от ограды, разметано по всей улице. Ох, и скандал же был. Хозяин милицию из района вызвал. А что толку, пойди, найди виновного.
Конечно, обиженные сельчане догадывались, чьих рук это дело. Писали они на Витька и заявления в милицию, и в дом их не раз приходили, грозились. Краснели мать с отцом за своего сына, обещали его наказать строго, а пострадавшей стороне возместить ущерб по мере возможностей. Не редким гостем был у них в доме и участковый, приходил, проводил беседы с родителями, да и с самим виновником, грозился, что надоедят ему эти разговоры и, в конце концов, упечет беспокойного Витька куда подальше.
Родители, наказывали и били его не раз. Но Витьку – как с гуся вода. Выслушает угрюмо родительские упреки, молча перенесет очередную порку, конечно, клянется и обещает, что больше ничего подобного не повторится. Но проходит время и снова ему в голову приходит очередная шалость, и снова страдает кто-то из сельчан от его выдумок.
Невзлюбила, например, молодежь пожилую чету. Приглянулась парням скамеечка у одного дома, вот и повадились вечерами собираться там, время коротать. А старикам не нравится. И шумят, спать спокойно не дают, и мусор за собой оставляют. Вот и возмущаются старики, кричат на молодежь, облюбовавшую их скамейку, прогоняют, даже собаку несколько раз спускали. Острый, неугомонный Витькин ум и здесь не остался в стороне. Придумал он, как отомстить сварливым хозяевам дома.
Закупили парни в аптеке целую упаковку валерьянки, а ночью, под покровом темноты, облили все стены дома этой настойкой. Коты, учуяв приятный дурманящий запах, со всей деревни стали собираться к дому. Что тут началось! Опьяненные ароматами настойки и узрев вокруг себя такое количество соперников, какое им и видеть, не приходилось, шальные животные устроили такой рев, что и представить сложно. Хозяйская собака, увидев вблизи ненавистных ей зверей, подняла лай, будя всю округу. Ее поддержали другие псы. Концерт был такой, что не только хозяева соскочили со своих кроватей, а почти пол деревни не спало, слушая всю ночь рев котов, вперемешку с собачим лаем.
Что только не пытался сделать мужик со своей женой для того, что бы прогнать пьяную свору котов, все без толку. Да ладно бы еще одну ночь, все это безобразие продолжалось больше недели. Пока не прошел сильный дождь и не смыл въедливый запах. И даже после этого коты долго еще посещали полюбившийся им дом, устраивая при этом свои развеселые концерты.
Вот такой вот был Витек. Весельчак, драчун и пакостник. Был за ним еще один грешок. Воровал иногда. При том дело не ограничивалось только чужими огородами. Эта страсть знакома многим мальчишкам. Кажется, что в чужом саду и ягода слаще, чем в своем. Но не это главное. А влечет пацанов лезть через чужие заборы чувство опасности, играет адреналин в крови от предчувствия и страха, а вдруг хозяин поймает, вот и малина, кажется слаще и яблоки вкуснее. Так что лазил Витек по чужим садам да огородам не редко. Но были дела и посерьезнее. И не ради наживы делал он это, не ради желания завладеть чем-либо, а тянуло его на такие дела неутолимая жажда приключений, чувство опасности, так щекочущее нервы и бурлящее кровь. Без этого Витек не мог.
Так что не легко приходилось родителям с ним. И вечные упреки сельчан, и частые приводы сына в милицию, тяжелым камнем ложились на сердца отца и матери. Намучились они с ним, намаялись. Но, несмотря на все это, в доме он был такой же непоседа. Любая работа спорилась в его руках, был он хорошим помощником по хозяйству. И глядя на снующего по двору сына, и как ловко он управляется с любым делом, порученным ему, души родителей оттаивали, и забывались все горечи, которые приходилось терпеть им от неугомонного Витькиного характера.
