Лошадь на переправе. Часть IV

Виталий Шелестов

Форма: Повесть
Жанр: Просто о жизни
Объём: 24538 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Храм Успения Святой Богородицы давно считался одной из главных, хотя и не ярчайших, достопримечательностей города. В эпоху воинствующего атеизма, когда церкви и соборы в лучшем случае передавались иным, не имеющим отношения к религии ведомствам, он не избежал тяжкой участи и служил хотя бы отчасти во благо просветительное – был передан для нужд пединституту. Когда коммунизм подпал под глубокое сомнение, и массы вновь подтянулись к духов-ной пище, при содействии общины Свято-Успенской церкви здание вернули первоначальным хозяевам. Сделали реконструкцию колокольни, поставили новый купол, и православные богослужения в храме возобновились. Алексей не много чего знал о нём, и тем паче до того не посещал его – особой надобности не испытывал. Его отношение к религии сводилось к той простой мысли, что раз уж люди придумывают себе богов, то пусть служат им, каждый по-своему. Глубоко копать в причинах человеческой религиозности и духовного причащения тоже не видел смысла. Однако с возрастом всё более стал подозревать, что простое материалистическое восприятие окружающего не есть полное и единственно верное, что Бытие не замкнуто в рамках трёхмерного измерения, и существуют явления, быть может, не подвластные человечьему разуму, ещё столь малоразвитому во вселенском масштабе. Здесь имелось в виду не столько наличие внеземных цивилизаций, сколько иных, альтернативных материи явлений, возможно даже направляющих всё вокруг по определённым законам Бытия. И это не обязательно Господь Бог в том понимании, в каком привыкло считать человечество, а … Дальше этого Алексей не мог постичь, не хотел и не умел.
…Отец Николай оказался вовсе не таким, как его вначале представлял Алексей. Внешне, пожалуй, он не отличался от других людей такого рода занятий. Типичная для священнослужителей борода, ряса с посеребренным крестом на цепочке, скуфья на поседевшей голове… Алексею казалось, что и беседовать отец Николай с ним будет на архаичном церковно-славянском языке, приправленном характерными словооборотами прошлых столетий. Еще ни разу до сих пор Алексею не довелось и парой слов перекинуться с кем бы то ни было из представителей духовенства, и он с непонятным для себя ощущением некой стеснённой ксенофобической робости ожидал встречи. Нет, с самого начала во время первого их с Альметьевым визита отец Николай заговорил нормальным языком современного человека на стыке двух тысячелетий. Даже кое-какие ультрамодные неологизмы нет-нет да и проскакивали в его диалоге с Сергеем, когда обсуждались деловые вопросы: необходимо было отремонтировать внутреннее помещение крохотной исповедальни внутри храма.
Окончательно же свою стесненность Алексей поборол при повторной встрече, о которой договорились вначале. Настоятель согласился уделить для неё время, когда в приходских делах наступит затишье – через несколько дней в середине следующей недели. Стоял тихий августовский вечер, солнце медленно опускалось за верхушки разлапистых елей, растущих на задворках храма. Отец Николай слушал очень внимательно, лишь изредка задавая уточняющие вопросы. Они медленно прошлись взад-вперед по небольшому пятачку, укрытому зданием и каменно-решетчатой оградой, затем присели на крохотную скамеечку у служебного хода.
- Значит, вы говорите, – первым нарушил наступившее после изложенного Алексеем минутное молчание отец Николай, – что этот ваш давний недруг теперь как будто не выказывает признаков былой уголовщины. А из чего, простите, следует, что у него появилось стремление облагородить, так сказать, своё дальнейшее существование? Есть факты, которые подтверждают это?
Алексей пожал плечами:
- Это трудно объяснить. Наверное, в первую очередь весь его внешний облик может об этом свидетельствовать. И дело не только в том, что и одет он приличнее, и манеры уже не те. Между прочим, и подрос он заметно, уже не тот заморыш-подросток, каким выглядел в те годы. Обычный мужчина средних лет. Я и не узнал бы его вначале, если бы не… взгляд его. С одной стороны, вроде такой же – цепкий, подозрительный, а с другой… исчезла в нём эта нахрапистость потенциального злодея, что ли. Трудно поверить, только есть теперь в этом взгляде некоторая беспомощность, недопонимание каких-то жизненных аспектов. Возникает ощущение, будто он нуждается в человеке, который бы хоть частично разубедил его в ошибочных представлениях, и не только это.
