Anthropos phago. (Часть 1)

Олег Ёлшин

Форма: Роман
Жанр: Детектив
Объём: 203100 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Мир скатывается в пропасть. По центральным площадям Европы шагают Гей-парады, бесчинствующие ультрас устраивают погромы, раздетые девицы танцуют в соборах и церквях. Митинги и демонстрации, революции всех мастей и цветов, войны, перевороты и передел земель, кризисы, эпидемии и катастрофы. Что это – случайность или роковая закономерность, чудовищная цепь событий, спланированная и претворенная в жизнь. Что происходит? Когда это началось? Как?
Молодой начинающий журналист вынужден отвечать на эти вопросы. Поневоле он становится соучастником и свидетелем, а есть свидетели, с которыми не церемонятся. Его жизнь стирают в одночасье, он теряет семью, работу, теряет все, что у него есть. И теперь выход только один – он должен рассказать правду...

Культура - это лишь тоненькая яблочная кожура над раскаленным хаосом. (Фридрих Ницше)

Часть 1

- 1 -

Старик сидел на скамеечке в парке и лениво нежился в лучах полуденного солнца, которое щедро палило, согревая его дряблое лицо и, покрытые тонкими черными жилами, морщинистые руки. Была ранняя осень. Первая желтая листва уже начала появляться на редких деревьях, которые загодя готовились сбросить это шелестящее покрывало, отдавая дань наступающей зиме и смене времени года. Скоро польют дожди, потом, если до этих мест ненадолго доберется стужа, редкие снежинки закружатся веселым хороводом, укрывая все белым мягким покрывалом, но пока было очень тепло, старик, словно ловил каждое мгновение уходящего лета. Он сидел и о чем-то думал, глядя по сторонам. Вокруг сновали люди, не обращая на него внимания, но ему было все равно. Взгляд его был отрешенным, потухшим. Казалось, вжавшись в скамейку, он останется здесь навсегда и будет трепетно ловить свежий воздух, пока не превратится в статую, большую и величественную, невозмутимо взирающую по сторонам. Ее будет обдувать ветрами, поливать холодным дождем, леденить равнодушным морозом и она замрет навеки бескровным изваянием. Но все это произойдет потом…
К скамейке тем временем подошла небольшая компания, состоящая из двоих детей, мужчины лет тридцати и молодой симпатичной женщины. Дети в нетерпении тянули взрослых за собой. Все происходило в парке аттракционов, и сидеть на скамеечке очевидно они не собирались. Их требовательные восклицания то и дело оглашали спокойный уголок парка. А вдалеке кружились карусели, с сумасшедшей скоростью друг за другом мчались вагонетки волшебной железной дороги. Преодолевая неровности пути, они то взмывали к небесам, то неслись, покачиваясь из стороны в сторону, делали головокружительные виражи, и люди, опьяненные восторгом, наконец возвращались на землю. А тут какая-то скамейка в парке и прилипший к ней старикан. Нет! Только не это! Нет!
Наконец уставшие родители сумели заставить непокорных отпрысков съесть по огромному бургеру, и мама, переведя дух и взяв их за руки, повела за собой, а отец, оставшись охранять детские рюкзачки, развалился на скамейке. Наконец он мог отдохнуть от безумного дня. Достав газету и, жуя бутерброд, какое-то время он молча читал. На старика он внимания не обращал. Да и зачем ему нужен был какой-то старик? Наконец, почувствовав на себе чей-то взгляд, с удивлением обернулся. Пожилой господин смотрел на него со всем вниманием и чего-то хотел.
- Замечательно! – вдруг воскликнул он.
- Простите?
- Замечательная осень, не правда ли? – произнес тот и окинул взглядом парк. Очевидно ему хотелось поговорить.
- М-да! – неопределенно протянул мужчина и снова уткнулся в газету. Говорить о погоде ему не хотелось.
- У вас славные дети. Сколько им? – вновь услышал он.
- Дочери шесть, а сыну девять.
- Замечательные дети! Спешу поздравить - у вас чудесна семья.
- Спасибо, - и уже внимательнее посмотрел на собеседника.
- О чем пишут в сегодняшней прессе?
- Так, - уклончиво ответил он, - разное.
Хотел было продолжить чтение, но старик задал еще один вопрос:
- Светские сплетни, всякие мерзости?
- Простите? – не понял он.
- Мерзости, мерзости, - зло повторил старик и уставился куда-то вдаль.
- Почему же… Новости дня, так сказать, аналитика, биржевые сводки, погода.
- Я и говорю, мерзости. Все, кроме погоды – дьявольский вздор.
- Вы не любите читать газеты?
- А вы?
- По роду деятельности я журналист и, отчасти, это является моей работой, - гордо ответил тот.
- Журналист! – брезгливо повторил старик и вдруг громко воскликнул:
- Читайте!
- Что? – удивился мужчина.
- Все подряд. Заголовки, сводки, первые строки репортажей. Любую мерзость! Читайте же!
- М-да?
- Да! Да!
- Извольте…Неделя началась с прорыва осады горы Синджар…
- Где это?
- Афганистан! – снисходительно произнес журналист.
- Дальше.
- Американскому заложнику в Ираке отрезал голову британский рэпер.
- Замечательно! Еще!
- Снова сирена в Эшколе. Три ракеты разорвались на открытой местности, одна на территории поселка… Это Израиль, - пояснил он и продолжил. - С момента начала конфликта погибли около 2 тысяч человек.
- Прекрасно! Давайте дальше!
- Лихорадка Эбола унесла уже девять тысяч жизней.
- Дальше!
- В Амстердаме состоялся Гей-парад…
- Отлично!
- Артобстрел донбасского городка Зугрэс армией террористов навсегда изменил жизнь 15-летней девочки. На её глазах ужасной смертью погибли несколько человек. Она попала под обстрел на людном речном пляже и стала свидетелем гибели детей и взрослых. Одному ребенку оторвало голову.
- Какая прелесть. Зугрес? Где это?
- Где-то на Украине, - равнодушно ответил мужчина.
- Вам это интересно?
- Конечно, это ужасно! Но не стоит так беспокоиться и придавать этому столько значения, все происходит далеко отсюда. Терроризм – это всегда ужасно, - и улыбнулся.
- Далеко отсюда, - пробормотал старик. - Оторвали голову где-то далеко отсюда... А всего пару месяцев назад на том пляже люди и представить себе не могли, что такое война. Но прошло совсем немного времени и вот - оторвали голову.
- Читать дальше?
- А хотите я вам прочитаю новость, которую очень скоро напечатают в этой газетенке?
- Попробуйте! – засмеялся мужчина
- Старик взял из его рук газету, уставился в нее, словно читал текст, и начал шевелить губами:
- В парижском парке развлечений во время бомбежки армией боевиков были убиты дети. Двое из них были совсем маленькими. Девочка лет шести и мальчик девяти. Совсем еще юные создания. Мина разорвалась неподалеку и они погибли от одного осколка, который поразил их крошечные тела...
- Прекратите! – в ужасе воскликнул мужчина, вырывая у старика газету. – Так не шутят!
- А я не шучу! – спокойно произнес старик. – Кто вам сказал, что я шучу?
- Но это бред!
- Заметьте, еще пару месяцев назад люди, купаясь с той реке, даже представить не могли подобного. Тем детям на пляже тоже совсем недавно казалась такая новость бредом.
- Это произошло в далекой стране, в тысячах километрах отсюда, в какой-то глуши, на краю света! Но здесь Париж, сердце Европы! Париж – вы понимаете? Такое здесь невозможно! Такое неуместно. Вы сошли с ума!?
- От немыслимого до обыденного и привычного, вызывающего зевоту, совсем недалеко. От невозможного до возможного - лишь несколько шагов, - проскрипел старик.
- Что вы такое говорите?
- Скоро вы все увидите собственными глазами, - он встал, собираясь уйти, потом тихо пробормотал, - таков их план, - и в отчаянии добавил, - это я оторвал голову тому несчастному ребенку.
- Кто вы? – прошептал мужчина, прижимая к себе детские рюкзачки.
- А вы не знаете? – и вдруг повернулся. Он смотрел на него колючим взглядом и зло улыбался.
- Я… Мне… Кажется, я где-то вас видел.
- Конечно, видели. Еще бы… Кто же меня не видел?...
- Но было это… так давно. Этого не может быть! Тому, кого вы мне напоминаете, сейчас должно быть…
- Сто?!... Иногда я думаю, что мне уже лет двести. А может быть триста…
- Это вы?
- Центр Европы – говорите? Скоро! Очень скоро! Поверьте на слово…

- Простите! – услышал старик. Он успел отойти на значительное расстояние, потом обернулся, увидев перед собой мужчину, того журналиста, отца замечательного семейства, который стоял перед ним, сжимая в руках два детских рюкзачка. Газета нелепо торчала у него из кармана пиджака. Лицо было перепачкано майонезом от отвратительного бургера, которым он с удовольствием недавно давился. Его дети сейчас катались на карусели, не думая ни о чем, а он, позабыв о них, зачем-то бросился вдогонку за этим безумцем, и теперь в нетерпении стоял, переминаясь с ноги на ногу и, молча, с восторгом глядел, не в силах скрыть возбуждения.
- Слушаю вас? – спросил старик.
- Я… Мне… Ради бога, только не уходите. У меня к вам небольшая просьба. Могу ли я…
- Нет!
- Конечно, я слышал! Я знаю, что вы не даете интервью…
- Никогда и никому. За всю свою жизнь я ни разу не дал интервью, - сухо ответил тот.
- Но… Не пора ли изменить правило и приоткрыть завесу? – нагло спросил журналист, и по этой фразе можно было понять, что он профессионал, знает свое дело хорошо и готов на все.
- Вы готовы на все? – вдруг спросил старик.
- Простите? – удивился тот. – Ах, конечно! Редакция моей газеты непременно вас отблагодарит! Это входит в наши правила! За интервью с такой личностью они заплатят сумасшедший гонорар, не сомневайтесь!
Старик улыбнулся и снисходительно произнес:
- Вам это дорого обойдется.
- Наша редакция…
- Дело не в редакции, - спокойно перебил тот, потом прищурился и уже внимательно посмотрел на него своим холодным взглядом. А журналист с трепетом ждал. Он знал, что это интервью может перевернуть всю его жизнь, карьеру, сделать знаменитым, вознести к небесам. Такой шанс бывает лишь один раз в жизни, да и то не у каждого репортера, а тут такая удача. Старик тем временем молча на него смотрел, о чем-то думая. По его взгляду невозможно было понять – о чем. Он застыл, как изваяние, ничто на его лице не шевельнулось, а журналист не мог вымолвить ни слова - сейчас решалась его судьба. Пауза затянулась. Потом старик перевел взгляд в сторону парка, откуда раздавался неудержимый детский гомон и музыка, снова взглянул на него, вдруг произнес:
- Даже не думайте. Не стоит играть в эти игры, юноша.
- Но…
- НЕТ! Ступайте к детям и жене, у вас замечательная семья. И не дай вам бог.
Сказав это, повернулся и его высокая фигура начала медленно исчезать вдалеке, а молодой мужчина продолжал обескуражено стоять, с сожалением глядя ему вслед.

- 2 -

- Ты не представляешь, кого я только что встретил!
Они уже сидели в машине, возвращаясь домой. Дети прикорнули на заднем сидении, и теперь он спешил поделиться с женой невероятной новостью.
- В парке развлечений? Кого? Спящую красавицу или Микки Мауса? – и она устало засмеялась.
- Жоан, ни того и не другого. Ты не поверишь - Рональда Дойла! – и он гордо на нее посмотрел. – Я почти взял у него интервью!
- Кто это, Франк? – равнодушно спросила она.
- А ты не помнишь?
- Нет, - неуверенно протянула она.
- Ты не помнишь человека по имени Рональд Дойл? Великий американский писатель! Он написал…
- Да! – вскрикнул она, – помню… Написал книжонку с идиотским названием – “Когда ты свободен”…Ты сошел с ума!? – вдруг прошептала она. – Эта книга была написана лет эдак… сто назад,… а может и тысячу! Этот Дойл разменял уже не один век?
- Поражаюсь твоей эрудиции, Жоан! Он написал ее… году эдак в… 60-том.
- Какого столетия?! – засмеялась она. – Ты взял интервью у покойного классика? – и она снова залилась задорным смехом.
- Прошлого! Я точно тебе говорю. Я закончил журфак - не спорь со мной…
- Не может быть. Люди столько не живут. Ты в каком аттракционе милый побывал, пока мы катались? В зале с привидениями?
- Глупая женщина! Ну, ничего не понимает! – возмутился он. - Этому Рональду сейчас должно быть...
- Сто лет! – уже хохотала она.
- Тьфу…
Вдруг с заднего сидения послышался разумный голос мальчика:
- Рональд Дойл. Автор бестселлера – “Когда ты свободен”, написанного в 1950 году. Это единственный роман писателя, прославившего его на весь мир. Родился он в 1927 году в городе…
- Откуда ты это знаешь? - недоуменно повернул голову отец.
- Откуда? Оттуда! – гордо заявил сын, - а кто-то не хотел покупать мне планшетник.
- Понятно, - пробормотал отец, а мать вдруг спросила:
- А второй даты там нет?
- Какой – второй? – не понял сын.
- Ну, второй. Которая пишется через черточку.
- Нет, - проворчал мальчик. Никаких черточек тут нет. Это же Википедия! Здесь все четко!
- Никаких черточек, - пробормотала Жоан.
- Значит сейчас ему… восемьдесят семь лет! – воскликнул Франк.
- Восемьдесят семь, - тихо повторила она, вдруг произнесла:
- А что значит – “почти”?
- Почти?
- Да! Ты сказал, что взял у него интервью “почти”. Это как?
Франк тяжело вздохнул, потом признался:
- Никак…
- То есть?
- Никак и все… Это совершенно безумный человек. Интервью он не дает и говорить с ним бесполезно.
- Как? Ты журналист от бога! Ты работаешь в уважаемой газете и не смог взять интервью! Но почему? Это же был наш шанс!!!
- Знаю! – зло перебил ее муж, – и не кричи, самому тошно.
- Ты профи! Но почему?
- Потому! – попытался осадить он ее.
- Возвращайся! – выкрикнула она.
- Он ушел.
- Мы догоним его! Старик не мог уйти далеко.
- Нет! Да и говорить с ним бесполезно - он в маразме.
- Ты сам в маразме!
- Жоан! Мы здесь не одни! – сурово заявил отец семейства.
- Прости, дорогой, - прошептала она. – И все же…
Она на мгновение задумалась, потом спросила:
- Этот тот высокий старик, который сидел с тобой, когда мы несколько раз проходили мимо? Он еще читал газету.
- Да.
- Ты должен его найти!
- Где?
- Я видела его раньше! Я точно помню - в прошлые выходные, когда мы были в парке без тебя, он сидел на той же скамейке. И, по-моему, месяц назад видела его там же. Это его скамейка! Он приходит туда постоянно. Такое у стариков бывает. Ты должен его найти, у тебя все получится.
- Полный бред… Хотя, почему бы и нет? Попробую… Только он напомнил мне совершеннейшего идиота - нес полную чушь.
- Это не важно, - разумно сказала жена, а сын вдруг спросил:
- Папа, а почему он написал только одну книжку? Он же потом так долго жил?...
- Потому что идиот, - пробормотал отец, потом поправился, - я хотел сказать, что бывают книги, которых хватает на целую жизнь.
- Как это?
- Так бывает, малыш. Этот человек слишком рано выполнил свою миссию.
- А что такое миссия?...
Отец не успел ответить. Внезапно перед ними возник автомобиль. В этот момент они ехали в тоннеле, где перестраиваться было запрещено, но тот, словно нарочно вынырнул из соседнего ряда и резко притормозил. Столкновение казалось неизбежным. Франк, что было силы, надавил на педаль тормоза, машина резко завизжала колесами, и тут они почувствовали удар. Кто-то не смог справиться с управлением, остановиться и врезался сзади. Их отбросило вперед, еще немного и автомобиль замер посреди тоннеля, а внезапное препятствие - тень, которая возникла на пути, так же неожиданно исчезла…
Какое-то время они приходили в себя.
- Все целы? – наконец вымолвил Франк.
- Да, - услышал он голоса детей.
- Он нарочно нас подрезал! – воскликнула Жоан.
- Молчи, - отозвался Франк.
- Папа, а в этом тоннеле погибла Диана? – вдруг спросил любопытный сын.
- Да, - пробормотал отец, - едва ли не в этом месте…
- Она тоже выполнила свою миссию? – спросил он, но отец ему не ответил…

- 3 –

Франк несколько дней подряд приходил на то место в парке, где впервые повстречал Дойла. О странной истории, произошедшей с ним в тоннеле, он быстро забыл, доверив всем заниматься страховой компании, и теперь добирался сюда на метро. В редакции он сказал, что готовит репортаж. Деталей объяснять не стал, а поскольку инициативы репортеров издательством, как правило, приветствовались, ему не стали задавать лишних вопросов. И вот, как на работу, он снова и снова приезжал сюда, бессмысленно ожидая часами, но старик все не появлялся. В его кармане помещалась книга небольшого размера под названием “Когда ты свободен”. Он без труда нашел ее у себя. Читал он ее давно, и теперь, просиживая в ожидании на скамейке, с любопытством перелистывал, недоумевая, почему она была так популярна в далекие пятидесятые. Читают ли такое сегодня? Может быть. В любом случае чуть ли не в каждом доме она найдется на книжной полке. Снова раскрывал ее и снова ждал, оглядываясь по сторонам, но Дойла все не было. Так прошло несколько дней.
Наверное, жена что-то перепутала!
Уже думал отказаться от этой затеи, но в субботу на всякий случай в последний раз решил вновь появился здесь. Детей он брать не стал - моросил дождь и народу в парке было немного.
И зачем столько времени потерял? - недоумевал он, поглядывая на часы и жалея, что забыл дома зонтик. Так просидел целый час, потеряв всякую надежду.
Если писатель раньше и приходил сюда, в такую погоду он не появится точно.
Собираясь уйти, вдруг заметил высокую фигуру. Это был Рональд Дойл! Старик медленно приближался, наконец подошел, присел на мокрую скамейку и замер. Франк какое-то время молчал, а сердце его учащенно билось.
- Замечательная осень, не правда ли? – наконец жизнерадостно воскликнул он.
- М-да? – удивленно протянул Дойл. Потом пробормотал:
- Отвратительная!
- У вас славная книга! – продолжил Франк. Дойл повернул голову и почему-то зло посмотрел.
- Снова вы? – жестко спросил он.
- После нашей встречи я несколько дней перечитывал этот шедевр и вот, только что закончив, снова встречаю вас! Это провидение, месье… Простите, мистер Рональд. Это судьба!
Франк вел себя нагло и вызывающе. Он должен был завоевать внимание старика.
- Юноша, вы мне надоели. Идите к черту! – ответил тот.
- У вас замечательная книга! Что бы вы сейчас не говорили, мое впечатление от нее не изменится, скорее усилится! Вы гений и можете позволить себе все!
Теперь Дойл внимательно на него смотрел о чем-то думая. Он не сводил с него глаз, но молчал. В этот момент Франк понял, что одержал маленькую победу. Еще немного и старик начнет отвечать на его вопросы. Собственно, он уже произнес несколько слов этого удивительного интервью. Сейчас он его разговорит, сделает на телефон несколько кадров, и неплохой гонорар будет в кармане. Можно будет слетать с семьей на острова, где еще тепло. А школа у сына? Школа подождет. Не так часто в последнее время удавалось вырваться из столицы. Оставалось только старика дожать…
- Это шедевр! На самом деле – это непостижимая вещь! Ваш роман написан полвека назад, но до сих пор оставляет неизгладимое впечатление.
- Вам действительно нравится мой роман? – вдруг услышал он и писатель взял из его рук книгу.
- О! Конечно, сер! Это,… как вам сказать… (Старик был у него на крючке. Франк ликовал. Еще немного и он заглотит наживку целиком!)
- Это уникальная вещь! Это классика, проверенная столетием. Пройдет немного времени и мои дети,… их поколение, а я в этом абсолютно уверен, с таким же восторгом будут читать ее! Это великий роман… Роман на все времена!
- Вы идиот? – вдруг тихо, сочувственно спросил старик.
- Простите? – такого он не ожидал.
- Не прощу! – уже громче добавил тот. – Вы хотите сделать и ваших детей идиотами? – с этими словами он бросил книгу в урну.
- Но...
- Юноша, предупреждаю вас в последний раз, не играйте со мной в эти игры. Не дай вам бог! И сделайте так, чтобы я больше вас не видел.
Он встал и медленной статной походкой начал удаляться, напоминая изваяние, огромную мраморную статую, которая немного покачиваясь, почему-то не падала, шла по парку, передвигая мраморные ноги. Но Франк кинулся вдогонку. Он не мог просто так отпустить Рональда Дойла. Он должен был его догнать. Слишком долго он ждал своего шанса и наконец дождался.
- Неплохое начало для интервью! – семенил он рядом. – Еще несколько слов для нашей газеты! Пожалуйста! Читатели ни в чем не виноваты! Они снова хотят видеть вас, они помнят о вас, любят! - и Франк начал фотографировать. Старик остановился.
- Вы помните того ребенка, которому оторвало голову? – вдруг спросил он.
- Да… да… помню…
- Хотите повторить его судьбу?
- Нет… То есть, да… Если за интервью с вами я потеряю голову, меня это устроит!
- Вы готовы на все?
- ДА!
Франк ликовал.
- А вы действительно идиот, - прошептал старик, - пожалейте хотя бы своих детей.
- И еще несколько слов нашей газете!!!
- За слова нужно отвечать, юноша. Мне вас очень жаль. Прощайте!
Больше Франк его не останавливал. У него было пару фотографий, была запись на диктофоне тех несколько слов, которые писатель успел произнести, и каждое из них было на вес золота, а значит, у него было интервью с самим Рональдом Дойлом - гениальным писателем, полвека назад написавшим книгу “Когда ты свободен”.

- 4 –

Вернувшись домой, Франк почувствовал себя больным. Ломило спину, поднялась высокая температура. Жоан дома не было. На выходные она с детьми уехала к родителям в пригород Парижа и обещала вернуться через два дня. Он не стал говорить ей по телефону о своих злоключениях и выходные провалялся дома. Он не знал, какие нужно принимать таблетки, был в этом вопросе совершенно беспомощным, поэтому лечился горячим красным вином с выжатым лимоном. Но утром в понедельник, соскочив с кровати, наскоро одевшись и выпив кофе, неверной походкой отправился в редакцию. Все тело ломило, в голове стоял непрерывный шум, его болтало из стороны в сторону, но в сумке лежал материал, который он торопился отнести в газету, поэтому, собрав остатки сил, нес свою драгоценность, крепко сжимая в руках.
- Рональд Дойл? – с удивлением встретил его шеф. – Ты не ошибся? Этот человек ушел из жизни десять,… может быть тридцать лет назад! Черт его знает - когда! – он уже хохотал. - Говорят, с ним случилась какая-то неприятность - то ли пропал без вести, то ли покончил с собой. Короче, ушел твой незабвенный Рональд инкогнито, по-английски. Может, ты еще Элвиса Пресли разыщешь и возьмешь у него интервью?
До него едва доходили слова главного редактора. Он ничего не понимал, едва не падая с ног…
- А, что за фотографии? Франк, это непрофессионально - ужасная видимость. Если даже твой Рональд жив – мы не сможем подобное качество и эти факты предложить нашему читателю. Это китч! Дурной тон! Нас засмеют…
И тут начался кошмар.
- Кстати, Франк… Ты неплохой журналист, мы с тобой знакомы не один год, но… Понимаешь. Наша газета провела сокращение. Короче… Ну, ты понимаешь. Издание принадлежит не мне. Я ничем не смог тебе помочь. Увы, ты в черном списке…
Он уже падал с ног, но сквозь туман услышал последние слова редактора:
- Дружище, ты непременно найдешь себе другое место… Ты профессионал – проблем у тебя не будет… Ступай, получи небольшой выходной транш – на пару месяцев хватит. Адью. Привет Жоан. Она у тебя прелесть!... Привет малышам!... Адью!
В полуобморочном состоянии он вышел из редакции и направился, куда глядят глаза. Потом зашел в аптеку и купил аспирин, в каком-то баре принял таблетку и другую, запив бокалом вина. И другим бокалом, и третьим, потом добавил виски и отправился домой. Вечерело, Жоан уже должна была вернуться. Он с трудом поднялся на третий этаж и позвонил в дверь, но в ответ тишина. Звонил снова и снова, но никто не отвечал. Попытался открыть замок своим ключом, но дверь была заперта изнутри на защелку. Он ничего не понимал! Может с Жоан что-нибудь случилось! А дети? Они тоже должны быть сейчас дома! Вдруг на полу заметил сумку, с которой обычно ездил в командировки. Та была полна, словно ее собрали в дальнюю дорогу. Он снова начал звонить и колотить, и стучать в злополучную дверь, которую почему-то никто не хотел открывать. Тогда он начал кричать.
Дверь внезапно открылась, откуда появилась рука Жоан, которая сжимала конверт. Он только успел взять его, как дверь вновь захлопнулась, а из конверта на пол посыпались фотографии. Несмотря на ужасное состояние, он на мгновение пришел в себя, сообразив, что это дешевая подделка. Он знал технологии, он работал в издательстве! Франк впервые видел женщину, с которой он был изображен на фото. Это было омерзительно. Такое было невозможно! Он не любил блондинок! Он никогда не лег бы в постель с такой! Зрелище было отвратительным. Его тело было собрано фотошопом из отдельных частей: руки, лицо принадлежали ему, остальное неизвестной особи мужского пола, которая занималась сексом со своей белокурой подругой. Как Жоан поверила в такое!? Как она могла? Он снова начал колотить в дверь, потом услышал ее спокойный голос:
- Если ты не уйдешь, я позвоню в жандармерию.
- Звони!
- Хорошо, - снова очень спокойно ответила она.
Он ушел, не дождавшись ажанов, долго бродил по вечернему городу, потом по ночному. Наконец оказался в незнакомом отеле. В его чемодане предусмотрительно была положены документы и кредитная карта - Жоан позаботилась обо всем. Спать не хотелось. Немного придя в себя, он отправился в бар, потом в другой, в третий… Очнулся утром в номере, в смятой постели, где рядом лежала полуголая девица. Она была блондинкой и невероятно напоминала ту – с фотографий из злополучного конверта. В руках она держала, разглядывая, уже новые фотографии, а на них снова был он (уже настоящий он) и она. Опять белый туман и Франк провалился в темноту…
Когда очнулся, посмотрел на часы - было шесть утра среды. Где провел полтора дня, он совершенно не помнил, только тупая боль в голове и непрерывный гул в ушах. Кредитная карта исчезла, девица тоже, остались только фотографии на подушке. Они были откровенными и, что самое ужасное, подлинными. Больше Жоан не обманывалась - теперь все становилось правдой. Посмотрел в окно. Там начинался новый день, который нужно было как-то прожить, а завтра еще один и еще. День был темным, даже черным, безрадостным, без признаков жизни, света и солнца. Без признаков тепла. Как он не любил просыпаться в темноте, но такой день для него наступил…

