Мужчинка

Владимир Борисов

Форма: Рассказ
Жанр: Просто о жизни
Объём: 9380 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Мужчинка

Серые сумерки беззвучно заползали через окно в комнату, отчего та сразу же необыкновенно изменилась к лучшему. Стала уютнее и даже как будто увеличилась в размерах. Засаленные обои приобрели ложный шарм натурального шелка, а желтые круги протечек на потолке, стерлись и размылись на общем сером фоне.
Отто вздохнул и под скрип продавленного дивана попытался перевернуться на левый бок. Колени уперлись в холодный бетон стены, отчего ноги вскорости заныли мерзкой, волнообразной болью. Отчаянно хотелось, есть и может быть даже напиться.
В хлам.
Вдрызг.
До полного отупения. До рвоты, скудной и желчной по причине пустого желудка. До страшной головной боли на следующее утро, когда кажется, нет мочи, да и желания прожить надвигающийся день и единственное спасение от этой изнуряющей боли, это залезть в горячую ванну и вновь и вновь погружаясь в остро пахнущую хлоркой воду, принимать минутные облегчения, как милость свыше.
Конечно, можно попытаться опохмелиться, но Отто знал, что не только запах, но и вид спиртного, вновь скрутит его в жестоких позывах к рвоте.
-…Господи, но как же все-таки хочется есть!
Он со вздохом поднялся и, прилипая босыми ногами к грязному, истоптанному линолеуму, поплелся на кухню.
Обшарпанный холодильник, обклеенный этикетками от пива, урчал в углу глухо и недовольно.
Блестящие, светло- коричневые тараканы, заслышав мужские шаги, прыснули в разные стороны. Отто даже показалось, что он слышит топот их многочисленных, суставчатых лапок.
- Брысь!- Громко прошипел Отто и, распахнув дверку холодильника, брезгливо принюхался к холодному, затхлому запаху.
На фарфоровой тарелке с голубой витиеватой надписью” Общепит”, лежал мертвенно – серый кусок ливерной колбасы, продолговатый и мерзкий, необычайно похожий на большой детородный орган в сером презервативе.
Отто взял колбасу двумя пальцами и уже было надкусил, но вдруг, казалось бы, совершенно неожиданно даже для себя самого, вновь бросил ее на общепитовскую тарелку и, забыв прикрыть дверку холодильника, ринулся вон из квартиры.
- Член на блюде, твою мать! – Брезгливо сплюнул, поднимаясь по лестнице на следующий этаж, в необьяснимом озлоблении, словно колбаса эта ливерная и не колбасой была как таковой, а нечто гораздо более важным и значительным, вокруг которого вертится вся его никчемная сущность.
Обитая красной кожей, металлическая дверь, распахнулась почти сразу же, как только Отто оторвал палец от блестящей кнопки звонка. Создавалось неприятное ощущение что тот, с огромным животом обтянутым шелковой майкой, который и открыл ее, ждал, предвидел, был стопроцентно уверен, что пришедший именно Отто, а ни кто иной, и что именно Отто, сейчас позвонит в дверь и скажет именно ту фразу, которую ожидает услышать хозяин квартиры.
- …Ты знаешь, Игорь,
Голос позднего визитера, странным образом сел, став глухим и бесцветным как при ангине.
- Я согласен...
- Я согласен.
Повторил он вместо приветствия и без спроса вошел в квартиру.
- Я согласен!
Прозвучало в последний раз и отзвук этого согласия, послевкусие его горькое, пронеслось по богато и пошловато обставленной квартире…
- А, Грильборцер.
Удовлетворенно выдавил откуда-то из глубин своего живота хозяин квартиры. - Пришел-таки…, ну-ну. Проходи, садись в кресло, отдышись. А я сейчас посмотрю, что я смогу для тебя сделать. Сам понимаешь, подобные предложения…
Он пошевелил пальцами, короткими, пухлыми, в перетяжках, словно у ребенка, в поисках подходящего слова, но, не договорив, выудил из кармана зеркально блеснувший телефон, набрал номер.
- Это Игорь…
Сообщил он, через плечо разглядывая Отто, сидевшего с закрытыми глазами, в слишком большом для него кресле.
- Ну, как там, есть, что ни будь? Да. Да. Во сколько? Да куда он нахер денется? Ну, счастливо. Утром созвонюсь. Да – Да, бывай.
Игорь повернулся к Отто и отчего-то полушепотом, наполненным каким-то дешевым, театральным пафосом проговорил.
- Слушай внимательно. Повторять не буду. Ты пришел ко мне не в бирюльки играть, а деньги делать. Сегодня, на станции Лось, ровно в час тридцать ночи, по второму пути пройдет товарняк. Пройдет на малой скорости. Ты должен запрыгнуть на площадку третьего с конца вагона и ровно через пятнадцать минут, сбросить под откос минимум десять коробок. Что в них и что с ними случится дальше – тебя не касается. Главное здесь - в точности соблюсти время. Потом, ты задвигаешь дверь, набрасываешь по возможности крючок и прыгаешь с вагона.
Игорь помолчал, с сомнением оглядывая понуро молчащего Грильборцера и продолжил.