А для Женьки, брат был кумиром. Он любил его и старался во всем подражать Витьку. Несмотря на то, что после воспитательных процедур брата, Женька часто плакал, потирая затылок от очередных подзатыльников, и душила в душе обида, порой за несправедливое наказание. Но все это быстро проходило, и Витек снова становился самым лучшим для него, и он пытался следовать за ним везде, не отставая, как хвостик.
Витька, конечно, это раздражало - навязчивое присутствие сопляка, но он никогда не говорил об этом, наоборот, оберегал Женьку от всего, что могло ему навредить. И всем своим дружкам не раз объяснял, что этот малой всегда будет с ним, потому как оставить его не на кого, а он за него в ответе. Витькины друзья привыкли к постоянному присутствию маленького Женьки среди них, не обращали на него никакого внимания, как будто его и нет. И только когда они затевали очередное свое шальное дельце, всеми правдами и неправдами пытались от него избавиться. Чаще всего, Витек просто прогонял его. Под угрозами быть побитым, Женька угрюмо, вытирая слезы кулаком и всхлипывая, опустив голову, удалялся в сторону дома.
В тот теплый майский день, Женька то же был с ним. С утра, родители, загрузили их работой по хозяйству. И у скотины надо было убраться, и сено с сеновала спустить. Витек работал молча, угрюмо. По его воспаленным красным глазам было видно, что ночь он не спал. Это было для него не редкость. Что бы лишний раз ни посвящать родителей в его ночные похождения, Витек, обычно, с вечера ложился в постель и тихо лежал, ожидая пока уставшие отец и мать, не заснут. Как, только, будучи уверенным, что они уже крепко спят, Витек вставал, одевался и не слышно, украдкой покидал дом. Возвращался он уже под утро, уставший, так же незаметно пробирался к своей кровати и засыпал. Женька знал о его ночных походах, но крепко хранил эту тайну.
Витек, управившись со всей работой, заскочил в дом, переоделся, на ходу съел кусок хлеба с салом и побежал на улицу. Женька, стараясь не отстать от брата, кое-как поспешал за ним. Ласковое весеннее солнце, слепило в глаза, шумели на деревьях молодые листочки. Двое ребят, старший и младший, торопливо, направлялись к центру, где за клубом, в небольшом парке, поджидали Витька два его товарища. Это были – Серега и Колян – закадычные друзья старшего брата. Им было так же по шестнадцать, как и Витьку, такие же сорвиголовы, как и он сам.
Они приветствовали друг друга, пожав ладони.
- Ну, как, поспать удалось? – спросил Колян у Витька.
- Да, немножко, - Витек улыбнулся, - а здорово мы ночью поприкалывались, повеселились от души.
И они, все вместе, втроем, рассмеялись. На Женьку никто и не обращал внимания, как будто он был так, привычный привесок, постоянный хвостик у своего брата. Со смехом и перебивая друг друга, они начали вспоминать события минувшей ночи. Женька, слушая их, не сразу, но постепенно начал понимать, чем развлекались парни на кануне.
Была у них такая забава. Вставят они обычную швейную иглу в оконную раму какого-нибудь дома. Вплотную к стеклу. А от иглы протянут длинную шелковую нить. Протянут далеко, через весь огород и за ограду. Там устроятся с нитью в руках, невидимые, за забором и начнут потихонечку дергать. Игла, мерно, начинает стучать по стеклу, будя хозяев своим зловещим стуком. Бедные хозяева, и в окно выглядывают, и на улицу выскакивают, но нет никого. А стук прекратится на время и снова начнет отчитывать свои удары. Раздражает это до безумия, но мало кто догадывается пройти вдоль окон, что бы разорвать нить. Вот и приходится терпеть эту муку несколько часов, пока парням, навеселившимся вдоволь над бедолагами хозяевами, самим не надоест и они, дернув посильнее, и разорвав нить, покидают место развлечения.
- У кого-нибудь есть закурить? – спросил Витек у товарищей.
- У меня, вот, на. – Серега достал из кармана помятую пачку сигарет и протянул другу.
Парни, все вместе, закурили. Женька, крутящийся неподалеку, прильнул к брату.
- Вить, дай, затянутся – тихо попросил он.
