Дядя Федя съел медведя

Юрий Иванов

Форма: Рассказ
Жанр: Просто о жизни
Объём: 11567 знаков с пробелами
Раздел: "Чудики"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Звонок моего мобильного напоминает грохот старого дедовского будильника. Как не вовремя! Улыбаюсь клиенту и выхожу из кабинета. Он прижимает руку к груди и милостиво мне это позволяет. Не брать трубку - только хуже, достанет все равно...
- Здорово, что ли? - слова тянутся из мобильника, как колючая проволока через мозги, - ты знаешь, тут в одном месте твоего романа я заметил ошибку. Буква "е" пропущена. Сегодня проснулся - солнышко светит, птички, понимаешь, поют, и вот чего подумал, а если нам с тобой открыть свое издательство? Мне тут обещали за мою новую песню двести пятьдесят тысяч....
- Чего тебе надо? Я занят...У меня сделка сейчас.
Зачем я сказал про сделку - он же меня не слушает? Ему все равно - сделка у меня совершается или целка у меня в гостях сидит и сочится молодыми соками. Он бы даже не отреагировал, если бы у меня, например, началась белка после длительного запоя.
Его тихий голос течет мерно - весь в себе, где-то за пределами мира, за гранью общества, погоды, времени - мой всегда грустный и вечно пьяный товарищ. Мой ослик Иа. Мой крест, мой горб... И, вероятно, мой гроб, прости мя Господи!
"Дядя Федор", так он часто представляется женщинам. Правда, если честно, у него такие женщины... Ну, не то что бы женщины, в полном смысле...Короче, б**ди одни, да нечесаные барачные синюхи из переулка Минина. Но он этого не замечает, как вообще не замечает мерзостей окружающего мира. Во время предварительных любовных игр Федор декламирует декадентсткие стихи собственного сочинения и наводит туманы беседами об оккультизме и истории религий, вместо того, чтобы своевременно подливать в бездонные стаканы гурий мутный портвейн. За это женщины его откровенно динамят и, надо сказать, частенько. Огорчаться он уже отвык - да и от чего, собственно? Я его понимаю - мы уже в том возрасте, когда, отказавшая тебе, женщина кажется гораздо роднее согласившейся.
Федя - философ. Философия его не нова. Экзистенциализм, смешанный с тихой шизофренией. Он живет в странной оболочке, или, если хотите, в виртуальном презервативе. Как Диоген в бочке. Мир ему когда-то очень не понравился - он ушел к себе - вот и все. Когда совсем невмоготу, совсем нет денег и тупо хочется жрать - он звонит мне. Я приезжаю - кормлю и пою его.
Федора вообще как бы на свете не существует. Дело в том, что он чистокровный азер - и воспитанием и вечно небритой персидской мордой. Когда-то даже был мусульманином и оперуполномоченным военной контразведки Азербайджанской ССР. Но ему в своем Отечестве совершенно не хотелось жить. Он дезертировал из армии и уехал в Россию. Собственные искания и сомнения, средневековая коррупция местных бабаев, тупая война в Карабахе, а, самое главное, ранняя смерть жены - все это надломило стройный ход жизни, переполнило чашу терпения, и он приехал сюда, на Север, чтобы начать новую жизнь и вдохнуть чистого воздуха. В город, где жил я - его армейский товарищ. Приехал он, в общем-то, ко мне, не спрашивая, хочу я его видеть и нужен он мне тут или нет. Это ему было совершенно все равно.
Когда я увидел его на вокзале - тощего черного чурку, с черным чемоданом и маленькой черной дочерью на руках, глядевшей на меня затравленной зверушкой, я понял, что это все надолго и возможно даже навсегда.
Он странный. Даже немного сумасшедший. Или, если хотите - юродивый. Вы видели азербайджанца, собирающего русские иконы, благоговеющего над ними и даже спящего с некоторыми под подушкой? Думаю, нет. Начав, как простой коллекционер - фарцовщик (а коммерческая хватка у него есть), он навсегда подсел на эти странные расписные дощечки, и, как скупой рыцарь, более не желал с ними расставаться. Он знал всю их историю, всю подноготную, помнил фамилии мастеров, разбирался в технике нанесения красок. Обо всем этом он мог бы рассказывать часами. Его просто трясло от нервного перенапряга, когда он разворачивал рваную газетку, где находилась только что купленная закопченная иконка.
