Бармалей

Эдвард Штейнгольц

Форма: Рассказ
Жанр: Эротическая проза
Объём: 31736 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

БАРМАЛЕЙ

Никакого отношения к Корнею Чуковскому он не имел, а фамилию Бармалей носил ещё его прапрадед.
Корней Иванович и художник Мстислав Добужинский придумали это имя, увидев на Петроградской стороне Бармалееву улицу, а мой знакомый Герцль к этому событию никаким боком не прилегал. Чуковский предположил, что во времена Екатерины там жил англичанин с фамилией Брамлей, откуда и пошло русифицированное название улицы.

Ну да! Все знают, что в лондонских лесах водится много-много диких англичан по фэмили Бармалей, носящих популярное в ихней синагоге имя Герцль. Кстати, папу Корнея Ивановича звали почему-то не Иван, а вовсе даже - Эммануил Соломонович Левенсон. И с такими малопопулярными Ф.И.О. этот папа стал почётным гражданином Одессы. Ну, а будь он Чуковским? Так запросто мог бы оказаться биндюжником.

Когда Герцль перекрестился в Гену, чтобы одноклассники перестали его доставать, мульт про крокодила ещё не существовал. После создания этого шедевра мультипликации Бармалей Гена прославился так же широко, как и одноименная рептилия.

Вот интересно получается: Добужинский в альбоме рисует портрет будущего Бармалея, тщательно вырисовывая шишковатую лысину и маленькие глазёнки, а ровно через тридцать пять лет в роддоме №2 рождается мальчик, как две капли воды похожий на этот портрет, и с рождения носящий эту придуманную фамилию и шишковатую лысину.
Конечно, все эти врождённые неприятности могли вызвать у кого угодно психические отклонения, но Бармалей уродился достаточно уравновешенным. Он вообще был неплохим парнем.

Ай-яй-яй , можно подумать!
Нет, ну, было небольшое отклоненьице – являлся он своего рода сексуальным маньяком. Но не опасным. Я бы даже сказал - маньячишкой. Его мания заключалась не в том, чтобы кого-нибудь, упаси Бог, снасильничать, а в том, чтобы выпросить немного физической любви. Этакий половой попрошайка.
Увы.. Девушки ему не давали и отказывали в категорической, иногда даже грубой форме. На него это не производило никакого впечатления, будто ему не отказывали, а, наоборот, прели от счастья, просто кокетничали, для приличия.

На охоту он выходил одновременно с двумя более успешными "кнышеловами", поделившими Дерибасовскую по сторонам улицы. Правая сторона была вотчиной "кнышелова" по кличке Балерина, а левая принадлежала типу по кличке Чипполино. Оба они чётко соблюдали конвенцию и презирали вечного нарушителя Бармалея, который то и дело метался с одной стороны на другую.

Кныш на "мовi" - это пирожок. Поэтому попрошу читателей включить ассоциативное мышление и представить себе, что именно являлось предметом охоты этих озабоченных граждан. Ну, а кто не изучал начертательную геометрию и не умеет абстрактно мыслить, то пусть думает, что они реально утюжили улицу в поисках пирожков. Ходили охотники по Дерибасовской, между Преображенской и Ришельевской. Второй угол назывался "счётчиком", поскольку был точкой отсчёта количества ходок.

Балерина получил свою кличку за балетную походку и характерный жест, которым он отбрасывал назад волосы. Закончил он сельхозинститут весьма заочно. Дипломный проект назывался громко: "Некоторые вопросы выращивания детерминатных томатов под плёночным покрытием". Об этом агрономическом чуде знала вся Дерибасовская, поскольку первая фраза для начала знакомства с очередной гостьей города была им заготовлена, как помидоры на зиму. Тем более что этот последователь академика Лысенко был уверен: именно в банках они и произрастают.

Включив третью скорость, он обгонял лакомый объект, заученным движением откидывал гриву назад и спрашивал:
- Мадам, как Вы относитесь к выращиванию детерминатных томатов?
Будущая жертва непроизвольно тормозила, и этого Балерине было достаточно. Дальше начиналось окучивание, причём такими текстами, от которых у объекта автоматически открывался рот и закрывался уже в гостях у лжеагронома.

