100000007. На звездЫ.

Никита Янев

Форма: Роман
Жанр: Экспериментальная проза
Объём: 38297 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Содержание.

1. Поле от Франции до Канады с тоской в животе.
2. Пьеса на ладони.
3. Пушкин.
4. Яяяяяяя.
5. На звездЫ.
6. Лекции.
7. В жемчужине.
8. В лабиринте одиночества смерти я.
9. Бог Бога Богом о Бога чистит.
10. ВОВ внутри.
11. Транспорты серой слизи и пятое измеренье.
13. Бездна.
14. Телепатия.
15. Хоэфоры.
16. Лев Толстой и цунами.

На звездЫ.
Да, я – гнида.
«Сталкер».

Описание характеров. Большой. Большой, но оставшийся один и запутавшийся. Маленький. Лукавая. Большая как гора. Большенькая.

Описание сословий. Их 3. Простые за свою жопу трясутся гораздо больше сложных, ведь у них не много настоящих вещей осталось, женщина, вино, государство, дети, деньги.

Сложные больше всего на свете боятся стать дном, главное достижение сложных – дистанция.

Получается, что дно – наш единственный шанс, оно за 3 русских века узнало ренессанс, апокалипсис и экклезиаст, что на небе нельзя жить, на небе можно только спасать, а земля – часть неба.

И опустилось, потому что подумало, что не сможет всё время так, это надо целых 9 поколений, взалкавшие Пушкина, праведники Толстого, бесноватые Достоевского, уставшие Чехова, мученики Шаламова, восхитившиеся Вени Ерофеева, вернувшиеся Гены Янева, индиго Гены Янева-2, улетающие и вспомнившие название буквы Гены Янева-3.

Говорю предположительно. Экклезиаст только начинается. Важно, что в ренессансе, любом, русском 19 века, американском современном, будущем мусульманском, фрагмент встраивается в традицию и становится традицией. Бог всё время говорит с тобой, тебя слышно.

Важно, что в апокалипсисе человеческая природа важнее всего. Распять 7 млн. евреев, евреи ведь распяли Христа. Сбросить на побеждённую страну атомную бомбу для чувства вины. Если соседа забрали, а тебя нет, то это коммунизм.

Но не самое важное, важнее всего её преодоление. Но это уже экклезиаст будущий, в котором мы захлебнулись в первом поколении хуже, чем в великом инквизиторе, что он за нас ответит, а мы отмазались.

И вот одному дядечке дарят тигров, другому дядечке не разрешают свидание с родственниками, потому что они главы мафий, которая победила и которая проиграла.

А мы лежим в постели и слушаем как соседи по бараку Индейцевы, Инопланетяниновы, Мутантовы, вызывают друг на друга милицию, потому что мы - Послеконцасветцевы.

И сначала мы строили ковчег, а потом поняли, что он должен быть из людей. И поседели, потому что людей бесполезно трогать во время войны, они воюют во время войны, снимают скальпы, питаются человечиной.

И только Послеконцасветцевы понимают, что когда они войдут на ковчег, никакого вокруг не останется, словно они войдут в себя, или в пузырёк воздуха в сплошной воде.

В этой связи важно оставить щель, чтобы в неё проскваживало, чтобы сочился свет с той стороны на эту, потому что, всё-таки, тот свет - то, что хотел - получил.

Послеконцасветцевых, которые дослужились до медали за заслуги перед отечеством 100000007 степени, сработанной из чистого алмазного рога, снятого у нерожалого единорого, переданной в лапидарной ритуальной формуле, сохранившейся на сожжённой рукописи.

Что 100000007 рожениц с мокрой кудрявой головкой из лона 100000007 закланных в жертву рожают.

Короче, всё зависит от того, за кого ты сейчас, говорит Гена Янев-2 Гены Яневу-3 на острове, который оторвался и несётся по полю, а потом с ускорением.

Если за наших, то ты после занавеса не увидел ничего. И ты глубоко удовлетворён, потому что ты на это и рассчитывал. Ты жил всегда, а потом умер. Так живут все. Ренессанс, апокалипсис, экклезиаст. Это человеческая природа.

Просто у них ответы разные. Если ты за ненаших, то ты понимаешь, что ренессанс – с компенсацией, что апокалипсис – без компенсации, что экклезиаст – компенсация.

Если ты за ненаших, то ты и есть - ненаш, что это нельзя переделать сейчас, просто потом, когда все зачмят, без славы, без денег, без людей, ты будешь сочиться в не до конца захлопнутую дверь в стене между этим светом и тем.

Пока наши будут выдыхать перед наслаждением и ничего не видеть кроме сплошной стены в нырке наслаждения.

Тем чернее будет их отчаяние после выныривания, что это ненаши подстроили, потому что была дверь.

Вы это точно знаете. А откуда вы это знаете, если двери в вашей жизни не было? Потому что дверь в вашей жизни была, причём всегда, причём сейчас.

Хорошо, давай попробуем на языке образов, говорит Гена Янев-2 Гены Яневу-3 на острове, который оторвался и несётся после катастрофы среди чёрных дыр. С которыми жить так же насущно важно, как раньше не подставиться.

Для этого надо представить сначала, что это ты, говорит Гена Янев-2 Гены Яневу-3. Это и будет язык образов, это и будет ренессанс, искусство, что фрагмент – традиция.

