анекдот - 2

Юрий Сотников

Форма: Рассказ
Жанр: Проза (другие жанры)
Объём: 16071 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Продолжение

Пятница оказалась замечательным днём. Уже с утра, лишь только уехал добродушный, как растоптаный валенок, шеф, они вдвоём с ненаглядной стали шушукаться по углам. Мариночке были интересны сценки и розыгрыши – она уже заранее хихикала над тем, как вместе с Аркашей будет завтра подкалывать шутками и анекдотами прежде серьёзных сотрудников, подвешивать им сзади ослиные хвосты и журавлиные крылья; а ему просто хотелось вот так слушать её голос и смех – чтобы этот день длился вечно.
Знаете ль вы любовь, как знаю её я? Она зарождается в лёгком прищуре обаятельной улыбки, которой оделяет меня едва знакомая дама, а через пару дней ветреного общения хочется бежать за ней хоть на край света, потому что именно это сердце, и эту душу я искал до сих пор, совсем не находя её в случайных знакомствах, и думая что так и помру в тенетах безлюбовного одиночества. Она забеременивается от ветра и солнца на широченной голубой простыне неба, до которой кажется хренушки долетишь на ракете; но едва лишь взяв ладошку возлюбленной барышни в свою жилистую сильную руку, я тут же подымаюсь над землёй, крича от радости как мальчишка-отрок, впервые познавший поцелуйную усладу.
Аркашка, ты слышишь меня? – Неа, ничего он не слышит; он выгружает продукты из своей машины, восторженно следя за Маринкиным порхающим платьицем алого цвета, а под ним розовые шортики с соблазнительными кружевами. Ах, как она хороша! – ох растяпа, едва не разбил бутылки.
- Аркаша, неси всё в беседку!- Впервые так нежно, на ты, и у него сердце бьётся как штамповочный молот, выбивая на каждой клеточке тела своё неизбывное тавро – сердечко, пронзённое стрелой.
- Иду, Мариночка, я уже здесь,- и он похож на многорукого геракла, который во славу прекраснейшей Евы, а не каких-то там задрипанных богов, готов совершить любые двенадцать подвигов – а коль ей понадобится, то и умереть.
Но умирать никому не пришлось, потому что был праздник. Поначалу, конечно, все немного стеснялись, особенно дамы – боясь за свою положительную репутацию и за разглашение в нетрезвом виде страшно секретной корпоративной тайны. А потом, дав себе честное слово не перебарщивать со спиртным, многие сотрудники выпили по рюмочке, затем по второй – и раскрепостились для искренних разговоров и танцев.
На вечеринке, особо служебной, ведь как? тут самое главное – не перепить. Потому что люди правильно говорят о болтливом языке пьяного дурака, или такой же подвыпившей дурочки. Всё, что прежде таил в душе, хоть хорошего иль плохого, обязательно рвётся наружу вослед за лишней водочкой и закуской. Но блевотину можно подтереть за собой, и люди-друзья, добрые да тёплые как солнце, уже через минуту начнут забывать об этом, успокаивая что со всеми такое бывает. А вот выплеснутые из сердца слова уже не подтерёшь чистой тряпкой – они, гады, размазываются по душам, подсыхая там в чёрствые да колкие комья грязи, и люди-недруги, злые и холодные словно зубатые ящеры, будут помнить про это долго, и яростно скрежетать зубами.
Здесь все сейчас стали товарищами. Чопорные дамы, сняв деловые костюмы и напыщенные личины, наяву обратились прекрасными феями в лёгких воздушных платьицах, и оказалось что под ними не субпродуктные кожа да кости, а замечательные образцы счастливого замужества и материнства – благословенные тела и души, ожидающие своего ваятеля микелянджело. Суетливые кавалеры, то и дело шнырявшие по офису из кабинета в кабинет, таская ужасно важные бумажки, через миг уже канущие в лету – здесь предъявили себя спокойными и благородными мужчинами, умея не гадко посплетничать за спиной или ляпнуть пустые дежурные комплименты, но искренне восхищаться внове явленной красой своих прежде неузнанных женщин.
А больше всех из кавалеров удивлял Аркаша. Оказалось что он, когда-то неуклюжий, прыгуч и статен как кузнечик – едва лишь заслышав скрипочку Маринкиного голоса; он же, ране молчаливый отшельник из тёмной норы, стал весел, остроумен и вездесущ как фигаро – всего лишь почуяв смешливый Мариночкин отзыв на свои первые шутки. Все сослуживцы были в восторге от его общительности. Как всё же меняет человека в лучшую прекрасную сторону светлое чувство любви.
