Лев Толстой и цунами-2.

Никита Янев

Форма: Рассказ
Жанр: Экспериментальная проза
Объём: 7567 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

И Шрэк и Маугли на поляне возле потухающего костра достали паркер и выкалывают цитаты на запястье из «Лев и Толстой и цунами – 2».

Лев Толстой и цунами-2.

Пролог.

Слова, как Львы Толстые и цунами, ушли за линию горизонта. Вернутся ли назад с солнцем и выхаркают полные рты крови? Я им расскажу пока про всякие дела и впечатленья. Может, они как на приманку поманутся. Плюнут и клюнут.

Ладно, и повлекутся. Что были уже в телепатии и гиперпространстве и видели, как люди убегают друг от друга, как расширяющаяся вселенная, бывшие звёзды, метагалактики в проекте, и не могут по-другому.

Только начало получаться, до этого 6 лет не получалось, и 6 лет получалось, и 6 лет не получалось, и 6 лет получалось, и так далее, и тому подобное, как горизонт событий.

Только начало получаться, и интернет накрылся, и прихватил с собою ПК. Сказал бандитскую фразу, похожую на мажорскую тусовку семи миллиардов, что я нарушил, и за это должен.

Только начало получаться, беспроводной интернет стал мне рассказывать целыми вечерами, что одни политзэки чуть не спасли целую страну. Все зашевелились, стали сквернословить, плеваться, тусоваться, жалеть в свете событий.

Потом всё погасло, потому что слишком быстро люди убегают, как бесконечные трупы, друг от друга, бывшие звёзды, метагалактики в проекте, как расширяющаяся вселенная.

И тут бы вы кстати, слова, что вы их видели в гиперпространстве и телепатии, как Лев Толстой и цунами за линией горизонта на лесной поляне у костра с Маугли и Шреком.

Как они врут всё время и выблёвывают полный рот крови, как сплошную правду, как любовники во время зачатья, как подростки в штыковой, получилось или не получилось?

Рекс его знает, может быть и получилось, потом будет видно.

Завязка.

Не вернулись. Ладно, ещё история. Зима – сплошные оттепели. Я выдернул из-под козырька сток летом сдуру. Сосульки льются и замерзают. Каждое утро не открываются двери. Все болеют, жена, дочь, тёща, сам, люди.

Люди ещё говорят, что наврали про конец света, а сами после конца света как рыба об лёд. Как здесь дышать в телепатии и гиперпространстве с полными ртами венозной и артериальной крови, как слова?

Их надо лечить просто, рассказывать истории про них мимо, как Лев Толстой и цунами, и тогда они будут вставать снова с полными глазами тоски, как подростки после штыковой среди поющих трупов в Чечне, Афгане, на отечественной, на гражданской, на германской.

На этой зоновской психованной тусовке, войне всех против всех до конца света и после конца света, и говорить вернувшимся словам, как раздетой дамочке на гражданке, «а может так и надо, если это всего лишь надрочка демонов гордыни в ангелов смиренья, как десантников в конфликте, и проверка на гнилость, чтобы стать слепоглухонемой звездой и 11 измереньем, которое как молоко из груди матери в рот сына»?

Развитие.

Ну, что, опять не вернулись? Ну ладно, ещё история. Руку поднимешь, а опустить забудешь, так она и висит на воздухе, как Христос распятый.
Выкинуть всё из маленькой комнаты, поставить стеллаж, провести кабель, и не выходить больше из интернета, и следить за всеми, как порнуха.

Что у них аффект, за то, что они обосрались быть без жизни, и остались с жизнью, до которой они не могут докоснуться, как поющие трупы на штыковой.
Как подростки на улице и политзэки в церкви, что у них непроходящий эпатаж, как диагноз про конец света и после конца света.

Что надо было всё время стоять рядом возле всех событий, и жалеть, как папа и мама, как Лев Толстой и цунами, как слова с полными ртами запекшейся крови.

Как отпечатки пальцев, которые никогда никуда не уходят, ни за какую линию горизонта, ни в какую телепатию и голограмму, что им некуда уходить. Это их единственный мир, как аквариум с рыбками.

Что они, как политзэки в церкви, взвалили на свои хрупкие ломкие девичьи выи непосильную ношу. Зато их стало жалко одному старому пердуну с поломанным интернетом, из которого он подглядывал за ними, как они на зоне против всех за всех со всеми.

