Шкаф
Славицкий Илья
|
Форма: Рассказ
Жанр: Психологическая проза Объём: 7267 знаков с пробелами Раздел: "Истории о жизни и смерти" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
Хищные вещи века? Жил был шкаф. Обыкновенный, книжный. С полками застекленными и открытыми, с фотографией Хемингуэя в рамочке, минералом неизвестной природы, коллекцией пыльных ракушек, привезенных с южного пляжа, волосатым кокосовым орехом, похожим на чью-то отрезанную голову и уродливым зубастым полинезийским божком мудрости. Шкаф был уже довольно немолодым, хотя еще вполне живым из себя мужчиной. Конечно, рядом с блестящей плоскостью экрана нового телевизора его отделка выглядела несколько старомодно, но он, поскрипывая по ночам, говорил соседнему видавшему виды венскому креслу, что еще всех переживет, и этот плоский корейский телевизор, и расфуфыренную люстру венецианского стекла, привезенную из Китая. Впрочем, соседи занимали его мало. Как истинный философ (а это не редкость среди книжных шкафов), он находил гораздо больше смысла в углубленном самосозерцании. А созерцать ему было что. На полках стояли книжки. Много. Стихи, сказки, учебники, пособия «Сделай сам». Романы. Сборники фантастики. Словари. Энциклопедии. И все это шкаф помнил наизусть. Как мы, прочитав внимательно. Даже еще лучше. Особенно любил шкаф Философскую Энциклопедию. «Я мыслю – значит я существую». Словно про него написано! Кресло, знакомое, в основном, с седалищными частями своих гостей, не понимало причин такой экзальтации, да и в самом факте существования не находило особого смысла. Скорее, некоторый крест, который следует нести, покуда пружины не лопнут под тяжестью очередной задницы. Из философов шкаф больше всех уважал Канта, с его идеей «чистого» знания. Как это было близко и понятно! Мир есть порождение нашего опыта. Это ведь о нем, о нем! Как мог этот носитель штанов и буклей понимать все столь глубоко?! Еще он любил перечитывать Сартра. Не всего, конечно. Увлеченность писателя политикой шкафу казалась эфемерной и бессмысленной. Все эти революции, протесты... Вы видели когда-нибудь демонстрацию шкафов за или против чего-нибудь? Ну, марш пустых кастрюль – это совсем другое дело. На то они и пустые. У Сартра шкаф любил идею личной, внутренней, априорной свободы. И еще, шкаф любил французский язык. А вот Ницше шкаф не любил. Заниматься улучшением человечества в целом, как и собственно сообщества шкафов шкаф считал бесполезным и очень скучным занятием, сродни построению Вечного двигателя, о невозможности которого он тоже знал из Основ Термодинамики. Еще он не любил Хайдеггера. За труднопроизносимую фамилию и несогласие с Сартром. Иногда, но не очень часто, шкаф заглядывал на страницы Майн Рида или Жюля Верна. Дальние острова, покрытые пальмами, попугаи, аборигены, клады... Он видел все это четче, чем биржевые сводки или новости «высокой» моды на экране соседнего телевизора. Очень любил он «Блистающий мир» Грина, хотя фантастика в целом его занимала мало. Но идея свободного полета! Как хорошо ложилась она на мысли любимых философов. Полет! Выше, выше, сквозь облака, распугивая ворон, чаек, орлов и трансконтинентальные Боинги. А почему – нет?! Ведь были же ковры – самолеты. Ведь самолет – это тоже шкаф, набитый чемоданами и их владельцами. Ведь полет – это не только и не столько явление физическое, сколько состояние духа! ...