- А вам не кажется, что сами вы потому и пытаетесь глубже вникнуть в его мироощущения, что в свое время этот человек едва не сыграл роковой роли в вашей жизни? Ведь подумайте, сколько в наши дни… впрочем, почему только в наши… вот таких, выражаясь по старинке, заблудших душ, которым также необходимо участие со стороны не только близких, но и вообще простое человеческое. И ведь большинство из них так и прозябает в полном отчуждении… Поймите меня правильно, Алексей Владимирович: я не потому так говорю, что ставлю под сомнение ваши измышления, возможно, что вы и правы. Только по-настоящему можно помогать кому-либо, если делаешь это не в виде исключения, а по искреннему влечению, в силу собственной духовности. Иначе ваша помощь будет выглядеть как подачка.
«С чего это все считают, будто я непременно помочь Бершу настроен? – подумалось с легкой досадой Алексею. – Но ведь с другой стороны, чем ещё иначе, как не желанием облагодетельствовать, выглядят мои душевные поползновения? Вот уж поистине христианское смирение - платить добром за тесак в брюхе…»
- Вам нелегко, – продолжал отец Николай, задумчиво глядя куда-то поверх ограды и соседствующих храму зданий. – Ведь сталкиваться с подобной ситуацией редко кому доводилось, а в людях прочно засело мстительное равнодушие – за собственные неудачи, за проявление слабости, за политическую и экономическую нестабильность, в конце концов. А это одна из самых мелочных черт людской натуры. Ведь сила, как известно, – не обязательно в физическом или моральном превосходстве, она может таиться и в великодушии. Даже если вспомнить историю, можно сколько угодно найти примеров милосердного снисхождения великих личностей, и они не считались проявлением слабости, а наоборот - свидетельствовали о доброй, самодостаточной мощи этих людей. Увы, большинство теперь утратило признаки той морали, и ответить на зло ещё бóльшим злом сделалось не то чтобы современным, но, пожалуй, единственно правильным выбором.
- Я, кажется, начинаю понимать, что вы хотите сказать, – проговорил Алек-сей. – Добро, согласно священному писанию, было первично, зло же явилось производным от мелочных качеств человека, и потому не имеет изначальной силы первого. Но может сделаться сильнее, если станет повсеместно плодиться, подобно саранче, и в конце концов подмять под себя всё остальное. И чтобы такого не произошло, нужно…
- Опять же сеять добро, – подсказал нужные слова отец Николай. – Видите, всё как будто просто, а не получается у человека столь простую истину в себе укрепить. Всё гложет его сознание, будто любое негативное явление лучше всего калёным железом исцелять, а то и совсем выжечь дотла. Конечно, бывают ситуации, когда «против лома нет приема…», но это уже в таких случаях, если зла накопилось чересчур, и нет иного выхода, кроме соответствующего противодействия. Беда в том, что очень многие расценивают стремление к компромиссу опять же проявлением слабости. Кому приятно, когда о нём будут говорить, что он не способен дать достойный отпор. Только вот сделает ли это человека лучше?
Алексей закашлялся. Не хотелось делать этого, но показалось, что беседа начинает уклоняться в сторону от нужного ему русла, и философские выкладки, хоть и справедливые в общем контексте, всё ж таки не вполне отвечают тому, что он собирался хотя бы в некоторой степени уяснить. Отец Николай, кажется, по-чувствовал это.
- Ну… а в вашем случае, если наши с вами предположения верны, не думаю, что этот человек станет первым делать попытки к… консенсусу, если хотите. Во-первых, с его стороны это будет выглядеть откровенно унизительно, согласитесь. А во-вторых, у людей с таким… с такой репутацией очень сильно развито чувство той самой гордыни, что удерживает людское устремление к сближению. Как ни рассуждай, а именно вам придется подать пример.
- Н-да… - протянул Алексей, потирая подбородок. – Ситуация, однако… Виноват по всем пунктам он, а идти на мировую должен я. Вывихнуто до невероятности.