- Я тебе дам – старший брат повернулся к Женьке, - так дам, сопляк, что дым из ушей пойдет. Мал еще. И вообще, увижу, что куришь, заставлю, бычки есть, понял? – и в довершения наказа, Витькина рука понеслась в сторону Женькиной головы.
Женька попытался увернуться от подзатыльника, так что ладошка брата только слегка коснулась его волос. Он насупился и обиженно отошел в сторону.
Парни продолжали разговор.
- Сигарет мало – все еще вертя в руках предложенную Серегой пачку, сказал Витек – деньги есть у кого, куревом затариться.
- У меня мелочь найдется – порылся у себя в кармане Колян – на пачку наскребем.
- И то, ладно, на сегодня хватит – заключил Витек. Он смотрел куда-то в даль, через парк, в сторону деревенской площади. – Пацаны, посмотрите, кого я там вижу – указал рукой в том направлении. Ребята повернули свои головы.
- Ох, - с ухмылкой промолвил Серега – это ж, Рыжий с конезавода.
- Один, да без охраны – лицо Коляна расцвело в улыбки.
- Ну-ка, пойдем – Витек, решительно встал и направился в сторону площади, остальные парни последовали за ним. Женька, поспешал, на небольшом расстоянии от троицы.
Через площадь, в направлении автобусной остановки, шел паренек, он был долговяз и худ, черная ветровка неуклюже свисала с его покатых плеч. Голову венчала копна непокорных ярко рыжих волос, все лицо и выглядывающие из длинных рукавов, кисти рук, были покрыты веснушками. Он шел, не спеша, облизывая мороженое в вафельном стаканчике и не обращая внимания вокруг. Только, дойдя уже до остановки, вдруг, заметил трех парней приближавшихся к нему. Он бегло оглянулся по сторонам, будто ища какого-нибудь укрытия. Вроде бы, напрягся - пытаясь побежать, но передумал и только втянул голову поглубже в плечи.
- Рыжий! Какими судьбами?! – раздался голос Витька, который быстрыми шагами приближался к долговязому парню, - ты, что тут делаешь? Страх совсем потерял? Я же говорил, увижу кого здесь из ваших, котлету сделаю. – Он приблизился уже вплотную. Голос его, полон угроз, звучал глухо и жестко.
В глазах рыжеволосого, читался страх. Он в упор смотрел на приближающегося к нему Витька и ждал самого худшего. Одну руку, он поднял к лицу, пытаясь, защитится, вторая, опущенная вниз, сжимала вафельный стаканчик с мороженым.
- Что, мороженое жрешь?! – Витек, с ходу, не останавливаясь, ударил ногой по руке. Стаканчик, взвился в воздух и упал далеко позади. Паренек, прижал ушибленную руку к груди и сморщился от боли.
Витек остановился:
- Ну, что, Рыжий. Биться будем? – он смотрел своими серыми глазами на съежившегося парнишку перед собой, как всегда, улыбаясь. – Пойдем, отойдем в сторонку. Вон туда, в парк, чтоб никто не мешал.
Рыжий, покачал головой:
- Нет. Драться, я с тобой не буду, - голос предательски дрожал.
- Ссышь? – рассмеялся Витек.
- А, что толку. Вас трое, все равно побьете.
- И то, верно – он продолжал улыбаться. – Хочешь, целым уйти? – Рыжий, вопросительно посмотрел на Витька. – Откупайся.
- Что? – не понял, Рыжий.
- Что тупишь? Бабки гони! – голос Витька, стал еще грознее.
Паренек, потупил глаза:
- Нет у меня денег. Отец, вот, дал трешку и то, надо было кое-что купить.
- Ты ж, с магазина идешь, что ж не купил?
- Да нет, там того.
- Ну, тогда, выворачивай карманы.
Рыжий, умоляюще посмотрел на Витька:
- А отцу я что скажу? Он же меня прибьет.
Витек, схватил его за куртку и рывком, подтянул к себе. Зловеще зашипел прямо в лицо:
- Ты, что, придурак, не понимаешь? Я ж из тебя сейчас фарш сделаю, я тебе все кости переломаю. А тебя беспокоит, что ты отцу скажешь?
