Таблетки от опозданий

Галина Викторова

Форма: Рассказ Жанр: Просто о жизни Объём: 7000 знаков с пробелами Раздел: "не сказки" Понравилось произведение? Расскажите друзьям!	Рецензии и отзывы Версия для печати
Мне столько лет, что страшно признаваться. То, что в далекой перспективе, годков через триста, я состарюсь и стану прабабушкой, приходило мне в голову, конечно. Приходило и уходило. Куда более вероятным казалось переселение человечества на обратную сторону Луны или изобретение таблеток бессмертия. Очень верилось в эти таблетки. Когда-то. Да и сейчас, когда в магазине слышится оклик «бабуля!» - в моей голове не щелкает, не замыкается нужный контакт, не доходит до пункта назначения сигнал, что это меня. А если закрыть глаза и попробовать забыть про спину и артрит, то там, в теплой коричневой глубине под веками, я – всё та же предвоенная девчонка со скакалкой. Скакалка и классики, скакалка и классики - часами. Ну и еще казаки-разбойники, конечно. Меня никогда не укачивает, даже морские волны встречают во мне родственного морского волка: закалка прыгалками. Как-то раз я заигралась до кромешной темноты. Ох, и схлопотала же я от мамы этой самой скакалкой! -Уходи, откуда пришла! – кричала она. Я и ушла. Вредности мне при рождении выдали двойную дозу - должно быть, за себя и за младшую сестренку. Лялька к родителям всегда ластилась, вилась вокруг, лезла под руку доверчивым рыженьким лисенком. А я бодалась и выкидывала козьи коленца. До утра я просидела в углу на чердаке за теплыми печными трубами. Сидела, слыша зовущие меня голоса: мамин, тети Тани, бабы Хрести из третьей квартиры, дяди Коли… Слышала, но не вышла. Думала ли я о том, что маме рано на работу, что она не выспится, разыскивая меня по подъездам? Затрудняюсь сейчас сказать. Воспитывать меня вообще было проблемой. Наверно, все дело в имени. Назвали девочку революционно – Октябриной – получите. Я была непослушной и по-дурному самостоятельной. Я не просто витала в детских мечтах и фантазиях, я их реализовывала с напором тарана. Мы не будем ждать милостей от природы, знаете ли. От куска дорогого меха, принесенного заказчицей для окантовки пальто (мама шила на заказ) я могла отрезать клок и соорудить себе муфту. Как у Марики Рёкк. К моей кроличьей шапке с длинными ушами и серым валенкам смертельно не хватало невесомой пушистой муфты на тесемочке! Для общей элегантности ансамбля. Закройщица из меня была аховая, муфта получилась ровно на два пальца, остальные мерзли снаружи, но до вечера я ходила по улице совершеннейшей звездой. Вечером возвращалась мама. Не помню, чтобы отец меня наказывал. Не наказывал и отчим. А мама плакала и лупила, лупила и плакала. Я сжимала зубы и никогда, ни за что, не дождетесь - не просила прощения. Мы жили в военном городке. Это такой маленький независимый город-в-городе. Самое радостное впечатление детства – играющий в скверике у наших окон военный оркестр. Марш. По торжествующим трубам скачут хулиганские зайчики. Машут золотыми солнечными хвостиками… Когда отец уходил на фронт, мне было семь… или шесть? Нет, уже семь. Ляльке – три, здорово иногда быть маленькой. Я изо всех сил раскачивалась на кровати. Букетики на выгоревших обоях метались вверх-вниз, вверх-вниз. На меня давно пора было наорать, кровать ходила ходуном, громыхала панцирная сетка, покрывало сбилось. Бархатное покрывало, темно-вишневое, в цвет портьер, мама им очень гордилась. В дверях отец еще раз, как-то деревянно обернулся. Прыг-скок, вверх-вниз, вжик-вжик. Я уже стеснялась обниматься. Он пропал без вести в первом же бою. Говорят, его видели бегущим к своему орудию, наперерез отступающим товарищам. Говорят, медальоны находят до сих пор. - Нас отправляют рыть окопы, дня на два-три, не знаю точно. Рина, ты отвечаешь за дом и за Лялю. Хлеб в горке, берегите, все сразу не ешьте. Я попросила тетю Таню приглядеть за вами, если что - бегом к ней. - Вы, мама, не беспокойтесь, все будет хорошо. – Всю жизнь я называла маму на Вы. На ее взгляд это было утонченно и даже аристократично. Она же была женой офицера, хоть и читала по складам, шевеля губами. По радио вместо песен говорили и говорили что-то непонятное. Соседку, скандалистку тетю Таню, через день тоже отправили на окопы. Хлеб я отламывала себе и Ляльке по крохотному кусочку. Экономила. Вернувшаяся через неделю мама нашла его почти целым - завернутым в тряпицу, посеревшим от плесени. Я понимала, что виновата, и ждала крика, наказания. Тишина. Оказывается, бывает, что