- Понимаю, сложная ситуация, – согласился отец Николай. – Только вот ведь какое дело, Алексей Владимирович. Человеческие взаимоотношения – это не торговые сделки, как на рынке: отвешивает один другому столько-то добра в обмен на столько-то другого согласно взаимной выгоде. Здесь уже нельзя мерить участие и понимание какими-либо дозами. И тем более ждать соответственной платы за доброту. И если вы постараетесь глубже вникнуть в душевные чаяния своего… гм, оппонента, то может, и он сделается добрее. А вы не обращали внимания, между прочим, что с некоторых пор люди стали стесняться, если не чураться доброты и её проявлений?
Алексей закивал, грустно усмехнувшись. В самом деле, за комом повседневной суматохи и бытового цинизма простое человеческое чувство начинает казаться наивным, если не смехотворным. «В этой тотальной погоне за мещанским потребительским раем, – подумалось тут же ему, – мы становимся примитивной толпой добытчиков-зомби, ни черта вокруг не замечающих. Оголтелый вещизм затмевает духовные ценности, и тут… хм, тут уже не за горами та самая эпоха троглодитов, в которую попал недавно Владька, воюя на компьютере. Крах социальной системы отбросил виртуальную цивилизацию далеко в сторону…»
- Вы знаете, – продолжал отец Николай, – несколько месяцев назад, примерно в конце апреля… да-да, перед самой Радуницей ко мне обратился один человек. Между прочим, с ситуацией, напоминающей ту, что мы с вами обсуждаем. Бывший рецидивист, как сам представился, он хотел полностью развязаться с прошлым, покончить с ним и попытаться зажить по-новому. Я от всей души приветствовал сей душевный порыв, и посодействовал во временном трудоустройстве этого человека. В Шумилино собирались реконструировать тамошнюю церковь, и я договорился, что его возьмут в отделочную бригаду. Но дело не в этом. Он мне тогда весьма толково обрисовал, насколько тяжело находиться в ипостаси злодея, когда все кругом ничего хорошего от тебя не ждут, а тебе искренне хочется убедить всех, что не желаешь ты больше наводить на других страх. Наоборот, хотелось бы смотреть на всех открыто и с ответным доверием. Но как теперь это сде-ать?.. И ещё он говорил, что не один такой из ихней братии. А ведь у большинства из них так и не получается стать нормальными людьми, – по той же самой причине, что никто вокруг не проявляет должной доброты и понимания, все глядят на них с подозрением или, в лучшем случае, с равнодушием, которые, собственно, и есть основные убийцы такого вот душевного катарсиса.
Алексей внезапно выпрямился на скамеечке. Ещё не ясно предполагая, о ком идет речь, он уже четко начинал понимать, что же все-таки надо ему теперь предпринять. Странно, что к столь несложному выводу он подходил, имея в своем багаже столько времени для измышлений и внутренних противоречивых наворочек-наморочек. Пытаясь отодвинуть в сторонку своё предположение, он терпеливо подождал конца монолога отца Николая, стараясь, впрочем, ничего из него не пропускать.
- Вот кругом говорят, – подытоживал свой рассказ отец Николай, – что лошадей на переправе не меняют. Это следует понимать в том смысле, что прошлое не воротить вспять, или же бесполезно манипулировать по ходу своими убеждениями и привычками, нажитыми долгими годами. Но Господи, мы постоянно только и делаем, что меняем этих лошадей, причём нередко на полном скаку! Это говорит о том, что все-таки ищет-мечется человечий сын в поисках… чего угодно, и добро со справедливостью здесь (а в это очень хочется верить!) не на последнем месте. Но и чурается их, сам не ведая отчего…
Они помолчали. Лишь звуки проезжающих за оградой машин нарушали тишину крохотного церковного дворика.
- А скажите, – наконец произнёс Алексей, – когда в последний раз вы с ним встречались?..

VIII

- Поговорить надо, – стоя почти вплотную и не глядя Алексею в глаза, быстро и негромко обратился к нему Костик Звягин.