Паренек дрожал всем телом. Страх быть избитым, поборол все остальное. Он судорожно зашарил рукой в кармане, извлекая оттуда помятую купюру и небольшую горсть монет. Витек перехватил его руку, забрал деньги. Рыжий продолжал, молящим взглядом смотреть на своего обидчика. В его голосе появились нотки, грозящие вот-вот перейти в рыдания:
- Как я теперь до дому доберусь?
Витек, отсчитал несколько монет и сунул их обратно, в руку паренька:
- На, сосунок, не реви, на автобус хватит. И пошел вон отсюда.
В этот момент, к остановке подкатил автобус. Он приветливо распахнул двери, и рыжий паренек поспешил побыстрее забраться в салон. Автобус постоял пару минут и медленно тронулся. Рыжеволосый высунулся в открытое окно и здесь, его прорвало:
- Суки, сволочи, падлы! – кричал он в сторону удаляющихся парней – я своим пацанам все скажу! Мы приедем, разберемся!
Троица, как по команде, развернулась и с улюлюканьями и свистом бросилась в след автобуса.
- Ах, ты п***р, ты еще грозиться будешь! – кричал ему Витек – давай в субботу, приезжай со своими вечером к клубу, там разберемся!
Автобус набирал скорость и парни, отстали. Наконец, они остановились. Колян подобрал с обочины увесистый камень и запустил в сторону удаляющегося автобуса. Камень, не долетев, упал и покатился по асфальту.
Все трое, возбужденные, тяжело дыша после пробежки, стояли на обочине.
- Пускай приезжают – сказал Серега – так схлопочут, что мало не покажется.
- Не, не приедут, - задумчиво, проговорил Витек – струсят, духу не хватит. Да и кому там приезжать, нормальных пацанов почти и нету, а если парочка нормальных и найдется, так те с головой дружат. Им на конфликт с нами из-за Рыжего идти – резону нет. – Он разжал свою ладонь, веселыми глазами посмотрел на своих дружков – ну, вот и деньгами разжились, теперь веселее будет.
Лица парней излучали радость.
- Как будем тратить наше богатство? – поинтересовался Серега.
- А какие будут предложения? – задал встречный вопрос Витек, поглядывая то, на одного то, на другого своего товарища.
- А какие могут быть предложения, пойдем, бухла купим, вечером повеселимся – заключил Колян.
- И то, верно – поддержал его Витек – пойдем. – И троица направилась в сторону магазина.
Всю эту сцену на автобусной остановке, Женька наблюдал из ближайших кустов. Он знал, что брат не любит, что бы он крутился рядом, когда идут какие-нибудь разборки. И что бы лишний раз не попасть под горячую руку и не получить очередной подзатыльник, Женька решил не высовываться. Когда парни направились к Рыжему, он, предусмотрительно, не стал их догонять, а, отстав, забрался в кусты, находящиеся сразу за остановкой и от туда наблюдал за всем происходящим. И только когда парни отправились к магазину, Женька поспешил за ними.
Вдоль площади, по самому ее краю, шла молодая девушка. Она была невысокого роста, немного полновата. Русая, тугая коса, спускалась до самой пояснице.
Путь девушки пересекался с маршрутом, направлявшихся к магазину парней. Первым ее заметил Серега.
- Смотри, Витек, кто прогуляться вышел – тронул он за плечо своего друга.
- Баа! Катюша! – расцвел в веселей улыбки Витек, завидев девушку. Он, срезая угол, поспешил ей на встречу.
- Здравствуй, Катюха! – приветствовал ее Витек, приблизившись.
Девушка повернула голову. Завидев приближающегося к ней парня, лицо ее просияло, на щеках зарделся румянец и, смутившись, она опустила подбородок на грудь и ускорила шаг, ничего ему не ответив.
- Куда так спешишь? – не унимался Витек, следуя за ней – да, подожди ты, постой, - он, наконец-то, догнал девушку и взял ее за руку.