- 5 –

В номер постучали, потом зашла горничная.
- Простите, месье, у вас номер оплачен до 10 часов утра. Уже начало одиннадцатого. Мне нужно успеть убрать – скоро он будет сдан другому.
Франк хотел сказать, что будет продлевать бронирование, но вспомнил, что карточка исчезла, а в кармане осталось совсем немного денег, которых хватит лишь на пару чашек кофе и какую-то ерунду. Остальные деньги куда-то исчезли. Он замер, не зная, что ему делать.
- Вы хотите продлить номер?
- Нет… Нет, не хочу… Сейчас я уйду… Простите, а кто та женщина, которая была позавчера со мной в этом номере, - вдруг спросил он.
- Вы хотите узнать это у меня? – и девушка улыбнулась.
- Может вы ее видели в отеле раньше?
- Здесь бывает много таких женщин, месье.
- Да, вы правы. Простите.
- Ничего, я зайду позже. Спокойно собирайтесь - у меня еще есть немного времени, я подожду, - и она ушла.
Через полчаса он был в банке. Нужно было восстановить кредитную карту. Нужно было как-то восстановить свою жизнь, за что-то уцепиться, а без цента в кармане ничего в голову не приходило. Последнюю мелочь он оставил в бистро. Хватило лишь на круассан и чашечку кофе. Несколько Евро! Увы, Париж – город дорогой!
В банке его встретила знакомая операционистка:
- Месье Франк, не расстраивайтесь. Посидите несколько минут, я все сделаю. Это всего лишь маленький кусочек пластика, все будет хорошо, - приговаривала она, вводя в компьютер его данные. А он в нетерпении стоял рядом, соображая:
Нужно снять деньги, нужно вернуться в отель… или найти другой, оставить там сумку, принять душ, собраться с мыслями и решить, что делать дальше. Что дальше?... К Жоан! К детям! Он должен ей все объяснить…
- Сейчас я сменю пароль, ликвидирую старую карту и активирую новую. Еще пару минут, месье Франк. Сейчас я все восстановлю!...
Потом нужно будет позвонить старому другу, который работает в другом издательстве. Тот как-то звал его туда. Газетенка – не бог весть какая, но на первое время будет работа. Нужно себя поддерживать! Но главное - Жоан!...
- Все готово, мистер Франк. Распишитесь здесь и здесь. Ваш паспорт?
С ужасом понял, что забыл его дома или потерял… Нащупал в кармане водительские права.
- Ничего страшного, можно и права, это пустая формальность! – улыбнулась девушка.
- Все? – нервно спросил он.
- Да! – приветливо отозвалась она. – Больше не теряйте, - и протянула ему новую карту.
- Я хочу снять некоторую сумму. Это можно сделать у вас или в банкомате? – в нетерпении спросил он.
- Можно и у меня. Сколько?
Он не успел ответить, как она произнесла:
- Семнадцать центов?
- Почему? – недоуменно воскликнул он. Сейчас ему было не до шуток.
- На вашем счете росно семнадцать центов.
- Как? – ничего не понимал он. - Там должно находиться больше десяти тысяч Евро!
- Не волнуйтесь, - засуетилась она, – какая-то ошибка, сейчас все выясним, - и скрылась в дверях. Очень скоро вернулась. Она улыбалась, и у него отлегло от сердца.
- Все в порядке? – спросил он.
- Конечно! – отозвалась она. На вашем счете действительно находились 12452 Евро, но вчера вы перевели всю сумму на некий счет, оставив лишь 17 центов. Совершили удачную покупку? – порадовалась она.
- Куда? – уже кричал он, - куда я их перевел? У меня эти деньги украли!
- Сейчас уточню, - испуганно прошептала девушка и снова исчезла. Через некоторое время появилась вновь:
- Вот банковская выписка, - протянула она бумагу, - там все указано.
- Что это за счет? – пробормотал он. Она взяла из его рук выписку и прочитала:
- Перевод совершен на счет…, - вдруг покраснела, потом засмеялась, - ой, простите! На счет “Общества в поддержку гомосексуальных меньшинств”, - и уже серьезнее добавила, - вот в уголочке помечено. Вот здесь. Смотрите же. Все правильно? Мистер Франк, все верно? – и замолчала, с сожалением глядя на этого молодого красивого мужчину, потом снова прыснула и отвернулась. В эту же минуту к ним подошла женщина, которая была старшей по залу.
- Жанна, что ты себе позволяешь? Месье Франк, простите ее! Эти молодые сотрудницы - никакой толерантности, культуры, никакого такта! “Общество в поддержку гомосексуальных меньшинств” - уважаемая организация!
А люди, находящиеся в зале, уже с интересом на него смотрели.
- Месье Франк, наш почетный клиент! Работает в солидном издании!... Ты ведешь себя, как извращенка! Простите ее! У вас есть какие-то вопросы? Я могу вам помочь?! – без остановки тараторила она.
- Нет! – Франк выхватил карту и выбежал на улицу.
Кто-то стирает его жизнь! – стучало у него в висках.

- 6 -

Он не понимал, что с ним происходит. У него не было врагов, многие годы он выполнял скромные обязанности журналиста в престижной газете, была прекрасная семья, квартира, небольшой счет в банке и никаких проблем. Он никому не переходил дорогу, не уводил чужих жен, не занимался бизнесом, не лез на рожон, проводя рискованные расследования – только выполнял рядовые поручения редакции и не более того. Но то, что произошло за последние дни, не укладывалось в голове. Все это не могло быть случайностью, было кем-то тщательно спланировано, осуществлено, и сделано чудовищно быстро, жестоко, а главное, профессионально. Но кому он был нужен?
Теперь Франк мучительно соображал. И еще ему казалось, что та встреча с престарелым писателем имела к этому какое-то отношение. Что за ерунда? Разве может интервью, тем более несостоявшееся, быть тому причиной? Да и нет давно в живых того Дойла – ему же об этом говорили. Значит, он обидел какого-то важного господина? Допустим. А тот оказался большой птицей? Допустим. Большой и мстительной. Ну и что? Какая-то ерунда. Он ничего не сказал ему такого, что могло бы покоробить его самолюбие. Они просто говорили о книге, о литературе, о погоде, черт возьми! Правда, тот не скрывал – кто он такой. А если это был Дойл? Ну и что? Что он сделал ему плохого? Тогда, как все это можно объяснить? Если это был настоящий Дойл – разве может пожилой человек устроить подобное? Зачем? Ради чего?
Франк сходил с ума.
Дальше события развивались стремительно. Он позвонил старому приятелю, работавшему в издательстве. На его вопрос о работе получил ответ, что свободных вакансий нет, сейчас кризис и газета на пороге разорения. Потом, с ужасом глядя на телефон, батарея которого уже почти разрядилась, начал звонить знакомым, пытаясь занять денег. На его просьбы получал простые ответы:
Увы!... К сожалению… Я в отъезде… Получка через неделю… На прошлой неделе купил машину… Горит оплата кредита…
В ужасе понял, что в этом огромном городе у него не было друзей. У него не было совершенно никого, к кому бы он мог обратиться! Никого, кроме Жоан! Какой кошмар!
Он набрал ее номер.
- Больше сюда не звони, - услышал он ее спокойный голос, - и забери свои вещи.
Сказав это, она повесила трубку.
На юге в Провансе жила престарелая мама, но обращаться к ней с подобной просьбой было бы самоубийством. Та начала бы задавать множество вопросов, не понимая, почему ее сын, сотрудник уважаемого издательства, муж, отец двух детей, шатается по улицам, не зная, что ему делать и куда идти, что есть, где ночевать, как начинать завтрашний день…
НЕТ! Только не это!
Пока он рылся в записной книжке телефона, тот, издав прощальную трель, вежливо написал на экране – “До свиданья” и потух. Заряд батареи иссяк. С этой минуты он был отрезан от мира, предоставлен самому себе, выброшен в этот город, который с безразличием на него взирал. Франк был ему не интересен. Да и мало ли бродяг шатается по его улицам!
- Бродяг! – подумал он. – Вот он и стал бродягой! Обыкновенным клошаром! Как можно стереть жизнь человека всего за два дня - в столице великой страны, в цивилизованном обществе! Как оказывается это просто сделать! За что цепляется наша жизнь? За пластиковую карту. За квадратные метры, которые принадлежат жене. За жену, которая увидев фальшивку, выбрасывает тебя на улицу. За работу, с которой в любой момент могут погнать! За детей! Да! Детей! Но, где эти маленькие существа, которые ничем помочь не могут. За суды, которые потом будут отбирать их у тебя! Из-за чего? Из-за нелепой встречи на скамейке с каким-то психом, который умер то ли десять, то ли тридцать лет назад? Франк только сейчас понял, какая хрупкая вещь жизнь в этом странном, одиноком мире, где так мало ножек у стула, на котором сидишь! Его жизнь стерли, уничтожили всего за два дня! Куда идти? Что делать?... Искать! Нужно найти того сумасшедшего и потребовать от него объяснений! Все, что с ним произошло, даже странная авария в тоннеле, (теперь он был в этом абсолютно уверен) имела отношение именно к той встрече. Сейчас он знал это точно. А еще Франка одолевал голод. Клошары! Интересно, как они живут, что едят, где спят?! Как удается им в этом огромном равнодушном городе сохранять жизнь и поддерживать ее?... Может быть пойти к Жоан и попытаться все объяснить? В конце концов, взять у нее денег! НЕТ! Как она могла?! За десять лет их брака он ни разу ей не изменил. Даже смешно! И теперь такое!!! Это она заставила его найти проклятого Дойла! Это из-за нее он будет питаться объедками у ресторанов, будет, как бродяга, ночевать на скамейках в парках, таскаться по улицам холодного города.
Так размышлял он, бесцельно слоняясь по Парижу. Сена, Латинский квартал, где веселыми стайками мимо пробегали студенты Сорбонны, вот Великий Собор. Потом добрел до Лувра, где толпилось множество народу. Отсюда было совсем недалеко до того парка развлечений. Он постоял среди людей, озираясь по сторонам. Вот Наполеоновский дворик, в центре которого гордо стояла гигантская, для этого священного места, Стеклянная Пирамида. Снова улицы и площади, Триумфальная Арка и Елисейские поля. А он, словно турист, бродил по этим местам, не зная, где закончится его день.
Последнее, что запомнил - были удивительные деревья в парке, под которыми он устроил себе ночлег. Здесь находилась та самая скамейка, с которой все и началось. В тот день он сидел, ждал своих детей и жену, а сейчас все отдал бы за бургер, которым тогда давился, отдал бы все за то, чтобы пройти мимо этого человека. Он ненавидел его и Жоан ненавидел, и свою жизнь.
Я заболею и умру, и тогда Жоан узнает, как несправедлива ко мне была, – думал он. А еще, лежа на скамейке, положив под голову сумку и накрывшись свитером, который Жоан предусмотрительно положила, он смотрел на пожелтевшую листву, переливающуюся в свете прожекторов. Зрелище было удивительным, было очень красиво, эти благородные деревья, словно укрывали его от непогоды и холода, принимали этого потерявшегося человека в свою компанию, теперь он был членом их коллектива. Они покачивали на ветру развесистыми кронами, словно успокаивая. А неподалеку стояли уставшие аттракционы. Они закончили свой день, свое длинное лето и терпеливо дожидались весны. И только карусель спокойно, горделиво вращалась. На ней мигали разноцветные лампочки, последние прохожие заглядывали в это уединенное место Парижа, чтобы оседлать деревянную лошадку или ослика и сделать еще один круг. И еще один. А потом вернуться в свой теплый дом…
Франк засунул руку в сумку, достал какую-то тряпку, оказавшуюся полотенцем, обмотал замерзшую голову и снова устроился на скамейке, глядя в темное небо, на котором мерцали яркие звезды.
- Назло заболею и назло умру! – пробормотал он.

- 7 –

Подскочив на месте, он сначала не понял, где находится. Все тело ломило, его знобило, болела голова, спина онемела от жесткой скамейки, на которой он ночью лежал, в руках он держал свитер, которым укрывался, а с головы свисало полотенце. Рядом стоял какой-то старик и внимательно на него смотрел. Это был Дойл. Рональд Дойл! Человек, по вине которого он оказался в таком ужасном положении. Тот улыбался и какое-то время молчал. Потом произнес:
- Доброе утро. Замечательная осень, не правда ли?
- Чего вы от меня хотите? – пробормотал Франк, - что вы привязались ко мне? Кто вы такой, в конце концов?
Тот пропустил эти слова, оставив их без ответа, и почему-то спросил:
- С женой и детьми все в порядке?
- Да… А что? – в ужасе прошептал Франк.
- Что же случилось с вами?
- Со мной?… А вы не знаете?!... Какое вам дело? – вдруг закричал он.
- Раз я спрашиваю, значит, мне есть дело. Отвечайте! – властно сказал тот и Франк почему-то заговорил:
- Меня… выгнали с работы…
- Так.
- Что так?
- Хорошо! Дальше!
- Дальше… Дальше меня выгнали из дома.
- Почему?
Франк молча вынул из сумки фотографии и протянул ему. Дойл взял их и долго внимательно изучал. Делал он это с каким-то удовольствием, о чем-то думая.
- Это ваша работа? – взорвался Франк.
- Ничего не меняется. Методы все те же, - бормотал он себе под нос, не обращая на Франка никакого внимания. - Только раньше фотографии были черно-белыми, а теперь цветные.
Очнувшись, снова посмотрел на Франка:
- Что еще?
- Еще?! Еще меня обокрали!
- Хорошо, - пробормотал Дойл.
- Что хорошего?
- Это все?
- Этого мало?
- Вас не сбила машина?...
- Да, мы попали в аварию, но это было после первой нашей встречи.
- Понятно. Больше неприятностей не было?
- Каких?!!!
- Вас не арестовали, не предъявили обвинения в изнасиловании несовершеннолетней, не подкинули оружие или наркотики, не посадили за угрозу терроризма, за попытку нападения на президента, не нашли в кармане капсулу с лихорадкой Эбола?
- Не нашли, - пробормотал Франк, потом прошептал, - кто вы такой?
- Вам, юноша повезло. Считайте, что вы отделались легким испугом.
- Чего вы от меня хотите? – снова в ужасе едва выговорил Франк.
- Вы знаете, кто я такой. И я ничего от вас не хочу, а вот вы пожелали взять у меня интервью.
Он повернулся и начал удаляться.
- Стойте! – закричал Франк. Дойл обернулся.
- Куда же вы?
- Ладно, идите за мной, - проворчал он и продолжил свой путь, а Франк, вскочив со скамейки и схватив сумку, побежал следом.
- И снимите с головы это дурацкое полотенце! – на ходу бросил Дойл, мельком на него посмотрев.

- 8 –

Какое-то время они шли молча по дорожке парка, потом старик, сделав шаг в сторону, ступил на траву.
- Вы куда?
- Здесь ближе, - буркнул тот и начал углубляться в парк. Так они какое-то время шагали по газону. Дойл снова повернул, потом еще, Франк не отставал, следуя за ним. Он не понимал, куда они направляются. Вдалеке показалась высокая стена, к которому примыкал парк, больше там ничего видно не было. Внезапно сквозь облака начало пробиваться солнце. Оно светило все ярче, уже слепило глаза, стало тепло, даже жарко. Франк расстегнул пиджак - он быстро согревался. Наконец ему стало тепло после той ужасной ночи. Дойл, повернув в последний раз, обошел пару деревьев и направился к дорожке, откуда они только что пришли.
- Старик заблудился, - подумал Франк, но ничего не сказал. Так они, преодолев какое-то расстояние, снова оказались у знакомой скамейки. Дойл сел и уставился вдаль. Потом кивнул:
- Располагайтесь, здесь нам никто не помешает, можно спокойно поговорить.
Франк смотрел на него выпученными глазами - у него не находилось слов. Старик долго молчал.
- Что же мне с вами делать? – наконец пробормотал он, переведя взгляд на Франка. Вдруг наклонился и начал что-то искать в траве.
- Будьте любезны, помогите мне, - беспомощно произнес он.
- Не понял?
- Я обронил запонку, поищите пожалуйста, она должна быть где-то здесь.
Он держал рукой манжет и смотрел в траву. Франк наклонился и тоже начал рассматривать поверхность зеленого газона, но ничего не находил.
- Смелее же, молодой человек! Или вам сто лет и вы тоже не можете согнуть спину? – уже громче произнес Дойл. Было заметно, как он волнуется.
- Сейчас, сейчас, - бормотал Франк, вставая на колени. Он водил руками по траве, но ничего не находил. - Может быть под скамейкой? – спросил он.
- Может быть, - уже громче отозвался Дойл. Франк присел еще ниже и начал искать, в темноте шаря руками, а старик нервно приговаривал:
- Ну, что там? Не молчите же?
- Я смотрю! – ответил Франк.
- Смотрите! Давайте! Смотрите! Золотая запонка! Попробуйте-ка с другой стороны. Давайте еще глубже, она должна быть здесь, я знаю это точно!!!
- Я ищу!
- Плохо ищите! Зайдите сзади! – продолжал давать советы Дойл, - проползите под всей скамейкой! Смелее!
- Ищу! Я ищу!
- Дальше! Еще дальше! А под тем кустиком, а под урной смотрели? А в урне? Перепашите на животе весь чертов газон! Весь парк! Давайте, юноша, не ленитесь. Еще дальше, еще!!!
Франк уже весь мокрый от утренней росы, продолжал ползать под дурацкой скамейкой, которая нависала над ним, и где он едва помещался, больно ударялся головой, но лихорадочно шарил руками, а старик все продолжал кричать, подбадривая его. Вдруг Франк услышал хриплый гогот и высунулся из-под скамейки. Дойл стоял и дико хохотал. В руке он держал запонку, которую надевал на законное место, потом снова закричал:
- Зачем выползли? Носом, лбом своим перепашите весь этот чертов газон! – и снова захохотал дьявольским смехом. Франк, выскочив из-под скамейки, уставился на старика.
- Вы что?... Вы… Как это?... Что это такое?
- Внимательно наблюдаю за тем, как долго можно ездить на вас верхом! – перестал смеяться Дойл и зло на него уставился, - я хочу знать, где предел человеческой тупости и убожеству, - и снова засмеялся.
Франк уже задыхался от ярости. Вдруг воскликнул:
- Я все понял! Вы сумасшедший! Как я раньше не сообразил. Вы ненормальный, богатый псих, который играет с людьми в свои идиотские игры! Теперь мне все понятно!... Оставьте меня в покое! – дико закричал он. - Меня и мою семью! Вы слышите меня?! Я вам ничего не сделал! Я просто сидел в парке и читал газету, это вы ко мне подошли! Будьте вы прокляты! Что вам от меня нужно? Забудьте обо мне! - потом закашлялся. Чувствовал он себя ужасно, едва не валился с ног. Вдруг услышал спокойный голос Дойла:
- Все сказали?... - потом зло прошипел:
- Да, кто вы такой, черт возьми, и что вы можете?
- Простите? – вспыхнул Франк.
- Не прощу! Вы ничтожный журналистишка, который ради копеечного гонорара решили преследовать меня. Что вы можете, что вы сделали в своей жизни? Вы рыхлое европейское существо, изнеженный, инфантильный, младенец!
Больше Франк молчать не мог.
- А вы зарвавшийся американец с тупым чувством юмора и солдафонскими манерами. Что сделали вы? Написали книжку? Книжонку? Наваяли шедевр и в кусты? Потом развалились от лени и апатии, зажрались, улеглись на диване и провели так полвека!?
- Та-а-ак!
- Да, ТАК! А книжонка ваша убогая пародия на классику, пародия на жизнь. Что вы смогли с ее помощью сказать, о чем новом вы сообщили миру!?
- Давайте еще!
- Еще? Вы самодовольное существо, которое взяло на себя право смотреть на людей свысока, вам повезло, вы попали в нужное время в нужном месте, вас подобрали…
- Отлично! – уже кричал Дойл, - давайте же! Еще! Давайте!!!
- Дам! И еще как дам! … Подобрали на помойке и возвеличили. А потом забыли.
- Вот!
- Забыли навсегда. Не пройдет и десяти лет, как никто вашего имени не вспомнит, вы мраморная статуя, монумент, памятник, который снесут за ненадобностью…
А Дойл уже без удержу хохотал. Он не мог остановиться, едва не падая со скамейки, но продолжал выкрикивать нелепые слова.
- Давай, жалкий младенец, давай. Ай да молодчина! Браво! Бис! Покажи противному старику, наподдай ему!....
- Все! – остановился Франк. – Я сказал все! - он стоял, отряхиваясь от травы и утренней росы, и выглядел чрезвычайно грозным.
- Прощайте! Вы сумасшедший! Вы псих! И мне ничего от вас не нужно! Интервью!? Размечтались!
Он схватил сумку и бросился наутек. Через мгновение вернулся, заявив:
- Денег! Немедленно дайте мне денег,… пару сотен,… мне нужно на такси и еще… на еду, и… и на отель… Сейчас же дайте мне их! За моральный ущерб!
Дойл стоял и молчал. Он с удовольствием, прищурив глаза, глядел на Франка, потом вынул из кармана купюры, с улыбкой протянул ему, тот, не глядя, сунул их за пазуху и повернулся, чтобы уйти. На ходу услышал:
- Вы знаете, юноша, где меня найти.
- Идите-ка вы…, - зло обернулся он. – И не вздумайте больше преследовать меня!!!
- А вы снимите с шеи это дурацкое полотенце! Нынче такое не носят, - и снова залился громким хохотом. Франк сорвал полотенце, которое так и осталось висеть у него на шее, несколько раз махнул им, как белым флагом, и в сердцах отшвырнул в сторону. Через мгновение он исчез. Старик мгновенно стал серьезен, какое-то время смотрел ему вслед, потом пробормотал:
- Забыли, говоришь? Да, забыли… Если бы это было так, все было бы намного проще. Все было бы по-другому…
Он поднял с газона полотенце, сел на скамейку и уставился вдаль, застыв, словно изваяние. И только в глазах его замерло мучительное, сосредоточенное размышление, он о чем-то лихорадочно думал. О чем? Прочитать его мысли в этом пустынном парке было некому…

- 9 –

- Да кто ты такой? – бормотал Франк, быстро удаляясь из парка, - Кто дал тебе право так вести себя с людьми! С незнакомыми людьми! С уважаемыми людьми! С профессионалом, журналистом, отцом двух детей и мужем одной жены… Тьфу!
Так он мчался по улицам, не глядя по сторонам и никого не замечая. Потом начал внимательно рассматривать витрины магазинов. Невероятно хотелось есть, но сейчас ему нужен был тот единственный магазин, где найдется убогое произведение этого ненормального. Франк не помнил, где расположены книжные лавки в этом районе, поэтому лихорадочно искал. А отовсюду веяло ароматами бистро и ресторанчиков, закусочных и чайных, где дымился горячий кофе, лежали горячие круассаны, жарились яйца с беконом и прочая снедь. В кармане у него лежали деньги, старик второпях сунул ему целую пачку, их даже не нужно было пересчитывать, было понятно, что хватит и на плотный обед, и на номер в отеле, но сейчас… Сейчас ему нужна была бездарная книга бездарного писателя, по первым словам, строкам которой он поймет, с каким ничтожеством имел дело.
- Да, кто ты такой!? – продолжал ворчать он. Наконец увидел знакомую надпись и бросился в открытую дверь.
- Дайте пожалуйста мне эту… как ее… Он волнения и возмущения он потерял дар речи, - книгу этого писателя… как его…
- Какого? – вежливо спросила продавщица. Она была удивлена раннему посетителю и его возбуждению, в таком настроении люди в ее магазин не заходили. А этот ворвался, словно здесь была аптека или винный магазин.
- Так! – собрался он, - писателишку зовут…
- Простите? – не поняла она.
- Я хотел сказать, - поправился он, - писателя зовут Рональд Дойл, а книга называется… Впрочем, вы знаете сами, книга у него одна.
Девушка задумалась, потом произнесла:
- Я не знаю такого писателя.
- Как? – возмутился он. – Посмотрите, он наверняка у вас есть. Этот… есть в каждом магазине.
- Нет, я знаю свой товар, но такого писателя… и даже писателишки у нас нет. Это совершенно точно… Какое-то новое имя?
- Девушка, вы уверены? – изумился он.
- Абсолютно!
- И вы никогда ничего не слышали о нем?
- Нет.
- Нет?!!!
- Нет, - удивленно повторила она.
- ЕСТЬ! – радостно воскликнул он и направился к выходу. - Ну и молодежь пошла, продавец книжного магазина и не знает Дойла! – подумал он.
Через километр он нашел еще один магазин и зашел туда.
- Нет, такого нет.
- Точно?
- Точно!
- И ничего о нем не слышали?
- Ничего.
- Прекрасно! – ликовал он. Но вот еще один магазин и еще – уже четвертый, а книги Рональда Дойла не было нигде, и никто о нем ничего не слышал. Он был счастлив, он много бы отдал за то, чтобы Дойл оказался в эту минуту рядом с ним. Писателя уже забыли в этой цивилизованной стране, выкинули из памяти и из книжных магазинов за ненадобностью!
- Да, кто ты такой! – довольно ворчал Франк. Но ему нужна была эта книга, он должен был посмотреть Дойлу в глаза, и теперь он не знал, где ее найти. В конце концов ему все надоело. Это был пятый магазин, куда он заскочил.
- Посмотрите пожалуйста в вашем компьютере, там наверняка ее найдете. Может быть она лежит не на полках, а пылится в подсобке. Я уверен, эта книга должна быть в магазине.
- Нет, месье, такой книги у нас нет, - уже в третий раз повторила продавец.
- И такого писателя вы не знаете? – уже возмущался он.
- Нет.
- Стыдно, девушка. Это классик мировой литературы!
Девушка покраснела, и робко произнесла:
- Вы уверены?
- Конечно. Зайдите в Интернет, наберите в поиске его имя и через секунду выпадет миллион ссылок.
- Простите, куда мне сходить?
- В Интернет!
- Что вы имеете в виду? – вдруг спросила она.
- Та-а-ак, понятно, - протянул Франк и покинул магазин, - девушка была из глухой провинции! – понял он. Но сейчас отчаянно хотелось есть, и терять времени на какого-то Дойла у него больше не было ни желания, ни сил. Достаточно было того, что пять продавцов книжных магазинов о Рональде Дойле не знали ничего! Это была маленькая, но, все-таки, победа.
В первом попавшемся бистро он лихорадочно набросился на еду. Он не ел уже несколько дней, ужасно себя чувствовал, простуда еще давала о себе знать, безумно устал, и теперь сидел и поедал свой завтрак. Маленькое глупое счастье! Как замечательно быть просто голодным и удовлетворять свой аппетит. А думать больше не хотелось ни о чем. Хотя бы один час! Этот час он проведет спокойно и без нервотрепки. В эту минуту он, словно, возвращался к жизни. Неподалеку сидели какие-то посетители, они разговаривали, читали газеты, пили кофе, и Франку стало спокойно и хорошо. Потом он пойдет к себе домой. Да – именно к себе и к жене! Объяснится с Жоан и закончит эту жуткую историю. Забудет о ней навсегда…
Перед ним положили счет.
- Не уходите, я сразу же заплачу, - сказал он, вынимая из кармана деньги. Потом в ужасе смотрел на них, переводил взгляд на официантку и снова на деньги, которые дал ему Дойл. Перед ним лежала целая пачка… французских франков. Купюр, которые уже больше десяти лет не ходили в этой стране. Старик и тут его разыграл. Дойл издевался над ним! Франк не знал, что ему делать.
- Простите, - произнес он, - я перепутал. Это шутка, я сейчас вам все объясню.
- Что? – невозмутимо спросила она.
- Нет! Я не смогу вам объяснить, чем заплачу за свой завтрак, - устало сказал он, - можете звать жандарма, можете звать вышибалу или кто там у вас… Вот, возьмите в залог мой телефон.
- Месье шутник!? – улыбнулась девушка. – Мне не нужно столько чаевых.
С этими словами она вынула из пачки сотенную купюру, полезла в карман белого фартучка и насыпала на подносик сдачу. Это были сантимы, самые настоящие, давно забытые, сантимы, а не центы.
- А если месье нужно позвонить – вон телефонная будка.
Он ничего не понял, оставил мелочь на столе и быстро ретировался…
- В этом ресторане до сих пор принимают к оплате франки!... В этом ресторане находится телефонная будка! Ретро-бистро!!! – думал он на ходу.