Тот пожал плечами и с бодрой готовностью кивнул. С некоторых пор дела в кампании топтались на месте, и не по его, Алексея, вине. Замаячившие с начала лета перспективы несколько одурманили руководство, которое вместо того чтобы цепко ухватить их согласно статусу положения, принялось залихватски ими жонглировать, аки ярмарочный Петрушка, возомнивший себя факиром. В результате парочка выгодных операций была дерзко перехвачена не то чтобы даже конкурентами, а частными специалистами по электронике, орудующими в Интернете на птичьих правах. Как обычно происходит в таких случаях, боссы учинили служебные репрессии в адрес подчинённых, виновных разве что в том, что своевременно не указали правильный путь (хотя, положив руку на сердце, следовало признать: едва ли эта своевременность сработала бы). Трое сотрудников, в том числе и Копылов, лишились июльских премиальных. Почему-то считалось, будто именно они, как особы сведущие в делах прикладного интерфейса, должны ответить за дилетантские начальничьи огрехи. И если Севка Шадрин с Алексеем лишь посмеялись в сторонке над этим битым фарфоровым звоном, то мнительная Ленуля Орлинская пустила отнюдь не скупую слезу, тщетно взывая к объективности и равенству полов. Ревенко, впрочем, отлично понимая, насколько без её усердия и преданности делам фирмы всё запросто может полететь по швам, сунул детке конфетку в виде консультативной поездки в Адлер. Мужская потерпевшая же часть со снисходительным одобрением отнеслась к сему миротворческому акту, а Костик Звягин в курительных кулуарах высказал теорию о производных стратегического феминизма: дескать, красота спасает не мир, а служителей (как и служительниц) её культа…
И вот теперь, вероятно, предстояло выслушать разоблачающую начальственное коварство проповедь (с уклоном в сторону служебного раскаяния). Костик всегда выступал в роли этакого мостика-буфера, передаточного звена между направляющими и движущими силами фирмы. И кроме того, Алексей не сомневался, что речь на этот раз пойдет о дюссельдорфиаде, начавшейся еще в мае, да так и зависшей фантомом грядущего, как не сомневался уже и в том, что поточная линия тамошнего завода давно налажена и запущена к вящей радости заказчиков и перехвативших акцию питерских конкурентов. Так чего же тогда от него на сей раз ждут?..
Они вышли на лестничную площадку, где обычно собирались на перекуры сотрудники не только их фирмы, но и смежники: здание арендовало несколько предприятий различного рода деятельности. Для этого уборщицы приспособили колоссальную глиняную пепельницу в виде сплюснутой амфоры – гордость этажа.
- А знаешь, – начал Костик, щелкнув зажигалкой, – вся эта катавасия с зета-конвектором оказалась на поверку не такой уж и липой, как нам потом стало казаться. Гладков, начальник питерских голоштанников из «Квадра-плазы», договорился с нашим шефом, что наладку и запуск произведут они, а вот техобслуживание и циклическая замена сенсорных датчиков передаются нам. Почему, спросишь? Всё просто: их спецы посваливали кто куда. Шибко жадными оказались ихние боссы, всё себе загребают. Сами-то в электронике волокут, что макака в бильярде, вот и пошли с нами на компромисс… Так что, как видишь, наше руководство не такое уж и клыкастое, своих не обделяет.
- И что теперь? – уточнил Алексей. – Быть в полной боеготовности, не за-бывая попутно о насущном?
- Что-то в этом роде, – подтвердил Костик. – В ближайшие недели кому-то надо будет уже быть там. Вот я и хотел попросить тебя, Лёх: может, сначала я, как говорится, рекогносцирую местность, а уж потом будем чередоваться. В конвекторах такого типа разберусь, не впервой кашу разбавлять… Учти, что ездить туда надо будет дважды в квартал, немец почему-то этим занялся всерьёз и надолго. Не иначе как массовое производство хотят наладить.
- А что ж тогда всё-таки патент не выкупят?
- Я так думаю, что опять же в целях экономии. Похоже, они хотят в качестве ответной акции выслать сюда парочку своих спецов, – не столько для обмена опытом, сколько для налаживания деловых контактов. Кому как не тебе хорошо знать, что на просторах нашей необъятной тьма толковых компьютерщиков-самоучек, которых здесь и в грош не ценят. Вот и посылают разведчиков, маскируя их под тельмановских камрадов. А у нас целая орда согласна на полставки у них вкалывать. Тенденция, кстати, не только в нашей отрасли, согласись.