- Ну, что тебе? – Катюша повернулась и подняла на него глаза. По лицу пробегала легкая улыбка, смущение не проходило и в ее словах и жестах чувствовалось определенная скованность.
- Постой, поговорим – Витек был весел, глаза сверкали озорными огоньками. – Где так долго пропадала? – продолжал он, - не видно было. Я даже скучать начал.
- Да ну, тебя, балабола. Опять сейчас всякую ерунду наговоришь.
- Не, серьезно. Ты ж у нас красавица, я ж прям, сохну по тебе. - В голосе Витька чувствовались веселые нотки. По всему было видно, что говорит он это не серьезно – шутя.
- Прям, так и сохнешь – зарделась еще больше Катюша.
- Конечно. По мне разве не видно?
- Да с тебя – как с гуся вода. Смеешься только, да все шутишь.
- Я сейчас серьезен, как никогда. Придешь в субботу на дискотеку? Там бы и пообщались.
- Не знаю – задумчиво проговорила Катюша – может и приду.
- Я буду ждать – он наклонился к самому ее уху и добавил – может там и дашь.
- Да ну, тебя, дурака! – она оттолкнула Витька от себя, - мелешь всякую чушь.
- Я ж, любя, Катюш. Хочу тебя аж мочи нет.
- Мал еще, хотеть – Катюша рассмеялась.
- Так ты, Кать, не смотри, что я по возрасту моложе, зато так поимею, что мало не покажется.
- Придурак, ты, Витька и мысли у тебя дурные – Катюша отвернулась от него и зашагала дальше.
- Ну, так, что, придешь в субботу! – крикнул ей в след Витек.
- Посмотрим! – бросила через плечо на прощание Катюша.
Витек остался стоять, глядя на удаляющуюся девичью фигуру. К нему подошли товарищи
- Ну, что наша Катюша? Все так же ломается? – подходя, весело спросил Серега.
- Как сказать, - в тон ему отвечал Витек – договорился, в субботу на дискотеку придет.
- А что толку?
- Толк будет. Эх, все равно поимею! – воскликнул Витек, любуясь удаляющейся девушкой. – Ладно, что резину тянуть пошли быстрей.
- Смысла нет, идти в магазин – остановившись, сказал Колян. - Там сегодня теть Зина. Все равно ничего не даст, а еще и родителям при встрече звякнет.
- И то верно, - Витек с Серегой остановились рядом.
- А вон, наш спаситель сидит.
Возле магазина находился навес, под которым шли рядом деревянные столы со скамьями. На них торговали местные жители то мясом, то овощами, смотря по сезону. Был будний день и никого из продавцов, за рядами не было, а сидел только одинокий мужчина. Его небритое темное лицо было оплывшее от беспробудного, постоянного пьянства. Он положил подбородок на сложенные на столе руки и мутными глазами оглядывал, пустую площадь. Даже из далека было видно, что ему плохо, что его мучает жуткое похмелье, а живительной влаги взять негде и никого кто б помог его горю.
Витек направился к нему:
- Дядь Вань, здорово. Что, гляжу плохо тебе?
Дядя Ваня мотнул головой:
- Ох, не говори, пацан. Трубы горят – мочи нет.
- Могу помочь твоему горю.
- Да ну, тебя, чем ты сопляк мне поможешь – отмахнулся мужчина.
Витек выгреб из кармана деньги:
- Вот, смотри. Купишь нам литрушку яблочного – стакан тебе нальем, поправишь здоровье.
У мужчины загорелись глаза:
- Ну, пацаны, вы даете. Чего уж там, давай схожу, куплю – он протянул руку.
- Сигарет еще возьми, пару пачек – подталкивая его к выходу, продолжал Витек.
