Майор НКВД

Борис Никитенко

Форма: Повесть
Жанр: Размышления
Объём: 29159 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Телефонный звонок прозвучал резко и требовательно. Телефон был прямой, и звонить по нему мог лишь один человек. Майор Волошин тотчас снял трубку и доложил по полной форме:
- Майор Волошин, начальник аналитического отделения, секретно-политического отдела слушает.
Гортанный голос Берии с сильным грузинским акцентом пролаял в трубке:
- В 23 часа со всэми материалами у мэня в машине. Убэдишь «хозяина» - быть тэбе старшим майором, не убэдишь, составишь компанию своей клиентурэ. Шучу. Пока шучу. Готовься!
В трубке зазвучали короткие гудки и Волошин, положив ее на рычаги аппарата, откинулся на спинку кресла. Хамская манера разговора наркома с подчиненными его давно уже не волновала, как и засилье кавказцев с манерами не лучшими, чем у своего шефа.
После устранения кровавого карлика Ежова и назначения Берии на пост народного комиссара внутренних дел, далеко не лучшая часть представителей кавказских народов и, прежде всего, уроженцев Грузии, фактически заполонила кабинеты управлений и отделов НКВД.
Как шутил давний дружок Волошина по гражданской войне, а ныне полковник Генштаба Ваня Струмилин, джигиты прыгнули с кавказских гор в генеральские штаны с лампасами, не успев отряхнуть с ног овечий помет. Второй дружок Волошина по гражданской подполковник Семен Матвиенко, чудом уцелевший на своем посту в комендатуре Кремля, рассказывал и вовсе диковинные вещи.
Охрану Кремля почти всю заменили какими-то абреками, грязными, волосатыми и дикими. Они не признавали никого, кроме своей начальницы грузинской бабенки, с расширенными зрачками кокаинистки. Ее любимым развлечением были пытки военных, здоровых и крепких молодых мужчин, попавших в камеры, зачастую, по ее же распоряжению.
Именно на эту темную силу опирался Берия, заняв с ноября 1938 года пост народного комиссара внутренних дел СССР, затеяв в своей вотчине третью чистку среди чекистской братии. Первые две проводили его предшественники Ягода и Ежов. Бывший подмастерье гравера Ягода успешно убрал с дороги первых чекистов 20-х годов, работавших под руководством Дзержинского, а сменивший его малограмотный Ежов, уже соратников самого Ягоды, в первую очередь евреев, составлявших только среди начальников лагерей Гулага 95%.
Теперь настала очередь Берии, набившего к тому времени руку на уничтожении интеллектуального цвета грузинского общества. Конечно, все эти никчемные людишки были пешками в руках гроссмейстера политической интриги Сосо Джугашвили по кличке Сталин, бывшего семинариста-недоучки и бывшего экспроприатора, а попросту партийного бандита.
Именно из церковного прошлого тот вынес и успешно применил на практике методы соединения догм и демагогии в борьбе со своими высокообразованными противниками, а из бандитской молодости незыблемое правило о том: «что раз нет человека, то нет и проблемы».
Вторая метода была наиболее быстрой и эффективной, а потому стала основной. Чрезвычайная комиссия, дьявольское изобретение первых лет революции, постоянно совершенствовалась и реформировалась, но люди, выполнявшие черную работу в ней, являлись потенциальной угрозой возможных разоблачений своих же руководителей.
Генсек долго не мудрствовал и решил эту проблему так же, как и со своими политическими противниками. Изобрели «чистки рядов» и одни палачи уничтожали других, занимая их места. Кто после этого скажет, что семинарист- недоучка и по совместительству бандит не «гениален»?!
Волошин невесело усмехнулся этой пришедшей в голову мысли. Сам он попал в «органы» уже после гражданской, отмахав саблей все ее огненные годы на Дальнем Востоке, пережил все реорганизации этой системы и внезапно для себя очутился в центральном аппарате на Лубянке. За эти годы закончил рабфак, всевозможные курсы и школы по специальности, и с годами стал хорошим аналитиком, заняв место начальника отделения секретно-политического отдела.
Правда, аналитическая деятельность возглавляемого им отделения в последнее время приняла какие-то странные формы. Обобщалась и анализировалась кадровая политика и ситуация в армии и на флоте, причем с уклоном количества разоблаченных и потенциальных «врагов народа». Такие сведения собирались на местах, в отделах и управлениях центральных аппаратов государства, анализировались и представлялись для принятия решений по высшему руководству «самому», а по остальным, менее ответственным, народному комиссару внутренних дел.