Чипполино получил свою кличку за полутораметровый рост и специфическую внешность сицилийского мафиози. Смуглый, волосатый и кучерявый, он действовал другими методами. Основной его специальностью была фарцовка. Соответственно роду своей деятельности он одевался во всё фирменное, прилично говорил на нескольких языках и "косил" под итальянца. В то время итальянцы не так уж часто шлялись по Дерибасовской, и Чипполино со своим фальшивым акцентом имел большой успех у дам.

Похоже, что секс не являлся для них приоритетной задачей. Это была олимпиада, в которой велся скрупулёзный подсчет медалей исключительно золотого достоинства.

Бармалей же был вечным угрюмым аутсайдером. Для знакомства он выбирал заведомо провальные варианты. К примеру, он мог намертво вцепиться в маму с дочкой или в бабушку с внучкой. И стоило ему заговорить, как женщины в ужасе хватались за сердце, а он, никак не реагируя на это, выпучивал глаза и нёс ахинею:
-Девушка, - обращаясь к более молодой. - Вы одесситка?
- Отцепись, урод, от моей дочки (внучки)!
- Девушка, мы раньше не встречались? - игнорируя мамашу как несуществующую.
- Да если бы она тебя раньше встретила, её пришлось бы уже лечить от заикания.
- Девушка, а девушка, вашей маме зять не нужен?
- Чтоб мне не дожить до такого зятя. Отвали, урод, я кричать начну!
-Женщина, Вас не е*ут - не протягивайте уже свои ноги!
И далее в таком же ключе, пока не получал сумкой или чем потяжелее по башке.

Получив очередной "отлуп", он отправлялся на "счётчик" узнать статистические новости у Лёвки Плюшевого. Кроме этой несуразной клички Лёвка имел ещё две относительно объяснимые: Директор Дерибасовской и Желудок. В отличие от мобильных "кнышеловов" он, как Дюк, стоял возле магазина "Лакомка" на углу Дерибасовской и Ришельевской, держа в руках свёрнутую газету. Директором его называли вполне обоснованно за то, что он знал почти всех, кто шлялся по Дерибасовской. Для завсегдатаев он служил своеобразным справочным бюро

Народ подходил к "счётчику" и брал у Лёвки справку о местонахождении того или иного лица:
- Желудок, ты Шурика не видел?
- С Канавы или с Дюковского?
- С седьмой Фонтана.
- Сидит с двумя биксами на третьем этаже "Юбилейного". Биксы залётные. Одна – во-от с таким пердикюлем,- он смыкал руки вокруг живота, изображая диаметр предмета. - А другая – маказёба.
И он презрительно изображал кольцо указательным и большим пальцами.

Кроме этой функции он выполнял ещё одну, весьма полезную.
На всю Дерибасовскую был единственный дворовой туалет, который находился рядом с магазином "Лакомка". Там и стоял Лёвка, держа в руках газетку. Газета была нужна ему вовсе не для чтения или повышения политграмотности знакомых фарцовщиков. В эпоху тотального дефицита туалетная бумага была редкостью. Отсутствие ее в стране, занимавшей первое место в мире по вырубке леса, обязано было заинтересовать С. Капицу, который мог бы и посвятить этой проблеме хоть одну из своих передач цикла "Очевидное-невероятное", но не посвятил.
Так нет! Этот "парадоксов друг" настолько жаждал "открытий чудных", что гадить ходил без раздумий трудных. А как же ж? Ведь в паёк, получаемый академиками, туалетная бумага непременно входила, на случай реакции прошлогоднего горошка на майонез и колбасу – компоненты будущего "оливье".

В отличие от флегматичного учёного у Лёвки была проблема с желудком - отсюда и кличка. Собираясь утром на службу директором Дерибасовской, он брал с собой газету, которая быстро заканчивалась, потому что Желудок часто ею пользовался и, к тому же, ссужал всех желающих. С другой стороны, запасы прессы пополнялись идущими по улице знакомыми, которые отдавали ему прочитанные газеты. Зачем он этим занимался и что с этого имел – неразгаданная тайна.