Этой ночью шкаф скрипел особенно возбужденно. Даже китайско-венецианская люстра, обычно занятая самолюбованием в зеркале напротив, повернулась всеми своими подвесками и сверху вниз смотрела, кто это там нарушает ее покой. – Ах! Эта «интеликенция» меня совершенно достала, – прозвенела она, обращаясь к телевизору, которого, единственного в гостиной, она считала почти равным себе, – Давно пора их всех в данейшин. (Последнее слово она произнесла с иностранным акцентом, явно копируя любимую телеведущую.) Телевизор был выключен, по причине позднего времени, но в знак своего полного согласия он помигал своим индикатором дистанционного управления. Да, давно пора. Эти шкафы, эти книги – реликты ушедших времен. «Карета прошлого, в которой далеко не уедешь» – всплыла фраза из недавнего сериала. Кресло слушало шкаф, вспоминая свою юность. Как давно это было. Тогда и шкафы были другими, и книги выглядели иначе, и многое из того, чем восхищается сосед, еще не было написано. Но разве в этом дело?! Менялись стоящие рядом шкафы, менялись корешки книг, менялись фасоны и ткани панталон, обтягивающих задницы сидящих в кресле, но все так же глаза бежали вослед буквам на белых листах, и так же замирали сердца, и так же острые перья, грифели карандашей или шариковые ручки отмечали особенно важное, и все так же засыхали прошлогодние цветы между страниц, дожидаясь счастливого или печального момента своего обнаружения. Этот юный шкаф... Столь восторженный, столь переполненный своими новообретенными чувствами и мыслями. Возможно, последний в длинном ряду... Кресло тяжело вздохнуло. Со стороны, это выглядело, будто облако пыли вдруг поднялось над его продавленным сиденьем. Кресло вздыхало и вздыхало. Облако становилось все гуще и шире, и скоро уже весь угол, где стояли два посланца прошлого, скрылся в дрожащей дымке, слегка мерцающей в темноте в отсветах наружной рекламы, обещающей 50% годовых в валюте и бесплатный телевизор первым 100 вкладчикам. ...Наутро, удивленный хозяин телевизора и люстры не обнаружил на привычном месте книжного шкафа со всем его содержимым. В углу, там, где он был прежде, среди пыли и прошлогодних нечитанных газет на полу валялся нахально ухмыляющийся страшненький божок. Рядом стоявшее старинное кресло неизвестно отчего треснуло сразу в нескольких местах, и торчащие сквозь обшивку пружины тоненько звенели. ...Шкаф поднимался все выше и выше раскинув руки-крылья, как это делал любимый им Друд. Небо над облаками было тёмно-синим, потом появились звезды, так удивительно неожиданные днем. Ветер обегал его полки, шелестя страницами, ракушки удивленно звенели о стекло, Хем, вынув изо рта привычную трубку, улыбался любимому им океану, видневшемуся далеко внизу, а неизвестный минерал, доселе черный, вдруг заиграл всеми цветами радуги, и еще одна звездочка зажглась внутри него. Ах, если бы это видел дедушка Кант!!! *** Готово. Меню, Файл, Сохранить. Бен еще раз перечитал последние строчки на экране и закрыл окошко Ворда. – Ай да Пушкин! Ай да сукин сын! Славная получилась история. Интересно, что скажет Поль на этот раз. Он положил лаптоп на траву и откинулся назад. Высоко в синеве белое облачко-барашек уплывало вдаль. Ромашка наклонила головку к самому его носу и уставилась на него с удивлением. Его красный спортивный Сузуки из-за частокола травы казался неизвестным полосатым одноглазым чудищем. Тоненький зуд надоедливого комара сменился мелодией Вагнера. Кто-то вызывал его по аське. Он сел и снова открыл компьютер. Так и есть, Машка. – Ты где? – У дамбы, на шестнадцатой версте – А у меня свободная пара. Приедешь? – Легко! Минут через десять где всегда. – Кисс, жду Надо будет историю Машке показать, прежде чем в блог постить. У нее глаз верный. Интересно, а кто такой Хайдеггер она знает. – Маш, а кто такой Хайдеггер? – Группа Der Totenkopf, Лейден, бас гитара и вокал. А тебе зачем? – Да так просто, вспомнилось. Ну, жди, лечу. Кисс. Ох уж этот Хайдеггер. Надо бы его самому перечитать. Да и Машке ссылку сбросить. Все же, мы – интеллигенция... 06/13-07/03/09 © Славицкий Илья, 2009 Дата публикации: 04.07.2009 07:06:49 Просмотров: 3064 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|