- Прыгать только в первый раз страшно, а потом привыкнешь. Тут главное запомнить: когда ты, после прыжка с вагона несешься по инерции вдоль насыпи, старайся рассчитать свой бег, вернее сказать свою будущую траекторию. Скорость большая и если ты напорешься на столб, или как говорят у нас, обнимешь его…. То, не хочу тебя пугать, но шансы остаться в живых у тебя будут нулевые.
Да, еще – дверь в вагон будет только для вида прикрыта. Одним словом она держится только на пломбе.
А вечером этого же дня ты получаешь от меня двести баксов.
Ну, как, согласен? – он наклонился над Отто, прищурив и без того заплывшие глазки.
- Да - Хрипло ответил молчащий все это время Грильборцер и, выцарапавшись из цепких объятий кресла, пошел к двери.
Согласен.
Он уже прикрыл за собой дверь, когда ему послышалось (или подумалось?) – Ну бывай, Отто, бывай мужчинка.
Грильборцер резко остановился перед дверью, не веря, не желая верить в то, что он услышал.
- …Да, нет, не может этого быть, ну он то, он откуда мог это узнать!?
Прошептал обескураженный Отто, затем, крупно тряхнув головой, словно лошадь, отгоняющая надоедливого слепня, вытер ладонями резко вспотевшее лицо и все еще неуверенно, как то уж очень потерянно, придерживаясь руками за стены пошел к себе. Вниз.
Гнусная, оскорбительно-снисходительная манера называть его Мужчинкой у Ларисы, жены Отто появилась примерно с год.
От своих знакомых и подруг, она узнала, что многие немцы теперь якобы легко и свободно, могут вернуться, на свою историческую Родину. И что самое главное, Германия с распростертыми объятиями принимает своих блудных сыновей, способствует их трудоустройству, начисляет им бешенные, чуть ли не пожизненные пенсии и прочее, прочее, прочее.
Как сейчас Отто помнил тот их разговор, первый и последний, на кухне, тяжелый и тягучий словно патока, когда все его слова разбивались на тысячи букв, осколков, о Ларисину наглую снисходительность и самоуверенность.
- Ну, какой я немец, Лариса? Я по-немецки кроме Sprechen Sie Deutsch? и не знаю ничего. Да у нас в Германии и родственников- то никогда не было. Ты же знаешь, я из Казахстана в Москву приехал. Да и к тому же судимость, она хоть и по малолетке, но все-таки.
- Ну и хули, ты мне все это дерьмо на уши вешаешь?
Ларисино лицо пошло крупными, красными пятнами.
- Что ты из себя в свои тридцать лет все целку строишь? Словно первый день в Москве живешь. Менту из паспортного стола пятьсот гринов бросишь, и все, из всех баз данных твоя судимость испарится.
Лариса с грохотом швыряла в раковину грязную посуду, продолжая злобно ругаться, материться полушепотом.
- Перестань пошлить.
Простонал, поднимаясь со стула Отто.
– Что ты как какая-то деревенская баба на базаре себя ведешь. Ведь у тебя же высшее образование. Ты же Москвичка….-
- Да!
Уже откровенно, в голос, закричала Лариса.
- Да, высшее и Москвичка, и получаю гораздо больше тебя! А ты, фриц недоделанный, как твой институт разогнали к чертовой матери, так и лапки сложил, сволочь. ‘’ Я ищу достойную работу, я ищу достойную работу…’’
Передразнила она мужа.
- Ищет он.… Ни чего ты не ищешь, Еще ребенка он хочет, сына. Сам-то еще сынок…
Лариса вышла из кухни, бросив не домытую посуду, не выключив воду, наскоро оделась и уже перед дверью, через плечо, злобно позвякивая ключами, бросила ему
- В общем, так, мужчинка, я ухожу к маме. Как повзрослеешь, звони. Ты знаешь, где меня искать….-
….На перроне, прохладный ночной ветер шелестел первой опавшей листвой, с шумом гонял пустые пивные жестянки. Крупные кляксы дождя зачернели на серых, бетонных шпалах. Дощатая будка с крупными, под стеклом буквами - КАССА -, слегка освещена желтой лампой горевшей вполнакала.
Откуда-то слева, вдруг вырвался яркий сноп света.
Приближался товарняк.
Тот самый.
Его.
Через распахнутую дверь, в вагон с силой врывался влажный осенний воздух. Пролетающие фонари освещали угол, почти битком забитый дерюжными мешками с кофейными зернами - по крайней мере, так гласили черные, жирные надписи на них, выполненные через трафарет. Пятнадцать минут уже истекали, и Отто начал один за другим сбрасывать мешки из вагона.
- Один. Два. Три. Десять…
Грильборцер сбросил десятый мешок и, высунувшись из вагона, посмотрел назад, в мокрую темноту. Ему показалось, что вдоль насыпи двигаются размытые дождем огни ручных фонарей.
- Двести долларов! За пятнадцать минут!
Торжествующе крикнул в грохочущую темноту Отто.
- Ну что, Лариса, твоя мужчинка взрослеет прямо на глазах!?
Досчитав до десяти, и для чего-то перекрестившись, он выпрыгнул с поезда, неправдоподобно быстро перебирая ногами по крупному гравию насыпи.
Где-то там, далеко впереди разогнавшийся локомотив резко и зло просигналил кому-то, а из темноты, прямо навстречу бегущему Грильборцеру, шагнул столб, мокрый и темный.

© Владимир Борисов, 2016
Дата публикации: 30.11.2016 23:04:55
Просмотров: 2442

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.