Ещё Лёвка был своего рода репортёром виртуальной газеты "Новости кнышеловства". Его новости были острым ножом в Бармалеевом сердце.
-Что нового? - с деланным равнодушием спрашивал Бармалей.
-Балерина – Чиполино 2-1, но с Монькой де Голлем у Балерины пока ничья. Президент с утра оприходовал уже двоих залётных. А когда можно будет поздравить с почином Вас, Геннадий?
- Меня, - презрительно цедил Гена. - Да я тоже вчера двоих чудачек отоварил.
-Это какой же мозолистой рукой, уважаемый? Левой или правой? Волдыри не беспокоят?

Быть бы Бармалею вечным кнышестрадателем, если бы не пришло ему с неба ничем не заслуженное благоволение. С точки зрения небесной морали хобби его считалось небогоугодным, но в параграф книги грехов "прелюбодеяние" не вписывалось за отсутствием состава преступления, а "прелюбохотение" - такой пункт в небесной Википедии отсутствовал.

Ничто не предвещало сколько-нибудь серьёзных перемен в его незамысловатой жизни. Работал он в сапожной мастерской. Летом работы было немного, основная работа начиналась одновременно со слякотной одесской зимой. Как по команде во всех сапогах летели "молнии", которых в стране не было точно так же, как и туалетной бумаги. У Бармалея молнии были, поэтому он жил круглый год на зимний заработок. А летом оставлял в мастерской напарника, а сам без помех занимался любимым кнышеловством.

Родители его тоже ничем примечательным не выделялись. Не были. Не состояли. Не привлекались. Что особенно важно - родственников не было не только за границей, но и перед. Для того чтобы понять, как говорят в Одессе: "Вус трапилось", придется более подробно остановиться на личности бармалеевой мамы.
Женщина она была не совсем обычная.

С юных лет и до пенсии маманя проработала на одной фабрике, в одном цеху, где штамповала одну единственную деталь для бигудей на одном и том же станке. Когда же станок пришёл в негодность, и его заменили на более новый, в котором были две педали, у неё случился нервный срыв, и она ушла на пенсию по инвалидности.

Несмотря на то, что родилась в Одессе, она знала только одну дорогу: два квартала до Преображенской, затем поворот направо и три квартала прямо до Привоза.
Там она покупала у одной торговки, пока та была жива, одну курицу и осторожно шла домой, потому что теперь поворачивать приходилось налево в том месте, где до этого поворачивала направо. Однажды ей пришлось вернуться ни с чем, потому что Преображенскую временно перегородили для ремонта канализации, а идти в обход было страшно.

Кто-то научил её готовить жареную курицу, но это было её единственное и, оно же, коронное блюдо. Жареную картошку она не освоила, как не просили единственный муж и такой же сын. Причина была, я думаю, в том, что жареные картошки были все разные, и их было больше одной.
Во всём остальном она была вполне адекватной. Просто не любила перемен и новшеств.

Бармалей-папа был более разносторонним: улиц знал больше и даже умел пользоваться трамваем № 12. Но знаете, как говорят: "Седина в бороду - бес в ребро"? Папаня повадился на стариковскую тусню, которая без выходных отрывалась в Александровском садике.
Пипл там тусил конкретный. С лица и с других частей тела воду пить там никто не собирался. Бабки первым делом спрашивали не про имя, а про сберкнижку, а дедки - про квадратные метры жилплощади.

И вот одна семидесятилетняя молодуха зазвала его в гости, да и угостила жареной картошечкой с котлеткой. И всё…Заманал старый сластолюбец жену ежедневными кулинарными приставаниями. Ему пора о душе подумать, а он возжелал картошку фри. Маманя пошла на принцип: радикально менять привычный образ жизни отказалась и на старости лет с этим гурманом развелась, причём через ЗАГС.
Старый Бармалей в женихах надолго не засиделся и отхватил себе невесту с приданным в виде квадратных метров жилья и кубометров жареной картошки, да не простой, а с луком. С новоиспечённой Бармалеихой жить стало лучше, жить стало веселей. Бабка готовила не покладая конечностей.