Потом, когда чёрные дыры тебя начнут чмить, что ты подставился, ты должен оставить только один образ, свет из-под двери в сплошной стене с этого света на тот, и помнить только его.

Это и будет апокалипсис, говорит Гена Янев-2 Гены Яневу-3, за руку, на острове, который оторвался и несётся. Он несётся сначала по полю от Франции до Канады с тоской в животе.

А потом прилетел утюг из картины Димедролыча «Утюг» и задал новое ускорение, пока они шли на рыбалку по лесной дороге за руку, и мечтали все смыслы починить, и поймать самого крупного окуня.

И, наконец, когда чёрные дыры поймут, что ты их последний шанс, потому что ты весь не наш, потому что ты весь звезда, они скажут так, прими исповедь.

Ты сначала растеряешься, потому что это как идти во все стороны, что делать? Исповедовать? Причащать? Отпевать? Воскрешать? Слушать? Рассказывать? Записывать? Кому? Зачем? Сколько? Куда?

Просто они – апокалипсис, ты – экклезиаст, я – ренессанс, так говорит Гена Янев-2 Гены Яневу-3 на острове, потому что так говорил Гены Яневу-2 Гена Янев-1 на острове, пока остров ещё был в поле от Франции до Канады с тоской в животе, а не в космосе.

И все люди были ещё Индейцевы, Инопланетяниновы, Мутантовы, а не Послеконцасветцевы. Короче, запомни только одну информацию, так говорит Гены Яневу-3 Гена Янев-2, и передай Гены Яневу-4 простой рукой, шанс чёрной дыры – звезда.

Это всё. Остальное из контекста, что ренессанс – с компенсацией, апокалипсис – без компенсации, экклезиаст – компенсация. На примере 3 русских веков, чтобы не потерять свет из-под неплотно прикрытой двери в сплошной стене с этой стороны на ту.

Делается всё возможное, и даже невозможное, говорит Гена Янев-2 Гены Яневу-3 на острове. Ну, представь такой сюжет, что ты движешься во всех направлениях, и кроме тебя ничего нет, и ты – все дела.

А теперь представь такой сюжет, что есть одни блондинка и военный, и они тоже ты. Вот это кайф, да? А теперь представь такой сюжет, что у них родился сын, он твой дед. До него были ренессанс, апокалипсис, экклезиаст.

Что всё – чёрная дыра, ничего нет на самом деле всё равно, как Чехов с чахоткой. После него будет, что всё – звезда, все дети всех. Исповедь, причастие, отпевание, воскресение ста миллионов семи закланных в жертву ста миллионами семью рожениц с мокрой кудрявой головкой из лона, как Толстой с палочкой.

Короче, что должна быть одна такая точка, в которой всё переделается. И эта точка – ты, как говорил Сталкер в «Сталкере», я – гнида. «Да, я – гнида, и жене с дочкой я ничего не дал, и друзей у меня нет и быть не может, но я от радости готов плакать, когда привожу сюда таких же, которым некуда больше деться».

Куда, сюда, спросишь ты, говорит Гена Янев-2 Гены Яневу-3 на острове.

Нет, не спрошу, говорит Гена Янев-4 Гены Яневу-3. Коню ясно, где, на звездЫ.

Которая летает как придурок по космосу и исповедает, причащает, отпевает, воскрешает чёрные дыры. И они как придурки плачут в конце сеансу, как ренессанс, апокалипсис, экклезиаст, что получилось.

Ну, представь, говорит Гена Янев-5 Гены Яневу-6. В чёрную дыру залетает звезда с ускорением. Она её засасывает. Сначала - ничего - время и полвремени. Если со звезды.

Если без времени из чёрной дыры, то там начинаются образы. Военный и блондинка, которые познакомились на танцах и родили Гену Янева. Военный потом оказался наркоман, а блондинка – одинокая. И началось.

Ну, я имею в виду, Гена Янев-1, Гена Янев-2, Гена Янев-3, Гена Янев-4, Гена Янев-5, Гена Янев-6, Гена Янев-7, говорит Гена Янев-6 Гены Яневу-7 за руку на острове, который оторвался и несётся по полю от Франции до Канады с тоской в животе.

То, что и раньше было, конечно. Но мы ведь говорим про конкретную звезду и про конкретную чёрную дыру, а не импровизируем про ренессанс, апокалипсис, экклезиаст, исповедь, причастие, отпевание, воскресение.

Заклинательные формулы.

Во как убаюкал. Одно за собой неизменно тащит другое. Ангар разломали в части. Будут ломать территорию, строить торговый центр, больше ведь ничего не строят. Продают нефть и строят торговые центры.

Наш барак тоже сломают. На этаже мы не уживёмся, и станем искать дом в деревне на острове в море один. Это уже хорошо, потому что тогда всё можно перебрать, что брать из старого в новое, вещи, книги, жизни.

А то 3 месяца не убирался, опустился, так можно людей подставить и подумать, что ничего больше не будет, ни нового, ни старого. Я ведь так и подумал. Напрасно я так подумал.

Сегодня ночью соседи Мутантовы сначала пили, потом дрались, потом любились, как обычно. А соседи Индейцевы стали работать, и они им спать не дают, и они их успокаивали громче, чем они буянили.

Часов до 3 не спал. Мария за 20 лет работы в школе. (Подъём в 6, потом 2 часа – маршрутка, электричка, метро, пешком. Потом 6 уроков, потом проверка тетрадей, потом дополнительные, потом школьный театр. Потом 2 часа – пешком, метро, электричка, маршрутка. Всего 14 часов). Опаздывала раза 2.