- Ну что ж, Костян… - Алексей слегка потянулся, рассчитывая в уме, как бы удобнее применить сложившиеся обстоятельства себе на пользу. – Я не буду возражать против такого расклада, только у меня к тебе одна просьба.
- Валяй. – Костик, понятное дело, охотно приготовился выслушать.
- Раз уж так дела оборачиваются, не мог бы ты по старой дружбе отпуск мне выцыганить?.. Сам понимаешь, в такую пору шефы неохотно идут навстречу. А я, можно сказать, лето на дармовщинку тут проедал, если не считать кое-каких мелочёвок. Но всё равно Масалков с Ревенко упрутся колом, ты же знаешь.
- Только и всего? – Костик с удивлением приподнял брови. – Да здесь достаточно на контракт сослаться, хотя, конечно, твоего авторитета в их глазах это не прибавит… Ладно, положись на меня, и к вечеру можешь считать, что уже на заслуженном отдыхе. Заяву только настропали по всей форме. У меня в компé болванéц найдешь по этой части, там изменить только фамилию и число… Слушай, у тебя дома что-то не в порядке?
- С чего ты взял? – настороженно обернулся Алексей.
- Да видок у тебя в последнее время какой-то… погруженный вовнутрь. И мало общаться стал к тому же.
- Нет, Кость, это не с домом связано. Не могу пока рассказать. В другой раз.
- А-а, ну-ну…
Костя, несмотря на свой напускной аристократический снобизм, был, в сущности, неплохим малым, иногда заходил к Алексею с дружеским визитом в гости (всякий раз с новой барышней). Только почему-то выкладывать ему наболевшее за эти месяцы не хотелось. В лучшем случае он бы вежливо удивился, что казалось ещё противнее насмешки…

После разговора с отцом Николаем прошла неделя, и за это время Алексей ни разу не повстречал Соломатина, как, впрочем, и до того. Не могло быть никаких сомнений, что тот воспользовался рекомендацией священника и уехал работать в Шумилино. Но Алексей отнюдь не собирался поступать, как ему советовали: в конце концов, где она, эта уверенность, будто кто-то нуждается в примирении и уж тем более в дружеском расположении? Однако с другой стороны, не отпускало ощущение странной вины – не перед кем бы то ни было в частности, а перед самим собой. Будто что-то срочно важное и жизненно необходимое обходится стороной. И если его так и оставить нерешённым, всё остальное тоже пойдет с перекосами и зазубринами, подобно сложному механизму, в котором важная распределяющая деталь как следует не отлажена, и, стало быть, вся система действует не должным образом.
И всё же одно Алексей теперь знал твёрдо: положить конец тягостным колебаниям можно было лишь в том случае, если он первым начнёт проламывать ту условную, но хорошо осязаемую башенную стену, именуемую «враждой».
… У Аллы одна подруга работала в турфирме, и через нее удалось заполучить двухнедельные путевки в Евпаторию. Учитывая сезон, такая перспектива могла считаться подарком с неба. Решено было не медлить и на скорую руку воспользоваться моментом, пока у обоих супругов начальство не спохватилось. Уже давно подмечено, что чем престижнее сотрудник, тем с меньшей охотой ему предоставляют отпуска, словно опасаются бегства его в иные сферы.
Решено было, что Владик это время поживет у родителей Алексея: ближе в школу добираться, чем со Щорса, да и обстановка построже, нежели полудеревенская идиллическая вольница частного сектора. Времени на сборы оставалось каких-нибудь пару дней, и Алексей, привыкший упаковываться в минимальные сроки, решил съездить на сутки порыбачить в Рубу, где проживал его давний приятель по вузу Шурка Василенко – также заядлый рыболов плюс охотник в придачу.