Женщина она была хорошая, только сильно напуганная советской властью. Несмотря на святую непорочность перед этой властью, она по привычке вздрагивала при каждом звонке в дверь и долго не открывала, надеясь, что пришли не за ней. Поэтому, когда почтальон вручил ей заказное письмо, на котором стоял штамп "Инюрколлегия", она настолько оцепенела от страха, что вместо подписи поставила дрожащей рукой кривой крест. Открыть письмо она не решалась несколько дней, пока Гена не пришёл проведать папу.

В письме были две новости, обе плохие.
Первая сообщала, что скончался Фавелюкес. Это было печально, но не настолько, чтобы рвать на себе волосы. Еврея, конечно, было жалко, но на кой хрен об этом персонально извещали папину новую жену, никто не понял. На её генеалогическом древе такие сложносочиненные фамилии не созревали. Мадам Фридман побледнела, как рахитичный ребёнок, и запричитала:
- Готыню, что я наделала этими вот кривыми руками, чтоб они вже отсохли! Эта мелиха (власть) искала за чей щот построить памятник потерянному еврею, так я, мешигене коп, должна была поставить этот подпис!
- Ша, тётя Маня, - сказал Бармалей. - Ваш хипеш опережает мою дислекцию. Дайте уже мне дочитать, где он дал дуба, чтоб он был здоров!

Ага! Вот здесь написано, что господин Фавелюкис скончался в доме для престарелых города Тель –Авива. Женат он был на Ривке, в девичестве Фридман. Гена сделал паузу, чтобы осмыслить эту информацию и задумчиво произнёс:
- Так он же умер?
Здоровяк Фавелюкис скончался в возрасте за девяносто, и последние двадцать лет он был вдовцом.
Вторая плохая новость заключалась в том, что покойный с помощью адвоката оформил завещание на единственную родственницу его покойной жены. Этой родственницей оказалась тётя Маня.

- Не-е-ет! Это не я! - заверещала, как на допросе в НКВД, папина жена, и даже попыталась с прытью бывшей комсомолки залезть под стол.- Это провокация, у меня никода не было порочной связи с Израилем.
- По завещанию покойного,- продолжал читать Гена. - Мане Генриховне Фридман отходит квартира площадью 110 квадратных метров в Герцлии-Питуах, а также квартира площадью 70 таких же квадратных метров в южном Тель – Авиве.
Затем следовали подробности вхождения во владение этой недвижимостью, из которых следовали нюансы, делающие этот процесс практически невозможным.

У покойного было три квартиры. Одна из них по соглашению была продана элитным домом престарелых в качестве уплаты за проживание Фавелюкиса в этом самом заведении. Оставшиеся две квартиры могли перейти в безраздельное пользование наследницей, но при соблюдении ею двух условий:
a) Квартира в престижной Герцлии-Питуах продана быть не может. Наследница может её сдавать в аренду, а также завещать, но в том случае, если примет израильское гражданство.
b) Вторую квартиру можно продать, если у наследницы нет средств на оплату услуг инюрколлегии и налогов.

Для того чтобы описать войну Бармалея с бабой Маней за взятие Иерушалаима, нужно было бы родиться Иосифом Флавием. Опасаясь, что написать вторые "Иудейские войны" мне не хватит таланта, изящным броском отправляю своего Л.Г. прямо в Тель - Авив.

…И вот Гена, ставший опять Герцлем, с полным карманом денег и круглым счётом в банке за проданную квартиру живёт в только что построенной гостиннице "Alexander"*****. Шляется по тель – авивской набережной и разглядывает красавиц в бикини от знаменитой фирмы "Gotex". Прикрыв загорелую до цвета игроков сборной Ганы лысину пижонской панамкой и став теперь не ужасным, а просто противным, продолжает приставать к девушкам.
Теперь изобретать ахинею ему нет никакой необходимости. Он начинает что-то говорить на единственно знакомом ему языке, а красавицы на все его речи отвечают одно: "рак иврит" (только иврит).
Но он же привык, что его посылают, а иногда и бьют сумками по балде, а тут явная нехватка внимания: он продолжает идти и бубнить насчёт необходимости зятя для ихней мамы.