Прошло пол часа. Все трое товарищей сидели снова в парке за клубом, расположившись на сломанном, лежащем на земле, дереве. Перед ними стояла, уже больше чем на половину, опорожненная бутылка крепленого вина. Парни, по очереди, отхлебывали по глотку, прямо из горлышка и оживленно беседовали. Хмель уже кружил им головы и от этого их разговор был громок, движения размашисты и энергичны. Темы менялись каждую минуту – то они вспоминали, что-то веселое из прошедшего, то начинали строить планы на ближайшее будущее. Женька, сидя на корточках и ковыряясь палкой в прошлогодней листве, прислушивался к разговору парней.
Витек встал. Его немного шатнуло. Он постоял несколько секунд, восстановил равновесие и направился к стене здания.
- Ты куда? – окликнул его Колян.
- Отлить – буркнул через плече Витек.
- А здесь, что не судьба?
Витек не ответил. Подойдя к стене, он остановился. Рядом с ним был вход в подвал. Он посмотрел на бетонные ступеньки, спускающиеся вниз, о чем-то подумал и направился к ним.
- Куда ты полез? – снова окрикнул Колян.
- Посмотреть, что там – и он начал спускаться.
Женьки, то же стало интересно, что там внизу, и он последовал за братом. Бетонные ступеньки были завалены всевозможным хламом – пожелтевшей от времени бумагой, пластиковыми бутылками, ветками и темными прошлогодними листьями. Женька, осторожно придерживаясь за стену, спустился к проему, где когда-то была дверь. Подвал был заполнен водой. Свет, падающий сверху, освещал кусочек черной мутной воды, а дальше шел мрак. Непроглядный и густой. От дверного проема лежала доска, она под наклоном уходила дальше и скрывалась под водой. На ней стоял Витек. Он подпрыгивал, раскачивая ее и доска хлюпала по воде. Звук гулко разносился в пустом невидимом помещении, отражался от далеких, скрытых мраком стен и возвращался к дверному проему. От вида этого мрачного темного помещения, от жуткого звука, разносимого вокруг – Женьки стало не по себе. По телу пробежали мурашки, он поежился:
- Вить, пошли отсюда, - жалобно окликнул он брата.
- Ща, отолью, и пойдем. – Витек повернулся боком. Во рту у него торчала сигарета, он улыбнулся, подмигнув брату и начал расстегивать ширинку на брюках.
Ноги Витька заскользили на сырой пропитанной влагой доске. Он покачнулся, руки взвились в стороны, пытаясь сохранить равновесие. Не удержавшись, он, все-таки ступил одной ногой в воду. Во всю матерясь, Витек наклонился в сторону, пытаясь опереться о стену. На стене висел старый электрический щит. Крышка на нем отсутствовала, и во все стороны торчали провода. В следующий момент раздался трескучий звук, и яркая синяя вспышка озарила внутренности подвала. Витек, как-то весь съежился и затрясся в бешеной лихорадке. Рука его продолжала, что-то сжимать в этом щитке, а ноги трусили по воде. Он, издавая какие-то непонятные, нечленораздельные звуки, наклонил голову набок, повернувшись лицом к брату. Женька увидел искаженное, в какой-то нереальной гримасе лицо Витька, почерневшие губы и глаза, покрытые сеточкой красных капилляров и вылезшие из орбит. Женька заорал от ужаса. Пацаны, услышав его крик, бросились вниз по лестнице. Увидев страшное зрелище, они застыли на пороге. Женька оглушал округу своим визгом. На губах Витька появилась пена бледно-розового цвета, он обмяк, продолжая сжимать рукой щиток. В воздухе запахло паленым. Женька продолжал орать, топая ногами. Он почувствовал, как теплые струйки потекли по его ногам.
Неизвестно откуда появился какой-то мужчина. Он быстро спустился по ступенькам, гремя тяжелыми сапогами по бетону, одной рукой отодвинул подростков в сторону, оглядел проем. Мгновенно сообразив, в чем дело, мужчина пошарил глазами вокруг, подобрал, лежащую здесь же на ступеньках, длинную ветку и ею ткнул Витька. Вновь подвал осветила ярко-синяя вспышка и тело Витька, тяжелым кулем, рухнуло в воду.
