Они танцевали в подземном переходе

Марина Черномаз

Форма: Рассказ
Жанр: Просто о жизни
Объём: 6835 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Они танцевали в подземном переходе под главной площадью города. Наверху простуженный ноябрь чихал и кашлял, зябко кутался в плотные тучи, как будто они могли его согреть. А тут, под землей было, по крайне мере, сухо. Ну, почти сухо. На сквозняки можно не обращать внимания.
Немолодой аккордеонист в потертой куртке примостился на низком стульчике в закутке, где сквозняк поменьше. Перед ним коробка, в коробке – мелочь: приглашение к уважаемой публике не скупиться, не обойти своей щедростью артистов. Малочисленная публика не спешила проявлять щедрость. Девчонки-продавщицы китайской всякой всячины, старушка с несколькими сухими букетиками. Букетики, беспомощные осколки ушедшего лета, случайно залетевшие в сырой сумрак – городские власти традиционно экономили электроэнергию – притягивали взгляд, робко просили: не проходите мимо. Мужчина, увешанный рекламой чего-то чрезвычайно нужного бегущим мимо прохожим. Прохожие были безразличны к рекламе, сухим букетам и китайским сокровищам. Прохожие спешили укрыться от простуженного ноября – кто в торговом центре, кто в метро. И лишь немногие замедляли свой шаг, когда их касались легкие крылья старого вальса.
Я шла на встречу с подругой в подземный торговый центр – она присмотрела себе очередное нечто необыкновенное и нуждалась в моем компетентном мнении. У меня оставалось еще около двадцати минут до назначенного времени, и я с удовольствием представляла, как выпью хорошего кофе и дочитаю, наконец, статью, которая «висит» на мне уже неделю.
Вальс возник из подземного полумрака, заглянул в глаза, спросил: а помнишь? «Под небом Парижа». Я забыла о кофе и статье.
Они танцевали на пятачке перед газетным киоском. Он и Она.
Двое видят только друг друга, двое слышат только вальс подземелья, который обещает им что-то, о чем никому не дано узнать. Парнишка немного ниже партнерши, толстый свитер не скрывает его необыкновенной гибкости, грубые ботинки не мешают почти звериной грации. Девушка – тонкая стрелочка, невесомая в руках паренька, смотрит на него, не отрываясь, чуть приоткрыв рот. Она явно из обеспеченных - модная курточка, модная «мелированная» стрижка. Что привело ее в этот вальс подземелья?
Аккордеонист закашлялся, оборвал на полуноте музыку. Что-то сказал пареньку, поднялся с места, собрал выручку и побрел к ближайшему киоску, где продавали горячий чай, кофе и прочие согревающие продукты. Зрители вновь стали прохожими и продолжили свой бег в сухое тепло.
Не знаю, почему я осталась. Я бессовестно подслушивала разговор ДВОИХ, мне не предназначенный.
- Не знаю, приду ли завтра, - тихо сказала Она. – Мне после уроков к репетиторше. Вряд ли удастся смыться, предки следить стали.
Он ничего не ответил, достал из кармана пачку сигарет, закурил.
- Дай мне, - попросила она.
- Обойдешься, - грубо ответил Он.
- Дим, - просительно начала Она.
- Нет. Никотин вреден для голоса.
- Можно подумать, я не могу без тебя купить сигарет.
- Ты обещала. – Он помолчал. – Ты обещала петь.
Девушка вздохнула: - Нас Нинка из нашего дома видела здесь. Предкам стукнула, зараза.
Парень хотел, видимо, выругаться, но вовремя тормознул: Устроили разборки?
Она кивнула.
- Батя грозил позвонить кому надо, чтобы ... вас прогнали отсюда. Он сказал: развели мразь в городе.
- Кому?
Девушка неопределенно кивнула куда-то вверх, намекая на большое начальство.
- А он может?
- Может, - грустно кивнула девушка. – Я боюсь за вас, Димка. Я так боюсь, что однажды приду сюда, а тебя нет. Он сказал - давить их надо. А я ему сказала, что без тебя жить не стану.
Парень выбросил окурок, обнял девочку за плечи, уткнулся носом в щеку. Им было все равно, смотрят на них или нет; этот сырой подземный переход, этот враждебный город не имел над ними власти, пока они могли касаться друг друга, пока для них играл «Под небом Парижа» простуженный аккордеонист.
- Матушка вопила, что я... - она не стала повторять, как именно назвала ее та, от которой девочка ждала понимания и сочувствия, - и что я с бомжами путаюсь. А какие вы бомжи? У вас со Степанычем и жилье есть, и работа... Мы, можно сказать, концертная бригада.
Она так и сказала – мы. Она была с ними, по эту сторону жизни. А остальные – могущественный папа, еще более могущественный некто, мама, не сумевшая ее услышать, мир модных бутиков и дорогих салонов – по ту сторону.
Парнишка провел кончиками пальцев по ее щеке: эх ты, бригадирша... артистка...
- Эй, ну что, передохнули? – окликнул их вернувшийся Степаныч. – Полетели, Димуль?
Сомкнулись ладони, слились взгляды... На этот раз под грязным потолком зазвучало танго, затем - вальс из фильма «Мой ласковый и нежный зверь». Я не знаю, хорошо ли играл простуженный аккордеонист. Мне кажется – прекрасно.
Но это было совсем не важно.
Он играл самую красивую музыку для двоих.
Двое кружились на заплеванном асфальте, оплетенные звуками, недосягаемо счастливые.
Они видели только друг друга. Под ее золотыми туфельками зеркалом блестел паркет бального зала, легким облаком летело розово-белое полупрозрачное платье. Ее тонкая рука в кружевной перчатке лежала на его плече, красиво выделяясь на темном бархате его камзола.
За их спинами разворачивались сияющие крылья...
Невидимый оркестр все играл и играл, звуки поднимались к высокому дворцовому потолку, к сверкающей хрустальной люстре, к далекому небу... К скрытой за колоннами галерее, и человеку в странном плаще из белых перьев. Хмурый и неподвижный, смотрел он с высоты на двоих, и с горечью думал, что ангелы тоже бывают бессильны изменить судьбу...