Проспала на 2 часа, потому что я с 12 до 2 произносил заклинательные формулы в кровати, чтобы она не просыпалась, и она не просыпалась, пока не пришёл главный Индейцев, чтобы тихо мне, млять, сыкуны. Тут уже все, конечно, встали.

Сразу опять заснула. Потом собака заскулила. Старая, болеет. Проснулась и сразу заснула. Потом кот пришёл с б**док и стал орать, давайте кормите, они опять спят. Нажрался горбуши и хрюкал на голове у Марии.

В прошлом году болел энтеритом, кошачьей чумкой, 6 раз от себя заражался. Как выздоровел, непонятно. Я произносил заклинательные формулы, правда. И ветеринар Наталья Николаевна Гончарова по своим каналам. Ухо загнулось, и хрюкает, но выжил.

Мария проснулась и снова заснула. Потом в 6 часов зазвенел будильник. Мария проснулась и снова заснула. Кажется, я с формулами переборщил. Я спал на веранды, потому что не мог уснуть от формул, и ушёл. Проснулся в 8, уже светло, а меня никто не поднимал, Никита, я опаздываю. Кажется, я с формулами переборщил.

Надо профилактически, как оцилококцинум. Но вроде бы я всеми проблемами занимался.

Господи, помоги, чтобы бабушка выздоровела.
Господи, помоги, чтобы Мария выздоровела.
Господи, помоги, чтобы Майка Пупкова выздоровела.
Господи, помоги выздороветь.
Господи, помоги дожить.
Господи, помоги выдержать.
Господи, помоги, чтобы всё было хорошо.
Господи, помоги отработать.
Господи, помоги найти работу.
Господи, помоги сделать работу.
Господи, помоги, чтобы веранду не забрали.
Господи, помоги, чтобы крыша не пролилась.
Господи, помоги, чтобы электричество не погасло.
Господи, помоги, чтобы электричество не оштрафовали.
Господи, помоги, чтобы отопление не прорвало.
Господи, помоги, чтобы полки не упали.
Господи, помоги, чтобы воры не залезли.
Господи, помоги, чтобы дом был цел.
Господи, помоги, чтобы мышки не погибли.
Господи, помоги, чтобы было тепло.
Господи, помоги, чтобы дерево не упало.
Господи, помоги, чтобы деревья не оштрафовали.
Господи, помоги, чтобы кошка выжила.
Господи, помоги, чтобы котята были целы.
Господи, помоги, чтобы мышки ушли.
Господи, помоги, чтобы крыски ушли.
Господи, помоги, чтобы чужие не пришли.
Господи, помоги, чтобы у соседей всё было хорошо.
Господи, помоги Иосичу, Фонарику, Веры Верной, Соловьёву, Лёлику, Катерины Ивановны, Максим Максимычу, Бэле, Валокардинычихе, Самуилычу, Седуксенычу, Димедролычу, Ма.
Господи, помоги всем несчастным.
Господи, помоги всем.
Господи, помоги, чтобы Мария выздоровела.
Господи, помоги, чтобы яремная вена, фибромы, сердечные камеры, полушария головного мозга зажили.
Господи, помоги, чтобы не мешали.
Господи, помоги, чтобы помогали.
Господи, помоги, чтобы получилось.
Господи, помоги, чтобы Майка Пупкова выздоровела.
Господи, помоги, чтобы у Майки Пупковой зажило.
Господи, помоги, чтобы Майка Пупкова родила.
Господи, помоги, чтобы Ваня и Таня помирились.
Господи, помоги, чтобы Орфеева Эвридика выздоровела.
Господи, помоги, чтобы Орфеева Эвридика ещё пожила.
Господи, прости, что не помогаю.
Господи, помоги, чтобы всё было хорошо.
Господи, прости за малодушие.
Господи, помоги, чтобы не было войны.
Господи, будь рядом.
Пресвятая Богородица, заступись и помилуй.
Господи, помилуй, Господи, помилуй, Господи, помилуй.
Мама, прости. Мария, прости. Орфеева Эвридика, простите. Майка, Пупкова, прости. Папа, прости. Господи, прости.

Солнце.

Все мы, даже самые домашние, видели такое, после чего не надо жить, а мы живём. Что это, привычка, малодушие, перестаивание сатаны, как трава? Как люди обнимаются и мочатся друг другу в карманы, как все расписались на трупе, чтобы жить достойно, как ты один, совсем один, а зачем ты себе нужен один такой?

И дальше, что насобираешь. Как перестаивание травой земли, после аннигиляции, анестезии, смерти, во сне без сознанья. Так ли?

1 марта наступила весна. Дикость. Последние годы весна была всю зиму. С одной стороны дома +10, с другой стороны дома -10. Часы идут быстрей, чем раньше.

Не контакт, а дать поле для жизни. Это разные поприща. Очень много было. Непонятно, проиграл или выиграл. Единственная связь – уход.

Ты пришёл, у тебя претензии, ты ещё сам не знаешь, какие. Сначала они банальные, потом небанальные.

Ты ушёл, ты хочешь только смотреть, всё остальное умещается в твоём взгляде, что ты после всего, такой, который дал жизнь всему.

Мы смотрим на претензии и в них оказывается, что это был один сплошной уход.