На дворе стоял февраль 1939 года. Давно уже завинчены до срыва резьбы, все кадровые гайки, а портфель Волошина был полон по-прежнему и готов к новому представлению рябому параноику. Об этом диагнозе академика Бехтерева и его скоропостижной смерти Волошин услышал от Семена Матвиенко и ничуть не удивился.
И вообще между тремя друзьями не было никаких тайн и недомолвок. В этом страшном сообществе, состоящем сплошь из заплечных дел мастеров и стукачей, они образовали свой, невидимый для постороннего глаза островок, где люди оставались просто людьми.
Пока все трое оставались на плаву, причем Ваня Струмилин и Семен Матвиенко исключительно благодаря Волошину. Тот уже несколько раз попросту не вставлял их фамилии в соответствующие ведомости, а высокопоставленные стукачи предлагавшие их кандидатуры вскоре шли сами на ликвидацию по многочисленным графам: терроризма, шпионажа, покушений на жизнь обожаемого вождя и всевозможных уклонов от линии партии. Вот так пока и жили.
На людях друзья никогда не встречались. Волошин хорошо знал о тотальной слежке за ответственными работниками всех рангов, включая высших должностных лиц, даже приближенных к вождю, да и за собственными кадрами карательной машины. Боязнь сговора за спиной была идеей фикс воспаленного мозга кремлевского затворника, а потому рисковать не стоило.
Крестьянская душа Семена Матвиенко, всегда тосковавшая по земле, не выдержала, и однажды он купил, в заброшенной подмосковной деревушке хлипкую хибару, которую вместе с друзьями превратил в приличное пристанище для отдыха всех трех семей.
Там они все и встречались, как правило, в воскресные и праздничные дни. Жены и дети резвились на природе, купались в небольшой речушке и ухаживали за собственноручно разбитым огородом. Мужики ловили рыбу, парились в баньке, зимой охотились и, конечно, обсуждали последние новости. А информации у каждого было, хоть отбавляй.
Последняя встреча была тяжелой и решающей. Собрались на охоту и по случаю непогоды одни, без семей. Расположились в избе сели за стол, не распаковывая сумки с припасами. Весь вид Волошина говорил о том, что с охотой и застольем придется повременить.
Волошин обладал феноменальной памятью и в разговорах, в особенности, таком, который предстоял сейчас, никакими записями не пользовался.
- Значит, так, хлопцы. Положение на сегодняшний час, прямо скажем, хреновейшее. На днях вновь идем с Берией к «хозяину». Портфель, почти полон.
- А мы там с Семеном «имеем место быть?», - спросил Струмилин.
- Как всегда. Сигналов на вас хватает. Но еще поживете. - И Волошин мрачно усмехнулся.
- С тобой-то как? В порядке? - Поднял глаза на Волошина Семен Матвиенко.
- Со мной в норме. Временно в доверии. Даже обещают старшего майора.
- Ого! - Ваня Струмилин даже присвистнул от восхищения. - Это по-нашему, по армейскому - генерал-майор. Поздравляю Ваше Превосходительство!
- До этого надо дожить. А сейчас слушайте внимательно. На сегодняшний день итоги подвигов «хозяина» и его подручных в отношении армии таковы:
Из трех арестованных маршалов, двое - Тухачевский и Блюхер уже расстреляны.
- Так и Егоров, я слыхал, тоже, - вставил Семен.
- Нет, он пока жив. Мучают. Но расстреляют 23 февраля в годовщину армии. Это я знаю точно.
Ваня Струмилин вполголоса, но внятно выругался.
- Слушайте дальше. Из 15 командармов арестованы и расстреляны все. Из 9 флагманов флота арестованы, а затем расстреляны 8. Из 57 комкоров - 50. Из 186 комдивов - 154. Из 16 армейских комиссаров - все 16. Из 28 корпусных комиссаров - 25. Всего из армии и флота репрессиям подвергнуто свыше 40 тысяч командиров. Точную цифру безвозвратных потерь пока не знаю.
Волошин замолк.
После тяжелой тишины Ваня Струмилин глухо сказал:
- А теперь послушайте меня. Недавно Генштаб проводил сбор полковых командиров. Не поверите, но из 225 командиров полков ни один не закончил академии Фрунзе. Обычные пехотные училища закончили лишь 25 человек, остальные - полковые школы и курсы. А 225 полков это половина армии мирного времени. С кем встретим войну?! У него что, совсем крыша поехала!