По вечерам он, одетый во всё самое модное с одесского толчка, проходит сто метров до ихней Дерибасовской, названной в честь еврея, тоже уехавшего из Одессы, но в 1905 году. Некоторые несущественные отличие между ним и Бармалеем всё же были. Меир Дизенгоф всего-навсего построил Тель-Авив. Кроме того, он был первым мэром Тель-Авива и дружил с бароном Ротшильдом, а Гена был первым идиотом Одессы и дружил с Лёвкой Плюшевым. А фамилии те ещё, я вам скажу: Дерибас, Дизенгоф, Ротшильд. Ну-ну!
Что характерно, ни того, ни другого, ни третьего в хохлы не приняли.

Папа с бабой Маней живут на съёмной квартире в Южном Тель-Авиве. Ежемесячно молодожёны получают восемьсот баксов от жильцов их квартиры в престижной Герцлии-Питуах, а сами снимают две комнаты возле рынка за триста. На разницу прекрасно существуют. Единственное, что расстраивает дедку – это одинаковая, будто выточенная на токарном станке или снесенная курицей Рябой, израильская картошка со вкусом репки.

Однажды, прохаживаясь гоголем мимо пляжной стоянки, Гена заметил живописную группу, окружившую ярко - красный спортивный автомобиль. В группе были две длинноногие девушки, будто сошедшие с красной дорожки Каннского фестиваля, и смуглый белозубый красавец. Все трое были одеты, что называется, от кутюр. Проходя мимо, он заметил, что они пялятся на него и весело ржут. Он собирался пройти мимо и даже ускорил шаг, как вдруг услышал:
- Эй, местечковый, подь сюды!
-Это Вы мене? - удивился Бармалей.
-Тобi, тoбi,- сказала одна из красоток.- Ой, вiн зараз усерится вiд щастя.
И вся компания опять заржала.

-Мужчина,- с лёгким акцентом сказал красавец.- Вы уже были в израильской полиции?
-А что, надо? - спросил Бармалей.
- Оце раз! Вiн вiдповiдае запитанням на запитання. Та ти майже з Одеси? - удивилась
девица в мини юбке, напоминающей пояс для чулок.
-А что, не видно? - спросил Гена.
Тут вся четвёрка принялась реготать, а девчонки от смеха даже размазали косметику.

-Послушайте, адони.. Простите, не знаю, как Вас зовут, - сказал загорелый молодой мужчина в ослепительно белом летнем костюме.
-Ну, Герцль,- осторожно промямлил Бармалей.
- Видите ли, адон Нугерцль,- продолжил белозубый. - Мы за вами наблюдаем уже приличное время. Странно, что вы ещё не попали в полицию за…Юля, как это по-русски?
-За сексуальное домогательство. Статья 348. До трёх лет лишения свободы,- подсказала вторая "модель" в абсолютно прозрачных шароварах, сквозь которые просвечивали не менее прозрачные трусики.

- Я – Хусни, - протянул руку для знакомства мужчина.
- Ху.. с кем? - уточнил Гена и с обидой добавил. - Я просто хотел познакомиться.
-Для чего? - спросила Юля.
-Ну, эта… Ну, чтобы эта… - начал блеять Бармалей.
-Та щоб потрахатися,- внесла ясность дивчина в поясе для чулок.
-Кто же в Израиле так знакомится? - спросил Хусни. - Вы живёте в отеле "Alexander", где сумасшедшие цены. Если Вы так хотите секса, то почему не вызвали девушку по сопровождению?

-Блядь, шо ли? - возмутился король вставных молний. - Они же страшные все как одна, алкашки и беззубые. Чтобы я опустился до вокзальных хуняшек? Шо, я свой член на смитнике нашёл? Да и кто их пустит в пятизвёздочную гостиницу?
Тут вся компания опять стала истерически смеяться. Говорить никто из них уже не мог, они только кашляли и вытирали слёзы.
-А скажите, Герцль,- прокашлявшись, продолжил Хусни.- Это вас министерство абсорбции поселило в пятизвёздочный отель?
И, не выдержав, опять согнулся от смеха:
- Вы, наверное, особо ценный оле хадаш (новый репатриант)?
-Он - Парень Очень Ценный. Сокращённо – поц! - фыркнула Юля.