Женькин голос, остановившись на безумно высокой, визгливой ноте, продолжал сотрясать бетонные стены. Мужчина повернулся к нему, взял его своею большой ладонью за подбородок и что-то начал кричать ему в лицо. Женька ничего не слышал. Тогда мужчина ударил его по щеке. Звук оборвался. Женька стоял с раскрытым ртом, в луже собственной мочи, его всего трясло, а перед глазами все еще стояло искаженное лицо брата.
Все дальнейшее было как в тумане. Чьи-то заботливые руки вывели его из подвала наверх, довели до дома. Как в тумане он помнит, бьющуюся в истерики мать. Потом, тишину, наполнившую их дом. Множество людей говорящих полушепотом, приглушенно. Лежащее в гробу тело брата. Женька боялся заходить в комнату, он даже посмотреть в сторону успокоившегося, затихшего Витька, боялся. И даже на кладбище, он всю дорогу старался идти за плачущей матерью, пряча свое лицо в складках ее кофты.
Долго еще преследовал Женьку этот последний, предсмертный вид брата. Стоило закрыть глаза, и вставал образ Витька – с искаженным лицом и глазами, вылезшими из орбит и так пристально смотревшими на Женьку. Первое время он не мог спать. Кричал во сне и просыпался, обливаясь холодным потом. Родители, даже возили его к бабке – местной знахарке – лечить испуг. Та ходила над ним, что-то тихо шептала, брызгала холодной водой Женьки на лицо. Образ погибшего брата перестал его преследовать, но даже до сегодняшнего дня, если он вспоминал про Витька, то в голове всплывали именно эти последние мгновения его жизни.

Кто-то усиленно тряс Женьку за плече. Погрузившись в воспоминания, он не заметил, как крепко уснул. А теперь, кто-то пытался настойчиво его разбудить. Женька открыл глаза. Сквозь пелену медленно отступающего сна, начали проступать контуры зала ожидания, люстра над потолком и два силуэта стоящего над ним. Женьку, еще раз потрясли:
- Эй, парень – бубнил настойчивый голос.
Женька протер глаза кулаками и только после этого смог разглядеть стоявшего перед ним молодого парня – наверное, не намного старше его – в серой милицейской форме и с сержантскими лычками на погонах. Он перестал его трясти и стал ждать, когда Женька, наконец-то начнет соображать, где находиться. Увидев осмысленное выражения в Женькиных глазах, он спросил:
- Парень, ты сюда переночевать пришел или едешь куда?
- Что? – не поняв, переспросил, Женька.
- Документы есть? – задал вопрос еще один милиционер, стоявший рядом.
Женька, сообразив, что от него хотят, потянулся к внутреннему карману.
Сержант, внимательно посмотрев сопроводительные документы и военный билет, невольно улыбнулся:
- Значить, дембель. Домой едешь?
- Так точно, - по военному ответил ему Женька.
- Я смотрю, - продолжал сержант – ты из нашего района. Так тебе на автовокзал нужно.
- Там ночью закрыто. А мне еще в военкомат завтра идти.
- Ну, что ж, - сержант протянул ему документы, - удачи тебе на гражданке парень.
Милиционер еще раз улыбнулся и, приложив ладонь к виску, отдал на прощание честь Женьки. Патруль двинулся дальше по залу ожидания, лениво оглядывая расположившихся на скамьях людей. Иногда останавливались, проверяли у очередного вокзального ночника документы и шли дальше. Дойдя до дальнего угла, где лежали вповалку, прямо на грязном полу, несколько бомжей, они окинули их презрительным взглядом, развернулись и пошли в обратную сторону.
Женька встал. Размял затекшие мышцы. От того, что он спал сидя, болела шея. Он покрутил головой в разные стороны, посмотрел по сторонам и направился к входной двери.
На большом вокзальном крыльце, Женька вдохнул полной грудью холодный ночной воздух, поежился и, достав сигарету, закурил. Темное небо было затянуто облаками. Сквозь них, сверху, пробивался свет полной луны. Город спал. И только там, с той стороны вокзала, была слышна кипучая жизнь железной дороги. То и дело проносились словно эхо, от динамика к динамику, голоса диспетчеров. Скрежетали железом составы, гудели тепловозы.