И где они только находят эти расстрельные формулировки?
- Тебя это волнует? - горько усмехнулся Волошин. Предоставь эту заботу Ульриху и его шпане из Военной коллегии Верховного суда. Они на этом руку себе набили, и проблем для них не существует. Сядет завтра на подсудимую лавку бывший «хозяин», сформулируют ему расстрельное дело за несколько минут.
- Ох, скорее бы! - Выдохнул Струмилин.
Волошин посмотрел на него и задумчиво произнес:
- Никто не даст нам избавленья, ни Бог, ни царь и, как оказалось, ни герои гражданской войны…
Все угрюмо молчали. Потом тот же Струмилин тихо спросил:
- Как они все там держатся?
- По разному, - ответил Семен, хотя вопрос предназначался Волошину.
- Одни сразу ломаются и признаются во всем, что напишет малограмотный вертухай, другие подписывают «добровольные» признания после диких пыток, каких не было и в средневековье. Недаром гестаповцы проходили у нас стажировку. Очень высоко оценили наших палачей. С успехом применяют наши наработки у себя дома.
- Ты-то откуда знаешь? - Отозвался Струмилин. - Или у вас в кремлевской комендатуре такие же методы?
- Одна система - одни методы. Так-то Ваня… И сволочи одни и те же. Вон в Питере самый страшный следователь, тоже баба, и такая же вурдалачка, специалист по мужским гениталиям. Так она признания выбивает своими каблучками, превращая мужские половые органы в кровавое месиво.
Теперь бывшие политкаторжане, попавшие под карающий меч революции,
вспоминают царскую каторгу как санаторий, а царских следователей как медбратьев…
- Егорову, кстати, вменили в вину излишнее самомнение о своей роли в гражданской войне и преуменьшение роли «хозяина» на Царицынском фронте.
Настучал такой же «герой», как и сам «хозяин» - Щаденко. Сидит на кадрах в наркомате обороны и стучит как дятел, - сказал Струмилин.
- Вот что я тебе еще скажу Ваня, - Матвиенко откинулся на спинку стула, - при всем уважении к Александру Ильичу Егорову, а он настоящий полководец, но перед расстрелом, я уверен, что и он закричит, как и многие другие: «Да здравствует Сталин!»…
- Хлопцы! Я что-то не понимаю, - взорвался Струмилин. - Ну, хорошо. Берут какого-то серенького бухгалтера из наркомата пищевой промышленности. Он действительно боготворит эту фигуру, которую видит в праздники на мавзолее и каждый день в кино и газетах. Но эти маршалы, комдивы, начдивы, мать их вперетак и растак… Ведь они все были допущены к телу… Они же видели, что это за ничтожество у власти! И потом многие из них герои революции. Причем, настоящие герои.
Я по гражданской лично многих знаю и могу это подтвердить. Или мы просто нация трусов? Что вы на это скажите?
- Успокойся Ваня! - Волошин похлопал Струмилина по широкой спине. - Не будем говорить о нации, а вот в вас обоих, я нисколько не сомневаюсь и потому предлагаю не ждать «избавленья», а завоевать его «своею собственной рукой» в соответствии с директивой «Интернационала» - гимна коммунистов всех стран и народов.
- Слишком все серьезно Виктор! - Не принимая тона Волошина, ответил Семен Матвиенко. - Я тоже не понимаю, как это люди, прошедшие через кровь и медные трубы, подполье, революции и войны сидят и ждут, когда придет их черед. И заметь, ни у одного из них, рука не потянулась к именному маузеру, чтобы элементарно пристрелить эту гадину. Конец для каждого из них все равно предопределен, как и для их семей. Не понимаю!
- Точно так же, как и у тебя, - внезапно буркнул Струмилин. - Ты эту гадину видишь каждый день, да еще и охраняешь и твоя рука почему-то не тянется к именному маузеру. Ладно, прости! Не время сейчас нам собачиться. Виктор - за тобой слово! Ты наша мозга…
Волошин обнял друзей за плечи, легонько притянул к себе и на несколько секунд все трое застыли, прижавшись, друг к другу.