8 пьес я решил отсоединить, потому что они были на дороге перехода от проговаривания взгляда к пьесе на ладони.

Это главная минута. Когда ты враг для всех это значит, что ты друг для всех.

Я зашёл с солнца в стены. Яркая лампочка в 200 ватт зелёного цвета, оттого что снег отсвечивает, уже тёплое солнце, и слепнешь от яркого возвращённого света.

Ты можешь раз в секунду произносить сутру, всё – наоборот, ты не пробьёшь ею чакру солнца.

У собаки Глаши от снега и от солнца могут подсохнуть её соски, и она проживёт ещё лет 10. На больше мы не загадываем. Будет вставать на парализованных задних лапах и ковылять в лес за грибами, на озеро на рыбалку, в мастерскую для пленэра.

А мы: что мы рядом, как все у нашего взгляда, как солнце у душ, как дома и деревья у формы.

Если сильный период, это можно увидеть сразу - когда осень одушевляет. Когда весна одушевляет - это слабый период, потому что это всегда.

Глаша поёт под дверью, хочет на свою подстилку, не понимает, что солнце это спасенье. Попасть на солнце это всё равно что попасть в солнце, это всё равно что попасть в Бога.

Всё в твоём взгляде. Ты ещё что-то. Что ты должен был узнать. У тебя было время и пол времени по блату, когда ты понял, что 11+33=44, а 44+33=77, как математик.

Но ты должен много работать, как экскаватор папы Карло, как солнце, как Глаша, как Орфеева Эвридика, как Мария, как Майка Пупкова, как Никита, над осуществленьем.

Чтобы ДНК соединилась в новые цепи, это они и без тебя решат с их технологиями и деньгами.

Но чтобы пробить тигль длинной кочергой как сталелитейщик Казанова в шлёме, чтобы то, что было внутри, стало снаружи, а то, что было снаружи, стало внутри, без твоего я никто не сможет.

А что это за я, никто не знает. Которым вымочаливают светы, пока светы тоже не станут солнце. Значит я это солнце?

А я себя там нигде не видел. Так, пустые комнаты везде и любовь до самоуничиженья. До ереси, когда всё становится наоборот. Они – солнце, а ты не солнце.

Всё и так станет наоборот, но если без твоей воли, то ты не станешь для них солнцем.

Батискаф Батискафыч.

Теперь надо по-настоящему. На 33 лет. Батискаф Батискафыч и все становятся невидимы и ведут записи, бортовой вахтенный журнал, стотомник летописи мемуаров, какие люди раньше были, чтобы их не забыли.

Хали-гали, говорят индейцы на батискафе, что в переводе с суахили на эсперанто означает, та ради Бога, что в переводе с южнорусского диалекта на среднерусский означает, не надо.

Я ни с кем спорить не буду, я просто запрусь на батискафе на 33 лет, а потом выйду и буду благодетельствовать взглядом, как победитель конкурса «Евровидение». Как кумир и тиран, когда улетает на воздушном шаре от своих дел, глядит в глаза скорее, вот он я, вот он.

А его никто не помнит, потому что Батискаф Батискафыч после 11 лет работы, и ещё 33 лет, и ещё 33 лет, размотал длинный список про подсознание, и зачитает, какое же оно.

Оно как остров, который мчится по полю от Франции до Канады с тоской в животе без связи, как подводная лодка в степях Украины, как астероид «Папа, забери меня отсюда, здесь очень страшно».

На острове вы 33 лет в тайге и тундре в сторожке читаете письма, пишете стотомник летописи мемуаров, курите, топите печку, готовите, кормите собаку и кошку, гуляете по озёрам, приходите в посёлок раз в неделю, покупаете продукты, навещаете знакомых, заходите в школу на Интернет.

В Интернете скачиваете фильмы про жизнь и смотрите их вместо книг, про чёрные дыры, про Атлантиду, про майя, про Эдгара Кейси, про ДНК.

Это серьёзно, можно подумать, что я подставил 3 женщин-парок, жену, дочку и тёщу, под комелёк, тащить службу, а сам в дальние комнаты удалился.

Это не так, потому что только так можно было сделать обе части работы. Не подставить и увидеть, как это видно в подсознанье.

Неподстава превращается в подставу, потому что не дядечка подставляет, а те, кто дядечку уполномочил.

Когда всё дело оказывается в жертве, потому что мы должны прожить достойно. А жертва превращается в подсознанье. А мы в дядечку на воздушном шаре.

А Батискаф Батискафыч выходит и зачитывает приговор по списку - последняя попытка. И остров отрывается и несётся по полю от Франции до Канады с тоской в животе без связи, как подводная лодка в степях Украины, как астероид «Папа, забери меня отсюда, здесь очень страшно» в землю.

На острове 100000007 рожениц с мокрой кудрявой головкой из лона 100000007 закланных в жертву рожают. Батискаф Батискафыч, доктор Чехов и страничек Божий Лев Толстой принимают роды, потому что они в этот момент на острове случились.

Доктор Чехов утирается тыльной стороной ладони, затягивается сигаретой, которую ему сестричка закурила, и говорит. 100000007 закланных в жертву, 100000007 мгновений, 100000007 поступков, 100000007 непоступков, набросков поступков, слов, 100000007 рожениц с мокрой кудрявой головкой из лона.

Страничек Божий Толстой кутает новорожденный комочек, сжимающийся и разжимающийся как красная резиновая игрушка из триллера, в подол своего сари и говорит, теперь ты понял, сынок?