плачут без звуков и слез. Нет, мы пережили войну довольно благополучно, по крайней мере, не голодали. Маме повезло устроиться посудомойкой в столовую. Каждый день я отправляла туда Ляльку с чайником. Чайник – потому, что с ручкой, нести удобно. А Ляльку – потому, что она маленькая. Я уже понимала, что таскать объедки – некрасиво и унизительно, а Ляльке было все равно. Впрочем, объедки ли это были? Может, мама просто умудрялась черпануть нам чего-то из огроменных общих кастрюлищ? Наверно, и так и так. По дороге хитрюга Лялька останавливалась, запускала лапку под крышку чайника и выуживала из глубин самое вкусное. И была Победа. Но об этом я не буду говорить, потому что слов таких нет, их не придумали до меня, и я их не придумаю. Ситцевое платье по последней моде, с рюшами, сама шила по картинке, и непременный беленький воротничок. Льняные волосы уложены идеальными волнами. Плойку грели на газу. Глаза тоже льняные - синие. Губки бантиком. Она была очень даже, моя мама, пусть и с двумя детьми. Вездесущая тетя Таня привела знакомиться тихого нескладного дядьку. Дядя Жора, что за нелепое имя, Жора-обжора… Пиджак на обжоре болтался, хоть в огород его ставь ворон устрашать. Они прожили вместе двадцать лет и ни разу не поссорились. Знайте, знайте! Да! Да, так бывает! – ни разу. Любовь на самом деле существует на свете, и это обнадеживает. Я умела молчать, подбородок – в облака, точь-в-точь Зоя Космодемьянская (только в двенадцать лет можно одновременно быть обворожительной Марикой и несгибаемой Зоей). - Дрянь ты упрямая, что тебе, трудно? Что он тебя, обидел, скажи, нет скажи, обидел хоть раз? Он же для вас всё, всё!!! - шепотом кричала мама, – И Лялька на тебя смотрит, дура маленькая. Вон Мара всем подряд «папа, папа»! Действительно, у Мары со второго этажа «папы» менялись чуть не ежемесячно. Летчики-перелетчики, останавливавшиеся в нашем городке на несколько недель… В доме тихонько шушукались, но в послевоенное время с моралью что-то произошло. Слишком много несчастных женщин, слишком много тоски и одиночества, слишком мало сил на осуждение и негодование. Но то у Мары, а что мне Мара? Пусть Мара сама думает. Мой Отец Геройски Погиб За Родину. Я не могу его предать! Всю жизнь люблю, когда играют военные оркестры. Вальс. Дунайские волны утекают в небо сквозь голые ветки берез… Говорите что хотите, но настоящий праздник – это когда на улице играет живая музыка и машет палочкой взволнованный дирижер. А настоящая музыка – когда она звучит просто так, во дворе, для всех. Мне столько лет, что уже не страшно ничего. Почти. Бог с ними, с таблетками бессмертия. Необратимо поздно, но я все же скажу. Простите, мама, папа… и папа… © Галина Викторова, 2008 Дата публикации: 17.01.2008 22:21:11 Просмотров: 4537 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. Ваше имя: Ваш отзыв: Для защиты от спама прибавьте к числу 66 число 41:
Рецензии Светлана Оболенская [2008-07-13 13:49:41] Спасибо. Вы так здОрово, без специальных усилий перпедали атмосферу тех дней, памятную и мне.Я тоже прошу прощения у мамы. папы, братьев. Не знаю, простилили? Надеюсь, что простили. Ответить Настя Сиз [2008-01-24 19:11:15] Очень добрый и честный рассказ о жизни. Не каждый может вот так вот просто, без прикрас, без сладких слов и какого-го возвышенного пафоса написать правду о себе... Маленькая страничка из большой Книги Истории. А прощать... Прощать трудно, но нужно. И счастливы те, у кого есть силы это сделать. Ответить Аякко Стамм [2008-01-23 12:01:04] Это те строки, что запали в душу, поселились в ней надолго и произвели некоторое шевеление в своём новом обиталище: "И была Победа. Но об этом я не буду говорить, потому что слов таких нет, их не придумали до меня, и я их не придумаю." "...настоящий праздник – это когда на улице играет живая музыка и машет палочкой взволнованный дирижер. А настоящая музыка – когда она звучит просто так, во дворе, для всех." "Мне столько лет, что уже не страшно ничего. Почти. Бог с ними, с таблетками бессмертия. Необратимо поздно, но я все же скажу. Простите, мама, папа… и папа…" Ответить Михаил Лезинский [2008-01-18 10:44:21] " ...Мой Отец Геройски Погиб За Родину. Я не могу его предать!" Знакомое чувство ! Трогательный рассказ . Спасибо , Галина Викторова . Ответить
Отзывы незарегистрированных читателей Тония [2008-08-23 19:38:43] Читая, я прочувствовала, что испытала героиня рассказа, и что хотела выразить автор... Мне понравилось. Ответить