- 10 –

Наконец добрел до своего дома, который переливался в лучах яркого полуденного солнца. День выдался замечательный. Осень, словно забыв о своих правах, вновь уступила место жаркому лету, и уже не верилось, что еще вчера моросил ледяной дождь, не верилось, что ночь он провел на жесткой скамейке. Кошмар оставался позади. Как просто сейчас подняться на третий этаж, позвонить в дверь, которую Жоан немедленно откроет. Она улыбнется, от нее будет пахнуть теплом и домом. Он обнимет ее и недоразумение закончится. Так думал он, поднимаясь по ступенькам. Конечно, предстоит борьба, придется объясняться, уговаривать, требовать и настаивать. И улыбаться она не будет, скорее всего, даже не откроет дверь, но так хотелось снова вернуться к ней, увидеть детей, оказаться дома.
Он позвонил. Через мгновение дверь открылась и на пороге появилась Жоан. Она стояла, такая родная, хорошая, такая близкая и улыбалась. Ему улыбалась!
- Здравствуй, милая! – шагнул он к ней и обнял за плечи.
- Что это? – вдруг высвободилась она из его рук, отпрянув.
- Перестань. Давай спокойно поговорим.
- О чем?
Жоан недоуменно на него смотрела, была с ним подчеркнуто вежлива и на мгновение он замолчал.
- А нужно ли о чем-то говорить? Помолчим! Забудем весь кошмар.
- Я не понимаю!?
- Жоан, неужели ты не видишь, что на этих фотографиях не я. Это жалкая подделка, - и он вынул из конверта снимки.
- Какая гадость!... Мне совершенно все равно - вы это или не вы! – воскликнула она, мельком бросив взгляд на фотографии и нахмурив лоб.
- Ах, так! То есть ты готова узнавать меня на любой поддельной фотографии. Держи! – и он сунул ей в руку снимки. - Посмотри на мою спину. Вот на этой фотографии. Ты же знаешь, у меня там родинка, а здесь ее нет. Нет!!!
- Зачем мне это знать?
- Посмотри и сравни! - и он начал стаскивать с себя пиджак.
- Прекратите! Мне все равно! Я вас не знаю! Я вижу вас в первый раз!
- Ах, так? Теперь ты знать меня не хочешь?! Не хочешь ничего помнить!!! Прошлое не имеет для тебя никакого значения. Даже родинка на моей спине!
- Прошлое!?
- Отлично! Прошлого для тебя больше нет… Так. Я хочу видеть детей. Я немедленно хочу их видеть. В конце концов, я имею на это право!
- Каких детей?
- Моих, Жоан. Моих! И твоих тоже!
- Здесь нет никаких детей!
- Ну, все! Хватит! - с этими словами он попытался пройти в квартиру. Жоан встала на его пути и прошептала:
- Я сейчас вызову жандармов! Я закричу! Через секунду сюда сбежится весь подъезд!
Он отступил. Фотографии, которые держала в руках, она брезгливо протянула.
- Маньяк! Извращенец! – прошептала Жоан.
- Отлично! Спасибо и на том! – уже хотел уйти, вдруг обернулся, успев перехватить дверь, которую Жоан собиралась закрыть.
- Хорошо! Замечательно! У меня к тебе одна просьба! Жоан, меня уволили с работы, я потерял кредитную карту!... Дай мне взаймы немного денег. Я отдам. Абсурд, что прошу у тебя, но у меня в этом городе никого нет. Ты не можешь просто так выкинуть меня на улицу! – и замолчал, уставившись в пол. В эту минуту ему почему-то было все равно, что она ответит. Только знал, что она не сможет не откликнуться на такую простую просьбу. Это было бы слишком.
- С этого бы и начинали! – спокойно произнесла она, прикрыла дверь, на мгновение исчезла, вновь ее открыла и протянула несколько банкнот.
- Спасибо! – только и успел произнести он, как дверь захлопнулась. Франк медленно начал спускаться по ступенькам. Потом взглянул на купюры, которые дала ему Жоан. Вдруг замер. В руке он держал… самые настоящие французские франки.
И тут он дико закричал:
- Дьявол! Она с ним заодно! Они сговорились! Какой кошмар!

- 11 –

И снова улицы, проспекты, мосты через Сену, храмы и купола. Бесконечные километры тротуаров и дорог, которые он бесцельно преодолевал в поисках решения. Наконец он перестал мучить себя и начал просто смотреть по сторонам, стараясь ни о чем не думать. Стало легче. Теплый ветер трепал волосы на его голове, солнце ласкало, согревая, он глотал свежий воздух и дышал полной грудью. Воробьи купались в лужах, а, значит, будет тепло. Где-то в парке его ждет знакомая скамейка, неподалеку будет вращаться карусель, яркие лампочки будут переливаться всеми цветами радуги, а деревянные лошадки уносить по кругу в бесконечность праздных людей. Сейчас он чувствовал себя гражданином этого удивительного города, страны, планеты, которая стала для него большим домом. Он все смотрел, с удивлением озираясь и не узнавая город. Тот выглядел совсем другим. По нему шли другие люди, улицы выглядели по-другому. Может быть потому, что раньше он все это не замечал, ничего не видел, не хотел видеть, но теперь взгляд его сфокусировался и он, словно, знакомился с ним заново. Зачем-то повторил вчерашний маршрут. Вот Сорбонна, Собор Парижской богоматери, еще немного и до величественного Лувра рукой подать. Франк дошел до середины площади и остановился в толпе зевак. В этом историческом месте он завершал свою экскурсию.
- Что-то не так!... Что?
И тут ему показалось, что он сходит с ума. Стеклянной Пирамиды, которая должна была стоять в этом месте, не было. Еще вчера она находилась здесь - он помнил это точно, иначе и быть не могло! Вот Наполеоновский дворик в центре которого она должна возвышаться… Но ее там нет!!! Снова Дойл!? И пирамида с ним договорилась? Она находилась здесь десятки лет, еще в восьмидесятые построили это сооружение высотой с двухэтажный дом, а сегодня она исчезла. Исчезла, чтобы его разыграть!? Проклятье!

- 12 –

Безвольно шатаясь из стороны в сторону, он все дальше уходил от Лувра, пока ноги сами не привели его в парк. Вот знакомая скамейка, а на ней знакомый силуэт. Франк медленно подошел к нему и замер. Долго стоял так, ничего не говоря. Дойл тоже молчал, глядя куда-то вдаль. Наконец старик произнес:
- Вы хотели взять у меня интервью?
- Ничего я не хотел! – прошептал Франк.
И снова долгая пауза. Теперь Дойл испытующе на него смотрел.
- Поздно, юноша. Вы сами ввязались в эту игру, теперь вам играть до конца.
- Чего вы от меня хотите?
Дойл снова какое-то время молчал, с грустью глядя на Франка.
- А ведь я вас предупреждал.
- Что вам от меня нужно?
- Пойдемте.
- Я никуда не пойду.
- У вас есть выбор?... Впрочем, вы можете покончить с собой. Так будет вернее.
С этими словами Дойл встал и медленно начал уходить. Вдруг остановился, обернулся. Франк сделал шаг, потом еще один и еще, но снова замер. Тогда старик продолжил уверенно шагать по парку, не оглядываясь, а Франк, уже не думая ни о чем, безвольно, словно на привязи, поплелся следом. Больше идти ему было некуда.

- 13 –

Выйдя из парка, старик поймал такси, и они долго ехали по городу. Наконец машина остановилась и они вышли наружу. Это были самые окраины Парижа. Раньше Франк никогда на этой улице не был и теперь с удивлением озирался по сторонам. Вокруг находились старинные дома, на дороге почти не было видно машин, редкие прохожие неторопливо проходили мимо и исчезали. Здесь не было привычной толчеи и пробок, обочины не были заставлены автомобилями, а в воздухе замерло умиротворение и покой, словно они оказались в глухой провинции, а не в столице большого государства в самом центре Европы. Дойл подошел к двери ветхого одноэтажного дома и открыл дверь. Франк молча плелся за ним. Они проследовали по пустынному коридору, прошли пару комнат, где находилась нехитрая обстановка и оказались в просторной зале. Дойл медленно сел за огромный стол и кивнул Франку, приглашая его занять место на диване напротив. Здесь был затхлый воздух, словно это было не жилье, а склеп, почти не было мебели, а вся стена за спиной писателя была увешена книжными полками. Эта комната напоминала бы старинную библиотеку, если бы не одно обстоятельство. Франк с удивлением заметил, что ни одной книги не было. Посередине занимал место стол, за которым сидел Дойл, были еще пару стульев и все. Комната была огромных размеров, и казалась совершенно пустой.
Наверно старик недавно сюда переехал, - подумал Франк, оглядываясь. И еще заметил, что на одной из стен висело множество фотографий, где была изображена какая-то девочка. Нет - вон уже взрослая девушка, а на некоторых снимках - пожилая дама. По-видимому, это был один и тот же человек, а кто-то скрупулезно собрал фотографии разных времен, поместив их в рамки и развесив на этой стене. Их было много. Очень много. Целый коллаж из черно-белых и цветных фотографий в старинных рамках, который напоминал иконостас.
Дойл некоторое время молчал, глядя прямо перед собой, уткнувшись в стол, потом поднял голову и вдруг спросил:
- Как вас зовут?
- Франк, - ответил тот.
- Не годится! – воскликнул старик.
- Почему? – удивился Франк.
- Так называют каждого второго в вашей замечательной стране. Теперь вы будете Луи. Благородно, красиво, лаконично. Старинное имя, почти забытое.
- Я не понимаю… Впрочем, это не важно. Вы должны мне кое-что объяснить! Что все это значит? Что со мной происходит? Зачем вам это и чего вы от меня хотите, черт возьми?
Лицо Дойла передернуло, было видно, что Франк его раздражал.
- Я думаю, вы уже поняли, что попали в историю.
- В какую?
- В нехорошую. И никто вас сюда не тянул. Бывают вещи, юноша, за которые приходится платить.
- Но, что я вам сделал?
- Ничего! Иногда не нужно что-либо делать, чтобы оказаться в дурацком положении. Просто вы оказались не в том месте, вот и все.
- Так, давайте подробнее, Давайте-ка по существу.
- А по существу, вы все поймете через некоторое время. Есть вещи, которые не так просто и скоро можно объяснить. Итак…
Он встал и прошелся по комнате, его шаги гулко отдавались от стен пустого помещения.
- Жить вы будете у меня. Там есть комната для прислуги, - и он небрежно махнул рукой в сторону выхода.
- Но…
- Работать будете здесь, за этим столом.
- Работать? Что я буду делать?
- Писать. Вы будете писать свое дурацкое интервью.
- Зачем вам это? Вы знаете, что меня уволили и теперь вам не заплатит никто!
- Заплатит? К черту, Луи, ваше - заплатит! Не в этом дело. Платить вам буду я… небольшую стипендию.
Дойл, выдвинув ящик стола, достал оттуда пачку купюр и бросил на стол.
- Заберите это, - воскликнул он, брезгливо глядя на деньги.
- Вы издеваетесь? – воскликнул Франк, - вы немного отстали, эти деньги не ходят во Франции уже более десяти лет.
- Уже ходят.
- А стеклянную пирамиду у входа в Лувр кто снес? Вы?
- Пирамиду? – удивился Дойл, - ах, пирамиду. Да и зачем она нужна? Снесли. Ко всем чертям!
- Я за эти несколько дней что-то пропустил?
- Можно сказать и так. Уберите это, - повторил он.
Франк, ничего не понимая, сунул деньги в карман.
- А где будет напечатано это интервью?
- Теперь это ваши проблемы… Не знаю… Об этом позже. Намного позже.
- Но я не могу оставаться у вас. У меня жена, дети! Мне нужно искать работу, забирать из ремонта машину…
- Можете. Считайте это командировкой… на тот свет, - и он дико захохотал, потом замер и зло уставился на Франка.
- И последнее, малыш Луи! Запомни, у тебя больше нет машины, нет жены и детей, дома нет, ничего! Ты никто и ничто! И только от тебя будет зависеть, вернешься ты в свою жизнь или нет, сможешь ли ты это сделать, бездарность ты и тряпка или заслуживаешь чего-то в этой жизни… Все!
Долгая пауза зависла в спертом воздухе просторного помещения.
- Но…
- А если нет – закончим все прямо сейчас, проваливай и чтобы я тебя больше не видел. Теперь все!
Он сел за стол и вновь уставился прямо перед собой, глядя на руки. Было видно, как он устал. Франк молчал, не зная, что ему делать. Он сходил с ума. Он не получил никаких объяснений, наоборот, все еще больше запутывалось…А эти жуткие слова о его семье! О Жоан! О детях!... Вдруг ему стало страшно, мурашки побежали по спине, холодный пот выступил на лбу. Он сорвался с места и кинулся к выходу, но остановился…
- Я… Мне… Я должен подумать… Я вернусь, но не сейчас… Я скоро…
Он пробежал через все комнаты, выскочил на улицу, жадно глотнув свежий воздух, словно выбрался из преисподней, а перед глазами все стоял образ старика, который устало сидел за столом, за его спиной висели пустые полки, а на стене огромный коллаж отсвечивал фотографиями незнакомой женщины…

- 14 –

Он долго стоял на пустынной улице, по которой изредка проезжали автомобили. Наконец увидел такси и махнул рукой.
- Вы принимаете к оплате французские франки? – спросил он, чем вызвал неудержимый хохот таксиста.
- Только японские Йены! – воскликнул тот.
- Да? Извините, - озадаченно пробурчал Франк и отошел.
- Садитесь же! – крикнул таксист. – А какие франки еще я должен принимать? Была долгая вечеринка, дружище? Не вспомните, в какой стране проснулись? – и снова залился громким хохотом.
- То есть, эти деньги вы у меня возьмете? – повторил Франк, вынув из кармана купюры. Таксист перестал смеяться и серьезно ответил:
- Да, месье, конечно.
Пока Франк садился в машину, тот снова зашелся смехом.
- А месье, шутник! Вы не из Шапито?
- Нет, - проворчал Франк и назвал адрес. Спустя какое-то время спросил:
- Вы не знаете название улицы, где я к вам сел? Нужно бы запомнить… На всякий случай!
Теперь таксист смотрел на него с жалостью. Он записал на бумаге улицу, номер дома и протянул ему. – Ах да, город написать забыл... Или запомните? Город этот называется Париж, - добавил он, и снова нервно хохотнул.
- Спасибо, - ответил Франк. Он и сам хотел задать этот вопрос, но пока не решался.

- 15 –

Жоан открыла дверь, удивленно на него посмотрев. На этот раз она не улыбалась.
- Вы хотите попросить денег еще? – спросила она.
- Нет-нет!... Вот, хотел вернуть долг, - и он достал кошелек.
- Так быстро?... Украли? – почему-то спросила она и в глазах ее сверкнули задорные огоньки. Как давно он не видел этих глаз, как он соскучился по ним! Только теперь в этом взгляде было что-то новое, необычное, скрывалась какая-то загадка, тайна. Эта женщина, которую он знал около десяти лет, сейчас выглядела по-другому. Ему даже показалось, что она стала немного моложе.
- Заработал, - пробормотал он. Теперь Франк внимательно на нее смотрел, не в силах отвести глаз, словно видел впервые. Жоан заметила этот взгляд и с беспокойством спросила:
- У вас все в порядке?
Он молчал, продолжая ее разглядывать. Так продолжалось достаточно долго. Потом очнулся и пробормотал:
- Да... Да, все хорошо,… то есть, нет, - и снова замолчал. Она тоже на него внимательно смотрела.
- Извините, - почему-то прошептал он, желая уйти, но снова заглянул в эти удивительные глаза и замер. Он не знал, что ему сказать, он очень волновался, и это волнение передалось ей.
- Прощайте, - наконец произнес он.
- Прощайте… Постойте! – неожиданно воскликнула Жоан. – Я только что сварила кофе. Хотите?
- Да!!! Да, очень! – с радостью воскликнул он и осекся.
- Ну, заходите же! – засмеялась она, заметив его нерешительность.
Он вошел в квартиру и в удивлении замер.
- Сюда… Проходите в гостиную, - услышал он и медленно, озираясь по сторонам, как в музее, пошел по коридору. Жоан тем временем исчезла и очень скоро появилась с двумя чашечками кофе. Заметив, что он нелепо стоит посреди комнаты, произнесла:
- Садитесь… Сюда.
Он продолжил озираться, наконец, увидел знакомую вещь.
- Настоящий буфет! Ему, наверное, лет сто?!
- Около того!
Это была единственная вещь, которая осталась в их гостиной от прежней обстановки. Все остальное он видел впервые. А этот старинный гроб, как его называла жена, был наследством ее деда. Жоан ненавидела его. Он был огромных размеров и не подходил к прочей мебели. Она часто задевала его, спотыкалась, чертыхалась. В последнее время собиралась от него избавиться, но Франку почему-то было жалко его, и нередко этот старинный буфет становился предметом их раздора.
- Не захотели избавиться? – спросил он.
- Разве можно? – воскликнула она. - Это память о дедушке.
- Дедушке, - прошептал Франк, впервые услышав, как она трогательно произносит это слово.
- Вы забыли представиться. Как вас зовут? – спросила она.
- Луи… То есть, Франк! – поправился он.
- Так Луи или Франк? – засмеялась она. И снова эти огоньки в ее глазах…
- Франк. Конечно Франк!
- А откуда вы узнали мое имя? Вы следили за мной?
- Нет. Так мне показалось.
- И вы не ошиблись! Вы медиум?
- Нет… То есть,… иногда я могу отгадывать имена…
Он уставился на нее и, не отводя глаз, снова долго молчал. Потом произнес:
- Например, вашего дедушку звали…
- Как?! – с восторгом воскликнула она.
- Сейчас скажу… Поль!
- Да!?
- А вашу маму зовут… Мадлен!
- Да! Но…
- А отца Жан…
- Да, - прошептала она. – Удивительно!... Откуда вам это известно?
- А вашего сына…
И тут она засмеялась.
- Нет, вы не медиум, Луи! На этот раз вы ошиблись, месье Франк! У меня нет сына.
- Нет?
- Нет.
- И дочери?
- У меня нет детей. А сейчас вы назовете имя моего мужа и узнаете, есть он у меня или нет. Это такая игра? Да, месье Луи-Франк? Так вы знакомитесь с девушками!
- Нет.
- У меня нет мужа, - вдруг серьезно сказала она. – Вернее был, но мы с ним давно расстались, вы это хотели узнать? - и она улыбнулась. Потом спохватилась:
- Но как вы отгадали имена моих родных!? Это чудо!
Он промолчал, продолжая разглядывать эту знакомую-незнакомую Жоан. Она была такой милой, нежной, глаза ее искрились веселыми огоньками, он нее исходило тепло и покой, уверенность и сила, в то же время нежность и удивительное спокойствие, словно за окном был не 21 век, где все куда-то неслись, толкались локтями, боролись, проигрывали и побеждали, снова куда-то мчались. А эта Жоан каким-то непостижимым способом сохранила себя в сумасшедшем мире, сидела и улыбалась.
- А теперь попробую отгадать я, - воскликнула она. – Я знаю имя вашей девушки. Ее тоже зовут Жоан.
- Вы правы.
- Она сбежала от вас из-за того, что вы ей изменили с некоей блондинкой, и вы случайно в поисках ее попали ко мне. Верно?
- И да, и нет.
- Я ошиблась?
- Не совсем. Ее действительно зовут Жоан.
- Ну вот.
- Но я не изменял ей.
- А те ужасные фотографии?
- Это подделка. Меня подставили.
- Кто?
- Не знаю.
- Зачем? Вы кого-то обидели, оскорбили? Натворили что-то ужасное?
- Нет.
- Тогда зачем они сделали это?
- Не знаю. Знаю только одно – я ей не изменял.
Вдруг он посмотрел ей в глаза и спросил:
- Вы мне верите?
- Да. Конечно! - мгновенно ответила она.
- А она мне не верит…Почему? – вдруг спросил он.
- Дура, - спокойно произнесла Жоан.
- Вы так считаете?
- Конечно!
- Почему?
- Если человек любит – он верит. Все очень просто.
У тебя детские представления о любви, - подумал он, но вслух говорить этого не стал.
- Все просто, - повторил он.
- Вы ее любите?
Он промолчал.
- А она вас?
Он снова промолчал.
- Простите меня,… что вы решили делать дальше?
Он долго смотрел в эти глаза, вдруг медленно произнес:
- Ее зовут Жоан, вас тоже. Она мне не верит, вы верите..., поэтому я остаюсь с вами. Если, по вашей логике, вы верите, значит, сможете полюбить. Все очень просто!
Она улыбнулась и спокойно внимательно на него посмотрела.
- У вас детские представления о любви, - мягко ответила она, - если бы все было так просто… Кофе понравился?
- Очень! – ответил он, вставая, - я никогда не пил такой чудесный кофе. Вы волшебница, Жоан.
- Спасибо, - улыбнулась она, тоже вставая. Потом она проводила его до входной двери, открыла ее и замерла у порога. Франк обернулся.
- А вы действительно не хотите выбросить тот старинный буфет?
- Не хочу, - ответила она.
- И у вас действительно никого нет?
- Луи… Франк… У вас все будет хорошо. Вы обязательно помиритесь. Все получится. Прощайте.
- Прощайте, - ответил он. Хотел было уйти, вдруг задал еще один вопрос:
- Мы увидимся?
Она покачала головой и произнесла:
- Я не медиум. И будущего я тоже не знаю.
Вдруг озорно улыбнулась и воскликнула: - Передайте привет Жоан! - с этими словами дверь закрылась.

- 16 –

Он снова поймал такси и, пока они ехали, внимательно смотрел по сторонам. Таксист включил радио и в салон ворвались звуки чудесной мелодии, давно забытой, но до боли знакомой. Когда-то в детстве его родители любили эту песню, и часто ставили ее на проигрывателе. Пела Далида. Франк взглянул на магнитолу, на месте которой увидел допотопное радио, из которого неслась музыка. Не было отверстий для дисков. Только радио и все. На панели не было навигатора, даже сотового телефона. Ретро такси, - подумал он. Снова посмотрел в окно. Там проезжали редкие машины, он снова удивился, не заметив пробок, только сейчас понял, что по дороге едут странные авто. На таких ездили лет эдак сорок назад. Никаких новомодных моделей он не заметил. Ретро машины! Люди шли по тротуарам не торопясь и не толкаясь. Они были одеты в старомодную одежду. Не было голых пупков, размалеванных драных джинсов, какие теперь были в моде, пирсинга и татуировок, диковинных причесок у молодежи, только консервативные наряды, длинные юбки и платья у женщин и строгие пиджаки и плащи у мужчин. Ретро-парижане! На домах не сверкали, переливаясь неоновым светом, рекламные растяжки, только старомодные плакаты и вывески. Ретро-Париж!
- А какой сейчас год? – вдруг спросил он таксиста. Тот внимательно на него посмотрел и спокойно невозмутимо ответил:
- 2014, месье!
Это был пожилой таксист. Видимо за долгие годы работы он насмотрелся всякого и привык ничему не удивляться.
- Вы уверены? – снова спросил Франк.
- Конечно. Сейчас октябрь 2014 года… Мы приехали, месье. С вас 25 франков.
Он остановился у ветхого одноэтажного строения и повернул рычажок механического счетчика, на котором замерла цифра 25.

Это последнее, что он решил сделать, прежде чем прикоснется к ручке дьявольской двери. Неподалеку он заметил телефонную будку и направился к ней. Он давно не пользовался таксофоном. Собственно, за ненадобностью они несколько лет назад исчезли с улиц Парижа. (У всех давно были сотовые телефоны). Но на этой улице такая будка сохранилась. Он вошел в нее, прикрыв за собой дверь. Теперь с недоумением смотрел на телефонный аппарат, соображая, как им пользоваться. Наконец набрал номер и опустил в отверстие мелочь, которую на сдачу дал ему таксист. Раздались гудки и Франк с облегчением вздохнул. Ретро-телефон работал!
- Мама, это я! – воскликнул он.
- Луи, дорогой!? Что случилось?
- Мама, как ты?
- Все в порядке! – услышал он ее удивленный голос. - Что произошло?
- Нет, ничего, - только и смог вымолвить он.
- Я же слышу, у тебя встревоженный голос! – продолжала она.
- Все хорошо, мама. Как твои дела?
- Почему ты спрашиваешь?
- Вполне естественный вопрос.
- Но ты мог задать его полчаса назад, когда уходил... Луи, мальчик, ты себя хорошо чувствуешь?
- Конечно, мама.
- Конечно! Ты плохо позавтракал! Ты много работаешь! Кстати, хорошо, что позвонил. Вечером, когда будешь возвращаться из редакции, купи в лавке козьего сыра, я приготовлю твой любимый салат.
- Салат?... Это тот - с сыром, помидорами и кукурузой?
- Ну, конечно! А какой еще? Или надоел?
- Нет, мама, нет. Это замечательный салат. Ничего вкуснее я не пробовал.
- Наглый врунишка! И когда уже появится женщина, которая будет тебе готовить,… а мне рожать внуков!
- Мама!?...
- Так! Умолкаю! Знаю, что ответишь! Не лезу, не сую нос, ничего не говорю. Твоя жизнь! Вечером жду тебя с сыром!
- Хорошо, - пробормотал он.
- С папой говорить будешь?
- С папой?!
- Постой!... Он пьет кофе, читает любимую “Франс Суар” и машет рукой. Не до нас ему, Луи! До вечера, мой мальчик!
- До вечера, мама. Пока.
- Пока… Луи, а ты зачем позвонил?
- Так. Хотел спросить, что нужно купить.
- Уже забыл?!!! Сыра! Триста грамм козьего сыра!– возмущенно воскликнула она.
- Забыл, - засмеялся он.
- Ох! Пожалуй, я куплю сама. Пока, Луи!
- Пока.
Он стоял совершенно изумленный. В эту минуту где-то далеко на кухне квартиры, где прошло его детство, сидел отец. Он читал “Франс Суар”, (газету, которая обанкротилась и была закрыта пару лет назад) и пил кофе. Отец, который ушел из жизни год назад.

