Криминальный экзамен

Николай Зубец

Форма: Рассказ
Жанр: Приключения
Объём: 12360 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Я совершил преступление. Но всё-таки надеюсь, что не привлекут за давностью и за отсутствием каких-либо последствий. Дело было в экзамене. По существу поясняю.

РАССКАЗ МОЖНО СЛУШАТЬ: http://video.yandex.ru/users/n-zubets/view/49/

Тогда я учился на последнем курсе университетского химфака, уже делал дипломную. Из лаборатории иду домой под вечер и встречаю старого знакомого, Адика. Мы дружбы большой никогда не водили, но оба были мотоциклистами и находили при встрече, о чём парой слов перекинуться. Тогда он тоже что-то мне поведал о лампочках, о фаре, а я ему о чём-то там ещё. Но ясно было видно, что все эти проблемы ему как раз до лампочки – растерян очень был, как будто получил какую-то трагическую весть. Меня рассеяно дослушал, куда-то глядя в даль, и, не попрощавшись даже, пошёл себе. Чуть я прошёл, он догоняет. Глаза уже блестят :

– Ты, кажется, ведь химик?
– Да, верней физхимик. Тебе это зачем?
– Не может быть! Как раз, что нужно! Помоги! Ты только можешь меня спасти!

Всё дело было в том, что Адик вдруг задумал сделаться студентом, но в школе не утруждал себя особо, после неё лет несколько болтался просто так – в общем, не очень был в себе уверен. Институт хотя выбрал не самый престижный и не самый крутой факультет, да всего лишь хотел быть вечерником, экзаменов боялся страшно и упросил сдавать их за себя бывшего одноклассника, медалиста, уже студента. Экзаменов было четыре: математика, химия, физика и сочинение. Экзаменационный листок с фотографией, но её заменить ухитрились – имели знакомых спецов. Математику друг уже сдал, правда, только на тройку. Но хватало и этого – хилый конкурс уже исчерпался. На последнем экзамене – сочинении – документ отберут, и снова надо вклеить фото Адика, но сочинения он не боялся и мужественно собирался писать сам.

Однако, не заладилось. Друг-медалист то ли на самом деле, то ли вдруг осознав всю степень риска, опоздал на экзамен по химии. Испугаться-то было чего! Конечно, из ВУЗ`а бы выгнали без права поступления. Ещё бы выгнали из комсомола, что тоже означало массу прелестей. Но Адик, не сомневавшийся в верности друга и твёрдо решивший пробиться в студенты, не стал отступать. Бог знает как, он получил в травмпункте справку о том, что ногу вывихнул в тот день экзамена. С этой справкой, хромая для вида, он пришёл к секретарше приёмной комиссии и получил разрешение сдавать химию с другой группой. Так, видите, тянулся парень к знаниям! Получилось, что химию и физику надо сдавать в один день. Круто, но можно. А друг-медалист узнаёт, что в этот день химию принимает его родная тётя, перед которой ему являться под чужой фамилией, конечно же, нельзя. Бедный Адик ещё и здесь пытался маневрировать, ища для химии замену, и, вроде бы, кого-то даже находил, но дело упиралось в необходимость быстрой переклейки фотокарточек – такие вещи на ходу не сделаешь. Подобрать же человека, способного ни с того – ни с сего сразу сдать два экзамена, даже Адик не мог. И вот судьба свела его со мной, когда у этого энтузиаста уже пропала последняя надежда.

Но я лишь искренне мог посочувствовать, совсем не собираясь в это дело лезть. «Понимаешь, – втолковывал он умоляюще, – у меня решается судьба! Если я в институт не пройду, я сопьюсь, опущусь и погибну!» Я от души советовал попробовать сдать самому – требовались ведь только тройки. Ну в крайнем случае, не сдав, он потеряет год. А я вполне мог зачеркнуть пять лет учёбы и потерять возможность снова поступать. Но Адик ничего не понимал. Чего он только мне не посулил! И наконец, ей-богу, порывался на улице встать предо мною на колени. Я пожалел его.

Потребовал себе надёжную охрану. Сам Адик должен ждать на «Яве» прямо перед входом. Ещё нужны учебники по физики для срочного повторения – ведь весь спектакль намечался на следующее утро. Азартный Адик согласен был на всё, но только попросил несколько моих фотокарточек. При переводе печати надо было точно подбирать правильный оттенок чернил. Зашли ко мне домой, и я отыскал какие-то старые карточки, а мать, почувствовав сразу недоброе, всё спрашивала, зачем они. Когда же Адик вскоре вновь явился и привёз учебники, она насторожилась ещё больше. И я всё больше начал волноваться.