Ничегонетнасамомделевсёравно только инициация подростков, достигших половой зрелости, что всё - здесь, а не в подсознанье. Смогут ли они простую истину, что все дети всех, или будут рвать на себе одежду, что ни хера не получилось прожить достойно, улетая на воздушном шаре в подсознанье.

Разговорчики в строю, бляха, кричит Батискаф Батискафыч, как старшина Зампотылу. Рождаются туда, где всё из смерти. Умирают туда, где всё из жизни, потому что то – здесь.

Но это надо в 11 лет, когда из западной группы войск приедет цинковый гроб и контейнер книг иллюстрацией притчи, что жизнь на самую драгоценную жемчужину в здешней природе человека разменять велено, смотреть 33 года в одну точку, кем велено?

В 22 лет приведёт специальную женщину в прокисшую квартиру, потому что своей девственностью достанется.

В 33 лет в тайге и тундре резко обернётся, чтобы увидеть ногу Бога, убегающего за угол, а там 100000007 закланных в жертву и 100000007 рожениц с мокрой кудрявой головкой из лона с глазами больше лица печальными держатся за руку и смеются, голый в тазике моется и плачет.

В 44 лет раскроет ладони, а на ладони – подсознанье. И станет Батискаф Батискафыч.

Батискаф Батискафыч 2.

Ясно, что цивилизация все соки вселенной оттянула на себя, от этого идея катастрофичности становится всё более катастрофичной. Если вы нарушаете основной закон – тем более вы нарушитель. Говорит Батискаф Батискафыч.

Что же касается соков, то их нельзя выпить, потому что то внутри – снаружи, говорит Батискаф Батискафыч.

Что же касается основного закона, он так тонко и точно разлит во вселенной, что нет смысла описывать, потому что ничего кроме него нет, говорит Батискаф Батискафыч.

Вопрос лишь в том, соответствует ли ваша личная схима вашей звезды. Если да, то вы Батискаф Батискафыч, говорит Батискаф Батискафыч.

Как это узнать? Загляните в своё подсознанье, и увидьте, что вы родились сюда, потому что это был шанец, говорит Батискаф Батискафыч.

Батискаф Батискафыч 3.

Поздняя осень похожа на раннюю весну. Тоска. Такой тоски мало в жизни. Смерть папы. Армия. Рождение дочки. Звонок на урок в лицее, когда заменял Марию. Остров. Смерть мамы.

Очень большое одиночество и очень буквальная публичность. Тусня. Подстава. Жертва. Быть причиной несчастья ближних и не мочь ничего изменить, потому что все выборы давно сделаны.

А эти красавцы понтятся в Интернете, что они ничего не поняли. Всё вы поняли, как миленькие, что без вас вашу судьбу выбрали, и вы возмутились, а с какого барабана?

Пока вы у себя в животе не высовывались, Гена Янев-1, Гена Янев-2, Гена Янев-3, Гена Янев-4, Гена Янев-5, Гена Янев-6, Гена Янев-7, Гена Янев-8 шли по нитке горизонта с острова в солнце и всё время умирали.

Мария сказала, не буду я больше делать школьные спектакли. 2 часа на маршрутке, электричке, метро, пешком. 6 уроков, проверка, дополнительные, репетиции. Все нервы трепят, кураторы, родители, директор, дети. Никто не помогает. 2 часа пешком, в метро, электричке, маршрутке. С 6 утра до 8 вечера.

А потом сказала, нет, буду. А то они тащат узбеков с глазами чернобыльских мутантов, которые даже не сопротивляются, убивать на Манежке.

Гена Янев 1, Гена Янев 2, Гена Янев 3, Гена Янев 4, Гена Янев 5, Гена Янев 6, Гена Янев 7, Гена Янев 8 сначала испугались, что это они подставили 100000007 закланных в жертву и 100000007 рожениц с мокрой кудрявой головкой из лона.

А потом стали описывать и превратились в подсознанье, как 100000007 рожениц с мокрой кудрявой головкой из лона 100000007 закланных в жертву рожают.

Батискаф Батискафыч 4.

Ну, в каком-то смысле, я должен быть благодарен, что не заигрался, публике, которая меня не приняла. Конечно, теперь понятно, что иначе и быть не могло. Что есть славняк, есть голяк, есть сплошняк.

Что совсем публика отвалилась сразу после армии, потому что моя жизнь была совсем не тусовка в 10 лет после смерти папы. А вообще, делать надо совсем по-другому.

Поскольку нет устойчивого интереса к герою и эпос невозможен, только профанация эпоса в жанре детектива или шоу, то это должны быть исповедь, причастье, отпеванье, воскресенье ста миллионов семи закланных в жертву ста миллионами семью рожениц с мокрой кудрявой головкой из лона в новый жанр жизни – пьесу на ладони.

Вообще, жизнь это искусство исповедать, причастить, отпеть, воскресить Бога. И тогда все сюжетные позиции приобретает жанр не эпоса и героя, а разговора, который все подслушивают. И шоу это чувствует.

Но на шоу все заигрались как на тусовке, продали друг друга не за грош, проорали жизнь, и если серьёзны, то в поступках.

40 лет на работу ездили, о домике в деревне мечтали, как Чехов. Как пишет Толстой про Ивана Ильича в «Смерти Ивана Ильича», жизнь прошла и ничего не было. Это серьёзно.