- 17 –

- Все? Набегались?
- Я хотел…
- Мне наплевать на то, что вы хотели. Если пришли, давайте работать и не задавайте лишних вопросов или до свидания!
Франк замолк.
- Ну и что вы можете, журналист Луи? Чему вас научила жизнь? Сколько вы стоите?
Франк промолчал.
- О чем вы писали, какие вам доверяли темы, в каком отделе работали?
Франк снова промолчал.
- Какой репортаж у вас был последним? О чем?
- О зоопарке!
Дойл презрительно на него посмотрел, пробормотав:
- Господи, с кем я связался… Берите ручку, бумагу и садитесь к столу, - сухо произнес он. Франк сел и взял из подставки ручку.
- Бумагу.
- Что?
- Писать на чем будете? Бумагу берите!
- Ах да. Бумагу.
- Слушаю вас? – спросил Дойл. Франк продолжал молчать, уставившись в стол.
- Что вы молчите, месье журналист? Спрашивайте!... Вы онемели?
- Не смею задавать лишних вопросов! Вы же сами только что об этом просили.
Дойл, скривив лицо в злорадной гримасе, проворчал:
- Так задавайте их по-существу.
- Мне нужен врач.
- Что?
- Мне срочно нужен врач.
- Что с вами?
- Я только что разговаривал со своим отцом.
- Ну и что?
- А то, что уже год, как он ушел из жизни.
- Да?... Такое иногда случается. Так радуйтесь!
- Мне нужен психолог или кто там бывает еще…
- Вы думаете, что сошли с ума?
Франк промолчал.
- Поверьте мне на слово, с вами все в порядке. Скорее, это мир вокруг нас сошел с ума. Скоро вы все поймете.
- Но…
- Я не желаю больше слушать ваши бредни. Работать! Слушаю вас! – уже прикрикнул Дойл.
- Извольте, - пробормотал Франк и задумался.
- Где и когда вы родились? Как прошло детство? Где учились? Кто ваши родители?
- Банально и не интересно, - покачал головой Дойл. – Пишете о великом человеке, а спрашиваете ерунду.
- Детство по-вашему ерунда?
- Детство, - задумался Дойл, - хорошо, пишите:
До семи лет жил в Ирландии, где и родился. Отец – мясник, мать портниха. Брат отца переехал в Америку, а через несколько лет позвал нас к себе. Он был торговцем зерна и успел сколотить небольшое состояние… Учился в школе,… в нескольких школах. Родители постоянно меняли места работы. Времена были тяжелые. Мы часто переезжали. Мой дядя не мог содержать нашу семью, поэтому приходилось много работать. Что еще?... Потом колледж. Там я начал писать. Отец хотел, чтобы я стал адвокатом. Колледж не закончил, отправился в военное училище, а потом, когда исполнилось 18, попал на фронт. Шел 1945 год. Западная Германия. Там служил писарем при штабе. Кампания продолжалась недолго, нас скоро вернули, после чего из армии ушел...
- Я не успеваю!
- Что?
- Вы не дадите мне нормальную ручку? Я не могу этим писать!
- А эта чем не подходит?
- Из нее вытекают чернила! Вот, капля упала на бумагу…
- Капля?!!! Это, юноша, не капля, а клякса. Вы не знаете такого понятия?
- Дайте пожалуйста мне нормальную ручку. Шариковую. Я не могу этим писать!
- Пиши, двоечник! Выводи свои каракули! Учись!... Капля!
- Вы издеваетесь?
- Эти кляксы не гнушались ставить на свои рукописи Байрон или Пушкин! Капли! Пиши! Журррналист! – зарычал Дойл.
- Средневековье какое-то! Вы мне еще дайте гусиное перо! – пробормотал Франк.
- Так, продолжим… Детство… К черту детство… Даю вам пятнадцать минут. Перепишите начисто, сформируйте фрагмент и покажите мне. Хочу знать, на что вы способны!
- Это скоро пройдет? – вдруг спросил Франк.
- Что?
- То, что происходит со мной. Когда это пройдет? Может быть, мне подсыпали галлюциногены? Это ваша работа? Когда вы это сделали?
- Еще слово и я выкину вас на улицу.
- На улицу?... Нет!!!... Вы что-то знаете, но не говорите.
- У вас пятнадцать минут! - с этими словами Дойл вышел из комнаты.
Ровно через пятнадцать минут он вернулся.
- Давайте, - проворчал он, брезгливо взяв в руки бумагу, - какая мазня! - и начал медленно вслух читать:

Детство гениального писателя середины 20-го столетия было далеко не безоблачным. Он родился в Ирландии, где его взору представали бескрайние поля, заливы, покрытые призрачным туманом, облака, лежащие на полях и холмах. Это было сказкой малыша. Его волшебным миром. Семья имела небольшой, но стабильный достаток, жила в крошечном провинциальном городке, где был свой дом и работа, налаженная жизнь, но… И почему случаются эти но? К сожалению, сказки кончаются - таков закон! Его дядя, который несколько лет назад покинул родину, уехав на далекий запад, написал им письмо. Семейный совет был недолгим. А вдалеке брезжила сказочная земля, которая манила и притягивала, она звала, давая надежду на безбедное будущее, и заставляла бросить все и начать с самого начала. Американская мечта! Так они и поступили. Тем более, что брат его отца к тому времени сумел сколотить неплохой капитал.
- Я не могу содержать твою семью, - сказал тот его отцу спустя две недели по приезду. Пора браться за дело.
И они начали искать работу.
- Я не могу больше размещать вас в своем доме!
И они начали искать жилье. А два брата-близнеца, еще недавно не разлей вода, теперь превратились в настоящих американцев, в жителей великой свободной страны, где каждый отвечал… только за себя. Запад оказался диким.
Они переезжали с квартиры на квартиру, пока не оказались в районе, где жила беднота. Возвращаться назад? Поздно. Дом был продан и на родине их не ждал никто. А деньги, привезенные с собой, к этому времени закончились. Снова тяжелый труд. Мать и отец с утра до вечера на работе, а малыш, которому всего семь лет, предоставлен самому себе. Он сменил не одну школу, но продолжал учиться. В толпе сверстников он выделялся высоким ростом и тщедушным телом, за что его часто били. Лицо его покрывали прыщи, а за это били особенно жестоко, но он учился за себя постоять. А как иногда хотелось наесться досыта, сходить в кино, познакомиться с девчонкой, но в кармане было пусто, а на лице все те же прыщи. Иногда, проходя мимо лавок, он хватал батон хлеба или яблоко и убегал, но его находили и снова били… Так прошли лучшие годы его детства. Потом колледж. К тому времени отец сумел заработать немного денег, и теперь все силы отдавал, чтобы вытащить сына с этого дна. Появились новые увлечения, привязанности. А как хотелось взять девчонку, завести в темный уголок, задрать ей юбку… Но снова этот несуразный рост, пустой карман и проклятые прыщи. Тогда юноша начал писать рассказы. И тут произошло чудо. Он больше ничего не хотел. Он мог написать себе и дикий запад, который клонился к его ногам, и восхитительных юных дев, которые бросались в его объятия, а главное, мог написать богатство. Наконец у него было все. За неуспеваемость его выгнали из колледжа, а отец, узнав об этом, выкинул из дома. Так началась новая жизнь - он стал бездомным бродягой. Однажды, проходя мимо одного уважаемого ведомства, он увидел объявление о наборе рекрутов в военное училище. Проблемы решались сами собой. Полный пансион и довольствие, крыша над головой, а писать он сможет везде! Так в шестнадцать лет он стал курсантом. А через два года их курс в полном составе отправили в Германию. Шел 1945 год. Ему исполнилось 18 лет. Как писал Курт Воннегут – это была война детей. Детство великого писателя на этом закончилось безвозвратно и навсегда…

Дойл положил бумагу на стол и медленно прошелся по комнате. Франк не видел его лица, но надеялся, что тот в бешенстве, и сейчас это интервью закончится, а вместе с ним и весь кошмар.
- Вы бывали в Ирландии? – вдруг услышал он.
- Нет.
- Тогда откуда вам известно про облака, холмы, ирландские туманы?
- Облака и холмы есть везде, - равнодушно ответил Франк.
- Сколько вам лет, юноша?
- Тридцать.
- Откуда вы все это знаете, черт побери? Я никому этого не рассказывал!
- Обычная судьба заурядной иммигрантской семьи.
Дойл какое-то время молчал, потом спросил:
- Что же, ничего серьезнее в вашей газете, чем писать о зоопарке, вам не доверяли? Были на подхвате?
- Я сам выбрал эту тему! – вспыхнул Франк.
- Сами? Зачем? Ничего интереснее не нашлось?
- Я писал репортаж о жирафе…
Дойл хрипло засмеялся.
- Да! О жирафе! О том, как его убили!
- Кто?
- Руководство зоопарка!
- Зачем?
- Он оказался лишним. Некстати родился. За ним некому было ухаживать, негде содержать и нечем кормить.
- Замечательно!
- А убили его на глазах детей, которые в этот момент были в зоопарке, а потом служащие при всех разрезали его тушу на части и скормили тиграм.
- Прекрасно!
А через два месяца этих тигров тоже убили.
- Почему?
- Расплодились. Их стало слишком много.
- А кому скормили их?
- Детям… То есть, посетителям. Теперь, почти при каждом зоопарке есть ресторан с меню экзотической кухни.
- Куда можно заранее позвонить и заказать мясо… розового фламинго?
- Что-то в этом роде.
- Розовый бифштекс!
- С розовой кровью.
- Что же, ваше интервью имело успех, прошло на ура?
- Его не поместили в номер.
- Почему?
- Сказали, что тема не актуальна. Это гуманно – убивать лишних животных.
- Гуманно?
- Ведь мы питаемся мясом свиньи или коровы, почему же нельзя убить носорога или слона?
- Вы согласились с этим?
- Что я мог сделать?
- А что вы думаете сами на этот счет?
- Наверное, они правы.
- И вы стали бы есть того жирафа?
- Я? Нет.
- Почему?
- Потому что у него было имя, потому что его любили, черт возьми, на него ходили смотреть тысячи людей.
- А потом зарезали… Оторвали голову, - пробормотал Дойл. - Скоро они начнут питаться человечиной, и делать это, как само собой разумеющееся.
- Вас так взволновала эта история? – воскликнул Франк.
Дойл ничего не ответил.
- Вас беспокоит судьба животных? А людей?
Дойл испытующе на него посмотрел, продолжая молчать.
- Вы держите меня в заложниках?
- Я здесь не причем. Вы оказались заложником ситуации, не более того... Так. Дальше вы будете писать сами, я буду только предоставлять необходимые факты, а потом проверять… Где вы учились?
- На журфаке.
- Хорошо.
- Что делать с этим? – и Франк показал на лист бумаги с его писаниной.
- Оставьте. Только вымарайте кусок с Куртом. Не трогайте этого парня. Наша история не имеет к нему никакого отношения… Все… На сегодня хватит, ступайте к себе, завтра продолжим, - и он повернулся к стене, где висело множество фотографий.

- 18 –

- Я посмотрел ваши каракули за те три дня, которые вы у меня провели. Пишите аккуратнее – невозможно читать! – заявил Дойл.
- Я не могу писать этой ручкой, - вспыхнул Франк. За это время он успел возненавидеть занудливого старика и уже с трудом его переносил. Каждый день с утра до вечера они проводили в доме писателя. Никуда не выходили. Даже еду им приносили из ресторана. Ели они на убого обставленной кухне. Во время трапезы старик молчал, равнодушно съедая то, что было в тарелке, и не обращал никакого внимания на Франка. А потом они возвращались в кабинет, где он продолжал наговаривать истории из своей жизни. Иногда Франку казалось, что он потерял счет времени. Чувствовал он себя лучше и уже начал забывать весь кошмар тех дней. Видимо, то были последствия болезни, - думал он, - а может быть пора отсюда сбежать? Уйти, не попрощавшись?!
Но что-то ему подсказывало, что делать этого пока не стоит. И от своего дикого положения он бесился все больше. Так или иначе, во всем произошедшем несомненно виноват старик, он знал это точно! Вчера вечером Дойл все перечитал, оставил пару листов и со словами: - К черту детство, к черту проклятую войну, - порвал кипу исписанных страниц, бросив их в корзину, а сейчас грозно на него смотрел и ворчал.
- Вы разучились писать?
- Да, уже десять лет я печатаю на клавиатуре.
- Учитесь заново.
- Неужели трудно поставить на этом столе компьютер?
- Компьютер? – презрительно буркнул Дойл. - У меня нет компьютера. На кой черт он мне нужен?
- Так купите. Неужели вы себе не можете этого позволить?
- Перебьетесь.
- Тогда пишите сами.
Дойл зло на него посмотрел, но ничего не сказал.
- Нет компьютера, нет шариковой ручки… Почему у вас нет ни одной книги? Пустые полки! Интересно, чьи книги должны здесь стоять? Кто удостоился такой чести?
- Мои, - выдохнул Дойл.
- Ваши? Вы написали что-нибудь еще?
- Нет!!!
- Нет!? А знаете, вы могли бы поставить сюда свою книжку. Одну! А можно много своих книжек с одним и тем же названием. Получилось бы очень красиво. Сюда их поместилось бы не менее тысячи! Кстати, почему вы больше ничего не написали? И куда вы исчезли на целую жизнь? О вас полвека никто ничего не слышал! Говорили, что вы покончили с собой или куда-то сбежали. А может быть вы преступник?… Убийца? Да, убийца! Совершили ужасное преступление и скрылись! Как я раньше этого не понял! А теперь и меня втянули в свои дела!
- Сегодня ты слишком разговорчив, Луи. Осмелел? Опережаешь события. Твое дело, не болтать, а писать…
- Господин, Рональд Дойл! Вы писатель с мировым именем. Зачем я вам нужен? Вы можете сами все написать, но заставляете это делать меня… А потом все рвете! Это уже не интервью, а целая книга! Мы так не договаривались! Может, пора закончить с этим и все мне объяснить?
- Закончили! Идите.
Франк замолчал и уставился в стол. Вдруг испуганно пробормотал:
- Куда?... Нет.
- На чем мы остановились?
- На компьютере!
- На чем в прошлый раз мы остановились? – сухо повторил Дойл.
- На звонке из редакции.
- Пишите…

Этот звонок для него стал полной неожиданностью. Ему предлагали прийти в редакцию и поговорить о сотрудничестве. К этому времени он уже успел написать несколько десятков рассказов, которые иногда покупали местные газеты, но говорили почему-то о книге. Романов он не писал, и о какой книге шла речь, не понимал. Может быть, они хотят издать сборник? Все это до него дошло, когда он повесил трубку.
На такси он добрался до окраины города, с удивлением обнаружив большое круглое здание, которое сиротливо стояло на пустыре. Других строений здесь видно не было. Он и не догадывался, что в их городе есть такое современное большое здание. Оно напоминало стадион с множеством входов. Он медленно зашел в подъезд, над которым висела табличка:
“Новая литература”.
Его встретил молодой человек. Он выглядел немногим старше его. Мужчине было около тридцати. Тот с улыбкой предложил присесть, и долго, молча его разглядывал. Наконец воскликнул:
- Так вот вы какой? Совсем еще юный господин. Что же, это даже лучше. Надеюсь, мы быстро найдем общий язык. Меня зовут Майкл. Давайте сразу же перейдем к делу. Мы хотим напечатать вашу книгу.
- Хорошо. А какие рассказы туда войдут? Вот все, что я написал, - и он положил на стол папку со своими работами.
- Нет! Мы будем печатать ваш роман! – весело отозвался тот.
- Но у меня нет романов, я писал только рассказы, эссе, фельетоны…
- Будет! Вы напишете роман и мы его напечатаем!
Он с удивлением посмотрел на Майкла.
- А почему вы остановили свой выбор на мне?
- Я читал в газете ваши рассказы.
- Но я пока неизвестен. Вы готовы вложить деньги в…
- Да! Это очень хорошо, что вас не знают. Мы начнем с нуля. Очень скоро вы станете популярным писателем, а этот роман принесет вам славу. Главное, что вы чертовски талантливы, а остальное наша работа.
- Но у меня пока нет замысла для большого романа.
- Он есть у нас.
- Я буду писать на заказ?
- Да!
- Но я привык писать только то, что хочу. Говорить о том, что меня волнует. Это мой принцип!
- Сколько вам платили за рассказы местные газеты?
- О!... Десять… Нет! Тридцать долларов!
- Мы заплатим пятьсот! Кроме того, с продаж тиража вы будете получать процент. По рукам?
- Да!!!
Таких денег он в своей жизни еще не видел.
- А как же принципы? – засмеялся Майкл. – Я не хочу нарушать ваших правил. У вас свои представления о творчестве, не так ли? Мы можем обратиться к кому-нибудь еще…
Рональд покраснел, но быстро ответил:
- Ничего страшного. Я готов к работе!
- Вы готовы на все?
- Да!
- Что же, подпишите договор и начнем… А если вам не понравится тема, если вы не примете ее?
- Я приму все, что вам нужно. Вы сами сказали, что я талантлив, а значит смогу написать и телефонную книгу хорошим литературным языком. Устраивает?
- Да! Это деловой разговор! – и Майкл протянул договор.
- Но тут написано имя Рональд Дойл? Здесь какая-то ошибка!
- Никакой ошибки! С этой минуты вас зовут Рональд Дойл!
- Но…
- Или что-то не устраивает? Вы же сказали, что готовы на все!
- Да!!!
- Вот и хорошо! – засмеялся Майкл. – А свое имя забудьте. Оно вам больше не понадобится никогда!

- Дайте мне! – сказал Дойл. Он увидел, что Франк закончил писать и потребовал у него рукопись.
- Держите. Можете рвать.
- Рвать? – пробубнил Дойл, читая. - Какая мазня!... Нет, это мы рвать не будем.
- А как вас звали на самом деле?
- Не важно!
- Я беру у вас интервью! Почему вы не хотите мне сказать?!
- Не помню, забыл… Так, это мы оставляем… Продолжим!

- А теперь перейдем к главному! – воскликнул Майкл, вставая из-за стола. Он медленно прошелся по комнате, немного помолчал, собираясь с мыслями, потом энергично заговорил:
- Это будет непростой роман. Главный герой будет шагать по жизни с широко открытыми глазами, и смотреть по сторонам, словно видит все впервые! Здесь будет и любовь, и страсть, отношение мужчины и женщины. Семья. Да, черт возьми, семья. Матери, братья и сестры. Тот маленький мир, в котором мы рождаемся и живем. Религия. Человек будет ходить по огромному городу, величиной с планету, и смотреть, как золотятся на солнце купола, как отбрасывают тени величественные готические соборы или буддистские храмы, где тысячи, миллионы страждущих молятся своим богам. Будет детство и юность, отрочество, зрелость и старость. Школа! Непременно школа, как колыбель, откуда мы выходим обновленными, прозревшими, и смело, уверенно шагаем по жизни. На страницах вашего романа должны пастись слоны, на которых зиждется вся наша жизнь. Их соберется огромная стая, великое множество, и эти благородные животные будут смело шагать, сминая все на своем пути.
Майкл ненадолго замолчал, бросив взгляд на Рональда.
- Вы меня понимаете?
- Сказка!
- В каком-то смысле – да. Мне все равно, какой вы придумаете сюжет. Главное, чтобы ваш герой оказался совершенно голым, раздетым, с обнаженной ранимой душой. Он должен с удивлением взирать на все, словно видит это впервые. На каждой странице он должен делать для себя открытия! Каждый день станет для него откровением. Тогда история оживет и засверкает… Ну что, Рональд! Вы понимаете меня? Это вам не фельетоны писать или эссе. Справитесь?
- Ну,… я не знаю, - он с восхищением смотрел на Майкла. Он любовался этим молодым, симпатичным человеком, который был удивительно заразителен. И это настроение передалось ему.
- Не знаете? – воскликнул Майкл.
- Да! Конечно! Справлюсь!
- Вот! Это то, что я хотел от вас услышать! Дорогой, Рональд Дойл, начинайте писать прямо сегодня…, нет, уже вчера! Этот роман именно сейчас, как никогда, нужен людям. Пора раскрыть их сердца и посмотреть на мир другими глазами. А ваш герой им в этом поможет!
Он немого помолчал и уже спокойнее произнес:
- Даю вам срок неделю… Нет! Три дня! За это время вы придумаете сюжет, определитесь с фабулой и сделаете первые наброски. Что побудило главного героя вести себя так, с какого дерева он свалился, что с ним случилось - я не знаю. Это ваши фантазии. Но, он должен стать ребенком, о котором я вам только что рассказывал. Это главное! Ровно через три дня я вас жду!...
Вдруг громко выкрикнул:
- Что же вы сидите? Время пошло! За работу, мистер Дойл! Мистер, Рональд Дойл!!!

- Закончили? – снова услышал Франк противный скрипящий голос. Старик коротко пробубнил эту историю, потом всего на несколько минут оставил его и вот его высокая фигура снова нависла над столом.
- Нет! Не успел!
- Торопитесь!
- Куда? – не понял Франк.
- У нас мало времени!
Спорить с ним было бесполезно и Франк пробурчал:
- Еще пару фраз.
Через мгновение он отдал рукопись Дойлу. Тот мельком пробежав глазами текст, воскликнул:
- Дальше!
- Я устал.
- Работаем, черт вас подери!
- Хорошо, - согласился Франк.

Ночью Рональда разбудил звонок телефона. Он с удивлением поднял трубку и услышал бодрый голос Майкла.
- Ну, что?
- Что? – не понял Рональд.
- Как, что? Вы придумали сюжет?
- Но не прошло и суток! Вы мне давали три дня!
- К черту три дня! У нас мало времени! Есть какие-то мысли?
- Ну,… в общем, да.
- В общем или да?!
- Да, мистер Майкл!
- Через десять минут у подъезда вас будет ждать машина. Спускайтесь!
Он посмотрел на часы. Было половина первого. Поспать удалось всего пару часов. Рональд быстро оделся и, ничего не понимая, выскочил на улицу. Он был крайне озадачен. Через мгновение появилась большой черный лимузин. На таких он раньше никогда не ездил. Короткий маршрут через весь город, который безмятежно спал, и вот уже показался знакомый пустырь, а на нем здание огромных размеров. Что было удивительно, окна почти всех помещений светились. По-видимому, тот, кто здесь работал, не спал никогда.
- Рассказывайте! – с порога воскликнул Майкл. Несмотря на позднее время, он был весел, энергичен и бодр. Он заражал своим оптимизмом, и Рональд моментально забыл об усталости и бессонной ночи.
- История такая! – начал он. - Некий господин… Нет, не господин... Совсем еще молодой человек попадает в удивительную историю. Для него наступают тяжелые времена. Такое случается – это называется черной полосой. Его безжалостно гонят с работы, по нелепой случайности он ссорится с женой, уходит из дома, оказывается на улице, и наконец его грабят, забирая последние деньги, которые были у него в кармане…
- Замечательно! – воскликнул Майкл, - продолжайте.
- Он один, у него нет друзей, родные живут далеко, в другом городе, в другом штате, но помочь они ему вряд ли смогут, поскольку сами считают последние центы. Да и денег на дорогу у него нет. Так, еще совсем недавно успешный человек, становится бездомным бродягой. День и второй, неделя и другая. Он на краю пропасти. Он с таким трудом закончил колледж, получил образование, но найти работу не так просто. И вот уже объедки у ресторанов и скамейки в парках, где он проводит ночи. Что делать? Покончить с собой? Он уже готов на это, остается только решить, как? Но вдруг останавливается и начинает размышлять. Начинает задавать себе вопросы, на которые раньше не отвечал, просто не хотел! Кто он? Зачем он здесь? Зачем все это?...Человек шагает по своему городу, по стране, по большой круглой планете, снова и снова спрашивая себя – зачем?!!! Нет, он не сломлен! Теперь он с трепетом ценит каждое мгновение, с удивлением понимая, что где-то есть бог, который непременно поможет, знает, что где-то есть мать и отец, семья. Им тоже не просто. Он не хочет быть им обузой, но теперь он стал другим. Он любит свою жену, понимая, как незаслуженно ее обижал, был несправедлив. Вспоминает голодное детство и юность, потом работу, семью. Учебу! Ничего прекрасней тех лет, что провел в школе – у него не было. А эти зануды-учителя! Как он их ненавидел, но теперь все отдал бы за то, чтобы посидеть хотя бы час за партой, переброситься с девчонкой запиской, сходить с ней в кино. А потом первая любовь. Потом вторая и третья. Он был красивым парнем, его любили, он был баловнем, и все ему удавалось, только этого он не ценил. И сейчас, сидя на скамейке в парке под одиноким фонарем, он это понял. А неподалеку возвышается храм. Величественный собор тяжелым набатом возвещает о начале службы, и человек устремляется туда. И вот, стоя среди тысяч, миллионов людей, ощущая их тепло, дыхание, стук сердец, сливающихся в унисон, он чувствует себя не песчинкой, и уже знает, что не зря пришел в этот мир. И люди эти не зря находятся здесь. Сейчас в этом удивительном храме все были вместе. А орган зыбким звучанием, благородно и торжественно вторил этим мыслям – больше ты не один. И иконы, освященными ликами, взирали, придавая уверенность и силы. Больше ты не один! И таким, обновленным, он выходит из святилища, словно побывал в раю. Солнце ему улыбается, повсюду нарядные люди, теперь они кажутся такими родными, близкими, и в этот миг он чувствует невероятную силу, понимая, что все у него впереди! А вон и его жена. Она скромно стоит неподалеку и ждет его! Такая родная, такая близкая… И тогда он…
- Покончил с собой? – и Майкл дико захохотал.
- Что? – не понял Рональд. Он смотрел на него выпученными глазами. – Вам не понравилось?
- Я пошутил!... Нет, правда! Вы молодчина, Рональд Дойл! А я был уверен в вас! Я и не сомневался!
Он подошел и крепко пожал ему руку.
- Можете не продолжать, идея мне понятна, вы на верном пути... Поедемте! – вдруг громко воскликнул он.
- Куда?
- Не важно! Вам не все равно?
- Совершенно все равно! – ликовал Рональд. Этот удивительный Майкл заражал его, он дарил удивительную энергию, силу, ему было с этим парнем хорошо, весело и голова кружилась. Если у его героя черная полоса только начиналась, то у него сегодня она закончилась навсегда. Он пишет книгу, ему заплатят сумасшедшие деньги, а еще у него появился замечательный друг. А больше ему ничего и не нужно…

- Оставьте это. На сегодня все, - проскрипел Дойл. Франк встал и устало побрел к себе в комнату. Вдруг остановился.
- Зачем вы упомянули историю, которая случилась недавно со мной?
- Такая история может случиться с каждым…, - вдруг зло на него посмотрел. - Вы что, не читали мой роман? Вы же сказали, что сделали это!
- Я пролистал. Ознакомился…
- Ознакомились? – заорал Дойл. - Вы идете брать интервью у великого писателя и изволите не читать его роман? Дилетант! Мальчишка! Вы профессионально непригодны! Нужно бы сообщить вашему редактору!
- Некому сообщать. Меня уволили…
- Уволили, - пробормотал Дойл.
- Так дайте мне его прочитать! Я не смог найти вашу книгу ни в одном магазине! Вас забыли, Рональд Дойл! Давно забыли!
- Забыли, - успокоился Дойл. – Нет его у меня.
- Как, нет?
- Нет и все!... Так! Идите!... Пройдитесь, - вдруг услышал Франк.
- Пройтись? – неуверенно переспросил он.
- Да-да, пройдитесь. Что вы здесь сидите? Сходите в кино, покатайтесь на трамвае, выпейте пива, черт возьми! Погуляйте по городу!
- Я не знаю, - пробормотал Франк.
- Луи, вы мне надоели, идите к черту, покатайтесь на карусели, сегодня вы мне больше не нужны… Деньги остались?
- Деньги?
- Свободны! Завтра продолжим. Все!