А начитавшись физики ещё, спал ночью плохо. Просыпался и думал, как бы мне от всего отвертеться. К утру решил, что придерусь к печати и извинюсь. Он прикатил на «Яве» в условленное время и сразу протянул мне документ. Названье института очень чётко и ясно проходило по краю моей физиономии. Все буквы были одинакового цвета. Ну, не к чему придраться, а в его глазах надежды столько, столько веры, что я не мог не продолжать игру. У института нас встречают четыре парня вполне внушительного вида. Я инструктаж провёл, всё втягиваясь в роль. Их сила и послушность придали мне недостающую решимость, и стала появляться понемногу какая-то пьянящая и сладкая авантюристическая лёгкость.

Приёмная комиссия. Охрана остаётся за порогом. Я к секретарше подхожу, слегка хромая, напоминаю о разрешении сдать химию с другой какой-то группой. Я не похож на Адика, но может ли она все лица в памяти держать? Взяла медсправку и даже, здорово меня смутив, немного пожалела. Ещё там кто-то справку изучал, к печати долго придирался, но всё же документ признали и подкололи к личному листку. При этом так некстати появлялось Адиково фото, но – слава Богу! – внимание никто не обратил. А у меня в ногах уже готовы были распрямиться какие-то пружины и метнуть меня к двери, где за стеклом маячили телохранители. Предложили написать заявление декану и подписать у него. Декана нет на месте, прождали с полчаса. Авантюризм пошёл на убыль, и снова остро захотелось послать всё к чёрту, но бедный Адик, чувствуя такой настрой, опять стал умолять, и я опять не смог его оставить.

Заявление можно подписать и у ректора, приёмная которого в соседнем корпусе. Меня направили там очередь занять, а секретарша обещала чуть позже подойти. Трое наших молодцов идут за мной, каждый вроде как сам по себе, перегоняется и мотоцикл. Один оставлен наблюдать за секретаршей – ведь стоит ей захватить личный листок с фотографией… А вот и он забегает в приёмную: секретарша идёт и листок не брала – я спокоен.

Она мгновенно бумагу подписала и отвела меня чуть не под ручку – ведь я при ней усиленно хромаю – на физику. Завела без очереди прямо в аудиторию. Мне очень неудобно от такой заботы, но авантюра правила свои диктует. Я быстро получил четвёрку. Братва так искренне заликовала, как будто они футбольные болельщики, а я забил красивый гол. Приятно и я всё больше в роль вхожу.

А с химией такой блицкриг не получился. Секретарша не пошла со мной, а в этот раз бы её помощь была нужней – здесь очередь громадная. Куда нас прикрепили, конкурс ещё был велик. В большом читальном зале за разными столами, почти что рядом, сдавало сразу много групп. Все ожидающие очередь, девчата в основном, скопились у одной двери и как-то ухитрялись понимать, кому когда входить. Я показал записку секретарши, сказал, что я с другого факультета, что у меня сегодня два экзамена и что я ногу вывихнул, но девушки, вспотевшие от долгого и душного ожидания, без очереди не пускали. А караул мой подустал уже и стал работать радикально. Ребята протиснулись к двери и выстроились цепью. Как только выползла с экзамена его очередная жертва, парни за руки взялись и всех девчат легонько оттеснили. Я юркнул в зал, а там немного поприхрамывал. Ропот за дверью раздался, когда уже я вытянул билет. Вибрировали створки, но не открывались.