- На Слободке я видал Ваше министерство! Я сам при бабках, - гордо заявил Бармалей, совсем забыв, что недавно был выделен ген, отвечающий за "базар".
Наступило мгновенное молчание, а его новые знакомые изменились в лицах. Перед ним стояли две гиперсексуальные лисы Алисы и один импозантный кот Базилио.

- Герцль,- изменившимся до неузнаваемости голосом мявкнул кот.- Как Вы смотрите на то, чтобы отдохнуть вместе с Юлей и Оксаной в вашем номере?
-Я? Я… Да.. Я смотрю хорошо! Я отдохнуть… - громко забормотал Бармалей и начал суетиться.
-У Вас есть в номере что-нибудь выпить? - спросил Базилио. - Девочки очень уважают Джек Даниэлс с колой.
- Сейчас всё купим: и выпить, и закусить, - радостно потёр руки Гена.
- Лучшая закуска под Джек Дэниэлс – это Джек Дэниэлс! - назидательно произнёс
тёзка египетского президента.

Нагруженные покупками они поднялись в Бармалеев номер, и первое, что сделала Оксана - повесила с наружной стороны двери табличку "Do not disturb". Не успел Гена очухаться, как виски был разлит по стаканам, взятым из буфета. Юля присела на диванчик рядом с Хусни, закурила тонкую чёрную сигарету, запивая дым небольшими глоточками виски с колой. Котяра налил себе чистой колы, достал откуда-то малюсенький пакетик, высыпал порошок на стеклянную столешницу, с помощью пластиковой карты сделал из него дорожку и втянул в ноздрю, а затем, точно как в фильме про гангстеров, помассировал пальцем десну. Виски он не пил.

Бедный Бармалей не знал, как реагировать, и совсем уж было собрался выступить против употребления наркотика в его присутствии, как тут же забыл не только про это, но и про то, как его зовут. Оксана по-лисьи подкралась, села ему на колени в своём подобии юбки, раздвинула ноги и принялась тереться интимным местом о ширинку обалдевшего Гены. При этом она не переставала отхлёбывать из стакана. Бармалей почувствовал, что началась слякоть и пора менять "молнию". Если бы не "змейка", можно было бы увидеть, как без участия владельца хлопком открывается неисправный зонт-автомат.

Затем она повернулась к Гене лицом, раскрыла своим язычком его губы и впустила ему в рот изрядную порцию виски. Бармалей выпучил глаза и, чтобы не задохнуться, был вынужден одним глотком запустить Джека в глотку. Подошла Юля и через голову стащила с Оксаны лоскут, прикрывающий бёдра, а затем разделась сама и принялась ласкать подругу. Бедный Герцль! От этой картины он начал приподниматься сам над собой "стремительным домкратом". Он попытался присоединиться, но был отвергнут с формулировкой: "Погодь, милый, ещё рано".

Первый раз в жизни наблюдая порнуху "живьём", он настолько возбудился, что не заметил, как выпил стакан виски. Непьющий Хусни периодически обнюхивал стол, а на своих спутниц не обращал ровным счётом никакого внимания. Наконец Гена был допущен к двум телам сразу. Реализовались юношеские грёзы, навеянные задроченными порнокассетами из серии "Das ist fantastish". Это зрелище было реальным, и его созерцание не требовало помощи "Электроники ВМ-12" с верхней загрузкой.

"Товагищи! Пегвая ггупповуха (не колхоз), о необходимости котогой так долго говогили кнышевики, свегшилась!".
Брачный крик марала был простым комариным писком по сравнению с воплями перевозбуждённого Бармалея, доносящимися из-за двери номера. В антрактах девчонки нюхали столешницу и умудрились сподвигнуть пьяного от виски и счастья Гену нюхнуть "дорожку".

Наступил амбец…
Комната неожиданно стала покатой и удлинилась до размера потёмкинской лестницы. Она наполнилась смесью озона с веселящим газом. В начале лестницы, возле памятника Дюку, стояла широченная кровать, и на ней лежал бутерброд из двух голых гражданок с одним Бармалеем, изображающим маргарин. А внизу, возле входа на Морвокзал, сидел второй Бармалей со стаканом виски и арабом.