- 19 –

Он вышел из дома и замер у входной двери. Потом стоял, робко озираясь по сторонам, и не знал, что делать. Вдруг махнул рукой, и через мгновение свободное такси остановилось рядом. Хотел было сесть в машину, вдруг задал водителю вопрос:
- Месье, вы принимаете французские франки?
В ответ услышал громкий хохот и узнал таксиста. Значит, все это был не сон. Кошмар продолжался.
- А город этот называется Париж! – ликовал тот. - Месье из Шапито?! Садитесь. Пора бы сменить шутку! В следующий раз спросите у меня про дукаты или луидоры, - и снова захохотал. Наконец успокоился, вытирая слезы:
- Туда же?
- Простите? – не понял Франк. Потом вспомнил и пробормотал:
- Почему бы и нет.
- А адрес этого дома вам еще раз записать? – и снова засмеялся. – Чтобы вы не заблудились!
- Нет, спасибо, он у меня сохранился.
Жоан дома не было. Франк несколько раз позвонил в дверь, но в ответ тишина, и он облегченно вздохнул. Его неудержимо тянуло сюда, к этой незнакомой женщине, но он представить себе не мог, что ей скажет. Несмотря на это, выйдя из дома, он уселся на скамейке у подъезда и зачем-то стал ждать.
Ждал долго, озираясь по сторонам. Уже забыл, что здесь делает, с удивлением наблюдая за людьми. Они были, словно с другой планеты, размеренно передвигались по улице, многие из них улыбались, разговаривая друг с дружкой, что редко встретишь в наши дни в толчее и сумятице огромного мегаполиса. А эти никуда не торопились. Да и толчеи здесь не было никакой.
- Это вы? – вдруг услышал он и от неожиданности вздрогнул. Перед ним стояла Жоан и удивленно на него смотрела.
- Что вы здесь делаете?... Пришли занять денег?... Ах, вспомнила - опять ищете свою Жоан? – и снова эти веселые огоньки в ее глазах.
- Не то и не другое, я жду вас.
- Меня?
- Если вы не возражаете…
- Я не знаю…
- Если вы не возражаете, Жоан, и если вы не очень заняты, я хотел бы украсть у вас немного времени.
Она помолчала, потом как-то просто воскликнула:
- Хорошо…Это свидание? Куда пойдем?
- Куда угодно! – обрадовался он.
- А как же ваша Жоан?
- Никак!
- Поднимемся ко мне, выпьем кофе?
- Нет! – почему-то воскликнул он. Находиться в своей квартире, которая стала для него чужим домом, он не мог. – Давайте пройдемся?
- Хорошо, - просто ответила она и взяла его под руку. Так они медленно пошли по его улице, которую он теперь не узнавал. Было очень тепло, солнце согревало, не давая замерзнуть, и ему казалось, что готов идти так целую вечность.
- Вы обедали? – наконец спросил он.
- На работе перекусила, - ответила она.
- А я не успел. Все бы сейчас отдал за бургер.
- Бургер?
- Да! На вашей улице почему-то не видно ни одного Фаст-фуда! – заметил он.
- Фаст-фуда? – удивилась она. Насколько я понимаю, в переводе с английского это означает “быстрое питание”?
- Конечно!
- А что такое “бургер”?
- Ну как же?!... Бутерброд с сыром, ветчиной, помидором, листьями салата и майонезом!?
- А зачем питаться быстро?
- Как, зачем? – удивился он. – Можно, не теряя времени, купить такой бутерброд и по дороге его съесть. Это очень удобно!
- Всухомятку?
- Можно взять стаканчик газировки.
Она остановилась и вдруг спросила:
- Франк, вы не из Парижа?
- Я из Прованса, - почему-то соврал он.
- Прованс! – повторила она. – И что же у вас в Провансе люди идут по улицам и на ходу, как вы сказали, едят бургеры?
- Ну да, - не понимал он.
- И запивают водой! Газировкой! А к груди у них, наверное, привинчены подносики, чтобы еда не падала на землю, - с удовольствием фантазировала она, - а они идут и на ходу давятся бутербродами... Без ножа и вилки! Листы салата разлетаются во все стороны, майонез капает. О! Как это интересно! А потом измазанное лицо и руки вытирают полами своего пиджака… А можно и чужого. Ведь вокруг много народу. Те тоже едят бутерброды… Бургеры! И никто не узнает, откуда взялись грязные пятна! А потом, удовлетворив аппетит, все довольные спешат по своим делам… А главное - не теряют времени! Как здорово! Я хочу в Прованс! – уже смеялась она.
- Вы никогда не ели бургер? – разозлился он, заметив, что она издевается.
- Почему же. По утрам я делаю себе бутерброд, но, чтобы зайти в ресторан, заказать… бургер и на ходу его съесть?! Нет, этого я не делала никогда. Даже не знаю, где такое продается! Разве что на вокзале? – весело воскликнула она.
- Вы много потеряли, - пробормотал он.
- Франк, вы голодны! Я поняла – вы шутите! Если хотите, мы прямо сейчас пойдем в ресторан и накормим вас! Я составлю компанию! Только есть мы будем медленно, и не так, как у вас в Провансе, а как у нас в Париже. Хорошо!?
- Да! – ответил он, - но сначала немного пройдемся. А потом устроим не обед, а ужин. Хорошо?
- Да, - ответила она.
- Покажите мне ваш Париж?! – попросил он.
- Пойдемте! – улыбнулась она.
И снова мосты через Сену, величественный Собор, Гревская площадь и Елисейские поля, Триумфальная арка. Наконец Лувр. Все было на этих улицах совсем по-другому, теперь Франк знал это точно. Это не плод его фантазии или больного воображения. Наконец остановились у Лувра. Он снова с изумлением смотрел на эту площадь, озираясь по сторонам.
- Странно, совсем не видно иммигрантов из арабских стран, - пробормотал он. - Вокруг одни европейские лица.
- Иммигранты? - удивилась она. - А откуда им в этом городе взяться?
- Как? В последнее время огромное количество беженцев приехало в страну, и не только, сюда, но и в другие государства Европы.
- Зачем?
- Как зачем? – он с удивлением на нее уставился.
- Зачем же им ехать сюда, тем более иммигрировать, когда они живут лучше нас. У них нефть, у них огромные деньги. Правда, некоторые посылают сюда учиться своих детей. Но этих не так много.
- Странно. Но люди давно бегут из тех мест. Там неспокойно – войны, перевороты, беспорядки.
- Войны? Франк, откуда у вас такие сведения? Войн не было уже около семидесяти лет!
- А как же…
- Иммигранты! – и она засмеялась. - Нет, иногда приезжают их жены, бросают деньги на ветер, покупают французские наряды, парфюм… Я все поняла! Это наверное в Прованс приезжают несчастные шейхи, ставят бедуинские палатки и просят убежища в вашей провинции, скрывая свои миллионы… Миллиарды!
- Войн не было семьдесят лет? - изумился Франк.
- Франк, вы не учились в школе?
- Не было ни в Африке, ни в Азии, ни на востоке?
- Нигде, Франк! Или вы снова шутите? В следующий раз предупреждайте, когда говорите серьезно, а когда нет. Войны! – и она беспечно засмеялась. – А, может быть, это ваш Прованс постоянно с кем-то воюет? Тайно! Но нам парижанам об этом неизвестно ничего!... Зайдем? – спросила она, показав на Лувр. – Там в двух залах сейчас выставлена новая экспозиция.
- Я уже ходил, давайте в другой раз, - задумчиво пробормотал он, и они замерли посреди площади, глядя на дворец.
- Жоан, представьте себе, что в этом месте стоит огромная стеклянная пирамида. Прямо посреди площади! Как вам такое – понравилось бы?
- Зачем? – удивилась она.
- Как зачем? Она переливалась бы в свете ярких прожекторов, видна была бы на многие километры. С Эльфелевой башни казалась бы удивительным зрелищем, привлекая внимание ко дворцу.
- Разве Лувр нуждается в рекламе? Думаю, что в этом священном месте все, что имело смысл построить, было воздвигнуто еще несколько веков назад. А больше ничего и не нужно… Я замерзла, пойдемте ужинать.
Франк снял пиджак и накинул ей на плечи.
- Вам будет холодно! – воскликнула она.
- С вами нет, - ответил он, заметив, как она спрятала улыбку.
- Тогда пойдемте быстрее! Так вы простудитесь!
Вдруг отбежала на несколько шагов и воскликнула:
- Но если вы настаиваете, я отвезу вас на вокзал и накормлю бутербродами!…
- Ну, хватит уже! – засмеялся он, а Жоан неслась все дальше.
- Бургерами!!!... И измажу вас майонезом! – слышно было издалека.
- Перестаньте! – кричал он.
- И посыплю листами салата!
- Все равно догоню! – кричал он, несясь следом. Наконец он настиг ее, схватил за плечи, повернул к себе, держал так и долго не выпускал, глядя прямо в глаза. В эти знакомые-незнакомые глаза.
- А потом накормлю ужасным плавленым сыром и ветчиной, – прошептала она, тоже глядя ему в глаза и улыбаясь. - И что там бывает еще в вашем Провансе? В воинственном Провансе.
- Газировка.
- Да, газировка… И войны…
Они молчали и стояли так целую вечность.
- Все… Я согрелась... Пойдемте! – она легко высвободилась, взяла его за руку и медленно повела за собой, а этот чудесный город шумел вечерней праздной толпой, шелестел осенней листвой, освещая прожекторами улицы и площади. Он совсем не походил на тот Париж, который Франк знал раньше, но в этом Париже ему было удивительно хорошо...
- И все-таки, какое у вас имя – Франк или Луи? – спросила она, когда они подошли к ее подъезду
- Теперь уже не знаю сам, - задумчиво произнес он.
- Можно я буду называть вас Луи?
- Можно… А почему?
- Если, конечно, вы не возражаете. Мне так больше нравится. Франк – для вас слишком просто. Как медная монета. А Луи - благородно, красиво! Старинное имя! Вам оно очень подходит.
- Значит, Луи! – согласился он.
- До свидания, Луи! – с удовольствием произнесла она.
- До свидания, Жоан, - ответил он.

- 20 –

Открыв дверь ключом, который дал ему старик, он пробежал через все комнаты и влетел в кабинет.
- Теперь извольте мне все объяснить, - воскликнул он, - что это за город? Где я нахожусь? Это не Париж, черт возьми!!! И я не сошел с ума! Объяснитесь, пожалуйста!
- Это мой Париж! – проворчал Дойл, отхлебнув большой глоток коричневой жидкости. Потом крякнул и стукнул пустым фужером по столу. Дойл был совершенно пьян.
- Хотите виски? – прорычал он.
- Нет, - прошептал Франк, удивленно на него глядя.
- Настоящий ирландский виски, а не какая-то дрянь! Давайте!?
- Нет, черт побери! – воскликнул Франк.
- Как знаете…
Дойл выпил еще и тупо уставился прямо перед собой. Только сейчас Франк заметил, что весь стол был завален бумагами, испещренными незнакомым мелким подчерком. Теперь старик ворошил страницы, с ненавистью на них глядя, и бормотал:
- Все не то... Не то, дьявол всех подери… Все пустое!
Франк присмотрелся, это были не его рукописи. Пока он разглядывал старика, тот скомкал бумаги и начал их безжалостно комкать и рвать. Делал он это остервенело и с яростью. Наконец собрал огромную охапку, истерзанных в клочья, страниц, привстал и бросил в урну. Едва не грохнулся на пол, угрожающе зашатался, но устоял и снова плюхнулся на стул.
- Что смотришь? – прорычал он. – Журррналист! Писать не разучился? Завтра продолжим.
Он плеснул из бутылки виски, поднес стакан к губам, сделал усилие, и, едва не захлебнувшись, осушил его до дна.
- Все! – выдохнул он, и голова его упала на стол. Говорить с ним было бесполезно.
На следующее утро Дойл был молчалив и задумчив. После вчерашнего он был изрядно помят и выглядел уставшим. Глаза его были выпученными, руки тряслись. Старик напоминал высокую гору, которую всю ночь трепал ураган, он вырывал с его склонов деревья и кустарники, обрушивал камни с отвесных скал, готов был снести этого колосса, который встал на его пути. Но гора по имени Рональд Дойл устояла.
Они, молча позавтракав, прошли в кабинет.
- Я был в городе, который вы вчера назвали “вашим” Парижем, - наконец произнес Франк, - объясните мне, что это значит?
Дойл долго молчал, глядя в пустоту, потом взял корзину с обрывками исписанных листов, отнес ее на кухню, затем вернулся и пробормотал:
- Объяснить? Я уже несколько дней, Луи, пытаюсь это сделать. Наберитесь терпения, всему свое время.
- А что это за рукопись, которую вы порвали вчера. Кто ее написал? Вы?
- Не твое дело, - коротко и зло бросил он. – Работаем...

Они выскочили из подъезда на улицу, где их уже ждала машина, и сели в нее.
- Поехали! – воскликнул Майкл.
- Куда, сэр? – отозвался водитель.
- В кабак! В самый, черт возьми, дорогой кабак в этой дыре!
Через некоторое время остановились в самом центре города. Здесь находился один из самых фешенебельных ресторанов. Раньше Рональд сюда не захаживал. У него и в мыслях не было посещать столь дорогое заведение. Они выбрались из машины, и направились к входу, где гостеприимный швейцар уже радостно кланялся им, стоя у двери. Рональд остановился и пробормотал:
- Майкл, извините, все произошло так быстро. Я забыл кошелек дома.
- Ничего страшного, старина! Я угощаю!
Потом улыбнулся:
- А что, в нашем кошельке что-то завалялось?
Рональд покраснел, а Майкл тут же воскликнул:
- Шучу! Гуляем! Нужно отметить нашу встречу!
В ресторане приглушенно играла музыка, в солидных дорогих нарядах сидели редкие посетители.
- Я вас не задерживаю? – спросил Майкл. - У вас есть девушка? Наверное, сейчас она одиноко дожидается вашего прихода?
- Девушка? – рассеянно произнес он. – Нет, пока нет!... То есть, сейчас я свободен.
Ему стыдно было признаться, что в свои 23 года он не знал, что такое девушка. Так уж сложилось…
- Что будем пить? – спросил Майкл, и махнул рукой официанту, который мгновенно подскочил.
- Можно пива, - скромно произнес Рональд, разглядывая меню.
- Пива? – удивился официант.
- Пива? – засмеялся Майкл. – В этом ресторане подают отличный виски! Ирландский виски! Вы ведь родом оттуда?
- Как вы догадались?
- Это было не так уж трудно, - снисходительно произнес Майкл. Он вернул официанту меню и воскликнул:
- Знаешь что, дружище? Виски!
- Виски, очень хорошо! Что еще?
- И еще виски! А остальное…. Ну, сам знаешь! Мы чертовски голодны! Да, Рональд? – и снова засмеялся.
Такой еды Рональд в своей жизни не ел никогда. А Майкл, небрежно тыча вилкой в свою тарелку, все говорил, говорил, говорил. Он поднимал тосты, наливал и снова говорил. О литературе и о кино, об актерах и актрисах. Майкл рассказывал о своих поездках по стране. О столице и Лас Вегасе. Рональд с восторгом слушал и получал удовольствие от общения с этим тонким, интеллигентным, молодым человеком. Видно было, что он получил прекрасное образование и, казалось, знал всё. Еще удивляло, как легко исчез официальный тон. Сейчас перед ним сидел просто отличный парень.
- Итак, предлагаю тост за классика мировой литературы – Рональда Дойла, - воскликнул Майкл, и они снова выпили.
- Зови меня просто Майк! – воскликнул он.
- Зови меня просто Рон, - поддержал его Дойл.
- Вот и познакомились! – засмеялся Майкл, снова чокнулся и они выпили. Сейчас оба уже были явно навеселе. Вдруг Майкл посмотрел в дальний конец зала и помахал кому-то рукой. Оттуда встали трое молодых парней и направились к ним. Следом за ними шла симпатичная девушка.
- Привет Майк, - компания подошла к их столику и радостно поприветствовала.
- Привет, друзья. Садитесь! – предложил Майкл.
- С радостью! – воскликнул один из парней и все уселись за их столик, а Майкл подозвал официанта. Рональд только сейчас обратил внимание на их длинные волосы. Они были почти до пояса. Обратил внимание на девушку, и уже не мог оторвать от нее глаз. Она была удивительно красива. Таких в своей жизни он еще не встречал. Она, словно сошла с обложки дорогого журнала.
- Кто этот симпатичный мужчина? – спросила она Майкла, показывая на Рональда, после того, как официант принял заказ.
- В недалеком будущем выдающийся писатель! – пошутил Майкл, потом перевел взгляд на Рональда, который глаз с нее не сводил, и громко прошептал:
- Рот закрой!
Все беззлобно засмеялись, а Рональд смутился.
- Видишь, какое ты производишь впечатление! – сказал один из парней. - Еще неделя твоей стажировки и все будут падать к твоим ногам.
- К ножкам! – добавил другой, и все опять засмеялись.
- Это тот писатель, о котором ты рассказывал? – спросила девушка.
- Намного лучше! – воскликнул Майкл. Тогда я еще не определился с кандидатурой. Он гений. Просто, гений! А это ребята из соседних офисов, - повернулся он к Рональду. - Эти трое представляют ансамбль. Кстати, замечательный ансамбль. О них скоро узнает вся страна. А наша красавица – начинающая актриса.
- Как зовут гения? – спросила девушка.
- Рональд Дойл! – скромно представился Рональд.
- Красивое имя, - воскликнула она, а парень рядом с ней добавил, - …придумал тебе Майк! – и все громко засмеялись.
- Прости, дружище. Нам тоже придумали клички. Джерри! – представился он.
- Том!
- Фил! - услышал он имена других парней и все пожали друг другу руки.
- А как зовут вас? – спросил он девушку. Она на мгновение замерла, помолчала, посмотрев ему в глаза, и от этого взгляда он дрогнул. Он уже не мог его выдерживать, он был покорен, и она знала это, заметив его смущение.
- Вивиан! – нежно произнесла она.
- Удивительное имя, - пробормотал Рональд.
- Тоже, как понимаешь, псевдоним! – воскликнул Джерри.
- Можно просто Виви, - улыбнулась она Рональду.
- А меня просто Рон, - ответил он.
- Ронни! Я буду называть тебя Ронни, - мягко произнесла она, и в ее устах это прозвучало, как самое прекрасное имя, которое он только мог услышать. Теперь он любил свое имя, он гордился им.
Наконец появился официант, который поставил на стол бутылки, стаканы и закуску.
- Так! Поехали! – воскликнул Фил.
- Со знакомством! – поддержал его Том. Все опорожнили бокалы и начали шумно, непринужденно говорить. Рональд не помнил, о чем, и украдкой смотрел на Вивиан…
- Мне надоел этот кантри! – вдруг воскликнул Джерри.
- Нам нужен рок-н-ролл! – выкрикнул Том.
- Пойдем, сыграем! – предложил Фил, и троица длинноволосых парней направилась к небольшой эстраде. Музыканты, сидящие там, уступили им места и отошли. По-видимому, их здесь знали. Джерри взял гитару, Фил направился к барабанам, а Том подсел к роялю. Три удара палочками и зал наполнился сумасшедшей музыкой. Рональд слышал такое впервые. Они сыграли несколько мелодий, а редкие посетители ресторана с радостью им аплодировали.
- Нравится? – спросил Майкл.
- Очень!
- А ведь этих ребят нашли в дыре. Обыкновенные хипстеры. Сейчас им готовят гастроли. А музыку они пишут сами.
Он повернулся к Вивиан и попросил: - Споешь?
- Для тебя, Майкл, все, что угодно.
- А для Рональда?! – улыбнулся Майкл.
- И для двоих спою, – она снова заглянула Рональду в глаза, встала и направилась к эстраде. Музыканты заиграли медленную тему и она запела…
- Кто эта девушка? – спросил Рональд.
- Виви!... Она тебе представлялась, - ответил Майкл.
- Я хотел спросить…
- Есть ли у нее парень? И кто он из этих троих ребят? Никто. Так, гуляют вместе. Она здесь на кинопробах... Еще вопросы?
Рональд слушал и мечтал, чтобы эта песня никогда не закончилась. У Вивиан был волшебный тембр. Он никогда ничего подобного не слышал. А голос этот волновал, настаивал, он будил в душе невероятные желания, усыплял и снова будил. У девушки был удивительный голос. Рональд был сражен. Майкл встал и с улыбкой направился к ней. Он обнял ее за талию и сделал несколько шагов в медленном танце. Потом повернулся к Рональду и крикнул:
- Потанцуешь?
Рональд покачал головой. Он не умел танцевать! Только смотрел и слушал…
Скоро все вернулись к столику и продолжили наливать, о чем-то громко говоря. Рональд больше не пил. Он все чаще смотрел на Вивиан и уже не мог скрывать своего интереса.
- Мальчики, я пойду! – вдруг произнесла она.
- Посиди! – воскликнул Джерри. - До утра еще много времени!
- Нет, завтра много дел, - твердо ответила она и посмотрела на Рональда.
- Ну, давай провожу, - вяло отозвался Том.
- Не нужно, в этом городе в такое время даже собаки спят, - улыбнулась она и встала. – Возьму такси.
- Я провожу, - воскликнул Рональд и вскочил с места. Вивиан снова на него посмотрела и спокойно произнесла:
- Хорошо.
- С тебя завтра три главы, Ронни! – воскликнул Майкл. – Я позвоню!
Но Рональд его уже не слышал.
Они вышли из ресторана, и холодный воздух остудил их разгоряченные лица.
- Тебе куда? – спросил он.
- В отель.
- Как назло ни одного такси, - огляделся он по сторонам.
- Здесь недалеко. Пойдем? - сказала она и взяла его за руку. Потом они медленно шли по городу, и он чувствовал, как ее рука обжигает. Он хотел сказать что-то, но не мог. Ничего в голову не приходило. Он никогда такого не испытывал. Ту любовь, которую он знал, была написана рукой несмышленого юноши, а в жизни все оказалось по-другому. Снова и снова он искал нужные слова,… любые слова, но не находил, все было тщетно. Сколько их он сумел придумать, сколько станиц исписать мелким почерком, но одно дело писать, а совсем другое, говорить с такой удивительной девушкой. Вот уже показался ее отель. Оставалось несколько сотен метров, уже десятков, всего пару шагов. ВСЕ! Вот и порог ее отеля. Она обернулась, заглянув ему в глаза.
- Рональд Дойл, - на прощанье улыбнулась она.
- Вивиан!
- Классик мировой литературы… Ронни… Спокойной ночи?
- Спокойной ночи, - прошептал он, продолжая чувствовать огонь, который исходил от ее руки. Она повернулась, желая ступить в открытую дверь и исчезнуть, вдруг он почувствовал, как Вивиан сжала его руку и потянула за собой. Это было наваждением. Через мгновение они оказались в пустом холле, через минуту в ее номере, через секунду ее руки обвивали его шею. Потом Вивиан сбросила с себя платье и увлекла его за собой. Больше он не помнил ничего… Только туман, который застилал глаза и щемящую томную муку…
Утром он не мог выбраться из постели, лежал и смотрел, как она одевается.
- Торопишься?
- Да.
- Иди сюда.
- Нет.
Вивиан выглядела совсем другой. Он был удивлен, но такой она нравилась ему еще больше. Сейчас перед ним была деловая женщина.
- Иди ко мне, - повторил он.
- Ну что? – она прыгнула в постель и наклонилась к нему. – Ты помнешь мне платье… Ну все… Вставай! Мне пора!
- Куда?
- У меня сумасшедший день. Примерка, грим, пробы. Стилист, педагог по вокалу… Пойдем… А, хочешь, оставайся здесь? Спи, потом оставишь ключ на стойке.
- Нет, я тоже пойду… Когда мы увидимся?
- Когда угодно, - просто ответила она. Вдруг посмотрела ему в глаза, улыбнулась и прошептала:
- Ронни.
- Что?
- Ты такой странный, ты удивительный Ронни, ты не такой, как все… Рональд Дойл!
- Что?
Она тряхнула головой, словно стряхивая дурман.
- Ничего… Ронни… А ты был ничего…