И стал выплёвывать мёртвыми ртами вернувшиеся слова, как змей горыныч после проигранного заговора рептилоидов.

Развязка.

И Шрэк и Маугли на поляне возле потухающего костра достали паркер и выкалывают цитаты на запястье из «Лев и Толстой и цунами – 2».

Что в телепатии и гиперпространстве уже глубоко по барабану, что там в надрочке с ими приключилось, если бы не эта паскуда жалость, как живая кровь из обнажёнки.

И они перевернули лица на 180° и идут спасать политзэков, как постапокалиптика на линии горизонта.

А один хитрожопый писатель, который и живёт и не живёт, как телепатия, гиперпространство и поломанный интернет жалеет и кусает губы до крови во сне, что не получилось классный рассказ «Лев Толстой и цунами-2» записать.
Мораль.

Ну, знаете, уже легче, надо быть благодарным, как Шаламов с зоны. Что будет писать теперь всё время, до смерти и после смерти, как дождь на Соловках.

Как Башлачёв, Гребенщиков, Цой, Шевчук, Кормильцев, Бутусов на первом концерте, что новые русские за историческим углом не просекают фишку, в чём таски?

Как политзэки в церкви и Гена Янев в поломанном интернете жалеют друг друга, как телепатия и гиперпространство, а не как женщины и мужчины и социальность.

В этом фенька про таски в 3 поколеньях русского апокалипсиса, и 33 нерусского, и во все стороны дальше на надрочке.

Эпилог.

Тут Илья Муромец, Алёша Попович и Добрыня Никитич, как три мушкетёра в голливудском блогбастере, маршируют в кабак к Змею Горынычу и отсутствуют, пока не насосутся там в сиську, и плюются клейкой слюной, ты, жопа, куда баб попрятал?

Змей Горыныч достался зэками и зоной, достаёт из сидора атомную бомбу, и окает по-волжски, щас я вам устрою 3 мировую, мерзавцы, вау.

В это время вдруг, как всегда в мейнстриме, неожиданно только для режиссёра, дверка с петель отлетает к барной стойке, «руки за голову», «ноги шире», «оружие на пол». Василиса Прекрасная, Шрек и Маугли с жетонами.

Все довольны, кстати. Три мушкетёра, что появилась женщина. Змей Горыныч, что удалось остановить катастрофу. Шрек и Маугли, что больше не балуются.
Василиса Прекрасная влюблена в автора. Автор – что удалось вытащить психику из подсознания через сознание в надсознание за зарплату.

P.S.

А кто автор, спросите вы недоумённо, автор никак не обрисован во сне и наяву. И мы кокетливо скосим глаза, как русалка, потому что скромность лучшее украшенье мужчины.
Это, правда, значит без зарплаты и безымянно, зато с любовью, можно отпарировать так.

P.S. P.S.

И Василиса Прекрасная обнажённой рукой задумчиво гладит огромный живот, как небо. Кайф, кайф в надрочке, прихожане.

Кайф в 24, что автор жизни, кайф в 12, что Бог и чмо, как красиво, кайф в 36, что должен отработать, как спасательный остров и острова с трупами на постапокалиптике, кайф в 48, что 1+1=1, рукопись книги, кайф в 0, что после всего опять всё начинается.

Вот мы и обрисовали автора под сурдинку. В экспрессионистической прозе комментарий важнее повествованья, как сеанс чёрной магии с полным его разоблаченьем у Булгакова.

Как Веня Ерофеев и «Москва – Петушки», как Саша Соколов и «Школа для дураков». Саша Соколов где-то в Мексике, «Школа для дураков» в «Библио-Глобусе» на Лубянке, а вы где-то между, как здравый смысл.

Веня Ерофеев в телепатии и гиперпространстве, «Москва – Петушки» в нас, мы в поле от Франции до Канады с тоской в животе, как матрёшка.

P.S. P.S. P.S.

Ещё раз. Или вы фишка и таски, типа юродивого, и тогда вы без зарплаты и безымянный, типа автора и героя, и тогда вы телепатия и гиперпространство, а все думают, что вы чмошник, типа целочки на воздушном шаре. Или – нет. Не Бог весть какой экспрессионизм.
8 января 2013.

© Никита Янев, 2013
Дата публикации: 23.01.2013 15:29:34
Просмотров: 2393

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.