Бармалеи - 2 штуки - синхронно рассказывали свою автобиографию со всеми подробностями, начиная от маминой беременности и последующих родов на Старопортофранковской № 25. Марафет с виски моментально образовали в бармалейском организме кокаэтилен. Синегеризм - это вам не стакан виски + дорожка snow. Это, как минимум, бутылка Дэниэлса + 0,6 г. снега. У Гены развязалась пи*дильная железа и он, неожиданно для себя самого, начал жаловаться на проклятых закройщиков Балерину и Чипполино, которые закраивали у него почти снятых курортниц.
Кот Базилио и голые лисы Алисы его не перебивали, только разок спросили, сколько золотых у него на счету, и периодически поднимали плакат: "Наш крэкс, пэкс, фэкс - самый крэкспэксфэксный в мире!" Позже гостьи спустились по всем ста девяносто двум ступеням, перевернули обратно табличку "Do not disturb", но обещали вернуться.

Утром Гена проснулся с ясной головой без всякого похмельного синдрома. Он даже частично помнил всё, что с ним происходило намедни. Его явно подсадили на секс, потому что при воспоминании о вчерашних экзерсисах его маленький Бармалейчик образовал под одеялом верблюжий горб. Не успел он принять душ и почистить зубы, в дверь номера постучали. На пороге стоял Хусни и ослепительно улыбался.
-Ма шломха, Герцль? Вы уже готов?
-Я что-то не совсем…Это.. Не очень,- замялся Гена.
-Ну как же, мы ведь собирались вместе позавтракать.
-А, ну да, - согласился Бармалей. - А девочки будут?
-Зачем?- удивился Хусни.- Нам же надо обсудить совместный проект, девочки будут только мешать. А вечером они подтянутся.
Они присели за столик на веранде рыбного ресторанчика, заказали кофе, и Хусни попытался напомнить Гене вчерашний разговор. Оказалось, что этого разговора адон Герцль напрочь не помнит, и Базилио пришлось начать всё сначала.

Он родился в Назарете, отлично закончил школу. Семья не бедствовала, поскольку отец был владельцем нескольких овощных магазинов. Папаша мечтал, чтобы сын получил высшее образование, и отправил его за знаниями в агонизирующий СССР. Хусни поступил в Винницкий мединститут на стоматологическое отделение. Там он познакомился с Оксаной и вскоре из общежития переехал к ней в частный дом.

Отца Оксаниного, по выражению гражданской тёщи, "мухи з'їли". Сама мамаша к очередному дочкиному хахалю отнеслась очень хорошо и ласково называла "наш нехристь". Оксана шутила, что все её подруги делятся на арабесок и бессарабок. Первые - те, которые уже при арабе, а вторые - которые пока без.
Когда Оксаны не было дома, тёща хвалила дочку в таких выражениях: "Вона дівчина гарна і тебе любить, тільки трошки б**дюжка! Як побачить красивого хлопця, відразу ноги розсовує, навіть якщо він не хоче. Ти, синочок, вiзьми вiжки i вмаж iй по срацi, щоб стала червона, як у макаки".

Ментальность у Хусни была традиционно восточной, поэтому влетало от него сожительнице регулярно, но бороться с её хобби было всё равно, что с тараканами на тёщиной кухне. А потом как-то сразу перестало хватать денег, которые пересылали ему из дома. Зато у Оксаны денежки не переводились никогда: хватало и на одежду, и на украшения. На вопрос, откуда запрещённые "у.е.", она со смешуёчками говорила, что спонсоры дарят. Выпрашивать у подруги подачки на сигареты было стыдно. Наступили каникулы, и он поехал на родину.

Там по заведенной издавна традиции, предписывающей "дома молиться – вне дома "тащиться", он на второй же день направил стопы в "махон". На иврите это слово одновременно означает два понятия: институт и бордель. Ну, институт ему малость ещё в Виннице поднадоел. А махон "держал" давний знакомый Хусни, живущий по соседству, Салим, имевший уже две короткие ходки за вовлечение в занятие проституцией. Это его не останавливало ввиду отсутствия знаний в другой сфере деятельности.