Так случилось, что мне пришлось уехать из города на несколько месяцев. Я вернулась, когда центральная площадь уже украсилась тюльпанами и фонтанами. Заполнилась продавцами сувениров, значков, гамбургеров и прочей дребедени. Ощетинилась стендами многочисленных фотографов. Предоставила свои скамейки и балюстрады мамашам с детьми, студентам, сбежавшим с занятий, влюбленным и командировочным. В этом круговороте Степаныча с его аккордеоном, я скорее всего, не заметила бы. Меня вновь остановила мелодия. «Под небом Парижа». Она напомнила о том, что могло бы произойти, и чему уже не быть. О том, что ушло от меня. О тех, от кого ушла я. О моих неувиденных городах и несказанных словах.
Аккордеонист выглядел постаревшим и почерневшим. Темные узловатые пальцы его, словно без его участия, сами по себе, бегали по кнопкам и клавишам, сухие глаза смотрели куда-то поверх площади, поверх людей, поверх домов. Поверх жизни. Он все играл и играл одну и ту же мелодию, и коробка перед ним была все так же почти пуста. Я присела рядом на каменный парапет клумбы. Слушала мелодию несбывшегося, и страшилась задать мучающий меня вопрос. Я знала на него ответ.
Они больше не придут танцевать вальс, ни в подземный переход, ни на солнечную площадь.
Никогда.

© Copyright: Марина Черномаз, 2006
Свидетельство о публикации №2602120213

© Марина Черномаз, 2008
Дата публикации: 30.01.2008 16:57:02
Просмотров: 3580

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.

Рецензии

Павел Сидоренко [2008-10-23 00:03:24]

Безумно лирично, красиво. Автор добилась того, чего хотела от читателя. С ее помощью я тоже увидел и этого парня, и эту девушку, и тот зеркальный зал... Услышал в музыке осипшего аккордеона звучание оркестра. Увидел, услышал и загрустил по тому, что могло, но уже не имеет никакого шанса случиться. Спасибо...

Ответить