Только через эту серьёзность станут понятны все наши житейские выборы вплоть до политических. Какой уж тут разговор с Богом на притычках. Но он всегда остаётся с устатку.

Как болезнь, как несчастье, как чмошество, как юродство, как порок даже. В том-то и беда, что человек себя не знает.

То есть он не знает Бога, потому что он и есть Бог, который себя посылает чистить Богом о Бога для Бога.

И вот он в детстве индеец, который знает, помнит, что он не главный, потому что Бог. Потому и Бог, главный, что он не главный, а возле главного, возле Бога.

И вот он в юности инопланетянин, который знает, что он главный, ему надавило.

И вот он в зрелости мутант, который знает, что главного нет, потому что если он – главный, то главного нет.

И вот он в старости послеконцасветец, который знает, что всё главное. Как он это узнал? Очень просто, после всего.

Сначала он вымочаливал себя об оболочки светов, чтобы я вымочалить, как продвинутый даос на вершинах Гималаев.

Потом он вымочалил своё я и не понял, что с этим делать, выбросить его на помойку или точить им светы?

Потому что, вообще-то, это чмошество и юродство. Подросток тебе может на пятку плюнуть, ты ему не можешь. Политик чувствует себя вором в законе, а ты себя не чувствуешь. Короче, ты везде попался.

И вот ты начинаешь поскуливать как шавка в подъезде, я извиняюсь, здесь выход? А ведь это только начало диалога.

Теперь надо начинать разматывать исповедь героя, и как на неё налипнут Бог, эпос, звёзды, подсознание. Короче, жанр, пьеса на ладони. Что мы вот тут разговариваем с тобою, а ведь это мы такой мир придумали.

И дальше. Ты выходишь, как дворняга из подъезда, во время оттепели, отряхиваешься, что куча дел. Надо обежать 3 помойки, 6 магазинов, 9 бабушек знакомых. Как пишет Шаламов, зэк знает, если резко отдало с -40 до -20, будет тепло.

Тест на Соловки.

В принципе, да. Это был твой шаг и твой шанс. Сказал Никита в настоящем. Помогла, помогла. Сказал Гена Янев из будущего.

Принесёт копейку в дом. Сказала Мария про Майку Пупкову. Которая сначала встречалась 4 года с Лёликом и Болеком, а потом рассталась. Не потому что он богатый, а она бедная, не потому что у неё папа юродивый, а у него неюродивый, не потому что у неё мама Марья Родина, а у него не Марья Родина, а потому что он не прошёл тест на Соловки.

А что это такое? Сказал Гена Янев. Это всё вместе, и ещё больше, сказал Никита. Лёлик и Болек больше всего был похож на Орфееву Эвридику, бабушку, тёщу, смотря откуда смотришь, из Майки Пупковой или из Никиты. Музу, парку, мецената, брата, полного мальчика Платона Каратаева, соль земли русской, с семитскими корнями.

Она оттолкнулась от папы и мамы для Лёлика и Болека, и ушла к бабушке жить, потому что чувствовала неблагополучье, а там всё было для благополучья. А потом оттолкнулась от Лёлика и Болека для папы и мамы, потому что он не прошёл тест на Соловки. И пошла в школу работать с пятого курса института, потому что почувствовала самостоятельность, а потом сразу потребность любви.

Что это такая лодка или остров. На нём, как на подводной лодке, все друг друга знают, как в подъезде, и может быть, никогда не вернутся. А когда вернутся, то будут уже другие. Так что словно бы и не вернулись.

На Соловки они 15 лет ездили, потому что у них не было своего дома. Потом он у них стал, и они стали Соловками. А Соловки стали обычным местом, каких 1000, на которых зона, психушка, ток-шоу, Интернет, литература, кино, театр, школа, дом в деревне, мастерская возле жизни, община верных, пьеса на ладони, тот свет, который одновременно этот.

Я для чего это всё говорю? Говорит Никита в настоящем. Исповедую время, выворачиваю душу. Чтобы вылечить Марию. Потому что у Марии фибромы, лимфы, яремная вена, камеры сердца, внутренние органы, полушария мозга, морщины и поры. И она как подводная лодка. А он не помог.

Внук Гена Янев-2 говорит за руку из будущего на дороге на рыбалку на острове, который оторвался и несётся по полю от Франции до Канады с тоской в животе без связи, как подводная лодка в степях Украины, как Yellow submarine на Лубянской площади, как утюг из картины Демидролыча «Утюг», как астероид «Папа, забери меня отсюда, здесь очень страшно», который 21 декабря 2012 года врежется в землю, по подсчётам специалистов, Майя, Эдгара Кейси, индейцев Хопи, врачей-экстрасенсов, некоторых учёных.

У нас нет будущего. Говорит Никита. Это потому что ты не помог, говорит Гена Янев за руку. Вернее, думаешь, что не помог. Потому что занимался другой проблемой и не смог оторваться. А врачи-экстрасенсы этого не велят, они не велят быть ни с максималистами, ни со шкурниками, а быть посередине, чтобы были здоровы.

А тебе надо было подводную лодку Мария провести через рифы во время глобальной катастрофы, потому что на ней все. Говорит Гена Янев-2 за руку. Понимаешь. Ситуация взрывоопасна. Говорит Гена Янев. Везде засухи, глобальное потепленье, цунами, землетрясенья, экологические катастрофы, ледники тают, в Японии ядерные реакторы взорвались. Это только начало. Магнитные полюса с мучительной скоростью движутся куда-то в сторону Китая и Мальвинских островов.

