О культуре смешного

Никита Брагин

Форма: Статья
Жанр: Проза (другие жанры)
Объём: 9028 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Авторское предисловие к недавно вышедшему сборнику сатиры и юмора в стихах - "Песенки Марсия" -
http://planeta-knig.ru/shop/2337/desc/pesenki-marsija

С незапамятных времен колокольчик смеха звучал в огромном оркестре человеческой культуры. Им восхищались, его любили, его ненавидели и боялись. Иногда им пренебрегали, относя к «низкому штилю», но ох как нелегко приходилось тем, кто был ужален бичом смеха. Колоссальный континуум, начиная с «аттической соли» и завершая советским анекдотом, пронизывает всю человеческую историю и одним этим вызывает уважение. Долголетие смеха, зародившегося раньше многих явлений культуры и сумевшего пережить некоторые из них, само по себе удивительно. С другой стороны, это долголетие позволяет нам увидеть, как развивалась культура смеха, как восходила она от примитива к утонченности, как появлялось в ней новое и забывалось старое (и не всегда заслуженно забывалось!).

Русская культура прошла долгий путь от первых опытов средневековой пародии и ранних комедий XVIII века до высот Гоголя, и, наконец, до блистательного смеха, звучавшего в трагическом ХХ веке – достаточно вспомнить хотя бы Сашу Черного и Михаила Булгакова! Поступательное развитие культуры смеха можно видеть не только в национальном аспекте, но и в истории развития жанра или художественного направления. Возьмем кино. Первые десятилетия кинематографа породили множество комических лент, безудержно эксплуатировавших сравнительно примитивные формы смешного, вроде поливания из шланга (один из первых фильмов братьев Люмьер!), пинков по заду и метаний кондитерских изделий. Но уже в двадцатых и тридцатых годах Чаплин создал величайшие шедевры комедийного кино.

Комические жанры, как бы ни принижали их, именуя «низким штилем», или отводя им периферию искусства, подкупают своей внешней легкостью и изяществом, скрывающим за собой огромные трудности. Комическое создается нелегко, да и печалится человек чаще и легче, чем веселится. Особенно в наше время. Да и в самой практике искусства присутствует интересный парадокс – за неудавшуюся трагедию стоит отругать, но можно простить, а за неудавшуюся комедию прощать не хочется. Обманутое ожидание смеха относится к наиболее негативным из всех возможных культурных впечатлений. Поэтому попытка поработать в жанрах комической поэзии напоминает мне трагическое состязание Марсия с Аполлоном.

Книжку эту я писал долго и трудно. На эти стихи ушло десять лет. Я попробовал охватить многие области – сатиру и юмор, пародию, абсурд и гротеск, различные формы эпиграммы. Первый раздел сборника, «Смешное и не очень», объединяет разные стихотворения, в которых смех звучит порой в неожиданных обстановках, вплоть до трагических, как в стихах о вымершей птице дронт, не умевшей летать и ставшей, возможно, полдником боцмана или капитанским салатом. Есть здесь, впрочем, и вполне классический юмор, вроде рассказа мальчика-гурмана из «прекрасной эпохи» об ожидании на железнодорожной станции и прелестях станционного буфета, в котором изрядно подгулял папочка, или пляжной фантазии на тему Джеймса Бонда и фильма «Человек с золотым пистолетом». Не обошлось и без сатиры, как, например, в стихотворении «Урок французского», где французские фразы и выражения вытесняются турецкими и арабскими, как только лирический герой достигает вожделенного Парижа.

Следующий раздел сборника посвящен лимерику, чисто английскому жанру поэзии, в котором юмор и ирония приправлены абсурдом. Лимерик в последние годы стал популярен в России, появилось немало оригинальных русских лимериков. Присоединяясь к этому направлению, я сочинил некоторое количество лимериков, стремясь сохранить его изначальные жанровые особенности, не придавая лимерику сатирическое звучание, как это иногда делают, а оставив его легким, ироничным, и с характерным чудачеством, сумасшедшинкой, вроде

Был обходчик на станции Ёлочки, –
он всегда одевался с иголочки, –
возвращаясь в барак,
клал он в тумбочку фрак,
а перчатки с цилиндром – на полочку.

Абсурдность здесь, как видите, чисто русского свойства – тумбочка с фраком в бараке, понимаешь ли… Еще одна особенность, которую я старался выдерживать – написание с тройной рифмой, без повтора географического названия. К этим, традиционным, лимерикам, прицепились еще два маленьких цикла – «Мадрасские лимерики» – все на ключевое слово «Мадрас», и «Шекспировские лимерики», каждый из которых – мини-пародия на одну из пьес великого англичанина.