И тут наконец-то приехал шеф, которого меньше всех ждали – Прохор Елисеевич в сопровождении своей супруги Эльвиры. Оооо – про это надо подробнее рассказать, потому что здесь в одном предложении множество тонких психических нюансов, вкусовых изысков, музыкальных полутонов и художественных намёков. Во-первых, почему меньше всех ждали? ведь казалось бы, он же офисный бог, небожитель, и может осчастливить любого. Но в том-то и дело: разве любому хочется встретиться с богом с глазу на глаз? – да нет, уж пусть лучше счастливит издалека, а то ещё вдруг молнию нашлёт. Тем более, что в отсутствии бога очень приятно заниматься всяческими соблазнами, которые всегда подспудно прячутся за таинствами офисного корпоратива.
Во-вторых, Прохор Елисеевич настоятельно просит, и даже ласково приказывает называть его только по полному имени-отчеству в лучших традициях русского купечества. А то бывали в конторе такие молодцы, которым лень было произнести два эрр наряду с длинным отчеством, и они панибратски сокращали – Прох Елисеич. Ну что такое Прох? – это просто какой-то бздюх, которого почти не видно в зеркале, а можно только слегка понюхать и противно чихнуть. От таких молодцов Прохор Елисеевич избавлялся на следующий же день, если с первого раза не понимали. Зато он обожает пиетет сотрудников, и чинное почтение от их простецкой сермяжности своего куртуазного барства. Однажды от имени офиса ему подарили лаковую картину, на которой он вместе с супругой в собольих шубах при своём пароходе у купеческой пристани. Фантазия, выдумка, лесть – но он был счастлив как мальчишка, получивший дорогую игрушку, которой у товарищей-отроков нет, и не будет.
Ну и в-третьих, если кто позабыл: Прохор Елисеевич приехал в сопровождении супруги Эльвиры, молодящейся дамы уже серьёзного возраста. Она похожа на директрису колбасного магазина с ювелирным уклоном: крашеная в рыжий цвет, рыхловатая, а все пальцы унизаны бриллиантами, и даже на лодыжке браслет. Эльвира потому теперь катается с мужем, что не очень-то доверяет ему в компании молодых: но не простой измены она боится – тьфу на неё, пусть помочит свой кончик в чужой мокрой щелке – а развода, банкротства, безденежья. Хотя, честно сказать, если у него и случается что-то сякое – то, как говорится у классиков, только высоко в горах и не в нашем районе.
- Прохор Елисеевич!.. Прекрасная Эльвира! Мы пьём за ваше здоровье!- грянули тосты и здравицы отчаянных сотрудников и сотрудниц, уже разомлевших от жары да от волки.- Будьте счастливы, будьте любимы!
- Спасибо-спасибо,- отвечали супруги вальяжно, выбирая себе место во главе стола, с которого им было бы видно всё происходящее. И хоть никто не посмел бы им за спиной наставить рожки, или как-то иначе грубо пошутить – но лучше если все будут под барским присмотром.
Для Эльвиры принесли отдельную бутылочку дорогого испанского хереса, а Прохору Елисеевичу поднесли бутылку настоящего многозвёздного хеннесси.
- Ну что же, друзья,- великодушно произнёс шеф, словно бог, собравший под своими знамёнами слегка провинившихся, но уже по-папски прощённых детишек-ангелов.- Мы с вами прожили вместе ещё один год. Кто-то работал не покладая рук,- тут все за столом огляделись, выискивая в лицах и в натруженных плечах истых стахановцев;- кто-то за их спинами только имитировал бурную деятельность,- здесь многие захихикали, но с испугом, подозревая к кому же относятся беспардонные шуточки шефа.- И всё-таки наша фирма день ото дня крепнет назло недругам и конкурентам, получая пусть и не особо весомую, но стабильную прибыль.
Шеф намешал в свою короткую речь всего понемножку: сахар, соль, перец, хрен, чеснок и щепотку зелени. Получился хороший соус – но ещё не было главного блюда.