Едва он успел добраться домой, как услышал звонок телефона. Звонил Майкл.
- Где ты пропадаешь? – бодро спросил тот.
- Нигде. Ходил в булошную, - соврал он.
- В булошную… Хорошо. Пишешь?
- Пишу, - соврал он.
- О чем?
- О любви.
- О какой? – удивился Майкл.
- О первой любви.
- Понятно!... А детство? Где детство? Почему ты начал с середины?
- К черту детство! – радостно воскликнул Рональд.
- Ронни, - спокойно возразил Майкл, - детство ни “к черту”, как ты изволил выразиться. – Пиши последовательно, развивай тему. С тебя три главы.
- А любовь?
- К черту любовь, - засмеялся Майкл. – Пока нам рано говорить о любви. Давай, работай! До связи! И не затягивай – у нас мало времени.
- Конечно, Майк! Я все понял. Я работаю.
- Вот так, Ронни. Хорошо. Работай! – и он повесил трубку.
Но, писать Рональд не мог. Он отправился в магазин и купил себе приличный костюм. А деньги? В кошельке их оставалось совсем немного, а скоро нужно будет платить за съемную квартиру. К черту деньги! – подумал он. – Скоро будет много денег! Скоро у него будет все!
Потом, забежав в цветочный магазин, он купил шикарный букет цветов. А писать? – подумал он. – Нет! Сегодня он писать не будет. Набросает три главы завтра утром и поедет к Майклу!
Так думал он, направляясь на такси к окраине города, где находилось чудесное здание, новое место его работы, место, где сейчас находилась Вивиан!
Он не знал, куда идти и где ее искать, поэтому прошелся вдоль округлой стены, читая вывески над подъездами. А подъездов, здесь было десятки, если не тысячи. Где же ее искать? Актриса. Начинающая актриса! Соседи! – вспоминал он. – Может быть, зайти к Майклу и спросить? Нет!
Теперь он медленно шел вдоль длинной стены, которой не было видно конца.
“Новая история”, “Новые кулинарные рецепты”, “Новое образование”, - читал он все подряд.
Вот и его подъезд – “Новая литература”. Прошел дальше и увидел вывеску – “Музыка будущего”. Наверное, здесь работают ребята из ансамбля. Зайти – спросить? Нет! Слишком просто! Он будет ее искать! Он найдет ее! И снова вывески: “Религия будущего”, “Театр будущего”, “Новая наука”, “Институт любви”, “Школа будущего”…
Все казалось удивительным. Как это огромное здание могло собрать под своей крышей такое множество различных, несовместимых по роду деятельности, фирм? Хотя, какая разница. Кто заплатил, тот и занимает здесь крошечный уголок, свою маленькую конторку. И только одним были схожи эти офисы. Все здесь было новым, все было из будущего. Вдруг он замер. “Новое кино” – светилось на вывеске. Он пришел! Он нашел то, что искал! Рональд смело толкнул дверь.
- Вы куда? – бросилась ему навстречу какая-то женщина.
- Мне нужна Вивиан! – уверенно произнес он.
- Сюда нельзя! – потом она заметила букет в его руках и уже мягче повторила, - нельзя.
- Она здесь?
- Да. Но сейчас она занята.
- Когда она освободится?
- Ох, не знаю. Молодой человек, у нее много работы. Вечером.
- Я подожду?
- Не имеет смысла, - потом она снова посмотрела на букет и произнесла:
- Скорее всего, вы знаете, где ее можно найти… А сейчас она занята.
- Извините, - ответил он, закрывающейся перед его носом, двери.
Потом вернулся домой и уже не находил места. Писать он не мог. Детство? К черту детство! Он сел к столу и рука начала сама водить по белой простыне бумаги. Она
рисовала удивительные образы, комкала ее, сминала, но снова разглаживала, продолжая писать. Бумага терпела все, она была океаном, в котором он тонул, и безбрежной пустыней, где дули ветра, была бесконечным зеленым лугом, где в высокой траве утопали два человека, которые, позабыв обо всем, поднимались на невиданную высоту, и уже розовое облако обнимало их, не давая с бешеной скоростью полететь вниз и разбиться. Бумага терпела все. В эту минуту она источала божественный аромат женщины, которую он бесконечно любил…
Все! Сегодня будет написана только эта глава!
Спохватился он к вечеру, вскочил, схватил букет и выбежал на улицу. А если она еще не вернулась? А если она снова с теми парнями ходит по кабакам, тогда, где он будет ее искать? “Когда мы встретимся? Когда угодно”! – вспоминал он. – А, значит, сегодня! Сейчас!
Он влетел в гостиницу и кинулся по ступенькам наверх.
- Сер, лифт работает! – воскликнул консьерж.
- К черту лифт! – вдруг остановился. - Простите, а Вивиан вернулась? – и он назвал номер ее комнаты.
- Ключей нет, - равнодушно произнес тот.
- Спасибо! – и он побежал наверх.
Дверь ее комнаты была не заперта и он толкнул ее.
- Ждала! – мелькнула в голове. - Ждала и даже не закрыла дверь.
То, что он увидел в следующее мгновение, заставило его содрогнуться. В постели лежала Вивиан. В их постели! А рядом с ней был… совершенно голый Джерри! Девушка повернулась, заметив его, и вдруг… улыбнулась.
- А, это ты, Ронни? – нежно спросила она.
Он задыхался. Он не знал, что ему сказать, что сделать. Уже хотел броситься на проклятого Джерри.
- Ты что? – воскликнула она, испугавшись.
- Ронни, дружище? Что с тобой? – удивленно воскликнул Джерри. Тогда он посмотрел на Вивиан и выкрикнул: - Ну ты и…
- Что с тобой, Ронни? - спокойно спросила она.
- Что? – заорал он, - ты еще спрашиваешь – что?... Да ты…
- Ронни, ты все не так понял, - мягко произнесла она.
- Что я должен понимать? Что ты можешь объяснить после той ночи? Вчера…
Тут Вивиан улыбнулась и мягко произнесла:
- Ронни, ты все перепутал. Вчера Майкл мне заплатил и попросил провести время с тобой, - и она снова улыбнулась, - потом спросила, - а ты что подумал?
Она уже смеялась. Смеялись ее глаза, он видел это! И смеялась она над ним! Джерри тоже беззлобно улыбнулся. Потом как-то легко предложил:
- Ронни, а если хочешь, иди к нам. Втроем, даже интереснее… Да, Виви?
Вивиан, склонив голову, прищурила глаза и молча, внимательно посмотрела на Рональда. Он помнил этот взгляд, он мечтал о нем весь день…
- Сколько?
- Что? – не поняла она.
- Сколько он тебе заплатил?
- Двадцать пять, - спокойно ответила девушка. – Много? – и улыбнулась. Он выронил букет и бросился из номера проч.
Потом несколько часов слонялся по вечерним улицам и только поздней ночью вернулся домой. Страшно замерз, но только это его спасало, холод был для него, словно наркоз, а сейчас, согревшись, ему стало невыносимо. Он сел на кровать и заплакал…
Раздался телефонный звонок, и он долго не брал трубку, но тот все звонил и звонил. Наконец Рональд схватил ее.
- Как работа? Почему сегодня не пришел? Завтра привезешь материал?
- Завтра,… – пробормотал он, - вдруг спросил, - Майкл, зачем ты ей заплатил?
- Кому? – не понял тот.
- Вивиан!
- Ах, Виви?... А что? – удивленно спросил Майкл. – Хотел сделать тебе подарок… Ронни, что-то не так?
- Подарок?… Тебе это удалось…
Долгая пауза повисла в воздухе. Наконец Майкл воскликнул:
- Я сейчас приеду.
- Майкл…
- Мы друзья, Ронни, я скоро буду, - и он повесил трубку. Через двадцать минут Майкл позвонил в квартиру, потом они оказались в машине и стремительно поехали по улицам города. Потом кабак. Нет, не тот. Другой. Дешевая забегаловка, в которой было масса народу, где стоял невообразимый гвалт, люди веселились, пили, на эстраде играла музыка, пели полутрезвые, полураздетые женщины. Сегодня они пили не ирландский виски, а все подряд. Ром и водку, текиллу и пиво, снова ром. Пили много и долго.
- Кто она? – наконец спросил Рональд.
- Девочка. Красивая девочка из бедной семьи. Нашли ее в одном городке, где она снималась в журналах и на фотках, которые продают на вокзалах. Ну, сам знаешь. А сейчас у нее начинается новая жизнь. Как и у тебя. Это сказка, Ронни. Просто, американская сказка. Нам нужен рок-н-ролл. Да?
- Да, - прошептал Рональд.
- Я и не думал, что этот эпизод так на тебя подействует. Извини, старина, не раскисай. И запомни одно – поделюсь опытом – чтобы освободиться от женщины, ей нужно просто заплатить. Ты меня понимаешь?
- Да, Майк.
- Нам нужен рок-н-ролл!? – воскликнул Майкл.
- Да, Майк! Рок-н-ролл…
Больше Рональд не помнил ничего, проснулся в незнакомом номере, незнакомого отеля, а рядом с ним по обе стороны лежали две блондинки. Одна из них спала, другая красила губы. Он поднял глаза в потолок и на мгновение задумался. Потом встал и полез в карман, достав кошелек. Вдруг девушка сказала:
- Твой друг нам заплатил.
- Заплатил?
- Да. Мы честные девушки, нам чужого не надо.
- Сколько? По двадцать пять?
- Двадцать пять!? – проснулась вторая девушка. - По трешнику, милый. Двадцать пять! У нас не Лас Вегас и даже не Беверли-Хиллз! – вздохнула она. – По трешнику. А если хочешь добавить, валяй, - и она лениво потянулась. И тут он понял, что здоров. Совершенно здоров! И уже не хотелось думать ни о чем. Майкл, как настоящий друг, не бросил его, вчера он оказался вовремя, оказался рядом! А сегодня нужно работать. Писать и еще раз писать! Три главы! Нам нужен рок-н-ролл! – напоследок мелькнуло в голове.
Как обещал, к вечеру он принес Майклу три главы. Тот при нем прочитал их и задумался. Потом начал медленно говорить:
- Ронни, нам не нужен такой цинизм. Наплевать на то, где ты был, с кем был и что делал вчера. Научись разделять. Я читал твои рассказы. Они отличаются чистотой, наивностью. Когда их читаешь, словно, пьешь из ручья и хочется делать это снова и снова. В этом смысл, старина. Поэтому я и обратил на тебя внимание. Ты не такой, как все. Ты чище, лучше. И герой твой должен быть таким. Он должен быть невероятно обаятельным, должен заражать читателя, заставлять его быть похожим на него. Люди должны всем сердцем полюбить твоего героя, и тогда они… попали! Тем интереснее будет неожиданный финал. У тебя все получится. Забери это, перепиши и завтра приходи. Ты меня понял?
- Да, Майк.
- Точно понял?
- Да, Майк… А как же рок-н-ролл?
Майкл засмеялся.
- Будет и рок-н-ролл, всему свое время.
Вдруг спросил:
- Не хочешь навестить Вивиан?
- Нет, - резко ответил Рональд.
- Почему?
Рональд промолчал.
- Ты взрослый мужчина, ты должен быть свободен. Должен быть сильным, закаленным. Извини, что учу, я немного старше и немного пожил… Как тебе вчерашние красотки?
- Не помню… Нет, все было хорошо. Спасибо, Майк.
- Кстати, возьми пару сотен в счет гонорара, - и он достал деньги, - ты должен быть независимым, красивым и свободным. Это главное!
- Но я еще не сделал работу.
- Это аванс. Это твои деньги, Ронни, не волнуйся. У тебя все получится. Ну что, поехали?
- Куда?
- Поужинаем!
- Да?... Конечно, Майк! – и он с удовольствием положил деньги в карман.
- А к Вивиан?
- Нет.
- Нет?!!!
- Нет.
- Слабак! – и он засмеялся. – Поехали. Сегодня гуляем, но завтра работаем! Да?
- Да, - улыбнулся Рональд.
- Да?!!! – громко воскликнул Майкл.
- Да, черт возьми! – заорал Рональд.
- Ну, вот так! – довольно проворчал Майкл.
Они снова носились весь вечер по кабакам, в одном из них к ним присоединились Том, Джерри и Фил. Рональд с радостью пожал руку Джерри, он не был на него в обиде. После разговора с Майком та история казалось теперь нелепицей. Только вздрогнул, когда увидел Вивиан. Она разыскала их в одном из баров. Но очень скоро он взял себя в руки и теперь они шумной кампанией безрассудно прожигали вечер. Танцевали, пили, о чем-то говорили, спорили, смеялись, снова пили. В какой-то момент Вивиан схватила Рональда за руку и со словами, - пошли танцевать, - увлекла за собой. Рональд казался длинной жердью, он неуклюже топтался на месте, а она, беспечно хохоча, делала изящные движения, заставляя его повторять. Потом обвила его шею обеими руками и прижалась. У Рональда закружилась голова. Он сходил с ума. Он слышал удивительный запах, который исходил от нее и чувствовал, что теряет сознание. А она улыбалась, глядя ему в глаза. Вдруг спросила:
- Все в порядке, Ронни?
- Конечно! – воскликнул он. Получилось слишком громко. Но в его голове сейчас звучали слова друга: Ты должен быть мужиком! Независимым, свободным. Это главное!
Он снова и снова повторял про себя эти слова, вдруг услышал:
- Ронни, если хочешь, пойдем ко мне.
- Ты должен быть свободным, черт возьми! - стучало в его мозгах.
- Ронни, ты слышишь меня? – прошептала она, и глаза ее покрылись поволокой. Он сходил с ума, он едва не падал, у него кружилась голова. Наконец набрался сил и ответил:
- Извини, Виви. Что-то болит голова, выпил лишнего. Не сегодня.
- Ну, как знаешь! – легко ответила она, совсем не обидевшись. И снова громкая музыка, она выпорхнула у него из рук и теперь с невероятным задором танцевала сумасшедший танец под музыку, которая неслась с эстрады. Играли трое наших музыкантов.
Нам нужен рок-н-ролл! – отбивало барабанной очередью у него в голове.
На следующий день Рональд принес Майклу несколько первых глав романа. Он трудился всю ночь. Он не спал и теперь с трепетом ждал его мнения.
- Вот! – наконец оторвался от чтения Майкл. – Вот, что должно у нас получиться. Ты все правильно понял. Это даже лучше, чем я ожидал.
Рональд был счастлив. За эти слова он готов был отдать все. Это было лучшее мгновение в его жизни. Признание. Признание друга! Он валился от усталости, но сейчас было только одно желание – писать! Майкл видел это и искренне радовался за него …
Так Рональд Дойл начал писать свой великий роман. Это были лучшие два месяца в его жизни. Это была настоящая дружба. Майкл всегда был рядом - и в шумных попойках, и в офисе, где они горячо обсуждали каждую страницу написанного, и в бесконечных похождениях в поисках красоток и развлечений. Жизнь двух молодых людей била через края и фонтанировала. За это время Рональд сдружился с Джерри, Томом и Филом. Только одно не давало ему покоя – сердце его замирало, когда он встречал Вивиан. Виделись они часто. Больше она не приглашала его к себе, видя, как он беспечно проводит время с другими женщинами, но, казалось, не обращала на это внимание. Иногда она появлялась в компании незнакомых мужчин, и тогда Рональд чувствовал себя ужасно. Но его спасала работа, а еще, что удивляло, та потрясающая музыка, которую играли ребята из ансамбля. Когда он ее слышал, все становилось легко и просто. Это был восторг, замешанный на безрассудном веселье и буйстве. Эта музыка не давала думать, она сносила голову, растворяла мозги, уносила на высоту, заставляя забыть обо всем. И снова работа, бесконечное нагромождение слов, страниц, а потом вечерние попойки, музыка, друзья и… Вивиан. Иногда ему казалось, что она как-то странно на него смотрит, когда видит с другими женщинами, хочет что-то сказать. Но он проходил мимо, стараясь не замечать. Удавалось ему это с трудом.
- Привет, Ронни!
- Привет, Виви!
Но снова начинала играть волшебная музыка и все проходило. Эта музыка была, лекарством от всех болезней, а главная болезнь, как известно, в нашей голове. И если что-то помогает, за это можно отдать все. Сколько за эти два месяца у него было женщин, он не помнил. Однажды проснулся на большой кровати в кампании двух незнакомых девиц и Джерри.
- Привет Джерри!
- Привет Ронни! – хохотали они. Однажды Том научил его курить сигареты, которые помогали не хуже той волшебной музыки, а, может быть, и лучше. И теперь, в трудные минуты Рональд с удовольствием принимал спасительную пилюлю. Но появлялась Вивиан, которая была поблизости всегда... И снова этот запах, который сводил его с ума... А однажды он проснулся и увидел в кровати рядом с собой Фила. С ужасом обернулся, но больше не нашел никого. Вспомнил, как они вчера долго пили, потом курили волшебные сигареты. А потом… Потом он не помнил ничего.
- Привет Ронни!
- Привет Фил! – пробормотал он. – А что это было?
- Тебе понравилось, Ронни? – улыбнулся Фил.
- Не знаю, Фил… Не уверен… Я не знаю… Не помню…
- А ты был ничего! Как-нибудь повторим?
- Может быть…
И снова к спасительному столу, он хватает бумагу и начинает яростно писать, в такие минуты он не боится ничего, даже самого себя.
Так прошли два месяца. Оставалось всего несколько страниц и книга будет готова. Майкл ликовал. Больше он не торопил, с вниманием, бережно относясь к его работе. Наконец осталось всего несколько строк. Рональд с трепетом отложил рукопись и поехал в ресторан, где в последнее время они по вечерам собирались. Эти последние слова, эти буквы он допишет завтра. А сейчас ему безумно тяжело было прощаться с романом, с этой жизнью, с друзьями…, с Вивиан. Что будет дальше, он не знал.
Как всегда шумное застолье, музыка, друзья и снова Вивиан. Сегодня она была какой-то другой, он сразу же это заметил. Спустя какое-то время она взяла его за руку и, не спрашивая, повела танцевать. Обняла, посмотрела в глаза и тихо произнесла:
- Мои пробы закончились. Завтра я уезжаю на съемки. Придешь ко мне сегодня?
- Приду, - не задумываясь, ответил он, и все в душе перевернулось.
Она любила его так, как не делала это ни одна из женщин, которым он платил. Этой ночью она была совсем другой. Он забыл обо всем, сейчас для него жизнь помещалась в этом сегодня, потому что завтра она уезжала, но пока еще оставались крохи этой ночи, ловил каждое мгновение. Снова удивительный запах, снова эти руки, распущенные черные волосы на подушке. Рональд был счастлив.
Но вот утреннее солнце заглянуло в окно, осветив ее красивое лицо. И тут ему стало страшно. Он смотрел на нее, любовался, и чувствовал, что видит ее в последний раз. Только теперь он понял, как бесконечно любил эту девушку. Он не знал, что ему делать! И даже Майкла не было рядом, и музыка не врывалась в номер, чтобы снести голову, помогая не думать ни о чем. Спасительная сигарета? А завтра еще одна и еще?
Вивиан уже оделась, сидела на кровати такая хрупкая, такая нежная и улыбалась.
Он встал во весь свой дурацкий рост, посмотрел на нее, вдруг полез в карман и положил на тумбочке 50 долларов. У него тряслись руки, но он знал, что должен был сделать это! Майкл снова был с ним! Он был рядом! Он не бросил его в трудную минуту! Вивиан вспыхнула, помолчала немного, потом тихо сказала:
- Ты мог бы этого не делать, я просто тебя пригласила.
- Нет, не мог, - ответил он и уставился в пол. Они долго молчали.
- Можно спросить, а почему столько? – наконец спросила она.
- Теперь ты стоишь дороже.
Она грустно улыбнулась. - Ты такой же, как все.
- Встретимся, Вивиан, когда я стану великим писателем. Тогда все обойдется без этих несчастных бумажек, - уверенно ответил он и смело посмотрел ей в глаза.
- Ронни, когда ты станешь великим писателем, любой конгрессмен будет мечтать о том, чтобы целовать мне руки. Прости.
- Ты в этом уверена?
- Я это знаю, - твердо сказала она.
- Прощай.
- Подожди! - она встала и вынула из сумочки ручку.
- Поставь мне автограф, великий писатель, - и протянула его пятидесятидолларовую банкноту. Он молча расписался.
- Прощай! – сказала она.
Он хотел уйти, вдруг спросил: - Вивиан, а ты любишь рок-н-ролл?
Девушка долго молчала, глядя куда-то в пустоту, потом в последний раз заглянула ему в глаза и прошептала:
- Нет.

- 21 –

- Хорошо, - бормотал Дойл, листая рукопись. – Очень неплохо. Я сделаю вас, Луи, настоящим писателем!
- Я вас об этом не просил, - ответил тот, но старик его не слышал.
- Очень хорошо, - наконец воскликнул он, заканчивая читать. Франк все это время смотрел на него, не скрывая отвращения.
- Кем стала ваша красотка? - спросил он Дойла, - вернулась на свое дно? Вы потом ее встречали?
Дойл вздрогнул и лицо его перекосило.
- Не твое дело, - зло прорычал он. Вдруг прошептал, подняв глаза кверху:
- Нет, не на дно… Она поднялась на самую вершину, стала настоящей королевой… Королевой кино!... Только не знала, что там грязнее, чем в аду. По ней прошлись своими грязными ногами самые великие, каковыми они себя считали, личности, а потом растоптали ее и уничтожили. Прожила она недолго… Выполнила свою миссию, девочка…
И он снова замолчал.
- Кто она? Я ее знаю?
- Ее знают все, - тихо ответил он, – вдруг закричал, – не ваше дело! Она была чище, чем, каждый из тех, кто ее окружал в смокингах и фраках. Я не дам опорочить ее имя в вашей книжонке!
- Это ваша книжонка! – возразил Франк, - потом пробормотал:
- Меня скоро стошнит от ваших откровений!
- Стошнит? – удивился Дойл. – Вас?! – потом пришел в себя, прищурился и хитро на него уставился. Долго так смотрел и молчал.
- Стошнит!!! И это говорите мне вы – дитя своего времени?! – уже заводился он. - А где же толерантность? Где современный взгляд на вещи? Отстали от жизни, Луи? – и хрипло засмеялся. – Ваш сын в какой класс ходит?
- Во второй... При чем здесь мой сын?
- А при том, что через пару лет он будет посещать уроки, так называемого, сексуального образования. Вы слышали об этом!? А там ему на красивых пестрых плакатах будут показывать половые органы мужчин и женщин. Будут объяснять, как нужно совокупляться, учить, как пользоваться презервативом! Вы об этом не слышали? Вы не знаете, что многие страны прогрессивной культурной Европы уже ввели такую дисциплину. Больше не тошнит? Всего через два года ваш мальчик будет весь бледный возвращаться из школы и задавать вопросы. Вы будете знать, как на них отвечать?
- Через два года и посмотрим, - пробормотал Франк.
- А если вы не отпустите его на эти уроки, на вас подадут в суд и посадят в тюрьму. Прецеденты случались! В тюрьму за то, что вы не даете сыну получать образование, а, значит, подвергаете его насилию и нарушаете права! – и Дойл громко захохотал.
- Может быть, к тому времени все изменится, многие выступают против таких инноваций.
- Изменится?! Конечно, изменится! - уже орал он. - Через два года все эти плакаты выкинут за ненадобностью, и будут заставлять детей делать это не понарошку, а по-настоящему. А вы знаете, что некоторые уважаемые депутаты с высоких трибун уже лоббируют закон о защите прав педофилов? О том, что им будет позволительно проводить время с мальчиками. И с девочками! Этот вопрос обсуждают на полном серьезе! Больше вас не тошнит? Сколько лет вашему малышу?
- Оставьте в покое моего сына!
Дойл снова захохотал.
- А дочери?
- Месье, Дойл!!!
- Я-то оставлю, а тот, кого будет защищать этот закон, нет! У вас красивые дети, Луи! Я видел их! Ангелочки!
- Откуда вы знаете про эту мерзость?
- Иногда я читаю ваши мерзкие газеты!
Вдруг Дойл стал серьезен. – А если вас тошнит – это очень хорошо. Значит, мы на верном пути… Куда же вы?
- Куда-нибудь… Мне нужно от вас отдохнуть! Мы два дня безвылазно сидим в этой норе, - с этими словами Франк выскочил из комнаты, а вдогонку ему послышался безумный хохот старика…
- Ненормальный! Маньяк! – бормотал он, убегая.

- 22 –

Выходя из дома, он забежал в свою комнату и взял телефон, отключив его от зарядного устройства. Потом долго брел по улице, пытаясь позвонить, наконец, заметил, что сети нет. Может, сломался? – подумал Франк. Завидев какого-то прохожего, спросил:
- Извините, месье. Вы не посмотрите, у вас есть сеть?
- Месье? – не понял тот.
- Я не могу поймать сеть, хотел бы узнать, у вас она есть? – и кивнул на свой телефон. Тот недоуменно на него уставился и произнес:
- Нет, месье. У меня сети нет… С собой нет. Но я знаю, куда вам нужно идти. Неподалеку есть магазин, где вы сможете купить и сети, и прекрасные спиннинги, и удочки. Все, что угодно! Замечательный магазин! Вам прямо до угла и налево. Успешной рыбалки! - откланялся он.
- Спасибо, месье, - только и ответил Франк. Потом на такси он добрался до злополучного парка и снова достал телефон. Тот не работал. И тогда Франк зачем-то пошел вглубь зарослей, туда, где несколько дней назад они бродили со стариком. Он не знал, что ищет, снова и снова кружил по газону, наконец, побрел к скамейке. К той самой! К проклятой скамейке, где он познакомился с Дойлом. Долго сидел так, не зная, что ему делать. Наконец встал и направился к выходу.
И снова этот удивительный незнакомый Париж расстилался перед ним ковровыми дорожками булыжных мостовых, снова он приглашал пройтись по улицам и площадям, гостеприимно принимая его в свои объятия. Этот Париж не был к нему равнодушен, ему был интересен этот заблудившийся человек…
- Снова вы? – воскликнула Жоан, увидев Франка, одиноко стоящего у подъезда.
- Жоан, простите меня, - воскликнул он. – Вы не подумайте, что я преследую вас. Если я вам в тягость, скажите, и я оставлю вас в покое!
Она удивленно на него посмотрела, потом спросила:
- Вы пришли просить меня о том, чтобы я вас прогнала?
- Я сам не понимаю, что со мной происходит. У меня в этом городе кроме вас никого нет… Я не пытаюсь за вами ухаживать, морочить голову…
- Это я поняла, - ответила она.
- Да? Почему?
- Иначе притащили бы какой-нибудь дурацкий букет цветов или коробку конфет.
- Ох, простите. Я и не подумал. Сейчас…
- Не надо! – засмеялась она. – Поздно!... А что, я не та женщина, за которой можно ухаживать и, морочить, как вы сказали, голову?...
- Нет! Ну что вы! Я не то хотел сказать, - воскликнул он и осекся.
- Дурацкий разговор! – сказала она, потом прикоснулась к пуговице на его пиджаке, которая осталась у нее в ее руке.
– Оторвалась. Хорошо, что заметила. Нужно бы пришить.
– Как вам это объяснить?… Мне с вами очень хорошо, спокойно, - и он замолчал.
- Луи, у вас что-то случилось?
- Нет… Не знаю... Я не могу всего рассказать, я сам ничего не понимаю.
Она ненадолго задумалась, потом воскликнула:
- Поедемте кататься на карусели!
- На карусели? – удивился он.
- Да! Недалеко от Лувра есть старый парк, где находятся аттракционы. Правда, осенью они закрываются, но там есть одна замечательная карусель, которая работает круглый год. Вы когда в последний раз катались на карусели?
- Я?... Не помню.
- Поедемте?
- Да! – с радостью согласился он.
Сейчас Жоан напоминала ему ребенка. Она сидела на лошадке, крепко обхватив ее за шею, а глаза ее светились от счастья. Все время оборачивалась, махала рукой и снова на белом скакуне уносилась прочь. А он плелся следом на несуразном ослике. Потом карусель останавливалась, они бежали за билетами, возвращались и так еще много-много раз.
- Почему нельзя сразу купить много билетов и не слезать с карусели? – наконец спросил он.
- Нельзя! – серьезно ответила она, и он понял, что другого ответа и быть не могло. Нельзя и все! И снова он, не в силах отвести глаз, смотрел на нее. Внешне она была невероятно похожа на его Жоан, но эта Жоан была совсем другой!
- Фу! Кружится голова! - наконец воскликнула она и пьяной походкой, раскачиваясь из стороны в сторону и размахивая руками, побрела по парку. Потом подошла к скамейке… К той самой! И села.
- Почему вы пришли именно к этой скамейке? – подозрительно спросил он и Жоан недоуменно на него посмотрела.
- Потому что она оказалось ближе всего!? – и он увидел ее, широко открытые от изумления, глаза.
- Садитесь, Луи! Вы себя хорошо чувствуете?
- Да, - сел он рядом и какое-то время они молчали.
- Что вы делаете в Париже? – наконец спросила она.
- Я в деловой поездке от редакции, - соврал он.
- Вы журналист?
- Да.
- О чем вы пишете?
- Мне поручили взять интервью у одного писателя, - пробормотал он, – вдруг спросил, - вы знаете такого Рональда Дойла?
Она на секунду задумалась и беспечно ответила:
- Нет, не слышала. А что он написал? Сколько у него книг?
- Одна.
- Молодой начинающий гений?
- Можно сказать и так, - пробормотал он.
- А в какой газете вы работаете?
- Вечерний Прованс, - соврал он, выдумав первое, что пришло на ум.
- У вас интересная профессия! А как вы это делаете?
- Очень просто! Выезжаю на интервью. Общаюсь, задаю вопросы, ищу то, что в человеке ценно. Вы правы – это интересно и не очень сложно. Потом возвращаюсь домой, на компьютере собираю материал и несу его в редакцию.
- У вас дома есть компьютер? – улыбнулась она.
- Конечно! – удивился он. – Без него невозможно работать. Не писать же гусиным пером!
- Так! А у вас большая квартира?
- Не очень, две комнаты. А почему вы спросили? – тут он заметил ее улыбку. - Что-то не так?
- И одну из них занимает компьютер! Замечательно! Продолжайте!
- Почему, комнату? – не понял он.
- Да, потому что компьютеры размерами с комнату! Черт вас побери! Потому что во Франции есть всего несколько компьютеров, которые стоят в университете, у космонавтов и… И у кого-то еще. Не помню. Я недавно смотрела передачу. А у журналиста Луи тоже есть компьютер. Правительство специально выделило ему это чудо современной техники, чтобы он мог писать репортажи! Только забыло предоставить ему для этого большой дом! – она уже хохотала. Франк долго, молча на нее глядел. Наконец, она успокоилась и произнесла:
- Извините, Луи. Вы так интересно рассказываете! Но иногда напоминаете человека с другой планеты или из будущего.
- А какой сейчас год? – вдруг спросил он.
- Луи, - серьезно спросила она. – Какой сейчас год?
- 2014? – неуверенно произнес он.
- Ну, слава богу!... Продолжайте!... Ну, что же вы? Вы журналист! А как вы им стали?
- Это наследственное! – снова заговорил он. - Мой отец был журналистом. Военным журналистом. Он побывал во многих горячих точках и даже получил ранение… В Югославии. Там он попал под бомбежку…
Вдруг услышал ее голос:
- А на Югославию напали инопланетяне?
- Почему?
- Югославия. Вы можете себе представить, чтобы какой-то сумасшедший бомбил страну, которая находится в самом центре Европы? Опять фантазируете? Луи, зачем вы все время выдумываете?
- Да, фантазирую, - пробормотал он. - Простите, Жоан… Неделю назад я попал в аварию и получил небольшое сотрясение.
- Извините, я не знала, - с сожалением произнесла она.
- Поэтому иногда…
- Иногда придумываете удивительные истории. Теперь мне все понятно. Так вы перепутали меня с другой Жоан. А, может быть, ее и не было?
- Может быть… Но мой отец действительно был журналистом!... Скажите, а ваша мама работает врачом?
- Да!? Откуда вы знаете?
- Авария. Странная авария…
- И теперь вы умеете отгадывать имена и не только! Чудеса!
- Да, чудеса.
- А когда закончится ваша поездка? Сколько вы еще будете в Париже?
- Не знаю… Никогда! Иногда мне кажется, что я буду делать это вечно!
- Опять выдумаете, Луи. Пойдемте, становится прохладно. Вы должны себя беречь! – с этими словами она встала, взяла его под руку, и они направились к выходу.
Снова ее подъезд, снова он смотрит на эту удивительную Жоан. Франк смущен, он не знает, что ему делать. Он безумно не хочет расставаться с ней, но и не может подойти ближе. Он чувствует, что не должен разрушать ее жизнь.
- Пойдемте, я пришью вам пуговицу, - вдруг услышал он.
- Да?
- Да, - просто ответила она и открыла дверь. Потом он робко сидел в незнакомой комнате, с удовольствием наблюдая за незнакомой Жоан. Вздрогнул, заметив, что иголку с ниткой она достала из старинной жестяной коробки, которую он прекрасно помнил. Она сохранилась еще со времен бабушки Жоан. В таких коробках когда-то продавались конфеты. Все продолжал смотреть на эти руки, которые ловко делали свою работу. И вдруг захотелось подойти, обнять эту женщину, никуда не уходить, не думать ни о чем, не знать, не ведать, просто оставаться с ней… Через несколько минут, закончив, она весело сказала:
- Ну вот. Теперь будет держаться вечно. Держите! - и протянула ему пиджак.
- Все?
- Да.
- А можно…
- Нет… Франк, мы же договорились, что вы за мной не ухаживаете и не морочите голову, - она улыбнулась и снова эти веселые огоньки в ее глазах, - а если в следующий раз появитесь с цветами – я вас прогоню. Хорошо?
- Да.
- Да? – громче переспросила она.
- Да…
- Что?
- А почему - Франк?
- Не знаю… Почему – не знаю. Сегодня так. Сегодня – вы Франк. Спокойной ночи.
- Да.