В комиссии две женщины: одна пожилая – может, и впрямь тётушка того медалиста, а другая почти моя ровесница – мне даже показалось, что видел её где-то. И она пригляделась ко мне. Решая задачу про алюминий, который растворяли сначала в кислоте, а после в щёлочи, я чуял на себе недобрый взгляд, и снова напрягались в ногах тревожные пружины. Старался очень ни о чём плохом не думать и всё внимание отдать задаче. Как будто из какого-то иного мира вдруг до меня дошла знакомая фамилия, всё громче, громче повторяемая. Понял, наконец, что это меня комиссия зовёт. Такая плохая реакция, конечно, неестественна. А возможно, молодая даже училась со мной на химфаке постарше курсами и вспомнила. Идя к столу, прикинул траекторию броска к двери. «Покажите ваш паспорт!» – холодно потребовала бдительная дама. Конечно, я знал, что иметь его надо, но вынужден был притвориться, что не ведал этого. «К секретарю идите, пусть ваш личный листок принесёт!» – скомандовала молодая, а пожилая, держа мой документ, внимательно смотрела то на меня, то на фотокарточку. И тут я понял, в чём дело! На фото, что лучше подошло по чернилам, я мало был похож. Всегда я волосы зачёсывал назад, а здесь – вперёд. Помню, как нашу студенческую группу заставили срочно сниматься для профсоюзных билетов, и я просто подурачился перед девчонками, а облик изменился здорово. Обидно, что фото ведь моё, а их насторожило. «Вы, наверно, засомневались в фотографии», – обратился я к пожилой. Она кивнула. «А посмотрите на меня теперь», – и я руками быстро загладил волосы вперёд. Это произвело впечатление, но они ещё пребывали в нерешительности. Я наседал: «На нос обратите внимание, это же мой нос!» Они заулыбались, а пожилая даже произнесла что-то похожее на извинение. «Тут судьба решается, волнуешься, а вы…» – ворчал я. Вернувшись реабилитированным к своему бедному алюминию, который без меня ещё беспомощно барахтался в кислоте, я снова стал вникать в задачу, но мне опять не дали разобраться. Краешком глаза я видел, что в соседнюю группу пришёл молодой кавказец, и там стал назревать скандал. Он, как и я, похоже, хотел сдавать не за себя, но примитивно, нагло – без всяких выкрутасов с фотокарточками. Наверно, думал, что все кавказцы для нас неразличимы. Как бы не так – здесь тоже не дремали и попросили паспорт. Тот гордо предъявил, но опять не свой. Паспорт прячут в стол и по знакомой схеме велят идти к секретарю. Вскипев, сын гор пытался силой документ забрать, чем с головой себя и выдал. Завязалась потасовка. Две экзаменаторши вцепились в выдвижной ящик стола и визгливо грозятся милицию вызвать. Этого здесь только не хватало! А надо сказать, что тогда в институтах специальной охраны не было, и вход даже в дни экзаменов был свободный, только тётечки-вахтёрши дремали у дверей. Кавказец отступился, наконец, но продолжал торчать перед комиссией, выклянчивая нудно паспорт. И тут чёрт дёрнул за язык ту молодую из моей комиссии:

– А мы хотели тоже одного к секретарю отправить.
– Кого? – живо заинтересовалась дама, отнявшая паспорт.
– Вот этого молодого человека.
– Не отправили?
– Да, вроде, это он оказался.
– Дай-ка сюда его листочек.

Началась повторная процедура сличения, и тревожные пружины в который раз настроились катапультировать. «Да это же не он! – заключила отнявшая паспорт и после неприятной паузы постановила. – Пусть они вместе идут к секретарю!» Тут я не выдержал – встал и громко обратился к пожилой экзаменаторше: «Сколько же можно издеваться! Я вам всё объяснил ведь! Прошу меня оставить в покое!» Всё стихло в зале, а в дверь просунулись мои встревоженные стражи. Кавказец на всякий случай, крадучись, удалился, чем сильно сгладил остроту момента. Пожилая забрала мой многострадальный листок и спросила: «Вы ещё не готовы?» «Уже почти готов!» – угодливо ответил я, поняв, чем промедление чревато, и поспешил к ней, так и не дав металлу из задачи хоть немного поплескаться и в щёлочном растворе. Она просмотрела скудные записи, что-то спросила и так быстро поставила четвёрку, что молодая интриганка, кровожадно подсевшая было ко мне с другого бока, и рта не успела открыть. Я с удовольствием забрал фальшивый документ и, забыв хромоту, к ребятам помчался. Они от радости несли меня на выход на руках.

Адик после бессонной ночи, полной организаторских мероприятий, сладко дремал верхом на мотоцикле. Ключ зажигания, согласно уговору, торчал в замке. Встрепенувшись и осознав победу, он спешился прыжком и, замахав, как флагом, документом, исполнил какой-то дикий ритуальный танец. Потом широким жестом всех в ресторан позвал. Как же приятно видеть человеческое счастье!

Вскоре он сам написал сочинение и получил студенческий билет, так вожделенный. Но не могу закончить показания свои столь благостно, не позволяют обстоятельства, не позволяет эпизодик заключительный. Так лихо став студентом, мой бедный Адик просто не успел для этого созреть – почти что не ходил на лекции и вовсе не явился на первую же сессию. Отчислили, конечно.

Мою вину, допустим, это сильно сокращает, но так и тянет всё же выругаться крепко! А всем и выводы какие-нибудь сделать можно.

© Николай Зубец, 2011
Дата публикации: 14.05.2011 12:24:35
Просмотров: 2314

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.