Стоя в длительном ступоре с задранной вверх башкой перед древними фресками соборов и церквей, он часто падал в обморок. Его гоняли оттуда сухогубые старухи-старосты, обзывая нехристем и мавром. Однако, Федя, стойко терпя националистические издевательства пробитых "славянофилов" и даже их фашистские надругательства, продолжал упорно ходить в церкви и разглядывать росписи. Он находился в наркотической зависимости от них, купаясь в море красок, сюжетов и сценок средневековья.
Юродивый Федя, перезнакомился со всеми попами города и области. Они - люди весьма шибанутые и тоже слегка не от мира сего, отчего-то легко попадались на его прямые вопросы о душе и начинали пространно объяснять прописные истины. Он возражал, попы кипятились. Так завязывалась длительная беседа. Федор - был им любопытен или даже экзотичен, что ли. Споры затягивались на несколько часов. Они жаждали затащить его в лоно церкви. Для священника перекрестить мусульманина - бальзам на сердце и, все возможно, что и благодарность в приказе.
Часто он давал им квалифицированные консультации в вопросах определения подлинности икон по каким-то там трещинкам и сколам. А со странным попом Филаретом из деревни Щигры, что под городом, он, например, часто и крепко выпивал. Тот даже как-то заехал нехристю в глаз, громогласно предав его анафеме. Правда, потом они помирились и анафема была снята.
Пить Федю научил я. Еще в армии. До этого времени он алкоголя не пробовал, считая его порожденьем сатаны. Если бы я знал, что после моих мастер-классов вино откроет ему все скрытые чакры и порталы, то, наверное, учить бы не стал. Остановиться Федор, как чукча, не имеющий гормонов расщепления алкоголя, уже не мог. Чакры больше не закрывались, и в них потоком полилось все кучей - и плохое и хорошее.
Лет семь назад Федя все же принял православие. Купил громадный серебряный крест, повесил на шею. Но легче ему не стало - и гандон со своей трепетной души он так и не снял.
Я уже говорил - Феди нет. Документально такого человека не существует. Он живет в нашем городе уже семнадцать лет и до сих пор не удосужился похлопотать о паспорте и гражданстве. Мои попытки ему в этом помочь натыкались на откровенный саботаж с его стороны. Единственный Федин документ - "серпастый-молоткастый" с пропиской в селе Евлах Агдамского района Азербайджанской ССР.
Федор, если честно, и не Федор вовсе. Его зовут Фираил. Так в "серпастом" написано. Но зовет он себя всегда именем известного сына режиссера киноэпопеи "Война и мир". Я его не отговариваю. Пусть себе.
Как он умудряется жить без документов в большом ментовском городе и даже иногда ездить в Москву ( в суперментовский мегаполис) - не понимаю. Но живет и шарится по стране весьма свободно.
Федя создан для свободы. Как-то в девяностых, его по лживому навету посадили на десять суток. Он плакал. Мне пришлось здорово злоупотребить служебным положением, чтобы вынуть дружка с кичи. За это, ей-богу, он хотел целовать мне руки. Схватил, сделал так вот губами, как уточка, но до длани моей не добрался, а получил кулаком по лбу. И такой был веселый, помню, на вновь обретенной свободе.
От радости за друга запил я с ним тогда на пару дней. И поскольку мы были помоложе и деньги у Феди еще водились, покуролесили так, что его снова чуть не загребли в каталажку. От ментовской облавы мы убегали уже вместе. С тех пор я твердо знаю - Федю в тюрьму нельзя. Он как жаворонок, в клетке не живет совершенно.
Неуловимый Джо. Не смысле, кому он на хрен нужен. А просто неуловимый. Нужен-то он как раз многим. Со слов Феди ему всегда кто-то где-то что-то должен, а отдавать не хочет. Поэтому его часто бьют. Я всегда думал, что бьют как раз того, кто должен, и часто переспрашивал его - не задолжал ли он кому? Нет. То ли гордость, то ли еще что - не позволяют ему сознаваться в очевидном, и он продолжает уверять весь мир, что бьют его именно должники, а не кредиторы.