- 23 –

Книга была закончена. Рональд дописал те последние строки, которые оставил на сегодня, потом аккуратно сложил рукопись, с сожалением на нее посмотрел в последний раз и отправился к Майклу. Эти два месяца пролетели для него, словно один день, и теперь он не знал, что будет делать. Сейчас он отдаст эти страницы Майклу и расстанется с ними навсегда. Навсегда потеряет друзей, эту удивительную работу и… Вивиан. Впрочем, Вивиан он потерял уже.
С такими мыслями он вошел в дверь, над которой висела табличка “Новая литература”. Почему – новая, он не понимал. Майкл с радостью его встречал, он взял рукопись и начал дочитывать последние страницы…
- Хорошо!... Очень хорошо!... Замечательно! – с удовольствием приговаривал он. Потом захлопнул папку и посмотрел на Рональда.
- Все!? – пробормотал Рональд.
- Да, дружище! Все! Ты сделал это!
Рональд встал, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу. Сейчас ему выплатят гонорар и они расстанутся, - подумал он.
- Оставшиеся деньги я положил на твой счет в банке.
- Счет? – удивился он.
- Да! Я открыл для тебя счет! Вот сведения!
И он протянул ему бумагу с информацией.
- Теперь у тебя, Рональд Дойл, есть счет в банке.
Рональд покрутил бумагу в руке и рассеянно повторил:
- Все?
Майкл сидел и молча на него смотрел. Долго так сидел. Рональд повернулся, чтобы уйти, вдруг услышал:
- Нет не все, Рональд! Сядь!
Он снова сел.
- Не все! – радостно повторил Майкл, - а теперь мы поиграем в одну игру.
На минуту задумался и спросил:
- Рональд, а скажи пожалуйста, у тебя раньше было много друзей?
Тот удивился.
- Только отвечай честно! Это такая игра!
- Нет… Не очень…
- Я сказал – честно! Абсолютно честно!
- Не было друзей, - пробормотал Рональд.
- Хорошо, - вдруг сказал Майкл. - А сколько у тебя было девчонок? Скольких женщин ты любил до нашей встречи?
Рональд покраснел.
- Мы друзья, Ронни, не валяй дурака, отвечай откровенно. Мне ты можешь сказать все!
- Нисколько.
- И ты никого не любил?
- Нет.
- Отлично!... А семья? Твои отец или мать, чем они тебе помогли? Где они сейчас? Почему ты не живешь с ними?
Рональд промолчал.
- Можешь не отвечать. Знаю сам. Ничем! Они сами едва сводят концы с концами. Дальше. Пойдем дальше. Церковь. Твой бог. Ты веришь в него?
- Конечно! – удивился Рональд.
- Он тебе когда-нибудь помогал?
- Не знаю, - посмотрел на Майкла и добавил, - наверное, да… Нет… Не знаю…
- Вот!
- А школа, колледж, противные старики, которые вешали тебе на уши всякую ерунду и давали подзатыльники. Что дали они тебе. Ты любил их? Ты помнишь о них, жалеешь о годах, которые ушли безвозвратно?
- Нет, Майк. Не жалею! – уже громче отозвался Рональд.
- А детство. Оно было у тебя счастливым?
- Нет.
- Так, какого черта ты все это написал? Была ли в твоей книге хоть капля правды? За что ты держался, Ронни? Что было в твоей жизни? Кому ты был нужен?
Рональд в недоумении молчал. Потом спросил:
- Я не понимаю, Майк. Ты же говорил, что тебе нравится книга. Нравится, как я пишу.
- Очень! Ты очень хорошо пишешь! Ты талантливый человек и книга твоя замечательная, но есть одна маленькая деталь. Все это неправда. Ты создал крошечный придуманный островок, который при небольшом шторме смоет волной и погребет на дне океана.
- Сказка!
- Что?
- Ты говорил, что это будет сказка!
- Да, Ронни. И ты ее написал. Она у тебя получилась! Только нельзя жить на розовых облаках. Почему мы должны делать людей идиотами, пускать мыльные пузыри, обманывать? Мы должны им дать больше. Дать то, за что они смогут держаться! А что это такое? – и он замолчал. Долго молчал, испытующе глядя на Рональда.
- Дать свободу! Абсолютную свободу от всего и всех! Только, когда человек свободен, он счастлив! И ты знаешь, что я прав! Верно?
- Да, Майк, - пробормотал Рональд. Он с интересом смотрел на Майкла, ничего не понимая.
- Теперь смотри. Для того, чтобы дать ему такую свободу, мы с тобой должны написать правду. Должны уничтожить ложные ценности, за которые столетиями держался человек. Все эти понятия – семья, вера, дружба и любовь, детство, юность, учителя, прочая ерунда превращают человека в раба. Это якорь, который весит на шее и не дает задуматься о главном – о том, что нужно сделать, чтобы стать свободным!
Майкл был очень заразителен. У него светились глаза, в этот момент он источал столько сил и энергии, что не поверить ему было невозможно.
- Что же нужно сделать? – громко спросил Рональд. Он все больше заводился.
- Для начала сбросить цепи, висевшие у него якорем на шее многие столетия. Он должен освободиться от всего, от предрассудков, а, значит, отрицать абсолютно все! Рутину, в которой он прозябал с самого рождения.
- А как же культура? – вдруг спросил Рональд.
- Что - культура?
- Как быть с канонами, на которых она держится? Есть правила и люди поневоле должны им подчиняться - иначе они не смогут жить вместе! Что скажешь, Майк?
- Что скажет Майк? – уже кричал тот. – А Майк спросит, хорошо ли было Ронни с девками, с которыми он проснулся пару месяцев назад?
- Да.
- Громче! Я не слышу!
- Да! Черт возьми.
- Так! Майк спросит еще, хорошо ли ему было с девушкой по имени Вивиан?
- Черт возьми, ДА!
- Тебе нравилась музыка тех парней?
- Да!
- А когда мы таскались по кабакам, прожигали минуты и часы, которые нам были даны свыше? Нравились они тебе?
- Да!
А когда ты проснулся с Томом и тремя девками?
- С двумя.
- С двумя? Куда же делась третья? Черт. Вот черт! Она меня надула?! - и он захохотал. Смеялся и Рональд.
- Надула, как щенка! Взяла деньги и сбежала!... Было хорошо?
- Да!!!
- А когда ты курил марихуану с Филом, а потом лег с ним в постель?
- Ты и это знаешь?
- Я знаю все - это моя работа!!! Отвечай!
- Не знаю…
- Врешь!!!
- Да, черт возьми!!!
- А когда ты писал эту книгу, когда мы дружили, когда жили этой оторванной жизнью - было ли тебе хорошо, Ронни?
- ДА! ДА! ДА!
- Вот!... Теперь смотри сюда, - и он показал на рукопись. Что нужно сделать с этим?
- Сжечь!
- Немедленно! – поддержал его Майкл.
- Давай!
- И пусть она горят ярким пламенем! Ты готов?
- Да!
- Ты согласен?
- Да, черт возьми, Майк. Я готов сжечь свою рукопись, и гори она огнем.
- Стоп, - Майкл остановился и перевел дух. Потом спросил:
- Ты идиот?
- Что?
- Ты два месяца трудился, не покладая рук, а теперь готов все это сжечь? Развеять пепел по ветру?
- Но, ты сам только что это сказал! Там все неправда! Там нет ни единого слова истины! – опять не понимал Рональд.
- Так допиши эти слова!
- Как? - опешил Рональд, - написать новую книгу?
- Она уже написана! Написана прекрасным, талантливым языком, от нее исходит божественный аромат, ее хочется читать, засыпать с ней, как с любимой женщиной, ставить на полке на самое видное место.
- Но…
- Сколько глав в твоем романе?
- Не помню. Десять… или двенадцать.
- Вот! А теперь мы сделаем одну простую вещь. В конце каждой главы мы дописываем всего несколько слов, предложений. Твой герой задаст себе один простой вопрос – ты сам веришь в это? Ты веришь в дружбу и любовь, в семью, которая вышвырнула тебя на помойку, первой девушке, которая бросила тебя, потому что… Да потому что не перебесилась… Потому что кто-то поманил ее пальцем. А ты уже готов лезть из-за нее в петлю. Мы сделаем простую вещь. Всего в нескольких словах разрушим сказку, те замки, которые ты построил на песке. И тогда твои талантливые главы заиграют и оживут. Нужно отрицать все и вся, закатать эти призрачные идеалы в бак для мусора, спустить в унитаз, освободиться от этого ярма. Ты меня понял, Ронни?
- Понял. Но есть вопрос.
- Давай! – азартно спросил Майкл.
- Как быть с религией, с богом? Мы не можем его отрицать. Это кощунство.
Майкл прищурил глаза и внимательно посмотрел на Рональда. Потом медленно спокойно заговорил:
- Наша цель, Ронни – сделать человека свободным! А бог? Он есть в каждом из нас, только мы не знаем этого или забыли. Бог – это наше ХОЧУ! В каждом человеке есть божественное хочу! А то, что он хочет – священно! Бог – это и есть свобода от всего и всех!!! Об этом и будет твоя книга, Рональд Дойл. Книга с названием – “Когда ты свободен”. Ты меня понял?
- Да, Майк. Понял... Я тебя понял... Пойду, - и он взял рукопись со стола.
- Куда? – удивился Майкл.
- Домой. Пойду работать.
- Ерунда, - улыбнулся тот. Здесь нечего делать. Сейчас мы поедем в кабак, закажем море выпивки и пройдемся по твоей рукописи с косой. Говоришь, двенадцать глав?
- Двенадцать.
- Двенадцать ножек у табуретки, которые нужно отпилить? Ерунда! Справимся. И сделаем это прямо сейчас. Поехали! – воскликнул Майкл, схватив рукопись со стола и увлекая Рональда за собой. - Едем, дружище! Сегодня с твоей книгой мы переспим последнюю ночь и сделаем это талантливо и красиво, дьявол нас побери!!! Да, Рональд?
- ДА!!!
- Майк, а почему ты не говорил мне об этом раньше? – спросил Рональд, когда они ехали в машине.
- В этом вся хитрость, Ронни. Я немножко тебя обманул. Мне нужен был чистый, незапятнанный парень, который широко откроет глаза и будет босыми ногами ходить по жизни. Он раним и трогателен, он, как девушка, которая собралась на первое свидание, и пока еще не догадывается, что ее ждет впереди. А ждет ее… Сам знаешь - сказок не бывает!
- Майк, а что будет потом?
- Потом мы напечатаем твою книгу, и ты станешь величайшим писателем современности.
- Ты в этом уверен?
- Рональд. Слишком длинные юбки носят наши женщины, слишком чопорные сегодня наши мужчины. Сейчас не средневековье. Нужно дать им то, о чем они мечтают давно, и сделаешь это ты.
- Уверен?
- Конечно!
- Можно еще один вопрос? Вивиан!
- Что?
- Она будет сниматься в кино?
- Она работает в другой конторе. Это не моя забота. Но, я слышал, что сегодня она уехала на съемки.
- А что будет, если после выхода фильма журналисты раскопают ее прошлое. Что будут говорить простые домохозяйки? Как они буду смотреть на нее? Вивиан отправляют на провал?!
- Я не работаю в кино и не знаю тонкостей их бизнеса. Скажу лишь одно. За Вивиан не беспокойся, Ронни! В любой домохозяйке есть обыкновенная женщина - в этом смысл. Черт возьми, каждая вторая домохозяйка, уходя из дома, мечтает, чтобы по дороге в лавку за куском мяса ее прижали в темном углу, задрали юбку и напомнили ей о том, что она баба. Просто, баба, которая хочет всего! Хочет той самой свободы, о которой я тебе только что говорил! Ты меня понял?
- Да, Майк!
- Больше вопросов нет?
- Нет!
Они сидели в дешевом кабаке. Вовсю играла музыка, народу было множество, люди входили и выходили, толкались, шумели. Их стол был заставлен пустыми бутылками, и эти двое занимались делом. И пили! Беспрестанно пили, снова и снова исправляя последние строчки каждой главы. Уже безумно хохотали. Это был восторг. Все получалось, так, как говорил Майкл. Стоило только прикоснуться к тексту, он начинал играть другими цветами, красками. Это было волшебство! Получалось талантливо до тошноты. Временами хотелось заползти в грязную лужу, изваляться в ней целиком. Им нужна была полная свобода, протест, отрицание всего и вся! И сейчас они сходили с ума!
Оставалось совсем немного, вдруг Рональд уронил кусок кровавого бифштекса на последнюю страницу рукописи! Он быстро схватил его, убрав на тарелку, но там осталось огромное красное пятно. Рональд испугался.
- Отлично! – вдруг закричал Майкл. Он был уже изрядно пьян, взял кружку пива и плеснул на лист бумаги.
- Стой, глупый! Стой! – засмеялся Рональд. – Размоешь чернила! Больше не надо! Остановись! – кричал он.
Майкл задумался и прошептал:
- А ведь как красиво получилось… Черт возьми, кто бы видел и знал, как рождается гениальное творение!... Как это красиво!
- Да, очень, - согласился Рональд. Он взял со стола солонку и посыпал кровавое пятно, – так будет лучше.
Тогда Майкл взял перечницу и сделал то же самое.
- Все, теперь все! – сказал он. – Последний штрих! Нравится?
- Очень! - ответил Рональд. Теперь они, не отрываясь, заворожено смотрели на законченную рукопись. Вдруг Майкл стал серьезен:
- Нет, и это еще не конец… Финал! Ты отобрал у этих людишек все. Да, Ронни?
- Я отобрал?
- Конечно ты! А кто еще? Это же твоя книга!
- Похоже. Отобрал, - прошептал Рональд.
- Так, дай им что-нибудь взамен!
- Что? – недоумевал тот.
Майкл бросил на стол деньги за выпивку и, вставая, сказал:
- Поехали!
Они снова приблизились к знакомому пустырю, где находилось их здание, но внутрь заходить не стали. Майкл увлекал Рональда все дальше, и вдруг за небольшим холмом появилась небольшая открытая площадка, на которой собрались люди. Здесь была в основном молодежь. Эти парни и девушки смотрели куда-то вдаль, где возвышалась небольшая сцена, а на ней стояли инструменты и трое музыкантов. Это были Джерри, Том и Фил. Толпа в ожидании замерла.
- Завтра у них начинаются первые гастроли, - сказал Майкл. – А сегодня они играют для нас.
Рональд снова огляделся. Люди были в странных нарядах, на многих были надеты длинные рубахи, которые спускались до колен. На головах были повязаны тонкие бечевки. На шеях были видны нитки и бусы, на плечах нелепые сумки, которые напоминали торбы. У многих были длинные волосы.
- Хипстеры? – спросил Рональд.
- Они, и просто молодежь. Все эти ребята приехали сюда из разных городов.
Три удара барабанными палочками, и пронзительная мелодия огласила окрестности вокруг. Рональд замер. Какое-то время он слушал, ничего не понимая. Это была удивительная мелодия, она проникала в душу, в мозги, помогала оторваться от земли, забыться, словно притяжение исчезло и теперь все эти люди парили в воздухе. Рональд был потрясен. Он никогда ничего подобного не слышал и не видел таких людей. А музыка все продолжала источать звуки божественной мелодии, которая заканчивалась, но начиналась снова. Это был целый концерт. Музыканты пели и играли, делали они что-то невероятное, необычное, и зрители в восторге внимали волшебству. Еще несколько минут назад эта пестрая толпа представляла собой разношерстную неоднородную массу, но теперь их объединяла какая-то волшебная сила. Их глаза - тысячи, миллионы глаз были устремлены туда, где три парня творили чудеса. Так продолжалось какое-то время, солнце успело прикоснуться к земле и на мгновение улеглось на горизонт, отдавая последнее тепло. И вдруг, в какой-то момент, словно брызнуло последними лучами, а длинные волосы музыкантов и зрителей окрасились багряным оттенком. Этот огонь полыхал, а музыка все продолжала звучать. Через несколько минут стало темно, только кровавый закат напоминал об ушедшем дне. Тот день закончился, но у собравшихся начинался удивительный вечер.
Было безветренно, и Рональд заметил, как в руках у многих появились свечи. Они ярко загорались во внезапно наступившей темноте, отбрасывая свет на многие километры. Наверное, если посмотреть сверху, с небес, с тучи, которая улеглась на краю холма и уходить не собиралась, все могло показаться морем огня. Люди начали равномерно в такт музыке, водить из стороны в сторону руками. И теперь это море оживало. Оно огненными волнами накатывало, а музыка, словно неустанный прибой, все продолжала звучать.
Рональд был счастлив. В эти минуты он готов был забыть обо всем, снова вспоминать и прощать себе все. Он любил эту музыку, любил Джерри, с которым они так безрассудно веселились, и Тома, и ту первую сигарету, которая спасала его от Вивиан. И Вивиан! Как он любил ее, эти нежные руки, волосы на подушке. Любил последнюю их ночь, и пусть она больше никогда не повторится, но останется в его памяти навсегда! Любил Фила, дьявол его побери, с которым они оказались в одной постели. Он любил музыку, всех этих зрителей и самого себя. И уже ни за что не отказался бы от того, что эти парни принесли в его жизнь. Это была сказка! Вот она сказка! Вот свобода, о которой говорил Майкл, - понимал он. И уже не хотелось ничего, только утопать в этом море огня и слушать волшебную мелодию…
- Это не рок-н-ролл, - сказал Рональд. Они все дальше уходили от площадки. Концерт закончился и теперь сотни людей, сотни черных теней шумно проходили мимо.
- Ты прав, это совсем другая музыка, - задумчиво ответил Майкл. – Рано.. Слишком рано... Для нее время еще не пришло. Нужно было подождать несколько лет. Это новая музыка, но уже завтра ее услышат в некоторых штатах… Рональд, теперь ты понял, что нам нужно?
- Кажется да.
- Зато твое время пришло! Ты будешь первым! Твой герой в последней главе не пойдет в церковь, он даже не станет открывать туда дверей, пройдет мимо, завидев жену свою, не станет подходить к ней. Но будет шагать, пока не найдет самого себя, и людей, которые обрели свободу. Тогда он зажжет свечу и будет вместе с ними.
- Хипстеры? В нашем финале мы принесем людям их философию?
- Не совсем так. Хипстеры – это временно. Это короткий эпизод. Потом они будут называться по-другому и снова по-другому. Менять формат, одежды, прически, стиль. Люди должны идти дальше. Главное, что мы позаимствуем у них ту свободу, на которую имеет право каждый человек. Хипстеры или толпы болельщиков на стадионах, шумные демонстранты на площадях или просто одинокие люди, стоящие посреди поля и взирающие на волшебный закат. Главное, чтобы человек был свободен, а больше ничего и нет. Остальное суета… Предрассудки… Фикция! Вот наш финал, Ронни, и ты должен его написать. Теперь ты возьмешь чистый лист бумаги, не станешь посыпать его солью и перцем, поливать пивом, измазывать кровью ягненка, и напишешь последнюю главу. Тринадцатую! Больше я тебе не помощник, справиться с этим можешь только ты. И тогда, Рональд Дойл, эта книга повернет ход истории…

- 24 -

- Куда собрались? – воскликнул Дойл, глядя на Франка, который направился к входной двери. Они были на кухне, только что закончив завтракать.
- Мы три дня с утра до вечера сидели за вашим столом, мне нужен перерыв! – воскликнул он.
- Никуда не уходите! – громко возразил Дойл.
- Но я не могу так работать! – вдруг Франк замолчал и внимательно посмотрел на Дойла. Он в первый раз за это утро обратил на него внимание. Тот выглядел уставшим, не выспавшимся, едва стоял на ногах, и только голос его был энергичным и злым.
- Вы заболели? – спросил Франк, - вызвать врача?
- Врача? – зарычал Дойл. – Когда уже все закончится?! Врача!... Да, я болен! Я давно болен этой жизнью! К черту врача! Пойдемте работать!
Он встал и направился в свой кабинет, а Франк, мысленно проклиная его, поплелся следом.

Рональд Дойл остался один. Больше не нужно было писать, не нужно было приезжать к Майклу, не с кем было носиться по ресторанам и номерам отелей. Жизнь замерла. Майкл уехал. Он сказал, что будет заниматься его книгой, редактировать, печатать, выставлять в магазинах. Позвонив по телефону, он на прощанье говорил что-то еще, но Рональд всего не запомнил. Знал только одно – он снова остался один. Он сразу же забрал из банка, причитающиеся ему, триста долларов и в первое время по привычке продолжал ходить по ресторанам. Заплатил за квартиру на несколько месяцев вперед, и не заметил, как деньги закончились. Оставалось только ждать. Чего ждать – он не знал. Майкл рано или поздно должен был объявиться, позвонить, вспомнить о нем, но пока он исчез без следа. Так прошел месяц, потом второй. Рональд мучительно соображал. Что ему делать дальше, он не знал. Он так привык к той сумасшедшей жизни, но теперь, когда все его бросили, снова должен был искать какую-то работу. Думал даже написать пару рассказов и под старым именем отнести их в местные газеты. Ему срочно нужны были деньги - в кармане оставалась какая-то мелочь, которой не хватило бы даже на пару волшебных сигарет, а на кухне лежали жалкие остатки еды.
Но однажды раздался звонок. Это был Майкл! Конечно, Майкл! Кто же еще! Он снова, как добрый ангел, появился вовремя! Майкл говорил быстро и Рональд не успевал его понимать.
- Ты меня слышишь? – уже кричал тот.
- Да, Майк, слышу!
- Повторяю, купи билет до Нью-Йорка и немедленно отправляйся ко мне. Позвонишь перед выездом, скажешь номер поезда, тебя встретят!... Еще купи пару приличных костюмов… Ты слышишь меня, черт возьми, Ронни?
- Слышу, Майк, только…
- Что?
- Майк, у меня закончились деньги! – наконец признался он.
- Деньги?! Ронни, деньги есть. Издательство выслало на твой счет несколько долларов за первые проданные книги.
- А книга уже напечатана? – вздрогнул Рональд.
- Да, Ронни. Остальное расскажу, когда приедешь. Жду тебя! И не забудь перед выездом позвонить…
- Майк, но на несколько долларов нельзя купишь костюм, даже на билет может не хватить, - но из трубки уже шли короткие гудки.
Он немедленно отправился в банк. Книга напечатана! – думал он. И сейчас она где-то стоит на полке магазина! Но рядом с ней находятся еще сотни книг, тысячи. А его никто не знает. Кто ее будет покупать? – недоумевал он. Хотя, в эту минуту это было не так важно. Главное, что она напечатана!!!
Так размышляя, он зачем-то остановился у ближайшего книжного магазина и посмотрел на витрину. Оттуда на него смотрели книги, переливаясь яркими обложками. Вдруг он замер. Показалось, что смотрит в зеркало, но отошел в сторону, а видение не исчезало. С обложки одной из книг на него смотрел… Рональд Дойл! Это был он! Ошибки быть не могло! А вот и название “Когда ты свободен”. Эта его книга! Он бросился внутрь и тут же нашел ее на полке. Полез в карман, с ужасом обнаружив, что у него не хватает денег. Он не мог купить собственную книгу! Рональд выскочил из магазина и побежал к банку, который уже виднелся неподалеку. Несколько долларов! Он знал, на что потратит их в первую очередь. А билет? Черт с ним с билетом! Главное книга!
- Сэр, сколько вы хотите снять со счета? – спросила, улыбаясь, работница банка.
- Все! – ответил он. Девушка изумилась и переспросила.
- Вы уверены?
- Конечно. А деньги пришли? Мне должны были выслать несколько долларов.
- Да, пришли! Уже неделю назад.
- Тогда я сниму их, - повторил он.
- Но, такую сумму нужно заказывать. Мы не можем сейчас выдать столько наличными. Может быть чеком?
- Нет. Дайте мне эти несчастные несколько долларов и закончим.
- Несчастные? – воскликнула она. - У господина прекрасное чувство юмора!
И тут он спросил:
- Сколько денег на моем счету?
- Около двухсот тысяч долларов, сэр.
От неожиданности Рональд задохнулся.
- Тысяч?!!!
- Да!
- И это мои деньги?
- Ваши, - удивилась она.
- И я могу их снять?
- Да, только нужно заказать и через два дня их нам доставят. Вы действительно будете снимать все?
Он задумался.
- А если я часть оставлю и приду за ними потом,… позже, я смогу их забрать? – волновался Рональд все больше.
- Сэр! У нас солидный банк! Если вы придете через сто лет – сможете их забрать. И через двести лет тоже! С процентами!
Рональд снял со счета две…, нет, три тысячи долларов и выбежал на улицу. Еще утром он не знал, что будет есть, на что будет жить, а оказывается сумасшедшие деньги уже целую неделю лежали на его счету!
Он стремительно летел по городу. Потом махнул рукой, поймал такси и понесся на вокзал. Поезд уходил вечером. Он взял билет в вагоне первого класса. Нужно купить два костюма! – вспомнил он. Через час справился и с этой задачей, по дороге наспех пообедал в ресторане, примчался домой, собрал нехитрый скарб и снова отправился на вокзал. В Нью-Йорк! Сегодня он едет в Нью-Йорк! – громкими мощными аккордами звучало у него в голове. Наконец занял место в шикарном купе и только сейчас понял, что забыл купить книгу. Свою книгу! Он забыл это сделать! Он пробежал мимо магазина, где она его ждала! Как такое могло случиться, он не понимал.
Это был успех! Нет, это была настоящая слава! Нью-Йорк оглушил его пронзительным гулом разбуженной толпы, вспышками фотоаппаратов, криками газетчиков. Они с Майклом целыми днями разъезжали на шикарной машине по каким-то книжным магазинам, библиотекам и залам, где собирались сотни людей. Там проходили презентации книги. Все газеты пестрили его фотографиями и длинными колонками интервью, которые он никому и не давал. Обо всем позаботился Майкл, который теперь был его тенью. Майкл снова был рядом - на фуршетах и презентациях, в ресторанах и на конференциях, на приемах в его честь. Выходя на улицу, люди узнавали его, бросались навстречу, радуясь удаче встретить молодого, начинающего, но уже знаменитого, писателя – Рональда Дойла, книга которого покорила их сердца. Он научился писать автографы, но интервью не давал. Майкл все делал за него сам. Заметив смущение и неспособность молодого Рональда выдерживать такой напор, он легко отвечал на каверзные вопросы - о его прошлом и будущем, о творческих планах и гонорарах, о том, кто его девушка или жена. Кто любовница и сколько у него их? Есть ли дети и семья? Где находится его большой дом - в Майями или в столице? А, может быть, сразу в нескольких городах? Миллионы вопросов, автографы, вспышки фотоаппаратов и камер и беснующаяся толпа. Майкл не обманул. Всего за один месяц он сделал то, что обещал – Рональда Дойла читала и знала вся Америка. Это была настоящая слава!
Они объехали всю страну…