- И вот, по итогам прошедшего года,- шеф-повар поднял вверх свою широкую ладонь, с запястьем, объятым золотыми часами,- я решил всем вам выписать премии, оделить вас соразмерно заслугам;- и в ответ на овации, на бравурные крики, добавил:- Хочу предупредить, что у некоторых они будут со знаком минус, потому что их работу я считаю недовыполненной.
Эльвира тут же постаралась сгладить жестковатые слова мужа своим ангельским голоском:
- Зато для милых девочек я приготовила собственные подарки – косметические наборы от известной парфюмерной компании! Обещаю, девочки, что вы останетесь довольны.
Всё это действо очень напоминало детский новогодний утренник, когда Дед Мороз со Снегурочкой раздают всем из мешка разные наборы с игрушками да конфетами, и именно потому что они разные, возникают обиды между восхищёнными и возмущёнными детьми – одни ужасно довольны подарками, а другие им страшно завидуют. Но сердиться на Мороза со Снегуркой нельзя – из-за их недосягаемой сказочности – и поэтому детишки злятся друг на дружку, пихаясь локтями, щипаясь и строя всевозможные каверзы.
Вот и сейчас обделённые, грустные, таили в своём сердце злыдню на радостных. А Прохор Елисеевич, сознавая что никто ему лично перечить не станет, всего лишь боязливо шушукаясь в уголке, выпил рюмку хеннесси, и вторую, и пятую со своими клевретами, которым уж точно наложил полные конверты денежек.
- пьют, гады.- ага, подлизываются.- чтоб у них поперёк горла встало,- разносился невнятный шепоток по углам. Прежнее винно-водочное единство коллектива быстро развалилось на кучки, на злючки и симпатючки. Хмурые глаза с прищуренными веками встречались взглядами со счастливыми улыбками, и холодели от затаённой ненависти; крепко сжатые губы невидимо ощеривались зубами на разинутые до ушей весёлые рты.
Мудренькая как все богатые жёны, Эльвирочка увидела, что сияющее солнце праздничного корпоратива скрылось за тёмную грозную тучу. Она наитием женской души, поднявшейся за мужней душой из самой бедной грязи до высот впечатляющих сокровищ, догадалась, что обозлённый народ именно сейчас, в миг безудержного пьянства и бесшабашного веселья, может устроить стихийную революцию. Та ведь зарождается не по трезвому уму в размышленьях покоя, а в пылу скоморошьих плясок черни среди её яростных обид.
И Эльвира поспешила на помощь разухабистому Прох Елисеичу, который уже на глазах проявился самим собой: не хитрым гладковыбритым купцом с острыми глазёнками, а удалым бородатым мужиком с выпученными от водки красными зенками. У него, казалось, даже щетина отросла за время танцев то с одной, то с другой офисной козочкой.
Эльвирочка шла кругами, от столика к столику – чтобы не показывать перед челядью своё волнение, свои переживанья за мужа – и поэтому хоть самую чуточку, но опоздала. Утерявший великосветское достоинство, мужиковатый многорукий и многочленистый Прох оттоптал в танце уже нескольких дам, и принялся обхаживать хохочущую Маринку. А той попросту нравилось кокетничать, флиртовать, дразниться – и когда шеф обхватил своими толстыми лапами её трепетную жопку, она всего лишь погрозила пальчиком, не желая ни ссор, ни скандалов.
Но вот Аркааа-ша; он спокойно бы пережил вздорную насмешку капризного шефа, который не положил ему денег в конверт – это совсем ерундишка, дело-то наживное – а вот простить поруганье едва обретённой любви, коей Аркадий прежде не ведал, что есть такая как светоч в сердечной офисной тьме – он не смог, да и просто не пожелал вновь смолчать, проглотить, отрыгнуть.
- Убери свои грязные руки, престарелый муудаак!
Никто не поверил сначала, что это крикнул их тихий, даже немного прибитый Аркашка. Он всегда ходил сутулясь, будто гвоздь с закосяченной шляпкой: а тут вдруг оказался высоким и в меру фигуристым мужичком, перед которым Прох Елисеич и вправду походил на одряхлевшего блудливого сатира, застигнутого Аполлоном в компании целомудренных наяд. В пьяной голове ошеломлённого и испуганного Прохора сразу промелькнули семь смертных грехов, и божье наказание за разврат, чревоугодие и гордыню.