Краем глаза, Женька заметил движение рядом с собой. Он повернул голову. На краю крыльца стоял бомж и заискивающе смотрел на Женьку. На нем была светлая куртка вся в грязных разводах. Один карман был на половину оторван и болтался, из рукава торчала вата. Лицо бомжа было темно-медного цвета, все распухшее и покрытое многодневной щетиной. Увидев, что его заметили, он спросил:
- Сигареткой не угостишь?
Женька достал пачку и протянул ее мужчине. Бродяга, вытянул из длинных рукавов грязные пальцы и взял сигарету. Прикурив от предложенной зажигалки, с шумом, глубоко затянулся и выпустил клуб дыма. Они молча курили, стоя рядом.
- Слышь, парень, - снова обратился бомж к Женьке, - у тебя мелочи не найдется?
Женька отрицательно покачал головой. Он знал, что в кармане осталось несколько крупных купюр и это все его наличные, и не известно какое время еще придется жить на эти оставшиеся деньги.
Бомж отнесся с пониманием к отказу:
- Что с деньгами туго? – спросил он уже как-то раскованней, свободней, почувствовав в Женьки родственную душу, такую же обездоленную, как и он сам. Бродяга с интересом смотрел на паренька в новом спортивном костюме.
- Что-то ты не похож на нашего брата? Случилось что? Ограбили? – пытался продолжить беседу бродяга.
- Да, нет – Женька выкинул окурок в сторону и сунул руки в карманы, - просто податься некуда.
Он замолчал. По привокзальной площади пронесся порыв ветра. Зашумели деревья своими молодыми листочками и вверх взвились белыми пятнами клочки бумаги.
- Бывает, - философски заметил бомж. Он продолжил вслух свою мысль, не обращаясь ни к кому, рассуждая сам с собой. – В жизни всякое случается. Главное не опустится, не стать таким как мы. Если мозги от водки не прокисли, если, соображая немножко осталось, руки, ноги на месте – тянись, карабкайся. А так, один стакан с горя намахнешь, второй, не успеешь оглянуться, как рядом снами окажешься. И будешь свой кусок на пропитание по бочкам мусорным собирать, да вшей кормить, да на бутылку копейки клянчить.
Женька с интересом смотрел на бомжа, слушал его рассуждения. Мужчина повернул свое лицо к нему:
- Тебе к Славке подойти надо.
- К кому? – не понял Женька
- Здесь, за железкой, продбаза находится, - пояснил бомж, - там бригадир у грузчиков, Славкой зовут. Ему молодые да здоровые парни всегда требуются. Мается он со своими алкашами, а если в стакан пореже заглядывать будешь, то даст он тебе и денег подзаработать и крышей на первое время обеспечит.
Женька с оживлением спросил:
- А где эта база?
- Вот только пути все перейдешь, а по последним на лево и топой, в ворота и упрешься.
- Слушай, сведи меня с этим Славкой.
- Не, - бродяга отрицательно покачал головой, - я тебе в этом деле не помощник. Он от нашего брата, как от чумы шарахается. Ты лучше сам. Желание будет, так найдешь.
Женька задумался. Ему эта информация, так случайно полученная, была как нельзя кстати. Все ж, какой никакой, а шанс. Может быть, удастся пристроиться.
В просвет, между плотными, темными облаками, выглянула луна. Мягкий свет озарил крыши домов напротив, пробежался по улицам городка, и очередная тучка накрыла смеющуюся луну своим покрывалом, пряча от посторонних глаз, и снова город погрузился во мрак. Женька поежился. Прохладный ночной воздух забрался под одежду, и он замерз. Бомжа рядом уже не было, как-то незаметно, совсем бесшумно, он растворился в темноте. Женька выкурил еще одну сигарету, передернул озябшими плечами и направился обратно в зал ожидания.

© Анатолий Шеин, 2009
Дата публикации: 23.08.2009 19:08:26
Просмотров: 2639

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.