Он вообще часто врет о своей жизни. Врет и верит сам себе. Что стоит одно его утверждение, что на будущих выборах президента Азербайджана он обязательно победит, потому что в России его поддерживают какие-то академики и советники Путина? Мама, дорогая... Хотя. Черт его знает? Федя - подпольный азербайджанский писатель. У него есть две книги. Я их видел. Но прочитать не могу - они на какой-то турецкой тарабарщине. По его словам - там "Архипелаг Гулаг" и его непременно за них расстреляют. А пока его бьют банальные кредиторы.
А сейчас, он нудно долдонит мне уже девятую минуту о продаже своей песни за двести пятьдесят тысяч. Господи, кому? Что ты мелешь, брат мой? Какие тысячи? Я же слышу, как урчит твой пустой желудок и понимаю, что тебе очень печально оттого, что нечего выпить.
- Юри-и-ик, а я вчера Ленке дал в ухо, и она ушла, - наконец-то, говорит он правду. Ленка - его сожительница из двенадцатой комнаты. Здоровенная, мосластая, мужиковатая бабища с красно-кирпичной физиономией. Замашки у нее как у коблы в женской колонии. Но Федю она любит. Они часто дерутся, но часто и мирятся.
Федино поразительное свойство устраиваться в этом мире восторгает меня. Живет он на Собачьем поселке у Мясокомбината в комнате своего приятеля - фотографа Валеры со страшной фамилией Интраллигатор, свалившего в Израиль еще лет десять назад. Продать жилье в бараке с насквозь проржавевшими и замотанными бабскими колготками трубами, черными заскорузлыми унитазами и раковинами, вывалившейся из потолка штукатуркой, вздыбленными, качающимися полами и кривыми рамами было совершенно невозможно. Тогда Валера, добрый товарищ-собутыльник, оставил Федю сторожить громадный венский шкаф и широкую двуспальную кровать своих предков. Просто так.
Федор сторожит шкаф, в котором прячет уцелевшие за годы своего падения иконы и тетрадки с рукописями, и кормится за счет соседей - одиноких старух и разведенок, бухая с их бывшими мужьями.
Работать он может только умственно. Когда-то он имел свой небольшой бизнес по продаже металлолома. Процветал, скупая у населения ворованные с дач кастрюли, вилки и электрические провода. Поскольку Федя человек совершенно не жадный, в те благословенные времена за его счет кормился весь нищий двор. У него, помню, был холщовый мешок с мелкими купюрами и из этого мешка по субботам раздавалась милостыня - всем жаждущим и просящим. Были времена, когда уже в воскресенье он просил на опохмелку у тех, кому в субботу все раздал.
Бизнес его накрылся. Мне он объявил, что это завистники- должники. При этом морда его снова была бита. Я много раз пытался устроить его на работу. Один раз он даже несколько месяцев проработал шашлычником в дорожном азербайджанском кафе. Но тщетно. Физический труд отвлекал его от умственных упражнений, от философских дум о душе, от мыслей о предстоящем президентстве - шашлыки горели, и соплеменники Федю снова били.
Белая ворона Азербайджана. Чужак в этой черной стае горластых эмигрантов, ставших давно уже неотъемлемой частью России.
- Я приеду вечером. Все привезу. Мне сейчас некогда, ты слышишь меня, разъебай?
Федин голос на секунду останавливается и снова нудно течет.
- Юри-ик, а здесь у нас медведи водятся? Я никогда не видел ни одного. Тут и герб города, и рестораны, гостиницы и магазины, и вообще все - сплошные медведи. Я тут подумал - почему мы про них не пишем? Это было бы весьма неплохо и выгодно. Мне кажется, мы бы заработали кучу денег в преддверии тысячелетия города. А, Юри-ик? Чего ты молчишь?...
Я курю. Давлюсь дымом, смеюсь и плачу от какого-то непонятного тепла в центре груди. От горба не избавишься. Пусть растет дальше.

***

© Юрий Иванов, 2011
Дата публикации: 14.09.2011 13:16:37
Просмотров: 5457

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.