Прох попытался вырваться; но Аркаша держал его за грудки очень крепко. Это впервые он вот так сжал в кулаках сто миллионов, и теперь уже точно знал, что не выпустит их из рук пока не набьёт им морду. За всё: за то что они определяют судьбу, и счастье, а у него их сроду не бывало – за то что грабят бедных людей, не позволяя им досыта есть и на здоровье лечиться – а главное, любовь, которую они покупают и продают словно тряпку на рынке, а ведь за неё, истинную верную жертвенную, и жизни не жалко.
Аркадий от всей души врезал шефу – раз; другой; третий. Тут столько знаков препинанья, что за это время можно бешеного быка оттащить от растоптанного матадора на кровавой арене; но никто почему-то сразу не вступился за своего шефа. И дело не в растерянности перед внезапной дракой: просто всем пьяненьким кавалерам и дамам, и даже клевретам начальства, очень хотелось узреть унижение всесильного Прохора Елисеевича, и хоть мысленно потоптаться на его сером блестящем костюме, вытерев ноги об жирные губы. Все жаждали зрелища.
Кроме, конечно, Эльвиры. Она так истерично завизжала своим бабьим ужасающим ультразвуком, что от него мог бы обосраться и голодный жестокий медведь, будя наткнись он на неё где-нибудь в тёмном лесу.
- Что вы стоите, придурки-иииииии?!! Бейте его-оооо!!
Только тогда вся ополоумевшая толпа, не в меру суетясь да крича, бросилась разнимать Аркашу – вернее, отнимать у него избитого Проха. Само собой, что вызвали милицию и скорую помощь; те очень скоренько помогли, получив из лапы в лапу неприличные денюжки – и Аркадий прямо отсюда отправился в тоскливую каталажку.

Можно было бы написать дальше, что за пятнадцать исправительных суток он совершенно переродился, став сильным и отважным – с волевой челюстью, широкими плечами и атлетичной задницей. Но это неправда.
Взгляд его стал ещё затравленней – как у мышонка, в норку которого лезет кошачья лапа с когтями – потому что в трудовой книжке появилась статья за пьяный дебош на рабочем месте, и куда теперь дальше деваться, Аркаша не ведал. Да это бы полбеды: но протрезвев и всё вспомнив, он ужасно грыз себя за позор перед товарищами и уважаемым Прохором Елисеевичем. Бывает, конечно, что клерки офисных компаний бунтуют – и шефа критикуя, спорить с ним пытаются, но тут же просыпаются. Вот и Аркадий проснулся – тут же трезво признавшись себе, что не видать ему больше высокой карьеры и крупной зарплаты, что тяжко умирает в двух душах так и не познанная любовь. Ведь самое страшное на свете, когда люди полюбят, и расстаются, так и не сумев открыться друг другу.
Вы обижены на меня, я знаю. Я должен был поженить Аркашу с Мариночкой, чтобы ублажить ваши теперь страдающие души. Но тогда это была бы глупая слащавая сказка, а я пишу быль, которой сам стал свидетелем.
Я с самого начала предупредил, что Аркаша двойственный человек – в нём два собственных я. Одно он каждое утро видит в родном квартирном застенке перед зеркалом, когда пыжится представить себя пупом своего офиса, подобным вальяжному и раскованному шефу. А другое он зрит склонённым у монитора компьютера, боязливым и суетящимся, совсем непохожим на хозяина не то что чужих, но даже своей личной жизни. Его физическое состояние стремления к большой должности, и наживе, требует принадлежности к дорогим людям – тем, которые ради поставленной цели перешагнут через любые запреты всяких моралей, и даже пройдут по трупам как по мосту; но его духовное я принадлежит всему дешёвому на земле – к коему относится нынче совесть, достоинство, справедливость и милосердие. Как же он мог подойти к Маринке и признаться в любви, если убеждён что офисные дамы, по трезвому разумению, требуют от любви только карьеры и богатства? презирая сердечное чувство нежности и оберега за возлюбленного человека.
А с другой стороны – Аркадий, я к тебе обращаюсь – вдруг Мариночка совсем не такая козюля, а приятная женщина, тёплая баба, и в сердце её настоящее солнце, а не зелёная холодрыга-лягушка; ведь всего-то две недели прошло, и это не временный срок а бздюха – так приди к ней одной, не обращая вниманья на конторские слухи да сплетни, и скажи сам, и её спроси откровенно – любишь? поженимся? Чмок!!

© Юрий Сотников, 2017
Дата публикации: 20.05.2017 12:05:06
Просмотров: 1649

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.