- Пришло хлопцы наше время. Да, и выхода у нас нет. Всем нам до лубянских подвалов остались считанные дни. Поверьте, я это кожей чувствую. Впрочем, и не только кожей. Есть некоторые симптомы…
- А как же посулы старшего майорства? - спросил Струмилин
- Так же как и маршальские звезды Егорова. Есть у этого абрека такая изощренно-иезуитская метода. Без этого ему гадость не в радость…
Волошин открыл свой рюкзак и вытащил обычную канцелярскую папку с белыми тесемками. Не спеша, вынул из нее два больших серых конверта.
Открыв один из них, вынул паспорта, бумаги с печатями и протянул все это Струмилину. То же самое он проделал с другим конвертом, отдав содержимое Матвиенко.
- Паспорта и другие нужные документы для ваших семей. К ним не придерешься. Сам делал. Чужой глаз в них не заглядывал. Пусть уезжают подальше. Лучше в Среднюю Азию. Там спокойнее. Близким родственникам порекомендуйте поехать в гости или на отдых. Мотивируйте обстановкой и процессами над «врагами народа». Поймут сами. Теперь о главном.
Волошин еще раз посмотрел на друзей. Они, оторвавшись от разглядывания документов, встретили его взгляд спокойно.
- Продолжай, - твердо сказал Струмилин, а Матвиенко утвердительно мотнул головой.
- Выход один - ликвидация. Работа через двойников и постепенный уход их с политической арены. Военные и внешнеполитические преобразования - немедленные, все остальное: возвращение к ленинским принципам руководства и хозяйствования - постепенно. Народ не любит резких поворотов и вряд ли будет готов враз топтать вчерашнее божество. Все. Вопросы?
- Согласен. Давно пора. Давай детали. - Сразу отозвался Струмилин
- Нет вопросов. Согласен. Хотя о неготовности топтать кумиров?! Топчут, каждый день топчут своих кумиров, затопчут и этого абрека… Ладно это все потом. Давай свои соображения. Где наша не пропадала! - И Матвиенко с размаху хлопнул своей громадной ладонью по столу, произведя в хибаре легкое землетрясение.
- Тихо, ты! Угробишь нас всех накануне славных дел, - смеясь, навалился на него Струмилин.
- Тихо, хлопцы! Приступаем. - Властным голосом скомандовал Волошин.
- Обойдемся без лозунгов о нашем геройстве, но последняя пуля должна быть оставлена для себя. Для страховки возьмите и зашейте в воротники. - Волошин протянул каждому по ампуле. - Действует мгновенно.
- Ваше производство? - Поинтересовался Струмилин.
- Наше. Целый отдел отравителей во главе с профессором химии старается.
Теперь к делу. На днях идем с Лаврентием Павловичем к «хозяину». Когда не знаю. Сообщат в последний момент. Несем полный анализ по армии и новые предложения.
После уточнения даты и времени я лично оповещаю каждого из вас. Все эти дни Семен должен дневать и ночевать в комендатуре Кремля. Семья уехала к родственникам и дома делать нечего, а он службист. Думаю, что будет убедительно.
Матвиенко согласно кивнул головой.
- А у нас, как вы знаете, большая штабная игра и мы все на казарменном положении, - сказал Струмилин.
- Тем лучше. Быстрее тебя разыщу. Кроме того, Семен заранее обеспечивает пропуском на время, которое я сообщу, полковника Генштаба Струмилина. Время тот проставит сам. К этому часу Струмилин должен быть, как штык, в приемной Поскребышева и подстраховать меня. С оружием в Кремль тебя Иван, конечно, не пропустят, получишь его от Семена, который встретит тебя на проходной. Вдвоем с Иваном мы управимся, а ты Семен берешь автобус, конечно, без водителя и доставляешь двойника через секретный подъезд в комнату отдыха при кабинете «хозяина».
- Уже бывшего. - Вставил Струмилин.
Матвиенко с усмешкой посмотрел на Струмилина:
- Ой, Ваня! Не спеши снимать штаны, не дойдя до речки…
- Не отвлекаться. Идем дальше. Кого из двойников будем задействовать Семен?
Ведь ты их всех знаешь, как облупленных.
- Думаю, что знаешь и ты. Хочешь узнать, совпадут ли наши мнения? Ну, конечно, Лубицкий.
- Кто такой Лубицкий? - Заинтересованно спросил Струмилин.