Энергетика на нуле, как в клинической смерти. В поколении дедов – зона. В поколении отцов – психушка. В поколении детей – ток-шоу. В поколении внуков – Интернет. В поколении правнуков – рассеянье на звёздах. И только ты сейчас в этой точке вселенной как дети индиго можешь загипнотизировать реальность и внушить ей как Марии, что яремная вена, лимфы, фибромы, камеры сердца, полушария мозга, внутренние органы это хорошо, а не плохо.

В какой-то неряшливой трубе, как в подъезде, как в пороговой ситуации на границе жизни и смерти, как в глобальной катастрофе, как в родильных водах, вы должны умереть и родиться, как в поле от Франции до Канады с тоской в животе без связи, в котором 100000007 рожениц с мокрой кудрявой головкой из лона 100000007 закланных в жертву рожают, и не знают, что это опять они родились, с их тоской, что не помог Марии. И никто не знает, только ты в этой точке вселенной, говорит Гена Янев за руку на острове, который оторвался и несётся. И что ты будешь делать с этим знаньем? Говорит Гена Янев.

Лечить, конечно. Вот какой тест на Соловки? Говорит Никита Гены Яневу за руку, не как старший младшему, а как младший старшему, просительно-вопросительно. Ну, говорит Гена Янев, не как младший старшему, а как старший младшему, внимательно-побудительно.

Все зоны, все психушки, все ток-шоу, все звёзды, все индиго сейчас в одной трубе и эта труба рожает, вот почему Майка Пупкова не пошла за Лёлика и Болека, а пошла в школу. Это был тест на Соловки, на которые вы 15 лет ездили, потому что у вас не было своего дома. И там запомнили, что все – община верных, дом в деревне, мастерская возле жизни, пьеса на ладони, Платон Каратаев, соль земли русской, но не знают, потому что не верят, потому что не помнят, потому что не любят, потому что у них нет Марии. Но у тебя-то есть. Пойми, придурь. И давай, до встречи, в будущем, и всё такое.

Это ведь только начало, понимаешь? Тут же надо всё разматывать, говорит Гена Янев за руку. И про папу, Григория Афанасьевича Янева, помог он или подставил. И ты помог или подставил его, когда придумал, потому что уже нельзя было узнать правду, что он был врачом, наркоманом и лечил гипнозом. И про бабу Лену, болгарскую бабушку, которая была знахарка, с одним глазом, как Полуванга. И про деда Танаса, болгарского деда, который был в лагерях.

И про Афанасия Ивановича Фарафонова из деревни Фарафоново на Зуше, который взял за себя бабушку Пелагею Григорьевну Толмачёву из соседней деревни Толмачёво, и выселился в деревню Бельково. Пропал без вести в окруженье под Мценском в 43, монах в маленьком католическом монастыре в боливийских Андах, 105 лет. Закрывает глаза и всё видит, крепостное право, Орловско-Курскую дугу, колонии на Альфа Центавров, но ничего не меняет, потому что понимает, что человек должен делать свою работу, лечить. Он как поломанная камера, которая валяется на полу и всё время снимает, как красиво, то, что было рационально до цинизма.

И про бабу Полю, которая в 87 лет плакала в деревне Бельково, когда её дядя Толя обидел, милиционер на пенсии, сын, дядя, смотря откуда посмотреть, из Гены Янева или из дяди Толи. Что это она виновата, что мир такой получился, и только ты её понял. Можно называть вещи своими именами, что у Афанасия Ивановича Фарафонова это была медитация перед смертью. А Пелагея Григорьевна Толмачёва перед смертью стала толстовка. Но кому это надо? Говорит Гена Янев за руку в поле от Франции до Канады с тоской в животе без связи.

Важно другое, что ты уже тогда мог лечить. Как подводная лодка в степях Украины, как Yellow submarine посреди Лубянской площади, как свет в трубе, потому что это они так исповедались, причастились, а ты их отпел и воскресил, потому что на подводной лодке все всех знают как в подъезде, тем более если она потонет, но у тебя был способ чтобы она не потонула. И ты меня придумал, что когда мы идём за руку по острову на рыбалку, который оторвался и несётся во время глобальной катастрофы, ты мне передаёшь секрет индиго, что все – индиго Марии, потому что так любят, что всё помнят, во всё верят, всё могут, всё знают.

А сами беспомощны в пространстве, потому что пространства больше нет, оно на мгновенье возникает и навсегда исчезает, как леченье. Дальше разматывать будем? Или передохнём на мгновенье, говорит Гена Янев. Передохнуть надо. Говорит Никита.

Ты туда входишь, и у тебя нет денег. У тебя есть образы, ты их фиксируешь с помощью слов, а выйти не можешь, потому что становишься как Мария, которая всё может, только лечить не может. И ты понимаешь, что ты должен лечить всё время, а не как врачи-экстрасенсы, иногда и за деньги.

Как мама, Валентина Афанасьевна Янева, которая после смерти папы стала как папа, 30 лет в одну точку смотрела, что она не бросила Гарика, а всё заготавливала на подводной лодке в родильных водах. 1000 банок тушёнки, 1000 пачек порошка, 1000 пачек соли, 1000 банок салатов, 1000 банок борщей, 1000 коробок трав, 1000 коробок книг, 1000 пакетов круп.