- К черту славу!... К черту деньги! - вдруг услышал Франк и с удивлением перестал писать, уставившись на Дойла. Потом спросил:
- Разве не это главное? Разве не ради этого вы писали? Слава и деньги - это единственный стимул для начинающего писателя.
- Поэтому к дьяволу эту главу. Не теряйте времени, Луи. У нас его слишком мало!
- Но почему? Это основное, что движет рукой писателя! Я не понимаю!?
- А вам и не нужно ничего понимать, - на секунду задумался и буркнул, - потом объясню. Давайте дальше! - и снова заскрипел своим противным громким голосом, продолжая рассказывать:

Они объехали всю страну. Побывали во многих штатах, наконец, снова приехали в Нью-Йорк и теперь смогли перевести дух. Оставалось еще несколько встреч, презентаций и можно будет возвращаться домой.
- Тебе понравился Нью-Йорк? – спросил Майкл. Наступил вечер, они зашли в шикарный ресторан и теперь ужинали в отдельном кабинете.
- Майк, я не видел его, - засмеялся Рональд.
- Ничего, еще увидишь. Если захочешь, скоро ты сможешь жить в любом городе, в любом штате, где только пожелаешь! Но это будет потом, а пока работать!
- Работать? – удивился Рональд.
- Да! Но, прежде хочу сказать, что за эти два месяца было продано более пяти миллионов экземпляров твоей книги. Как тебе такая новость?
- Это… Майк, спасибо!... Это твоя заслуга!
- Ну не только моя. Работало целое издательство, - скромно признался он, потом добавил, - но и ты немного приложил руку. Да, Ронни? – и засмеялся. - Теперь мы не только друзья, но и партнеры. Сейчас на твоем счету находится кругленькая сумма. Что будешь делать с деньгами?
Рональд задумался.
- Пока не знаю, - помолчал немного, потом спросил:
- Ты не знаешь, где сейчас Вивиан?
Майкл нахмурил лоб, отхлебнул большой глоток виски и с грохотом поставил бокал на стол.
- Не валяй дурака, Ронни. У нее свои дела, у тебя свои. Да и зачем она тебе нужна? Здесь масса прелестных женщин, обернись - стоит только щелкнуть пальцем! Сегодня же найдем тебе красотку. Хочешь?
- А Вивиан?...
- Забудь о ней! Еще вопросы есть?
- Есть, - с сожалением произнес Рональд, - где в этом городе можно купить сигареты?
- Кури! – и протянул ему пачку.
- Нет, не эти. Другие.
- И об этом забудь. Нам нужны твои мозги. Теперь у тебя будет много работы, Ронни. Больше никаких сигарет. Ты меня понял?
- Да.
- Теперь слушай, - и он снова налил по полному бокалу. – Нет! Сначала за наш успех! – и они выпили.
- До дна, черт возьми! – засмеялся Майкл. - Разучился?
- До дна! – ответил Рональд, опрокинув бокал и заметно повеселев.
- Другой разговор. К делу, Ронни, к делу!... Сколько глав в твоем романе?
- Тринадцать, - ответил тот.
- Значит, мы подписывает с тобой контракт ровно на тринадцать книг!
Глаза у Рональда загорелись.
- Ты серьезно?!
- Да! Именно на тринадцать, и я не шучу. Ты будешь обеспечен работой на несколько лет, а деньгами, как я понимаю, на тысячелетие. Устраивает?
- Ну, Майк!... Да!!! – и оба счастливо засмеялись.
- О чем я буду писать? Почему тринадцать? – все больше заводился Рональд.
- Сначала выпьем! – и Майкл снова наполнил бокалы…
- Тринадцать книг – это тринадцать твоих глав. Каждой маленькой главе теперь мы посвятим целую книгу. Понимаешь?
- Не совсем. Книга уже написана. Будем повторяться?
- Нет! Ты придумаешь новые истории, новые сюжеты. Никто и не внимания не обратит. На самом деле, почти все великие литераторы пишут об одном и том же. Берут разные истории, но суть одна – идея, и то, что они хотят с ее помощью сказать.
Рональд энергично закивал головой, уже мысленно начиная придумывать возможные сюжеты.
- Да! Я понял!
- Вот и получится тринадцать книг!
- Тринадцать! – ликовал Рональд. – Я согласен!
- Еще бы ты не был согласен!
- А идея?…
- Смотришь в корень! Какая у нас будет идея!?
- Снова длинноволосые ребята с их философией?
- Нет, Ронни. Мы пойдем дальше! Намного дальше. Теперь слушай меня внимательно!... Нет, еще по пятьдесят грамм! – и плеснул виски. Они снова выпили и Майкл горячо заговорил. Он был уже заметно навеселе, глаза его блестели незнакомым огнем, Рональд видел его таким впервые.
- Каждый человек имеет право быть свободным, - энергично продолжал тот, - мы с тобой уже писали об этом. А теперь задумайся, что такое “иметь право”? – и он внимательно посмотрел на Рональда. - Скучные разглагольствования о бесплатном начальном образовании, о семье, о безопасности, о жизни? Абстрактно и неинтересно. Все это прошлый век! Демократия! Права граждан! Вот наша тема! Человек должен с высоко поднятой головой шагать по жизни! Он должен делать то, что хочет – это главное. Он имеет на это право, черт возьми! Имеет право носить длинные волосы, играть ту музыку, которую хочет, одеваться, как хочет. Имеет право курить траву и покупать ее в магазине, а не у торговца на углу.
- Но это запрещено! – удивился Рональд.
- Придет время и многие страны изменят эти законы. Человек самостоятельная единица, нужно к его желаниям относиться с уважением. Он имеет право на уважение! – все громче говорил Майкл. - Он сам решит, нужно ему это или нет! Согласен?
- Наверное.
- Наверное, - проворчал Майкл, - не наверное, а точно! Да что там марихуана! Он имеет право делать все, что хочет. В этом смысл! Нужно оторваться от привычной рутины, стряхнуть серость средневековья. Нужно одеваться по-другому, думать по-другому, любить, относиться ко всему иначе, не слушать никого. В каждом человеке заложены природой и богом непреодолимые желания. Так зачем же их преодолевать? Люди должны свободно выходить на улицы и говорить то, о чем они думают - о власти, о соседе, о сексе, черт возьми. Да, они имеют на это право! Они должны думать своей головой, а не той, которая им брюзжала в школе, наказывая за плохое поведение! Имеют право не надевать на себя наручники, не запихивать себе в рот кляп. А когда человек это поймет, жизнь станет лучше. Только свобода сделает его счастливым. Он сможет позволить себе многое, позволить все! Если ты в толпе, не бойся, иди, круши все на своем пути, жги, уничтожай, но добивайся своего! - Майкл, держа в руке бокал, начал размахивать им из стороны в сторону, проливая. - Если ты на стадионе, вырви с корнем чертово кресло и запусти им в продажного судью, который не засчитал гол! Возьми ракетницу и выстрели в него. В следующий раз он подумает – брать ему те деньги или нет! Дьявол его побери! Если Джерри не будет тупо стоять на сцене, держась за свой микрофон, а в экстазе схватит гитару и сломает ее о голову Тома, он будет прав! Почему нет? Он давно хотел это сделать! А Том в отместку прямо на сцене сожжет рояль, черт возьми. Тогда и только тогда они сыграют новую музыку, настоящую. Чего ты смеешься?
- А Фил?
- Что Фил?
- Что сделает Фил?
Тут у Майкла глаза загорелись.
- А Филу мы отрежем…
- Что? – Рональд захохотал.
- Ты понял, что, Ронни! Да, отрежем! А зачем он ему нужен?
- А потом?
- Наденем на него платье.
- Так…
- Дадим в руки микрофон.
- И…
- И заставим петь сопрано. Женскую слюнявую темку.
- Отлично!
- Нет, не отлично, - фантазировал Майкл. – А еще отрастим ему бороду. До груди!
- Откуда у него грудь?
- Сделаем!
- Ну, Майк!
- Что, Майк? Ты не представляешь, какой будет успех!
- Ты пьян, Майк! – уже хохотал Рональд.
- Не веришь?! Такое время придет! Я уверен. Я знаю это! О чем мы с тобой писали? Какие были главы в твоей дурацкой книге, какие там ходили слоны? Детство? Ты имеешь право на счастливое детство? Отвечай?!! А как ты будешь счастлив, если этот тиран в школе лупит тебя розгами. Так подай на него в суд. Даже, если он косо посмотрел на тебя – в суд! И пусть сидит. Да, что там, жалкий учитель. Если твой отец поднимает на тебя руку или в наказание заставляет драить унитаз – в суд!
- На отца!?
- На него! Черт возьми! И пусть сидит! Ты человек, или ничтожный раб, чужая вещь? Дитя тоже имеешь право на свободу и жизнь! Понимаешь, Ронни? Главы? Какие там еще были главы? Семья? Любовь? К черту средневековье! – уже почти кричал Майкл. - Понятие "традиционная семья" безнадежно устарело. Пусть у ребенка будет… два отца! Три отца! Или две матери! А его маму будут звать Сэм! Что ты смеешься!? – гневно воскликнул Майкл. – Да, Сэм! А папу Том! Кто сказал, что ребенок будет несчастлив? Том и Сэм! Сэм и Том! Вот идеальная семья. А если захотят, то Сара и Марта! Например, Марта будет папой!
- Откуда же возьмутся дети в такой семье? – уже не выдерживал Рональд, продолжая хохотать. Сейчас он безумно любил Майкла. Ему было с ним удивительно хорошо, они снова сходили с ума!
- Ты не знаешь, откуда берутся дети? – горячился Майкл. – Неужели трудно заделать ребенка при случае на стороне.
- Мимоходом. Между делом! – кричал Рональд.
- Не это главное, Ронни. Ребенок даже не узнает своего донора, а мать и не вспомнит. Это только физиология! Зато Сара и Марта будут жить в любви! Имеют право! И ребенок будет счастлив! Улыбаешься?
- Право на порок? Это, Майк, запрещено законом.
- Почему порок? Законы эти родом из средневековья! Пора посеять зерно, заставить людей думать и тогда они станут свободными. Больше не будут преследовать этих несчастных. Этих изгоев. А среди них было множество замечательных, великих людей! У них тоже есть права! Мы должны бороться за них! На всех континентах пройдут демонстрации, мы назовем это Гей парадами! Да, черт возьми!
- Но таких меньшинство!
- Станет большинство! Сделаем их большинством! Поможем им! Люди станут счастливыми! Давай, выпьем за них! Наливай!...
Они освободятся от рутины и сбросят цепи! Какие там у тебя еще главы!? – кричал Майкл. - Церковь? – уже рычал он, выпучив глаза. - Когда молодые девки ворвутся в храм, в главный собор страны, сбросят с себя одежды, раздевшись до трусов, и устроят там дикие оргии, будут петь и танцевать, играть на гитарах, сходить с ума - вот тогда мы поймем, что общество свободно! И здорово! Вот будущее демократии! А арестовывать за это будут не их, а охранника, который посмел эти красивые, юные сознания задержать. Он нарушил их права! – Майкл выдохнул, замолчал и оба замерли, представляя себе это зрелище. Наконец Рональд воскликнул:
- Ну, Майкл! Это слишком. Ты малость перебрал.
Майкл пришел в себя и взгляд его на мгновение сфокусировался.
- Ронни, я утрирую, не без этого. Конечно, такого не будет никогда, и все-таки… Вот об этом мы и будем писать! – закончил он. - Понял, Ронни?
Они немного помолчали.
- Майк, а ты уверен, что такое будут читать? – мягко спросил Рональд.
- Нужно бросить зерно, посеять сомнение, зародить интригу. Не сразу, но получится. Ты видишь, как пошла твоя книга? Сначала даже я такого не ожидал. Ты наша козырная карта! Ты талантлив, молод, не вешаешь стариковские россказни и нравоучения, просто пишешь. Пишешь, как это не делал до тебя никто. Конечно, не обошлось без солидных вложений – шумиха в прессе, презентации, встречи! Но каков эффект! Этих длинноволосых, обкуренных парней и девчонок, грязных и нечесаных, с пустой торбой на плече, без цента в кармане, не помнящих, с кем вчера переспали, где были, что делали, теперь боготворят. Понимаешь?
- Да, Майк, я понимаю, - он видел, что его друг пьян, да и сам он отстал немногим, поэтому не мог всерьез воспринимать его слова и с теплотой на него смотрел.
- Нужно все это переварить. Знаю одно – такого еще не писал никто! Кстати, дай мне мою книгу. Так и не успел ее купить.
- У меня ее нет, - равнодушно ответил Майкл.
- У тебя нет нашей книги? – удивился он.
- На кой черт она мне нужна? – воскликнул тот, потом подумал и спросил: - А на кой черт она нужна тебе?
- Хотел иметь свой экземпляр.
- Эта книга уже в прошлом, Ронни. Нужно смотреть в будущее… Давай, по последней. За наш успех! Вернемся – подпишем договор, – и он опрокинул бокал, осушив его до дна.
На следующий день у них должно было состояться несколько встреч и презентаций. Рональд после вчерашнего вечера с трудом воспринимал происходящее. Он автоматически раздавал автографы, что-то говорил. Впрочем, говорил за него Майкл, который выспался и был в отличной форме. И, наконец, последний читальный зал, где собралось множество народа, а завтра можно будет уезжать домой. За этот месяц, что они ездили по стране, Рональд очень устал, еще не привык к своей новой роли и с радостью думал о скорой передышке.
Через час людей в зале стало меньше, все начали расходиться и Майкл, со словами - отойду на несколько минут - покинул его. Оставалось несколько росчерков пера, и можно будет ехать в гостиницу, - думал он. Вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и поднял голову. Перед ним стояла женщина, держа в руках его книгу. Она странно на него смотрела, взгляд ее был пронзительным и поневоле он вздрогнул. Но, взяв себя в руки, произнес:
- Ну, что же вы?... Давайте, я распишусь.
Женщина не стала класть перед ним книгу и вдруг прошептала:
- Вы убийца, Рональд Дойл. Будьте вы прокляты!
Затем повернулась и быстро направилась к выходу. На мгновение Рональд оцепенел. Потом сорвался с места и побежал за ней. Догнал у самых дверей.
- Стойте! – жестко произнес он, женщина замерла и молча уставилась в пол.
- Что это значит? – воскликнул он.
- Вы убийца, - снова прошептала она.
- Но я не понимаю?!
- Я объясню.
Тут она подняла голову, посмотрев ему прямо в глаза, и от этого взгляда ему стало не по себе. Это была интеллигентного вида женщина лет сорока. На ней был надет черный плащ, она совсем не походила на сумасшедшую, пьяницу или наркоманку. Руки ее продолжали сжимать книгу и немного тряслись. А глаза. Эти глаза с безумной ненавистью смотрели на него.
- Я объясню, - повторила она. - Моей дочери семнадцать лет. У нас нормальная семья. Мы работаем, растим детей. Мы дали им хорошее образование. Моя девочка замечательно пела, танцевала, много читала. У нее были планы, был хороший друг… Полтора месяца назад она купила вашу книгу. Потом связалась с какими-то длинноволосыми парнями, а через несколько дней исчезла. Оставила записку, что отправилась в другой штат на какой-то концерт. Ее не было целый месяц... Две недели назад она вернулась и мы ее не узнали. А три дня назад она умерла от передозировки наркотиков. Раньше она даже не знала, что это такое - у нас приличная семья. Я нашла ее утром в постели, а рядом с подушкой лежала эта книга. Ваша книга... Вы убийца, господин писатель. А потом мне сказали, что она была беременна. Вы дважды убийца. Я немного понимаю в литературе и сегодня прочитала это. Самое ужасное, что вы талантливый убийца. Сколько впереди еще жертв на вашем счету?
- Но, это всего лишь книга! – воскликнул он.
- Будьте вы прокляты! Возьмите, почитайте, что вы написали, я вам ее дарю, - и она протянула книгу. - Впрочем, вам некогда. Вы должны раздавать автографы.
Она хотела уйти, вдруг снова на него посмотрела и сказала:
- Если у вас когда-нибудь родится дочь – пусть ее постигнет такая же участь, - с этими словами женщина ушла.
Рональд не стал возвращаться к Майклу. Он тут же отправился в отель, собрал вещи и поехал на вокзал. Через час уже сидел в вагоне первого класса, а перед ним лежала книга. Та самая. Наконец, она у него появилась! Только теперь он понял, что не успел ее прочитать, после того, как они с Майклом в пьяном кабаке, в сигаретном дыму, с перцем и солью, с кровью на страницах рукописи, правили ее. Всю дорогу он, не отрываясь, читал. Читал глазами незнакомой девочки, которой исполнилось всего семнадцать. Когда закончил – ему стало страшно.
Вернулся домой поздним вечером, упал на кровать, но всю ночь не мог заснуть. Перед глазами все стояла та женщина, ее ненавидящие глаза. Будьте вы прокляты, Рональд Дойл! – звенело в голове. Но он никого не убивал! Он не делал это даже, находясь на войне. Там он был всего лишь писарем. Да, он видел множество трупов, которые перевозили в открытых машинах, видел изувеченные, обожженные тела, но то была война. Он никогда не брал в руки оружие и не стрелял. Только писал. И сейчас он тоже работал писарем, - подумал он, - писал роман на заказ. В чем он виноват? А кто его заказал? Кто такой Майкл, кто те люди, которые работают в таинственном издательстве?...
Утром он распаковал чемоданы, откуда достал огромное количество одежды и безделицы, купленные в поездке. Бросил на стол портмоне, распираемый деньгами, и снова не находил себе места. Не мог есть, не мог думать ни о чем другом. Потом оделся и поехал на окраину города. Снова этот пустырь и огромное здание, в котором занимали помещения множество разных контор. Вокруг сновали люди, они приезжали на машинах, заходили в подъезды, хлопали дверьми. Некоторые дружелюбно ему кивали.
- О! Рональд Дойл! – слышал он несколько раз. Его здесь знали. Слава добралась и до их городка. Дверь под вывеской “Новая литература” оказалась заперта и он в нерешительности замер. Потом пошел вдоль дома, читая на ходу:
“Музыка будущего”, “Религия будущего”, “Театр будущего”, “Новая наука”, “Институт любви”, “Школа будущего”, “Спортивный клуб”. При виде таблички “Новое кино” вздрогнул. Затем начал открывать все двери подряд, замечая незнакомых людей, извинялся и шел дальше. Наконец, толкнув дверь под табличкой “Еда будущего”, и, увидев, что там никого нет, зашел внутрь. Это была такая же комната, как и помещение, где они с Майклом работали. По-видимому, офисы в этом здании были стандартные. А вот и лесенка в конце комнаты. Она уводила куда-то наверх. В их офисе была такая же. На ней было написано – “Запасной выход”. Они ей никогда не пользовались. Майкл говорил, что это на случай пожара. Ничего интересного в этой комнате не нашел - десяток столов и большая доска на стене. Очевидно, тут проходили семинары. И тогда Рональд направился по этой лестнице наверх. Он поднялся, посмотрел на дверь, хотел уже повернуть назад, но зачем-то толкнул ее. Дверь легко подалась и он оказался в длинном светлом коридоре. Здесь сияло множество ламп, ходили незнакомые люди. На него никто внимания не обращал, и он стал непринужденно осматриваться, закрыв за собой дверь. С удивлением обнаружил на ней надпись: “Антропофагия”. Что это – он не знал. Постоял немного и медленно пошел по длинному коридору, стараясь не привлекать к себе внимания. По одну сторону коридора было множество дверей. Через них можно было попасть в любой офис внизу, - понял он - “Запасной выход на случай пожара”. Все было так, как говорил Майкл. Если загорится комната и нельзя будет выскочить на улицу, по такой лесенке можно будет спастись в этом длинном коридоре, а потом выйти через любой другой офис наружу. Он продолжал идти, не понимая, что ищет. Вдруг заметил, что на остальных дверях тоже были вывески. Что было удивительно, они совсем не были похожи на те, которые он видел на фасаде здания с наружной его стороны.
“Панк, готик, глэм, хеви-метал”, - было написано на одной из них. “Секты, содомия”, - на следующей. Дальше шли названия - “Китч, Экшн,”. Он снова ничего не понимал. Но вот следующая дверь - “Геи, лесби” – эти названия ему были знакомы, а ниже было написано ‘полигамия”. Что это? – недоумевал он. Шел все дальше, а перед глазами мелькали таблички - “Фан-клубы, ультрас”, “Блокбастеры, мыло, ужасы”, “Психоз социума”. Это был какой-то незнакомый язык. Понимал он только одно – люди, входящие в офисы с улицы, читали одни вывески, а те, кто заходил из этого длинного коридора, совсем другие. Интересно было бы прочитать их с обеих сторон. Но это было невозможно. А еще понимал, что где-то есть табличка, за которой скрывается комната, где они с Майклом работали. Интересно, что написано на ней? Он все дальше шел, оглядываясь по сторонам. Уже кружилась голова, а бесконечная вереница неизвестных слов и названий продолжала мелькать. Потом посмотрел на противоположную стену, которая не имела дверей. Она было гладкая, почти ровная. Он помнил, что знание было круглым, и было гигантских размеров. Интересно, что находится в середине? Вдруг увидел широкий проем, который закрывали большие прозрачные двери, и подошел к ним. Сквозь стекло увидел огромное пространство, которое уходило куда-то вниз. Сверху это помещение было накрыто прозрачным куполом и напоминало большую аудиторию или манеж в цирке, а, может быть, стадион, а, может быть, огромный космический корабль. По бокам поднимались ряды кресел, а в самом низу на большой открытой площадке стояло множество столов. Их были десятки, если не сотни. Некоторые были сдвинуты и отгорожены от других прозрачными перегородками, а за ними сидели люди. Все напоминало муравейник или огромный стеклянный лабиринт. Людей здесь было очень много. На некоторых столах виднелись флажки, на которых были написаны знакомые названия, которые он только что читал на дверях. Рональд замер. Он понял, что все те комнаты с такими разными табличками были связаны между собой. Они являлись частью большого организма, сердце которого находилось здесь, за этими прозрачными дверями. И вдруг наверху под самым куполом увидел длинную надпись: ” Агентство демократических преобразований и свобод”. Вот что объединяло все те странные комнаты – понял он. Заметив, что какой-то человек на него подозрительно смотрит, Рональд повернулся и уверенной походкой пошел по коридору, краем глаза продолжая читать надписи на дверях. Вдруг замер. Он был потрясен. Он стоял перед дверью, над которой висела табличка, которую он мог без труда прочитать. Он знал этот язык. А написано на ней было – “Рональд Дойл”…
Вдруг дверь открылась, и на пороге появился человек, который с удивлением на него смотрел. Это был Майкл.
- Как ты сюда попал, Ронни? – удивленно воскликнул тот.
- Я… Я заблудился, - ответил Рональд.
- А что ты здесь делал?
- Ничего. Перепутал подъезды, - воскликнул он, - как отсюда выйти?
- Пойдем, - ответил Майкл и пропустил его вперед. Они спустились по ступенькам и сели за стол. Майкл внимательно на него смотрел. Потом воскликнул:
- Куда ты исчез? Почему сбежал?
- Майкл, я вчера заболел, вернулся дневным поездом. Мне было очень плохо.
Майкл облегченно вздохнул.
- Устал, Ронни! Устал великий писатель! Привыкай. Теперь жизнь будет такой всегда… Где наш договор? – и он полез в ящик стола. Рональд встал:
- Нет, Майкл. Не сейчас.
- Почему?
- Я должен выспаться... Мне нужно отдохнуть… Давай, потом… Завтра.
Тот удивленно на него посмотрел, ничего не понимая.
- Завтра, так завтра, - ответил Майкл.
- Я пойду.
- Иди, лечись. Может быть в ресторан? Виски? Все пройдет, Ронни!
- Нет, Майк, я домой. Валюсь с ног.
Он направился к двери, вдруг услышал:
- Ронни, а зачем ты приходил?
- Хотел предупредить тебя, что я не совсем здоров, - соврал он.
- Мог бы позвонить.
- Я звонил, но ты не брал трубку.
- Ты прав, я только что с ночного поезда. Выздоравливай. Но завтра я тебя жду! Да, Ронни? – громко воскликнул Майкл и бодро засмеялся.
- Да, Майкл, - ответил Рональд и кисло улыбнулся.
Потом он долго шел по городу, и одно обстоятельство не давало ему покоя. “Антропофагия” - думал он. Рональд помнил эту табличку. А со стороны улицы было написано – “Еда будущего”. Люди, входящие оттуда, видели это название, а те, кто входил со служебного входа, читали другое. Интересно, какая это будет еда? – думал он. Антропофагия! Какое красивое слово! Он был уверен, что слышал его когда-то, но не помнил, что оно означает. И сейчас, шагая по мостовой, снова и снова повторял его, чтобы не забыть. Вдруг увидел книжный магазин и зашел. Первое, что заметил – была книга со знакомым до боли названием. На ней виднелся портрет улыбающегося Рональда Дойла, но не она его сейчас интересовала. Он взял с полки толковый словарь и быстро нашел то, что искал. Прочитал, на мгновение задумался и спросил продавца:
- Сэр, у вас есть телефон?
- Вон, на стойке.
- Я могу позвонить? - и положил пару монет.
- Конечно, сэр! – ответил тот.
Рональд набрал номер и четко произнес:
- Майкл, я не буду подписывать твой договор... И писать я больше ничего не буду. Прощай! – и он повесил трубку, покинув магазин. А на стойке так и остался лежать словарь с открытой страницей, где толковым языком было написано, антропофагия - это людоедство.

Франк закончил, положил ручку, потом встал и тихо сказал:
- Я тоже больше не буду ничего писать! Прощайте.
Старик пристально на него посмотрел и спросил:
- Испугался? – вдруг заорал, - ты будешь писать!
- Нет!... Не буду!... Могли бы не втягивать меня в эту историю!
- Я тебя предупреждал несколько раз. Поздно!
- Не буду. И оставьте меня в покое!
- Куда ты пошел? Без меня ты не выйдешь отсюда.
- Ничего, найду дорогу, - с этими словами Франк выскочил из комнаты.
- Скоро вернешься, - проскрипел старик. - Вернешься, деваться тебе некуда…

© Олег Ёлшин, 2015
Дата публикации: 19.11.2015 20:47:25
Просмотров: 1937

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.

Рецензии

Юлия Чиж [2015-11-20 16:39:12]

редактор, конечно, был бы кстати. но! явно тот редкий случай, когда хочется узнать ответ на вопрос: что же дальше?

Ответить

Олег Ёлшин [2015-11-20 18:52:35]

Юлия, приветствую. Выложил "дальше".