- Еврей из Винницы. По специальности бухгалтер. Точная копия «хозяина». С актерским дарованием. Жесты, мимика и разговор все сталинское. Он его вместо себя часто подставляет, даже на политбюро. Сам сидит в комнате отдыха, слушает, смотрит в тайное окошечко и подсмеивается. Берия знает, злится, но различить их не может. Работаем с двойниками только мы, кремлевцы, я, в частности
- И много у него таких двойников? - спросил Струмилин.
- Хватает. Но лучше Евсея Лубицкого нет. Главное, что он еще освоил подпись вождя. Не отличишь от подлинной.
- А семья у него есть?
- Была. Расстреляли, как и у всех других. Но они этого не знают
Виктор в сердцах хлопнул кулаком по столу:
- Виктор, Христом-Богом прошу, дай мне пристрелить это чудовище!
- Так. Без самодеятельности. Пошли дальше. Семен! Еще раз повторюсь, но от твоих действий зависит все. Твоя задача, после того как встретишь и проводишь Ивана до приемной, немедленно доставить Лубицкого в кабинет, через эту же комнату отдыха. Надеюсь, что ты знаешь, где Лубицкий находится?
- Когда на секретной даче, когда тут, прямо в Кремле. Сейчас здесь. Команды по его перемещению давно не было.
- Надо выяснить, где Берия прячет своего двойника?
- Боже правый! И у того двойник имеется?! - Изумился Струмилин.
- А ты как думал. Он-то как раз предусмотрительнее всех, - зло ответил Матвиенко. - Только здесь заминка. Нам в комендатуре о месте, где его прячут ничего не известно, наверное, как и вам, в вашем сверхсекретном отделе. - Он посмотрел на Волошина. Тот согласно кивнул. - Я думаю, просто уверен, что знает Власик, начальник охраны Сталина и мой шеф по совместительству. - Матвиенко усмехнулся и задумался. - Власик сейчас на больничном, но, если знает он, знает и его хозяин. Надо сразу заглянуть в его сейф. Уверен, что там найдем и этот адресок.
- Добро. Так и сделаем. Идем дальше. - Волошин помолчал, собираясь с мыслями. - Как правило, по таким вопросам нас с Берией приглашают поздно вечером, а то и ночью. Режим работы «хозяина», надеюсь, вам известен. Надеюсь и на то, что в приемной кроме Поскребышева никого не будет. Так было всегда. Но у тебя Ваня патрон должен быть в патроннике и действовать ты должен по обстановке, причем мгновенно и решительно. Кто бы в приемной не находился. Уяснил?
Струмилин кивнул головой.
- Дальше. Когда зайдешь в приемную доложишь Поскребышеву, что ты из Генштаба по вызову. В списках посетителей тебя, естественно, нет. Пока он будет сверяться, из кабинета ему последует звонок. Заходи вместе с ним. Без церемоний. Ясно?
Струмилин вновь кивнул.
- Семен! Ты с Лубицким в комнате отдыха. Через окошечко видишь, что происходит в кабинете, и ждешь моей команды. Автобус у секретного подъезда. Заворачиваете с Иваном тела в ковры и сносите в автобус. Ты за рулем и вместе с Иваном в крематорий, в наш спецсектор. Он тебе известен. Проследишь, чтобы и пепла не осталось от этих сволочей. Потом оба возвращаетесь в кабинет.
- Теперь мои действия. Сразу после захода в кабинет - ликвидирую обоих. Без лозунгов и патетических слов. Расчет только на внезапность. Делаю звонок Поскребышеву, и он заходит вместе с Иваном. Кроме нас троих, Поскребышев четвертый, кто будет знать обо всем. Без него нам придется трудно. Сталин руководит через него, и все знают, что его приказы это приказы самого Сталина. Да и всю эту дворцовую иерархию, и канцелярию лучше него никто не знает. Когда придет в себя после шока, возьмем его на жене. Она арестована и сидит в Лефортове. Есть приказ на ее ликвидацию. Я его ему предъявлю. Семен доставит ее в тот же день домой. Заартачится, ликвидируем тут же. Не до церемоний. Пока вы работаете с телами, я работаю с Лубицким и Поскребышевым.
- А ведь у Лубицкого первый вопрос будет тоже о семье. - Струмилин вопросительно посмотрел на Волошина. - Скажешь правду?
- Нет. Не скажу. Может пойти вразнос. Пообещаю выяснить.
- Что будет дальше? - коротко спросил Семен Матвиенко.