Мы сначала даже не поняли с Марией, когда приехали на похороны мамы. Это что такая форма аутизма? Мы же тогда ещё не знали про глобальную катастрофу и подводную лодку в родильных водах. И нам говорила, когда мы продавали квартиру. А мы потом в рассказах описали. И так подобное к подобному вернулось. Исповедь к причастью, отпеванье к воскресенью.

Они спорят, кто важнее на ток-шоу, редактора, менеджеры среднего звена, критики, ведущие ток-шоу: кто важнее, автор или читатель? Как в подъезде в детстве, кто важнее, тот, кто любит, или тот, кого любят? Гнилой базар, 1+1=1, Христос приходил к ждущим.

Ну что, разматывать будем дальше? Или передохнём? Говорит Гена Янев за руку в поле от Франции до Канады с тоской в животе без связи. Передохнуть надо, говорит Никита.

Тот, кто лечит, от чего лечит? И лечит он или калечит? Говорит Гена Янев. Ой, я не знаю, у меня был только один способ, говорит Никита. И я его разматывал 33 года, с 11 лет, с тех пор как из западной группы войск приехал цинковый гроб и контейнер книг как подводная лодка в родильных водах. И мне никто не помогал, кроме Марии, но через Марию помогали все, потому что Мария всё делала как подводная лодка, со всеми была связана как агент 007.

Потом в 44 года у меня опустились руки, потому что Мария заболела. И я тебя придумал, чтобы продолжать размотку, чтобы шло леченье. Говорит Никита Гены Яневу за руку. Почему опустились руки? Говорит Гена Янев за руку. Потому что врачи лечат за деньги посередине без шкурничества и максимализма. 33 года без денег это не страшно. Но когда заболела Мария, стало ясно, что ты подставил, и не можешь выйти из клинча, ведь ты с 11 до 44 лечил без денег.

Напрашивается вывод, говорит Гена Янев за руку. Да, конечно, говорит Никита, на острове, который оторвался и несётся во время глобальной катастрофы, как землячество. Обернуть на Марию? Говорит Гена Янев. Ну, не то что обернуть на Марию, говорит Никита, а спуститься в подводную лодку, где все, как индиго, папа, мама, баба Поля, баба Лена, Афанасий Иванович Фарафонов, дед Танас с юродивой улыбкой на фотографии, у меня теперь такая.

И никогда больше не подниматься? Говорит Гена Янев. Наоборот, поднять её в родильные воды, говорит Никита, потому что стало ясно, что деньги отвлекают от леченья, и настала глобальная катастрофа. Новая энергетика приблизилась и индиго вошли в неё, как живые в мёртвых, как 100000007 закланных в жертву в 100000007 рожениц с мокрой кудрявой головкой из лона, и они родились.

Про всё знала только Мария, ну, теперь ты знаешь. Говорит Никита. А ты? Говорит Гена Янев. Ну, я не в счёт, говорит Никита. Так нужно было для леченья без денег. Я та точка, в которой все соединились, как подводная лодка, как контейнер книг, как индиго. Папа, мама, баба Поля, баба Лена, Афанасий Иванович Фарафонов, дед Танас, Гена Янев, Никита, Мария, Майка Пупкова, Лёлик и Болек, тест на Соловки, леченье.

Я понял, тест на Соловки - без денег. Говорит Гена Янев. Соловки не прошли тест на Соловки. А Мария, Орфеева Эвридика, Майка Пупкова прошли тест на Соловки, потому что было прописано правильное леченье. Ну, где-то так, говорит Никита, передыхать будем?

На Соловках много пап было. Самуилыч, Седуксеныч, Демидролыч, Соловьёв, Агар Агарыч, Работник Балда Полбич, Глядящий со стороны, Валокардиныч, Василий Иванович Чапаев. Они считали, что они лечат, и отчаивались, когда не лечат. На Соловках много мам было, Вера Верная, Ма, Мера Преизбыточная, Лимона, Валокардинычиха. Они оставались после пап и ничего не считали, зачем им считать, если они и так знают, что надо делать, лечить. Строить подводную лодку, общину верных, мастерскую возле жизни, дом в деревне, пьесу на ладони.

Индиго, которые родятся на подводной лодке без пространства, будут сначала несчастны, а потом счастливы, когда поймут, что стена – зона, психушка, ток-шоу, Интернет, т.е. – они, когда поймут, что стена – леченье, т.е. – они. Если они смогут, размотать, конечно, в ту и другую сторону. Как Никита и Гена Янев идут за руку, и как они не индиго, а исповедь, причастье, отпеванье, воскресенье.

Потому что они: дед Танас с болгарской юродивой улыбкой с фотографии, больше я о нём ничего не знаю, баба Лена, колдунья со стеклянным глазом, Афанасий Иванович Фарафонов, Пелагея Григорьевна Толмачёва, Гриша, как на образничке, папа, Валя с грудью и животом, мама, Орфеева Эвридика, Майка Пупкова, Мария, парки, меценаты, братья, декабриски, Гена Янев-1, Гена Янев-2, Гена Янев-3, Гена Янев-4, Гена Янев-5, Гена Янев-6, Гена Янев-7, Гена Янев-8, колена индиго, Никита, автор, леченье.

Март 2011.

© Никита Янев, 2011
Дата публикации: 15.07.2011 15:37:47
Просмотров: 2405

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.