Ионыч и Пушкин
Вионор Меретуков
|
Форма: Рассказ
Жанр: Ироническая проза Объём: 5296 знаков с пробелами Раздел: "Все произведения" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
«...Нам бы обернуться назад и вглядеться в прошлое сегодняшними трезвыми глазами… И тогда наше страшное и прекрасное прошлое: кровь, грязь, убожество и наша великая победа в войне, страдания наших отцов и дедов, голод, вера и неверие, - простите пафос и дидактику этих строк! – может быть, станет частью наших душ. А если мы еще и победим в себе страх перед узнаванием всей (всей, увы, – не получится, но хотя бы большей части) правды о нашем прошлом, тогда мы возвысимся до уважения к самим себе. И возникнет фигура героя нашего времени, русского человека, которому захочется подражать, как когда-то мы подражали героям Ремарка и Хемингуэя». Меня пробил пот. Я отложил дневник отца и покачал головой. У отца было все то же, что мучит меня... Видно, у всех поколений – одно и то же. Я надеялся развлечься, отдохнуть, почитывая на досуге опусы моего папаши, а вышло что?.. «Фигурами, вроде моей, - читал я дальше, - заполнены страницы сотен книг, начиная с девятнадцатого века до времен Оттепели... Рефлектирующий герой, мыкающийся то ли внутри себя, то ли за пределами сознания... Господь не дал мне талантов, но наделил критическим, взыскательным умом и непомерными амбициями при полном отсутствии понимания, как эти амбиции претворить в жизнь. Я жаждал славы... Но я понимал, что одного стремления выделиться из толпы мало. Я понимал, что желание прославиться может привести честолюбца к сожжению храма Артемиды или к сомнительным лаврам серийного убийцы. Такая слава меня не прельщала. ...Я схожу с ума? Или мне это только кажется?.. Мне скучно жить. Моя душа иссушена тоской и ленью... она напоминает плохо сохранившуюся мумию, место которой не в музее человеческой истории, а на помойке... Я утрачиваю свое «я», я растворяюсь в эфире... и самое страшное, что я почти не замечаю этого... еще немного, и от меня не останется даже тени... В последнее время я стал замечать, что моя душа не поспевает за телом. Тело движется, что-то делает, а душа остается на месте. Наверно, меня могло бы спасти сильное чувство к прекрасной женщине. Но где взять это высокое чистое чувство? И – где эта женщина?.. До сих пор любовные увлечения не приносили мне ничего кроме страданий... Как чувство может оживить меня? Интересно, почему страдали Печорин и Онегин? Не потому ли, что страдали те, кто их породил? И потом, Пушкин и Лермонтов страдали... как бы это сказать поточнее... продуктивно, вот верно найденное, хотя и совершенно идиотское слово: они страдали, а в результате из-под их пера выплывали шедевры, навряд ли возможные, если бы Пушкин и Лермонтов жили, как Акакий Башмачкин или Ионыч... Сильные «масштабные» страсти бушевали в их гениальных «масштабных» сердцах... И в моем сердце бушевали страсти. Но у меня было не могучее сердце льва, а сморщенная помпа гиены. И мои страсти не вырывались за пределы этой помпы. Когда я бывал влюблен, то не мог занимать свой ум ничем, кроме мыслей о предмете вожделения. И предметы-то попадались мне... не приведи Господи! Какие уж тут мысли о творчестве, писательстве, смысле жизни, когда я неустанно думал о том, где шляется и с кем путается моя очередная ветреная любовь. Мои страдания приводили меня не к письменному столу, где меня ждали соблазнительно чистая бумага и перо творца, а в пивную... Правда, некоторым моим предшественникам, ревностно поклонявшимся Бахусу, это не мешало создавать такое, от чего у меня и сейчас от зависти вскипают слезы и мутится в голове... Вспомним хотя бы бессмертное «Не такой уж горький я пропойца, чтоб, тебя не видя, умереть...» У тех, кому было под силу бодаться с судьбой и побеждать свои слабости, желание нажраться и стремление излить душу в гениальной лирике были равновелики... У меня же желание надраться всегда перевешивало. Что приводило не к созданию шедевров, а к банальным запоям. Слава Богу, меня миновала судьба тех несчастных, кто во всех своих бедах винит весь свет, но только не себя. Я никогда никого в своем бессилии не обвинял. Я винил только себя, но от этого легче не становилось. И все-таки я и по сей день не знаю, чего мне не хватает...» - А я знаю! – позлорадствовал я. – Я знаю, чего тебе не хватало! Второй жопы! Ты не удосужился прочесть Иосифа Бродского! Величие замысла! Вот в чем закавыка! Когда Господь создавал моего отца, он и не думал о величии замысла. Он просто лепил в чреве несчастной его матери младенца, как ремесленники из глины лепят на продажу фигурки коров и ослов... Сотни, тысячи ослов, похожих друг на друга. Вот и вылепил осла, который породил еще одного осла, - слава Богу, что одного! - который торчит сейчас на каком-то дурацком австрийском курорте, своим мещанским уютом напоминающем гостиную «залу» чеховской купеческой вдовы... Я понимал, что мои обвинения в адрес отца надуманы. Но мне нужна была жертва, на которой я мог бы отыграться. Вот я и набросился на отца. Хотя, по чести говоря, мне надо было сводить счеты с самим собой... (Фрагмент романа «Восходящие потоки») . © Вионор Меретуков, 2010 Дата публикации: 20.01.2010 13:32:14 Просмотров: 2777 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|