- Дальше будет самое интересное. Сначала об армии. Струмилин едет во внутреннюю тюрьму на Лубянке с распоряжениями Сталина и освобождает маршала Егорова и генерала Горбатова. Распоряжения изготавливает Поскребышев, подписывает новый Иосиф Виссарионович. По его указанию их везут на Ближнюю дачу и обеспечивают медицинской помощью. Потом с ним встречаюсь я, новый советник вождя. Не возражаете против моей новой должности? - Волошин серьезно посмотрел на друзей и замолк в ожидании ответа.
- Разве что с приставкой «тайный», все-таки генеральское звание, которого ты так и не получил, - засмеялся Струмилин, а потом и Матвиенко.
Ладно. Принимается. Идем дальше. Планирую - Егорова сделать наркомом обороны, Горбатова - наркомом НКВД. Он прочувствовал, что представляет эта система на собственной шкуре, причем держался и там по геройски, пусть разрушит это змеиное гнездо и создаст систему безопасности ДЛЯ ГОСУДАРСТВА, а не для кучки авантюристов. В самое ближайшее время направим в областные управления НКВД армейских генералов, освободив их из лагерей. Ну, а сильнее Егорова сейчас в армии иной кандидатуры нет. И, конечно, на Генеральный штаб Бориса Михайловича Шапошникова, очистив оный штаб от безграмотных карьеристов. Так Иван? Я правильно мыслю?
- Совершенно правильно! - Уже взволнованно подтвердил Струмилин.
- Чуть позднее освобождаем всех военнослужащих из лагерей и тюрем и возвращаем их в части. Из наиболее стойких формируем воинское соединение по охране Кремля и государственных организаций под эгидой Наркомата обороны. Все формирования НКВД распускаем и вливаем в армию. Разведкой и контрразведкой занимается ГРУ армии и больше никто. Больше никаких политических охранных отделений в СССР не будет. Точка. Теперь о делах политических, которые опять же касаются обороны страны. Нарком иностранных дел Литвинов будет уволен в мае. Его идею о создании коллективной безопасности, направленной против Гитлера наш великий стратег отвергает. Наркомом будет назначен Молотов. Это решено в угоду тому же Гитлеру, которого Сталин и боится и которым восхищается. Более того, уже готов пакт, который подпишут Рибентроп и Молотов о фактическом разделе Европы, где наших умников надуют, как младенцев, поскольку нападение Гитлера на СССР не за горами.
- Откуда ты все это знаешь? - Недоверчиво спросил Струмилин.
- Знаю. Поверь мне на слово. Но мы этого не допустим. Литвинов останется на своем посту и проведет необходимую работу по объединению всех сил в мире против Германии. Руководство Коминтерна нацелим на союз компартий с социал-демократами всех стран и, прежде всего в Германии. Ведь остался же там кто-нибудь на свободе?! Свою армию мобилизуем и приведем в состояние полной боевой готовности без оглядки, как на это прореагирует Гитлер. С умными людьми в войсках все будет по-умному. В этом я твердо уверен. С Молотовым решим опять же по-семейному. Новый Сталин предъявит ему компромат, собранный Абакумовым на его жену Полину Жемчужину и посоветует по тихому уйти на покой по состоянию здоровья. Дедушке Калинину тоже возвратим жену, она в заключении и по моим сведениям еще жива. Трогать Всесоюзного старосту нет смысла, он палки в колеса ставить не будет, поскольку сам ненавидит этих вождей. А вот Ворошилова и Буденного придется от дел отлучить и направить на пенсию. Вреда от них, когда они при деле много. Все эти вопросы первоочередные и будем их решать незамедлительно. Союзники у нас будут. Это и Вознесенский в Совнаркоме и Кузнецов в ЦК партии. Умных людей в стране хватает, только надо с них снять груз страха за себя и за своих близких. Думаю, что обновленный вождь сможет с нашей помощью, и озвучить и воплотить в жизнь наши идеи. Как вы думаете хлопцы?
Волошин встал из-за письменного стола и зашагал по своему кабинету, заново проигрывая детали того знаменательного разговора с друзьями, который состоялся на этих днях. Говорили всю ночь, и кажется, решили все. Все ли? Час «Х» все не наступал и вот сегодня, наконец, звонок Берии оборвал затянувшуюся паузу.
Волошин подошел к столу, открыл, стоящий на нем внушительный кожаный портфель и вынул два пистолета, проверил их спусковые механизмы, дослал патроны в патронники и поставил на предохранители. Ни Берию, ни его самого никакая охрана в Кремле досматривать бы не посмела, так что об этом можно было, не беспокоится. Главное, чтобы не подвело оружие.
