Художник и искусство

Кямал Асланов

Форма: Рассказ
Жанр: Ироническая проза
Объём: 6198 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Художник налил себе Кока Колы и подумал о Национальном Искусстве. Оно лежало перед ним и сопело во сне.
-И чего оно так долго спит? – подумал художник, - Другие наверно и позавтракать уже успели. И уже делом занимаются.
При этих словах он поднял голову и оглядел свою «пещеру». Свисающая с потолка паутина выглядела, конечно, романтично, но скопившаяся на ней пыль…
Кто знает, может быть, и имело смысл собраться однажды силами и смести эту романтику к чёртовой матери. Только будет ли от этого прок? Ведь есть ещё и эти потрескавшиеся стены, и прогнивший пол.
-Не тронь дерьмо, не воняет, - произнёс про себя опять художник и взялся за стакан, - Да и не поймут люди.
Он выпил Кока Колу и положил стакан перед собой.
«Всё должно быть как много лет назад» - объясняло ему Национальное Искусство, - «Как наши бабушки жили, как их далёкие предки»
Художник сейчас вспоминал эти слова с улыбкой.
Национальное Искусство почему-то считало себя вправе учить его. Особенно, когда они лежали рядом на тахте голова к голове.
В такие минуты умиротворённый художник великодушно позволял другим делать с собой всё, что им заблагорассудится. Ему даже нравилось наблюдать, как становились при этом красными от возбуждения пухлые щёки Национального Искусства.
«Как может такой гениальный человек не понимать простых вещей?» - возмущалось оно, делая ему неуклюжий комплимент.
Но он съедал его. И съедал всё, что в этот момент говорило ему Национальное Искусство. Ибо чем больше оно старалось, тем больше это заряжало художника. Потому он не спешил соглашаться.
«Ведь на дворе двадцать первый век, - отвечал нарочито спокойно, чтобы скрыть волнение - Жизнь изменилась».
«Ну, тогда пойди и вымой посуду!» - говорило Национальное Искусство, демонстративно отворачиваясь к стене.
Это было их игрой. Ибо посуды у них накапливалась обычно целая гора. Особенно после бурных возлияний. И, посылая художника мыть тарелки, Национальное Искусство, всегда помнило, как не любит он марать руки.
Но художник тоже никуда не торопился. Он знал, что рано или поздно, придёт матушка Национального Искусства старая История и смиренно, без суеты, не говоря ни слова, наведёт у него порядок.
Потому разговор художника с Национальным Искусством в такие минуты на самом деле шёл не о грязной посуде. Отворачиваясь от художника, оно всегда помнило, что вид сзади на его округлые бока и плечи приводил лежащего рядом мужчину в ещё большее возбуждение.
Если он и после этого не соглашался, то оставалось последнее средство – плакать. Чего он не выдерживал никогда…
Потому, закрывая потом дверь за ушедшей матерью, Национальное Искусство иногда спрашивало у художника.
-Она опять интересовалась, не делал ли ты мне никакого предложения? –
На что художник твёрдо отвечал:
-Нет.
Он не хотел связывать себя с Национальным Искусством. Оно устраивало его именно таким. Без особых обязательств со стороны художника. Потому что он знал и другое: Искусство, такое ласковое сейчас, в другой раз не успеешь опомниться, как превращается в свою полную противоположность. Становится таким злым, что только держись. Даже внешне в зависимости от настроения начинает казаться то худым, то толстым, то низким, то высоким, то обиженной девушкой, то сварливой старухой, то кошечкой, то почти мальчиком.
Но хуже всего приходилось художнику, когда возмущённое оно вдруг превращалось в мужчину.
Такое происходило, когда в творчестве у художника наступал очередной кризис, и у него ничего не получалось.
-Да и как оно может получатся? – начинало в такие моменты оно, постепенно вырастая в размерах, - Ни тебе традиций, ни тебе национальных особенностей. Сплошной индивидуализм!
Нежные руки его при этом на глазах обрастали мускулами, лицо грубело, на щеках выступала щетина. Так, что, когда властная рука вдруг хватала художника за ягодицу, он не всегда успевал увернуться.
Потому очень жалел после, что связался с этим созданием. Проклинал день, когда встретился с ним. Давал себе слово никогда больше не иметь дела с подобными субъектами.
И может быть, так и поступил бы однажды, если бы наутро Национальное Искусство каждый раз не превращалось обратно в… нежнейшую девушку, которая лежала и сопела перед ним трогательно, как сейчас.
В былые годы, воодушевлённый этой картиной художник обычно мгновенно забывал все свои обиды и, готовый немедленно сжать девушку в объятьях, с трудом сдерживал себя. Потому, что знал, разбуди её сейчас, и начнутся новые превращения.
А он этого не хотел. Он желал, чтобы девушка всегда оставалась такой. Потому спешно принимался за работу, чтобы зафиксировать момент, когда подруга ещё спала.
Все свои лучшие произведения в жизни он сотворил именно в эти минуты, когда работа у него шла, как никогда, легко.
Но с годами силы стали покидать художника. Отдав их без остатка на служение Искусству, он остался в итоге ни с чем. Ни семьи, ни близких. Одно лишь Национальное Искусство, которое с каждый годом, как назло, становилось всё грубей и бесцеремонней, и требовало себе уже беспрекословного подчинения.
Так что, любуясь по утрам на преображённый облик спящей подруги, художник в последнее время уже не чувствовал прежнего вдохновения. И в глубине души желал теперь только одного: чтобы оно подольше не просыпалось. И он мог подольше полюбоваться на эту картину. Ибо неизвестно, с каким настроением оно откроет сегодня глаза. Очнётся ли девушкой или кем-то ещё…
Потому, от греха подальше, пусть уж лучше спит. Одно дело сжимать в объятьях нежное создание, а другое самому оказаться в чьих-то грубых лапах.
Воспоминание о последнем заставило художника всего передёрнуться. Он вздрогнул и уронил стакан на пол
Раздался треск разбитого стекла. Но Искусство не проснулось.
Художник с облегчением вздохнул и осторожно поднялся, чтобы собрать с пола остатки стакана.

© Кямал Асланов, 2016
Дата публикации: 16.05.2016 02:06:01
Просмотров: 2306

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.