Далее следуют целых три раздела эпиграмм. Тут необходимо сказать, что мое понимание эпиграммы гораздо шире привычного для современного читателя. В наше время эпиграмма прежде всего остро сатирическое или шутливо-шаржевое краткое стихотворение, адресованное кому-либо – другому поэту, политическому деятелю, популярному певцу, и, вообще, любой известной личности. Одним словом –

Как не остановить бегущего бизона,
так не остановить поющего Кобзона (Александр Иванов)

Эпиграмма ведет свое начало из Древней Греции, и на греческом языке слово «эпиграмма» означает – надпись. Да, надпись, на какую-либо тему. И эпиграммы были не обязательно сатирическими, и не всегда адресуемыми кому-либо. Различают эпиграммы любовные, посвятительные (в храме, какому-либо богу или богине), описательные, застольные, надгробные (эпитафии) и сатирические, конечно. В первом разделе («Антично-ироничные эпиграммы») я воспроизвел стиль античных эпиграмм, сочинив их в античном метре (всюду элегический дистих, сочетание гекзаметра с пентаметром), но, в большинстве случаев, применив их к современным темам. Многие из этих эпиграмм именно ироничны, но есть и сатирические.

Второй раздел – эпиграммы-«порошки». Это современная форма маленьких стихотворений, возникшая в Интернет-среде и, как кажется, не имеющая автора. То есть, это явление современного фольклора. В этих эпиграммах наблюдается удивительное сочетание двух явлений: оправдывающегося рифменного ожидания (последняя строка состоит из одного двухсложного слова, которое должно точно рифмоваться с окончанием второй строки), и смысловой неожиданности концовки (эта вторая особенность – типичная черта классического анекдота ХХ века). Эти две противоположности красиво оттеняют и усиливают друг друга - рифма еще выразительней от неожиданной концовки, неожиданность сильнее благодаря звучности рифмы. Пример – вот этот анонимный «порошок»:

матроскин кто был твой хозяин
с которым ты объездил мир
я называл его обычно
мессир

Мои эпиграммы во всем похожи на сетевые «порошки», кроме одного. Я консерватор и не отказываюсь от заглавных букв и знаков препинания. Каждому своё.

Наконец, третий раздел – просто эпиграммы, написанные уже не античными, а обыкновенными нашими метрами, и не сводимые к единственной стихотворной форме. Главное требование одно – краткость. Идеал – две строки, но иногда получалось больше.

За эпиграммами следуют пародии, составляющие последний раздел сборника. Поэт Иосиф Бобровицкий написал мне, что «различают три вида пародий: пародия-эпиграмма, пародия-перепев и пародия-стилизация (наиболее сложная разновидность пародии)». Мои работы он отнес к третьей разновидности. Честно говоря, я никогда не считал себя пародистом, и пародии писал весьма редко. Но несколько получилось. Особенность первых четырех пародий этого сборника состоит в том, что они написаны на стихи, которые я считаю хорошими, которые мне нравятся (некоторые – просто очень нравятся). И это опять наперекор общему течению – пародированию неудачных и просто плохих стихов. Откуда это взялось? Опять-таки, из истории литературы. Пародия появляется давно, в античные времена. В древности плохие стихи не пародировали – их предпочитали просто забывать, и поделом (сейчас бы так!). Самая знаменитая пародия античности – «Батрахомиомахия» (Война мышей с лягушками) – комическое отражение «Илиады», причем древние греки и римляне не видели в этом неуважения к Гомеру. Такое понимание пародии сохранялось долго. В Средневековье, например, неоднократно пародировалась церковная служба. В Древней Руси это знаменитая «Служба кабаку», представляющая собой сатиру на пьяниц, облеченную в изысканную форму с «гласами», «от мирского жития чтениями», «кондаком», «икосом»:

«Стих: Яко утвердися на кабаке пьющи, голым гузном сажу с полатей мести вовеки.
Кто ли, пропився донага, не помянет тебя, кабаче непотребне? Како ли кто не воздохнет: во многие времена собираемо богатство, а во един час все погибе?»

И никакой хулы на религию в этом не видели, напротив, комический эффект здесь, как и в античной пародии, достигался путем сравнения с высоким образцом – героическим эпосом, литургийным действом. Не боялись тогда, что «фигляр презренный пародией бесчестит Алигьери», впрочем, и пушкинский Моцарт не был в обиде.

Три последние пародии несколько иные – они написаны на любительские стихотворения в форме сонета. Здесь для меня было интересно попробовать сделать на имеющемся материале правильный сонет с комическим или ироническим звучанием.
И, наконец, для любознательных читателей. Две из представленных пародий имеют двойное дно – в них, кроме современного стихотворения, пародируется еще одно произведение, принадлежащее к вершинам поэзии, в одном случае – русской, в другом – французской.

© Никита Брагин, 2017
Дата публикации: 16.07.2017 15:06:43
Просмотров: 1826

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.