Он еще раз проверил содержимое портфеля, закрыл его и поставил в сейф. До 23 часов время еще было. Волошин вышел на улицу, прошел несколько кварталов. На всякий случай убедился в отсутствии «хвоста» и только потом подошел к телефонной будке. Он дозвонился до Струмилина и Матвиенко и передал им условную фразу, о том, что занят по работе с 23 часов, а потому встретится с ними не может. Получив у них подтверждение о принятии сообщения, Волошин вышел из будки, и неспешно пошел назад.
В 22.45 он стоял у машины Берии с портфелем в руках. Берия вышел, как всегда стремительно, кивком приказал Волошину садиться, рывком кинул свое тело на сиденье и машина вихрем сорвалась с места. Волошин был собран и холоден. Фиксировал все даже незначительные детали поездки, поведения Берии, прохождения кремлевских постов, пустую приемную Сталина и одинокую фигуру Поскребышева, вставшего из-за стола, при их появлении. Уже заходя вслед за Берией в кабинет, Волошин отметил боковым зрением, открывшуюся дверь в приемную и Струмилина, который шагнул через порог.
Вождь сидел за письменным столом и что-то писал. На вошедших он не обратил никакого внимания, и они застыли у дверей молча, глядя него. Закончив писать, Сталин опять же не поднимая глаз, буркнул:
- Ну, что там у вас?
Это была его обычная манера разговора с ближайшими сотрудниками, которую копировал Берия. Тот тут же сорвался с места и подбежал к письменному столу, зайдя с правой его стороны, быстро достал какую-то бумагу, и положил перед Сталиным.
С брезгливым выражением на лице тот стал ее читать, а Берия сделал знак Волошину подойти. Волошин пересек кабинет, подошел к столу, поставил портфель на приставной столик и открыл его металлическую застежку.
Берия стоял, наполовину склонившись над столом, и все внимание его было направлено на бумагу, которую он передал Сталину. Правая сторона его головы находилась на одном уровне с левым локтем Волошина.
Волошин открыл створки портфеля, запустил внутрь обе руки, снял маузер с предохранителя и быстро выхватил его и небольшую плотную подушечку. Приставив к ее середине ствол, тут же нажал спусковой крючок.
Выстрел прозвучал глухо, как хлопок детской игрушки. Подушечка погасила звук. С кровавой точкой в правом виске Берия упал туловищем на стол и застыл в этой позе. Сталин дернулся, откинулся на спинку кресла. Глаза у него в это мгновение, как успел заметить Волошин, стали дикими и желтыми. Рука его потянулась к выдвижному ящику стола, но раздался очередной хлопок, появилась красная точка во лбу, рука упала, не дотянувшись до ящика, а тело осело в кресле.
Волошин подошел сначала к Берии, потом к Сталину и сделал еще по одному, контрольному выстрелу в затылки и лишь только после этого нажал кнопку звонка, которая находилась под столешницей. Дверь тотчас отворилась, и на пороге появился Поскребышев. Выражение его лица осталось таким же деловым и озабоченным, маска, отработанная годами так и оставалась на месте, но глаза остекленели враз. Он неподвижно стоял на пороге и похоже, впал в шоковое состояние.
Тут же за его спиной возникла фигура Струмилина. От мощного толчка Поскребышев пролетел несколько шагов, и с трудом сохранив равновесие, ухватился за край длинного стола для заседаний. Струмилин быстро подошел к нему мгновенно похлопал его по карманам и, убедившись, что оружие отсутствует, направился к Волошину. А в отворившуюся потайную дверь из комнаты отдыха уже входили Семен Матвиенко и боязливо прячущийся за его широкой спиной новый вождь всех наций и народов…

Послесловие.

И не ложились больше в промерзлую землю Гулага миллионы честных и трудолюбивых людей. Счастливые женщины рожали счастливых детей, пахари убирали тучные нивы, поэты создавали бессмертные стихи, а врачи исцеляли страждущих.
И не будет ВТОРОЙ МИРОВОЙ и ее несостоявшиеся солдаты живы и счастливы в своих внуках и делах.
Ох, где же ты был майор Волошин, где же ты был…

© Борис Никитенко, 2008
Дата публикации: 26.12.2008 20:11:47
Просмотров: 4549

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.