- Буду завтра к вечеру, – сообщил Алексей жене, собирая рюкзак и снасти. – Переночую, если с неба не потечёт, на бережку в палатке, или же в Шуркиной фазенде. Если что – звони…
Он не хотел мешать супруге в её составлении предстоящих курортных пла-нов-мероприятий, ежеминутных звонках подругам и от подруг с наиважнейшими тряпично-булавочными рекомендациями и советами. Мужья, находящиеся в такие моменты поблизости, несказанно раздражают…
Через час с небольшим он уже подъезжал к Рубе. По дороге созвонился с Шуркой и всё обговорил. Заехал к нему на квартиру и выпросил у Шуркиной матери ключ от «фазенды», находившейся километрах в пяти от поселка выше по реке. Сам Шурка был срочно занят, и прибыть на место мог только следующим утром. «Ладно, – думал Алексей, выруливая по ухабистой дачной грунтовке. – Посидим в одиночку, даже на пользу будет перед вылетом на югá. Там уж точно про тишину забыть придется…»
Понятие «фазенда» не совсем подходило к Шуркиной постройке неподалёку от обрывистого бережка Двины. Выложенное снизу кирпичом, сверху бревенчатым тёсом и пологой черепичной крышей зданьице скорее напоминало армейский блокгауз петровских времен, если бы не целая куча всевозможных деталей, дающих ему сходство с охотничьей сторожкой. Как бы там ни было, а для любителей соответствующего отдыха строение подходило идеально. Тем более, что если обойти фасад и спуститься с обрыва, глазам открывалось великолепное для рыбалки местечко: песчаный бережок, подмываемый излучиной и полускрытый заросшим ольхой и кустарником мысом слева по течению. Туда и направился Алексей, поставив машину во дворе и прихватив с собой всё необходимое.
Однако на краю обрыва он заметил, что место уже приспособили. Какой-то мужчина сидел на раздвижном рамном стульчаке и, попыхивая сигареткой, рассеянно следил за двумя поплавками, лениво раскачивающимися на речной глади в нескольких метрах от берега. Неподалеку на траве лежали рюкзак и расстеленная газета с початой бутылкой, гранёным стопариком и закуской в целлофановом пакете.
Алексей не удивился: место не держалось в секрете, и при желании, побродив по берегу, любой незнакомый человек мог бы запросто устроиться здесь и с пользой провести время – с бутылочкой, идиллически, на лоне матушки-природы. Разве что лёгкая досада кольнула: не хотелось нарушать своего и чужого покоя, да и неловко подсаживаться рядом. А искать другое место – и время потеряешь, и неизвестно, как там рыба себя поведёт.
Он начал спускаться вниз, и мужчина, услышав звуки шагов, обернулся.
Это бы Соломатин.
Как ни странно, только Алексей почему-то нисколько не удивился, хотя шанс встретиться в этом месте, как говорят любители азартных игрищ, был равен… Впрочем, тут же вспомнилось, что ещё в школьные годы Берш частенько упоминал о своём пристрастии к рыбалочке, и в общем-то ничего удивительного не было в том, что двое заядлых любителей сошлись согласно теории вероятности вот в этом чудном месте для приятного времяпровождения. Тем паче, что и живут не в разных уголках планеты. И Алексею даже подумалось, что происшедшее вполне закономерно и логично. Вот только… не ясно пока, с каким исходом…
Соломатин же удивился, похоже, крепко. Уставившись на Алексея широко распахнутыми глазами, он словно прирос к стульчаку и застыл, как будто бы в ожидании чего-то. Трудно было сказать, сколько времени так прошло, пока, наконец, комичность ситуации не принялась постепенно выливаться наружу, подобно водице из переполненного ведра. Первым не выдержал Соломатин; слегка поперхнувшись от душившего смеха, он дал затем волю чувствам и, выплюнув изо рта сигарету, затрясся от души, откинувшись назад. Алексей не остался в долгу и тоже принялся хохотать, медленно сползая на ногах по песку вниз.
Когда всё же приступ выплеснувшегося на головы веселья отхлынул, Соломатин развернулся и, не переставая улыбаться до ушей, вопросительно качнул головой в сторону бутылки. Алексей уважительно покивал и, в свою очередь, похлопал по рюкзаку на плече, где постоянно хранилась припасённая для различных случаев столичная перцовка – собственный фирменный атрибут активного отдыха на природе.
… Один из поплавков тем временем коротко отплясал на поверхности гопака и стал плавно уползать по диагонали вглубь. Голодной рыбине не было никакого дела до людских страстей и переживаний на берегу.

Витебск, 2010 г.

© Виталий Шелестов, 2016
Дата публикации: 11.12.2016 16:26:00
Просмотров: 1980

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.