В его махоне надрывались шесть тружениц горизонтального труда. Все как одна жительницы СНГ - Сильно Непонятных Государств. Прибывали они разными путями, но чаще всего круизными верблюдами через Египет. Дамы в одном махоне не засиживались, а обменивались по кругу с другими борделями.
Длинными зимними вечерами за вязанием они смотрели российские ТВ каналы и роняли скупые слёзы смеха, слушая рассказы несчастных девушек о том, как их обманным путём заманили на чужбину. Оказывается, коварные сутенёры всем обманутым девушкам, без исключения, обещали руководство одним и тем же танцевальным ансамблем имени Моисеева колена, а затем заставляли трудиться на галерах за нищенские три тысячи долларов в месяц.

Конкуренции Салим не боялся, потому что алчущих славянского тела было больше, чем верблюды с бедуинами могли доставить. Поэтому все бизнес-секреты он без опаски открыл другу Хусни. Оставалось найти спонсора и начинать кататься в масле.
Вернувшись в уже почти рiдну неньку Україну, он изложил бизнес-план своей целомудренной подруге. Прельстившись лёгкими заработками, она идею одобрила и стала мобилизовать ограниченный контингент, для того чтобы возглавить это подразделение. Сдавать в эксплуатацию собственные части тела в её планы не входило.
С Хусни они оформили брак, поехали в Израиль (или в Палестину), кто как называет, а через год Оксана получила медицинскую страховку, вид на жительство и стала ждать гражданства.

Переправить через границу удалось только Юлю! На остальных желающих не хватило бюджета. Они сняли коттедж, дали в газету объявление и начали потихоньку зарабатывать. Причём Оксане пришлось участвовать в качестве рядовой сотрудницы. Хусни тем временем безуспешно искал спонсора.
Именно в этот период им на глаза попался Бармалей, у которого были деньги, но не было мозгов.

Кот описал Гене такие перспективы, что у того в зобу дыханье спёрло. Все финансовые, организационные и другие важные аспекты, включая прикрытие полицией будущего притона, прошли мимо замутнённого Герцелева сознания.
Единственное, что он внятно понял - это то, что на правах хозяина танцевального ансамбля может трэнать своих солисток круглые сутки. Хусни понял, что помощь от Бармалея может быть исключительно финансовой ввиду крошечного IQ цвета детской неожиданности, но не индиго.

Гена открывает на своё имя массажный салон - благо, открыть любой бизнес, если не просить кредитов, занимает пару дней. Кот по наколке Салима находит концы в полиции. Кроме ежемесячных взносов он должен сливать все подозрительные данные о клиентах. Девчонки едут на родину вербовать солисток, и через какое-то время новоиспечённый махон начинает действовать и приносить плоды.
Что характерно, в массажном салоне официально фигурирует только босс Бармалей и одна выпускница мединститута, которая числится массажисткой. Остальные восемь, увы, не членов коллектива якобы являются гостьями салона.

За день до того, как на махон была произведена облава, исчезли Хусни, Оксана и Юля! Практически все деньги, которые оставил ему кот Базилио и лисы Алисы, были потрачены на адвокатов. Им удалось квалифицировать его деяния по статье 199 за сутенёрство, хотя прокурор требовал квалифицировать его действия по статье 203 "торговля людьми". Поэтому Бармалей получил всего пять лет вместо требуемых прокурором шестнадцати.

Следователь, который вёл его дело, недоумевал, как можно быть таким бараном.
-Не зная страны, не зная языка, ты полез в такой сложный и преступный бизнес. Ты практически начал репатриацию с тюремного заключения и потерял все деньги!
-Владимир, это ты ничего понимаешь! - отвечал ему Бармалей. - Этот год в махоне был самым счастливым в моей жизни. Пусть теперь Балерина с Чиполино расскажут мне, какой у нас счёт.

12. 07. 2007 г.
Haifa. Israel.
© Edward.

© Эдвард Штейнгольц, 2010
Дата публикации: 14.07.2010 13:26:33
Просмотров: 2498

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.